Справочная информация о поэме

        1

Тебе, Кавказ, - суровый царь земли -

Я снова посвящаю стих небрежной:

Как сына ты его благослови

И осени вершиной белоснежной!

От ранних лет кипит в моей крови

Твой жар и бурь твоих порыв мятежной;

На севере в стране тебе чужой

Я сердцем твой, - всегда и всюду твой!...

        2

Твоих вершин зубчатые хребты

Меня носили в царстве урагана,

И принимал меня лелея ты

В объятия из синего тумана.

И я глядел в восторге с высоты,

И подо мной как остов великана,

В степи обросший мохом и травой,

Лежали горы грудой вековой.

        3

Над детской головой моей венцом

Свивались облака твои седые; -

Когда по ним катался гром,

И пробудясь от сна, как часовые,

Пещеры откликалися кругом,

Я понимал их звуки роковые,

Я в край надзвездный пылкою душой

Летал на колеснице громовой!...

        4

Моей души не понял мир - ему

Души не надо. В мрак ее глубокой

Как вечности таинственную тьму

Ничье живое не проникнет око.

И в ней-то недоступные уму

Живут воспоминанья о далекой

Святой земле... ни свет, ни шум земной

Их не убьет... я твой! я всюду твой!...

             ГЛАВА ПЕРВАЯ

        I

Между Машуком и Бешту, назад

Тому лет тридцать, был аул, горами

Закрыт от бурь и вольностью богат. -

Его уж нет. Кудрявыми кустами

Покрыто поле: дикий виноград

Цепляясь вьется длинными хвостами

Вокруг камней, покрытых сединой,

С вершин соседних сброшенных грозой!...

        II

Ни бранный шум, ни песня молодой

Черкешенки уж там не слышны боле;

И в знойный, летний день табун степной

Без стражи ходит там, один, по воле;

И без оглядки с пикой за спиной

Донской казак въезжает в это поле;

И безопасно в небесах орел,

Чертя круги, глядит на тихий дол.

        III

И там, когда вечерняя заря

Бледнеющим румянцем одевает

Вершины гор, - пустынная змея

Из-под камней резвяся выползает;

На ней рябая блещет чешуя

Серебряным отливом, как блистает

Разбитый меч, оставленный бойцом,

В густой траве на поле роковом.

        IV

Сгорел аул - и слух об нем исчез.

Его сыны рассыпаны в чужбине....

Лишь пред огнем, в туманный день, черкес

Порой об нем рассказывает ныне

При малых детях. - И чужих небес

Питомец, проезжая по пустыне,

Напрасно молвит казаку: "скажи,

"Не знаешь ли аула Бастунджи?"

        V

В ауле том без ближних и друзей

Когда-то жили два родные брата,

И в Пятигорье не было грозней

И не было отважней Ак-булата.

Меньшой был слаб и нежен с юных дней,

Как цвет весенний под лучом заката!

Чуждался битв и крови он и зла,

Но искра в нем таилась... и ждала -...

        VI

Отец их был убит в чужом краю,

А мать Селим убил своим рожденьем,

И хоть невинный начал жизнь свою,

Как многие кончают, преступленьем!

Он душу не обрадовал ничью,

Он никому не мог быть утешеньем;

Когда он в первый раз открыл глаза,

Его улыбку встретила гроза!....

        VII

Он рос один... по воле, без забот,

Как птичка, меж землей и небесами!

Блуждая с детства средь родных высот,

Привык он тучи видеть под ногами,

А над собой один безбрежный свод;

Порой в степи застигнутый мечтами

Один сидел до поздней ночи он,

И вкруг него летал чудесный сон.

        VIII

И земляки - зачем? то знает бог -

Чуждались их беседы; особливо

Паслись их кони... и за их порог

Переступали люди боязливо;

И даже молодой Селим не мог,

Свой тонкий стан высокий и красивый

В бешмет шелковый праздничный одев,

Привлечь одной улыбки гордых дев.

        IX

Сбиралась ли ватага удальцов

Отбить табун, иль бранною забавой

Потешиться... оставя бедный кров,

Им вслед, с усмешкой горькой и лукавой,

Смотрели братья, сумрачны, без слов,

Как смотрит облак иногда двуглавой,

Засев меж скал, на светлый бег луны,

Один, исполнен грозной тишины.

        X

Дивились все взаимной их любви,

И не любил никто их... оттого ли,

Что никому они дела свои

Не поверяли, и надменной воли

Склонить пред чуждой волей не могли?

Не знаю, - тайна их угрюмой доли

Темнее строк, начертанных рукой

Прохожего, на плите гробовой...

        XI

Была их сакля меньше всех других,

И с плоской кровли мох висел зеленой.

Рядком блистали на стенах простых

Аркан, седло с насечкой вороненой,

Два башлыка, две шашки боевых,

Да два ружья, которых ствол гранёный,

Едва прикрытый шерстяным чехлом,

Был закопчён в дыму пороховом.

        XII

Однажды....... Акбулата ждал Селим

С охоты. Было поздно. На долину

Туман ложился как прозрачный дым;

И сквозь него, прорезав половину

Косматых скал, как буркою густым

Одетых мраком, дикую картину

Родной земли и неба красоту

Обозревал задумчивый Бешту.

        XIII

Вдали тянулись розовой стеной,

Прощаясь с солнцем, горы снеговые;

Машук, склоняся лысой головой,

Через струи Подкумка голубые,

Казалось, думал тяжкою стопой

Перешагнуть в поместия чужие.

С мечети слез мулла: аул дремал...

Лишь в крайней сакле огонек блистал.

        XIV

И ждет Селим - сидит он час и два,

Гуляя в поле, горный ветер плачет,

И под окном колышется трава

Но чу! далекий топот.... кто-то скачет..

Примчался; фыркнул конь, заржал.. Сперва

Спрыгнул один, потом другой.... что это значит?

То не сайгак, не волк, не зверь лесной!

Он прискакал с добычею иной.

        XV

И в саклю входит Акбулат,

Самодовольно взорами сверкая.

Селим к нему: "Ты загулялся, брат!

"Я чай, с тобой не дичь одна лесная."

И любопытно он взглянул назад,

И видит он: черкешенка младая

Стоит в дверях, мила как херувим;

И побледнел невольно мой Селим.

        XVI

И в нем, как будто пробудясь от сна,

Зашевелилось сладостное что-то. -

- "Люби ее! она моя жена!"

Сказал тогда Селиму брат. "Охотой

Родной аул покинула она.

Наш бедный дом храним ее заботой

Отныне будет. - Зара! вот моя

Отчизна, все богатство, вся семья!..."

        XVII

И Зара улыбнулась, и уста

Хотели вымолвить слова привета,

Но замерли. - Вдоль по челу мечта

Промчалась тенью. По словам поэта,

Казалось, вся она была слита,

Как гурии, из сумрака и света;

Белей и чище ранних облаков

Являлась грудь, поднявшая покров;

        XVIII

Черны глаза у серны молодой,

Но у нее глаза чернее были;

Сквозь тень ресниц, исполнены душой,

Они блаженством сердцу говорили!

Высокий стан искусною рукой

Был стройно перетянут без усилий;

Сквозь черный шелк витого кушака

Блистало серебро исподтишка.

        XIX

Змеились косы на плечах младых,

Оплетены тесьмою золотою;

И мрамор плеч, белея из-под них,

Был разрисован жилкой голубою.

Она была прекрасна в этот миг,

Прекрасна вольной дикой простотою,

Как южный плод румяный, золотой,

Обрызганный душистою росой.

        XX

Селим смотрел. Высоко билось в нем

Встревоженное сердце чем-то новым.

Как сладко, страстно пламенным челом

Прилег бы он к грудям ее перловым!

Он вздрогнул, вышел... сумрачен лицом,

Кинжал рукою стиснув. - На шелковом

Ковре лениво Акбулат лежал,

Курил и думал..... о! когда б он знал!....

        XXI

Промчался день, другой... и много дней;

Они живут как прежде нелюдимо.

Но раз... шумела буря. Все черней

Утесы становились. С воем мимо,

Подобно стае скачущих зверей,

Толпою разных жадных псов гонимой.

Неслися друг за другом облака,

Косматые, как перья шишака.

        XXII

Очами Акбулат их провожал

Задумчиво с порога сакли бедной.

Вдруг шорох: он глядит... пред ним стоял

Селим, без шапки, пасмурный и бледный;

На поясе звеня висел кинжал,

Рука блуждала по оправе медной;

Слова кипели смутно на устах,

Как бьется пена в тесных берегах.

        XXIII

И юноше с участием живым

Он молвил: "Что с тобой? - не понимаю!

Скажи!" - "Я гибну!" отвечал Селим,

Сверкая мутным взором: "я страдаю!...

... Одною думой день и ночь томим!

Я гибну!... ты ревнив, ты вспыльчив: знаю!

Безумца не захочешь ты спасти.....

Так, я виновен.... но, прости!... прости!...."

        XXIV

- Скажи, тебя обидел кто-нибудь? -

Обиду злобы кровью смыть могу я!

Иль конь пропал? - Забудь об нем, забудь,...

В горах коня красивее найду я!..

Иль от любви твоя пылает грудь?

И чуждой девы хочешь поцелуя?...

Ее увезть легко во тьме ночной,..

Она твоя!... но молви: что с тобой? -

        XXV

- "Легко спросить,... но тяжко рассказать

И чувствовать!..... Молился я пророку,

Чтоб ангелам велел он ниспослать

Хоть каплю влаги пламенному оку!...

Ты видишь: есть ли слезы?... О! не трать

Молитв напрасных...... к яркому востоку

И западу взывал я.... но в моей

Душе все шевелится грусть, как змей!...

        XXVI

"Я проклял небо - оседлал коня;

Пустился в степь. Без цели мы блуждали,

Не различал ни ночи я, ни дня...

Но вслед за мной мечты мои скакали!

Я гибну, брат!... пойми, спаси меня!

Твоя душа не крепче бранной стали;..

Когда я был ребенком, ты любил

Ребенка.... помнишь это? иль забыл?...

        XXVII

"Послушай!... бурно молодость во мне

Кипит как жаркий ключ в скалах Машука!

Но ты, - в твоей суровой седине

Видна усталость жизни, лень и скука.

Пускай летать ты можешь на коне,

Звенящую стрелу бросать из лука,

Догнать оленя и врага сразить...

Но... так, как я, не можешь ты любить!..

        XXVIII

"Не можешь ты безмолвно целый час

Смотреть на взор живой, но безответный,

И утопать в сияньи милых глаз,

Тая в груди, как месть, огонь заветный!

Обнявши Зару, я видал не раз,

Как ты томился скукою приметной.....

Я б отдал жизнь за поцелуй такой,

И... если б мог, не пожалел другой!..." -

        XXIX

Как облака, висящие над ним,

Стал мрачен лик суровый Акбулата.

Дрожь пробежала по усам седым,

Взор покраснел как зарево заката.

- "Что произнесть решился ты, Селим!" -

Воскликнул он. - Селим не слушал брата.

Как бедный раб он пал к его ногам,

И волю дал страданью и мольбам. -

        XXX

"Ты видишь: я погиб! -... спасенья нет...

Отчаянье, любовь..... везде! повсюду!...

О! ради прежней дружбы... прежних лет...

Отдай мне Зару!... уступи!... я буду

Твоим рабом... послушай: сжалься?... нет,

Нет!... ты меня как ветхую посуду

С презреньем гордым кинешь за порог......

Но, видишь: вот кинжал! - а там: есть бог!..

        XXXI

"Когда б хотел, я б мог давно, поверь,

Упиться счастьем, презреть все святое!

Но я подумал: нет! как лютый зверь

Он растерзает сердце молодое! -

И вот пришло раскаянье теперь,

Пришло - но поздно! я ошибся вдвое,

Я, как глупец, остался на земли,

Один, один... без дружбы и любви!...

        XXXII

"Что медлить: я готов - не размышляй!

Один удар - и мы спокойны оба.

Увы! минута с ней - небесный рай!

Жизнь без нее - скучней, страшнее гроба! -

Я здесь, у ног твоих.... решись, иль знай:

Любовь хитрей, чем ревность или злоба;

Я вырву Зару из твоих когтей;

Она моя - и быть должна моей!" -

        XXXIII

Умолк. Бледней снегов был нежный лик,

В очах дрожали слезы исступленья;

Меж губ слова слились в невнятный крик,

Мучительный, ужасный..... сожаленье

Угрюмый брат почувствовал на миг: -

- "Пройдет, сказал он, время заблужденья!

Есть много звезд: одна другой светлей;

Красавиц много без жены моей!....

        XXXIV

- "Что дал мне бог, того не уступлю;

А что сказал я, то исполню свято.

Пророк зрит мысль, и слышит речь мою!

Меня не тронут ни мольбы, ни злато!...

Прощай... но если! если..." - "Я люблю,

Люблю ее!" сказал Селим, объятый

Тоской и злобой: "я просил, скорбел...

Ты не хотел!.... так помни ж: не хотел!"

        XXXV

Его уста скривил холодный смех;

Он продолжал: "Все кончено отныне!

Нет для меня ни дружбы ни утех!...

.....Благодарю тебя!... ты, как об сыне,

Об юности моей пекся: сказать не грех....

По воле нежил ты цветок в пустыне,

По воле оборвал его листы.....

Я буду помнить - помни только ты!......"

        XXXVI

Он отвернулся и исчез как тень.

Стоял недвижим Акбулат смущенный,

Мрачней, чем громом опаленный пень. -

Шумела буря. Ветром наклоненный

Скрипел полуразрушенный плетень;

Да иногда грозою заглушенный

Из бедной сакли раздавался вдруг

Беспечной, нежной, вольной песни звук!..

        XXXVII

Так, иногда, одна в степи чужой

Залётная певица, птичка юга,

Поет на ветке дикой и сухой,

Когда вокруг шумит, бушует вьюга. -

И путник внемлет с тайною тоской,

И думает: то верно голос друга!

Его душа, живущая в раю,

Сошла печаль приветствовать мою!........

        XXXVIII

.......Селим седлает верного коня,

Гребенкой медной гриву разбирая;

Кубанскою оправою звеня,

Уздечка блещет; крепко обвивая

Седло с конем, сцепились два ремня.

Стремёна ровны; плетка шелковая

На арчаге мотается. Храпит,

Косится конь... пора, садись, джигид.

        XXXIX

Горяч и статен конь твой вороной!

Как красный угль его сверкает око!

Нога стройна, косматый хвост трубой;

И лоснится хребет его высокой,

Как черный камень, сглаженный волной!

Как саранча, легко в степи широкой

Порхает он под легким седоком,

И голос твой давно ему знаком!...

        XL

И молча на коня вскочил Селим;

Нагайкою махнул, привстал немного

На стременах.... затрепетал под ним

И захрапел товарищ быстроногой!

Скачёк, другой.... ноздрями пар как дым,....

И полетел знакомою дорогой,

Как пыльный лист, оторванный грозой,

Летит крутясь по степи голубой!...

        XLI

Размашисто скакал он; и кремни,

Как брызги рассыпаяся, трещали

Под звонкими копытами. Они

Сырую землю мерно поражали;

И долго вслед ущелия одни

Друг другу звук передавали,

Пока вдали, мгновенный, как Симун,

Не скрылся всадник и его скакун...

        XLII

Как дух изгнанья, быстро он исчез

За пеленой волнистого тумана!..

У табуна сторожевой черкес,

Дивяся, долго вслед ему с кургана

Смотрел и думал: "много есть чудес!...

Велик аллах!... ужасна власть шайтана! -

Кто скажет мне, что этого коня

Хозяин мрачный сын земли, как я?" -

Перейти к чтению второй главы поэмы>>