4. АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЕ ПРАВО

Как уже подчеркивалось, common law (обычное право) было дополнено в эпоху Средневековья новой системой права equity (правом справедливости). В Англии продолжили развивать эту систему права вместо того, чтобы восполнить обычное право посредством законодательства. Это привело к двум существенным отличиям английского права от континентального, что, в свою очередь, было обусловлено многочисленными особенностями английского, а равно и американского права.

Во-первых, не было принято римское право. Хотя, конечно же, его суть в Англии учитывалась. Но посредством общего права и права справедливости англичане создавали на собственный манер нормы материального права, направленные на практическое решение отдельных дел посредством таких приемов, которые делали возможным быстрое и гибкое приспосабливание старого материала к новым условиям. Поэтому в Англии не было такой нужды в применении римского права, как в Европе.

Во-вторых, в Англии никогда не было таких примеров расцвета романтической юриспруденции, как на континенте. Поэтому вклад Брэктона, а позже Эдварда Кука (1552-1634 гг.) в юриспруденцию ограничился тем, что они объяс-

9*

"Nepos" (лат.) - раздача римскими папами доходных должностей, высших церковных званий, земель родственникам (прим. ред.)........ ,,,       „      t

и 259

няли институты английского права при помощи терминов римского права, и, таким образом, им удалось внести хоть какую-то систематику в него. Но, вместе с тем, это привело к тому, что английское право стало нуждаться в значительном уточнении своего аппарата понятий, который на континенте был проделан школой римского права. Право развивалось в основном без поддержки законодателя или правовой науки. В Англии не было никакого авторитета у законодателя или у ученого-юриста, весь авторитет был у судьи. Решение, принятое им в каждом отдельном случае, представляло собой новообразованную норму права или же осовремененный прецедент и потому было весьма авторитетным по своему характеру. В судебных решениях и в прениях адвокатов цитировались, как правило, прецеденты, а не тексты законов или доктрина. Тем не менее существовало определенное, очень ограниченное количество специальных правовых актов, так называемых статусов, и несколько юристов, так называемых авторитетов (authorities), среди них Брэктон и Кук, чьи высказывания были обязательны для судов при вынесении ими решений. Но в основном английское право было прецедентным по своему характеру (case-law) и продолжало таким оставаться вплоть до XX столетия.

Континентальное естественное право и его кодификационная техника также не применялись в Англии. Здесь совершенно не было никакой потребности в том, чтобы революционным путем обновить устаревшие материальные нормы права, своими корнями уходящие в эпоху Средневековья. Обновление происходило беспрерывно в пределах двух систем права. Поэтому в Англии никогда не существовало то, что могло бы походить на континентальные школы естественного права. Здесь также не возникало и потребности в каких-либо широких и глубоких реформах законодательства -таких, каких требовало континентальное естественное право. Единственный значительный английский представитель рационалистической доктрины естественного права и течения либерализма Иеремия Бентам (1748-1832 гг.) никогда не был популярен среди своих соотечественников. В своей работе "A General View on a Complete Code of Laws" ("Общий взгляд на полный кодекс законов") он подверг резкой критике бессистемность английского права, развил радикальный взгляд на понятие кодификации, которую он рассматривал в качестве окончательного и исчерпывающего вида законодательства. "То, чего нет в кодексе законов, не должно быть законом", - заявил он однажды. Однако Бентам не думал, что необходимо учитывать бесконечное число специальных случаев и регулировать их посредством казуистических правил, как попытались это сделать в прусском Уложении. "Я признаю, - сказал он, - что совершенно невозможно предусмотреть каждый из них в отдельности, но их можно предусмо-

'■

260

**

треть в общем виде". Вне всякого сомнения, эти слова были пронизаны духом естественного права. Но тем не менее и Бентам не стал пророком в собственном отечестве, хотя стал им, во всяком случае, на континенте. Там его утилитаристская философия общества привлекла к себе огромное внимание и получила большое признание. В 1792 г. республиканская Франция даровала ему почетное гражданство, а несколькими годами позже авторы ФГК пользовались его рекомендациями, особенно применяя его синтетический (абстрактный) метод законотворчества.

Теперь понятно, почему работа Уильяма Блэкстоуна, виднейшего английского юриста XVIII в. "Commentaries on the Laws of England" (1765-1768 гг.) ("Комментарии к законам Англии") была направлена против наиболее авторитетной в доктрине рационалистического естественного права работы Христиана Вольфа "Jus naturale methodo scientifica pertractatum" ("Описание естественного права научным методом"). Систематика, которую Блэкстоун выработал с тем, чтобы устранить путаницу в видах исков и прецедентов и придать им более или менее упорядоченный вид, представляла собой в значительной степени произвольно установленную точку зрения самого автора, чем реальное восприятие естественно-правовой методологии. Особенно примечательным было не то, с каким постоянством англичане придерживаются процессуальных норм и системы прецедентов своего права, а то, что работа Блэкстоуна стала рассматриваться в качестве образца для подражания. Она издавалась бесчисленное число раз и даже сегодня служит основой юридического образования в Англии. Примечательно и безразличие англичан XVIII в. к юридической доктрине, проявившееся в том, что эта книга, несмотря на свою несомненно высокую значимость, не должна была цитироваться в качестве authority (авторитетного свидетельства), а также рассматриваться в качестве обязательной для суда. В общем английская правовая наука и сегодня занимает подчиненное положение и состоит в основном из попыток систематизировать бесчисленное множество прецедентов. Наука не смогла внести сколько-нибудь большой вклад в развитие права посредством собственного толкования или же обсуждения de lege ferenda (с точки зрения законодателя), что объясняется, вероятно, тем, что суды были связаны прецедентом настолько, что мнения юристов-ученых не производили на них никакого впечатления.

Быстрота и гибкость процессуальной техники, благодаря которой английское гражданское право смогло приспособиться к общему развитию, заключала, однако, в себе зас-тылость форм права, при которых судьи не могли практически решать споры, возникающие при новых условиях. Английский законодатель не мог отменить устаревший институт права, как это имело место на континенте. Такой инс-

/                    ■■ . ! 261

титут считался действующим, даже если он применялся в весьма ограниченной области или же вообще уже не применялся. Это приводило к полному абсурду. Например, законная дуэль впервые формально была отменена в 1819 г., а институт соприсяжников - в 1835 г. Вплоть до 1879 г. существовала возможность подвергнуть лицо изгнанию по гражданско-правовому основанию; в уголовном процессе такая возможность сохраняется и по сей день. Большое значение имело и то, что английское уголовное право в отличие от континентального даже в XIX в. сохраняло отвратительный террористический характер. В 1798 г. во время восстания в Ирландии против восставших применялись жестокие наказания, практиковавшиеся норманами, - "быть повешенным, колесованным и четвертованным", - которые заключались в том, что осужденного сначала вешали, но его вынимали из петли до того, как он терял сознание; затем его привязывали к столбу, оскопляли, вспарывали живот, а внутренности поджаривали на разведенном перед ним костре. После всего этого несчастного четвертовали. В церемонию казни входило выставление отрубленной головы преступника на обозрение в каком-либо портовом городе, а чаще всего в Лондоне.

В Англии• смертную казнь рассматривали в качестве нормального наказания в течение гораздо более длительного времени, чем на континенте, где она была существенно ограничена законом и практикой. Таким образом, в английском законодательстве в начале XIX в. насчитывалось более чем 220 преступлений, за которые назначалась смертная казнь, в то время как уже шведский сборник законов 1734 г. содержал только 68 таких случаев, хотя этот сборник и был весьма консервативного содержания. Следует также упомянуть, что число преступлений, наказываемых смертной казнью в Англии, увеличилось на протяжении XVIII в. Парламент как носитель законодательной власти в основном не был заинтересован проводить законодательные реформы там, где потребность в этом вряд ли может показаться столь насущной. Несмотря на частые попытки кругов, исповедовавших идеи и принципы Просвещения, в Англии не удавалось до 1803 г. отменить особенно жестокий уголовный статус об убийстве детей. Даже несмотря на индустриализацию Англии того времени, приведшей к социальной напряженности, государственная власть все равно продолжала применять жестокие меры устрашения, причем становилось понятным, что нежелание проводить реформу уголовного законодательства коренится в особенностях казуистики английского правопорядка. Законодательство в соответствии с этими особенностями являлось таким методом, который следует употреблять только в крайних случаях.

Важной причиной того, что в Англии не прижилось рационалистическое естественное право, было то, что взгляд на

> I? 262

право и правопорядок англичан в основном был и во многом остается и по сей день более религиозно-моральным по своему характеру, чем на континенте. В Англии в основном использовали только методику естественного права того времени. А, как подчеркивалось выше, в такой методологии сохранялась еще связь с моральной теологией Средневековья. Среди английских юристов-профессионалов - судей и появившихся позднее во время Средневековья адвокатов, составлявших одно целое (поскольку ряды одних в значительной степени пополнялись за счет других) развилась религиозно-моральная по характеру точка зрения на право, которая постепенно превратилась в профессионально-этическую традицию, претендующую на главную роль юристов в деле сохранения правопорядка в стране. Если английское общество смотрело на юристов с почтением и гордостью в основном благодаря мистическому флеру, их окружавшему, то с XVII в. юристы начали сами придавать себе и своей деятельности не меньшее значение. В то время как континентальные юристы с начала XIX в. рассматривали себя в качестве слуг общества, получивших специальное образование для выполнения этой задачи, то среди английских юристов господствовало представление об их особом моральном призвании по защите и сохранению идей справедливости почти религиозного характера. Это, однако, не мешало тому, чтобы английская правовая система служила мишенью для едкой сатиры, например, Диккенса.

В XVIII в. американские юристы в еще большей степени усилили это религиозно-моральное представление о праве. Для них Гроций и особенно Пуфендорф имели еще большее значение, чем для англичан. В основном идеологический взгляд на правопорядок и юридические нормы в США испытал на себе влияние пафоса свободы первых колонистов. Зачастую они покидали Англию, с тем чтобы жить в условиях религиозной и политической свободы. В основном у них были те же самые судебные и административные институты, как и в Англии. Особенно примечательно было то, что "Комментарии к законом Англии" Блэкстоуна одно время использовались в качестве учебника в некоторых штатах США. Но право применялось в совершенно другом и гораздо более спокойном обществе, чем английское. В XIX в. это условие получило особое значение для развития права и юридической техники в США.

Поскольку развитие права в Англии и на европейском континенте шло совершенно различными путями, в основном благодаря отличию в юридической технике, Англия осталась в стороне от использования римского права и юриспруденции, создав свою собственную правовую культуру. В области гражданского права мы также не встречаем примеров хоть какого-либо взаимного влияния Англии и континента.

**>■*■ 263

Вместе с тем, английская государственно-правовая доктрина и английские политические институты послужили источником вдохновения для государствоведов и фактически для всего конституционного развития стран Западной Европы. Упоминавшееся выше учение Гоббса об общественном договоре, при котором люди в естественном состоянии передали неотзывным образом всю власть абсолютному монарху, имело большое значение для теоретического обоснования абсолютизма, который со второй половины XVII в. господствовал в европейских государствах более чем столетие. Еще более значительное и непреходящее значение получила работа Джона Локка "Два трактата о правлении" (1690 г.). Пессимистичное по своему характеру учение о государстве Гоббса обусловливалось опытом тридцатилетней войны и английской гражданской войны между "кавалерами" (сторонниками Карла I) и "круглоголовыми" (сторонниками парламента). Естественное состояние - это такое состояние, когда идет война всех против всех. Только тогда, когда вся власть передана абсолютному монарху, люди могут воспользоваться благами порядка и безопасности. Взгляды Локка на общество были более оптимистичными. При естественном состоянии люди живут, как правило, в мире, хотя и здесь возможны конфликты. Поэтому должна быть установлена власть. Посредством своего разума люди приходят к выводу о том, что им необходимо соединиться в общество и подчиниться верховной власти. Однако это не влечет за собой возникновения абсолютизма, поскольку в обществе установлены гарантии от угнетения. Поэтому программой Локка было введение конституционной монархии, при которой господствовал принцип разделения властей: парламенту следовало бы представлять законодательную власть, а королю - исполнительную.

Работа Локка составила собой целую эпоху на континенте, что было обусловлено не ее оригинальностью - другие мыслители в это же самое время высказывали сходные мысли, -а ее практичностью. На представителей Просвещения произвело такое сильное впечатление то, что его идеи не были пустыми мечтаниями. Полагали, что теория Локка выражает условия, господствовавшие в государственном праве Англии XVII в. Ее государственный строй рассматривался в качестве образца для подражания, и поэтому мыслители Просвещения считали себя обязанными съездить в Англию, чтобы своими глазами увидеть и изучить строй страны, которая с точки зрения государственного права являлась образцом для других стран. Таким образом, как Монтескье, так и Вольтер испытали сильное влияние на свои взгляды со стороны "английской свободы". В Англии, а именно во время "славной революции" 1688 г., когда Яков II, пожелавший править страной в духе учения Гоббса, был изгнан, и была установлена

■- . t 264 ,           *

конституционная монархия, в 1689 г. был излан "Declaration of Ritftts" ("Билль о правах"). В этом документе регулировались и ограничивались полномочия короля и парламента так, что исполнение королем своей власти и полномочий существенно ограничивалось и основывалось теперь на постоянных нормах права. Так был создан строй парламентарной монархии в Англии в XVIII в. Этот тип конституционной монархии представлял собой умеренный тип идеала Просвещения. Ведущие политические фигуры Французской революции (первого этапа ее развития) пытались осуществить именно этот идеал во Франции.

Для иллюстрации сказанного стоит процитировать выдержку основных государственно-правовых принципов Блэкстоуна из его "Комментариев". Это высказывание в значительной степени сыграло неоценимую роль в формировании взглядов английских и американских юристов на правопорядок. Идеи Просвещения также испытали на себе влияние этих принципов.

Блэкстоун заявил следующее: "Абсолютные права человека, рассматриваемого в качестве свободного существа, наделенного способностью отличать добро от зла и способностью выбора средств, которые с его точки зрения являются наиболее желательными, обычно выражаются в одном общем термине, носящем название естественной свободы человечества. Эта естественная свобода заключается в основном в способности действовать так, как сама личность считает удобным для нее вне какого-либо сдерживания и контроля, за исключением только права природы, являющегося неотъемлемой нашим правом с рождения; и, с другой стороны, - одним из даров Господа при сотворении человека, когда он наделил его способностью свободной воли. Но каждый человек при своем вхождении в общество перелает часть своей естественной свободы в качестве возмещения за такое ценное приобретение; так с целью получения выгод от многосторонней торговли налагают на себя обязательства подчиняться тем законам, которые сообщество посчитает нужным установить. И этот пример законного повиновения и согласия является бесконечно более желательным, чем та дикая, первобытная свобода, которой жертвуют с тем, чтобы получить действительную свободу. Не существует человека, могущего пожелать хоть на мгновение возвращения абсолютной и неконтролируемой возможности делать все, что он бы не пожелал, причем следствием этого будет как раз то, что любой другой человек также будет иметь такую же возможность, и поэтому индивиды здесь не смогут безопасно наслаждаться жизнью при любых обстоятельствах. Следовательно, политическая или гражданская свобода, которой обладают члены общества, является ни чем иным, как естественной свободой, ограниченной человеческим законом нас-

265

только, насколько это необходимо и целесообразно для общего блага всего общества...".

Здесь мы также находим религиозный взгляд на общество и человека времен ранней стадии развития идеологии естественного права, который столь характерен для англо-, саксонского юридического мышления, совмещенного с пред-; ставлением Джона Локка об общественном договоре. Поскольку Блэкстоун подчеркивал, что естественная свобода явилась даром Господа человеку при его сотворении, и поскольку политическая или гражданская свобода есть ни что иное как естественная свобода, ограниченная человеческим законом, постольку (но не на очень много), это необходимо и полезно для общего блага.

Со времен Блэкстоуна эта формулировка служила как теоретической основой, так и идеологическим лозунгом англосаксонского представления об идеале свободы, сначала возникнувшего в Англии, а затем воспринятого и в США.

Делу поддержания энтузиазма среди представителей Просвещения, который они испытывали по отношению к "английской свободе", особенно способствовало принятие Карлом II, наследником Якова II, специального "Habeas Corpus akten" ("Акта о лучшем обеспечении свободы полданых и о предупреждении заточения за морями"), который гласил, что любой человек, подвергнувшийся заключению, может потребовать, чтобы суд его освободил, либо осудил в соответствии с законом. На континенте было обычной практикой то, что людей арестовывали и содержали в тюрьме годами или в течение всей жизни без всякого доказательства в суде их вины. Особенно это касалось мнимых политических преступлений, так как монархи очень часто с помощью таких действий расправлялись со своими политическими противниками. Отмена цензуры и введение весьма либерального по тем временам законодательства о свободе печати в Англии в конце XVII в. также заслужили живейшее одобрение представителей Просвещения. Поэтому публикация произведений и выступления в прессе служили важнейшим оружием мыслителей Просвещения в их борьбе за реформы. Естественно, что они были очень заинтересованы в расширении свободы печати. Этого же требовали и физиократы в качестве способа извещения "философа на троне" о непорядках в его государстве.

Такое положение сохранялось вплоть до американской и французской революций, прежде чем подобные требования реформ стали общераспространенными и общая свобода печати была юридически гарантирована. Как уже указывалось, просвещенные деспоты были сторонниками ограниченной свободы печати, а именно до тех пор, пока она продолжала служить их потребностям, заключавшимся в предоставлении информации о состоянии общества. Но они жестоко

266            . .

подавляли любую попытку критики их самих и их системы управления. Особенно типичным примером для того времени было то, что в Швеции в 1766 г. сословный риксдаг (парламент) издал очень либеральный закон о свободе печати, который был в значительной степени урезан королем Густавом III. Причем король слелал это таким образом, как будто он защищал или, во всяком случае, расширял свободу печати. Густав III так же, как и Екатерина II в России, попытался управлять общественным мнением, особенно в части, касающейся истинного содержания своей реформы, что было типичным для того времени. Вот насколько сильным было влияние примера Англии в эпоху Просвещения.