ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы рассмотрели, в чем состоит сущность тех различных понятий, которые обозначаются в нашем материальном и процессуальном праве общим названием «право на иск», вопросы об основаниях возникновения и юридическом значении соответствующих правомочий.

 В своеобразном сплетении, образуемом понятиями права на иск, изменявшимися ,в своем содержании и соотношении на протяжении длительной истории развития гражданского права и процесса, мы пытались раскрыть отражение более глубоких, определяющих эти изменения процессов развития классовых отношений и борьбы.

Мы стремились показать, что юридические конструкции буржуазных юристов, то защищавших священные принципы буржуазной диспозитивности и состязательности, то подчинявших субъективное право решению суда, в действительности определялись соответствующими экономическими состояниями общества: ранее – молодым капитализмом, со свойственным ему формальным равноправием, за которым стояло неравенство реальное, с характерными для него идеями «правового государства», маскирующими под лозунгом своего самоограничения действительную сущность власти господствующего класса; позднее – империализмом, с характерным для этой эпохи все возрастающим произволом государственной власти и стремлением буржуазии к преодолению «ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности» (Ленин) – с основной идеей приоритета (примата) процесса над правом, судейского усмотрения и тирании правящей верхушки господствующего класса.

Мы пытались выяснить и доказать бесплодность и обреченность теоретических усилий буржуазной юриспруденции установить в своих конструкциях права на иск присущее капитализму противоречие между идеей правосудия и буржуазным способом его осуществления.

Мы стремились также показать, что, заимствуя терминологию права на иск, советское законодательство, в соответ-

210

ствии с социалистическими общественными отношениями, вложило в нее новое содержание и значение. Процесс служит у нас средством действительной защиты гражданских субъективных прав путем их раскрытия и подтверждения. В этом, несомненно, служебная, охранительная, а не правосозидающая роль правосудия. Ее отчетливо отражают понятия права на иск в советском праве в их различном, друг от друга разграниченном значении: а) права на предъявление иска – в процессуальном смысле "(о котором говорят ст. 2 ГК. примечание к ст. 8 постановления ВЦИК 11. XI. 1922 «О введении в действие ГК РСФСР, ст. 2, и примечание к ст. 100 ГПК);

б)         права на иск в материальном смысле, как того основного состояния права, в котором оно проявляется во всем своем значении и силе (именно его существование в течение определенного срока без осуществления служит основанием действия

исковой давности; его отсутствие в значении недостижения субъективным правом соответствующей степени развития приводит в процессе к отказу в иске за отсутствием права на иск);

в)         права на иск в смысле легитимации к делу (ГПК, ст. 166), способствующего наиболее быстрому разрешению споров.

Однако достижение задач нашего права было бы затруднено при смешении этих понятий, что могло бы повлечь за собой (и, как практика показывает, действительно влечет иногда за собой) искажение советского закона, его нарушение.

К таким последствиям способно приводить смешение права на предъявление иска и права на иск в материальном смысле. Так, например, истечению исковой давности иногда придается действие погашения права на предъявление иска; вместо решения по существу – об отказе в иске, защищающего интерес ответчика, дело прекращается производством, что по существу является отказом ответчику в правосудии; вопрос о существовании материального права или об его прекращении остается неразрешенным. 1

Как видно из циркуляра НКЮ СССР № 9–23 от 19 июня 1945            г., суды нередко прекращают дела производством ввиду

1 См., например, определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 271 1942 г. (Суд. пр. II, 32, 9), № 36/48 1943 г. (Суд. пр. IV, 35, 8), № 789 1943 г. (Суд. пр. X, 28, 5), № 36/513

1946    г. (Суд. пр. XXXI, 12, 2).

Неясностью в этом отношении, несомненно, грешит и редакция примечания к ст. 100 ГПК РСФСР, согласно которой «...в случае прекращения производства вследствие неявки сторон истец не лишается права в течение установленного срока исковой давности вновь предъявить иск в общем порядке...» (подчеркнуто нами.– М. Г.). Аналогичные правила содержат ГПК и других союзных республик. В частности, ст. 116 ГПК УССР в этом отношении гласит: «Такое прекращение не лишает истца права на предъявление в пределах исковой давности нового иска по тому же делу» (подчеркнуто нами.– М. Г.).

211

отказа истца от исковых требований или признания исковых требований ответчиком. В первом случае суды явно смешивают отказ от права на иск в материальном смысле, который должен вести к судебному решению об утверждении (принятии) такого отказа (ст. 2 ГПК, цирк. Верховного суда РСФСР, 1925, № 7, постат. мат. к ст. 108 ГПК, § I, п. 2), со взятием иска обратно, которое при согласии ответчика служит основанием для прекращения дела. Это смешение приводит к неосновательному прекращению дела вместо отказа в иске (утверждение отказа истца от права).

Право на иск в материальном смысле и право на предъявление иска нередко смешиваются и в других случаях. Так, в нашей литературе был высказан взгляд, что в тех случаях, когда право не охраняется законом вследствие осуществления его в противоречии с социально-хозяйственным назначением, право на иск в процессуальном смысле отсутствует, нет необходимой предпосылки процесса (В. М. Гордон, ук. статья в «Вестнике Советской юстиции» № 1 за 1926 г., Л. И. Фишман, ук. соч., стр. 28). Между тем, установление обстоятельств, характеризующих использование права, как противоречащее социально-хозяйственному назначению, требует тщательного рассмотрения и глубокой оценки всех обстоятельств по существу дела. Прекращение в подобных случаях дела производством нашим процессуальным законом не предусмотрено и было бы незаконным. Столь же незаконным оно было бы и в случаях ненаступления условия или срока в спорном условном или осроченном праве, вопреки мнению Фишмана, относящего вслед за Гордоном и эти случаи к категории отсутствия права на иск в процессуальном смысле (там же, стр. 28).

Столь же неправильно и практически вредно смешение права на предъявление иска и легитимации к делу. Такая путаница способна вести к тому, что выбытие истца или ответчика из процесса в качестве ненадлежащей стороны будет рассматриваться как прекращение в отношении этой стороны дела производством в смысле оставления процессуального 'спора для нее без последствий, что было бы равносильно неосновательному отказу суда от совершения в отношении ее акта правосудия.

Необходимо отметить также недопустимость смешения понятия права на иск в материальном смысле и понятия легитимации к делу.2 В иске о признании правоотношения существующим предполагается наличие права в неисковом, незрелом состоянии, а не в состоянии права на иск; между тем, легитимация к делу бесспорно предполагается в процессе и по

2 Как это делает, например, Учебник гражданского процесса на стр. 115.

212

такому незрелому правоотношению. Легитимация к делу необходима и в негативном иске о признании, хотя очевидно, что в этих случаях предполагается отсутствие не только зрелого правоотношения, но и правоотношения в ином (незрелом) состоянии.

Следует, наконец, также отметить недопустимость смешения права вообще (независимо от его искового или неискового состояния) и права на иск. Такое смешение приводит к

вредным последствиям в тех случаях, когда по делу суд отказывает в иске «за отсутствием права на иск», в то время как выяснено отсутствие права вообще. На практике такие

случаи встречаются.3

Все здесь сказанное, как нам представляется, с несомненностью говорит о том, что редакция будущего законодательства по материальному и процессуальному гражданскому праву должна предотвратить возможность путаницы в понятиях права на иск, оказавшейся вредной в деле правильного применения законов и порождающей недоумение и неустойчивость в практике.

С этой целью необходимо устранить, прежде всего, многозначность термина «право на иск», сохранив его в законах единственно в материальном его смысле, в значении субъективного гражданского права, в состоянии способности к принудительному осуществлению, равнозначном притязанию (в новом советско-правовом содержании этого понятия).

Понятия права на :иск в остальных значениях должны сохраниться только как теоретические обобщения, раскрывающие смысл охватываемых ими различных отдельных проявлений права (предпосылок права на предъявление и поддержание иска, условий надлежащего осуществления этого права, последствий отсутствия или нарушения указанных предпосылок и условий; порядка разрешения дела с участием «ненадлежащих» и «надлежащих» сторон). В законе должны найти себе место нормы; тщательно регулирующие составы и последствия указанных предпосылок и условий, в частности, принятия и непринятия дела к производству, его разрешения в отношении нелегитимированной стороны, условий, сущности и значения прекращения дела производством в его двух формах и др. Это способствовало бы ясности закона, столь необходимой для его правильного применения.

3 См. такие случаи и иные терминологические ошибки в определениях Судебной коллегии по гражд. делам Верховного суда СССР, № 1143, 1941 г. (Сб. постановлений Верх, суда СССР за 1941 г., 1947, стр. 109, № 5): опред. той же Коллегии № 1224, 1941 г. (там же, стр. 111, № 9); опред, № 538, 1941 г. (там же, стр. 131, № 41).

213