ВСТУПЛЕНИЕ

Важная особенность современного этапа развития социально-правовой реальности заключается в его переходном характере. В драматических столкновениях различных общественных сил ищут разрешения застарелые противоречия, унаследованные от прошлого. Одновременно закладываются новые цивилизационные основания для грядущих преобразований. Медленно, но неотвратимо совершается демонтаж реликтовых останков тоталитарной системы. Прежний тип правовой реальности постепенно сменяется другим. Болезненные и вместе с тем плодотворные сдвиги насыщают драматургию отечественного возрождения чрезвычайно острыми практическими и духовными, моральными и правовыми коллизиями. Эти сдвиги пробуждают мощные культуротвор-ческие импульсы, заставляющие социальных субъектов устремляться к новым ценностным ориентирам.

В настоящее время существенные изменения происходят как в надличных социальных структурах, так и в нормативно-ценностных сферах общественного и индивидуального морально-правового сознания. Эти сложные, далеко не однозначные процессы нуждаются в серьезном и глубоком изучении. И здесь важная роль принадлежит философско-правовому просвещению. В сущности, мы сегодня переживаем эпоху, аналогичную эпохе европейского Просвещения. На наших глазах формируется новая социально-правовая реальность, свободная от мифов и догм, нуждающаяся в трезвом, рационалистическом постижении. Сегодня представляются совершенно несостоятельными многие объяснительные приемы, стереотипы, модели, бывшие в ходу на протяжении ряда десятилетий. Они не ведут к пониманию тех процессов, что совершаются в нормативных и ценностных сферах социального бытия.

Сегодня, спустя восемьдесят лет после того, как родился социализм, приходится, испытывая горечь и боль, признавать, что построили «явное не то», где сущее оказалось не просто бесконечно далеко от должного, от идеала, а прямо противоположно ему; где желаемое не осуществилось, а нежелательное, напротив, pea-

лизовалось с избытком, где многоактная историческая драма, писавшаяся десятилетия, явила собой чудовищное смешение жанров кровавой трагедии и сюрреалистического театра абсурда, напоминая перевернутый мир картин Брейгеля, где молятся дьяволу, рассыпают розы перед свиньями, ловят сетями ветер и совершают множество других невообразимых нелепостей и кощунств. Так заявил о себе цивилизационный парадокс, именуемый с времен Гегеля иронией истории и состоящий в разительном, удручающем несовпадении целей и результатов человеческой деятельности.

, Если бы сознание человека повсеместно руководствовалось классической философемой «все действительное разумно, а все разумное действительно», тогда для него не существовало бы трагедии разлада между должным и сущим, идеалом и действительностью. Но для философского разума, в отличие от обывательского рассудка, этот путь заказан. Заинтересованность в совершенно определенных результатах собственных усилий, пристрастность и требовательность в оценках сущего и должного заставляют цивилизованного субъекта болезненно воспринимать такие повороты исторических событий, когда вожделенное царство свободы оказывается жестоким миром деспотизма и абсурда, а ожидаемая «виктория» оборачивается сокрушительной «конфузней».)

Когда радикальные социально-исторические метаморфозы приводят к тому, что ценностный, этический статус явлений, событий, лиц и их деяний изменяется на противоположный, происходит то, что называется переворачиванием смысла при изменении контекста. В итоге человеческие претензии разбиваются о неподатливость объективной логики бытия, а авантюрный напор, направленный на реальность, в конечном счете сокрушает, подобно отраженной ударной волне, самого субъекта, лишая его творческой свободы и сознания своей правоты.

В истории восточнославянской цивилизации заявила о себе трагическая мифологема Эдипа, совершившего в неведении такие деяния, которые впоследствии, когда он духовно прозрел, представились как оскорбление важнейших ценностей морали и права.

Своеобразие нынешней социально-исторической ситуации состоит в том, что в ней сошлись вместе катастрофическое и ренес-сансное начала, тенденции гибели старого и рождения нового. В пределах человеческого духа они скрестились как разнонаправленные мировоззренческие векторы, рождая множество острейших психологических и морально-правовых диссонансов. В этом особенность современного духовного климата и мироощущения тех, кто живет в нынешнюю эпоху.

Впрочем, это своеобразие в некотором смысле относительно, поскольку многие государства и раньше неоднократно пережива-

ли кризисные, переходные эпохи, которые в конечном счете оборачивались открытиями новых исторических горизонтов и духовных перспектив.

В эпохи, когда рушится одна система ценностей и закладываются основания новой, труднее всего приходится автору, режиссеру и исполнителю вершащейся исторической драмы — живому, мыслящему, чувствующему, страдающему человеку. Его не покидает чувство беспокойства за исход происходящего. Ему страшно за социальный мир, переживающий ломку на его глазах, за культуру, обнаруживающую свою хрупкость перед сокрушительной мощью жестких обстоятельств. Ему страшно за людей и за самого себя: сумеем ли удержаться на краю разверзшейся бездны, хватит ли духовных сил устоять?

Для того, чтобы адекватно оценить реальность, человеку необходимо духовно подняться над ней. Оптимальным средством для подобного возвышения является философия, вводящая личность в мир универсальных смыслов и общечеловеческих истин. Она учит человека самостоятельно и глубоко размышлять о мире, о себе и своем месте в нем, о важнейших проблемах бытия, опираясь не на примитивные, «кухонные» понятия элементарного житейского обихода, а на идеи и принципы, выработанные лучшими умами человечества. Тем самым она помогает личности не останавливаться в своем развитии, сообщает такой заряд духовных сил, который позволяет сохранять самоуважение в самых сложных социальных условиях. Философия дает такие средства для постижения сути глубинных противоречий, движущих человеком и социумом, цивилизацией и культурой, моралью и правом, каких не имеют иные отрасли познания.

Философия права как междисциплинарная отрасль знания, объединяющая познавательные усилия юриспруденции и философии, существует около двух с половиной тысяч лет и за это время накопила значительный интеллектуальный потенциал. Ее историческая судьба не была простой и гладкой: на ней отразились многие из тех социальных потрясений и катаклизмов, через которые прошла мировая цивилизация. ^

Крайне драматичной оказалась судьба философии права в восточнославянском мире. Когда в XIX в. в России философско-правовая мысль начала делать свои первые шаги, у европейской правовой философии имелся уже опыт более чем двух тысячелетий развития. Тем не менее к началу XX в. российские философы-правоведы вышли в своих исследованиях на европейский уровень, освободившись от духа ученичества и провинциализма. Но последующие события, связанные с октябрьским переворотом и приходом к власти большевиков, резко изменили положение дел. Тоталитарному режиму оказались не нужны ни философия, ни право,

ни философия права в их истинном виде и предназначении. Новый Левиафан соглашался терпеть только то, что служило режиму. В итоге философия и право были обречены пройти страшный путь моральной и интеллектуальной деградации, превратившей их в прислужников тоталитарного государства. Что же касается философии права как таковой, она попросту перестала существовать, ибо исчезли важнейшие условия ее развития — цивилизованная государственность, развитая система права, предпосылки для становления гражданского общества, активное и жаждущее саморазвития правосознание граждан, свобода мысли, слова и печати.

В настоящее время, когда постсоветские государства возвращаются в мировое культурное сообщество, перед отечественной социогуманитарной мыслью стоит трудная задача — подняться на должный уровень философско-правовых исследований.

Решение данной задачи осложняется тем, что делать все это приходится в переломную эпоху радикального реформирования всей социальной системы, когда все течет и меняется гораздо быстрее, чем во времена устоявшихся порядков и стабильности. Философствовать на бегу трудно, и обычно значительные философские концепции созревают в тишине библиотек и кабинетов, когда, как говорил Гегель, формы определились, их очертания обозначились, исторический день начал переходить в сумерки и наступает время вылета совы богини Минервы, символизирующей философскую мудрость. Настоящая же эпоха напоминает скорее утро, чем сумерки, и многое в ней еще не определилось. И все же данное обстоятельство не может служить серьезным препятствием к философствованию. Давно замечено, что во времена радикальных преобразований резко возрастает интерес к сути происходящего, к его философскому осмыслению и пониманию. В полной мере это касается того, что происходит в сфере правовой реальности. Масса познавательных проблем и задач, взросших на этой почве, такова, что одной юриспруденции с ними не справиться. Их философский анализ крайне необходим. Но для этого отечественная философия права должна окончательно пробудиться от того летаргического полузабытья, в котором она пребывала ряд десятилетий, и преодолеть немало унаследованных стереотипов. Один из них заключается в раздельном рассмотрении проблем преступности и проблем общей теории права. Оправданное с позиций внутрицехового разделения исследовательских сфер в самой юриспруденции, оно отнюдь не всегда оправдано с философской точки зрения.

Необходимость правового регулирования общественных отношений между людьми обусловлена способностью последних уклоняться от образцов должного социального поведения в сто-dohv недолжных, вредоносных, опасных для цивилизации эксцес-

сивных форм. Самой разрушительной и опасной формой недолжного поведения является преступление.

Полюса должного и недолжного создают особое поле нормативно-ценностного напряжения, внутри которого существует мир права. Разделить это поле на две самостоятельные сферы -область должного и область недолжного — и изучать их по отдельности (как это нередко представлено в учебниках по теории права и по криминологии) можно только теоретически, то есть условно, когда каждая из сфер намеренно абстрагируется от сопредельной области. Но на практике, в жизни должное и недолжное составляют единую реальность. Физическая граница между ними, как правило, так же неуловима, как и грань, разделяющая, например, единое электромагнитное поле на положительно заряженную половину и половину, заряженную отрицательно. Для философии, которая по самой своей природе обязана как можно шире охватывать ис9ледуемую реальность, подобное разграничение и абстрагирование от одной из сторон также неоправданно.