14.14. Проблема нарушения "основополагающих принципов российского права" как основание отмены решения третейского суда

С принятием в 2002 г. нового процессуального законодательства в российской правоприменительной практике появилась новая категория - "основополагающие принципы российского права". Оценка содержания этой новой категории, по выражению профессора В.В. Яркова, довольно эластична*(1032).

Значение этого понятия определяется тем, что его использование в определенных случаях позволяет блокировать деятельность целого компонента юрисдикционной системы России - системы третейских судов. Так, в соответствии с пп. 2 п. 3 ст. 233 АПК РФ арбитражный суд отменяет решение третейского суда, если будет установлено, что оно нарушает основополагающие принципы российского права. Согласно пп. 2 п. 3 ст. 239 АПК РФ арбитражный суд, установив, что решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права, отказывает в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Аналогичные нормы содержатся в пп. 2 п. 3 ст. 421, пп. 2 п. 2 ст. 426 ГПК РФ, а также в абз. 3 п. 2 ст. 42 и абз. 3 пп. 2 п. 2 ст. 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".

Представление о том, каково содержание понятия "основополагающие принципы российского права", только начинает складываться. Однако анализ уже высказанных правоведами точек зрения свидетельствует о том, что к единому знаменателю юристы пока не пришли. Впрочем, и в дореволюционное время вставал вопрос о том, когда решение третейского суда "может быть уничтожено" в случае его очевидного нарушения с точки зрения неких наиболее важных правовых основ. Особого развития соответствующие теории не получили, хотя юристы и высказывались о том, что безусловно должны отменяться решения третейских судов, если они свидетельствуют о "капитальных уклонениях от законного решения"*(1033).

Очевидно, что сегодняшний подход к определению содержания данной категории ("основополагающие принципы российского права") необходим с позиций представлений о принципах права, которые сформировались в общей теории права. И именно такие попытки делаются в настоящий момент. Понятие "принципы права", даваемое в юридической литературе, сводится к их характеристике как основополагающих нормативно закрепленных правовых идей. Таким образом, уже из этого определения видно, что принципы права по своему содержанию отражают два аспекта - идейное начало и нормативность. Указанное обстоятельство практически единодушно признается правоведами*(1034).

А.И. Зайцев, основываясь на разработках общей теории права, полагает, что "под основополагающими принципами российского права следует понимать его главные (лежащие в его основе) исходные положения, ключевые идеи права, определяющие и выражающие его сущность"*(1035). Однако в теории права дается фактически идентичное понятие принципов права (без употребления при этом термина "основополагающие"). Например, М.Н. Марченко пишет, что "принципы права представляют собой основные идеи, исходные положения или ведущие начала процесса его формирования, развития и функционирования"*(1036). Таким образом, из основных, руководящих идей права в данном случае необходимо выделять "самые основные", "основополагающие" принципы права. Представляется, что такой подход при анализе основополагающих принципов российского права оставляет целый ряд вопросов.

Профессор В.А. Мусин в качестве примера противоречия решения третейского суда основополагающим принципам российского права приводит ситуацию, когда третейский суд своим решением обязывает стороны третейского разбирательства исполнить сделку, совершенную с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ)*(1037). Представляется, что в данном случае речь идет о частном случае противоречия решения третейского суда основополагающим принципам права. Вместе с тем такой подход также вызывает ряд вопросов. Прежде всего каким образом соотносятся категории "основы правопорядка" и "основополагающие принципы российского права"?

Итак, как уже было сказано, в общей теории российского права довольно тщательно разработана концепция правовых принципов (принципов права). Однако появление в законодательстве термина "основополагающие принципы российского права" вызывает вопрос: а как соотносятся эти два понятия? Имеются ли основания для утверждения о том, что среди принципов права есть еще и особые принципы - "основополагающие"?

М.В. Филимонова пытается подойти к определению основополагающих принципов российского права с позиций понятия общеправовых принципов*(1038). Однако после проведенного анализа она выражает сомнения в возможности "допущения" в судебную практику подобной "размытой" оценочной категории*(1039).

М.З. Шварц полагает, что к основополагающим принципам российского права следует относить гарантии прав и свобод человека и гражданина, одной из которых является запрет использования при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением федерального законодательства. Нарушение указанного правила может явиться основанием для отмены решения третейского суда компетентным государственным судом*(1040).

По мнению К.И. Худенко "понятие "основополагающие принципы российского права" необходимо толковать в широком его смысле. Ими могут быть принципы как процессуального, так и материального права. Однако прежде всего это относится к конституционным принципам, в частности обеспечивающим основы конституционного строя, права и свободы человека и гражданина, а также судебную власть в Российской Федерации"*(1041).

Предлагаемый подход к разрешению анализируемой проблемы ставит новые вопросы: а каково соотношение "конституционных принципов" и "основополагающих принципов российского права"? Можно ли говорить о том, что "основополагающие принципы российского права" - понятие более широкое, нежели "конституционные принципы"? Или напротив - существуют ли "конституционные принципы", которые не охватываются понятием "основополагающие принципы российского права"? Вместе с тем следует отметить, что категория "конституционные принципы" уже имеет достаточную степень проработанности, что дает возможность эффективного использования этого понятия для осмысления введенной новым законодательством категории основополагающих принципов российского права. Так, говоря об общеправовых принципах, закрепленных в Конституции, Конституционный Суд Российской Федерации еще в 1993 г. обратил внимание на то, что они "обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют содержание конституционных прав человека, носят универсальный характер и в связи с этим оказывают регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений"*(1042). Современная юридическая доктрина также весьма активно оперирует понятием "конституционные принципы"*(1043). Однако применение этой терминологии носит весьма абстрактный характер и используется не в отношении конкретных правовых отраслей или правовых институтов, а в отношении всей правовой системы государства. В любом случае применительно к исследуемой проблематике понятие конституционных принципов, разработанное для нужд конституционного и государственного права, вряд ли может быть применено с той степенью конкретности, которая требуется в отношении оценки актов, принимаемых третейскими судами.

В то же время профессор Е.А. Суханов, наоборот, предостерегает от широкой трактовки "основополагающих принципов российского права", считая, что такой подход "может привести к произволу и стать еще одним искусственным препятствием на пути развития третейского судопроизводства"*(1044). Эти опасения не беспочвенны. Практика применения утратившего силу Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров свидетельствует о том, что содержавшиеся в этом нормативном акте "каучуковые", аморфные нормы не способствовали стабильности третейского судопроизводства. Особенно ярко это проявлялось в случаях, когда государственные арбитражные суды при рассмотрении заявлений о принудительном исполнении решений третейских судов пересматривали эти акты по существу рассмотренного спора. И сегодня, комментируя практику применения Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", юристы свидетельствуют о том, что суды толкуют нарушение "основополагающих принципов российского права" максимально широко - как нарушение норм права*(1045).

Профессор В.В. Ярков предлагает более многоаспектный подход к содержанию понятия "основополагающие принципы российского права". При определении круга основополагающих принципов российского права он указывает на пять критериев: 1) под таковыми понимаются принципы именно российского права в целом, а не его отдельных отраслей; 2) принципы, сформулированные в гл. 1 и 2 Конституции России, где закреплены основы конституционного строя нашего государства и права и свободы человека и гражданина; 3) принципы, зафиксированные в обязательных для России международно-правовых документах, например Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод; 4) решение должно приводить к результатам, несовместимым с действующим правопорядком; 5) принципы могут формулироваться как в Конституции Российской Федерации, так и одновременно в нормах федерального законодательства, однако при этом не должны иметь характера нарушения частных правил, закрепленных в федеральных законах*(1046). Такой подход кажется привлекательным, поскольку сориентирован на всеобъемлющий охват основных принципов права. Вместе с тем предлагаемые критерии для определения системы основополагающих принципов российского права разнопорядковы, что с точки зрения построения единой логически непротиворечивой системы представляется дискуссионным. К примеру, предлагаемый подход соединяет в себе собственно российские правовые принципы и принципы, зафиксированные в актах международно-правового характера. Так или иначе, но подобный подход неизбежно ведет к необходимости соотнесения категории "основополагающие принципы права" с понятием "публичный порядок", которое используется в международно-правовом регулировании коммерческого третейского (арбитражного) судопроизводства.

Неслучайны в этой связи высказанные некоторыми юристами взгляды, в которых понятие "основополагающие принципы российского права" осмысляется через понятие "публичный порядок" и, более того, через идентификацию этих терминов. Общий смысл соответствующих высказываний заключается в том, что понятия "основополагающие принципы российского права" и "публичный порядок" являются синонимами и только некие, не совсем ясные обстоятельства помешали законодателю унифицировать терминологию.

Так, Е.А. Виноградова, обращаясь к проблеме принципов третейского разбирательства, отмечает, что "не все поименованные в федеральных законах принципы третейского (арбитражного) разбирательства относятся к тем "основополагающим принципам российского права" ("публичному порядку"), которые являются основаниями для отмены/отказа в исполнении решения третейского суда, осуществляемой государственным судом ex officio"*(1047). Таким образом, из приведенной цитаты, видимо, можно заключить, что автор отождествляет понятия "основополагающие принципы российского права" и "публичный порядок"*(1048). Однако в высказываниях Е.А. Виноградовой намечается и иной аспект - соотнесение "основополагающих принципов российского права" и принципов третейского разбирательства. Закономерен вывод, к которому приходит автор: отождествление этих понятий было бы неправомерным. При этом, опираясь на положения Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", Е.А. Виноградова отмечает, что в этом законе термин "принципы" не используется, однако при этом общепризнанными принципами третейского (арбитражного) разбирательства полагаются следующие положения: обеспечение равного отношения к сторонам и предоставление каждой из них равной возможности; независимость и беспристрастность арбитров; принципы "компетенции-компетенции" и автономности арбитражной оговорки; принцип окончательности и обязательности арбитражности решения*(1049).

В работе профессора В.А. Мусина содержится достаточно категоричная констатация: "Понятия "основы правопорядка Российской Федерации" и "основополагающие принципы российского права" суть, несомненно, синонимы"*(1050). Однако, как пишет В.А. Мусин, "осторожность законодательных формулировок, избегающих употребления термина "публичный порядок" в связи с нормами российского права, по всей вероятности, объясняется выраженной в одном из определений Верховного Суда Российской Федерации идеей о том, что применение норм национального российского права не может трактоваться как нарушение публичного порядка Российской Федерации"*(1051). Тем не менее вопрос о том, почему законодатель использовал иную формулу для определения оснований отмены решений внутренних третейских судов, остается открытым. Синонимичность указанных терминов остается предположительной, в то время как гораздо больше оснований для того, чтобы развести эти понятия.

Судя по всему, и экс-председатель Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации В.Ф. Яковлев отождествляет понятия "основополагающие принципы российского права" и "публичный порядок". В то же время он считает, что как широкое, так и узкое толкование публичного порядка одинаково негативны*(1052). Однако в высказываниях профессора В.Ф. Яковлева очевидна определенная осторожность в оценке этих явлений: "Скорее всего публичный порядок и основополагающие принципы российского права - это одно и то же. Тем не менее возникает вопрос: в каких случаях имеет место нарушение публичного порядка, а в каких происходит нарушение основополагающих принципов российского права? Когда можно отменить решение третейского суда, а когда нельзя? В сущности, эта проблема имеет мировой масштаб, потому что все суды мира при решении указанных вопросов руководствуются именно этими правилами. Я думаю, что мы здесь будем использовать достаточно сдержанный, аккуратный подход, не допуская расширительного толкования понятий "публичный порядок" и "основополагающие принципы российского права". Думаю, при этом необходимо использовать и международный опыт: в частности, что вкладывают в эти понятия германская, французская правовые системы. Этот опыт будет систематизироваться и учитываться. Основополагающие принципы права достаточно четко зафиксированы в ст. 1 ГК РФ - это равенство участников гражданских отношений, неприкосновенность собственности, равная защита всех видов собственности, свобода договора и другие"*(1053). Возникает вопрос о том, а можно ли утверждать, что основополагающие принципы права можно вывести только из текста Конституции либо в данном случае можно вести речь и о тех принципах, которые формулируются в отраслевом законодательстве? Ответ на этот вопрос представляется достаточно сложным. Конечно, Конституция воплощает, аккумулирует квинтэссенцию права, и с этой точки зрения именно в Конституции находят свое воплощение правовые принципы. Вместе с тем конституционные принципы проникают в отраслевое законодательство, конкретизируются в нем. К примеру, гражданское законодательство разворачивает такие конституционные принципы, как защита собственности, равенство различных форм собственности и т.д. Видимо, именно это обстоятельство дало основание В.Ф. Яковлеву утверждать, что основополагающие принципы российского права зафиксированы в ст. 1 ГК РФ*(1054). Однако, как представляется, точнее в данном случае говорить о том, что указанные принципы, будучи закрепленными в конституционных нормах, в дальнейшем детализируются в нормах отраслевого законодательства.

Вместе с тем нельзя не отметить, что размышления В.Ф. Яковлева находят прямое отражение в судебно-арбитражной практике. Так, например, из контекста одного из постановлений Федерального арбитражного суда Московского округа следует, что суд в качестве основополагающих принципов российского права рассматривает "гражданско-правовые принципы": неприкосновенности собственности, свободы договора, диспозитивности, запрета злоупотребления правом*(1055). Такой же вывод можно сделать и из существа постановления по делу, рассмотренному кассационной инстанцией Северо-Западного округа*(1056). Кассационные суды прямо квалифицируют принципы гражданского права в качестве основополагающих принципов российского права. Это является основанием для опорочивания решений третейских судов, которые приняты с нарушением гражданско-правовых принципов.

Фактически позиция В.Ф. Яковлева разделяется и И.В. Решетниковой. По ее словам, "основополагающие принципы российского права могут относиться к конституционным принципам, а также к принципам (т.е. основополагающим положениям) иных отраслей права"*(1057).

А.Л. Маковский в одном из своих интервью свидетельствует: когда создавалась норма о том, что решение третейского суда может быть отменено, если оно противоречит основополагающим принципам российского права, имелось в виду именно противоречие публичному порядку*(1058).

В.В. Витрянский солидаризируется с А.Л. Маковским в том, что "нарушение основополагающих принципов российского права будет рано или поздно истолковано именно как нарушение публичного порядка"*(1059). Однако В.В. Витрянский справедливо задает вопрос: почему в законодательстве именно таким образом и не было сформулировано соответствующее правило? Таким же вопросом задаются Е.А. Суханов и М.М. Богуславский: "Не вполне понятно при этом, почему арбитражно-процессуальное законодательство использовало для "внутренних" третейских судов именно такую туманную формулировку, отойдя от традиционной формулы "публичного порядка", названной им же в качестве основания для отмены решения международного коммерческого арбитража. Ведь содержание "публичного порядка" именно как основополагающих правовых принципов после некоторых споров в известной мере уже устоялось даже в отечественной правоприменительной практике. Теперь оно может представляться более узким, чем абстрактные "основополагающие принципы права", во всяком случае, на такую опасную трактовку как раз и нацеливает использование законодателем в сходной ситуации двух различных категорий"*(1060). К сожалению, мы не видим ответа на поставленные вопросы.

Между тем в теории международного частного права, в котором понятие "публичный порядок" исследовано достаточно тщательно, категории "публичный порядок" и "основополагающие принципы национального права" не отождествляются. Так, Г.К. Дмитриева пишет, что понятие "основы порядка (публичный порядок) Российской Федерации" включает "четыре взаимосвязанных основных элемента: 1) основополагающие, фундаментальные принципы российского права, прежде всего конституционные, а также частноправовые и гражданско-процессуальные; 2) общепринятые принципы морали, на которые опирается российский правопорядок; 3) законные интересы российских граждан и юридических лиц, российского общества и государства, защита которых является основной задачей правовой системы страны; 4) общепризнанные принципы и нормы международного права, являющиеся частью российской правовой системы, включая международно-правовые стандарты прав человека"*(1061).

Таким образом, мы приходим к неизбежному выводу о том, что при анализе понятия основополагающих принципов российского права не избежать соотношения этой категории с понятием "публичный порядок". Во-первых, сравнение этих понятий напрашивается в результате сопоставления соответствующих норм Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Указанные законы предоставляют государственным судам при разрешении вопросов об обжаловании решений третейских судов и принудительного исполнения решений третейских судов право проверять такие решения на соответствие публичному порядку (международные коммерческие арбитражи) и "основополагающим нормам российского права" ("внутренние" третейские суды). Причем очевидно, что законодатель использует указанные правовые категории как понятия одного порядка. Это следует, в частности, из одинаковых правовых последствий, которые возникают при применении указанных категорий. Во-вторых, с содержательной точки зрения указанные понятия отражают представления о неких чрезвычайно значимых для правовой системы институтах, на которых базируется национальный правопорядок.

Однако отметим, что в литературе при соотнесении понятий "принципы права" и "публичный порядок" встречаются суждения о том, что публичный порядок ни в коем случае не должен представляться абстрактно, в виде неких важных принципов, оторванных от конкретных норм права*(1062).

Само понятие "публичный порядок" нашло воплощение в действующем российском законодательстве. К примеру, в соответствии со ст. 1193 ГК РФ норма иностранного права в исключительных случаях не применяется, когда последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. Особо необходимо акцентировать внимание на том, что законодатель предусматривает противоречащей публичному порядку не саму норму иностранного государства, а последствия ее применения с точки зрения тех основ, которые составляют российский правопорядок.

В то же время российская судебная практика (во всяком случае, практика судов общей юрисдикции) отвергает прямую проекцию категории "публичный порядок" на понятие "основополагающие принципы права".

В определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 25 сентября 1998 г. указано, что "при рассмотрении дела городской суд признал, что решение МКАС при ТПП РФ противоречит публичному порядку Российской Федерации, поскольку не соответствует ее законодательству. Однако этот вывод основан на неверном толковании понятия "публичный порядок Российской Федерации", а также противоречит содержанию решения, в котором отсутствуют ссылки на нормы международного или иностранного права. Решение арбитражного суда основано на нормах российского гражданского законодательства, что вообще исключает возможность ссылки на нарушение публичного порядка, поскольку применение норм национального российского права не может трактоваться как нарушение публичного порядка Российской Федерации. Содержание понятия "публичный порядок Российской Федерации" не совпадает с содержанием национального законодательства Российской Федерации. Поскольку законодательство Российской Федерации допускает применение норм иностранного государства (ст. 28 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже"), наличие принципиального различия между российским законом и законом другого государства само по себе не может быть основанием для применения оговорки о публичном порядке. Такое применение этой оговорки означает отрицание применения в Российской Федерации права иностранного государства вообще. Под "публичным порядком Российской Федерации" понимаются основы общественного строя российского государства. Оговорка о публичном порядке возможна лишь в тех отдельных случаях, когда применение иностранного закона могло бы породить результат, недопустимый с точки зрения российского правосознания"*(1063).

В Постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации указано, что под публичным порядком необходимо понимать основные принципы, закрепленные в Конституции Российской Федерации и законах Российской Федерации*(1064). Еще в одном судебном акте Президиум Верховного Суда Российской Федерации не согласился с выводами нижестоящих судов, которые интерпретировали как противоречие публичному порядку неверное понимание и применение арбитражным судом некоторых статей Гражданского кодекса Российской Федерации*(1065). Хотя указанные судебные решения вынесены до принятия новейшего процессуального законодательства, они отражают ту тенденцию российского правоприменения, которая не сводит понятие "публичный порядок" к совокупности норм, содержащихся в российском законодательстве. В то же время все указанные судебные акты свидетельствуют об отсутствии четкой, непротиворечивой позиции Верховного Суда Российской Федерации относительно понятия "публичный порядок" и его соотношении с понятием "основополагающие принципы российского права".

Следует отметить, что в высказываниях западных юристов, которые весьма тщательно исследовали понятие "публичный порядок", можно найти суждения о том, что оно не совпадает по своему содержанию с понятием фундаментальных принципов права, хотя и связано с ним. Так, К. Вербар пишет о том, что публичный порядок "целиком и полностью направлен на защиту общего, социального интереса большинства. Кроме того, он базируется на общих, фундаментальных принципах права. Последние служат ему одновременно в качестве подтверждения и границ"*(1066). Из приведенной цитаты видно, что французский юрист не сводит понятие публичного порядка к фундаментальным принципам права, хотя и подчеркивает связь между этими явлениями. А вот немецкий профессор Зайфферт полагает, что институт публичного порядка охватывает существенные принципы собственного правопорядка, прежде всего основные конституционные права, включая право на частную собственность*(1067).

Правоведы, занимающиеся исследованием публичного порядка в международном праве, отмечают два аспекта, которые имеет это явление. Во-первых, публичный порядок представляется в виде негативного варианта, под которым разумеются принципы права, и, во-вторых, имеет место так называемая позитивная концепция оговорки о публичном порядке, которая представляется в виде норм, имеющих прямое действие*(1068). Применительно к теме настоящей работы можно отметить, что интерпретация понятия основополагающих принципов права возможна в контексте негативной доктрины о публичном порядке.

Мнение большинства юристов сходится в том, что применение категории "публичный порядок" должно быть очень осторожным. При таком подходе случаи отказов в приведении арбитражных решений в исполнение по мотиву противоречия публичному порядку должны быть чрезвычайно редкими событиями*(1069). В некоторых случаях специалисты обращают внимание на то, что категория публичного порядка применяется тогда, когда с исполнением решения арбитража (третейского суда) связываются последствия социально значимого характера. Примером тому может служить такое арбитражное решение в отношении градообразующего предприятия, последствиями которого может быть безработица и банкротство*(1070). Это обстоятельство является основанием для применения категории "публичный порядок".

Зарубежная практика государственных судов также свидетельствует об осторожном использовании категории "публичный порядок". Так, по свидетельству английского юриста В.В. Видера, английскими судами после принятия Закона об арбитраже 1996 г. не было принято ни одного решения об отказе в исполнении каких-либо иностранных арбитражных решений по соображениям публичного порядка*(1071). При этом В.В. Видер видит возможность применения указанной категории главным образом при соблюдении интересов публичного порядка стран Европейского союза в сфере соблюдения правил антимонопольного регулирования*(1072).

В ряде государств при характеристике публичного порядка выделяются две его разновидности: международный публичный порядок и национальный публичный порядок. В контексте такого подхода в российской юридической литературе высказываются предположения о том, что "возможно, что категорию "основополагающие принципы российского права" можно рассматривать как национальный публичный порядок, а "публичный порядок Российской Федерации" как международный порядок, имея в виду более узкое понимание последней категории"*(1073). Вместе с тем в литературе подчеркивается, что в российской доктрине, основанной на судебной практике, указывается также на такое свойство, как невозможность использования категории публичного порядка и применения оговорки о публичном порядке при отсутствии иностранного элемента в гражданском правоотношении*(1074).

Таким образом, обзор существующих в науке точек зрения и судебной практики свидетельствует о том, что основные попытки интерпретации понятия "основополагающие принципы российского права" сводятся к сопоставлению этой категории с иными, уже в значительной степени исследованными правовыми понятиями. Приведенные подходы можно классифицировать следующим образом:

1) "основополагающие принципы российского права" - "публичный порядок";

2) "основополагающие принципы российского права" - "конституционные принципы";

3) "основополагающие принципы российского права" - "основы правопорядка";

4) "основополагающие принципы российского права" - "принципы права";

5) "основополагающие принципы права" - исходные положения права, определяющие его сущность (в данном случае, видимо, можно утверждать лишь терминологическое отличие используемой категории от категории "принципы права").

Очевидно, что исследователи, характеризуя понятие "основополагающие принципы российского права", стремятся определить его через смежные юридические понятия, при помощи которых характеризуются весьма важные юридические явления, которые рассматриваются в качестве фундаментальных основ правовой системы. Все указанные категории в той или иной степени отражают свойства наиболее важных правовых идей, определяющих формирование всей системы российского права.

Из смысла действующего процессуального законодательства можно сделать вывод о том, что, прибегая к понятию "основополагающие принципы российского права", государственный суд не должен заниматься проверкой правильности применения третейским судом норм материального и процессуального права, т.е. не должен выполнять своеобразную кассационную функцию по отношению к решениям третейского суда. Даже если третейский суд неправильно применил нормы материального или процессуального права, это не означает, что такое решение в силу этого одного обстоятельства подлежит отмене. В этой связи справедливыми кажутся тезисы, содержащиеся в постановлении Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 20 марта 2003 г. по делу N  А56-34456/02, согласно которым в компетенцию арбитражного суда, рассматривающего заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, "входит не проверка правильности применения норм материального или процессуального права, а соблюдение основополагающих принципов права, т.е. его основных начал, которые обладают универсальностью, высшей императивностью и особой общезначимостью"*(1075). Таким образом, как следует из этого постановления, далеко не всякое нарушение норм материального или процессуального права можно рассматривать в качестве попрания основополагающих принципов права. Само по себе нарушение правовых норм еще нельзя рассматривать в качестве очевидного свидетельства нарушения правовых принципов.

Кристаллизация представлений об основополагающих принципах российского права как основаниях отмены решения третейского суда, очевидно, будет происходить длительное время путем формирования соответствующей судебно-арбитражной практики. Однако уже и сегодня появляются судебные решения, в которые определяются контуры представлений об этом новом для российской правовой действительности термине.

Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации рассмотрел в порядке надзора дело, суть которого заключается в следующем. С должника и поручителя решением Арбитражной комиссии объединения "Пермская товарно-фондовая биржа" была взыскана сумма задолженности. Согласно определению Арбитражного суда Пермской области выдан исполнительный лист на взыскание суммы задолженности с ответчиков солидарно. Однако решением Арбитражного суда Костромской области по другому делу договор поручительства был признан недействительным. Это стало основанием к тому, чтобы Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации отменил судебный акт о выдаче исполнительного листа и направил дело на новое рассмотрение*(1076). Анализируя этот казус, профессор В.В. Ярков полагает, что в данном случае нарушен такой основополагающий принцип российского права, как разделение властей*(1077).

В постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 3 апреля 2003 г. по делу N  КГ-А40/1672 указано, что "решение третейского суда может быть признано нарушающим основополагающие принципы российского права (противоречащим публичному порядку Российской Федерации) в том случае, если в результате его исполнения будут совершены действия, либо прямо запрещенные законом, либо наносящие ущерб суверенитету или безопасности государства, затрагивающие интересы больших социальных групп, являющиеся несовместимыми с принципами построения экономической, политической, правовой системы государства, затрагивающие конституционные права и свободы граждан, а также противоречащие основным принципам гражданского законодательства, таким как равенство участников, неприкосновенность собственности, свобода договора. Неправильная, по мнению одного из участников спора, оценка третейским судом имеющихся в деле доказательств и, по его же мнению, необоснованное или неправильное применение судом отдельных норм гражданского законодательства, регулирующих конкретные, вытекающие из заключенного между сторонами договора, правоотношения, возникающие в процессе осуществления сторонами предпринимательской деятельности, не является основанием для отмены решения третейского суда".

Вместе с тем судебная практика свидетельствует о том, что в судебных постановлениях имеются некорректные интерпретации основополагающих принципов российского права. Федеральный арбитражный суд Московского округа в одном из постановлений указал, что к таковым законодательство относит принципы законности, конфиденциальности, независимости и беспристрастности третейских судей, диспозитивности, состязательности и равноправия сторон*(1078) (в этой связи любопытно отметить, что Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа, интерпретируя принцип законности, указал на то, что его нарушение нельзя расценивать как нарушение основополагающих принципов российского права. Обосновывая свой вывод, кассационный суд сослался на то, что принцип законности является процессуальным принципом, которым должен руководствоваться третейский суд при осуществлении третейского разбирательства*(1079)).

Председатель Арбитражного суда Красноярского края Т. Машкина приводит пример о том, что арбитражный суд признал в качестве нарушения основополагающих принципов российского права непривлечение третьего лица к участию в третейском разбирательстве*(1080). При этом Т. Машкина вполне справедливо отмечает, что подобного рода нарушение не может рассматриваться в качестве нарушения основополагающих принципов российского права. Даже если это нарушение и рассматривать в качестве дефекта, то оно носит процедурный характер, не затрагивает основ правопорядка и не влияет на функционирование правовой системы.

Достаточно дискуссионно положение одного из постановлений, принятых Федеральным арбитражным судом Северо-Западного округа, в котором отмечается, что отказ от исполнения обязательства в одностороннем порядке противоречит требованиям закона (ст. 310 ГК РФ) и основополагающим принципам российского права*(1081). Отказ от исполнения обязательства в одностороннем порядке действительно является грубым нарушением законодательства, но само по себе это обстоятельство нельзя признать затрагивающим основополагающие принципы российского права. Подобного рода нарушения лежат в плоскости частного права и вполне устранимы при помощи тех мер, которые могут быть приняты в рамках эффективного функционирования юрисдикционной системы. Сам по себе отказ от исполнения обязательств это всегда частный случай правонарушения. Между тем посягательство на основополагающие принципы права предполагает дестабилизацию правовой системы с точки зрения ее системного или чрезвычайно ощутимого "раскачивания".

В другом случае Арбитражный суд Омской области по одному из дел отказал в выдаче исполнительного листа, мотивируя это тем, что решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права, так как принято без учета норм Гражданского кодекса Российской Федерации, регулирующих порядок возникновения статуса недвижимого имущества*(1082).

И.В. Решетникова приводит пример из практики Арбитражного суда Свердловской области, когда под основополагающим принципом российского права имелся в виду принцип обязательности судебных актов. В этой связи в удовлетворении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда было отказано, поскольку третейский суд принял решение без учета определения, вынесенного арбитражным судом*(1083).

Председатель Арбитражного суда Красноярского края Т. Машкина свидетельствует о том, что в качестве нарушения основополагающих принципов российского права один из арбитражных судов расценил непривлечение третьего лица к участию в деле*(1084).

Необходимо отметить, что законодатель не может, да и не вправе закреплять в отдельных нормах легальные формулировки основополагающих принципов права. Очевидно, что это является задачей юридической доктрины, которая должна, в свою очередь, при определении принципов опираться на букву и дух законодательства, и прежде всего Конституции. В свою очередь общепризнанные разработки юридической теории должны проникать в судебную практику, которая и призвана "легализовывать" в решениях, принимаемых при рассмотрении конкретных споров, представления об основополагающих принципах российского права.

Вместе с тем нельзя забывать о том, что неопределенность того или иного юридического понятия становится причиной субъективизма в правоприменении. Аморфно-абстрактная формулировка, закрепленная в законе в качестве основания для принятия юридически значимого решения, неизбежно влечет диссонансы в судебной практике. Но в данном случае абстрактный характер нормативности, заложенной в понятие "основополагающие принципы российского права", неизбежен, поскольку таковые отражают высокую степень обобщенности регулируемых общественных отношений и аккумулируют представления о самых значимых правах и свободах.

Более того, представления об основополагающих принципах права и не должны быть застывшими, формализованными в нормативных формулировках. При всей консервативности основополагающих принципов права они, аккумулируя наиболее общие правовые идеи, тем не менее могут развиваться вслед за развитием тех общественных отношений, которые составляют существо жизни общества и отражением которых и являются собственно правовые принципы. Именно поэтому на правоприменителя в лице компетентных государственных судов возлагается непростая обязанность интерпретации основополагающих принципов российского права.

Мы не разделяем оптимизма многих правоведов, которые высказываются за "уравнивание в правах" категорий "публичный порядок" и "основополагающие принципы российского права". За понятием "публичный порядок" скрывается несколько конкурирующих между собой доктрин, в отношении которых отсутствует согласие даже специалистов, занимающихся этой проблемой. Поэтом попытка перенесения проблем публичного порядка в сферу внутреннего права, с учетом того, что ее в массовом порядке необходимо реализовывать неподготовленным к тому судьям, неизбежно натолкнется на практически непреодолимые трудности (во всяком случае, в обозримом будущем). Представляется, что перед отечественным правоведением стоит иная задача - сформировать "доктрину основополагающих принципов российского права" на основе теории правовых принципов, что с прагматической точки зрения намного облегчит практику применения законодательства о третейских судах.