Безотцовщина

о произведении I II III IV

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Кабинет покойного генерала Войницева. Две двери. Старинная мебель, персидские ковры, цветы. Стены увешаны ружьями, пистолетами, кинжалами (кавказской работы) и т. п. Фамильные портреты. Бюсты Крылова, Пушкина и Гоголя. Этажерка с чучелами птиц. Шкаф с книгами. На шкафу мундштуки, коробки, палки, ружейные стволы и т. п. Письменный стол, заваленный бумагами, портретами, статуэтками и оружием. Утро.

ЯВЛЕНИЕ I

С о ф ь я Е г о р о в н а и К а т я входят.

С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы не волнуйтесь! Говорите толком!
К а т я. Что-то нехорошее делается, барыня! Двери и окна все настежь,
в комнатах переворочено, перебито... Дверь сорвана с крючьев... Что-то
нехорошее случилось, барыня! Недаром у нас курица петухом пела!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Что же вы думаете?
К а т я. Ничего не думаю, барыня. Что я могу думать? Знаю только, что
случилось что-то... Или Михаил Васильич уехали совсем, или же руку на себя
наложили... У них, барыня, горячий карахтер! Я их уж два года знаю...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Нет... На деревне вы были?
К а т я. Была-с... Нету нигде... Часа четыре ходила...
С о ф ь я Е г о р о в н а (садится). Что делать? Что же делать?

Пауза.

Вы уверены в том, что его здесь нигде нет? Уверены?
К а т я. Не знаю, барыня... Нехорошее что-то случилось... Недаром у
меня сердце ноет! Бросьте, барыня! Грех ведь! (Плачет.) Барина Сергея
Павловича жалко... Красавец был такой, а на что похож стал? Измаялся за
два дня, сердечный, и как шальной ходит. Перевелся хороший господин...
Михаила Васильича жалко... Бывало, самый веселый человек был, проходу,
бывало, от его веселости не было, а теперь он на смерть похож стал...
Бросьте, барыня!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Что бросить?
К а т я. Любовь. Что с нее толку? Одна только срамота. И вас жалко.
На что вы похожи стали? Похудали, не пьете, не кушаете, не спите, а одно
только и делаете, что кашляете...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Ступайте, Катя, опять! Может быть, он уже
в школе.
К а т я. Сейчас...

Пауза.

Вы бы спать легли.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Ступайте, Катя, опять! Вы ушли?
К а т я (в сторону). Не мужицкого ты звания! (Резко, плаксиво.) Куда
же мне идти, барыня?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Мне спать хочется. Я всю ночь не спала.
Не кричи так громко! Уйди отсюда!
К а т я. Слушаю... Напрасно вы себя так изводите!.. Шли бы к себе в
комнату да легли бы на постель! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ II

С о ф ь я Е г о р о в н а и потом В о й н и ц е в.

С о ф ь я Е г о р о в н а. Ужасно! Дал вчера честное слово явиться в
избу к десяти часам и не явился... Ждала его до рассвета... И это честное
слово! Это любовь, это наш отъезд!.. Он не любит меня!
В о й н и ц е в (входит). Спать лягу... Может быть, усну
как-нибудь... (Увидев Софью Егоровну.) Вы... у меня? В моем кабинете?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Я здесь? (Смотрит кругом.) Да... Но я
зашла сюда нечаянно, сама того не замечая... (Идет к двери.)
В о й н и ц е в. На минуту!
С о ф ь я Е г о р о в н а (останавливается). Ну?
В о й н и ц е в. Дайте мне, пожалуйста, минуты две-три... Можете вы
здесь побыть две-три минуты?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Говорите! Вы сказать что-нибудь хотите?
В о й н и ц е в. Да...

Пауза.

Прошло то время, когда мы в этой комнате не были чужими друг для друга...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Прошло.
В о й н и ц е в. Извините впрочем, я заговариваться стал. Вы
уезжаете?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Да.
В о й н и ц е в. Гм... Скоро?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Сегодня.
В о й н и ц е в. С ним?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Да.
В о й н и ц е в. Желаю вам счастья!

Пауза.

Хороший материал для счастья! Разыгравшаяся плоть и несчастье другого...
Несчастье другого всегда бывает чьим-нибудь счастьем! Впрочем, это
старо... Новая ложь охотнее слушается, чем старая истина... Бог с вами!
Живите, как знаете!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы хотели что-то сказать.
В о й н и ц е в. А разве я молчу? Ну да... Вот что я хотел сказать...
Я хочу, чтобы я пред вами был совершенно чист, не был бы вам должен, а
потому прошу вас извинить за мое вчерашнее поведение... Я вчера вечером
наговорил вам дерзостей, был груб, зол... Извините, пожалуйста...
Извиняете?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Извиняю. (Хочет уйти.)
В о й н и ц е в. Постойте же, постойте, еще не всё! Я скажу еще
что-нибудь. (Вздыхает.) Я сумасшедший, Софи! Не в силах перенести этот
страшный удар... Я сумасшедший, но еще пока всё понимаю... В моей голове
среди необъятного тумана, в массе чего-то такого серого, свинцового,
тяжелого торчит светлый кусочек, которым я всё понимаю... Оставит меня и
этот кусочек, ну тогда, значит... совсем пропал. Я всё понимаю...

Пауза.

Это стою я в своем кабинете; в этом кабинете жил когда-то мой отец, свиты
его величества генерал-майор Войницев, георгиевский кавалер, человек
великий, славный! На нем видели одни только пятна... Видели, как он бил и
топтал, а как его били и топтали, никто не хотел видеть... (Указывает на
Софью Егоровну.) Это моя экс-жена...

Софья Егоровна хочет уйти.

В о й н и ц е в. Постойте! Дайте договорить! Глупо говорю, но
выслушайте! В последний раз ведь!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Всё вы уже сказали... Что вы еще можете
сказать? Расстаться нужно... Что же еще тут говорить? Вам хочется
доказать, что я виновата перед вами? Не трудитесь! Я знаю, что мне думать
о себе самой...
В о й н и ц е в. Что я могу сказать? Ох, Софья, Софья! Ничего ты не
знаешь! Ничего, иначе ты не смотрела бы так надменно! Что выделывается в
душе моей, так это ужас! (Становится перед ней на колени.) Что ты делаешь,
Софи? Куда ты пхаешь себя и меня? Ради бога, пожалей! Умираю и схожу с
ума! Останься со мной! Всё забуду, всё простил уже... Буду твоим рабом,
любить тебя буду... буду, как доселе не любил! Я дам тебе счастье! Ты
будешь счастлива у меня, как богиня! Не даст он тебе счастья! И себя
погубишь, и его погубишь! Погубишь Платонова, Софья!.. Знаю, что насильно
мил не будешь, но останься! Опять ты будешь весела, не будешь так
мертвецки бледна, так несчастлива! Опять я буду человеком, опять будет
ходить к нам... Платонов! Утопия, но... останься! Воротим прошлое, пока
еще не поздно! Платонов согласится... Я знаю его... Он не любит тебя, а
так... ты отдалась ему, а он и взял... (Встает.) Ты плачешь?
С о ф ь я Е г о р о в н а (встает). Не принимайте этих слез на свой
счет! Может быть, Платонов согласится... Пусть соглашается! (Резко.) Вы
все подлые люди! Где Платонов?
В о й н и ц е в. Не знаю я, где он.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Не приставайте ко мне! Отстаньте! Я вас
ненавижу! Убирайтесь прочь! Где Платонов? Подлые люди... Где он? Ненавижу
я вас!
В о й н и ц е в. За что?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Где он?
В о й н и ц е в. Я дал ему денег, и он обещал мне уехать. Если он
исполнил свое обещание, то, значит, уехал.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы его подкупили? Что вы лжете?
В о й н и ц е в. Я дал ему тысячу рублей, и он отказался от вас.
Впрочем, лгу! Всё это я лгу! Не верьте вы мне, ради бога! Жив и здоров
этот проклятый Платонов! Подите берите его, целуйтесь с ним!.. Не подкупал
я его! И неужели вы... он будет счастлив? И это моя жена, моя Софья... Что
же всё это значит? И до сих пор даже не верю! Вы с ним платонически? Не
дошло еще до... крупного?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Я его жена, любовница, что хотите! (Хочет
уйти.) Для чего задерживать? У меня нет времени выслушивать разные...
В о й н и ц е в. Постой, Софья! Ты его любовница? С какой же это
стати? Ты так смело говоришь! (Хватает ее за руку.) И ты могла? Ты могла?

Входит А н н а П е т р о в н а.

С о ф ь я Е г о р о в н а. Отстаньте! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ III

В о й н и ц е в и А н н а П е т р о в н а.
Анна Петровна входит и смотрит в окно.

В о й н и ц е в (машет рукой). Шабаш! Что там?

Пауза.

А н н а П е т р о в н а. Осипа мужики убили.
В о й н и ц е в. Уже?
А н н а П е т р о в н а. Да... Около колодезя... Видишь? Вон он!
В о й н и ц е в (смотрит в окно). Что ж? Так ему и надо.

Пауза.

А н н а П е т р о в н а. Слыхал, сынок, новости? Платонов, говорят,
куда-то исчез и... Читал письмо?
В о й н и ц е в. Читал.
А н н а П е т р о в н а. Тю-тю именье! Как тебе это нравится?
Сплыло... Бог дал, бог и взял... Вот тебе и хваленый коммерческий фокус! А
всё потому, что Глагольеву поверили... Обещался купить имение, а на торгах
не был... Прислуга говорит, что в Париж уехал... Сострил, каналья, на
старости лет! Не будь его, платили бы мы с тобой потихонечку проценты да
жили бы... (Вздыхает.) Не следует на этом свете доверять врагам, а заодно
уж с ними и друзьям!
В о й н и ц е в. Да, не следует верить друзьям!
А н н а П е т р о в н а. Ну, феодал? Что теперь делать будешь? Куда
пойдешь? Бог предкам дал, а у тебя взял... Ничего у тебя не осталось...
В о й н и ц е в. Мне всё одно.
А н н а П е т р о в н а. Нет, не всё одно. Кушать что будешь? Давай
сядем... (Садятся.) Как ты мрачен... Что ж делать? Жалко расставаться с
гнездышком, но что же поделаешь, голубчик мой? Не воротишь... Так тому и
быть, значит... Будь умницей, Сержель! Первое дело - хладнокровие.
В о й н и ц е в. Не обращайте на меня внимания, maman! Что уж обо
мне-то говорить? Вы сами едва сидите... Утешьте сперва себя самое, а потом
придите и меня утешать.
А н н а П е т р о в н а. Ну... Не о бабах речь... Баб всегда на
задний план... Первое дело - хладнокровие! Ты потерял то, что у тебя было,
а важно не то, что было, а то, что впереди. У тебя целая жизнь впереди,
хорошая, трудовая, мужская жизнь! Чего же тебе горевать? Поступишь в
прогимназию или гимназию, начнешь работать... Ты у меня молодец. Филолог,
благонамеренный такой, ни в какие дела нехорошие не суешься, убеждения
имеешь, тихоня, женат... Коли захочешь, ты далеко пойдешь! Умница ты у
меня мальчик! Не надо только с женою ссориться... Не успели пожениться,
как уже и ссоритесь... Отчего ты мне не скажешь, Сержель? Болеешь душой, а
молчишь... Что происходит между вами?
В о й н и ц е в. Не происходит, а уже произошло.
А н н а П е т р о в н а. Что же? Или, может быть, секрет?
В о й н и ц е в (вздыхает). Страшное несчастье стряслось над нашим
домом, мама Анюта! Отчего я вам не сказал до сих пор? Не знаю. Все
надеялся, да и стыдно говорить... Сам только вчера утром узнал... А на
имение мне наплевать!
А н н а П е т р о в н а (смеется). Как ты меня пугаешь!
Рассердилась, что ли?
В о й н и ц е в. Смейтесь! Подождите, не так еще засмеетесь!

Пауза.

Она изменила мне... Честь имею рекомендоваться: рогатый муж!
А н н а П е т р о в н а. Что за глупости, Сергей?! Что за глупые
фантазии! Говорить о таких чудовищных вещах и говорить не думая!
Удивительный ты человек! Иногда такое сморозишь, что просто уши вянут!
Рогатый муж... Не знаешь ты, значит, что это значит...
В о й н и ц е в. Знаю, maman! Не теоретически, но уже практически
знаю!
А н н а П е т р о в н а. Жены своей не оскорбляй, чудак! Ах...
В о й н и ц е в. Клянусь вам богом!

Пауза.

А н н а П е т р о в н а. Странно... О невозможных вещах говоришь ты.
Ты клевещешь! Невозможно! Здесь, в Войницевке?
В о й н и ц е в. Да, здесь, в вашей проклятой Войницевке!
А н н а П е т р о в н а. Гм... Да кому здесь, в нашей проклятой
Войницевке, может залезть в голову невозможная мысль поставить на твою
аристократическую голову рога? Совершенно некому! Младшему Глагольеву
разве? Навряд, Глагольев перестал к нам ездить... Твоя Софи никому здесь
не под стать. Глупо ревнуешь, милый!
В о й н и ц е в. Платонов!
А н н а П е т р о в н а. Что Платонов?
В о й н и ц е в. Он.
А н н а П е т р о в н а (вскакивает). Можно говорить глупости, но
такие глупости, как ты сейчас сказал, послушай... Сморозил!! Меру знать
нужно! Непростительно глупо!
В о й н и ц е в. Спросите ее, подите спросите его самого, если не
верите! Сам не хотел и не хочу верить, а она уезжает сегодня, оставляет
меня! Нужно верить! И он с ней едет! Да неужели же, наконец, вы не видите,
что я хожу и смотрю на свет белый, как дохлая кошка! Я пропадаю!
А н н а П е т р о в н а. Не может быть этого, Сергей! Это плод твоей
мальчишеской фантазии! Верь мне! Ничего этого нет!
В о й н и ц е в. Верьте мне, что она уезжает сегодня! Верьте, что она
не перестает в эти последние два дня твердить мне, что она его любовница!
Она сама! Произошло такое, чему невозможно поверить, но приходится помимо
желания и сверх всяких сил верить!
А н н а П е т р о в н а. Помню, помню... Теперь все понимаю... Дай
стуло, Сергей! Нет, не нужно... Так вот оно что! Гм... Постой, постой, дай
припомнить, как следует...

Пауза.

Входит Б у г р о в.


ЯВЛЕНИЕ IV

А н н а П е т р о в н а, В о й н и ц е в и Б у г р о в.

Б у г р о в (входит). Здравствуйте-с! С воскресным днем-с! Живы,
здоровы-с!
А н н а П е т р о в н а. Да-да-да... Это ужасно...
Б у г р о в. Дождик идет, а жарко... (Утирает лоб.) Ффф... Сваришься,
покедова дойдешь или доедешь... Здоровы-с?

Пауза.

Я собственно по тому случаю заехал к вам-с, что вчерась были торги, как
вам известно... А к тому как это, знаете, немножко (смеется) для вас,
разумеется, чувствительно и обидно, то я... то вы на меня не обижайтесь,
сделайте милость! Не я купил именье! Купил его Абрам Абрамыч, а на мое имя
только...
В о й н и ц е в (сильно звонит). Черт бы их побрал...
Б у г р о в. Так-то-с... Вы не подумайте-с... Не я-с...
Следовательно, на мое только имя, стало быть! (Садится.)

Яков входит.

В о й н и ц е в (Якову). Сколько раз я просил вас, подлецов,
мерзавцев (кашляет), негодяев, не впускать никого без доклада! Перепороть
вас всех, скотов! (Бросает звонок под стол.) Вон отсюда! Мерзавцы...
(Ходит по сцене.)

Яков пожимает плечами и уходит.

Б у г р о в (кашляет). На мое имя, только-с... Абрам Абрамыч приказал
передать, что жить можете тут сколько вашей душе угодно, хоть до
Рождества... Переделочки тут кое-какие будут, ну да они вам не
помешают-с... А ежели что такое, и во флигель можете перебраться... Комнат
много, да и тепло-с... Он приказал еще спросить-с, не желаете ли вы
продать мне, то есть на мое имя, шахты? Шахты ваши-с, Анна Петровна... Вот
не желаете ли в настоящее время продать их? Цену хорошую дадим...
А н н а П е т р о в н а. Нет... Не продам никакому черту я шахт! Что
вы мне за них дадите? Грош? Подавитесь этим грошом!
Б у г р о в. Абрам Абрамыч велел еще передать, что в случае ежели
если не угодно будет-с вам, Анна Петровна, продать ему свои шахты с
вычетом долга Сергея Павлыча и покойника его превосходительства Павла
Иваныча, то он протестует векселя... И я тоже протестую-с... Хи-хи-с...
Дружба дружбой, знаете, а денежки врозь... Коммерция! Проклятое дело
такое. Я, того... купил ваши векселя у Петрина...
В о й н и ц е в. Никому я не позволю рассчитывать на имение моей
мачехи! Ее имение - не мое!..
Б у г р о в. Они, может быть, сжалятся...
В о й н и ц е в. Некогда мне с вами разговаривать!.. Э-э... (Машет
рукой.) Делайте, что хотите!
А н н а П е т р о в н а. Оставьте нас, Тимофей Гордеич! Извините...
Уйдите, пожалуйста!
Б у г р о в. Слушаю-с... (Встает.) Так вы не извольте беспокоиться...
Жить здесь можете хоть до Рождества. Я завтра или послезавтра заеду-с.
Будьте здоровы-с! (Уходит.)
А н н а П е т р о в н а. Завтра же выедем отсюда! Да, теперь
помню... Платонов... Так вот оно то, от чего он бежит!..
В о й н и ц е в. Пусть делают, что хотят! Пусть всё берут! Нет у меня
уж больше жены, ничего же мне и не нужно! Нет жены, maman!
А н н а П е т р о в н а. Да, нет у тебя больше жены... Но что он
нашел в этой размазне Софье? Что он нашел в этой девчонке? Что он мог в
ней найти? Как неразборчивы эти глупые мужчины! Они способны увлечься
всякою дрр... Ты же чего смотрел, муж? Где были твои глаза? Плакса! Нюнил
до тех пор, пока не утащили из-под его носа жены! И это мужчина! Мальчишка
ты! Женят вас, мальчишек, дураков, только насмех, ослов этаких! Оба вы
никуда не годитесь, ни ты, ни твой Платонов! Это из рук вон что такое!
В о й н и ц е в. Ничто теперь не поможет, не помогут и упреки. Она
уже не моя, а он не ваш. Что ж тут много рассказывать? Оставьте меня,
maman! Не выносите моей глупой физиономии!
А н н а П е т р о в н а. Но что же делать? Что-нибудь да нужно же
сделать! Надо спасти!
В о й н и ц е в. Кого спасти? Спасать нужно одного только меня... Они
пока счастливы. (Вздыхает.)
А н н а П е т р о в н а. Поди ты с своей логикой! Их, а не тебя
спасать нужно! Платонов не любит ее! Знаешь ты это? Он обольстил ее, как
ты когда-то обольстил свою глупую немку! Не любит он ее! Уверяю тебя! Что
она говорила тебе? Что ты молчишь?
В о й н и ц е в. Она говорила, что она его любовница.
А н н а П е т р о в н а. Дура она его, а не любовница! Замолчи!
Может быть, еще можно поправить... Платонов из-за одного только поцелуя
или пожатия руки в состоянии поднять шум... До крупного у них дело не
доходило еще! Я в этом уверена...
В о й н и ц е в. Доходило!
А н н а П е т р о в н а. Ты ничего не понимаешь.

Входит Грекова.


ЯВЛЕНИЕ V

В о й н и ц е в, А н н а П е т р о в н а и Г р е к о в а.

Г р е к о в а (входит). Вот где вы! Здравствуйте! (Подает руку Анне
Петровне.) Здравствуйте, Сергей Павлович! Извините, пожалуйста, я,
кажется, вам помешала... Гость не вовремя хуже... хуже... Как это
говорится? Хуже татара, ну да... Я к вам на минуточку... Вы и представить
себе не можете! (Смеется.) Я вам сейчас покажу, Анна Петровна... Извините,
Сергей Павлович, мы будем секретничать... (Отводит Анну Петровну в
сторону.) Прочтите... (Подает ей записку.) Это я вчера получила...
Прочтите!
А н н а П е т р о в н а (пробегает записку). А...
Г р е к о в а. Я, знаете ли, в суд подала... (Кладет ей на грудь
голову.) Пошлите за ним, Анна Петровна! Пусть он придет!
А н н а П е т р о в н а. Для чего это вам?
Г р е к о в а. Я хочу посмотреть, какое у него теперь лицо... Что у
него теперь на лице написано? Пошлите за ним! Умоляю вас! Я хочу ему два
слова сказать... Вы не знаете, что я наделала! Что я наделала! Не
слушайте, Сергей Павлович! (Шепотом.) Я ездила к директору... Михаила
Васильича переведут по моей просьбе в другое место... Что я наделала!
(Плачет.) Пошлите за ним!.. Кто знал, что он напишет это письмо?! Ах, если
б я могла знать! Боже мой... Я страдаю!
А н н а П е т р о в н а. Идите, моя дорогая, в библиотеку! Я сейчас
приду к вам, тогда и потолкуем... Мне нужно с Сергеем Павловичем наедине
поговорить...
Г р е к о в а. В библиотеку? Хорошо... А вы пошлете за ним? Какое у
него лицо теперь после этого письма? Вы читали? Дайте я спрячу! (Прячет
письмо.) Милая моя, дорогая... Прошу вас! Я пойду... но вы пошлите! Не
слушайте, Сергей Павлович! Будемте говорить по-немецки, Анна Петровна!
Schicken Sie, meine Liebe!*
_______________
* Пошлите, моя милая! (нем.)

А н н а П е т р о в н а. Хорошо... Ступайте же!
Г р е к о в а. Хорошо... (Быстро целует ее.) Не сердитесь на меня,
моя дорогая! Я... я страдаю! Вы не можете себе представить! Я ухожу,
Сергей Павлович! Можете продолжать свою беседу! (Уходит.)
А н н а П е т р о в н а. Я сейчас всё разузнаю... Ты не кипятись!
Может быть, можно будет еще починить твою семью... Ужасная история! Кто
мог ожидать?! Я сейчас поговорю с Софьей! Я расспрошу ее как следует... Ты
ошибаешься и глупишь... Впрочем, нет! (Закрывает руками лицо.) Нет, нет...
В о й н и ц е в. Нет! Не ошибаюсь я!
А н н а П е т р о в н а. А все-таки я поговорю с ней... Я и с ним
пойду поговорю...
В о й н и ц е в. Идите говорите! Напрасно только! (Садится за стол.)
Уедемте отсюда! Нет надежды! И соломинки нет, за которую можно было бы
ухватиться...
А н н а П е т р о в н а. Я сейчас всё разузнаю... А ты сиди и плачь!
Спать ложись, мужчина! Где Софья?
В о й н и ц е в. Должно быть, у себя...

А н н а П е т р о в н а уходит.


ЯВЛЕНИЕ VI

В о й н и ц е в и потом П л а т о н о в.

В о й н и ц е в. Тяжелое горе! Сколько времени оно будет тянуться? И
завтра, и послезавтра, и через неделю, через месяц, год... Нет конца муке!
Застрелиться нужно.
П л а т о н о в (входит с подвязанной рукой). Сидит... Плачет,
кажется...

Пауза.

Мир душе твоей, мой бедный друг! (Подходит к Войницеву.) Ради бога,
выслушай! Не оправдаться я пришел... Не мне и не тебе судить меня... Я
пришел просить не за себя, а за тебя... Братски прошу тебя... Ненавидь,
презирай меня, думай обо мне как хочешь, но не... убивай себя! Я не говорю
про револьверы, а... вообще... Ты слаб здоровьем... Горе добьет тебя... Не
буду я жить!.. Я себя убью, не ты себя убьешь! Хочешь моей смерти? Хочешь,
чтоб я перестал жить?

Пауза.

В о й н и ц е в. Ничего я не хочу.

Входит А н н а П е т р о в н а.


ЯВЛЕНИЕ VII

В о й н и ц е в, П л а т о н о в и А н н а П е т р о в н а.

А н н а П е т р о в н а. Он здесь?! (Медленно подходит к Платонову.)
Платонов, это правда?
П л а т о н о в. Правда.
А н н а П е т р о в н а. Он еще смеет... смеет говорить так
хладнокровно! Правда... Подлый человек, ведь вы знали, что это подло,
низко?
П л а т о н о в. Подлый человек... Нельзя ли повежливей? Ничего я не
знал! Я знал и знаю из всей этой истории одно только то, что я никогда не
желал ему и тысячной доли того, что он теперь переносит!
А н н а П е т р о в н а. И кроме этого вам, друг, не мешало бы еще
знать, что жена одного друга не должна и не может быть игрушкой другого!
(Кричит.) Не любите вы ее! Вам скучно было!
В о й н и ц е в. Спросите его, maman, зачем он пришел?
А н н а П е т р о в н а. Подло! Подло играть людьми! Они такие же
живые существа, как и вы, чересчур умный человек!
В о й н и ц е в (вскакивает). Пришел сюда! Дерзость! Зачем вы явились
сюда? Знаю, зачем вы явились, но не удивите и не поразите нас своими
громкими фразами!
П л а т о н о в. Кого это "нас"?
В о й н и ц е в. Знаю я теперь цену всем этим громким фразам!
Оставьте меня в покое! Если вы пришли многоглаголанием искупить свою вину,
то знайте же, что пышными речами не искупишь вины!
П л а т о н о в. Как пышными речами не искупишь вины, так криком и
злостью не докажешь ее, но я ведь, кажется, сказал, что я застрелюсь?
В о й н и ц е в. Не так искупают свою вину! Не словами, которым я
теперь не верю! Презираю ваши слова! Вот как искупает вину русский
человек! (Показывает в окно.)
П л а т о н о в. Что там?
В о й н и ц е в. Вон у колодезя лежит искупивший свои вины!
П л а т о н о в. Видел... А вы-то зачем фразерствуете, Сергей
Павлович? Вы ведь, кажется, теперь в горе... Вы весь обратились в горе и в
то же время театральничаете? Чему это приписать: неискренности или же...
глупости?
В о й н и ц е в (садится). Maman, спросите его, зачем он пришел сюда?
А н н а П е т р о в н а. Платонов, что вам здесь нужно?
П л а т о н о в. Вы сами спросите, зачем беспокоить maman? Всё
пропало! Жена ушла - и всё пропало, ничего не осталось! Прекрасная, как
майский день, Софи - идеал, за которым не видно других идеалов! Без
женщины мужчина - что без паров машина! Пропала жизнь, улетучились пары!
Всё пропало! И честь, и человеческое достоинство, и аристократизм, всё!
Конец пришел!
В о й н и ц е в. Не слушаю я. Можете оставить меня!
П л а т о н о в. Разумеется. Не оскорбляй, Войницев! Я пришел сюда не
за тем, чтобы меня оскорбляли! Не дает тебе права твое несчастье топтать
меня в грязь! Я человек, и обходись же со мной по-человечески. Несчастлив
ты, но ничего ты не стоишь со своим несчастьем в сравнении с теми
страданиями, которые вынес я после твоего ухода! Была страшная ночь,
Войницев, после того, как ты ушел! Клянусь вам, филантропы, что ваше
несчастье не стоит и тени моих мук!
А н н а П е т р о в н а. Очень может быть, но кому какое дело до
вашей ночи, до ваших мук?
П л а т о н о в. И вам нет дела?
А н н а П е т р о в н а. Уверяю вас, что и нам нет дела!
П л а т о н о в. Да? Не лгите, Анна Петровна! (Вздыхает.) А может
быть, вы по-своему и правы... Может быть... Но где же людей искать? К кому
идти? (Закрывает лицо руками.) Где же люди? Не понимают... Не понимают!
Кто же поймет? Глупы, жестоки, бессердечны...
В о й н и ц е в. Нет, понимаю я! Понял я! Не к лицу вам, милостивый
государь, мой бывший друг, это казанское сиротство! Я понимаю вас! Вы
ловкий подлец! Вот кто вы!
П л а т о н о в. Прощаю тебе, глупцу, это слово! Побереги себя, не
говори больше! (Анне Петровне.) Вы-то чего торчите здесь, любительница
сильных ощущений? Любопытно? Нет вам здесь дела! Свидетелей не нужно!
А н н а П е т р о в н а. И вам здесь нет дела! Можете... убираться!
Нахальство! Нагадить, напакостить, наподличать, а потом прийти и на муки
свои жаловаться! Дипломат! Впрочем... извините меня! Если не хотите
выслушать еще что-нибудь, то уходите! Сделайте милость!
В о й н и ц е в (вскакивает). Что ему от меня нужно еще, не понимаю!
Что ты хочешь, что ты ждешь от меня? Не понимаю!
П л а т о н о в. Вижу, что не понимаете... Прав тот, кто с горя идет
не к людям, а в кабак... Тысячу раз прав! (Идет к двери.) Жалею, что
говорил с вами, унижался... Имел глупость считать вас порядочными
людьми... А вы те же... дикари, грубое, неотесанное мужичье... (Хлопает
дверью и уходит.)
А н н а П е т р о в н а (ломает руки). Мерзости какие... Изволь сию
же минуту догнать его и сказать ему... Скажи ему, что...
В о й н и ц е в. Что я могу ему сказать?
А н н а П е т р о в н а. Найдешь, что сказать... Что-нибудь. Беги,
Сержель! Умоляю тебя! Он приходил сюда с хорошим чувством! Ты должен был
понять его, а ты был жесток с ним. Беги, мой родной!
В о й н и ц е в. Не могу! Оставьте меня!
А н н а П е т р о в н а. Но да ведь не один же он виноват! Сержель,
все виноваты! У всех есть страсти, у всех нет сил... Беги! Скажи ему
что-нибудь примиряющее! Покажи ему, что ты человек! Ради бога... Да ну же!
Ну! Беги!
В о й н и ц е в. Я с ума схожу...
А н н а П е т р о в н а. Сходи с ума, но не смей оскорблять людей!
Ах... но беги же, ради бога! (Плачет.) Сергей!
В о й н и ц е в. Оставьте меня, maman!
А н н а П е т р о в н а. Я сама пойду... Что же я сама не бегу? Я
сама...
П л а т о н о в (входит). Ох! (Садится на диван.)

Войницев встает.

А н н а П е т р о в н а (в сторону). Что с ним?

Пауза.

П л а т о н о в. Рука болит... Я голоден, как самая голодная
собака... Холодно... Лихорадка трясет... Больно! Поймите вы, что мне
больно! Жизнь моя пропадает! Что вы хотите от меня? Что вам еще нужно?
Мало вам той проклятой ночи?
В о й н и ц е в (подходит к Платонову). Михаил Васильич, простим друг
другу... Я... Но вы поймете мое положение... Разойдемся, как следует...

Пауза.

Я прощаю... Честное слово, прощаю! И если б я мог забыть всё это, то был
бы счастлив, как никогда! Оставим друг друга в покое!
П л а т о н о в. Да.

Пауза.

Нет, развинтился... Испортилась машина. Спать хочу ужасно, глаза слиплись,
но нет сил уснуть... Смиряюсь, прошу прощения, виноват, молчу... Делайте,
что знаете, и думайте, что знаете...

Войницев отходит от Платонова и садится за стол.

П л а т о н о в. Не уйду отсюда, хоть дом зажгите! Кому неприятно мое
присутствие, тот может выйти из этой комнаты... (Хочет лечь.) Дайте мне
чего-нибудь теплого... Не есть, а укрыться... Не пойду я к себе... На
дворе дождь... Тут лягу.
А н н а П е т р о в н а (подходит к Платонову). Ступайте, Михаил
Васильич, домой! Я пришлю и принесу то, что вам нужно. (Трогает его за
плечо.) Идите! Идите домой!
П л а т о н о в. Кому неприятно мое присутствие, тот может выйти из
этой комнаты... Дайте мне воды напиться! Пить хочу.

Анна Петровна подает ему графин.

(Пьет из графина.) Болен... Совсем болен, милая женщина!
А н н а П е т р о в н а. Идите к себе!.. (Прикладывает руку к его
лбу.) Голова горяча... Идите домой. Я за Трилецким пошлю.
П л а т о н о в (тихо). Худо, ваше превосходительство! Худо...
Худо...
А н н а П е т р о в н а. Мне-то каково? Идите! Я вас прошу! Вам во
что бы то ни стало уехать нужно! Слышите?

Входит С о ф ь я Е г о р о в н а.


ЯВЛЕНИЕ VIII

Те же и С о ф ь я Е г о р о в н а.

С о ф ь я Е г о р о в н а (входит). Потрудитесь взять ваши деньги
обратно! Что за великодушие? Я уж сказала вам, кажется... (Увидев
Платонова.) Вы... здесь?! Зачем вы здесь?

Пауза.

Странно... Что вы здесь делаете?
П л а т о н о в. Я-то?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Да, вы!
А н н а П е т р о в н а. Выйдем, Сергей! (Выходит и через минуту
входит на цыпочках и садится в углу.)
П л а т о н о в. Всё кончено, Софья!
С о ф ь я Е г о р о в н а. То есть?
П л а т о н о в. Да, то есть... После поговорим.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Михаил Васильич! Что значит это... всё?
П л а т о н о в. Ничего мне не нужно, ни любви, ни ненависти, дайте
мне одного только покоя! Прошу... И говорить даже не хочется... Довольно с
меня и того, что было... Пожалуйста...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Что он говорит?
П л а т о н о в. То говорю, что довольно. Не надо мне новой жизни. И
старой девать некуда... Ничего мне не нужно!
С о ф ь я Е г о р о в н а (пожимает плечами). Не понимаю...
П л а т о н о в. Не понимаете? Узел разорвался, вот что!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы не едете, что ли?
П л а т о н о в. Не нужно бледнеть, Софья... впрочем, Егоровна!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы подличаете?
П л а т о н о в. По всей вероятности...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Подлец вы! (Плачет.)
П л а т о н о в. Знаю... Сто раз слышал... После бы поговорили и...
без свидетелей.

Софья Егоровна рыдает.

Шли бы к себе в комнату! Самая лишняя вещь в несчастье - это слезы...
Должно было случиться и случилось... В природе есть законы, а в нашей
жизни... логика... По логике и случилось...

Пауза.

С о ф ь я Е г о р о в н а (рыдает). Я же тут причем? Какое дело мне,
какое дело моей жизни, которую вы взяли, до того, что вы утомились? Я же
тут причем? Вы не любите больше?
П л а т о н о в. Утешьтесь чем-нибудь... Хоть тем, например, что этот
скандал послужит уроком для вашего будущего?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Не уроком, а гибелью! Вы смеете это
говорить? Подло!
П л а т о н о в. Для чего плакать? Как всё это мне... опротивело!
(Кричит.) Болен я!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Он клялся, просил, он первый начал, а
теперь вот пришел сюда! Я вам опротивела? Вам нужна была я только на две
недели? Ненавижу я вас! Не могу я видеть его! Убирайтесь вон отсюда!
(Рыдает сильней.)
А н н а П е т р о в н а. П л а т о н о в!
П л а т о н о в. А?
А н н а П е т р о в н а. Уйдите отсюда!

Платонов встает и медленно идет к двери.

С о ф ь я Е г о р о в н а. Подождите... Не уходите! Вы... правда?
Вы, может быть, не трезвы... Вы сядьте, подумайте! (Хватает его за плечо.)
П л а т о н о в. Сидел я уже и думал. Избавьтесь от меня, Софья
Егоровна! Не ваш я человек! Я так долго гнил, моя душа так давно
превратилась в скелет, что нет возможности воскресить меня! Закопать
подальше, чтоб не заражал воздуха! Верьте мне в последний раз!
С о ф ь я Е г о р о в н а (ломает руки). Что же я буду делать? Что
делать мне? Научите! Ведь я умру! Я не переживу этой подлости! Я не
проживу и пяти минут! Убью себя... (Садится в кресло, стоящее в углу.) Что
вы делаете со мной? (Истерика.)
В о й н и ц е в (подходит к Софье Егоровне). Софи!
А н н а П е т р о в н а. Бог знает, что делается! Успокойтесь, Софи!
Дай воды, Сергей!
В о й н и ц е в. Софи! Не убивайте себя... Перестаньте! (Платонову.)
Чего вы ждете здесь, Михаил Васильич? Уйдите, бога ради!
А н н а П е т р о в н а. Будет, Софи, будет! Довольно!
П л а т о н о в (подходит к Софье Егоровне). Ну чего? Э-э... (Быстро
отходит.) идиотство!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Отойдите от меня прочь! Все! Не нуждаюсь
я в вашей помощи! (Анне Петровне.) Отойдите прочь! Я вас ненавижу! Я знаю,
кому я обязана всем этим! Не пройдет это вам даром!
А н н а П е т р о в н а. Тссс... Не следует браниться.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Не будь над ним вашего развращающего
авторитета, не губил бы он меня! (Рыдает.) Прочь! (Войницеву.) И вы... и
вы отойдите!

Войницев отходит, садится за стол и кладет голову на руки.

А н н а П е т р о в н а (Платонову). Ступайте отсюда, вам говорят!
Удивительный вы идиот сегодня! Чего вы еще хотите?
П л а т о н о в (затыкает уши). Куда же я пойду? Я окоченел от
холода... (Идет к двери.) Хоть бы черти прибрали скорей...

Входит Т р и л е ц к и й.


ЯВЛЕНИЕ IX

Те же и Т р и л е ц к и й.

Т р и л е ц к и й (в дверях). Я тебе задам такого доклада, что ты и
своих не узнаешь!
Г о л о с Я к о в а. Барин приказали...
Т р и л е ц к и й. Пойди и поцелуйся с своим барином! Он такой же
болван, как и ты! (Входит.) Неужели и здесь его нет? (Падает на диван.)
Ужасно! Это... это... это... (Вскакивает.) Ох! (Платонову.) Трагедия на
исходе, трагик! На исходе-с!
П л а т о н о в. Что тебе?
Т р и л е ц к и й. Что ты здесь проедаешься? Где ты шляешься,
несчастный? Как тебе не стыдно, не грешно? Философствуешь здесь? Проповеди
читаешь?
П л а т о н о в. Говори по-человечески, Николай! Что тебе?
Т р и л е ц к и й. Это скотство! (Садится и закрывает руками лицо.)
Несчастье, какое несчастье! Кто мог ожидать?
П л а т о н о в. Что случилось?
Т р и л е ц к и й. Что случилось? А ты и не знаешь? Тебе и дела нет
до этого? Тебе некогда?
А н н а П е т р о в н а. Николай Иваныч!
П л а т о н о в. Саша, что ли? Говори, Николай! Этого еще
недоставало! Что с ней?
Т р и л е ц к и й. Спичками отравилась!
П л а т о н о в. Что ты говоришь?
Т р и л е ц к и й (кричит). Спичками отравилась! (Вскакивает.) На,
читай! Читай! (Подносит к его глазам записку.) Читай, философ!
П л а т о н о в (читает). "Самоубийцев грешно поминать, но меня
поминайте. Я лишила себя жизни в болезни. Миша, люби Колю и брата, как я
тебя люблю. Не оставь отца. Живи по закону. Коля, господь тебя
благословит, как я благословляю материнским благословением. Простите
грешную. Ключ от Мишиного комода в шерстяном платье"... Золото мое!
Грешная! Она грешная! Этого еще недоставало! (Хватает себя за голову.)
Отравилась...

Пауза.

Саша отравилась... Где она? Послушай! Я к ней пойду! (Срывает с руки
повязку.) Я... я воскрешу ее!
Т р и л е ц к и й (ложится на диван лицом вниз). Прежде чем
воскрешать, не нужно было убивать!
П л а т о н о в. Убивать... Зачем ты, безумец, говоришь... это слово?
Да разве я убивал ее? Разве... разве я хотел ее смерти? (Плачет.)
Отравилась... Этого еще недоставало, чтоб переехать меня колесом, как
собаку! Если это наказание, то... (машет кулаком) это жестокое,
безнравственное наказание! Нет, это уж выше сил моих! Выше! За что? Ну
грешен, положим, подл... но всё-таки ведь жив еще!

Пауза.

Глядите на меня теперь все! Глядите! Нравится?
Т р и л е ц к и й (вскакивает). Да, да, да... Будем теперь плакать...
Кстати, глаза на мокром месте... Выпороть бы тебя хорошенько! Одевай
шапку! Едем! Муж! Хорош муж! Погубил женщину ни за что, ни про что! Довел
до чего! А эти и держат его здесь! Нравится он им! Оригинальный человек,
интересный субъект, с грустью благородной на лице! Со следами когда-то
бывшей красоты! Поедем-ка! Посмотришь, что ты наделал, интересный субъект,
оригинал!
П л а т о н о в. Без слов... без слов... Не нужно слов!
Т р и л е ц к и й. Счастье твое, живодер, что я сегодня чуть свет
домой заехал! Ну что было бы, если бы я не заехал, если б я не захватил?
Умерла бы она! Понимаешь ты это или нет? Ты обыкновенно все понимаешь,
кроме самых обыкновенных вещей! О, я бы тебе тогда задал! Я не посмотрел
бы на твою жалостную физиономию! Если бы ты поменьше болтал своим окаянным
языком да побольше сам слушал, то не было бы этого несчастья! За нее я и
десять не возьму таких умников, как ты! Едем!
В о й н и ц е в. Не кричите! Ах... Как надоели все...
Т р и л е ц к и й. Едем!
П л а т о н о в. Постой... Так она... не умерла, ты говоришь?
Т р и л е ц к и й. А тебе хотелось бы, чтоб она умерла?
П л а т о н о в (вскрикивает). Не умерла! Я не пойму никак... Не
умерла? (Обнимает Трилецкого.) Жива! (Хохочет.) Жива!
А н н а П е т р о в н а. Не понимаю!.. Трилецкий, извольте сказать
толком! Все они сегодня как-то особенно глупы! Что же значит это письмо?
Т р и л е ц к и й. Она написала это письмо... Если б не я, она успела
бы умереть... А теперь страшно больна! Не знаю, вынесет ли ее организм...
О, пусть она только умрет, тогда... Отойди ты от меня, пожалуйста!
П л а т о н о в. Напугал ты меня как! Боже мой! Жива она еще! Значит,
ты не допустил ее умереть? Милый мой! (Целует Трилецкого.) Дорогой!
(Хохочет.) Не верил в медицину, но теперь даже и в тебя верю! Что с ней
теперь? Слаба? Нездорова? Но мы поднимем ее!
Т р и л е ц к и й. Вынесет ли она еще!
П л а т о н о в. Вынесет! Не она вынесет, так я вынесу! Зачем же ты
сначала не сказал, что она жива? Анна Петровна! Милая женщина! Воды стакан
холодной, и я счастлив! Простите меня, господа, все! Анна Петровна!.. Я с
ума схожу!.. (Целует у Анны Петровны руку.) Жива Саша... Воды, воды... моя
дорогая!

А н н а П е т р о в н а выходит с пустым графином
и через минуту входит с водой.

(Трилецкому.) Едем к ней! На ноги ее, на ноги! Вверх ногами всю медицину
от Гиппократа до Трилецкого! Всё переворочаем! Кому же и жить на этом
свете, как не ей? Едем! Но нет... подожди! Голова кружится... Я страшно
болен... Постой... (Садится на диван.) Отдохну и едем... Очень слаба?
Т р и л е ц к и й. Очень... Обрадовался! Чему он обрадовался, не
понимаю!
А н н а П е т р о в н а. И я испугалась. Говорить нужно потолковей!
Пейте! (Подает Платонову воду.)
П л а т о н о в (пьет с жадностью). Спасибо, добрая женщина! Негодяй
я, необыкновенный негодяй! (Трилецкому.) Сядь возле меня! (Трилецкий
садится.) И ты весь измучился... Спасибо тебе, друг. Много она хватила?
Т р и л е ц к и й. Хватило бы на тот свет отправиться.
П л а т о н о в. Экая... Ну, слава богу. Рука болит... Дайте мне еще
пить. Я сам ужасно болен, Николай! Еле голову на плечах держу... Того и
смотри, что свалится... У меня, должно быть, горячка будет. Солдатики в
ситцевых мундирах, с острыми шапочками так и мелькают перед глазами...
Желто и зелено кругом... Закати-ка мне chinini sulphurici...
Т р и л е ц к и й. Закатить бы тебе сотню-другую горячих!
П л а т о н о в (хохочет). Шути, шути... Я иногда смеюсь твоим
остротам. Ты мне деверь или шурин? Боже мой, как я болен! Ты представить
себе не можешь, как я болен!

Трилецкий щупает ему пульс.

А н н а П е т р о в н а (тихо Трилецкому). Везите его, Николай
Иваныч! Я сама к вам сегодня приеду, поговорю с Александрой Ивановной. Что
это ей вздумалось нас так пугать? Не опасно?
Т р и л е ц к и й. Нельзя еще ничего сказать. Отравиться не удалось,
но в общем... беда!
П л а т о н о в. Что ты ей дал?
Т р и л е ц к и й. То, что следует. (Встает.) Едем!
П л а т о н о в. А генеральше что ты сейчас дал?
Т р и л е ц к и й. Бредишь... Едем!
П л а т о н о в. Едем... (Встает.) Сергей Павлович! Брось! (Садится.)
Брось! Чего пригорюнился? Точно солнце у земли украли! А еще тоже
философию когда-то учил! Будь Сократом! А? Сергей Павлович! (Тихо.)
Впрочем, я сам не знаю, что говорю...
Т р и л е ц к и й (кладет ему на голову руку). Ты еще заболей! Ну да
тебе для очистки совести не мешает поболеть!
А н н а П е т р о в н а. Платонов, езжайте с богом! Пошлите в город
за другим доктором... Консилиум не мешало бы... Я сама, впрочем, пошлю, не
беспокойтесь... Успокойте же Александру Ивановну!
П л а т о н о в. У вас, Анна Петровна, по груди ползет маленький
фортепьянчик! Комизм! (Смеется.) Комизм! Сядь, Николай, сыграй
что-нибудь!.. (Хохочет.) Комизм! Я болен, Николай... Серьезно говорю... Не
шутя... Едем!

Входит И в а н И в а н о в и ч.


ЯВЛЕНИЕ X

Те же и И в а н И в а н о в и ч.

И в а н И в а н о в и ч (растрепанный, в халате). Саша моя!
(Плачет.)
Т р и л е ц к и й. Тебя еще недоставало здесь с твоими слезами!
Ступай отсюда! Чего прибежал?
И в а н И в а н о в и ч. Умирает она! Исповедоваться хочет! Боюсь,
боюсь... Ох как боюсь! (Подходит к Платонову.) Мишенька! Умоляю тебя
господом и всеми святыми! Дорогой, умный, прекрасный, честный человек!
Пойди ты, скажи ей, что ты ее любишь! Брось ты все эти романы паскудные!
Умоляю тебя коленопреклоненно! Помирает ведь! Одна у меня... одна!
Умрет... погибну! Без покаяния погибну! Скажи ты ей, что ты ее любишь, за
жену свою считаешь! Успокой ты ее ради Христа! Мишенька! Ложь бывает во
спасение... Видит бог, что ты справедлив, но солги для спасения ближнего!
Поедем, сделай милость! Подай ты мне эту милостыню Христа ради, старику!
Сторицею господь воздаст тебе! Трясусь весь, трясусь от ужаса!
П л а т о н о в. Уже успел клюкнуть, полковник? (Смеется.) Вылечим
Сашку и вместе выпьем! Ах, как пить хочу!
И в а н И в а н о в и ч. Поедем, благороднейший... праведнейший!
Скажи ты ей два слова, и она спасена! Не спасут медикаменты, когда
психиатрия душевная страдает!
Т р и л е ц к и й. Выйди отсюда, отец, на минутку! (Ведет отца за
рукав.) Кто тебе сказал, что она умрет? откуда ты это выдумал? Вовсе не
опасно! Подождешь в той комнате. Сейчас поедем к ней с ним вместе.
Постыдился бы в таком виде вваливаться в чужой дом!
И в а н И в а н о в и ч (Анне Петровне). Грех вам, Диана! Не простит
вас бог! Он молодой человек, неопытный...
Т р и л е ц к и й (вталкивает его в другую комнату). Подожди там!
(Платонову.) Желаете ехать?
П л а т о н о в. Страшно болен... Болен я, Николай!
Т р и л е ц к и й. Желаете ехать, я вас спрашиваю, или нет?
П л а т о н о в (поднимается). Поменьше слов... Что делать, чтоб во
рту не сохло? Едем... Я сюда, кажется, без шапки пришел... (Садится.)
Поищи мою шапку!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Он должен был это предвидеть. Я
отдавалась ему, не спрашивая... Я знала, что я убиваю мужа, но я... ни
перед чем для него не остановилась! (Поднимается и подходит к Платонову.)
Что вы сделали со мной? (Рыдает.)
Т р и л е ц к и й (хватает себя за голову). Комиссия! (Ходит по
сцене.)
А н н а П е т р о в н а. Успокойтесь, Софи! Не время... Он болен.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Можно ли, человечно ли издеваться так над
целой человеческой жизнью? (Садится рядом с Платоновым.) Ведь вся жизнь
теперь моя пропала... Я уж не жива теперь... Спасите меня, Платонов! Не
поздно! Платонов, не поздно!

Пауза.

А н н а П е т р о в н а (плачет). Софи... Что вы хотите? Успеете
еще... Что он вам может сказать теперь? Разве вы не слышали... не слышали?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Платонов... Еще раз прошу... (Рыдает.)
Нет?

П л а т о н о в отодвигается от нее.

Ненужно... Хорошо же... (Падает на колени.) Платонов!
А н н а П е т р о в н а. Это уже слишком, Софи! Не смеете вы этого
делать! Никто не стоит того, чтоб... на коленях... (Поднимает ее и
сажает.) Вы... женщина!
С о ф ь я Е г о р о в н а (рыдает). Скажите ему... Уговорите...
А н н а П е т р о в н а. Призовите к себе все силы вашего ума...
Надо быть... стойкой... Вы женщина! Ну... полноте! Идите к себе в комнату!

Пауза.

Идите, лягте на постель... (Трилецкому.) Николай Иванович! Что делать?
Т р и л е ц к и й. Об этом нужно спросить милого Мишеньку! (Ходит по
сцене.)
А н н а П е т р о в н а. Поведемте ее на постель! Сергей! Николай
Иванович! Да помогите же мне, наконец!

Войницев встает и подходит к Софье Егоровне.

Т р и л е ц к и й. Поведемте. Надо дать успокоительного.
А н н а П е т р о в н а. Я сама приняла бы теперь хлороформу...
(Войницеву.) Будь мужчиной, Сергей! Не теряйся хоть ты! Мне не лучше
твоего, однако же... стою на ногах... Пойдемте, Софи! Экий денек нынче
выдался...

Ведут Софью Егоровну.

Мужайся, Сержель! Будем людьми!
В о й н и ц е в. Постараюсь, maman. Креплюсь...
Т р и л е ц к и й. Не горюй, брат Сергей! Авось вытянем! Не ты
первый, не ты и последний!
В о й н и ц е в. Постараюсь... Да, я постараюсь...

Уходят.


ЯВЛЕНИЕ XI

П л а т о н о в и потом Г р е к о в а.

П л а т о н о в (один). Папиросу, Николай, и воды! (Оглядывается.)
Нет их? Ехать нужно...

Пауза.

Разгромил, придушил женщин слабых, ни в чем не повинных... Не жалко было
бы, если бы я их убил как-нибудь иначе, под напором чудовищных страстей,
как-нибудь по-испански, а то убил так... глупо как-то, по-русски... (Машет
рукой перед глазами.) Mouches volantes*... Облачки... Бредить, должно
быть, буду... Раздавлен, приплющен, скомкан... А давно ли перестал
хорохориться? (Закрывает руками лицо.) Стыд, жгучий стыд... Больно от
стыда! (Встает.) Был голоден, холоден, истаскался, пропадал,
исшарлатанился весь, пришел в этот дом... Дали мне теплый угол, одели,
приласкали, как никого... Хорошо заплатил! Однако же болен... Плохо...
Убить себя нужно... (Подходит к столу.) Выбирай, арсенал целый... (Берет
револьвер.) Гамлет боялся сновидений... Я боюсь... жизни! Что будет, если
я жить буду? Стыд заест один... (Прикладывает револьвер к виску.) Finita
la commedia!* Одним умным скотом меньше! Прости, Христос, мне мои грехи!
_______________
* Летающие мушки... (франц.)
* Комедия окончена! (итал.)

Пауза.

Ну? Сейчас смерть, значит... Боли теперь, рука, сколько хочешь...

Пауза.

Нет сил!! (Кладет револьвер на стол.) Жить хочется... (Садится на диван.)
Жить хочется... (Входит Грекова.) Воды бы... Где же Трилецкий? (Увидев
Грекову.) Это кто? А-а-а... (Смеется.) Враг злейший... Будем завтра
судиться?

Пауза.

Г р е к о в а. Но, разумеется, после того письма мы уж не враги.
П л а т о н о в. Всё одно. Воды нет?
Г р е к о в а. Вам воды? Что с вами?
П л а т о н о в. Болен... У меня горячка будет... Мне это
понравилось. Умно. Но еще умнее было бы, если бы вы со мной вовсе не
связывались... Застрелиться хотел... (Смеется.) Не удалось... Инстинкт...
Ум свое, природа свое... Остроглазая! Ведь умница? (Целует руку.) Рука
холодная... Слушайте... Вы хотите меня слушать?
Г р е к о в а. Да, да, да...
П л а т о н о в. Возьмите меня к себе! Я болен, пить хочу, страдаю
страшно, невыносимо! Спать хочу, а лечь негде... Меня хоть бы в сарай,
лишь бы угол, вода и... хинину немножко. Пожалуйста! (Протягивает руку.)
Г р е к о в а. Едемте! Я с удовольствием!.. Вы можете жить у меня,
сколько угодно... Вы еще не знаете, что я наделала! Едемте!
П л а т о н о в. Merci, умная девочка... Папироса, вода и постель! На
дворе дождь?
Г р е к о в а. Дождь.
П л а т о н о в. По дождю ехать придется... Судиться не станем. Мир!
(Смотрит на нее.) Я брежу?
Г р е к о в а. Нисколько. Едемте! Экипаж у меня крытый.
П л а т о н о в. Хорошенькая... Чего же краснеешь? Не трону. Ручку
вот холодную поцелую... (Целует руку и тянет ее к себе.)
Г р е к о в а (садится к нему на колени). Нет... Не следует...
(Встает.) Едемте... У вас лицо странное... Пустите руку!
П л а т о н о в. Болен. (Встает.) Едем... В щечку... (Целует ее в
щеку.) Без всякой задней мысли. Не могу... Впрочем, пустяки. Едемте, Марья
Ефимовна! И, пожалуйста, поскорей! Вот... вот этим револьвером
застрелиться хотел... В щечку... (Целует в щеку.) Брежу, но вижу ваше
лицо... Всех людей люблю! Всех! Я и вас люблю... Люди были для меня дороже
всего... Никого не хотел обидеть, а всех обидел... Всех... (Целует руку.)
Г р е к о в а. Я всё поняла... Я понимаю ваше положение... Софи...
да?
П л а т о н о в. Софи, Зизи, Мими, Маша... Вас много... Всех люблю...
Был в университете, и на Театральной площади, бывало... падшим хорошие
слова говорил... Люди в театре, а я на площади... Раису выкупил... Собрал
со студентами триста целковых и другую выкупил... Показать ее письма?
Г р е к о в а. Что с вами?
П л а т о н о в. С ума, думаете, сошел? Нет, это так... Бред
горячечный... Спросите Трилецкого... (Берет ее за плечи.) И меня все
любят... Все! Оскорбишь, бывало, и то... любят... Грекову, например,
оскорбил, на стол пхнул, и то... любит. Вы, впрочем, сама Грекова...
Виноват...
Г р е к о в а. Что у вас болит?
П л а т о н о в. Платонов болит. Вы ведь меня любите? Любите?
Откровенно... Я ничего не хочу... Вы только скажите мне, любите?
Г р е к о в а. Да... (Кладет голову ему на грудь.) Да...
П л а т о н о в (целует ее в голову). Все любят... Когда выздоровею,
развращу... Прежде хорошие слова говорил, а теперь развращаю...
Г р е к о в а. Мне всё одно... Мне ничего не нужно... Ты только и...
человек. Не хочу я знать других! Что хочешь делай со мной... Ты... ты
только и человек! (Плачет.)
П л а т о н о в. Понимаю я царя Эдипа, выколовшего себе глаза! Как я
низок и как глубоко познаю свою низость! Отойдите! Не стоит... Я болен.
(Освобождается.) Я еду сейчас... Извините меня, Марья Ефимовна! Я с ума
схожу! Где Трилецкий?

Входит С о ф ь я Е г о р о в н а.


ЯВЛЕНИЕ XII

Те же и С о ф ь я Е г о р о в н а.

С о ф ь я Е г о р о в н а подходит к столу и роется на нем.

Г р е к о в а (хватает Платонова за руку). Тссс...

Пауза.

Софья Егоровна берет револьвер, стреляет в Платонова
и дает промах.

(Становится между Платоновым и Софьей Егоровной.) Что вы делаете?!
(Кричит.) Сюда! Скорей сюда!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Пустите... (Обегает вокруг Грековой и
стреляет Платонову в грудь, в упор.)
П л а т о н о в. Постойте, постойте... Как же это так? (Падает.)

Вбегают А н н а П е т р о в н а, И в а н И в а н о в и ч,
Т р и л е ц к и й и В о й н и ц е в.


ЯВЛЕНИЕ XIII

Те же, А н н а П е т р о в н а, И в а н И в а н о в и ч,
Т р и л е ц к и й, В о й н и ц е в, потом прислуга и М а р к о.

А н н а П е т р о в н а (вырывает у Софьи Егоровны револьвер и
отбрасывает ее на диван). Платонов! (Наклоняется к Платонову.)

Войницев закрывает лицо и отворачивается к двери.

Т р и л е ц к и й (наклоняется к Платонову и поспешно расстегивает
ему сюртук. Пауза). Михаил Васильич! Ты слышишь?

Пауза.

А н н а П е т р о в н а. Бога ради, Платонов! Мишель... Мишель!
Скорей, Трилецкий...
Т р и л е ц к и й (кричит). Воды!
Г р е к о в а (подает ему графин). Спасите его! Вы спасете его!
(Ходит по сцене.)

Трилецкий пьет воду и бросает графин в сторону.

И в а н И в а н о в и ч (хватает себя за голову). Ведь сказал же,
что погибну? Ну и погиб! Вот и погиб! (Опускается на колени.) господь
всемогущий! Погиб... Вот и погиб...

Вбегают Я к о в, В а с и л и й, К а т я и п о в а р.

М а р к о (входит). От мирового судьи-с...

Пауза.

А н н а П е т р о в н а. Платонов!

Платонов приподнимается и обводит всех глазами.

Платонов... Это ничего... Воды выпейте!
П л а т о н о в (указывает на Марка). Ему три целковых! (Падает и
умирает.)
А н н а П е т р о в н а. Мужайся, Сергей! Всё это пройдет, Николай
Иванович... Всё это пройдет... Мужайтесь...
К а т я (кланяется в ноги Анне Петровне). Я одна виноватая! Я записку
носила! На деньги польстилась, барыня! Простите меня, окаянную!
А н н а П е т р о в н а. Крепитесь... Зачем теряться? Он только
так... Излечимо...
Т р и л е ц к и й (кричит). Умер!
А н н а П е т р о в н а. Нет, нет...

Грекова садится за стол, рассматривает бумажку
и горько плачет.

И в а н И в а н о в и ч. Со святыми упокой... Погиб... Погиб...
Т р и л е ц к и й. Жизнь - копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя
копейка! Чего глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.)
С кем я теперь на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь
Платонова! (Встает.) Отец, поди скажи Саше, чтоб она умирала!
(Покачиваясь, подходит к Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.)
Умер Платошка! (Рыдает.)
В о й н и ц е в. Что делать, Николай?
Т р и л е ц к и й. Хоронить мертвых и починять живых!
А н н а П е т р о в н а (медленно поднимается и идет к Софье
Егоровне). Успокойтесь, Софи! (Рыдает.) Что вы наделали?! Но... но...
успокойтесь! (Трилецкому.) Ничего не говорите Александре Ивановне, Николай
Иваныч! Я сама ей скажу! (Идет к Платонову и опускается перед ним на
колени.) Платонов! Жизнь моя! Не верю! Не верю я! Ведь ты не умер? (Берет
его за руку.) Жизнь моя!
Т р и л е ц к и й. За дело, Сережа! Поможем твоей жене, а потом...
В о й н и ц е в. Да, да, Да... (Идет к Софье Егоровне.)
И в а н И в а н о в и ч. Забыл господь... За грехи... За мои
грехи... Зачем грешил, старый шут? Убивал тварей божиих, пьянствовал,
сквернословил, осуждал... Не вытерпел господь и поразил.

<Конец четвертого действия>