Гендерные контракты постсоветского периода

          Начиная с конца 80-х годов происходит реконфигурация официальных, повседневных и нелегитимных правил советского времени. несмотря на структурные  изменения и возникновение новых практик, более устойчивыми оказываются правила организации жизни, восходящие к советским гендерным контрактам. На символическую доминацию претендуют те роли, которые были ранее «скрыты» в повседневных и нелегитимных контрактах. Ценности и стили жизни западного типа воспринимаются в большей степени, если они соответствуют идеалам позднесоветского времени. В частности, женщина цивилизованного (западного) мира предстает в качестве (буржуазной) домохозяйки, которую обеспечивает муж. Этот образ коррелирует с советскими ценностями семьи-дома, потребительскими образцами, стабильностью и с ностальгией по настоящим мужчинам. Напротив, контракт гендерного равенства и образ феминистки получает в основном негативные коннотации с последствиями эмансипации советского времени.

          Официальный контракт работающей матери стал основанием для формирования контрактов работающей матери, карьерно-ориентированной (профессиональной) женщины и (матери-)домохозяйки. Правила повседневного (теневого) контракта, охватывающие неформальные социальные сети и потребление, артикулируются во всех новых контрактах. Сексуальность, ранее ограниченная закрытыми сообществами, становится важнейшим компонентом формирующихся контрактов.

          Обязанность участвовать в общественном производстве сменились экономической необходимостью обеспечения семьи, которая потребовала от женщины активизации роли работницы как в случае одинокого материнства, так и в случае семьи, состоящей из двух кормильцев. Контракт включает материнство, но акцент делается на работе (заработке). Ослабление государственной поддержки материнства (в том числе детских учреждений) привело к мобилизации социальных сетей и родственников, обслуживающих домохозяйство и осуществляющих уход за детьми в то время, когда женщина ищет разнообразные источники заработков с целью поддержки семьи. Контракт работающей матери остается контрактом, заключенном внутри расширенной семьи и социальных сетей. Мужчина в таких контрактах часто маргинализируется (как это показала, например, Ярошенко в исследовании бедных семей [34]).

          Другим вариантом трансформации роли работника является контракт профессиональной женщины, в таком случае ответственность женщины за обслуживание семьи не препятствует карьере. Организация домохозяйства и воспитания детей становится предметом переговоров с родственниками и наемными работниками (преимущественно с женщинами), а также включает использование платных институтов здравоохранения и образования. При этом ответственность за организацию домохозяйства остается женской обязанностью.

          Третий вариант реконфигурации контракта работающей матери – превращение его в контракт домохозяйки, обеспечиваемой мужем, выполняющим роль кормильца. Обслуживание, материнство и забота формируют ядро женской идентичности. Кроме того, в это ядро включается сексуальная привлекательность, которая ранее в значительной степени находилась в сферах теневых и нелегитимных контрактов. Бывшие нелегитимные контракты становятся легитимными, хотя и морально не одобряемыми. Проституция, порнография и гомосексуализм получают репрезентацию в публичном дискурсе. Рыночные механизмы превратили сексуальность и потребление в предмет торга и обмена, что находит выражение в спонсорском контракте. Предыдущий и этот последний контракты предполагают, что мужчина становится доминирующим агентом, располагая властными и материальными ресурсами поддержки материнства/женской сексуальной привлекательности. В первых же двух контрактах основными агентами являются женщины-матери, родственники, социальные сети и наемные работники, и только иногда – мужчины (табл.2).

Таблица 2

Советские гендерные контракты и их преобразование в 1990-е годы

          Анализ данных тенденций позволяет проследить основные изменения советского контракта работающая мать, а также возникновение новых прототипов контрактов, характерных для семей среднего и высшего класса. При этом доминирующим постсоветским контрактом остается работающая мать, зарабатывающая деньги для семьи. В некоторых случаях этот контракт трансформируется в женщину-профессионала, в других случаях (в депривированных группах по возрасту, наличию большого числа детей, состоянию здоровья, месту проживания и пр.) сохраняются пассивные стратегии приспособления к рыночным условиям. При наличии работающего мужа безработная женщина вынуждена становится домохозяйкой. Второй и третий случаи представляют варианты трансформации работающей матери в контракты женщины-профессионала и домохозяйки, соответственно. Наконец, мы описываем еще один случай – спонсорский контракт, в котором артикулируются идеалы теневого и альтернативного контрактов. Женщина находится на содержании мужчины («спонсорируется»), исполняет только сексуальную роль, имеет сексуальный образ и ориентируется на ценности потребления. Этот образ во многом является противоположностью советскому идеалу: для женской идентичности здесь не значимы ни работа, ни материнство. Отметим, что данные контракты демонстрируют преемственность и разрывы гендерного порядка, однако не исчерпывают все варианты изменений.

          Таким образом, современные изменения гендерных отношений не являются следствием целенаправленной гендерной политики государства и политических дебатов, напротив, они являются результатом стихийной адаптации к изменяющимся экономическим условиям и выработки стратегий разными группами. В доминирующем контракте сохраняются основные гендерные роли, однако меняется их соотношение в сторону работающей матери. На основе ранее существовавших, но неартикулированных, или частично артикулированных правил и образцов поведения, появились новые прототипы контрактов: карьерно-ориентированной женщины, матери-домохозяйки и женщины на содержании. Теневые образцы потребления и либеральной сексуальности сформировали идеологию домохозяйки, а также ее более современную версию спонсируемой женщины. Описанные нами гендерные контракты не являются жестко фиксированными или исключающими друг друга. Можно предположить, что контракт работающая мать стабилизируется в семьях с низким доходом, в таких семьях происходит маргинализация мужчин неспособных обеспечивать семью. В высших классах чаще встречается контракт жены - домохозяйки и мужа – кормильца, хотя он тоже распространен в некоторых рабочих средах, в этом случае контракт переопределяется как работающая мать или домохозяйка. Успешная в профессии женщина с позиции работающей матери  может перейти на позицию карьерно ориентированно женщины, для которой на первом плане оказываются интересы профессиональной самореализации.

Гендерный порядок в современной России имеет высокую степень преемственности по отношению к советскому. Вместе с тем анализ преобразований гендерных контрактов подтверждает ранее высказанный нами и многими другими авторами тезис о том, что конкуренция старого и нового гендерных порядков создают ситуацию неопределенности и многовариантности.

          Начиная с конца 80-х годов происходит реконфигурация официальных, повседневных и нелегитимных правил советского времени. несмотря на структурные  изменения и возникновение новых практик, более устойчивыми оказываются правила организации жизни, восходящие к советским гендерным контрактам. На символическую доминацию претендуют те роли, которые были ранее «скрыты» в повседневных и нелегитимных контрактах. Ценности и стили жизни западного типа воспринимаются в большей степени, если они соответствуют идеалам позднесоветского времени. В частности, женщина цивилизованного (западного) мира предстает в качестве (буржуазной) домохозяйки, которую обеспечивает муж. Этот образ коррелирует с советскими ценностями семьи-дома, потребительскими образцами, стабильностью и с ностальгией по настоящим мужчинам. Напротив, контракт гендерного равенства и образ феминистки получает в основном негативные коннотации с последствиями эмансипации советского времени.

          Официальный контракт работающей матери стал основанием для формирования контрактов работающей матери, карьерно-ориентированной (профессиональной) женщины и (матери-)домохозяйки. Правила повседневного (теневого) контракта, охватывающие неформальные социальные сети и потребление, артикулируются во всех новых контрактах. Сексуальность, ранее ограниченная закрытыми сообществами, становится важнейшим компонентом формирующихся контрактов.

          Обязанность участвовать в общественном производстве сменились экономической необходимостью обеспечения семьи, которая потребовала от женщины активизации роли работницы как в случае одинокого материнства, так и в случае семьи, состоящей из двух кормильцев. Контракт включает материнство, но акцент делается на работе (заработке). Ослабление государственной поддержки материнства (в том числе детских учреждений) привело к мобилизации социальных сетей и родственников, обслуживающих домохозяйство и осуществляющих уход за детьми в то время, когда женщина ищет разнообразные источники заработков с целью поддержки семьи. Контракт работающей матери остается контрактом, заключенном внутри расширенной семьи и социальных сетей. Мужчина в таких контрактах часто маргинализируется (как это показала, например, Ярошенко в исследовании бедных семей [34]).

          Другим вариантом трансформации роли работника является контракт профессиональной женщины, в таком случае ответственность женщины за обслуживание семьи не препятствует карьере. Организация домохозяйства и воспитания детей становится предметом переговоров с родственниками и наемными работниками (преимущественно с женщинами), а также включает использование платных институтов здравоохранения и образования. При этом ответственность за организацию домохозяйства остается женской обязанностью.

          Третий вариант реконфигурации контракта работающей матери – превращение его в контракт домохозяйки, обеспечиваемой мужем, выполняющим роль кормильца. Обслуживание, материнство и забота формируют ядро женской идентичности. Кроме того, в это ядро включается сексуальная привлекательность, которая ранее в значительной степени находилась в сферах теневых и нелегитимных контрактов. Бывшие нелегитимные контракты становятся легитимными, хотя и морально не одобряемыми. Проституция, порнография и гомосексуализм получают репрезентацию в публичном дискурсе. Рыночные механизмы превратили сексуальность и потребление в предмет торга и обмена, что находит выражение в спонсорском контракте. Предыдущий и этот последний контракты предполагают, что мужчина становится доминирующим агентом, располагая властными и материальными ресурсами поддержки материнства/женской сексуальной привлекательности. В первых же двух контрактах основными агентами являются женщины-матери, родственники, социальные сети и наемные работники, и только иногда – мужчины (табл.2).

Таблица 2

Советские гендерные контракты и их преобразование в 1990-е годы

          Анализ данных тенденций позволяет проследить основные изменения советского контракта работающая мать, а также возникновение новых прототипов контрактов, характерных для семей среднего и высшего класса. При этом доминирующим постсоветским контрактом остается работающая мать, зарабатывающая деньги для семьи. В некоторых случаях этот контракт трансформируется в женщину-профессионала, в других случаях (в депривированных группах по возрасту, наличию большого числа детей, состоянию здоровья, месту проживания и пр.) сохраняются пассивные стратегии приспособления к рыночным условиям. При наличии работающего мужа безработная женщина вынуждена становится домохозяйкой. Второй и третий случаи представляют варианты трансформации работающей матери в контракты женщины-профессионала и домохозяйки, соответственно. Наконец, мы описываем еще один случай – спонсорский контракт, в котором артикулируются идеалы теневого и альтернативного контрактов. Женщина находится на содержании мужчины («спонсорируется»), исполняет только сексуальную роль, имеет сексуальный образ и ориентируется на ценности потребления. Этот образ во многом является противоположностью советскому идеалу: для женской идентичности здесь не значимы ни работа, ни материнство. Отметим, что данные контракты демонстрируют преемственность и разрывы гендерного порядка, однако не исчерпывают все варианты изменений.

          Таким образом, современные изменения гендерных отношений не являются следствием целенаправленной гендерной политики государства и политических дебатов, напротив, они являются результатом стихийной адаптации к изменяющимся экономическим условиям и выработки стратегий разными группами. В доминирующем контракте сохраняются основные гендерные роли, однако меняется их соотношение в сторону работающей матери. На основе ранее существовавших, но неартикулированных, или частично артикулированных правил и образцов поведения, появились новые прототипы контрактов: карьерно-ориентированной женщины, матери-домохозяйки и женщины на содержании. Теневые образцы потребления и либеральной сексуальности сформировали идеологию домохозяйки, а также ее более современную версию спонсируемой женщины. Описанные нами гендерные контракты не являются жестко фиксированными или исключающими друг друга. Можно предположить, что контракт работающая мать стабилизируется в семьях с низким доходом, в таких семьях происходит маргинализация мужчин неспособных обеспечивать семью. В высших классах чаще встречается контракт жены - домохозяйки и мужа – кормильца, хотя он тоже распространен в некоторых рабочих средах, в этом случае контракт переопределяется как работающая мать или домохозяйка. Успешная в профессии женщина с позиции работающей матери  может перейти на позицию карьерно ориентированно женщины, для которой на первом плане оказываются интересы профессиональной самореализации.

Гендерный порядок в современной России имеет высокую степень преемственности по отношению к советскому. Вместе с тем анализ преобразований гендерных контрактов подтверждает ранее высказанный нами и многими другими авторами тезис о том, что конкуренция старого и нового гендерных порядков создают ситуацию неопределенности и многовариантности.