§ 8. Сократ

Литература: Учение Сократа производилось только устно, ничего письменного Сократ не оставил. Сведения о нем сохранили главным образом Платон и Ксенофон, отчасти источниками могут служить Аристотель и Диоген - Лаэртский. Siebeck, Untersuchungen zur Philosophie der Griechen, 1888, Ueber Sokrates Verhдltniss zur Sophistik, стр. 1-48; Fouillй La philosophie de Socrate, 2 т., 1870 - 1874; Vollkmann, Die Lehre des Socrate in ihrer historischen Stellung, 1861; Krolike, Socrates nach den Uberlieferungen seiner Schule dargestellt, 1899; Kьhnemann, Grundlehren der Philosophie, Studien ьber Vorsocratiker, Socrates und Plato, 1899.

I. Сократ родился в Афинах в 469 году до Р. Хр. Отец его был скульптором, а мать повивальной бабкой. Одно время он и сам занимался, и не без успеха, скульптурой. Всю жизнь провел этот человек в своем родном городе, оставляя его лишь на время военных походов.

Трудно сказать, какое образование получил Сократ. Сам он любил называть себя самоучкой. Во всяком случае, он был знаком с древними философами и поэтами очень хорошо, не чужд был математики и естественных наук. Также не ясно, какие занятия заполняли его дни. Сам он говорил, что "частные и общественные дела не оставляют ему свободного времени"*(56), но это едва ли верно. Не уклоняясь от возлагаемых на него государством обязанностей, Сократ проводил большую часть дня на улице, где только собирался народ, в колоннадах, в гимназиях, на площадях*(57). Вокруг него, всегда готового вести беседу, притом остроумную, обещающую слушателям не мало интересных моментов, постоянно собиралась толпа. В таких диспутах с людьми, которые сами к нему приходили и которых он нарочно зазывал, и состояло все его учение. Остроумный диалектик, он легко вовлекал в спор, который начинался смиренным признанием Сократа в своем невежестве и кончался торжественным доказыванием невежества противника. Этот сократический прием иронии создавал ему больше врагов из числа лиц, публично им осмеянных, чем преданных ему поклонников. И этих немногих влекло к Сократу не горячее слово, не убежденная речь, не стройная философская система, а тот высокий пример доблести, какой представляла вся его личность.

Гражданское мужество нашло себе в лице Сократа полное олицетворение Храбрый воин, отличившийся стойкостью в сражениях при Делли и Потиде, он спас жизнь Алкивиаду и Ксенофону*(58). Когда суд приговорил афинских адмиралов к смертельной казни за неоказание последней чести морякам, павшим при Аргенузских водах, Сократ один имел мужество противостать общему увлечению и не допустить незаконного приговора. Когда в Афинах восторжествовала тирания, жестоко расправлявшаяся с оппозиционными элементами, Сократ не только не умолк, но горячо порицал пастырей, изводящих кровь, стеречь которых они приставлены*(59). Угрозы оскорбленных тиранов не заставили его отказаться от высказывания мыслей, которые он считал справедливыми. Наконец, высшее проявление мужества сказалось в его кончине. Обвиненный в отрицании признанных богов и в развращении юношества, Сократ, уважая правосудие, не прибег к обычным приемам, к которым прибегали другие, чтобы разжалобить судей. Напротив, в минуту, когда ему грозил приговор, он высказал много истин по адресу тех, от которых зависела его судьба. Приговоренный к смерти, он отказался от попытки подкупить стражу и спастись бегством, а в последние моменты своей жизни проявил такое глубокое уважение к законам, что смело может считаться лучшим выразителем принципа законности. Смертным приговором злейшие враги Сократа воздвигли ему такой памятник, какого не создали бы никогда его самые горячие поклонники. И Сократ хорошо понимал, что семидесятилетнему учителю не найти лучшей смерти. Его жизнь и смерть покрывали вполне отсутствие литературных произведений: он не мог бы написать убедительнее, чем поступил*(60).

II. Если нравственная физиономия Сократа ясна, то далеко нельзя сказать того же о его умственном облике. Причиною тому то, что Сократ не оставил нам ни одной строчки, так как никогда ничего не писал. Его рассуждения дошли к нам от его учеников, Ксенофона и Платона. Если первый занят исключительно воспроизведением учения Сократа с целью его оправдания перед потомством, то зато по своему кругозору он стоит далеко ниже Сократа и потому едва ли способен был передать в точности его учение. Второй, конечно, мог бы понять вполне своего учителя, но он влагает свое собственное мировоззрение в уста учителю, и граница между взглядами Сократа и Платона остается навсегда до известной степени загадочной*(61).

Кроме того, преданные ученики, стремясь представить учителя в лучшем свете, представляют собеседников Сократа столь наивными, даже можно сказать глупыми, что нельзя считать их диалоги точным воспроизведением, особенно когда речь идет о таких собеседниках, искусных в спорах, как Протагор и Горгий.

III. В установившемся представлении Сократ противополагается софистам, как борец за правду против лжи. Однако такое противопоставление совершенно не соответствует исторической истине. Сократ в действительности был одним из деятелей греческого просвещения V века до Р. Хр., и если называть их софистами, то он был также софист. Если бы в эпоху пеллопонезской войны кого-нибудь из афинян спросили, кто главные софисты в Афинах, он, прежде всего, указал бы на Сократа*(62). Софистом он был представлен всенародно в комедии Аристофана. Он был осужден за развращение юношества, т. е. за поступок, который главным образом ставили в вину софистам.

Но Сократ не только казался софистом, - он был таким в действительности, если не принимать в соображение позитивизма. Ему также, как и софистам, был свойственен скептицизм*(63). Его любимое положение: я знаю, что ничего не знаю. Он также, как и софисты, относился критически к установленным порядкам и авторитетам; даже существование богов потребовало доказывания их ссылкою на целесообразность в устройстве мира*(64). Не Сократ повернул философию на путь изучения человека и общества*(65), не он свел философию с неба на землю*(66), и, следовательно, не им открывается новый период в истории философии*(67) - во всем этом пальма первенства принадлежит софистам. Диалектике и искусству спорить учились не только у софистов, но и у Сократа: Алкивиад и Критий вращались в обществе Сократа, чтобы научиться у него владеть мыслью и словом так же мастерски, как он сам*(68). Если считать верным изображением те приемы, которыми пользовались софисты, стараясь сбить своих собеседников, то, несомненно, и Сократ прибегал к тому же способу доказывания полного невежества и неустойчивости понятий; при том огромное количество бесед, дошедших до нас, кончается без всякого положительного результата, так что у собеседника могло остаться лишь впечатление полной неопределенности тех понятий, которые подвергались анализу. Если одним из предметов насмешки над софистами было их энциклопедическое образование, готовность их обучать всей области доступного тому времени знания*(69), то из бесед Сократа обнаруживается, что не было предмета, о котором он не был бы готов поговорить, начиная с задач стратегии и кончая способами нравиться, какие должна применять куртизанка*(70).

IV. Никто не довел отрицательного отношения к естественным наукам так далеко, как Сократ. Занятие математикой, геометрией, астрономией он считал потерей времени, потому что знания эти не полезны. С его точки зрения это означало, что такие науки давали мало для выработки понимания общественной жизни и отношения к людям*(71).

Обратив внимание на человека и на среду, в которой он вращается, Сократ подметил совершенно верно, что неустойчивость поведения человека происходит от смутности представлений, руководящих его поведением. Редкий человек в состоянии отчетливо объяснить большую часть тех общих понятий, которыми они постоянно пользуются. Поэтому Сократ признал необходимым обратить особое внимание на точное определение каждого из обращающихся в жизни понятий. Отсутствие таких точных определений чаще всего и ставило в затруднение собеседников Сократа, чем последний ловко пользовался, доводя мнение противника до абсурда после того, как неосторожный собеседник давал согласие на определения, не продумав их ранее.

Сократ не преподавал систематически и потому не мог и брать вознаграждения, хотя, способен был преподавать. По его взгляду, все дело заключалось в извлечении из головы другого тех понятий, которые заложены в нем от рождения. Преподавание тут излишне, нужно лишь помочь родам понятий.

Софисты выражали свое удивление по поводу того, что Сократ не извлекает материальной выгоды из своих знаний*(72). Конечно, за уличные беседы, столь обычные в Афинах, никто не стал бы платить. Сократ уклонялся от платного преподавания, не желая связывать седя, делать себя рабом, как он выражался. Он вовсе не был бедняком, если служил гоплитом*(73). Да сам Сократ никогда не ссылался на свою бедность, а только на ограниченность потребностей, на закалку тела и характера*(74).

V. Основное этическое положение Сократа заключается в утверждении, что добродетель есть знание*(75). "Никто не идет добровольно на зло или на то, что считает злом, и это, по-видимому, не в природе человека желать идти, вместо добра, на то, что он считает злом"*(76). Таким образом, человек поступает дурно только потому, что он не знает, что такое добро: знающий же, что такое добро, всегда будет поступать согласно с добром. Следовательно, воля человека в области этики подчиняется его разуму.

Но как может человек узнать, в чем заключается добро? Добро или благо есть то же, что полезное, и поэтому-то знание играет, с точки зрения Сократа, такую видную роль в нравственности. Один и тот же поступок может быть дурным или злым, как, напр., убийство, смотря по своей полезности*(77) (убийство неприятеля, убийство друга). Спрашивается, для кого должен быть полезен поступок, чтобы подойти под группу нравственных? Услужливый ученик Сократа передает следующий разговор. "Думаешь ли ты, что одно и то же полезно для всех? - Конечно, нет.- Стало быть, не находишь ли ты, что полезное для одного может быть вредным для другого? - Даже очень часто.- Но разве благо есть что-нибудь иное, чем полезное? - Нет.- Следовательно, полезное есть благо для того, для кого оно полезно? - Кажется так"*(78). Если это место передает верно мысли Сократа, то великий реформатор этики, каким его обыкновенно выставляют, уничтожал совершенно социальный момент в этике.

Нравствен тот поступок, который, по мнению поступающего, полезен ему. Указателем же полезного или вредного для человека являются страдания и удовольствия*(79). Знание и нужно человеку для того, чтобы оценить ожидаемые удовольствия и отдавать предпочтение тому, что обещает высшее и более предпочтительное удовольствие*(80).

Такой теоретический взгляд, дающий основу для всех тех выводов софистики, которые ставятся им в вину, обнаруживает, что, как практический деятель, Сократ стоял много выше, чем как этический теоретик*(81).

VI. Зато в полном согласии теории и практики Сократ сильно упирает на принцип законности. "В государствах те правители самые лучшие, которым граждане наиболее обязаны повиновением законам"*(82). Изменчивость законов нисколько не оправдывает презрительного к ним отношения*(83). Сила и могущество государства зависит от повиновения граждан своим законам*(84).

Критону, убеждающего Сократа бежать из тюрьмы, философ показывает, как должны отнестись законы к такому поступку*(85). "Скажи, Сократ, скажут они, что это ты задумал делать? Не задумал ли те этим делом погубить и нас и государство? Или тебе кажется, что еще может стоять целым и невредимым государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы?" Под охраною законов состоял брак, в котором ты, Сократ, родился, под их защитою получил ты воспитание и образование. Все, что человек имеет, - держится законами. И, прежде всего, государство та среда, в которой человек только и может жить. Поэтому нет интересов выше государственных. "Отечество драгоценнее и матери, и отца, и всех остальных предков, оно более всего неприкосновенно и священно, оно в наибольшем почете и у богов и у людей (конечно, разумных); если отечество сердится, его нужно бояться, уступать и угождать ему более, нежели отцу; его нужно убеждать или делать то, что оно велит, и если оно приговорит к чему-нибудь, нужно переносить это спокойно, будь то розги, тюрьма, отправка на войну, где приходится рисковать и здоровьем и жизнью"*(86).

VII. Но что же такое законы и в каком отношении находятся они к нравственности? У Ксенофона приведен разговор Алкивиада с Периклом по вопросу о том, что такое законы*(87). Перикл определяет закон как все то, что постановляется собравшимся большинством народа, и на замечание Алкивиада, что в олигархии не может быть вовсе законов, Перикл поправляется и вместо большинства подставляет правящую власть. Когда же Алкивиад удивляется, как можно считать законом предписание тирана, насильно завладевшего властью и силою предписывающего свою волю народу, Перикл путается, оставляет почву формальных определений и переходит к их содержанию: предписания тирана тогда только закон, когда они основаны на убеждении граждан. После этого Алкивиад совершенно правильно усомнился в способности Перикла спорить о таких предметах.

Сократ соглашается с формальным определением Гиппия, что законы это "то, что граждане предписывают делать или не делать"*(88). В то же время он отождествляет законное и справедливое*(89). Такое положение можно понять, допустить, что Сократ не отличает норм права от норм нравственности, а такое смешение может найти себе объяснение в условиях греческого быта. В самом деле, отличие норм права и нравственности возможно только при отделении государства от общества. В древней Греции государство - это небольшая городская община, где общественная жизнь почти совпадала с государственной. Однако это могло быть верно до тех лишь пор, пока властью не завладевали олигархи или тираны.

Это обстоятельство, очевидно, упускается из виду Сократом, который сам же признал несправедливым запрещение свободного преподавания на улице, сообщенное ему Хариклом и Критием. Другими словами, его взгляд обходит тот вопрос, которым Алкивиад поставил в затруднение Перикла.

VIII. Еще более уклоняется Сократ от своей формальной точки зрения, когда он вводит представление о естественном праве, отличном от положительного. Это нормы не человеческого, а божественного происхождения*(90). Сюда относятся, напр., требование почитания родителей, предписание благодарности к своим благодетелям, запрещение кровосмешения и некоторые другие. Такие нормы, ввиду их всеобщности, не могли быть созданы людьми, так как, не имея общего языка, люди не могли бы сойтись вместе, чтобы установить их с общего согласия*(91).

Картина борьбы между положительным законом и естественным (вернее нравственностью) дана в "Антигоне" Софоклом, который построил трагедию на борьбе чувства законности, препятствующего хоронить врага вопреки приказу, и чувства совести, пробуждающего предать тело врага - брата погребению. Софокл не разрешил сам вопроса и в душе зрителей встает та же борьба, возбуждаются те же сомнения. Но философ должен был дать положительный ответ там, где художник мог удовольствоваться возбуждением эффекта. Сократ не дал такого ответа на вопрос, что же это за естественное право, когда законное и справедливое одно и то же.

IX. Представление Сократа о государстве имеет в основе договорную теорию. По поводу того же предложенного Сократу бегства законы, удерживая философа, ссылаются на договор, заключенный между ними с одной и Сократом с другой стороны, твердо стоять за судебные решения. "Мы, которые тебя родили, вскормили, воспитали, наделили всевозможными благами, тебя, как и всех прочих граждан, мы предупреждаем каждого из афинян, после того, как он зачислен в гражданский список и познакомился с государственными делами и с нами, законами, что если мы ему не нравимся, то ему предоставляется взять свое имущество и идти, куда хочет". "О том же из вас, кто остается, зная, как мы судим в наших судах и ведем в городе прочие дела, о таком мы уже говорим, что он на деле согласился с нами исполнять то, что мы велим"*(92). Готовясь бежать, "ты поступаешь так, как мог бы поступить самый негодный раб, намереваясь бежать вопреки обязательствам и договорам, которыми ты обязался жить под нашим управлением"*(93). Оставляя в стороне неудачное сравнение с рабом, мы не можем сомневаться, что Сократ связь гражданина с государством строит на договорном начале.

X. Трехчленная классификация форм правления, демократия, олигархия и монархия, была известна уже Геродоту, который рассказывает о том, как воцарением Дария на персидском престоле обсуждались недостатки и преимущества всех этих форм правления*(94). И Сократ останавливал свое внимание на отличительных признаках форм правления. Монархию и тиранию различал он, смотря по тому, основывается ли власть на воле народа и на законах или же власть устанавливается вопреки народной воле руководится произволом правителя. Признаки аристократии, плутократии и демократии, в передаче Ксенофона*(95), лишены всякой ясности.

XI. Хотя Сократ признавал, что законное и справедливое одно и то же, однако он далеко не преклонялся перед установленным строем. С каким презрением относился он к демократическому режиму Афин. Он удивлялся, как можно было стесняться говорить перед глупцами, из которых состоит народное собрание, разными суконщиками, сапожниками, плотниками, купцами, думающими только о барыше*(96).

Сократ считал нецелесообразным избрание на государственные должности посредством жребия, предоставление решения случаю там, где важен сознательный выбор лица подготовленного и способного. Эта критика была поставлена одним из пунктов обвинения, как возбуждение неуважения к существующему порядку*(97). Нецелесообразное, по Сократу, несправедливо; но ведь выбор по жребию архонта законен, а, следовательно, справедлив?

Хотя Сократ придавал огромное значение государству, обращал внимание юношей на то, что нет высшего дела, как заботиться о лучшем устройстве своего города, но нигде не обрисовывается перед нами идеал Сократа относительно наилучшего государственного порядка.

XII. В то время, как из среды софистов, последователей Горгия, раздался голос против рабства, так как боги создали всех свободными, так как рабство основано не на природе, а на человеческом установлении, Сократ, великий моралист, стоит на почве господствующих воззрений своего времени. Он находит вполне справедливым, когда избранный стратегом обращает в рабство жителей враждебного, неприятельского (даже греческого?) города*(98). Это отсутствие критики к такому крупному вопросу, уже выдвинутому современниками, составляет большой минус в этике Сократа.