§ 1. Проблема личности преступника как социального типа

Изучение личности преступников не может быть плодотворным, если не систематизировать характерные для них признаки, не свести их в группы применительно к разным категориям. Это приводит к необходимости создания типологии преступников.

В процессе такой работы необходимо иметь в виду ряд методологических и методических требований, касающихся социальной типологии вообще. В частности, необходимо избегать двух крайностей, отмечавшихся в литературе: во-первых, описания личностных характеристик вне их связи с условиями социальной среды; во-вторых, умозрительного конструирования типа личности. Всегда следует исходить из характеристик реальных социальных отношений, процессов, явлений, конкретных лиц1.

Типология имеет в виду не просто то, что чаще всего встречается, а закономерное2, являющееся логическим итогом особенностей социального развития личности. В этой связи показательна и наглядна для понимания социальной типологии в целом характеристика В. И. Лениным типа лакея: «Свойственная лакейскому положению необходимость соединять очень умеренную дозу народолюбия с очень высокой дозой послушания и отстаивания интересов барина неизбежно порождает характерное для лакея, как социального типа, лицемерие. Дело тут именно в социальном типе, а не в свойствах отдельных лиц»'.

Типология, как отмечается в литературе, фиксирует то главное, без чего нет и не может быть личности определенного типа, вскрывает внутренние, устойчивые связи между существенными призна-

282

ками   и   обнаруженными   закономерностями,   свойственными   личности4.

Важно также иметь в виду, что, во-первых, поскольку речь идет о социальном типе, оценивается «социальное лицо» человека, а не индивид во всем многообразии его характеристик. Во-вторых, социальный тип значим лишь в том случае, если он выражает существование относительно стойких качеств.

Криминологическая типология должна давать представление о степени развития криминогенных качеств личности, об обусловливающих эти качества особенностях социального взаимодействия и социальной среды с точки зрения их криминогенности; позволять прогнозировать, в каких условиях можно ожидать преступного поведения личности. Поэтому не случайно среди представителей уголовного права и криминологии никогда не пользовались особой поддержкой типологии и классификации, основанные на общих свойствах любой личности, которые, в частности, разрабатывались психиатрами и психологами, исследовавшими контингенты преступников5. Как писал Г. М. Миньковский, нельзя строить систему профилактики и воздействия на правонарушителей на идее «автономной» медико-психологической диагностики .

Для построения криминологической типологии личности решающее значение имеет вопрос о том, существует ли личность преступника как социальный тип. Ответ на него определяет и все дальнейшие типологические разработки и построения.

Отличия лиц, совершающих преступления, от тех, которых ведут себя устойчиво правомерно, обычно устанавливаются как различия контингентов тех и других в процессе массового сравнения. При этом понятно, что, если какое-то качество среди преступников встречается чаще или реже, это еще не означает, что у каждого преступника оно выражено сильнее или слабее. На основании таких данных можно только делать вывод, что один контингент обследуемых отличается от другого. Но вопрос, действительно ли лица, совершающие преступления, имеют такие личностные особенности, которые дают основание для выделения специфического социального типа личности, остается без ответа. Особенно острые дискуссии по этому вопросу возникают тогда, когда речь идет не о статистических совокупностях, а об отдельных преступниках.

Указанный вопрос проблематичен в нескольких отношениях. Во-первых, с точки зрения принципиальной допустимости выделения особого социального типа — личности преступника; во-вторых, относительно устойчивости этого типа, в том числе устойчивости личностных характеристик, служащих основой типологии; в-третьих, применительно к возможности объединения лиц, совершающих различные преступления, в некий общий социальный тип; в-четвертых, с позиции гносеологической природы такого типа: является ли он абстракцией или отражает черты реальных лиц, совершающих преступления.

В качестве общей предпосылки следует иметь в виду, что соци-

2S3

альные свойства личности более или менее связаны с классом, социальной группой, к которым она принадлежит. Это положение важно учитывать как основу методологического подхода к типологии личности. Однако, отмечая определенное соответствие между типологической или личностной структурой общества и его социально-классовой структурой, советские философы пишут, что такое соответствие имеет место лишь в общем и целом и что «соблюдение строго научного, историко-материалистического подхода к изучению личностной структуры общества отнюдь не препятствует описанию и анализу тех переходных или временных социальных типов, связь которых с основными классами и слоями данного общества не является прямой и очевидной, которые возникли как концентрированное выражение тех или иных более или менее устойчивых тенденций, явлений, конфликтов, а стало быть, и заметных состояний общественной психологии» . Причем соответствующие явления, тенденции не обязательно должны становиться всеобщими; существенно, что они нашли более или менее заметное выражение в деятельности и свойствах личности .

Преступное поведение — специфическое явление, связанное со своеобразием порождающих его конфликтов. Г. М. Миньковский отмечал, что поведение преступника качественно отличается своей общественной опасностью от правомерного поведения и что «соответственно надо знать, какие особенности личности обусловили осознанное предпочтение именно данного варианта поведения»9. Г. А. Аванесов также пишет: «Следует иметь в виду, что преступление имеет не только внешние признаки. В нем, в его внутренних, скрытых от общего обозрения, приметах (симптомах) проявляется личность преступника. Эти внутренние показатели часто свидетельствуют о том, что данное преступление мог совершить определенный тип личности... Иначе говоря, «следы» преступления могут свидетельствовать о принадлежности преступника к тому или иному типу личности»10.

Таким образом, рассуждая теоретически, вопрос о принципиальной возможности существования особого типа личности, совершающей преступления, может быть решен положительно. Разумеется, с позиций такого типологического подхода преступник рассматривается не как биологически особенное явление, а «как особый социаль-ный тип личности, т. е. носитель существенных и относительно устойчивых свойств и черт, закономерно сформировавшихся под воздействием негативных элементов социальной среды» .

В  процессе  криминологических   исследований  устанавливаются ^некоторые общие .черты развития и жизнедеятельности лиц, совер-Гшающих преступления, своеобразие их конкретной социальной среды. При этом если положительные условия жизни накладывают относительно стойкий отпечаток на личность и ее деятельность, то и негативные обладают теми же возможностями, но со знаком минус. Исследования  свидетельствуют и о  том,   что некоторые   черты деятельности лиц, совершающих преступления, имеют много обще-

284

го. Да и преступное поведение при всем разнообразии его форм все-таки характеризуется некими общими чертами.

В литературе можно встретить суждение, что выделить социальный тип личности преступника нельзя из-за изменчивости уголов-

12      /-\

но-правовых норм в пространстве и времени ". Однако, как правильно отмечалось А. Э. Жалинским, «объявление преступным угона автомототранспортных средств, не изменив, естественно, физической или, если можно так выразиться, технологической стороны соответствующих действий, все же, несомненно, меняет субъективное отношение к ним субъекта преступления» . Не каждый человек будет совершать действия, запрещенные новым законом, и, следовательно, здесь скажется разница между преступником и непреступником . Во-вторых, понятие преступного и круг преступлений все-таки относительно стабильны и меняются лишь с существенным изменением общественных отношений. Одновременно происходит и изменение социальных характеристик личностей. Особый социальный тип личности преступника — не абсолют, присущий преступим-1 кам всех времен и государств; он тоже, как и закон, подвержен из- j менениям в результате изменений социальной среды. Поэтому нельзя, например, конструировать тип личности современного преступника на основе представлений о преступниках, почерпнутых из литературы первых лет Советской власти, а тем более из зарубежной литературы. «Любой социальный тип личности не может быть ничем иным, как обобщенной формой отражения общественных отношений, выраженных в потребностях, интересах, ориентациях и направленности индивида», — пишет Г. А. Аванесов' .

Выделение социального типа личности преступника значимо в научном и практическом плане только при условии содержательного его определения. Как отмечал И. И. Карпец, «если только сказать, что личность преступника есть личность, нарушившая закон, то для этого, очевидно, не нужна столь многочисленная литература и столь много споров, посвященных проблеме общего понятия личности преступника» . При этом социально типичное в личности субъекта преступления должно иметь ту же объективную основу, что и личности вообще. Это обстоятельство особо подчеркивает К. Е,. Иго-шев, который пишет, что «социально типичное у личности ... существует объективно как совокупность закономерно сформировавшихся признаков, обусловленных общественными отношениями, социальной средой», а поскольку эти отношения находят отражение в сознании, «типичное в личности есть не только то, что существует объективно, но и то, что в субъективной форме отражает это объективное — общественные отношения» .

Разными авторами в основу типологии личности кладутся разные характеристики. Наиболее распространен подход, в соответствии с которым типология основывается на совокупности личностных черт, которые рассматриваются как относительно ^£тойчивы£, т. е. такие, которые существуют еще до совершения преступления и на некоторое время сохраняются потом. Нередко криминологи при

285

этом оперируют оценочными понятиями («антиобщественная установка», «антисоциальная направленность» и т. п.), фиксируя разную степень их выраженности на основе анализа целей и мотивов преступного поведения, их места в структуре личности, глубины и стойкости соответствующих ценностных ориентации, нравственно-психологических свойств» d.

Имеется и другая позиция, в соответствии с которой «выявление социальных типов — это есть анализ типичных способов («стандартов») поведения людей в ситуациях определенных видов»19. Представляется, что между указанными точками зрения нет принципиальных противоречий, ибо существенны оба указанных момента. Особые характеристики социальной среды обусловливают состояние сознания личности и проявляются в ее деятельности, определяя не только способы, но также мотивы, цели соответствующих деяний.

Если иметь в виду своеобразие самой реакции личности на конкретную ситуацию, ее состояние именно в этой ситуации, то можно согласиться с тем, что «личность преступника, строго говоря, в наиболее полном виде существует в момент совершения преступления»"". С изменением ситуации меняются состояние и способы поведения личности; они в дальнейшем могут быть похожими, но не абсолютно тождественными. Но если исходить не только из самого способа поведения, а также из его мотивов, потребностей, интересов, взглядов, ценностных ориентации преступника, то вряд ли верно мнение, будто личность способна меняться так же быстро, как внешняя ситуация. Нет смысла говорить о личности преступника как о социальном типе, если преступникам не присущи относительно стойкие специфические черты '. Личность является относительно самостоятельной стороной социального взаимодействия, способна преодолевать возникающие на ее пути преграды и приспосабливать для себя объективные обстоятельства. Например, у обследованных несовершеннолетних рецидивистов в 40—45% случаев отмечался активный поиск ситуации для осуществления преступных замыслов (по данным M. E. Токаревой). Ситуация, разумеется, может исключать возможность совершения преступлений и такими лицами (постоянный надзор за ними, надежная охрана объектов и т. п.), но это еще не означает, что рассматриваемые субъекты по своим личностным качествам тут же изменяются и становятся похожими на тех, кто ведет себя правомерно устойчиво, в соответствии с личными убеждениями. Очевидно в другой, более подходящей ситуации такой субъект, если не изменятся его личностные характеристики, может нарушить закон.

Ни у кого не 'вызывает сомнений оценка некоторых ситуаций как криминогенных, т. е. способных с большей вероятностью, чем другие, обусловливать преступное поведение. По-видимому, можно говорить и о криминогенности некоторых лиц, имея в виду комплекс личностных характеристик, обусловливающий более высокую вероятность преступного поведения соответствующих субъектов.

286

Такая вероятность реализуется только во взаимодействии с социальной средой, а потому распространенность ссвтветствующего типа личности может не совпадать с распространІННОстью самих преступлений. Кроме того, она охватывает не всех tex, кто признается виновным в совершении преступлений. ПонятІІе «преступник» не совпадает с понятием «тип криминогенной личявсти>ч.

А. Б. Сахаров писал, что общественная опаС(,ость является «важнейшим признаком личности преступника, выр)жающим ее социальную сущность, применительно к различным Іипам личности преступника» . Однако большинство криминологу выделяет тип «случайного» преступника, совершающего преступл[цие в результате влияния трудной ситуации, сложившейся нередК) и без его участия. В связи с этим Н. А. Стручков писал: «ВознИ|ает вопрос: может ли совершить преступление человек, не обладающий теми субъективными признаками, которые свойственны личИ)СТИ преступника? По нашему мнению, в принципе — да»2'. Ю М. Антонян и Ю. Д. Блувштейн пришли к тому же выводу: «Нелізя утверждать, что личность преступника всегда отличается от ли,ности человека вообще антиобщественными взглядами, убеждениям^ устремлениями и т. д., так как такие взгляды, убеждения, стремления могут быть и у лиц, которые не совершали и не совершат преступлений»24. В процессе исследований несовершенноле^их преступников, совершавших умышленные убийства и причин%ших умышленно тяжкие телесные повреждения, примерно в 5—7\ случаев не отмечалось существенных отличий их личностных »рактеристик от характеристик их ровесников с положительным поїідением"'. В некоторых случаях решающую роль играет именно с»іуация совершения преступления. Очевидно, часть преступлении «сегда будет носить характер эксцессов с точки зрения не толькеобщества, но и личностных характеристик их субъектов.

Нельзя исключать и другое: носителей отрицаельньіх, криминогенных качеств можно обнаружить среди тех, що Не совершил преступления. Причины тут разные. Например, неІ%-ОрЬ1е лица могут быть практически лишены возможности соверіить преступление в результате хорошо организованного внеш»го социального контроля. Их правомерное поведение, таким обраэ%? определяется не личными убеждениями и установками, но исключительно ситуативными обстоятельствами.

Как отмечается в литературе, «образующая лич^сть преступника совокупность определенных социальных свойствц качеств индивида складывается до преступления как субъективное условие его совершения, которое в конкретной ситуации реали зется в действительность. Наконец, личность преступника не И((ерпывает себя фактом совершения преступления»" . Однако тут ке автор этого положения оговаривает, что «пока преступление несовершено, никто не может рассматриваться в качестве личностипреступника» . Казалось бы, поскольку речь идет о социальном тиіе, а не о правовой ответственности, такой оговорки можно было І не делать. Но

287

юристов обоснованно смущает употребление понятия «личность преступника» (даже в значении социального типа) применительно к тем, кто не признан виновным в совершении преступления в установленном законом порядке. Ведь «личность преступника» включает юридические понятия «преступление», «преступник», которые основаны на законе. Широкое оперирование термином «личность преступника» чревато опасностью применения необоснованных санкций. Не случайно ряд авторов взамен понятия «личность преступника» стали употреблять другие: «общественная опасность личности»28; «антиобщественная установка»29, «установка на преступную деятельность»1, «личностная установка»', «личность человека, совершившего преступление»^.

Такие понятия, по нашему мнению, носят оценочный характер и не отражают в полной мере целостность личности в плане ее сознания и деятельности. Если есть только установка, то значит, что соответствующей деятельности еще нет, а есть лишь готовность к ней. Поэтому целесообразно, на наш взгляд, все-таки говорить о социальном типе личности, но называть этот тип не «личностью преступника», а типом «криминогенной личности». Основанием для отнесения личности к криминогенному типу должны служить определенные объективные факты. Поведение дает наиболее надежную информацию о личности. В частности, существенна система поступков, нарушающих установленные социальные нормы и способных перерастать при определенных условиях в преступное поведение. Речь идет о такой системе поступков, которая закономерно предшествует преступлению и типична для его субъектов".

Понятие «криминогенная личность» выражает определенный социальный тип личности, которому присущ комплекс содержательных социально обусловленных характеристик, типичный для многих из тех, кто совершает преступления, и определяющий большую (в сравнении с другими типами личности) вероятность преступного поведения. Такая вероятность реализуется только во взаимодействии с определенной социальной средой. Если подходящих условий не будет, то возможность не перерастет в действительность. Это обстоятельство смущало некоторых криминологов при решении вопроса о прогнозе индивидуального преступного поведения.

Конечно, когда решающую роль играет ситуация совершения преступления, трудно предвидеть, как может сложиться эта ситуация применительно к соответствующим лицам. Но если личность выступает опосредующим звеном, в системе «социальные условия — преступление», то прогнозирование облегчается. В этом случае основанием для прогноза могут служить не столько будущие, сколько прежние или существующие социальные условия: чем они были неблагоприятнее, тем, видимо, более сильный негативный отпечаток накладывали на личность, формируя соответствующие ее качества и даже в известной мере предопределяя те ситуации, в которых она может оказаться и которые способна создавать сама.

288

Прогноз можно основывать также на системе предыдущих поступков человека.

Осуществленные в этом направлении исследования дали положительный результат. Так, Ю. М. Антонян и Ю. Д. Блувштейн сравнивали-данные о ранее судимых лицах в 1963 г. с реальным поведением этих лиц на протяжении последующего десятилетия в 1964—1973 гг. Почти в 80% случаев прогноз, основанный на анализе предшествующего поведения обследованных, оказался правиль-ным^4. ВНИИ МВД СССР был проведен ретроспективный анализ поведения большой группы осужденных, часть из которых совершила новые преступления в течение пяти лет после освобождения, а другая не совершала. Прогнозы совпали с реальным поведением чаще чем в 70% случаев^0.

При повторном изучении через десять лет бывших несовершеннолетних правонарушителей одного из городов было установлено, что продолжали совершать преступления, а также иные правонарушения те лица, которые ранее отличались в худшую сторону не только условиями своей жизни, по и поведением, системой установок, ценностных ориентации, нравственных и правовых взглядов. В частности, на основании комплекса признаков, отражающих содержательную характеристику сознания, при применении методов распознавания образов ЭВМ правильно «опознавала» несовершеннолетних преступников в 80% случаев. При этом заслуживают внимания «ошибки», допущенные машиной. Оказалось, что из числа преступников машина не «опознала» тех, кто совершил задолго до исследования лишь по одному преступлению, не представляющему большой общественной опасности. Обследование этих лиц через десять лет показало, что они более не совершали преступлений и вели себя устойчиво правомерно. Все, кто позже совершал преступления, были «опознаны» ЭВМ правильно, отдельно от лиц, характеризовавшихся в то время положительно, а также от ровесников, совершавших ранее преступления, но затем отличавшихся правомерным поведением36.

Эксперимент по распознаванию был в 1974 году повторен при исследовании личности воспитанников воспитательно-трудовых колоний, отбывавших наказание за умышленные убийства, тяжкие телесные повреждения, разбои, грабежи, кражи, хулиганство. Распознавание преступников от их положительных ровесников, не совершавших преступлений и проживавших в тех же городах, составил /9,2%, т. е. был практически аналогичен первому результату. В основе распознавания также лежали содержательные характеристики сознания: комплекс признаков, отражающих разные степени выраженности соответствующих ценностных ориентации, нравственных, правовых взглядов и установок37.

По данным указанных исследований, личность преступников, имевших существенные отличия от личности непреступников, характеризовалась так называемой двойственной адаптацией. Суть ее состоит в том, что эта личность, с одной стороны, имеет черты пози-

10 Зак. 491

289

тивного ее формирования под влиянием норм, ценностей, всего уклада жизни советского общества, а с другой — негативные качества под воздействием неблагоприятной микросреды (семья, ближайшее окружение), допускающей возможность антиобщественного поведения.

Личности преступника в общем оказались присущи многие из тех положительных качеств, которые формируются нашим обществом (ориентация на общественные интересы; на собственные интеллектуальные, волевые и иные положительные качества как на средства достижения цели; признание полезности советских законов и т. п.), но они у нее, в отличие от личности положительного типа, были непоследовательными, проявлялись лишь эпизодически, не стали прочными установками, эффективно влияющими на поведение. Практически представители типа криминогенной личности руководствовались не государственными, общественными или коллективными интересами, а личными или групповыми нормами, которые им обеспечивали наибольший субъективный «комфорт». Для криминогенной личности оказался характерным ярко выраженный эгоизм.

Представители криминогенного типа личности были последовательны в выборе противоправного варианта поведения даже в том случае, когда вполне сознавали его аморальность и противоправность, т. е. их формально правильные правовые и нравственные знания не перерастали в убеждения и не становились руководством к действию.

Криминологические исследования несовершеннолетних преступников (60-е годы), а также более поздние исследования преступников молодого и более старших возрастов (70—80-е годы) позволили выявить следующие общие черты, объединяющие большинство обследованных и характерные для социального типа криминогенной личности: формирование личности в условиях интенсивного противоправного и аморального поведения окружающих (семья, товарищи); в прошлом — система аморальных проступков и разного рода правонарушений, которые продолжали повторяться и после принятия установленных мер воздействия;

отрыв от ценностно-нормативной системы общества и государства;

отсутствие чувства социальной ответственности, привыкание к негативной оценке своего поведения; выработка социально-психологических механизмов самозащиты;

активность в ситуации совершения преступления и, как правило, совершение преступления без достаточно обоснованных внешних поводов.

Эта характеристика носит самый общий характер. Выделение частных типов внутри всего контингента преступников, тем более — внутри типа криминогенной личности сможет более полно отразить комплексы черт, присущие тем или иным контингентам.

В самом общем виде можно сказать, что социальный тип криминогенной личности выражает определенную целостность социально-

290

приобретенных, относительно устойчивых отрицательных личностных характеристик, определяющим в которой является несоответствие содержания сознания и деятельности субъекта социалистической ценностно-нормативной системе. Это повышает вероятность совершения преступлений в сравнении с лицом, ведущим себя в тех же условиях устойчиво правомерно.

Следует подчеркнуть, что представители типа криминогенной личности, как показывают исследования, вполне адаптированы к той конкретной социальной среде, в которой они сформировались и с которой преимущественно взаимодействуют. С этой точки зрения представляется принципиально неверным употребление применительно к лицам, совершающим преступления, терминов «ущербная личность», а также указания на то, что для нее характерно «соединение атавистических черт личности прошлых эпох»^ . Криминологические исследования показывают, что пережиточные явления в такой личности выражаются лишь постольку, поскольку они сохраняются и в социальной среде, а это бывает далеко не всегда. Констатация «ущербности» личности, наличия у нее «атавистических» черт по существу уводит от выявления социальных причин преступности — тех обстоятельств, которые продолжают порождать рассматриваемое наиболее опасное антиобщественное явление, а в методологическом плане чревата отождествлением данного подхода с ломброзианством, возрождением идеи «преступной личности».

Социальная типизация личности преступника в советской криминологии и, в частности, выделение социального типа криминогенной личности с различными подтипами принципиально отличается вообще от буржуазной теории «преступной личности». Во-первых, речь идет о социальных основаниях типизации, в то время как, например, французский ученый Ж. Пинатель руководствуется преимущественно биопсихологическими критериями. По его мнению, склонностью лица переходить к преступному деянию руководит «центральное ядро» преступной личности, состоящее из четырех психологических черт: эгоцентризма, лабильности, агрессивности и эмоционального безразличия39. Далее советские авторы рассматривают человека в тесном взаимодействии с той социальной средой, в которой он живет и работает, и в диагностике его криминогенности основываются прежде всего на реально проявляющемся поведении, а не на данных психологических тестов и клинических исследовании, проведенных в отрыве от среды. В-третьих, воздействие на криминогенную личность, с позиций советской науки, предполагает прежде всего социальные меры предупреждения преступного поведения, а не медицинские средства коррекции психики. При этом чрезвычайно важно соблюдение законных прав и интересов каждого подозреваемого и виновного.

Диагностика личности как криминогенной является основанием Для оздоровления ее социальной среды для оптимизации взаимодействия с последней путем оказания личности необходимой социальной помощи и усиления воспитательного воздействия. Однако

291

все это допустимо лишь при условии, что не будут ограничиваться охраняемые законом права и интересы такой личности. Применяемые санкции должны строго соответствовать характеру фактически содеянного: за административные правонарушения — административная ответственность, за дисциплинарные — дисциплинарная и т. п. При обязательном соблюдении этого принципа типология личности и ее точная своевременная криминологическая диагностика способны служить хорошей теоретической и практической основой предупреждения преступного поведения. Задача заключается в разработке доступных для выявления конкретных признаков, позволяющих не только в процессе научных исследований, но и в практической деятельности государственных и общественных органов с высокой степенью достоверности устанавливать криминогенную деформацию личности и ее социальной среды, прогнозировать возможную динамику их развития и определять характер предупредительных мер.

Ответ на вопрос, в какой мере правомерно выделение некоего общего типа криминогенной личности для разных групп преступников: несовершеннолетних и взрослых, умышленных и неосторожных, совершающих корыстные и насильственные преступления, использующих в преступных целях сферу трудовой деятельности и не имеющих определенных занятий и т. п., дадут только дальнейшие криминологические исследования. Тем не менее и теперь уже можно сказать, что этот тип достаточно разнообразен. И это понятно, так как поведение, деятельность являются в конечном счете итогом «работы» разнообразных личностных характеристик. Неправильно было бы представлять дело таким образом, что у личности криминогенного типа имеется какая-то одна, только ей присущая черта, своеобразный «флогистон преступности». Очевидно, суть — в широкой деформации комплекса различных качеств. В этом комплексе значим не только набор качеств, но и степень развитости каждого из них, их взаимосвязь и взаимообусловленность. Определяющей является содержательная характеристика сознания и деятельности личности, сформированных под влиянием социальной среды. Таким образом, личность криминогенного типа — определенная целостность особого рода, включающая значимый для понимания, объяснения и предупреждения преступного поведения комплекс ее характеристик.

Понятие социального типа личности должно быть действительно научным понятием, а не описывать наиболее «яркого» или, напротив, среднестатистического представителя. Оно требует, во-первых, анализа содержательной стороны сознания и деятельности лиц, совершающих преступления; во-вторых, выявления индивидуального своеобразия разных лиц в пределах избранного контингента; в-третьих, обобщения полученных данных по комплексу признаков; в-четвертых, анализ разной степени выраженности каждого из признаков, входящих в комплекс, и особенностей их взаимосвязи. Все это ведет к применению новых методов исследования. Опреде-

292

лепные возможности, как показал анализ, дает применение методов распознавания образов. Как отмечалось выше, лица, совершающие преступления, могут з разной степени выражать, а подчас и вовсе не выражать тип криминогенной личности. Одни будут вполне типичными его представителями, другие менее типичными, причем в разной степени. Следует помнить замечание В. И. Ленина, что «личные исключения из групповых и классовых типов, конечно, есть и всегда будут. Но социальные типы остаются»40.

Более сложная проблема заключается в дифференциации самого контингента преступников. Известно, что этот контингент неоднороден, ибо уголовный закон предусматривает ответственность за весьма разнообразные деяния, требующие неодинаковых личностных данных и предполагающие разные условия их совершения.

Социальная система предупреждения преступлений, наказания и исправления виновных не может ориентироваться на представление о преступниках как о некотором однородном множестве, требующем одних и тех же средств воздействия. Эта система не может быть также рассчитана и на индивидуальную неповторимость каждого, кто совершает преступление. Разумеется, в работе по исправлению и перевоспитанию правонарушителей, предупредительной деятельности всегда учитываются индивидуальные особенности соответствующих лиц, но в целом государственная система соответствующих мер и учреждений может строиться лишь исходя из свойств, присущих тем или иным общностям.

Говоря о необходимости систематизации исследования личности преступника, авторы из ГДР 3. Бухгольц, Дж. Лекшас, Р. Харт-ман подчеркивали, что «это позволяет сыявить более крупные и существенные, относительно стабильные общие черты, свойственные группам или классам уголовных преступников. Следовательно, здесь рассматриваются совсем не основные или «идеальные» физические и биологические типы, которые пытается сконструировать буржуазная криминология, а обіцие черты, свойственные индивидуальному сознанию личности преступника, а также внутренним и внешним условиям, порождающим это сознание. Необходимо изучить эти условия и овладеть ими»41. Обоснованно критикуя методологически порочный подход многих буржуазных авторов к типологии личности, Э. Бухгольц, Дж. Лекшас, Р. Хартман сделали вывод, что должны быть разработаны подлинно научные основы классификации преступников.