§ 2. Значение в процессе фактов легитимации к делу.

Теории А. X. Гольмстена и В. М. Гордона

1. В процессе нередко обнаруживается, что требование, заявленное истцом, по своему объективному составу, т. е. по содержанию и объекту, если существует вообще, то принадлежит не истцу, а другому лицу; или обязанность, возлагаемая иском на ответчика, если вообще существует, то не в лице данного ответчика, а иного лица. Обобщая оба случая, можно было бы сказать, что указанное истцом и действительное спорное правоотношения не совпадают в субъектах.

При этом возможны два случая:

Различие субъектов основано на правопреемстве. Например, право собственности на вещь, по поводу которой заявлен виндикационный иск со стороны А, было им передано лицу Б. При этом указанное правопреемство могло произойти как до, так и во время процесса.

Различие субъектов указанного и действительного правоотношений не основано на правопреемстве.

Соотношение двух правоотношений с точки зрения теории гражданского права в указанных двух случаях существенно различно.

Как известно, гражданские правоотношения индивидуализируются:

            179

а) вещные – указанием на существо права, на определенное лицо, как на активного субъекта этого права, и на индивидуально-определенный объект; вещное право в состоянии права на иск, сверх того, индивидуализируется тем лицом, в отношении которого это право приобретает способность к принудительному осуществлению, т. е. пассивной стороной;

б) обязательственные – как активной, так и пассивной стороной, содержанием требования и фактами, служащими основанием возникновения обязательства.

Таким образом, различие в субъектах гражданского правоотношения (в том числе вещного в состоянии права на иск) означает отсутствие тождества этих правоотношений.

Это положение, однако, изменяется с точки зрения гражданского права в случаях, когда различие в субъектах гражданского права основано на правопреемстве – универсальном или сингулярном. Перемена лиц в правоотношении по правопреемству означает, что одно лицо заступает в том же правоотношении место другого, при полном сохранении объективного состава переданного права. В этом смысле правоотношение сохраняет свое тождество: его действительность, ограничения, содержание, в частности сроки и условия, сохраняют свое значение,2, 3 его основание остается неизменным.

Таким образом, за исключением случаев правопреемства, различие в субъектах правоотношения означает и различие самих правоотношений.

В связи с изложенным в гражданском процессе возникает два вопроса:

а) Какие последствия в процессе должно повлечь обнаружение того, что спорное правоотношение с указанным истцом объективным составом существует не между данными

1М. М. А г а р к о в. Обязательство, стр. 24.

2          Учебник гражданского процесса, гл. X, § 6; Е. В. В а с ь к о в с к и й. Учебник, § 117, стр. 352.

3          Такое тождество имеет, конечно, лишь относительное значение. Изменения в субъектах правоотношения, равно как в его содержании и предмете, всегда вносят новое в правоотношение. Поэтому правильно указывают

на то, что измененное или переданное право, хотя и остается прежним, вместе с тем становится и новым правом: в одном отношении это прежнее, в другом – новое право (см. Дернбург. Пандекты, т. I, § 81, 2. стр 218; Шершеневич. Учебник, т. I, стр. 89; Гуляев. Учебник. № 174, 376.

Согласно советской теории гражданского права и в соответствии с законом (ГК, ст. 129), передача обязательства не прекращает его, точно так же, как, по общему правилу, и смерть стороны (Учебник гражданского права, гл. 23, в частности, п. 582). В то же время переход права собственности, в частности, вследствие смерти собственника, рассматривается, как одно из оснований прекращения этого права (гл. 12, п. 321).

180

сторонами, а между другими лицами, или при установлении отсутствия субъективной легитимации той или другой стороны в представленном на рассмотрение суда правоотношении (res, in judicium deducta), при том условии, что между легитимированным лицом и лицом нелигитимированным в данном правоотношении нет материально-правового преемства?

б) Изменяется ли решение указанного вопроса при условии, если между нелегитимированным и легитимированным лицом имеется гражданское правопреемство, универсальное или сингулярное?

2. В гражданском процессе суд решает вопрос, существует ли характеризуемое данным объективным составом правоотношение не вообще, а между конкретными лицами, названными в иске «сторонами в процессе». Если спорное отношение между сторонами не существует, а существует отношение с тем же объективным составом между иными лицами, то указанные отношения не могут в процессе рассматриваться, как тождественные.

Отсюда можно было бы сделать вывод, что в процессе каждое из спорных правоотношений, различающихся между собой только по субъектам, при отсутствии между последними правопреемственной связи, образует предмет самостоятельного и отдельного иска, который подлежит самостоятельному и отдельному разрешению по существу. В частности, если по указанному истцом основанию иска спорное правоотношение между ним и ответчиком в действительности не возникло, то независимо от того, возникло ли по этому основанию какое-либо правоотношение между другими лицами, в удовлетворении данного иска должно быть отказано; что же касается спора о таком правоотношении между другими лицами, то этот спор, может быть разрешен только в ином, самостоятельном и отдельном исковом процессе.

Однако уже в римском праве было допущено существенное исключение из этого положения. Как известно, императором Константином было установлено правило, в силу которого детектор чужого недвижимого имущества в случае предъявления к нему вещного иска вправе был назвать надлежащего ответчика по делу – своего так называемого auctor'a, который затем привлекался судом к ответу. Со вступлением в дело auctor'a детектор освобождался от участия в процессе, который происходил между истцом и auctor'oм. Если же auctor не являлся на суд по вторичному приглашению суда, истец вводился во владение имением.4

4 Барон. Система римского гражданского права, 1900, § 150, 2.

181

Указанный институт nominatio auctoris был с распространением его на движимое имущество воспринят современными процессуальными законодательствами, которые его применяют к случаям предъявления вещных исков к лицам, владеющим вещью, принадлежащей другому (alieno nomine).5

За этим исключением иностранные законодательства не допускают замены ненадлежащих сторон надлежащими, если эта замена не основана на правопреемстве;6 всякий иск рассматривается в строгих границах указанного в иске спорного правоотношения. Если это правоотношение между данными сторонами не существует, в иске отказывают, и процесс на этом оканчивается.

Такое простое разрешение вопроса, однако, не могло считаться удовлетворительным даже в условиях буржуазного процесса, ввиду явной связанной с ним волокиты. Несовпадение участвующей в процессе и надлежащей сторон составляет на практике довольно частое явление. Оно объясняется, с одной стороны, широкой возможностью, предоставленной всякому предъявлять иски против любого лица, с другой – нередкой неясностью для самих тяжущихся того, кто в действительности является участником спорных прав и обязанностей; выяснение этого часто требует известного, иногда довольно сложного юридического анализа и нередко практически возможно лишь в суде, в условиях всестороннего рассмотрения дела.

Вполне понятным в связи с этим является внимание, которое было обращено теорией процесса и судебной практикой на вопрос о возможности привлечения в тот же процесс «надлежащей стороны» и замены ею ненадлежащей, чтобы тем самым допустить разрешение вопроса по существу действительно существующего спорного права, т. е. оказать надлежащему истцу против надлежащего ответчика судебную защиту права, либо при необоснованности его претензии в последней отказать.

Но вопрос о допустимости замены сторон в процессе, не допускающем изменения основания иска, не мог быть разрешен вне зависимости от разрешения другого вопроса:

5          Австрийский устав гражданского судопроизводства, ст. 22–24; германский СРО, § 22–25.

6          Буржуазные законодательства, в частности дореволюционное русское, французское, австрийское и германское, такой замены не допускают. В германском процессе, как это отмечено Гольмстеном (Принцип тождества, стр. 143–!44), подобная замена возможна лишь в порядке вступления надлежащего истца, как лица, представляемого первоначальным истцом, путем последующего одобрения (ратихабиции) его процессуальных действий, допускаемой германским законом с обратным действием (СРО, § 84).

182

а именно – вопроса о том, сохраняет ли предъявленный иск свое тождество с иском, в котором произошло изменение хотя бы одной из сторон, или это тождество здесь утрачивается. В таком процессе при изменении иска первоначальный иск должен быть разрешен по существу, а иск с участием других сторон – как новый, не тождественный с первоначальным, может быть разрешен лишь в порядке нового самостоятельного производства. Напротив того, сохранение иском его тождества устранило бы препятствие к переходу в том же производстве к рассмотрению его с участием других сторон, вытекающее из недопустимости изменения основания иска.

Неудивительно поэтому, что для обоснования возможности замены сторон в процессе буржуазная процессуальная теория стремилась преодолеть указанное препятствие.

Какие же соображения были при этом высказаны и опровергают ли они положение о нетождественности первоначального иска и иска с измененными сторонами при отсутствии между ними правопреемства?

3. Детально разработанный ответ на данный вопрос мы находим в работе В. М. Гордона «Основание иска в составе изменения исковых требований», в которой вопросу о фактах легитимации к делу посвящен особый раздел (гл. III, отделен. I, § 1).

«Из заявлений истца,– говорит В. М. Гордон,– должно быть видно, что данная претензия существует как раз у данного лица против данного ответчика. Факты, отмечающие связь правоотношения с личностью истца или ответчика, составляют активную или пассивную legitimatio ad causam» (стр. 204).

Полемизируя с теми, кто относит указанные факты к числу фактов основания иска, В. М. Гордон приводит следующие соображения: «...исковое требование,– говорит он,– если оно основательно, истекает из определенного отношения между истцом и ответчиком; фактический элемент этого отношения дает материал для основания иска. Из того же отношения вытекает, наряду с основанием иска, также и легитимация к делу. Общее между основанием иска и легитимацией заключается в источнике; но, засим, по своему значению для процесса, это два различных явления: одно есть фундамент всего процесса, другое условие для его возникновения» (стр. 208).

Изменение легитимации к делу не означает, по мнению нашего автора, изменения основания иска и обратно; в одном случае происходит субъективное, в другом – объективное изменение процесса, из чего следует, что эти изменения неравнозначны.

183

Факты, посредством которых устанавливается право истца на иск или ответственность противной стороны, не входят, по мнению В. М. Гордона, в состав посылки, которая составляет основание иска. Они не обосновывают искового требования, но лишь обусловливают судебный порядок рассмотрения и разрешения его. Поэтому когда в течение процесса изменяется факт, легитимирующий положение стороны в процессе, происходит лишь изменение в условиях права на иск (стр. 209). Если лицо, предъявившее иск, оказалось нелегитимированным к делу, то тем самым оно является не стороной в процессе, а процесс не может считаться возникшим: он возникает лишь по вступлении в него надлежащей стороны.

Поскольку легитимация к делу не входит в основание иска, изменение лежащих в ее основе фактов не составляет и изменения основания иска, или, другими словами,– перемена сторон в процессе не влияет на тождество иска (стр. 213).

Таково в основных чертах учение В. М. Гордона о легитимации к делу.

Изложенную здесь вкратце теорию В. М. Гордона, объясняющуюся условиями буржуазного процесса,7 мы не можем принять для советского процесса по двум соображениям.

Во-первых, ею игнорируется право всякого обратиться с иском против любого лица, выбрав его ответчиком и утверждая за собой право к ответчику. Предъявление такого иска при наличии законных предпосылок обращения к суду и соблюдения установленных правил его осуществления вызывает юридически действительный процесс, который не может быть опорочен на том основании, что истец не обладает «во всей целости» спорным правом или ответчик не несет спорной обязанности. Правомерно возникший процесс не может быть объявлен невозникшим только потому, что приведенные истцом факты основания иска правообразуют предположительное 8 спорное правоотношение не между сторонами по делу, а между другими лицами, т. е. другое правоотношение. А если это так, если процесс сохраняет свою действительность, то тем самым сохраняют свое процессуальное положение и его субъекты, составляющие существенный элемент процесса.

7          Эта теория значительно смягчала процессуальный режим, связанный с запретом изменения оснований иска, приводивший нередко к ничем не оправдываемой необходимости вторично предъявлять по существу тот же иск. См. примеры, приводимые Гордоном на стр. 206 и сл. его книги «Основание иска».

8          Только в результате процесса выясняется правильность этого предположения.

184

Неправильным, и в этом заключается вторая ошибка теории Гордона, является утверждение, что при изменении в участниках спорного правоотношения последнее сохраняет свое тождество.

Такое изменение может вызываться тем, что указанные истцом факты при проверке оказываются иными, что, например, вред причинил не А, а Б; или вещью владеет не X, а У, и т. п.; либо эти факты хотя и подтверждаются, но в своем правовом действии связываются с другими, не учтенными истцом обстоятельствами и влекут за собой иное юридическое действие – создание правоотношения между иными лицами. И в том и в другом случае основание правоотношения с измененным субъективным составом является отличным от основания иска.

Так, если иск о взносе квартирной платы с Я предъявляет в качестве наймодателя А, в то время как договор найма заключен с его супругой Б, то при отсутствии правопреемства между А и Б очевидно, что основания спорных требований А и Б с Н не могут быть одинаковы: таким основанием окажется договор найма Н с Б, а не с А. Если профессор А. предъявляет иск к институту Б, считая, что группа студентов, которым он вне плана (дело происходило во время эвакуации) читал лекции, являются студентами этого института, в то время как в действительности это были студенты института В, 9 то указанное истцом основание иска является иным, чем действительно имевшее место основание правоотношения: профессор А выполнял поручения института В, а не Б, как он ошибочно полагал. И, следовательно, указанное истцом спорное правоотношение является не тождественным с имевшим место реальным отношением.

Приведенные примеры вполне аналогичны тому, который указан Гордоном: А предъявляет иск к Б об исполнении договора, заключенного именно между ними. Б отвергает заключение договора: После допроса по этому предмету свидетелей поверенный А заявляет, что названный договор с Б заключил не А, а В. Представляя доверенность от последнего, поверенный изменяет иск, ходатайствуя, чтобы суд уважил его в пользу В. Гордон считает, что в приведенном случае нет изменения основания иска; изменения касаются только фактов легитимации. С этим согласиться невозможно: договор А с Б и договор В с Б – это различные факты, а следовательно, и различные основания правоотношений и защищающих эти правоотношения исков. Личность совершаю-

9 Такой случай имел место в практике народного суда IV участка Щербаковского района Москвы (дело № 42–30, 1946).

185

щего юридическое действие, будь то сделка или неправомерный акт, неразрывно связана со всей совокупностью состава правообразующих фактов, и ее выделение из них является совершенно искусственным. Неправильность такого выделения сказывается со всей ясностью в тех случаях, когда со свойствами лица, совершающего юридический акт, связаны те или иные юридические последствия. Небезразлично, как известно, причинен ли имущественный ущерб рядовым предприятием, или предприятием с повышенной опасностью, или, например, лицами с различным имущественным положением.

Приведенные примеры показывают, что факты, от которых зависит определение легитимированного лица, неразрывно связаны с общим правообразующим составом, относятся к основанию иска. Внутреннее тождество утрачивает здесь как спорное правоотношение, так и иск, предметом которого оно служит.

Однако утрата спорным правоотношением, как и иском, предметом которого оно служит, внутреннего тождества может иметь место и независимо от изменения основания иска. Мы имеем в виду те нередко встречающиеся на практике случаи, когда замена ненадлежащей стороны стороной надлежащей связывается не с изменением фактов легитимации к делу, а с изменением юридической квалификации этих фактов. В таких случаях ничего не изменяется в указанном истцом основании иска; но факты этого основания, согласно закону, влекут за собой не утверждаемые истцом, а иные юридические последствия в отношении состава субъектов спорного правоотношения. Обычно в подобных случаях говорят об юридической ошибке, допущенной при предъявлении иска. В качестве примера можно привести описанные в нашей литературе 10 случаи предъявления исков грузополучателями импортных товаров к грузоотправителям, основанных на частичной утрате импортных грузов. В этих исках в качестве грузоотправителей часто указываются организации-экспедиторы вместо поставщиков – импортных объединений. В указанных делах из сообщенного истцами фактического состава основания иска видно, что истец сделал неправильный юридический вывод из фактов, сообщенных им в соответствии с действительностью, а именно: он неправильно квалифицировал эти факты в отношении их юридического действия, приписав на их основании ответственность перед ним за до-

10 Л. Гринберг. Судебные споры по поводу утраты импортных грузов, журн. «Социалистическая законность», 1945, № 1,1–12, стр. 45–48.

186

ставку не той организации, на которую эта ответственность возложена по договору и согласно закону.

Не трудно заметить, что и в этой категории случаев заявленное спорное правоотношение является отличным от действительно существующего. Неправильно квалифицируя фактический состав иска, истец приходит к ошибочному выводу о существовании у него с ответчиком правоотношения, которого в действительности не существует, в то время как предположительно существует сходное с ним по своему объективному составу правоотношение, но с другим лицом и, следовательно, иное правоотношение.

Допустим, предъявлен иск к несовершеннолетнему, не достигшему 14 лет, о возмещении причиненного им вреда. Согласно закону (ГК, ст. 405, 9) ответственность в указанном случае несет не недееспособное лицо, а лицо, обязанное иметь за ним присмотр. Причинение в данном случае вреда, составляющее основание иска, вызывает ответственность не того лица, которое указано в исковом заявлении в качестве ответчика по делу, а иного лица. Не ясно ли, что обязательство недееспособного и обязательство лица, обязанного иметь за ним присмотр, не тождественны и, следовательно, не тождественны соответствующие иски о защите вытекающих из указанных обязательств требований?

Приведенный пример показывает, что и в тех случаях, когда замена стороны в процессе связывается с изменением юридической квалификации основания иска, изменяется спорное правоотношение и тем самым защищающий это правоотношение иск.

4. На целесообразность введения института замены ненадлежащей стороны стороной надлежащей в дореволюционной русской теории гражданского процесса указывал еще до Гордона Гольмстен. 11 Гольмстен доказывал при этом:

а)         что спорные правоотношения с участием ненадлежащего истца и легитимировавшего себя истца надлежащего – отношения тождественные (то же рассуждение им применено и к замене лиц на стороне ответчика);

б)         что возражение ответчика об отсутствии у истца легитимации к делу является процессуальным, а не материально-правовым, и что, следовательно, этим возражением опровергается не обоснованность спорного права, а допустимость его разрешения судом.

Касаясь второго из приведенных здесь соображений, нельзя не отметить его теоретической ценности. Гольмстен защищал здесь (высказанное в русской литературе еще до

11 А. X., Гольмстен. Принцип тождества, стр. 139 и сл.

187

него Анненковым) 12 мнение, что материально-правовое основание возражения само по себе еще не является решающим . признаком при определении его юридического значения в процессе: материально-правового или процессуального. Этот вопрос должен разрешаться в зависимости от характера действия возражения, от его правовых последствий, материально-правовых или процессуальных. С этой точки зрения, несомненно, что если бы в дореволюционном русском процессе отсутствие легитимации к делу вело к прекращению производства или к замене сторон, то возражение, основанное на отсутствии такой легитимации, имело бы значение не возражения «по существу», а процессуального отвода. Однако именно это обстоятельство, несмотря на прямое указание ст. 571 п. 3 Устава гражданского судопроизводства (о возможности предъявлять отвод, «когда требование истца во всей целости своей относится к другому ответчику»), подверглось серьезным сомнениям и оспариванию в дореволюционной процессуальной литературе. В частности, Е. А. Не-федьев путем сопоставления приведенной статьи с другими правилами об отводах достаточно убедительно показал, что ст. 571, п. 3, не устанавливала истинного отвода и что речь шла здесь в действительности о возражении материально-правовом. Такова же была и дореволюционная судебная практика. 13

Невозможно согласиться с утверждением Гольмстена, что «...если надлежащий истец легитимирует себя, то он этим докажет, что юридически перемены никакой не произошло,– что тождество не нарушено».

Если кто-нибудь легитимирует себя в качестве истца вместо другого лица в чужом процессе, в связи с изменением указанных истцом фактов, из которых вытекает легитимация, то, как мы видели это на примерах, приведенных в связи с рассмотрением нами теории Гордона, тем самым изменяется основание иска и, следовательно, спорное правоотношение и защищающий его иск утрачивают свое тождество.

Крайние сомнения возбуждает самая аргументация Гольмстена в пользу допустимости замены ответчиков в процессе. А именно, свои доводы Гольмстен строит на фикции, будто бы иск был предъявлен к представителю вступившего позднее ответчика,14 легитимировавшего себя к делу на пассивной стороне. Не говоря уже о том, что фикция является приемом весьма сомнительным с точки зрения истинного научного исследования, ставящего перед собой задачу выяснить

12        А. Анненков, Опыт комментария, т. III, 1887, стр. 57.

13        Е. А. Нефедьев. Учебник, стр. 175–177.

14        А. X. Гольмстен. Принцип тождества, 1834, стр. 141–145.

188

действительную, реальную сущность изучаемого предмета,15 данная фикция не объясняет, почему для вновь вступившего ответчика признаются необязательными действия, совершенные до его вступления его предшественником, как это утверждает Гольмстен, произвольно останавливающий действие своей фикции перед этими ее последствиями.

Попытку Гольмстена обосновать возможность замены сторон в процессе сохранением тождества правоотношения, изменяемого в его субъективном составе, следует, таким образом, признать неудавшейся.