ГЛАВА IV. Отношение положительного права и судебной практики к договорам в пользу третьих лиц.

ИНОСТРАННЫЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА.

I. Австрийское право. )

Отношение Австрийского Гражданского Уложения к зани­мающему нас предмету характеризуется, в кратких словах, полнейшим отрицанием действительности договоров в пользу

-128-

третьих лиц. Такие договоры ничтожны при этом не только по отношению к третьему лицу, но и относительно самих контрагентов. Они не обязательны для них и не производят никакого решительно юридического последствия.

Положение это высказано в статье 881 Австрийского Гражданского Уложения: «за исключением определенных в законах случаев никто не вправе принять обещание, данное другому лицу».

«Определенные случаи», о которых говорится в приве­денной статье, относятся к представительству ), не устанавливая исключения из общего принципа о недействительности договоров в пользу третьих лиц. Держась, следовательно, начала римского права, Австрийское право даже превосходит последнее последовательностью проведения его, так как оно даже не признает действительности договоров в пользу третьих и в тех вышеприведенных исключительных случаях, когда римское право отступило от принципа: «alter nemo stipulari potest».

II. Саксонское право. )

Саксонское право, хотя с некоторыми особенностями, за­имствовало защищаемую Бушем, Безелером и др. теорию акцептации.

-129-

Исходя из того общего начала, что для третьих лиц дого­воры, по общему правилу, не создают ни обязанностей, ни так прав, оно продолжает, ст. 853: «По договору, в силу которого одно лицо обещает другому совершить исполнение третьему лицу, как тот, кому дано обещание, так и третий приобретают по отношению к обещающему право на исполнение».

Из этой статьи видно, что Саксонское право, следовательно, подобно Беру, признает договоры в пользу третьих лиц за­ключенными в пользу промиссара, так как оно дает ему также право на исполнение. Но, как видно из следующих потом статей, равно как из мотивов, приведенных Пешманном под этой статьей, приобретение и промиссаром права из заключенного им в пользу третьего лица договора имеет только временное значение, так как договор этот создает два права, первое для промиссара, а второе для третьего лица. Но права эти не существуют одновременно, одно возле другого, создавая солидарное между промиссаром и третьим лицом отношение, а возникают последовательно (successiv). Сперва право приобретает только контрагенту промиссар, а потом уже третье лицо, причем промиссар с момента приобретения права третьим лицом лишается своего права. Для приобретения же права третьим лицом Саксонское право требует, чтобы третье лицо приступило к договору, в его пользу заключенному. А именно, по ст. 854, «третий... и его правопреемник приобретают независимое от воли того, кто принял обещание исполнения, самостоятельное право по договору с того момента, как они приступают к договору или принимают исполнение, достав­ляющее третьему выгоду».

Стало быть, Саксонское право держится среднего между мнениями Безелера и Буша направления. Не требуя безусловно,

-130-

как первый, чтобы третье лицо особым актом воли присое­динилось к заключенному в его пользу договору, оно, напротив, считает, подобно второму, достаточным такое действие третьего лица, по которому можно заключить о действительном намерении третьего воспользоваться выговоренным в его пользу правом.

Но до обнаружения третьим лицом, каким-нибудь образом такого намерения договор в пользу третьего лица, как сказано выше, создает право только для промиссара. Промиссар является единственным управомоченным по договору субъектом, a следовательно может распоряжаться своим правом, по своему усмотрению и не стесняясь возможностью приобретения этого же права третьим лицом. Поэтому, по ст. 855 «до момента, как третий или его правопреемник получили самостоятельное право по договору, тот, кому обещалось исполнение в пользу третьего лица, может освободить другого от принятой на себя обязанности». Стало быть, допускается одностороннее отступление со стороны промиссара, но не также со стороны промитента, тем более, что он обязался не только промиссару, но и третьему лицу вместе с тем.

С момента, как третье лицо присоединилось к договору, промиссар перестает быть управомоченным по нем субъектом, и при том не только на время или условно, но оконча­тельно. Потому, по ст. 856 «отказ третьего или его правопреемников от обещанного исполнения обязателен и для промис­сара». т. е. промиссар вследствие этого не восстановляется в прежних своих правах, перешедших к третьему лицу с момента, как оно присоединилось к договору.

Под вышеизложенное понятие о договорах в пользу

-131-

третьих лиц Саксонское право (ст. 1405) подводит и при­нятие чужого долга.

III. Прусское право ).

Со свойственною ему подробностью, но к сожалению не с свойственною ему также практичностью, Прусское общее зем­ское право определяет силу и последствия договоров в пользу третьих лиц, содержа в V титуле, 1-й части следующия постановления по сему предмету:

ст. 74. «Выгода третьего лица также может быть предметом договора».

ст. 75. «Но третье лицо получает по договору, в заключении коего оно не участвовало, ни непосредственно, ни даже по­средственно, право только тогда, когда оно с разрешения главных сторон приступило к оному».

ст. 76. «Пока оно к оному не приступило, заключенный в его пользу договор по соглашению сторон может быть изменен и отменен».

-132-

ст. 391. «Пока третье лицо не приступило к заключен­ному в его пользу договору, для отмены оного согласия его не требуется».

ст. 153. «Если третье лицо желает приступить к заклю­ченному между контрагентами договору, который по закону должен быть совершен в письменной форме, то заявление его о том, что оно приступить к договору, должно последовать также в письменной форме».

ст. 77. «Но раз сделано третьему лицу предложение при­ступить к договору, контрагенты обязаны выждать заявления его о принятии».

Итак, прусское право, прежде всего, отказывается от принципа римского права: alteri nemo stipulari potest. Выгода третьего лица, говорит оно, может быть предметом договора. Что касается однако того вывода из этого положения, который делает прусское право, то оно, собственно говоря, только, в одном отношении отступает от римского права, а именно от недействительности по последнему договоров, предметом которых является выгода не самих контрагентов, а третьего лица, по отношению к договорившимся сторонам. Прусское право признает обязательность договоров в пользу третьих лиц для самих контрагентов, не решаясь однако к последовательному проведению установленного им начала, имеющему необходимым последствием признание действительности догово­ров в пользу третьих лиц, как таковых т. е. по отношению к третьим лицам.

Между контрагентами договор, предметом которого есть выгода третьего лица, имеет обыкновенные последствия, и под­чиняется также общим правилам об отмене его по обоюдному согласно сторон, причем отмена эта может быть полною, объ-

-133-

ективною, уничтожающею самый договор, или же касаться лишь той части его, которая характеризует его как договор в пользу третьего лица. Так как договор обязателен только для сторон и между ними, то они, отменяя его, не нарушают ничьих прав, a следовательно не связаны также согласием другого лица на такую отмену, в частности согласием третьего лица, в пользу которого он заключен.

Договор в пользу третьего лица для последнего не создает никакого права. Такое право может возникнуть только впоследствии в силу других обстоятельств. Договор при этом не создает для третьего лица ни права на самое обещанное ему исполнение, ни даже права самостоятельно присоеди­ниться, приступить к договору. Третий напротив получает только право просить контрагентов разрешить ему приступить к договору. Разрешение это дается обоими контрагентами и выражается или в допущении присоединения третьего лица к договору или же в форме приглашения его приступить. Выше уже мы имели случай указать на неизбежный практический ре­зультат поставления права третьего лица приступить к заклю­ченному в его пользу договору в зависимость от согласия на то обоих контрагентов. Промитент, который конечно заинтересован в том, чтобы третье лицо не приступило к договору и вследствие этого не приобрело права требовать от него исполнения его обещания, фактически всегда будет в состоянии воспрепятствовать этому, односторонне отказывая третьему лицу в своем согласии на присоединение. В виду этого прус­ская судебная практика, не стесняясь буквальным смыслом вышеприведенных статей, толковала их в том смысле, что для третьего лица обязательно разрешение и согласие только того из контрагентов, который в данном случае заинтере-

-134-

сован в получении третьим лицом обещанной ему вы­годы.

Кроме испрошения разрешения сторон на принятие обещания третьим лицом, прусское право требует, как особого акта, самого принятия. Разрешение и принятие могут по времени со­впадать, хотя это и не обыкновенное явление, так как разрешение, чаще всего, дается в форме приглашения третьего к принятию со стороны контрагентов. Но во всяком случае эти акты являются особыми фазисами в развитии права третьего лица, имеющими свои особые последствия. Последствие разрешения — приобретение третьим лицом права на принятие, последствие же принятия—приобретение им права на исполнение обещания.

Что же касается затем некоторых частных вопросов, то прусская судебная практика толкует понятие о выгоде, которая доставляется третьему лицу заключенным в его поль­зу договором, в ограничительном смысле, исключая на этом основании из числа договоров в пользу третьих лиц при­нятие чужого долга. Наконец судебная практика не требует для действительности договора в пользу третьего лица, чтобы промиссар имел собственный интерес в заключении договора, по крайней мере, интерес имущественный.

________

Из изложенных постановлений трех главнейших законодательств германской группы видно, что институт догово­ров в пользу третьих лиц и в положительном праве Германии не нашел себе однообразного определения и формулиро

-135-

вания. Еще нагляднее отражалось отсутствие твердо установив­шихся в доктрине начал о договорах в пользу третьих на практике дореформенных немецких судов ), которые руко­водствовались так называемым общим правом. В практике повторяются и воспроизводятся почти все их изложенные в предыдущих главах противоположные мнения и взгляды на действительность, существо и характер названных дого­воров. И здесь, подобно тому, как среди ученых, некоторые суды (как напр., верховные апелляционные суды в Целлэ, Киле, Любеке, Берлине и Иене), держась начал римского права, отрицали в принципе действительность договоров в пользу третьих лиц, другие же (как напр., суды в Иене — в некоторых решениях—в Дармштадте, Дрездене, Вольфенбюттеле, Ростоке, Касселе и Висбадене, равно как юридические факультеты Вюрцбургский, Геттингенский, Ростокский и Лейпцигский) признавали действительность их, как резуль­тат правосознания, свойственного новейшему времени и вызванного потребностями современного гражданского оборота. Но между судами последней категории, также подобно тому, как между учеными, признающими действительность договоров в пользу третьих лиц, не установилось однообразного решения, ни вопроса об условиях, при которых третье лицо приобретает право по заключенному в его пользу договору, ни равно относительно тех конкретных случаев, которые следует признать договорами в пользу третьих лиц. Что касается в частности первого вопроса, то большинство названных су­дов (а именно суды: Дрезденский, Вольфенбюттелский и Дарм-

-136-

штадтский, факультет Лейпцигский) держатся теории акцептации, требуя при этом имущественного интереса промиссара, другие (как суд в Нюренберге, факультет Геттингенский) обусловливали приобретение права третьим лицом одобрением им принятия обещания промиссаром, еще другие наконец следовали теориям Штриппельманна, Цауна и в особен­ности Бера. Но и господствующая в настоящее время теория о непосредственном приобретении третьим лицом предназна­ченного ему сторонами права в силу самого договора, несмотря на то, что она распространилась и среди ученых лишь начиная с 70-х годов, уже заимствована, по крайней мере, некоторыми судами (как напр. Штутгартским) по некоторым делам, в особенности по делам о страховании жизни в пользу другого, и Берлинским.

Что касается, наконец, практики Германского Имперского Суда ), то ею признано стремение новейшего права к непо­средственному приобретению третьим лицом права в силу заключенная в его пользу договора, если воля сторон действительно направлена на доставление третьему лицу такого права.

IV. Французское право ).

Кодекс Наполеона содержит в себе следующие статьи, относящиеся к занимающему нас вопросу:

-137-

ст. 1119 «По общему правилу вступать в договоры от своего собственного имени можно только для себя», а потому

по ст. 1165 «Договоры имеют силу и действие только для договорившихся сторон; они не вредят третьим лицам и служат им в пользу только в случае предусмотренном в ст. 1121», а именно

по ст. 1121 «... можно заключить сделки в пользу третьего лица, если таково условие договора, совершенного для себя или же дарения, делаемого другому. Кто заключает такого рода договор, тот не может от него отказаться, если третье лицо заявило желание им воспользоваться».

Самым спорным вопросом по отношению к данным статьям является значение слова «condition», составляющей по французскому праву предположение действительности договоров в пользу третьих лиц. Вышеприведенный официальный рус­ский, действующий в губерниях Царства Польского перевод, равно как официальный немецкий перевод для бывшего Коро­левства Вестфальского придают этому слову значение условия (Bedingung). Баденское земское право, напротив, воспроизводя постановление кодекса Наполеона, понимает его в том смысле, что договор в пользу третьего является действительным, если обещание дано промитентом третьему лицу в связи (im Gefolge) с обещанием, данным промиссару. Такого же мнения и большинство французских писателей ).

-138-

Далее и французское право, даже при наличности упомянутого общего предположения признания договоров в пользу третьих лиц, действительными, требует кроме того для приобретения третьим лицом права еще особого заявления со сто­роны третьего лица о том, что оно желает приступить к до­говору. До этого заявления договор и по французскому праву создает действительное обязательственное отношение только между контрагентами, которые и могут отказаться от него, не нарушая этим интересов третьего лица.

§ 2. Русское право ).

Что касается, прежде всего, местных законов России, то мы только что имели уже случай рассмотреть действующие в губерниях Царства Польского постановления кодекса Напо­леона.

Переходя затем к местным законам губерний Остзейских, нельзя не заметить больщого сходства их постановле­ний по вопросу о договорах в пользу третьих лиц с изло-

-139-

женными постановлениями законодательств германской группы вообще, а Саксонского права в частности.

А именно установив также, прежде всего, общее начало, что из договоров одного лица для третьих лиц, в договорах не участвовавших, за исключением наследников, не истекает ни прав, ни обязательств, разве бы договорившияся сто­роны, гласно или безгласно, заступали третьих лиц, III ч. Свода Местных Узаконений губерний Остзейских продолжает:

ст. 3116. «Если одна из договорившихся сторон обя­жется другой каким-либо обещанием в пользу постороннего, то не только то лицо, которому сие обязательство дано, но и тот посторонний, в пользу коего оно совершено, приобретает право требовать от обязавшегося исполнение такого договора».

ст. 3117. «Право, истекающее из такого договора (ст. 3116) для постороннего делается самостоятельным и независимым от воли того, кому обязательство дано, только тогда, когда он сам приступит к этому договору, т. е. объявит, что принимаете предназначенное ему оным».

ст. 3118. «Договор, пока постороннее лицо не присту­пило к нему (ст. 3117), признается существующим только между заключившими его сторонами и они могут отступиться от него по обоюдному соглашению. Сверх сего та из них, которой дано обещание в пользу постороннего, может ) осво­бодить другую от принятой ею на себя обязанности, но эта другая не имеет взаимного права односторонним образом отступиться от договора и вследствие сего, коль скоро воля стороны, которой дано обязательство, уже не может подлежать

-140-

отмене, напр. после ее смерти и при сумашествии, истекающее из договора право стороннего становится неотъемлемым».

и ст. 3119. «Тот, в пользу кого что-либо обещано по договору других лиц, не имеет обязанности принимать это обещание, если он от него откажется, то могущие возникнуть из сего последствия обращаются единственно на ту сторону, которая приняла обещание».

Из содержащихся в приведенных статьях постановлений, основанных на обычном праве, видно, что местные за­коны Прибалтийского края держатся вышеизложенной теории акцептации. Договор в пользу третьего лица, как таковой создает обязательство промитента, прежде всего, только для промиссара. Он является единственным управомоченным по этому договору субъектом, а потому может как односто­ронне отказаться от своего права, освобождая промитента от обязанности исполнить обещание, так и согласиться на предло­женное ему промитентом отступление от договора. Третье лицо из заключенного в его пользу договора получает, прежде всего, только право приступить к нему и принять данное в его пользу обещание. Такое принятие обусловливает приобретение им права требовать исполнения обещания, но с момента заявления о нем третий становится управомоченною по договору стороной его. Относительно последствий принятия Остзейские Гражданские законы расходятся с Саксонским правом. Тогда так, по последнему, по принятии третьим лицом обещания, в его пользу данного, промиссар выбивается, и притом оконча­тельно и на всегда, из обязательственного отношения, основанного на заключенном им в пользу третьего лица договоре, по Остзейским законам, напротив, его право не уничтожается, но лишь отодвигается на задний план, т. е. преимущественно

-141-

управомоченной стороной делается третье лицо. Поэтому, если третье лицо отказывается от права принимать данное ему обещание или от права требовать исполнения его, то в первом случае право сосредоточивается и упрочивается в лице про­миссара, во втором же восстановляется для него в том виде, как оно существовало для него до принятия обещания третьим лицом.

Что же касается наконец общих гражданских законов Империи, то они вполне умалчивают о занимающем нас предмете. Свод законов, Т. X. ч. I — и в этом, в виду общего характера его содержания, ничего удивительного – не содержит в себе никаких постановлений, могущих, хоть бы кос­венно и посредственно, содействовать решению вопроса об отношении нашего законодательства к договорам в пользу третьих лиц. При таких условиях было бы несправедливо ожидать от нашей судебной практики вполне однообразного и твердо установившегося взгляда на существо и последствия договоров в пользу третьих лиц и нельзя не порадоваться и тем началам, которые установлены в этом отношении и, что важнее, последовательно проведены практикою Правительствующего Сената.

Главнейшие, высказанные Сенатом, в особенности Гражданским Кассационным Департаментом его ), положения сво­дятся к следующему.

Из буквального смысла статей 569 и 1528 Т. X, ч. I )

-142-

можно сделать несомненный вывод только о том, что не исполнивший своей обязанности по договору может быть к тому понужден в установленном порядке, но не и о том, что право требовать этого понуждения принадлежит исключительно кон­трагенту. Нельзя далее вывести из приведенных статей, что договор составляется исключительно между контрагентами, и что поэтому лицо, не участвующее в договоре, не может полу­чить никаких прав на основами такого договора. Напротив, договаривающиеся стороны вправе установить договором некоторые права в пользу третьих лиц; наш закон этого не возбраняет. Побудительная причина, по коей контрагент выговаривает известное право в пользу третьего лица, в договоре не участвующего, может заключаться или в каком-либо обязательстве контрагента в отношении третьего лица или же в желании контрагента предоставить третьему лицу что-либо безвозмездно, подарить ему.

Не требуется при этом, чтобы в самом договоре, упомина­лось о мотивах, побудивших контрагентов к определению известных прав в пользу третьего лица. Так, в частности, век­сель и вообще долговое обязательство, выданные договаривающи­мися сторонами в пользу третьего лица, вследствие одного лишь умолчания о мотивах, послуживших поводом к выдаче их не признаются безденежными ). В силу такого договора третье лицо получает право воспользоваться выговоренным, если оно выразит согласие на принятие того, что выговорено в договоре в его

-143-

пользу. Согласие это выражается в частности не только в принятии третьим лицом того, что ему выговорено, но и в выполнении им тех условий, при которых оно вправе восполь­зоваться выговоренным или же в предявлении иска о приведении договора в исполнение. Пока третье лицо одними из этих способов не выразило своего согласия воспользоваться предоставленным ему в договоре правом, от контрагентов зависит изменить или даже уничтожить договор на общем, установленном ст. 1545 Т. X. ч. 1, основании. С момента же изъявления третьим лицом согласия, оно уже является участником в договоре и не может быть лишено своего права по желанию сторон. Приобретенное подобным образом право, третье лицо, по силе ст. 693 того же тома и части, может за­щищать от всякого нарушения и искать удовлетворения по та­кому договору, притом от своего имени, иском, самостоятельным и не основывающимся на уполномочии со стороны контра­гента, выговорившего ему право. Третье лицо напротив ищет свое право, независимо от того, признает ли промиссар необходимым предъявить от своего имени какой-либо иск или нет.

Хотя изложенные начала высказаны Сенатом в виде общих тезисов и отвлеченных положений, имеющих значение не только по конкретному делу, по которому состоялось данное решение, но долженствующих служить руководящим правилом для решения всех вообще аналогичных дел, и хотя, следовательно, начала эти могут применяться и к договорам в пользу третьих лиц в установленном в предыдущих главах смысле, но нельзя забывать, что обстоятельства конкретного дела не могли не повлиять на аргументацию Сената, приведшую его к установлению изложенных начал. По­этому обратимся к краткому изложению обстоятельств этих

-144-

дел и к рассмотрению тех условий, при которых Сенат признал договор заключенным в пользу третьего лица.

В первом ), по их хронологическому порядку, деле Граж­данский Кассационный Департамент признал действительным договор, заключенный одним лицом, должником с посторонним, о принятии последним долга пред кредитором первого. Выше уже мы имели случай говорить о том, насколько принятие долга может считаться по отношению к кредитору договором, заключенным в пользу третьего лица. Мы видели, что оно никогда не может быть признано таковым по­тому, что и при кумулятивном принятии долга кредитор нового права не получает, а получает, хотя и окольным путем, в конце концов только то, что ему уже раньше следовало, как его право. Но в данном случае даже нет ни кумулятивного, ни привативного принятия долга, так как в нем постороннее лицо обязалось перед должником освободить его от обязательства.

Более интересным представляется дело, вызвавшее вто­рое ) из вышеприведенных решений. Оно заключается в следующем. В 1866 г. Тифлисская Казенная Палата, заклю­чая с двумя лицами, Квинто и Манжетом, на 12 лет контракт на отдачу им в откупное содержание казенных нефтяных промыслов, обязывала откупщиков уплачивать в пользу Тифлисского Гренадерского полка ежегодно 230р., взамен прежнего участия полка в добывании нефти для своего употребления из одного колодца. В следующем году содер-

-145-

жание откупа перешло к другим лицам, которые отказали полку в уплате недополученных им от прежних откупщи­ков денег. Предъявленный вследствие сего полком к прежним откупщикам иск Окружной Суд признал подлежащим удовлетворению. Судебная Палата же, признавая возможность установить силою договора для одной стороны обязательство совершить то или другое действие в отношении третьего лица, не участвовавшего в соглашении, нашла, однако, что «право тре­бовать судом исполнение такового обязательства может принад­лежать не этому лицу, а только непосредственному контрагенту должника» и отменила на этом основании решение суда первой инстанции. В свою очередь решение Судебной Палаты было отменено Сенатом, причем он признал, что третье лицо «будет ли это казенное ведомство или частное лицо, если права оного положительно выговорены в контракте, может во вся­кое время требовать осуществления договора во всем, в чем, он касается его интересов, и не может быть лишено права обращаться на основании ст. 1284 и 1288 Устава Гражд. Суд. к суду с самостоятельным иском независимо от того, признает ли ведомство, по предписанию которого заключен кон­тракт, необходимым предъявить от своего имени какой-либо иск или нет».

Решение это подверглось критике со стороны Оршанского (прив. в прим. место). При этом он отказывает решению в значении общего положения, разрешающего вопрос о силе договоров в пользу третьих лиц, в виду того 1-ое, что закон присваивает договорам, заключенным казною или от его имени, особую силу и 2-ое что все административные учреждения, в сущности, суть представители одного юридического лица—государства или казны, и что поэтому право, выго-

-146-

воренное Казенною Палатою в пользу полка, собственно говоря, считаться правом, выговоренным в пользу третьего лица. В связи с этим Оршанский высказал свой собственный взгляд на силу таких договоров, по которому, в виду неоднократно признанного, как нашим законом, так и судебною практикою,  личного характера обязательств было бы более правильным присоединиться к мнению Палаты о том, что по нашему действующему праву договор, заключенный в пользу третьего лица, создает иск только для промиссара.

Не соглашаясь с взглядом Оршанского, Муллов ) (прив. в прим. место) защищает предоставление третьему самостоятельного иска, как, по крайней мере в некоторых случаях, безусловно справедливое, практичное и удовлетворяющее требованиям действительной жизни. Но установление общего о том, определенного юридического правила он также признает затруднительным.

С изложенным мнением Оршанского, на кажется, нельзя согласиться. Не касаясь вопроса о том, действительно ли Казенная Палата может считаться законным представителем полка, и следует ли поэтому не признать полк третьим лицом по отношении к договору, в его пользу заключенному Палатою, нельзя не заметить, что, по буквальному смыслу вышеприведенного решения, Сенат имел в виду и тот случай, когда договор заключается не только одним казенным учреждением в пользу другого, но и тот, когда право выговорено казенным учреждением в пользу частного лица.

-147-

С другой же стороны в приведенном деле имеется несомненный случай договора в пользу третьего лица. Договор этот заключается в виду существовавшего между контрагентами обязательственного отношения, из которого обещание промитента в пользу третьего лица заимствует свое материальное основание. Третье лицо получает право новое, раньше ему не принадлежавшее, но в прежнем праве третьего имущественное исполнение, происходящее от промиссара к нему, имеет свое материальное основание.

Такой же договор имеется в деле, разрешенном следующим, по хронологическому порядку, решением Сената ). Три лица: Лазарев, Денибегов и Барилусов вступили под покровительством другого лица, Санисарова, в полное товарищество, определяя в состоявшемся между ними договоре условие, по которому первый из них, Лазарев, должен был выделять Санисарову положенную долю из своих барышей для раздачи бедным, в виду того, что Санисаров дал всем трем товарищам под вексель известную сумму, служившую основным капиталом товарищества.

Этим и исчерпываются примеры действительных договоров в пользу третьих лиц, дошедших до рассмотрения Сената. Во всех остальных делах, рассматриваемых им в приведенных решениях, имеются также, как в первом деле, принятие долга, но не договоры в пользу третьего лица. Но начала, высказанные Сенатом по этому поводу, могут с тем же правом, как начала, установленные в рассмотренных нами решениях, претендовать на признание их общими правилами, так как теоретическое различие между договорами

-148-

в пользу третьих лиц и принятием долга нашей судебной практике не известно.

Что наша судебная практика не воспроизводит теорию господствующего ныне в доктрине мнения о непосредственном приобретении третьим лицом предназначенного ему права, тому нечего удивляться, так как теория эта, хотя и стала господ­ствующею, но и то лишь в самое последнее время, пока еще не установилась на таких твердых началах, чтобы она теперь уже могла занять то место в положительных законодатель­ствах и в судебной практике, которое ей следовало бы по теоретической основательности основной ее мысли.

Но с другой стороны нельзя не порадоваться тому несомненному преимуществу нашей практики перед постановлениями иностранных законодательств и местных законов России, что она не требует, подобно последним, особого волеизъявления со стороны третьего, a также не поставляет волеизьявления его, как это делаеть, как мы видели, Прусское право, в зави­симое от особого разрешения сгорон на изъявление третьим лицом согласия воспользоваться предоставленным ему в до­говоре правом, но признает достаточным выражением согласия даже предъявление иска к промитенту, и что она решительно отказывается от лежащего в основании теории Бера мнения, что третье лицо нуждается в особом уполномочии на иск со стороны промиссара.

Поэтому нельзя не пожелать, чтобы рациональные начала, установленные Гражданским Кассационным Департаментом, последовательно проводились в его практике и в будущем и послужили материалом и основою предстоящего преобразования нашего гражданского права.