§ 3.

Возможность вредоносного воздействия третьего лица на чужое обязательственное право настолько очевидна, что ее не могут совершенно отрицать даже те, кто принципиально отвергает способность обязательственного права быть нарушенным третьим лицом и защиту его от этих нарушений.

В поисках выхода некоторые из них обращаются к построениям. имеющим в достаточной мере туманный и схоластический характер.

Так, в частности, Windscheid (а за ним Thon и Fuchs) следующим образом отводит указание Neuner'a на возможность нарушения обязательственного права 3 лицом. Если 3 лицо сделает невозможным осуществление обязательственного права, то, говорит Windscheid, это «не является, как таковое, правонарушением» («nicht als solches Unrecht»), а обязывает к возмещению убытка, лишь если действие, коим это причинено, «уже само по себе неправомерно»; «таким образом, право требования» (осуществление коего сделано невозможным 3 лицом — В.Р.) «рассматривается здесь не как волевое господство, а как имущественная ценность» («nicht in seiner Elgenschaft als Willensherrschaft, sondern in seiner Elgenschaft als Vermögenswert»).

По этому поводу уже Staub выражает недоумение: что это за действие, неправомерное «само по себе» («an und fur sich»)? Действие становится неправомерным в силу того, что оно нарушает право. Вполне присоединяясь к этому замечанию Staub'a, мы, со своей стороны, полагаем, что приведенные выше рассуждения Windscheid'a ведут много далее своей цели, к доказательству чрезмерно большего, чем то, что они призваны доказать, и уже поэтому ничего не доказывают (qui nimium probat, nihil probat).

В самом деле, разве все эти рассуждения не применимы, с тем же основанием, и к случаям, когда сам должник сделает невозможным осуществление своей обязанности, а также и к тем случаям, когда 3-ье лицо сделает невозможным осуществление вещного права? Ведь и здесь, употребляя фразеологию Windscheid'a, можно сказать, что не всякое действие, создавшее такое положение, а только неправомерное «an und fur sich» будет правонарушением, как таковым («Unrecht, als solches»), пригвождающим совершившего его к ответственности. Равным образом, думается, обязательственное право и по отношению к должнику, а также и вещное право можно рассматривать, как «имущественную ценность» («Vermögenswert»).

Поэтому, если считать, что приведенными Windscheid'ом соображениями доказывается неспособность обязательственного права быть нарушенным 3-м лицом, то следовало бы признать, что ими доказывается еще заодно: 1) неспособность обязательственного права быть нарушенным со стороны должника; 2) неспособность вещного права быть нарушенным 3-м лицом.

Возражения Windscheid'а не учитывают, наконец, должным образом того обстоятельства, что, кроме деликтных воздействии третьих лиц на чужие обязательственные права, возможны и воздействия не-деликтного характера, от коих также существует защита.

Достаточно ограничиться, в этой области, сделанными уже в литературе указаниями на римские actiones praejudiciales, а, в современном праве, и на т. наз. Prätendentenstreit (см. Герм. Уст. Гражд. Судопр., 1924 г., § 75) и право оспаривания («Anfeshtungsrecht») кредитором сделок, заключенных его должником с 3-ми лицами, как направляющееся отчасти против таких 3-х лиц, в поведении коих нельзя установить чего либо «an und für sich» неправомерного.

Нe подлежит сомнению, что и на почве советского права вполне допустима исковая защита обязательственных прав и от не-деликтных воздействий третьих лиц, напр. в споре между двумя претендентами на одно и то же обязательственное право (ст. 2 ГК), в случаях оспаривания кредитором сделок должника с 3-ми лицами (ст. 336 п.п. ,,б" и „в" ГПК) и т. д.