§ 4. Социальное и биологическое в личности преступника

В литературе по вопросам о соотношении социального и биологического высказываются различные мнения. Наряду с марксистско-ленинским подходом к проблеме выделяются отчетливо биоло-гизаторские высказывания либо же проявляется прямая недооценка роли биологического. В некоторых случаях утверждается, что все стороны духовной жизни человека так или иначе детерминируются его генами, и потому при формировании нового человека потребуется изменить генетические предпосылки современных людей. Этические нормы поведения человека также предлагается рассматривать в этологическом плане, т. е. с позиций поведения животных. В Других же случаях, напротив, все сводится к социальной среде и места для природного, биологического в человеке вообще не остается. Особенно обострена проблема социального и биологического применительно к некоторым формам человеческого поведения, к числу которых относится и преступность64. Когда в области социальных наук стало развиваться материалистическое понимание истории и все большее распространение получил социальный анализ общества и происходящих в нем процессов, биокриминологические концепции начали все более заметно отставать от магистрального развития науки, приобретая реакционное содержание. Если их основоположники, пусть еще не имея для этого достаточных возможностей и научных оснований, стремились преодолеть идеалистические средневековые представления об извечном предопределении человеческого поведения, показать, что человек — природное существо, действующее по естественным законам, то многие последователи этих биокриминологических теорий по существу прямо встали на идеалистическую точку зрения, игнорируя социальную обусловленность поведения человека в обществе и считая его самого «носителем зла». В истории советской науки также были попытки обосновать биопсихологический подход, объяснить и преступность, и отдельные преступления преимущественно биопсихологическими особенностями виновных. Некоторые авторы 20-х годов, в основном психиатры и психологи, находились под определенным влиянием идей Ломбро-зо и Ферри65. Так, А. К. Ленц писал: «Мысли Ломброзо, что преступник есть как бы дикарь в цивилизованном обществе и представляет собой проявление атавизма, т. е. возврат к низшим ступеням развития человека, нужно отдать должное» 6. Популяризировались работы Ферри, в которых он, в частности, писал, что без биологических аномалий «среда физическая и среда социальная не в состоянии объяснить преступления»67.

Развитие общественных и естественных наук в последующие годы убедительно показало несостоятельность биокриминологических концепций. В 70—80-х годах в этом плане можно найти лишь отдельные  высказывания.   «Независимо от среды  человек  может  не гать ни преступником, ни героем, если родится с иной программой

267

поведения», — утверждал, например, И. С. Ной 8. Несколько позд-нее В. П. Емельянов писал: «Только определенный состав экономических, идеологических, социальных, биологических факторов дает реакцию, называемую преступлением. Причина преступности — это не какой-то отдельно взятый фактор действительности, причина преступности — это синтез различных явлений социального и биологического свойства, и в этом смысле любая причина преступности столь же биологическая, сколько социальная, столь же социальная, сколько биологическая»6 .

Большинство советских ученых отвергают биологизацию преступности ее причин. Многие из них указывают вместе с тем на определенное значение биологических свойств организма. Так, по мнению Б. С. Волкова, «Биологические особенности оказывают большое влияние на формирование социальной установки личности»...70, причем последняя от внешней среды «берет и интегрирует в себе то, что больше соответствует ее биологической природе». Это происходит, по мнению автора, в силу «чрезвычайно сложного взаимодействия физических и духовных свойств личности (генетических факторов, с одной стороны, социальных условий жизни и воспитания (экологических факторов) —с другой)»71. Здесь, на наш взгляд, роли генетических элементов придается чрезмерно большое значение72.

Подавляющее большинство советских авторов придает определяющее значение в механизме преступного поведения социальной среде и социальным качествам личности. Еще в 20-х годах А. А. Пионтковский отмечал идеализм криминологов-антропологов, которые пытались объяснить изменчивое социальное явление — преступление постоянными свойствами природы человека, в том числе «преступного человека» . Позднее CD. M. Решетников писал, что трактовка преступления как «симптома» биологических или психологических недостатков преступника означает игнорирование действительной природы преступления, как социального явления, порожденного социальными же причинами74.

Авторы учебников «Криминология» подчеркивали, что личность преступника должна изучаться не как некий индивид, якобы обладающий определенными задатками и предрасположенностью к совершению преступлений, не как комплекс физиологических и психологических качеств, являющихся «внутренними причинами преступности», якобы присущими человеку, а как член общества, живущий в обществе среди людей, воздействующий на природу, общество и на самих людей и испытывающий обратное воздействие с их стороны75.

В то же время все эти авторы не отрицали необходимости анализа, учета медико-биологических характеристик преступника, его психических свойств и состояний. «Решительное непринятие биологизма как причины преступности не снимает вопроса о необходимости при оценке поведения человека вообще и антиобщественного в частности учитывать физиологические качества и психологию чело-

268

века, ибо это помогает уяснить механизм взаимодействия внутренних черт человека с внешней средой»76.

На роль различных биологических и индивидуально-психологических качеств в механизме преступного поведения указывали такие советские криминологи, как Аванесов Г. А., Антонян Ю. М., Бородин С. В., Герцензон А. А., Игошев К. Е., Карпец И. И., Кудрявцев В. Н., Кузнецова Н. Ф., Лейкина Н. С., Остроумов С. С., Стручков Н. А., Яковлев А. М. и ряд других. В коллективном труде «Личность преступника» подчеркивается необходимость для криминолога знать и учитывать, какие индивидуальные признаки и свойства личности во взаимодействии с определенными условиями и обстоятельствами приводят к социально нежелательному результату, что способствует появлению подобных свойств, их развитию и проявлению в антиобщественном поступке. На этой основе могут быть обеспечены надлежащее нравственное формирование людей с учетом их индивидуальных особенностей, эффективное предупреждение общественно опасных проявлений77. При этом отмечается, что многие аномалии физического и психического развития лиц, совершающих преступления, могут носить социально приобретенный характер; кроме того, во всех случаях такие аномалии не способны служить причиной преступного поведения, они играют всего лишь роль условий.

Суть острых дискуссий вокруг социального и биологического применительно к лицу, совершающему преступление, и механизму преступного поведения сводится отнюдь не к тому, что одни авторы якобы не признают роль медико-биологических особенностей личности, а другие, — наоборот, игнорируют социальное в личности преступника. Суть в другом: во-первых, речь идет о том, что является определяющим — социальное или биологическое в человеке, совершившем преступление, с точки зрения понимания его преступного поведения; во-вторых, каковы пределы изучения в криминологии медико-биологических характеристик преступников.

Ответ на первый вопрос требует принципиального определения соотношения биологического и социального в человеке вообще и в его поведении. Шилософские позиции марксизма по этому вопросу достаточно хорошо известны. «...Сущность человека, — писал К. Маркс, — не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»78. Биологические предпосылки человеческого существования интегрированы в социальной природе человека как члена общества. Все без исключения его свойства испытывают на себе влияние процесса социализации индивида, поэтому ни одна из них не может рассматриваться в качестве только биологической. Для выражения интегративной сущности биологии человека применяется термин «социально-биологическое», ибо переход от биологического к социальному приводит к дальнейшему развитию биологии человека, уже «включенной в состав его интегральной социальной природы» . Отмечается, что человек, таким образом, имеет не

269

двойственную биологическую и социальную, но интегральную социальную природу, включающую в себя в подчиненном виде свою биологическую основу .

Эти общефилософские положения требуют дальнейшей конкретизации и развития применительно к проблеме преступности и антиобщественного поведения в целом. При этом надо иметь в виду, что биологическое — это не обязательно генетическое. Связь биологического с поведением человека, в том чпсле человека, совершающего преступление, — понятие гораздо более широкое. Биология человека — это и строение его тела, и функции внутренних органов и некоторые психические процессы; здоровье и болезни; потребности и возможности в определенной сфере; наконец, многие связи с окружающей средой (питание, дыхание, терморегуляция организма и т. п.). Марксизм не отрицает, что человек — не только социальное, но и биологическое существо. И в поведении человека, в том числе и антиобщественном, преступном, биологические элементы, безусловно, имеют место. Таковы, например, некоторые потребности и интересы личности (в питании, одежде, отдыхе, воспроизведении потомства и др.). Хотя все эти потребности и интересы в современном обществе имеют несомненную социальную окраску и содержание, способы удовлетворения их зависят от образа жизни человека, его представлений, взглядов, привычек, обусловленных воспитанием и социальным окружением, никто не станет отрицать, что в основе указанных потребностей лежит биологическая необходимость сохранения организма и поддержания рода. Да ведь и сам организм есть биологическая особь, часть живой природы. Биологическое, естественное начало тесно переплетается с социальным в таких свойствах человеческой личности, как эмоции, черты характера, особенности нервной системы и типы реакций на внешние ситуации, воля, память, уровень интеллекта, способности и т. п. Не вызывает сомнения биологическая природа половых и возрастных различий, физического, а иногда и психического состояния индивида.

Одним из аспектов биологического в природе человека является генетический аспект. Генетика — это наука о наследственности и изменчивости организмов. Исходя из этого, надо подчеркнуть, что в связи с генетической проблемой, имеющей отношение к преступному поведению, могут быть выделены несколько вопросов, например, следующие:

относится ли генетическая, наследственная структура организма человека к числу факторов, связанных с преступностью?

если да, то какова природа их связи? Можно ли генетические особенности человека считать причинами преступлений?

если да, то относится ли это к преступности как к массовому явлению, или только к отдельным индивидам и группам людей? К каким именно?

при положительных ответах на предыдущий вопрос: каков действительный или хотя бы гипотетический механизм связи генетических особенностей организма с совершением преступления?

270

Одинаков ли он для любых преступлений? В какой мере все это подлежит изучению в криминологии?81.

Значение социального или, напротив, биологического объяснения преступности далеко выходит за рамки частнонаучного вопроса. История криминологии, в частности, показала, что эта проблема имеет по крайней мере четыре основных аспекта: философский, правовой, этический и медико-биологический.

Философское значение вопроса тесно связано с проблемой детерминизма — индетерминизма применительно к поведению отдельного человека, социальных групп и сообществ. Генетически заданное явление или процесс, например преступные акты поведения, естественно, устраняют возможность выбора варианта поведения, лишают человека свободы воли, понимаемой как способность принимать решения «со знанием дела» и осуществлять их своими действиями. «Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы

«              '82

действовать для определенных целей»   .

С научной, материалистической, точки зрения поведение человека обусловлено его организацией, структурой мозга, как и окружающей средой, но сами по себе они однозначно не определяют конкретные решения: в конечном счете от субъекта зависит содержание совершаемого поступка, поскольку субъект в состоянии учесть объективные факторы окружающей действительности, познать ее закономерности. Идеалистическая же концепция (индетерминизм) предполагает, что свобода выбора не обусловлена ничем, ни от чего внешнего не зависит. В зависимости от той или другой позиции по-разному решаются проблема оснований моральной и юридической ответственности и направленности мер по предупреждению преступного поведения.

В случае вульгарного материализма («все зависит только от внешней среды») обосновать ответственность и меры, направленные на коррекцию личностных характеристик (исправление и перевоспитание личности), невозможно. То же получается и при биологи-зации преступного поведения. Если акт поведения вызван, например, конструкцией хромосомы, то личная ответственность теряет всякий смысл.

В противоположном случае — при индетерминистической «свободе воли» человек рассматривается вне связи с социальной средой, и, таким образом, теряет смысл положительная коррекция социальной среды и форм взаимодействия с ней лиц, совершающих преступления.

Только при материалистическом подходе к данной проблеме моральная и правовая ответственность получают единственно правильное обоснование. Человек производит выбор варианта своего юведения под влиянием внутренних и внешних факторов, в услови-4 их взаимодействия. Он ответствен за преступное поведение во -ex тех случаях, когда внешний фактор — среда, конкретная жиз-

271

ненная ситуация — давал ему возможность для альтернативного варианта решения, и когда сам человек был в состоянии сделать этот выбор. «...Человек, — писал Ф. Энгельс, — только в том случае несет полную ответственность за свои поступки, если он совершил их, обладая полной свободой воли...» '.

Из философской постановки проблемы детерминизма вытекает также оценка целей и средств, применяемых в качестве юридического и морального воздействия на преступника. Каких целей мы желаем достичь, наказывая преступника? Какими средствами допустимо это делать?

Решение указанных выше вопросов выходит за рамки частной проблематики и затрагивает проблему гуманизма, ценности человека, методологической основы исследования центральных криминологических, уголовно-правовых, пенитенциарных и иных правовых вопросов.

Юридическое значение данной проблемы непосредственно вытекает из сказанного и по сути дела может быть представлено как специфическая конкретизация упомянутого выше философского подхода. В частности, допустимо ли считать субъектом преступления лицо, нарушение уголовного запрета которым обусловлено генетически? Может ли такое лицо быть предметом внимания юристов и в том числе — криминологов?

Нетрудно видеть, что если генетические или другие медико-биологические особенности личности жестко и однозначно определяют характер ее поведения как негативно отклоняющегося от установленных социальных норм, в том числе и уголовно-правовых, то такое лицо нельзя считать субъектом правонарушения, включая и преступления; оно должно признаваться невменяемым, неспособным отдавать отчет в своих действиях или руководить ими.

Если же медико-биологические особенности человека, совершившего преступление, не определяют однозначным образом противоправный характер его поведения, то, очевидно, он может и должен нести за это поведение надлежащую ответственность. Причины такого поведения и условия, ему способствующие, — это уже социальная проблема, требующая разработки социальных мер.

Медико-юридический аспект проблемы тесно связан с первыми двумя: это оценка душевного состояния лица, чьи поступки генетически обусловлены; оценка новых достижений медико-биологических наук, их внедрения в правовую практику.

Из работ ряда представителей медико-биологических наук вытекает, что последние достижения этих наук, в частности, генетики, позволяют более точно диагностировать степень тех или иных болезненных, аномальных проявлений у личности; кроме того, медико-биологическая «норма» имеет свои границы, которые иногда тесно смыкаются с аномалиями.

Криминология и правоведение не могут проходить мимо соответствующих данных. Как отмечается в литературе, эти данные могли бы позволить более точно устанавливать вменяемость лиц, нару-

272

шающих уголовный запрет; служить основанием для рассмотрения на новом уровне проблемы ограниченной вменяемости или пограничной вменяемости81. Внедрение этих достижений медико-биологических наук в криминологическую и правовую практику в рамках законности было бы полезно для совершенствования мер борьбы с преступностью, включая и предупредительные меры.

К сожалению, представители медико-биологических наук в своих утверждениях о связи тех или иных аномалий с преступностью не всегда исходят из точно и твердо установленных фактов; в основе ряда весьма категорических выводов у них не всегда лежат проверенные данные; многие выводы имеют еще только гипотетический характер.

Таким образом, рассматриваемая проблема имеет и этическое значение. Оно касается оценки мер, применяемых к лицам, нарушающим уголовно-правовой запрет, в том числе к тем, чьи опасные для общества действия обусловлены медико-биологическими особенностями, включая генетические.

С изложенным тесно связан второй вопрос — кто должен изучать и оценивать медико-биологические особенности лиц, совершающих преступления? Может ли, в частности, идти речь о «генетической криминологии» или «криминологической генетике», «криминологической психиатрии» и т. п.? Представляется, что правильный ответ на этот вопрос еще в 1967 г. сформулировал А. А. Герцензон. Он, в частности, писал: «Поведение человека (социальное или антисоциальное)—результат взаимодействия субъективных и объективных факторов. К субъективным факторам относится широкий взаимосвязанный комплекс биологической структуры, особенностей и потребностей человека, его психического склада, условных и безусловных рефлексов, характера, темперамента, интеллекта, моральных устоев... Несомненно, одной из важных задач, стоящих перед биологией и социологией, на стыке этих двух отраслей наук, является исследование качественного перехо-д а биологического в социальное, раскрытие особенностей и закономерностей, присущих биологическим и психологическим компонентам личности, и закономерностей социальных. Решение этой проблемы представляется чрезвычайно сложной задачей, выходящей далеко за пределы криминологии... криминология устанавливает определенные границы изучения личности преступника»80.

Таким образом, криминолог должен иметь в виду данные медико-биологических наук, обязан сотрудничать с генетиками, психиатрами и другими специалистами, но сам он не проводит соответствующих исследований. Криминология — не конгломерат сведений разного рода и уровней о лицах, нарушающих уголовный запрет, -это самостоятельная общественная наука, которая изучает проблемы преступления и преступности — явления, связанного с поведением вменяемых лиц, имевших возможность не совершать преступлении, способных отдавать отчет в своих действиях и руководить ими. В той мере, в какой криминологу для решения проблем преду-

273

преждения преступности и более широкой организации борьбы с ней нужны данные о медико-биологических особенностях соответствующих лиц, он черпает эти необходимые сведения из заключений представителей медико-биологических наук, может даже давать им определенный «заказ», но не подменять их.

Указанное сотрудничество должно осуществляться в рамках координации научных исследований либо проведения комплексных, а также междисциплинарных исследований. При этом представители медико-биологических наук должны учитывать специфику преступного поведения и решения задач, связанных с преступностью.

В связи с изложенным можно указать несколько основных научных приемов, которые с разной степенью полноты могут быть использованы при изучении рассматриваемой проблемы.

а)             Первым методом эмпирического исследования можно назвать

изучение специально отобранных групп людей,  обладающих  набо

ром тех или иных признаков, из которых хотя бы один свидетель

ствует о преступности, а другой — связан с наследственностью (ме

тод сходства). Еще Ломброзо использовал этот метод, измеряя по

казатели физического развития преступников.  В наше время этот

метод  применяется  к  близнецам,   равно  как  и  к  носителям  XXY

хромосом.   Метод   отобранных   групп   может   свидетельствовать   в

крайнем случае о функциональных, но не о причинных связях меж

ду явлениями, так как не может указать на механизм (если он су

ществует), благодаря которому те или иные свойства личности за

висят от других ее свойств.

б)            Сравнение массовых контингентов и установление статисти

ческих корреляций между населением, обладающим определенным

генофондом, и числом преступников. При этом сравнивается измен

чивость генофонда или его территориальное,  демографическое,  со

циальное   распределение — с   одной   стороны,   и   распределение   по

тем же показателям преступности — с другой. Тем самым исследу

ется, имеются ли между ними корреляции. Если да, то можно ут

верждать о наличии функциональной связи, как  и  в предыдущем

случае.

При проведении такого исследования можно использовать различия в динамике, структуре, географии и демографии преступности. Следует также констатировать, что этот метод не дает ничего, кроме корреляции; он тоже не раскрывает причинных связей.

в)             Метод, связанный с выяснением механизма преступления и

механизмов гепотетического действия ген.

Механизм преступления в общем достаточно известен; если можно предположить, как и в каких направлениях действуют генетические факторы, то можно то и другое сопоставить и проследить, как же генетические особенности отдельного организма влияют (у преступников) на деформацию потребностей, целей, мотивов поведения, на принятие решений и их реализацию, на ценностные ориентации и внутренний самоконтроль. Понятно, что для использования данного метода нужно получить определенные результаты в

274

изучении так называемой генетики поведения. Если известно, хотя бы и предположительно, что гены вообще оказывают воздействие на потребности, цели и другие элементы человеческого поведения, то эти сведения окажутся важными при исследовании личностных характеристик преступников. Однако, к сожалению, в настоящее время генетика поведения человека развита еще недостаточно; проведенные в этой области исследования еще не содержат достаточно достоверных данных, которые свидетельствовали бы о том, что генетические особенности организма влияют на содержание принимаемых человеком решений, а значит, и на направленность его поступков.

Применение указанных выше методов к выявлению взаимосвязи между наследственными (генетическими) свойствами организма человека и его преступным поведением приводит в настоящее время к отрицательным в целом выводам. Остановимся на этом несколько подробнее.

Прежде всего подчеркнем, что если преступность детерминирована генетически, имеет наследственное происхождение, то очевидно, что изменения, которые происходят в ней с течением времени, должны находиться в более или менее тесных корреляционных соотношениях с изменениями в генофонде человеческих популяций. Так ли это на самом деле?

Криминологическая наука на основе официальных данных уголовной статистики и многочисленных эмпирических исследований дает возможность проследить за довольно длительные сроки изменения в состоянии, структуре и динамике преступности в различных странах и регионах.

Анализ уголовной статистики в сравнении с данными о процессах, происходящих в жизни общества, убедительно свидетельствует о том, что определяющим для качественных показателей преступности является изменение исторических, социально-экономических и политических условий жизни. Колебания в структуре преступности в значительной степени зависят также от изменений в законодательстве — от того, что в каждый конкретный исторический отрезок времени законодатель считает преступным. Это относилось к прошлому времени, относится и к настоящему. Приведем несколько примеров.

Русские дореволюционные исследователи достаточно полно проанализировали динамику преступности в России , в частности, за последнюю четверть XIX века (с 1876 по 1890 г.). Упоминая об этом периоде, Е. Тарковский отмечал, что число уголовных дел за это время возросло на 57%, т. е. по 4% ежегодно, тогда как население увеличивалось по 1,5% в год8'. За последующее время число осужденных продолжало расти в следующих пропорциях: с 1885 по 1899 г. — „а 12%, с 1899 по 1908 г. — на 66%88.

Чем же объясняется такая бурная динамика преступности? Можно ли утверждать, что за половину столетия изменился генофонд русского населения и число носителей «преступной наслед-

275

ственности» возросло в несколько раз? Разумеется, нет, ибо генофонд меняется медленно. Оценка действительных причин рассматриваемого явления свидетельствует о том, что основной причиной роста преступности в царской России был гнет буржуазно-дворянского государства, невыносимые условия существования населения, безжалостная карательная политика .

Общие черты капиталистического способа производства нашли свое яркое проявление в том, что не только в дореволюционной России, но и в других странах имели место аналогичные процессы90. В Германии за период с 1882 по 1898 год преступность росла вдвое быстрее роста населения. Во Франции за 50 лет (с 1831 по 1880 г.) число обвиняемых возрастало даже в 7 раз быстрее, чем население. Такая же картина наблюдалась в Италии, Англии, США.

Изменение самих основ общественного строя в России привело к существенным сдвигам во многих социальных процессах, в том числе и в преступности. После Великой Октябрьской социалистической революции и окончания гражданской войны преступность в стране начинает постепенно снижаться. Анализ этих процессов дает все основания связать сокращение преступности в тот период с постепенной успешной ликвидацией основных язв капиталистического общества — эксплуатации, нищеты, детской беспризорности, классовых антагонизмов.

Социалистические преобразования в последующие годы способствовали дальнейшему изменению динамики преступности в целом в благоприятном направлении, хотя, естественно, неравномерно. Эти данные неоспоримо свидетельствуют о том, что состояние преступности связано с такими факторами, которые обладают достаточной подвижностью и изменчивостью. Такого рода объяснения имеют под собой прочную научную основу и многократно проверены жизнью. Объяснить же указанные изменения в преступности с позиций генетики не представляется возможным. Изучение динамики преступности за многие десятилетия в разных странах наглядно свидетельствует о том, что ее движение подчиняется совершенно иным закономерностям по сравнению с теми, которые свойственны генетике популяций. То же можно сказать и о географии преступности, т. е. территориальном ее распределении.

Генетические различия, несомненно встречающиеся у отдельных людей, практически не оказывают на уровень правонарушений в целом никакого влияния. Такой вывод неизбежно вытекает уже из того, что мы знаем о природе норм права и правонарушений. Признавая, что это правовые и социальные явления, мы тем самым утверждаем их определенную относительность, историческую условность. Если уголовный и гражданский кодексы — дело рук человеческих, а в их основе лежат социальные потребности общества, то было бы странно ожидать биологических изменений в природе человека всякий раз, когда эти кодексы меняются. Только какой-то фантастический механизм мог бы изменять биологические причины нарушений уголовных и гражданских законов.

276

Все сказанное не означает полного отрицания влияния наследственных и иных биологических свойств человеческого организма на его поведение. Однако для вменяемого человека указанное влияние не является главным, решающим, а потому и не может рассматриваться в качестве причины преступления.

Очевидно, могут существовать самые различные предположения по поводу взаимосвязей механизма преступного поведения с генетическим фактором, с одной стороны, и социальным — с другой. Исходя из того, что некоторые исходные положения в рассматриваемой области уже стали достаточно признанными, мы не будем останавливаться здесь на опровержении позиций индетерминизма, согласно которым воля человека совсем не обусловлена внешней средой. Не вызывает сомнения то обстоятельство, что поступок — это результат взаимодействия внешнего и внутреннего, личности и среды, социального и биологического. Вопрос лишь в том, каково соотношение между ними, каково место генетических, наследственных факторов в этом взаимоотношении. Этот вопрос и требует более тщательного анализа.

Гипотетически можно представить себе несколько вариантов ответа на указанный вопрос. Так, можно предположить, что генетический фактор: а) действует на всех этапах формирования и осуществления антиобщественного поступка; б) он действует лишь на некоторых этапах; в) он не влияет на поведение вообще. К тому же и понятия «влияние», «действие» — неоднозначны. Необходимо указать конкретную роль генетического (а равно и социального) фактора в каждом звене рассматриваемого процесса.

Научные исследования, проведенные за последние годы, дают основания для следующих выводов.

При формировании личности роль генетических факторов может быть относительно велика. Однако в качестве основного здесь выступает социальное в виде всего комплекса чисто человеческих воздействий. Вместе с тем действуют и биологические факторы, такие, как особенности нейродинамических процессов, безусловные реакции, инстинкты, темперамент и др. Постепенно складывающееся социальное в человеке мобилизует и биологические особенности личности, которые необходимы для осуществления высокодифференцированного, сознательного поведения.

Следует отметить, что тот факт, что дети воспроизводят формы поведения родителей, еще мало говорит о роли биологической наследственности. Ведь родители регулируют воспитание детей, да и дети сами подражают родителям; влияет семейная среда в целом. Прежде были попытки изучить обширные родословные семей, в которых на протяжении ряда поколений ее члены были нищими, проститутками и т. п. Казалось, что эти факты являются доказательствами биологической, наследственной обусловленности социальных пороков. В наши дни методологическая слабость подобных сопоставлений не вызывает сомнений. Ясно, что в этих случаях наблюдается не слепое действие биологической «порочной наследственности»,

277

а сказывается неблагоприятное «социальное наследование» — преемственность дурных традиций в повторяющихся неблагоприятных социальных условиях.

Как пишет Д. Н. Беляев, «наличие генетической программы и врожденных потенций не означает, что эти потенции автоматически сформируются в реально осязаемое свойство психики или форму поведения человека. Для этого необходимы еще соответствующие условия среды, жизненные условия, под влиянием которых природные потенции человека либо разовьются, либо, наоборот, погаснут. Оценивая значение генетической программы для формирования самого поведения, надо иметь, конечно, в виду, что нет специальных генов, однозначно определяющих, например, альтруизм, эгоизм или антисоциальное поведение...»9 . «Человек не получает от рождения готовой социальной программы, она создается в нем общественной практикой в ходе его индивидуального развития», — отмечает Н. П. Дубинин92.

Криминология имеет дело с поведением вменяемых лиц, способных руководить своими действиями и отдавать себе в них отчет. Развитие же нормального человека не ограничено его социальной направленностью. Это развитие зависит от множества социальных факторов; нормальный человек является социальной, образно говоря, открытой системой, творчески отражающей воздействие окружающей действительности.

Поскольку поведение человека формируется социальной программой, оно по своей структуре и соответствию образу жизни в обществе не может быть записанным в генетической программе. Речь может идти лишь о нейродинамических и психодинамических особенностях людей, знание которых имеет важное значение для характеристики безусловных реакций и динамики в деятельности мозга. Однако эти реакции представляют собой лишь одно из условий социально обусловленных поведенческих актов.

Для того чтобы признать биологические свойства личности причиной правонарушений, необходимо было бы доказать, что наличие таких свойств вызывает правонарушения, а отсутствие — ведет к общественно полезному поведению. На это в основном и были направлены многочисленные попытки сторонников биологических теорий в криминологии. Однако они так и не увенчались успехом. Американский криминолог Ш. Танненбаум, пытаясь найти причины упорной живучести биокриминологических теорий, не без основания утверждал, что объяснение преступности такими чертами личности, как «физические «стигматы», умственная недоразвитость, эмоциональная нестабильность, плохая наследственность, расстройство желез внутренней секреции» и т. п., несет идеологическую нагрузку; оно выгодно, ибо «оставляет незатронутыми наши установившиеся каноны как теоретического, так и практического характера» J.

В наше время биокриминологические теории связаны главным образом с концепциями генетики. Основываясь на данных этой науки, установившей существование различных отклонений в хромо-

278

сомной структуре половых клеток, некоторые биокриминологи связывают преступное поведение с этими нарушениями.

Позиция эта в общем не нова. Еще в начале XX в. стремились доказать наследственный характер преступности на основе анализа поведения так называемых однояйцевых близнецов, характеризующихся полной идентичностью наследственных признаков. Исследования показали, что у них вдвое чаще (72% против 34%) встречались случаи сходного поведения (социально полезного или антиобщественного), чем у близнецов неидентичных, а тем более, чем у братьев и сестер, не являющихся близнецами. Некоторые исследователи на этом основании утверждали, что якобы подтверждается наследственная передача «склонности к преступлению».

На самом же деле вывод напрашивается иной. У идентичных близнецов наиболее сходны не только условия воспитания в семье, но и индивидуальные психофизиологические особенности. Естественно, что одинаковые социальные (положительные или отрицательные) воздействия, падающие на одинаковую «почву», дают более сходный результат, чем в случаях, когда индивидуальности различны.

Что же касается хромосомных отклонений, то по этому вопросу теперь проведено достаточно большое число исследований. Американский национальный институт психического здоровья, в котором имеется центр по изучению преступности, опубликовал в 1970 г. доклад, содержащий обзор 45 исследований относительно связи хромосомных аномалий с преступностью. Всего было обследовано 6342 преступника, содержащихся в различных исправительных учреждениях США, Англии, Шотландии, Швеции, Австралии, Дании, Канады и Италии. При этом в соответствии с хромосомной теорией была специально подобрана группа лиц высокого роста, что якобы чаще связано с агрессивным поведением при хромосомном нарушении. Из этих специально подобранных лиц указанные нарушения обнаружены у 2% обследованных, а среди преступников любого роста — у 0,7%.

Контрольные группы (неправонарушители) составляли новорожденные США и Англии (всего 9700 человек). Среди них хромосомные нарушения обнаружены у 15 человек (0,13%). Кроме того, было обследовано 9327 человек взрослого населения (непреступников). Аномалии в хромосомах установлены у 9 человек (0,1%).

Подводя итоги исследований, авторы доклада пишут: «Несмотря на распространенное мнение, не было установлено, что люди с хромосомными аномалиями XYY являются более агрессивными, чем выборочно обследованные преступники с нормальным хромосомным набором».

Более того, представляется маловероятным, чтобы такие разнородные, социально определяемые и предопределяемые проблемы, как делинквентность и преступность, главным образом и непосредственно были связаны с обладанием добавочной хромосомой Y. При некоторых условиях черты неконформности и агрессивности, гипо-

279

тетически приписываемые индивидам с генотипом XYY, могут получить социальное одобрение; при других условиях и в другом социальном контексте такое поведение может быть признано абсолютно социально неприемлемым. Вполне возможно, однако, что в отдельных случаях эти и другие хромосомные отклонения (например, XYY) и связанные с ними черты генотипа могут повысить уязвимость применительно к развитию социально неприемлемых образцов поведения.

Господствующее мнение участников конференции подчеркивает необходимость получения дополнительных данных, которые могут быть результатом обширных и скрупулезных исследований. До получения такого рода данных какие-либо социальные решения относительно XYY индивидов, основанные на их хромосомной конституции, являются неоправданными* . Нельзя не согласиться с этими соображениями.

Рассматривая вопрос о влиянии генетических особенностей людей на их поведение, необходимо остановиться и на вопросе о роли психических аномалий. В криминологической литературе приводятся данные о наличии в контингенте взрослых и несовершеннолетних преступников лиц, имеющих психические аномалии'". Здесь мы укажем лишь на то, что психопатические черты личности человека, совершившего преступление, сами по себе не могут рассматриваться в качестве причины его противоправных действий. Если их причина — психическая болезнь, то этот субъект невменяем. В противном же случае причины его преступного поведения надо искать в той же обстановке, создающейся в результате взаимодействия личности и среды, которая наблюдается и в поведении лиц, не имеющих таких аномалий. Разумеется, степень вины, ответственности и характер меры наказания будут и должны существенно варьироваться с учетом психических особенностей личности.

К этому следует добавить, что сами психические аномалии большей частью имеют не наследственное, а приобретенное — социально обусловленное происхождение. Здесь влияют семейные условия, формы воспитания, обстановка в коллективе, воздействие ближайшего окружения и другие элементы образа жизни человека, которые подчас могут нарушить правильное психическое функционирование. Эти же жизненные трудности, противоречия и конфликты могут оказать и криминогенное воздействие на личность, изменяя к худшему социальную установку субъекта и затрудняя конкретную жизненную ситуацию. По этим причинам и борьба с преступностью применительно к лицам, страдающим психическими аномалиями, должна охватывать меры как правовые, так и медицинские.

Известно,   что   каждый   человек   рождается   без   готовых   идей Сознание и все духовные особенности появляются в человеке после рождения   как  продукт  его  взаимодействия  с  социальным   миром Врожденные   биологические черты, составляющие предпосылки социального развития личности, имеют определенное влияние на ха-

280

рактер, темперамент и другое в поведении. Однако во всех случаях это влияние  опосредовано социальным.

Говоря о необходимости учета роли врожденных индивидуальных черт человека, мы вовсе не солидаризируемся с темп, кто утверждает, что будто бы все будущие духовные интересы, способности человека, его воля, чувства в определенной степени уже заложены в его генах, которые от отца и матери соединяются в процессе оплодотворения в исходной яйцеклетке. А именно это или подобное ему утверждение лежит в основе выдвигаемых некоторыми буржуазными учеными программ так называемого «оздоровления человечества», избавления его от преступности.

«Мы должны, — писал Ч. Ломброзо, — отказаться от современных сентиментальных отношений к преступнику, которыми заражены все наши криминалисты... Где дело идет о спасении высшей расы, там не может быть места жалости» . Хотя с того времени прошло больше столетия, подобные человеконенавистнические взгляды находят своих последователей и активно пропагандируются в буржуазном обществе.

Исходя из мнения о биологической обусловленности поведения человека, делается вывод, будто бы «высшие» классы обладают более ценными генами, что якобы существует генетическая основа для различий между «высшими» и «низшими» расами, что биологические различия людей требуют элитарного подхода, т. е. преимущественного размножения отдельных людей и групп, обладающих «ценными» генами. Будущее человечества с этих позиций представляется как планируемое размножение, регулируемое в мировом масштабе по генетическому плану.

Американский биолог Э. Майр скорбит, что прошло время, когда отдельные лидеры — вожди племен, с их «ценными» генами, оставляли много потомков ' С. Полинг предлагает ставить клеймо на лицах людей — носителей «вредных» генов. Ф. Крик говорит, что младенца можно признать человеком только после проверки его генов. Нацисты возвели геноцид — уничтожение групп людей и рас, имевших, по их мнению, плохие гены, в ранг государственной политики.

Наука о человеке и его поведении, в том числе и преступном, возникла как классовая наука, такой она является сегодня и будет оставаться, пока существуют классы. Стремление приуменьшить роль социального начала в человеке выгодно тем, кто желает увековечить социальную дифференциацию человека путем расовых законов, геноцида и других форм национального, классового, имущественного и духовного неравенства.

Подводя итог, можно сказать, что учет медико-биологических особенностей лиц, совершающих преступления, способен более полно вскрывать механизм преступного поведения, помогает ответить на вопрос, почему это поведение приобретает те или иные конкретные формы, позволяет точнее индивидуализировать меры, применяемые к нарушителям уголовного закона. Однако нельзя не ви-

281

деть, что у вменяемых лиц, каковыми являются те, которые признаются виновными в нарушении уголовного закона, первичным и определяющим в механизме преступного поведения служат не медико-биологические особенности, а социальные качества, специфика социальной среды и социального развития. И когда криминолог сталкивается с проблемой медико-биологических особенностей преступников, он решает сугубо социальную задачу: почему не учитывались эти особенности или учитывались недостаточно, какие социальные меры необходимы для своевременного и полного их учета. Как правильно отмечается в литературе , преступность и в этом плане продолжает оставаться сугубо социальной проблемой.