УГОЛОВНОЕ ДЕЯНИЕ

Понятие преступления. Классификация преступлений

Английское уголовное право — единственное из правовых систем развитых государств, которое не знает законодательной констатации понятия преступления. По мнению юристов, невозможно выработать такое понятие, которое удовлетворяло бы всех и охватывало бы все действия и бездействие, носящие уголовный характер. Однако они не прекращают попыток поиска в самой природе преступления таких особенностей, которые могут лечь в основу его дефиниции. Наиболее общая формулировка дана в комментированном своде английского законодательства Хэлсбери: «Обычно под преступлением понимают зло, воздействующее на безопасность или процветание общества вообще, так что общество заинтересовано их подавить. Часто это моральное зло, т. е. поведение, вредное для общего морального духа общества»1.

Практика и доктрина выработали общие правила о необходимости двух элементов, без которых нет преступления и уголовной ответственности: объективного (физического) и субъективного (психического). Доктрина обычно оперирует для их обозначения латинскими терминами: «actus reus» и «mens rea»2.

«Actus reus». Преступным признается акт, совершенный только путем добровольного действия или бездействия. Так, лицо не подлежит уголовной ответственности за действие, совершенное автоматически, например, когда оно ранит кого-либо или причиняет вред во время сна или в связи с каким-либо психическим недугом (вызванным церебральной опухолью или эпилепсией). Автоматизм предполагает невозможность контролировать

1              Halsbury's  Law of  England,  L.,  Butterworths,     1976. Vol. 11.

P. 11.

2              «Actus reus»  (буквально)  виновное действие. Фактически речь

идет об объективном  общественно опасном действии или бездейст

вии, рассматриваемом    независимо    от «mens rea»,    т. е. виновной

воли.

15

свои действия. Поэтому акт, совершенный под угрозой или по команде начальника, не признается автоматическим.

Как уже отмечалось, для установления уголовной ответственности недостаточно иметь преступный замысел— должно быть совершено определенное действие. Вместе с тем такое поведение, по мнению юристов, может и не являться прямой или единственной причиной преступления. Отсюда следует, что в английском праве господствует эквивалентная теория причинной связи: действия, которые выполняли роль какого-либо условия, способстовавшего преступному результату, находятся с ним в причинной связи. По обоснованному признанию многих буржуазных правоведов эта теория слишком элементарна логически и неоправданно расширяет понятия причины и причинной связи, а следовательно, и объективные пределы уголовной ответственности.

Что же касается бездействия, то оно может привести к возникновению ответственности, когда, например, обязанность действовать возникает из общего права или возложена по статуту. Такая обязанность является исключительной, так как уголовное право не требует от человека, чтобы он был «сторожем брату своему». Тем не менее, если лицо исполняет эту роль, то считается, что нет нужды доказывать возложение на подсудимого (по закону или договору) опеки. Достаточно, чтобы он добровольно принял эту обязанность в отношении лица, которое не может о себе заботиться.

Если же «имеются какие-либо обстоятельства совершения «actus reus», которые с точки зрения закона могут быть оправданны, то в такой ситуации нет ни «actus reus», ни преступления»1.

«Mens геа». Природа психического элемента зависит от конкретного преступления. Обычно «преступное состояние воли» выражается в законе или общем праве словами: «с намерением», «неосторожно», «незаконно», «злонамеренно», «незаконно и злонамеренно», «умышленно», «сознательно», «зная или полагая», «обманно», «бесчестно», «допуская», «разрешая». Каждое из них определяется в контексте, поэтому одинаковые слова могут иметь разный смысл. В принципе, лицо не подлежит уголовной ответственности, если оно не намеревалось

1 Walker D. The Oxford Companion to Law. Oxford. 1980. P. 22.

16

или не предвидело, что оно должно или, по меньшей мере, может выполнить действия, составляющие преступление.

Законодательное определение вины и ее форм в уголовном английском праве отсутствует. В доктрине, современном законодательстве и практике преобладает упоминание трех форм вины: намерения, неосторожности и небрежности1.

Намерение (intent) необходимо для уголовной ответственности за серьезное преступление. Лишь тогда можно сказать, что лицо намеревается преступить закон, когда это — его конечная (промежуточная) цель. Если у него есть цель, оно действует умышленно, даже когда знает, что шансы совершить преступление малы. Если такой цели нет, то лицо действует неумышленно, даже когда знает, что шансы совершить преступление высоки. Фактор условности намерения (лицо собирается преступить закон по достижении определенного события) не защищает от ответственности.

Общепринято, что намеренность действий (независимо от того, требует этого конкретная правовая норма или нет) не нуждается в особом доказывании, поскольку существует презумпция, в соответствии с которой неправомерные действия, совершаемые вменяемым и разумным человеком, всегда являются актом его воли. Бремя опровержения этой презумпции лежит на обвиняемом. Если ему не удастся опровергнуть ее, то его можно осудить за наступление результата, независимо от того, желал он его или нет.

Неосторожность (recklessness) редко прямо упоминается в статутах. Современное понятие «неосторожности» было сформулировано в Законе о преступном причинении вреда имуществу 1971 г. и сводится к следующему: лицо сознательно совершает какие-либо действия, игнорируя риск наступления вредных последствий. Поведение является неосторожным независимо от того, надеется ли лицо избежать риска, если речь идет об обстоятельствах, при которых это невозможно. Неосторожность всегда предполагает как предвидение подобных обстоятельств, так и намерение продолжить поведение независимо от последствий.

Чтобы установить вину в преступлении, которое по

4 Уголовное право зарубежных государств. Вып. 2. М., 1972. С. 114 и далее.

общему праву или статуту требует намерения или неосторожности, необходимо доказать наличие одного из них применительно ко всем действиям, составляющим преступление. Как отмечает К. Кении, это легче, чем может показаться на первый взгляд, так как в большинстве случаев закон рассматривает само по себе преступление как достаточное prima facie (доказательство) наличия mens геа. Предполагается, что всякий нормальный взрослый человек предвидит естественные последствия своего поведения1.

Уголовная ответственность за небрежность (negligence) в общем праве встречается редко. Простой небрежности достаточно для констатации вины лишь в делах о «частной зловредности». В основном ответственность за небрежность установлена в статутах. Вопрос о небрежности предполагает рассмотрение того, что должен или не должен делать в определенных обстоятельствах «разумный человек». Поскольку постоянных правил о таких субъективных факторах, как осведомленность лица, физическое состояние или возраст, нет, закон может быть составлен таким образом, что суд должен будет исследовать вопрос об интеллекте или зрелости подсудимого для определения, являются ли его действия небрежностью.

«Строгая ответственность». Несмотря на общее правило об ответственности только при наличии mens rea многие статуты предусматривают «строгую ответственность», при которой достаточно установить совершение обвиняемым действия, запрещенного статутом. Английские юристы считают такие случаи исключительными, хотя и многочисленными2. Между тем количество и важность статутных преступлений, для которых вина не является обязательным признаком, постоянно увеличивается.

Такого рода составы конструируются в следующих случаях: (1) когда наказание невелико, а (2) вред, причиняемый обществу, достаточно значителен по сравнению с предусмотренным наказанием и (3) природа преступления такова, что установить вину весьма сложно. Чаще всего законы, которые вводят «строгую ответственность», касаются правил торговли спиртными напитками, фальсификации продуктов питания и др.

1              Кенни К. Указ. соч. С. 41.

2              Halsbury's  Laws of England, V. 11. P. 20.

18

В английской уголовно-правовой доктрине существуют различные классификации преступлений. Рассмотрим самые употребляемые.

В соответствии с источниками ответственности все уголовные деяния делятся на преступления по общему праву и статутные. Причем число последних растет.

До 1967 года существовала трехзвенная градация по степени тяжести: государственная измена (treason), другие фелонии1 и мисдиминоры. Фелониями являлись тяжкие акции, наказанием за которые была смертная казнь и до 1879 года конфискация имущества. Первоначально фелониями считались убийство, изнасилование, кража, ограбление, берглэри (насильственное проникновение ночью в чужой дом с целью фелонии) и поджог. Мисдиминоры никогда не наказывались смертной казнью, хотя в некоторых случаях и карались более сурово, чем фелонии. Основные различия между этими видами касались процедурных моментов.

Закон 1967 года отменил деление на фелонию и мис-диминор. В настоящее время по материальному признаку преступления разделяются на измену и другие преступные деяния.

По способу судопроизводства преступления, с учетом их общественной опасности, делятся на преследуемые по обвинительному акту, суммарные и так называемые «гибридные». Первые всегда рассматриваются с присяжными, вторые — в упрощенном порядке, т. е. судьей единолично; выбор процедуры разбирательства «гибридных» преступлений зависит от обвиняемого (или обвинения).

В соответствии с Законом 1967 года было введено еще одно деление — на арестные (по которым до суда можно подвергнуть аресту) и неарестные преступления. Эта классификация изменена и дополнена Законом о полиции и доказательствах по уголовным делам. Так, арестным (arrestable offence) является преступление, за которое лицо в возрасте не менее 21 года, ранее судимое, может быть на основании закона приговорено к лишению свободы сроком на 5 лет и более, а также любое преступление, санкция за которое строго определена законом (fixed by law). Все остальные преступления — неарестные (non-arrestable offence).

1 Хотя   государственная    измена    и    выделялась    в  отдельную категорию преступлений   фактически она также являлась фелонией.

19

Соучастие

До принятия Закона об уголовном праве 1967 г. в Англии действовала система соучастия, разработанная нормами общего права. Она включала исполнителей и их пособников до и после преступления. Исполнители в свою очередь подразделялись на исполнителей первой степени, т. е. лиц, которые непосредственно выполняли преступное действие, и исполнителей второй степени, а именно тех, кто помогал преступнику, присутствуя во время и на месте преступления. При этом понятие «присутствия» толковалось очень широко. Английские юристы не видели необходимости в проведении различий между «исполнителем» и «пособником во время совершения преступления», так как эти два вида преступников охватывались категориями «исполнитель первой степени» и «исполнитель второй степени».

«Пособниками до совершения преступления» по общему праву признавались лица, которые обеспечивали, советовали, руководили преступником либо при определенных условиях предоставляли ему инструменты, оружие и т. д. «Пособники после совершения преступления» укрывали заведомого преступника или оказывали ему помощь.

Система разделения соучастников на виды касалась, однако, только фелоний; все участники мисдиминора считались, с процессуальной точки зрения, его исполнителями. Дело в том, что до XIX века фелоний, как тяжкие преступления, карались смертной казнью, и судьи стремились ограничить число лиц, к которым она применялась, только исполнителями. С другой стороны, из этого разделения родилось «дурное правило»: пособник не подлежит осуждению ранее исполнителя. Даже известны случаи, когда соучастники тяжких преступлений избегали кары лишь потому, что исполнитель не был предан суду (бегство, смерть, сумасшествие и т. п.).

Реформа английского уголовного права XIX века коснулась и института соучастия. В 1861 году был принят Закон о пособниках и подстрекателях. Несмотря на название закона, деятельность подстрекателя и пособника не различается, и это характерно для английского права.

Закон 1861 года решал лишь процессуальные вопросы, касающиеся соучастия, не внося никаких изменений в четырехзвенную классификацию участников преступле-

20

ния, выработанную общим правом. Он установил, что исполнители второй степени и пособники могут быть преданы суду независимо от того, осужден ли исполнитель первой степени. Закон отказался от правила, согласно которому исполнитель подлежал суду в отдельном процессе, и разрешил судить его по одному обвинительному акту с соучастниками.

Закон об уголовном праве 1967 г. устранил различия между фелониями и мисдиминорами, что привело к отмене четырехзвенной классификации. Отныне участники всех преступлений являются исполнителями (правило, применявшееся ранее только к мисдиминорам). Однако судьи при назначении санкции оценивают «вклад» каждого из преступников, и поэтому понятие соучастия продолжает интересовать английских юристов.

Легального определения соучастия нет — его заменяет перечень соответствующих действий. Так, Закон 1861 года гласит: «Лицо, которое помогает, подстрекает, советует или обеспечивает совершение преступления, преследуемого по обвинительному акту, признается виновным в том же самом преступлении» (ст. 8). В современном законодательстве, часто используются иные термины: «договариваться», «способствовать» и др. При этом всегда подразумевается заранее обусловленная общая цель. Например, человек был признан виновным лишь в покушении на убийство, поскольку присоединился к нападавшему (нанесшему смертельное ранение) без предварительной договоренности с ним.

Пособничество может выражаться и в преступном бездействии (например, если на лицо возложена статутная обязанность осуществлять какие-либо действия). Так, хозяин ресторана был признан пособником лиц, распивавших спиртное в общественном месте в запрещенное время, поскольку не закрыл ресторан в положенный час.

Не утратили роль и нормы общего права. Они предполагают как моральную поддержку, так и физическое участие в преступлении. Это значит, что соучастник может: командовать, подстрекать, советовать, оказывать помощь, предоставлять орудия преступления либо непосредственно его осуществлять1.

В доктрине под соучастием понимаются действия двух и более лиц по реализации преступного замысла.

1 Stephen's Commentaries on the Law of England L 1925 Vol. IV. P. 23.

21

Термин «соучастник» по-прежнему используется, но одни авторы относят сюда любых участников преступления, а другие — только дополнительных, т. е. пособников и подстрекателей. Исполнителем по доктрине признается лицо, которое осуществило, полностью или частично, преступление своими руками, с использованием технических средств либо с помощью «невиновного агента»1.

Итак, в современной доктрине и практике пособничество или подстрекательство возможно в присутствии исполнителя и без него, как до, так и во время преступления, но ни в коем случае не после него (помощь преступнику после совершения им посягательства выделена как самостоятельный состав Законом об уголовном праве 1967 г., о чем см. ниже). В литературе подчеркивается, что «лицо, которое оказывает поддержку правонарушителю после совершения преступления, не может быть признано соучастником, так как оно не принимало участия в преступном посягательстве»2.

Что же касается причинной связи, то английские юристы придерживаются следующей точки зрения. Участником преступления может быть признано как лицо, чьи действия непосредственно связаны с преступным результатом, так и тот, чьи действия с точки зрения «разумного человека» способствовали преступлению. При определенных условиях человек может быть признан преступником за самое незначительное деяние, которое трудно счесть поддержкой или подстрекательством.

В настоящее время суды при рассмотрении дел о пособничестве применяют правило так называемой «конкретной помощи», но при этом считается, что нет необходимости выявлять сговор и причинную связь между преступным поведением дополнительных участников и наступившим вредным результатом3.

Такое толкование причинной связи способно неограниченно расширить понятие уголовно наказуемого пособничества. Позиция английского законодателя не согласуется с объективными основаниями наказуемости соучастия, общепризнанными в современных уголовно-правовых системах.

Когда же речь идет о подстрекательстве и даче сове-

1              Halsbury's Law of England. V. 11. P. 34.

2              Ibid. P. 35.

3              Ibid.

22

та преступнику, то единственным объективным критерием возникновения уголовной ответственности является наличие сговора. Однако сговор может состояться, а соответствующие действия не последовать. Совместность при соучастии объективно обеспечивается не только созданием подстрекателями благоприятных условий для наступления преступного результата, но и наличием причинной связи их вклада в преступление с действиями (бездействием) исполнителя.

По общему праву, все дополнительные участники преступления подлежали такому же наказанию, что и исполнитель. Закон о пособниках и подстрекателях 1861 г. фактически оставил в силе данный принцип. После отмены различий между фелониями и мисдиминорами (Закон 1967 г.) вряд ли можно говорить о назначении санкций, не учитывающих как вклад каждого преступника в реализацию совместного замысла, так и их индивидуальные качества1. Вместе с тем подобная возможность не исключена.

Судебной практике известны и такие случаи, когда исполнитель и соучастник признавались виновниками преступлений различной тяжести. Так, женщина была признана виновной в убийстве новорожденного (т. е. простом убийстве), а ее муж — в подстрекательстве к тяжкому убийству2. По другому делу исполнителя осудили за более тяжкое преступление, чем его соучастника. Водитель и пассажир автомобиля решили испугать пешехода, проехав рядом с ним. Однако водитель сбил пешехода и был признан виновным в тяжком, а пассажир — в простом убийстве, так как «его умысел был направлен на первоначально оговоренные действия»3. Между тем налицо неосторожное убийство, соучастие в котором исключается.

Следует обратить внимание, что английское уголовное право исходит из акцессорной природы соучастия, т. е. из того, что деятельность соучастника «заимствует свой преступный характер» из действий исполнителя. Своеобразие этой концепции проявляется в нормах об эксцессе исполнителя и добровольном отказе.

Эксцесс исполнителя. Английская уголовно-правовая доктрина выработала правило «общей преступной цели»: одно лицо отвечает за действия другого, направлен-

1              См.: Решетников Ф. М. Буржуазное уголовное право     С   112

2              Grim. L. R. 1954, Febr. P/143."

3              Grim. L. R. 1955. July. P. 252.

23

ные на достижение общей преступной цели, ради которой они объединились. Данное правило не распространяется на действия, вышедшие за рамки совместного замысла1. Иными словами, если исполнитель в значительной степени отклоняется от посягательства, о котором шла речь, и сознательно выполняет другое, то он подлежит уголовной ответственности один2.

В том случае, когда исполнитель случайно отклонился от выработанной сообща линии поведения, ситуация меняется. Здесь действует так называемое правило «перенесенного намерения». Дополнительный участник считается виновным, поскольку все условия, определяющие уголовную ответственность, непосредственно охватываются его умыслом. Такое правило весьма похоже на объективное вменение, т. е. на ответственность без вины.

В английской уголовно-правовой доктрине отмечается, что лицо может избежать уголовной ответственности за подстрекательство или пособничество при добровольном отказе от совместного преступления. Однако отказ должен состояться до того, как исполнитель завершит преступление, либо до того, когда наступят вредные последствия.

Эти правила сформулированы в прецедентах и трудах юристов. В законодательстве их нет. Поэтому в некоторых случаях добровольный отказ не освобождает от уголовной ответственности (например, когда действия исполнителя вышли за рамки чисто подготовительных). Нет и единого мнения о том, в какой форме должен осуществляться добровольный отказ. Общее правило требует, чтобы он непременно был деятельным. Пассивное устранение (например, арест, помешавший участию в преступлении) не освобождает от ответственности.

Как отмечалось, Закон об уголовном праве 1967 г., отменив ответственность «пособников после фелонии», ввел самостоятельный состав для лиц, помогающих заведомому преступнику. В ст. 4 установлено, что если лицо, зная или будучи уверенным в том, что другим лицом совершено арестное преступление, умышленно и без соответствующих полномочий или без уважительных причин создает условия, мешающие аресту и наказанию, оно признается виновным в воспрепятствовании уголовному преследованию. Такая помощь преступнику может

1              Williams G. Criminal Law. L., 1961. P. 396.

2              Ibid.

24

быть выражена как в конкретных действиях, так и в словах, например в даче ложной информации или в использовании «промежуточного агента». Санкции за подобные действия зависят от того, какая кара грозит основному преступнику. Если она строго определена в Законе, помощник может быть лишен свободы на срок до 10 лет. Если основное преступление карается сроком до 14 или до 10 лет, то помощник может быть лишен свободы соответственно до 7 или до 5 лет. Во всех остальных случаях максимальный срок — 3 года.

Неоконченное преступление

В английской юридической литературе часто утверждается, что предварительная преступная деятельность наказуема лишь со стадии покушения. На самом деле уголовно-правовая доктрина и практика Англии выработала множество приемов, которые дают возможность установить ответственность и на более ранней стадии — за приготовительные действия, а иногда даже за обнаружение умысла.

Со средневековья уголовное право Англии исходило из того, что для ответственности по общеуголовным преступлениям недостаточно одного умысла (намерения),—• необходимой предпосылкой считалось преступное поведение. Последнее должно было выражаться в действии или бездействии, т. е. отвечать всем требованиям понятия «overt act» (явного действия), и в результате вести к причинению реального ущерба. Однако на политические преступления это правило не распространялось. Статутами, начиная с XIV века, они карались за один только умысел, вне зависимости от реального вреда1.

Дальнейшее развитие двух способов возникновения уголовной ответственности — за общеуголовные и политические преступления — привело к тому, что суды общего права восприняли из области политических преступлений практику преследования любых действий, которые свидетельствуют о преступном намерении, и создали несколько норм об ответственности за отдельные виды предварительной преступной деятельности.

Одна из этих норм предусматривала ответственность

1 Holdsworth W. A. History of English Law. 5-th Ed., L., 1942.

25

за подстрекательство. Всякое подстрекательство или «склонение» являлось мисдиминором и состояло в том, что обвиняемый устно или письменно пытался склонить другое лицо к преступной акции. При этом речь шла лишь о таком подстрекательстве, которое не привело к преступлению. От других неоконченных преступлений оно отличалось тем, что подстрекатель не принимал физического участия в его подготовке.

Мнение о наказуемости безуспешного подстрекательства получило своих сторонников уже в XVII веке, а окончательно оформилось в начале XIX века. Источником для уголовной ответственности считается решение суда Королевской Скамьи по делу «Корона против Хиг-гинса», которое состоялось в 1801 году (до этого оно было дважды оспорено)1. Суть дела состояла в том, что некий Хиггинс подстрекал слугу дома Диксона украсть имущество, принадлежащее его хозяевам. Слуга сообщил о действиях Хиггинса властям, которые привлекли последнего к судебной ответственности.

Судьи поначалу сомневались лишь в том, является ли это подстрекательством или покушением, — к выводу, что речь идет о наказуемом намерении, они пришли единодушно. В решении по данному делу было сформулировано общее правило: «Речь идет об обвинении в действии, то есть в действительно осуществленном подстрекательстве слуги к ограблению своего хозяина, а не в простом намерении или желании, чтобы он поступил таким образом. Склонение или подстрекательство другого лица, независимо от того, какими средствами оно реализуется, является совершенным действием. То, что такое действие, осуществленное с преступным намерением, является наказуемым на основании обвинительного акта, было ясно установлено... некоторыми прецедентами»2.

Следовательно, склонение или подстрекательство другого лица, независимо от того, какими средствами оно реализуется, и совершенное с преступным умыслом было провозглашено оконченным деянием. Основываясь на д-_-ле Хиггинса, в 1883 году в решении по делу Флагга суд, кроме прочего, отметил, что «наказуемым преступлением по общему праву является совет или подстрекатель-

1              См.: Кении К. Основы уголовного права. М.,  1949. С. 86.

2              Clark W., Marshall W. A. Treatise on the Law of Crimes. 7-th

Ed., Mundelein. III. 1967. P. 220.

26

ство другого лица к совершению фелонии (тяжкого преступления) или иного преступления, хотя бы подстрекательство не имело результата и преступление в действительности не было совершено»1.

Напомним, что в подобных случаях всегда имеется в виду неудавшееся подстрекательство. В отличие от него подстрекательство к преступлению, которое затем было совершено, представляет собой разновидность соучастия.

Наказуемость неудавшегося подстрекательства противоречит принципиальному запрету буржуазного уголовного права наказывать за приготовление к преступлению.

Свидетельством того, что институт подстрекательства часто используется для расширения уголовной репрессии, является ответственность за покушение на подстрекательство.

Классическим примером этого является дело Ран-сфорда. В 1974 году Рансфорд был признан виновным в том, что написал письмо, в котором содержалось предложение совершить преступление, хотя это письмо не было получено адресатом. В своей известной книге «Введение в уголовное право», Кросс и Джонс, приводя пример такого преступного деяния, сделали следующий вывод: «Если подстрекательство или склонение не дошло до сведения лица, которому предназначалось действовать в соответствии с ним, подстрекатель будет виновен в покушении на подстрекательство»2.

Наиболее широкое толкование подстрекательство получило в политических делах. В качестве иллюстрации этого может служить дело Моста (1881 г.). Мост был обвинен по Закону о преступлениях против личности 1861 г. (п. 4) в подстрекательстве к убийству. Суть обвинения состояла в том, что он опубликовал в газете статью, выражая радость по поводу убийства русского императора Александра II, и призывал революционеров во всем мире следовать примеру народовольцев. Газета, в которой была опубликована статья, вышла в Лондоне тиражом около 1200 экземпляров. В решении по делу было записано, что подстрекательство, обращенное «ко всему миру вообще, будучи совершенным путем публика-

1              Clark W., Marshall W. A. Op. cit. P. 220.

2              Cross R., Jones Ph.  Introduction    to Criminal    Law.    9-th Ed.

R. Card. L., 1980. P. 338.

27

ции статьи в революционной газете»1, наказывается аналогично подстрекательству конкретного лица. Такое свободное судебное и доктринальное толкование дает возможность неограниченно расширить сферу уголовной ответственности. Например, лицо может быть признано виновным в подстрекательстве даже тогда, когда преступление не может быть совершено.

Необходимо отметить, что институт подстрекательства в течение почти двухсот лет «развивался» от прецедента к прецеденту. В результате возникла довольно консервативная норма, которая прочно вошла в современное уголовное право.

По общему праву подстрекательство наказывается тюремным заключением, срок которого назначается по усмотрению суда. Длительность его, тем не менее, не может превышать санкции, которая определена за оконченное преступление.

Кроме того, существуют законы, в которых установлена ответственность и предусмотрены наказания за подстрекательства к конкретным преступлениям. Например, по Закону о подстрекательстве к недовольству 1934 г. преступник наказывается сроком до 2 лет И( штрафом до 200 фунтов стерлингов. В действующем Законе о преступлениях против личности 1861 г.3 предусматривается ответственность за подстрекательство к убийству с максимальным сроком до 10 лет.

До 1977 года подстрекательство к любому преступлению преследовалось с обвинительным актом, что вызывало серьезную критику. Получалось, что подстрекательство к суммарному, т. е. малозначительному, преступлению рассматривалось как более серьезное деяние, чем то, на которое оно было направлено.

С принятием нового Закона об уголовном праве 1977 г., а также Закона о магистратских судах 1980 г. такое несоответствие было устранено и подстрекательство к суммарному преступлению теперь рассматривается только в суммарном порядке. Наказание за такое подстрекательство не может быть более строгим, чем за совершение самого суммарного преступления (п. 45 Закона о магистратских судах 1980 г.).

Следовательно, санкция за неоконченное преступле-

1              Elliott D.  W.,  Wood J. С. A.    Casebook on   Criminal Law. 3-d

Ed. L., 1978. P. 215.

2              Incitement to Dissafection Act. 1934. P. 65.

3              Offences Against the Person Act. 1861. P. 100.

28

ние оказывается такой же, как и за оконченное, а ведь речь идет всего лишь о подстрекательстве, которое никогда не приведет к преступлению.

Характерные для развития английского уголовного права реакционные и карательные тенденции особенно ярко проявились в связи с событиями в Северной Ирландии. В Англии был принят ряд законов, которые расширили сферу уголовной репрессии в отношении всякой предварительной преступной деятельности, в том числе и подстрекательства. Речь идет о так называемом «чрезвычайном законодательстве», направленном на борьбу с терроризмом в Северной Ирландии. С 1973 по 1977 год был принят целый ряд актов, пять из которых прямо касаются Северной Ирландии. Причем эти законы, устанавливая ответственность за подстрекательство к большому числу преступлений, специально оговаривают, что оно обязательно должно рассматриваться и наказывается как оконченный преступный акт.

В 1978 году был издан Закон «О Северной Ирландии (чрезвычайные положения)», в котором были консолидированы нормы всего предшествующего законодательства данной области; при этом были полностью отменены законы 1974 и 1977 годов и частично — законы 1973 и 1975 годов. Эти изменения, однако, не коснулись составов, устанавливающих ответственность за предварительную преступную деятельность, и в том числе за подстрекательство.

Следует отметить, что статьи чрезвычайного законодательства о Северной Ирландии содержат весьма расплывчатые формулировки. Бросается в глаза отсутствие четких и ясных определений, какие именно действия составляют подстрекательство. Решение этого вопроса законодатель относит к компетенции судей, что на практике ведет к произволу, особенно в отношении лиц, неугодных властям.

Сговор. Как и многие институты английского уголовного права, институт сговора имеет свои истоки в средневековье. Уже в XIII веке известные английские юристы Брактон и Бриттен упоминают о сговорах, дела о которых рассматривали присяжные. Но широко преследоваться сговор стал только после издания статутов Эдуарда I. В первую очередь уголовному преследованию подлежал сговор о преступлении против правосудия. Постепенно сфера уголовного вменения расширилась и уже к концу XV века распространилась на сговор совер-

29

шить любую фелонию. В 1611 году суд Звездной палаты по делу Поултерера постановил, что простое соглашение преступить закон должно считаться оконченным преступлением и наказываться даже в тех случаях, если никакого действия для достижения цели не было. Развиваясь в течение веков, конструкция сговора приобрела следующий вид (просуществовавший до принятия Закона об уголовном праве 1977 г.): «Сговор состоит в соглашении двух или более лиц совершить незаконное действие или совершить законное действие незаконными средствами. Это преступление по общему праву преследуется по обвинительному акту и наказывается по усмотрению суда лишением свободы или штрафом либо тем и другим вместе»1.

Данное преступление совершено в момент, когда стороны пришли к договоренности. Тот факт, что она не будет реализована, роли не играет. Таким образом, в системе англосаксонского права сговор занимает промежуточное место между подстрекательством и покушением. Большинство преступлений такого рода начинается с подстрекательства одним лицом другого. Когда другое лицо соглашается на это, возникает сговор, а затем их действия могут перерасти в покушение2.

Во всех неоконченных преступлениях цель сама по себе должна быть преступной. Сговор же расширил сферу уголовной репрессии, поскольку ответственность здесь не вытекает из преступности намерений, достаточно лишь соглашения о действии незаконными методами.

Уголовная доктрина выделяла преступные сговоры с целью: 1) совершить уголовное преступление; 2) воспрепятствовать отправлению правосудия; 3) совершить гражданское правонарушение; 4) совершить обманные действия либо 5) подорвать общественную мораль или оскорбить общественную нравственность3.

Есть случаи, когда нельзя обвинить в сговоре. Так, муж и жена по христианской доктрине супружеского единства считаются одним лицом. Следовательно, их противоправное соглашение не рассматривается в качестве сговора. Сходный принцип применяется и к мусульманам. Например, известно дело Мауджи (1957 г.), который состоял в полигамном браке и обвинялся в преступном соглашении со своими женами. На основании

1              Halsbury's Law of England. P. 414. Vol. 11.

2              Smith J. C., Hogan B. Criminal Law. L., 1988.

3              Cross R., Jones Ph. Op. cit. P. 341.

30

этого принципа Мауджи был оправдан. Но данное правило применяется только в тех случаях, когда стороны состоят в браке во время сговора. Последующее вступление в брак не предупреждает возникновения уголовной ответственности. Соглашение же с любым другим членом семьи, даже с собственной дочерью, может быть признано сговором.

Неудачная конструкция сговора по общему праву и неопределенные законодательные формулировки позволяли расширить сферу уголовного преследования. Особенно широко законодательство о сговорах применялось в начале XIX века в борьбе с профсоюзным движением. Так, в 1834 году шесть сельскохозяйственных рабочих из деревни Толпаддл, графство Дорсетшир, образовавших один из первых профсоюзов, были приговорены к ссылке в Австралию на семь лет (дело «толпаддлских мучеников»).

Подобные репрессии вызвали ответную борьбу трудящихся, что привело к изданию в 1875 году Закона «О сговоре и об охране собственности», который признал за рабочими право на стачку.

Реформа уголовного законодательства, проводимая в Англии, затронула и институт сговора. В 1976 году Комиссия по реформе права опубликовала отчет «О сговоре и реформе уголовного права»1. Он рекомендовал считать сговором только ту договоренность, цель которой — уголовное деяние. Кроме того, было предложено отменить ответственность за сговор, направленный на причинение публичного вреда. Рекомендовалось также, чтобы санкция за это преступление была не выше, чем за оконченное.

Через год после издания отчета Комиссии по реформе права 29 июля 1977 г. парламент Великобритании принял Закон об уголовном праве, первая часть кото-го посвящена сговору.

Итак, после принятия Закона 1977 года сговор стал преступлением и по статутному праву. Статутным является сговор только о преступлении. Общее же право предусматривает сговор с целью: во-первых, обмана, который охватывал большое число мошеннических или обманных действий; во-вторых, вреда интересам публичной морали, если действия, на которые направлен сго-

' Report on Conspiracy    and Criminal    Law Reform:    The Law Commission  (Law Com. № 76). Criminal Law. L., 1976.

31

вор, не являются преступными при совершении одним лицом; в-третьих, грубого нарушения публичной благопристойности, если действия, на которые направлен сговор, непреступны при совершении одним лицом.

В соответствии с Законом об уголовном праве 1977 г. сговор, предусмотренный общим правом, наказывается лишением свободы или штрафом по усмотрению суда, т. е. таким образом, как это предусмотрено в общем праве. Статутный сговор не может караться более тяжко, чем преступление, на которое он был направлен. Сговор с целью двух и более преступлений карается в пределах, предусмотренных самой высокой санкцией. Когда преступление может преследоваться двумя способами (по обвинительному акту или в суммарном порядке), пределом является максимальное наказание, предусмотренное в случае преследования по обвинительному акту, т. е. также имеется в виду наиболее суровая санкция.

В 1981 году Закон об уголовно наказуемом покушении расширил формулировку сговора. Отныне невозможность его реализовать не освобождает от ответственности.

Пожизненное лишение свободы предусмотрено в случаях сговора совершить: 1) убийство или любое иное преступление, наказание за которое строго определено в законе; 2) преступление, за которое предусмотрено наказание вплоть до пожизненного лишения свободы, или 3) преступление, преследуемое по обвинительному акту и наказываемое лишением свободы без указания максимального срока.

Закон об уголовной юстиции 1987г. сделал статутным сговор о преступлениях обманного характера (напомним, что этот состав предусматривался общим правом). Теперь он наказывается по обвинительному акту лишением свободы на срок до 10 лет или штрафом либо тем и другим вместе.

Институт покушения в окончательном виде сформировался в конце XVIII —начале XIX вв. Развитие доктрины уголовно наказуемого покушения было вызвано, с одной стороны, несовершенством раннего английского законодательства, в результате чего масса преступных деяний выпадала из сферы уголовного преследования, а с другой —• желанием законодателя создать новые нормы, которые могли бы охватить все случаи опасных посягательств.

32

В систематическом собрании норм английского права покушение определялось так: «Преднамеренное явное действие, непосредственно связанное с совершением преступления и представляющее собой составную часть серии действий, которые, если они не будут прерваны или если от совершения которых виновный не откажется, должны привести к совершению оконченного преступления»1. Кроме того, по общему праву отдаленные действия не могут составить покушения, так как они непосредственно не связаны с преступным актом. Исходя из этого доктрина объявляет, что приготовление не является достаточно приближенным действием, так же как и просто приобретение преступных средств. Между тем в отдельных законодательных актах установлена ответственность за действия, которые, по существу, являются приготовлением, например в Законе о предупреждении преступлений 1953 г. (п. 1), в Законе о краже 1968 г. (п. 3). Более того, в Законе о государственной тайне 1920 г. была прямо установлена уголовная ответственность за «любые приготовительные действия», которые наказываются как оконченное преступление.

Итак, наиболее сложно отграничить покушение от простого приготовления. Первоначально суды считали, что любое действие, совершенное с преступным намерением, уголовно наказуемо. Например, по общему праву подделка денег с целью пустить их в оборот считалась покушением на мисдиминор и становилась сама по себе мисдиминором, преследуемым по обвинительному акту. Владение поддельными деньгами не считалось действием, но могло служить доказательством их производства.

В работах английских юристов подчеркивается принципиальная ненаказуемость приготовительных действий. Считается, что они могут оцениваться только в этическом плане. Однако формулировки покушения в теории уголовного права Англии были настолько неопределенными, что позволяли суду трактовать их расширительно.

По мнению большинства специалистов, в деле Иглто-на (1855 г.) впервые была строго применена доктрина о разграничении данных понятий. Иглтон предъявил попечителю, ведающему оказанием помощи бедным, фальшивые документы с тем, чтобы получить такую помощь, однако обман раскрыли. При пересмотре дела было

1 Halsbury's Law of England. Vol. 11. P. 49—50.

33

признано, что подсудимый виновен в покушении на получение денег обманным путем в связи с тем, что он совершил последнее действие, зависящее от него самого, направленное на достижение своей цели. Судья Паркер отметил, что «простое намерение совершить мисдиминор не является преступлением. Для этого требуется определенное действие, и мы не считаем, что все действия, направленные на мисдиминор, должны преследоваться. В качестве покушения должны рассматриваться только действия, тесно связанные с преступлением, а не отдаленные от него»1.

Для того чтобы разграничить покушение и приготовление, используются концепции «ближайшего шага», «последнего шага» и т. п. Обычно в учебниках в качестве классического примера приводят дело Робинсона (1915 г.)2. Для получения страховки ювелир Робинсон спрятал имевшиеся у него драгоценности, связал сам себя и начал звать на помощь, утверждая, что его ограбили. Полиция обнаружила спрятанные драгоценности, и Робинсон был обвинен в покушении на мошенничество. Суд, однако, признал его невиновным на том основании, что его действия носили приготовительный характер и не было сделано «ближайшего шага». Таким шагом, по мнению суда, должна была стать претензия к страховой компании. Вместе с тем на практике понятие «ближайшего шага» вызывает большие сложности. Как отмечал Н. Н. Полянский, «само собой разумеется, что дальнейшего критерия для определения того, что является «ближайшим шагом», установить невозможно»3.

Необходимо сказать, что вначале общее право требовало «очевидной возможности совершить преступление». Поэтому любое покушение на негодный объект или с негодными средствами — так называемая фактическая невозможность совершить преступление — не наказывалось. Со временем положение изменилось. Если в решении суда по делу Коллинса4 в 1865 году попытка кражи из пустого кармана не была признана уголовно наказуемым деянием, то уже в 1892 году по делу Ринга,

1              Slater J.C.N. Cases and Statutes on Criminal   Law. L., 1973.

P. 51.

2              Elliott D. W., Wood J. C. Op. cit. P. 208.

3              Полянский Н. Н. Уголовное право и уголовный   суд Англии.

М., 1969. С. 90.

4              Elliott D. W., Wood J. С. Op. cit. P. 227.

34

Аткинса и Джексона1 суд счел подобные действия преступным покушением. Э. Дженкс указывает: «Здравый принцип должен гласить, что если обвиняемый сделал все для того, чтобы подготовиться к совершению полного преступления, исходя из фактов, как он себе их представлял, то оправданием ему не может служить то обстоятельство, что вследствие условий, над которыми он не властен, его покушение оказалось неосуществленным»2.

В различное время этот вопрос решался по-разному. Например, в 1971 году Апелляционный суд не признал Изома3 виновным в краже багажа или покушении на кражу, хотя обвиняемый взял в поездку чужой чемодан, осмотрел его и, не найдя для себя ничего интересного, положил его на место. Решение суда было пересмотрено на том основании, что присяжные не могли указать, каково же было намерение обвиняемого в тот момент, когда он брал чемодан. В 1976 году некая Уильяме также не была признана виновной в покушении на кражу из пустого кошелька4. Но такие случаи были единичны.

Классическим примером рассмотрения дела о покушении с негодными средствами является дело Уайта (1910 г.). Уайт обвинялся в убийстве матери. Свидетели показали, что он положил небольшую дозу цианистого калия в напиток, приготовленный для больной матери. Она была найдена мертвой, а рядом находился стакан, на три четверти наполненный этим напитком. Медики установили, что смерть наступила не от яда, а от сердечной недостаточности. Кроме того, было выяснено, что обвиняемый считал количество яда смертельным, хотя в действительности это было не так. Уайт был осужден. Апелляционный суд оставил это решение в силе, указав, что такое деяние является покушением на убийство, даже если яда было недостаточно, и что человек может быть осужден за покушение на убийство путем медленного отравления, после того как попытался дать первую дозу яда5.

1              Turner J. W., Armitage A. Cases on Criminal Law.   Cambridge,

1953. P. 73.

2              Дженкс Э. Английское право. М., 1947. С. 246.

3              Slater J. С. N. Op. с it. P. 53.

4              Crim. L. R. Oct. 1977. P. 609.

5              Slater J. C. N. Op. cit. P. 4.

35

Многие специалисты в области уголовного права определенно высказывались за то, чтобы все случаи покушения на негодный объект или с негодными средствами преследовались в уголовном порядке. В отчете № 102 Комиссии по реформе права, опубликованном 27 июня 1980 г. под названием «Покушение и невозможность совершить преступление применительно к покушению, сговору и подстрекательству», предлагалось окончательно решить этот вопрос1.

Что же касается санкций за покушение, то, как мис-диминор по общему праву, оно обычно наказывалось лишением на срок, установленный по усмотрению суда. При этом согласно Закону об уголовном праве 1967 г. (ст. 7/2) наказание не могло быть выше, чем предусмотрено за преступление, на которое виновный покушался.

Кроме того, в ряде законов были предусмотрены санкции за покушения, которые сами по себе являются статутными преступлениями.

Отчет Комиссии по реформе права 1980 г. «Покушение и невозможность совершить преступление применительно к покушению, сговору и подстрекательству», а также правительственный законопроект об уголовно наказуемом покушении вызвали широкую дискуссию. Суть обоих проектов, несмотря на разницу в терминологии, сводилась к следующему: 1) необходимо создать новый статутный состав — уголовно наказуемое покушение. Нормы общего права не должны распространяться на покушение; 2) невозможность совершить преступление (фактическая или легальная) не должна служить защитой от уголовного преследования и, следовательно, все попытки «украсть из пустого кармана» должны быть наказуемы.

Закон об уголовно наказуемом покушении, принятый в августе 1981 г., по существу мало чем отличался от предложенных проектов. В соответствии с ним мисди-минор общего права перестал существовать и уголовно наказуемое покушение стало статутным преступлением. Однако в законе, который, определяя покушение, по существу повторяет норму общего права, опять не сказано, каким образом оно разграничивается с приготовительными действиями; как и прежде, этот вопрос решается судьями. В п. 2 статьи 1 Закона сформулировано

1 Times. 1980. June 27.

36

правило о том, что невозможность совершить преступление не является защитой от уголовного преследования. И хотя это правило изложено не в категорической форме (закон гласит, что лицо... «может быть виновно...»), судебная практика свидетельствует, что все случаи негодного покушения наказывались. Одним из последних примеров может служить решение палаты Лордов от 15 мая 1987 г. о признании виновным человека, который полагал, что везет опасный наркотик, хотя в действительности это было безвредное вещество. По мнению палаты лордов, обвиняемый намеревался провезти героин или каннабис, и получение багажа явилось действием, вышедшим за рамки ненаказуемого приготовления1.

Что же касается санкций, то и здесь воспроизводится норма общего права. Например, лицо, виновное в покушении на убийство или любое другое преступление, санкция за которое строго определена в законе, карается пожизненным лишением свободы. Покушение на любое другое преследуемое по обвинительному акту преступление наказывается так же, как и само преступление. Если же оно преследуется либо по обвинительному акту, либо в суммарном порядке, то покушение наказывается как соответствующее суммарное преступление.

Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность

Английское законодательство не содержит перечня обстоятельств, исключающих уголовную ответственность. Судебная практика и доктрина выделяют следующие случаи защиты от уголовного преследования.

Ошибка или незнание фактов. По общему праву (т. е. в тех случаях, когда необходимо доказать намерение или предвидение преступника), фактическая ошибка является защитой от уголовного преследования. Считается, что если подсудимый ошибался в факте, не намереваясь совершить запрещенное деяние, он не должен подлежать уголовной ответственности, так как его заблуждение было добросовестным и разумно обоснованным. Очень показательно здесь дело Толсон2, решение

1              Times. 1986. May 16. P. 25.

2              См.: Дженкс Э. Цит. соч. С. 140.

37

по которому было вынесено в 1889 году. Г-жа Толсон добросовестно и на разумных основаниях считала, что ее муж утонул во время путешествия в Америку. Спустя шесть лет она снова вышла замуж, а через двенадцать месяцев появился ее первый муж и она была привлечена к ответственности за двоебрачие1. Аппелляционный суд отменил приговор на том основании, что у нее не было преступных намерений.

Согласие потерпевшего. По общему праву действия против личности или против имущества могут быть признаны преступными лишь в том случае, если они совершены помимо воли лица, подвергшегося посягательству, или собственника имущества. Если же лицо согласно на «физический контакт» или на присвоение имущества, либо желает, чтобы его имущество было разрушено или повреждено, то преступное нападение, кража или преступное причинение вреда имуществу отсутствует. При этом важно, что подобное согласие должно быть получено добровольно. Однако данная норма распространяется не на все преступления против личности. Так, согласие не является защитой от обвинения в убийстве или в преступлении против детей и подростков.

Угроза причинения смерти или серьезного телесного повреждения, т. е. угроза, при которой воля подсудимого была подавлена, исключает уголовную ответственность. Это правило не распространяется на такие преступления, как измена или убийство.

Супружеское принуждение. При обвинении замужней женщины в любом преступлении (кроме измены и убийства) обстоятельством, исключающим уголовную ответственность, является то, что преступление было совершено в присутствии и по принуждению ее мужа. В настоящее время в этой сфере действует норма, установленная Законом об уголовном правосудии 1925 г., заменившая аналогичную норму общего права.

Приказ начальника. Сам факт, что уголовное деяние совершено в соответствии с приказом начальника — гражданского или военного, не снимает ответственности. Однако в исключительных случаях лицо, действующее по приказу и без злого умысла, может быть освобождено от уголовного преследования. Следует отметить, что

1 Двоебрачием по закону является второй брак при жизни первого супруга, за исключением тех случаев, когда о нем непрерывно в течение семи лет нет никаких известий.

38

единый подход к решению данной проблемы судебной практикой не выработан.

Необходимость. Ссылка на крайнюю необходимость, т. е. на причинение вреда личности или имуществу с целью предотвратить значительно больший вред, с древних времен в Англии признавалась обстоятельством, освобождающим от гражданской и тем более от уголовной ответственности. Однако такая ссылка не может быть принята, если: 1) предотвращенное зло было меньшим, чем преступление, совершенное для того, чтобы предотвратить это зло; или 2) зло могло быть предотвращено другим путем; либо 3) причиненный вред был больше, чем это было необходимо, чтобы предотвратить зло.

Необходимая оборона и предупреждение преступления. Статья 3 Закона об уголовном праве 1967 г. предусматривает, что лицо может использовать «разумную силу», для того чтобы предупредить преступление или произвести (помочь произвести) законный арест преступников или подозреваемых. Данная статья заменила норму общего права по вопросу об использовании силы.