I. ТОЛКОВАНИЕ СУДОМ НОРМ МАТЕРИАЛЬНОГО И ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА

Применение закона является подведением конкретно­го жизненного случая под общую формулу правовой нормы. Этот процесс сводится к логическому умозаклю­чению от общего к частному, построению силлогизма, в котором большой посылкой служит правовая норма или ряд норм, а малой — фактические обстоятельства дела, подлежащего разрешению. Однако указанные посылки не всегда встречаются в готовом виде. Значительно чаще правоприменителю приходится формулировать их путем юридического анализа фактических обстоятельств слу­чая (малая посылка), а также посредством толкования правовой нормы (большая посылка).

Под толкованием правовых норм принято понимать деятельность по установлению действительного содержа­ния нормативных правовых предписаний в целях их практической реализации. В процессе толкования позна­ются мысли законодателя, выраженные в определенных формах (языковой, нормативной, документальной). Задача толкования права — получение знаний, в которых отражается действительное содержание нормативных ак­тов. Следует иметь в виду, что норма права в ряде слу­чаев не выражена в тексте явно и непосредственно. Она не всегда совпадает со статьей, пунктом, параграфом или отдельным предложением правового текста. Состав­ные части (элементы) нормы могут содержаться не в одном, а в нескольких предложениях или даже несколь­ких статьях, параграфах, пунктах законов. Поэтому в процессе толкования перед правоприменителем нередко возникает задача формулирования, конструирования, воссоздания нормы на основе единиц правового текста1. Толкование складывается из двух основных элементов.

1 См.:   Черданцев  А. Ф.  Толкование советского права. M.f Юрид, лит., 1979, с. 5—12.

Прежде всего судья или иной правоприменитель должен уяснить содержание нормативного предписания «для се­бя». Затем следует разъяснение нормы как один из на­чальных этапов ее реализации1.

Разъяснение нормы может осуществляться судьей в процессе общения с народными заседателями и участ­никами процесса, а также производится судом.

Толкование правовых предписаний является * не­пременной предпосылкой их правильного применения. В процессе толкования нормативных актов должно­стное лицо уясняет действительный смысл нормы в судебном постановлении, то содержание, которое вложил в правовое предписание законодатель. Преж­де чем применять норму права, судья должен четко представить, какой смысл был вложен законодателем в тот или иной термин, языковую либо логическую конст­рукцию. Для правильного понимания содержания закона зачастую нужно установить место данной нормы среди других правовых предписаний; исторические, политичес­кие и экономические причины ее издания, а равно и ряд других моментов. Сказанное станет более понятным, ес­ли учесть, что в процессе подготовки и принятия норма­тивных актов не всегда удается достичь абсолютной чет­кости и ясности терминов, формулировок и их сочетаний. Самое же главное заключается в том, что норма права всегда носит более или менее абстрактный характер, а обстоятельствам конкретного случая нередко присущи черты индивидуального и неповторимого. В связи с этим задача правоприменителя заключается в том, чтобы оп­ределить, подходит ли данный случай под указания абст­рактной нормы.

По содержанию толкование представляет собой сло­жную мыслительную деятельность. Для ее успешного осуществления необходимы социалистическое правосоз­нание, основательная юридическая подготовка, весь ар­сенал человеческих знаний, способных помочь в уясне­нии подлинного смысла закона, а также общая и юриди­ческая культура.

Судьи не всегда в достаточной степени владеют прие* мами толкования, в связи с чем допускают ошибки в

разрешении дел. Например, в Интйнский городской на­родный суд Коми АССР поступило исковое заявление П. о расторжении брака и взыскании алиментов на содер­жание ребенка. Позднее П. заявила, что от иска о рас­торжении брака отказывается, а алименты просит взыс­кать. Обратившись к ст. 219 ГПК РСФСР1, суд устано­вил, что. о возможности частичного прекращения произ­водства по делу в кодексе прямо не записано. Поэтому он предложил истице отказаться от иска, полностью. За­тем суд прекратил производство по делу, после чего при­нял и рассмотрел по существу новое заявление П. о взы­скании алиментов. В данном случае суд неверно истол­ковал процессуальный закон. Ошибка    заключалась    в том, что уяснить подлинное содержание ст. 219 ГПК суд пытался вне связи данной нормы с другими положения­ми кодекса. Между тем анализ ст. 128 ГПК позволяет прийти к выводу о том, что в случае соединения исковых требований мы имеем дело с несколькими исками. В си­лу их связи между собой, соображений экономии време­ни и тому подобного такие требования рассматриваются в одном производстве. В результате систематического и логического толкования ст.ст. 128, 34 и 165 ГПК стано­вится ясным, что истец вправе отказаться от одного, нес­кольких или всех заявленных им одновременно требова­ний. В случае принятия отказа истца от иска суд должен прекратить производство по делу в соответствующей час­ти, в данном случае — дело, о расторжении брака. Прек­ращение производства по делу и принятие нового иско­вого заявления противоречило и ч. 2 ст. 220 ГПК, не до­пускающей вторичного обращения в суд по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Допущенная судом ошибка привела к нап­расной трате сил и времени суда и сторон, а также уще­мила интересы ребенка, алименты на    которого    были взысканы лишь с момента повторного обращения в суд. Как правило, суды верно толкуют нормы материаль­ного и процессуального права, а встречающиеся порой ошибки исправляются в кассационном либо надзорном порядке. Большое значение для правильного понимания действительного смысла той или иной нормы имеет тол-

1 См.: Алексеев  С. С. Проблемы теории права. Т. 2. Сверд­ловск, 1973, с. 161, 164.

1 Здесь и в дальнейшем имеются в виду статьи ГПК РСФСР и соответствующие им статьи ГПК других союзных республик,

кование закона в руководящих постановлениях Пленума Верховного Суда СССР и пленумов Верховных судов союзных республик.

С целью уяснения подлинного смысла правовых норм судебные органы применяют различные приемы толко­вания закона. В зависимости от ситуации такие приемы на практике применяются как по одному, так и комп­лексно.

В некоторых случаях действительное содержание пра­вового предписания становится ясным после исследова­ния словесного текста нормы. В этих целях используется ряд приемов — уяснение значения отдельных слов и тер­минов, предложений, а также всей нормы. Правила язы­кового толкования сводятся к следующему: 1) словам и выражениям закона следует придавать то значение, ко­торое они имеют в соответствующем литературном Язы­ке, если нет оснований для иной их интерпретации; 2) если закон разъясняет термин или законодатель иным образом определил его значение, то термин должен по­ниматься именно в этом значении, несмотря на иное зна­чение в разговорной речи; 3) значение термина, установ­ленного законодателем для одной отрасли права, нельзя без достаточных оснований распространять на другие отрасли; 4) если закон не определяет тем или иным спо* собом значение юридических терминов, то им следует придавать то значение, которое они имеют в юридичес­кой практике; 5) если в законе использованы техничес­кие или иные специальные термины, значение которых не определено законодателем, то им следует придавать тот смысл, который они имеют в соответствующих отраслях знаний; 6) идентичным формулировкам в рамках одного и того же акта нельзя придавать разные значения, если из акта не следует иное; 7) недопустимо такое толкова­ние значения нормы права, при котором ее отдельные слова и выражения трактовались бы как излишние; 8) словам и выражениям закона следует придавать тот смысл, в котором они употреблены законодателем в мо­мент издания; 9) значение сложных выражений следует устанавливать в соответствии с синтаксическими прави­лами языка, на котором сформулирована интерпретируе­мая норма. «Знания указанных правил, конечно, еще не­достаточно, чтобы быть искусным интерпретатором. Но эти правила все-таки дают хотя бы общее направление интерпретационному процессу. Эффективность же их ис-

8

пользования зависит от уровня подготовки и способнос­тей интерпретатора»1.

Сформулированные в теории правила используются на практике не всегда вполне осознанно. Значительно чаще это делается интуитивно. В то же время верное грамматическое толкование закона всегда соответствует таким правилам, а ошибки сводятся к нарушению или неправильному применению одного или нескольких из

них.

Например, в соответствии со ст. 257 ГПК в случае явки или обнаружения места пребывания гражданина, признанного безвестно отсутствующим или объявленно­го умершим, суд новым решением отменяет ранее выне­сенное. Однако остается не вполне ясным, в каком про­изводстве—старом или новом — необходимо разрешить вопрос об отмене решения. С целью уяснения действите­льного смысла данной нормы Пленум Верховного Суда РСФСР предпринял ее грамматическое толкование. Пле­нум исходил из того, что в законе идет речь о новом «ре­шении», а не о «производстве» или «деле», а также об «отмене ранее вынесенного решения». «Отмена» же ре­шения возможна лишь в том случае, если в деле будет соответствующий акт, в данном случае — новое решение. В связи с этим в п. 12 постановления Пленума от 12 де­кабря 1964 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Гражданского процессуаль­ного кодекса РСФСР» разъяснено, что в случае явки гражданина, ранее признанного безвестно отсутствую­щим или умершим, суд по заявлению заинтересованного лица возобновляет производство по делу и выносит но­вое решение в том же производстве, в котором гражда­нин был признан безвестно отсутствующим или объяв­лен умершим. Возбуждения  нового дела не требуется2.

Литературный язык имеет в своем составе сотни ты­сяч слов. Многие из них применяются в законодательст­ве. Однако человек, даже хорошо владеющий языком, не в состоянии знать значения всех слов. Задача право­применителя еще более усложняется в связи с исполь­зованием в законодательстве специальных юридических

1              Черданцев   А. Ф. Вопросы толкования советского права.

Свердловск, 1972, с. 96; Он же, Толкование советского права, с. 35—43

2              См.:   Сборник    постановлений    Пленума    Верховного    Суда

РСФСР, 1961—1р77 гг. М., Юрид, лит., 1978, с. 42,

терминов, терминов других отраслей знаний, иностран­ных слов. Поэтому при грамматическом толковании не­редко возникает потребность в различного рода слова­рях, разъясняющих значение слов и терминов.

Приведем характерный тому пример. Народный суд удовлетворил заявление райфо об обращении взыскания на имущество (лошадь) гр-на П. в связи с образованием за ним недоимки по подоходному налогу. С применением гужевого транспорта П. занимался кустарным промысг лом (обжигом извести). Ошибка суда в данном случае была вызвана тем, что он не уяснил значения слова «ин­вентарь». В соответствии с п. 8 Перечня видов имущест­ва граждан, на которое не может быть обращено взыс­кание по исполнительным документам (Приложение № 1 к ГПК РСФСР), взыскание не может быть обращено на инвентарь, необходимый для продолжения профессио­нальных занятий должника. Термин иноязычного проис­хождения «инвентарь» понимается как имущество, осо­бенно движимое. Инвентарь делится на мертвый (ору­дия, машины и т. п.) и живой (рабочий и продуктивный скот). Обратив взыскание на лошадь, принадлежащую П., суд лишил недоимщика возможности продолжать свои профессиональные занятия. В данном случае следо­вало обратить взыскание на иное имущество должника.

В соответствии с п. 5 ст. 247 ГПК суду неподведомст­венны дела об установлении факта принадлежности во­инских документов. Уяснение содержания, которое зако­нодатель вложил в понятие «воинский документ», воз­можно лишь путем грамматического толкования. Это и было сделано в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1966 г. «О судебной практи­ке по делам об установлении фактов, имеющих юриди­ческое значение». Пленум разъяснил, что под «воински­ми документами» следует понимать военный билет и другие документы, удостоверяющие личность1. Основы­ваясь на этом выводе и развивая его, Верховный Суд РСФСР при рассмотрении дела по заявлению Луховиц­кого пришел к правильному заключению о том, что справка о ранении на фронте (или о нахождении в госпи­тале в связи с ранением) не относятся к числу воинских

1 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда ССОР, 1924—1977 гг. Ч. 1. М., Известия Советов народных депутатов СССР, 1978, с. 330.

10

документов, удостоверяющих личность. А поэтому заи­ления об установлении такого рода фактов подведомст­венны судебным органам1.

Под логическим толкованием понимается исследова­ние логической структуры отдельных положений норма­тивного акта, основанное на использовании законов и правил логики. Предметом анализа здесь являются не слова сами по себе, а обозначаемые ими понятия и их соотношения между собой. Необходимость в логическом толковании возникает в связи с тем, что словесное вы­ражение нормы не всегда полностью соответствует со­держанию заключенного в ней правила. Так, в соответ­ствии со ст. 38 КоБС РСФСР2 при взаимном согласии на расторжение брака супругов, не имеющих несовершенно­летних детей, брак расторгается в органах загса. Однако у одного или обоих супругов могут быть дети, родившие­ся от другого брака. В каком порядке должен расторгать­ся брак при такой ситуации? Не вызывает сомнения, что в данном случае формулировка закона шире его содержа­ния. Очевидно, действительный смысл анализируемой нормы может быть выявлен лишь в результате ее опре­деленной реконструкции. Это и было сделано в п. 7 пос­тановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 21 февраля 1973 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Кодекса о браке и семье РСФСР»: «По смыслу ст. 38 КоБС развод подлежит оформлению в органах загса при взаимном согласии супругов, не имеющих общих несовершеннолетних детей» (подчеркнуто нами.— Л. £.)3.

Нередко для уяснения смысла правового предписания суд вынужден обратиться к его исследованию в связи с другими нормами, т. е. к систематическому толкованию закона. Например, в свое время в судебной практике возник вопрос о том, сколько раз должен выступать в процессе прокурор, если дело было возбуждено по его инициативе? В п. 7 постановления от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального зако­нодательства при рассмотрении гражданских дел» Пле­нум Верховного Суда СССР обратился к систематичес-

1              См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1975, № 11, с. 3.

2              Здесь и в дальнейшем имеются в виду статьи КоБС   РСФСР

и соответствующие им статьи КоБС других союзных республик.

3              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР,

1961—1977 гг., с. 101.

11

кому толкованию ст. ст. 41, 166, 185 и 187 ГПК. Пленум разъяснил, что прокурор, предъявивший иск в защиту прав и интересов других лиц, дает объяснение по сущест­ву иска и выступает в прениях первым. Кроме того, пос­ле судебных ирений он дает заключение по существу дела в целом1.

Правоприменитель не должен забывать о том, что нормы конкретной отрасли и всего советского права представляют собой взаимосвязанную и взаимообуслов­ленную систему. Толкование и применение отдельной нормы или норм вне системы приводят к серьезным ошибкам, грубому нарушению закона, прав и охраняе­мых законом интересов субъектов советского права. Вот один из примеров. К. предъявил иск к В. о признаний за Ним права собственности на 3Д домовладения. Народным судом требование К. было удовлетворено. Кассационная инстанций решение оставила без изменений. Судебные органы исходили из того, что показаниями свидетелей была установлена договоренность сторон о купле-прода­же спорной части дома. В счет требуемой суммы (5000 руб.) истец выплатил ответчице 4214 руб., а по­тому на основании ч. 2 ст. 47 ГК РСФСР2 сделка была признана действительной.Отменяя состоявшиеся по делу постановления и передавая его на новое рассмотрение, президиум еЛенинградского областного суда справедливо отметил, что данная норма была применена в отрыве от других положений Гражданского кодекса. Часть 2 ст. 47 ГК предусматривает лишь последствия уклонения сторо­ны от нотариального оформления сделки в случаях, ког­да оно предусмотрено законом и несоблюдение этого по­рядка не влечет недействительности сделки. Однако суд не учел, что на основании п. 2 ч. 1 ст. 44 ГК сделки граж­дан на сумму свыше 100 руб., за исключением сделок, ука­занных в ст. 43 ГК, должны совершаться в письменной форме. Несоблюдение данного правила лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки на свидетельские показания. Поскольку договор в пись­менной форме не заключался и не соблюдена его форма, предусмотренная ст. 238 ГК, суд не вправе был ссылать-

с# в Подтверждение Договора йа свидетельские показа­ния1.

Одно из определений Судебной коллегии по граждан­ским делам Верховного Суда РСФСР было опубликовано под тезисом: «Народный суд не вправе разрешать вопро­са о повороте исполнения решения товарищеского суда». Обстоятельства дела таковы. Решением товарищеского суда с Шубкиной было взыскано 30 руб. После исполне­ния решение было отменено в установленном законом порядке с прекращением производства по делу. В связи с этим встал вопрос о том, каким образбм Шубкина может получить неосновательно взысканную с нее сум­му? Президиум Новосибирского областного суда указал, что в данном случае следует произвести поворот испол­нения решения в соответствии со ст. 430 ГПК. Отменяя постановление, Судебная коллегия по гражданским де­лам Верховного Суда РСФСР отметала: «Поворот ис­полнения решения товарищеского суда ... в порядке ст. 430 ГПК РСФСР законом не предусмотрен.

Статья 430 ГПК РСФСР содержит правила разреше­ния вопросов о повороте исполнения решения, вынесен­ного лишь судебными органами, а не товарищескими судами.

Отмена решения товарищеского суда ... позволяла Шубкиной обратиться в суд ейском о взыскании непра­вомерно удержанной с нее суммы по отмененному реше­нию товарищеского суда. Требования ее должны разре­шаться судом по правилам искового производства»2.

О возможности поворота исполнения решения това­рищеского суда в ст. 430 ГПК действительно ничего не говорится. Однако при этом не следует забывать, что эта норма помещена в разд. V ГПК «Исполнительное произ­водство». А в ст. 338 ГПК, которой открывается данный раздел ГПК, сказано, что по правилам, изложенным в настоящем разделе кодекса, исполняются не только су­дебные решения, но и ряд других актов. Другими слова­ми, все нормы, помещенные в разд. V ГПК, в том числе и ст. 430 ГПК, распространяются на исполнение любого из актов, названных в ст. 338 ГПК, включая решения то­варищеских судов об имущественных взысканиях. Ошиб-

1              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

1924—1977 гг., Ч. 1, с. 309.

2              Здесь  и   в  дальнейшем  имеются в виду статьи ГК РСФСР и

соответствующие им статьи ГК других союзных республик.

12

1              См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1977, № 7, с. 10.

2              Бюллетень Верховного Суда РСФСР,  1968, №  1, с. 5.

13

ка   же суда заключалась в том,   что содержание ст. 430 ( Кодекса было истолковано им вне системы норм ГПК.

В п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 21 марта 1978 г. «О вопросах, возникших в судебной практике при применении ст. 215 Кодекса зако­нов о труде РСФСР» записано: «Должностное лицо, привлеченное к участию в деле в соответствии со ст. 39 ГПК РСФСР, может одновременно представлять и ин­тересы ответчика, так как закон не воспрещает такое представительство. При этом суду необходимо обеспе­чить соблюдение процессуальных прав этого лица как ответчика, так и третьего лица на его стороне»1.

Под общей ссылкой на закон в данном случае, оче­видно, следует понимать Гражданский процессуальный кодекс, т. е. систему норм процессуального права. Одна­ко гражданское процессуальное законодательство регу­лирует деятельность суда и участников процесса глав­ным образом путем дозволения либо предписания совер­шить определенные действия. Что же касается метода запрещения, то он используется сравнительно редко. По этому типу в кодексе сформулировано всего немногим более десятка статей (см. ст. ст. 19, 47, 125, 314, 318, 331, 337, 369, 387, 401, 411—413 ГПК). Таким образом, ответ на поставленный вопрос может быть найден на базе от­сутствия в ГПК соответствующих запрещений, а путем использования различных приемов толкования всей сис­темы норм процессуального права.

Кроме того, должностное лицо, привлеченное в про­цесс по ст. 39 ГПК, действительно является ответчиком, но не по основному, а по регрессному иску. Таким обра­зом, данное лицо в изложенной ситуации будет совме­щать сложные и разнородные функции. С одной стороны, это — третье лицо на стороне ответчика-предприятия и ответчик по разрешаемому одновременно с основным рег­рессному иску. С другой стороны, на него дополнитель­но возлагается представительство интересов предприя­тия-ответчика. Следует также добавить, что характер заинтересованности предприятия и должностного лица, по распоряжению которого был незаконно уволен работ­ник, вряд ли можно признать одинаковым. При такой постановке вопроса могут быть нарушены интересы го­сударства.

Неверное понимание специфики метода регулирова­ния гражданских процессуальных отношений неизбежно приводит к ошибкам и при решении других практических вопросов. Так, Е. М. Белогорская полагает, что при рас­смотрении споров о детях «в исключительных случаях суды могут выносить определения об отобрании ребенка до рассмотрения дела, так как прямого запрета на этот счет в законе нет»1.

В действительности отсутствие запрета не означает дозволения и не может служить достаточным основанием для совершения того или иного процессуального действия. По своей правовой природе определение суда об отобра­нии ребенка до рассмотрения дела по существу явилось бы мерой обеспечения иска. Перечень таких мер исчер­пывающим образом изложен в ст. 134 ГПК. КоБС ка­ких-либо дополнительных мер, связанных с обеспечени­ем иска по спорам о праве на воспитание детей, также не предусматривает. Из этого напрашивается единствен­ный вывод о том, что определения об отобрании ребенка до рассмотрения спора по существу суд вынести не впра­ве. Однако в случае необходимости он может обратить решение об отобрании ребенка к немедленному исполне­нию, расширительно истолковав п. 3 ч. 1 ст. 211 ГПК.

Таким образом, для совершения определенного про­цессуального действия совершенно недостаточно, чтобы в ГПК отсутствовали соответствующие запрещения- Не­обходимо, чтобы совершение действия не противоречило смыслу гражданского процессуального законодательства. Этот вывод базируется и на анализе практики Верховно­го Суда СССР. Так, по делу Четвероусовой, отменяя сос­тоявшиеся судебные постановления в связи с нарушени­ем ст. 50 Основ гражданского судопроизводства, Пленум Верховного Суда СССР указал: «Согласно этой статье суд, рассмотрев дело в порядке надзора, своим определе­нием или постановлением вправе отменить решение, оп­ределение или постановление и направить дело на новое рассмотрение в суд первой или кассационной инстанции. Но этой статьей не предусмотрена возможность возвра­щения дела на новое рассмотрение в суд надзорной ин­станции, который ранее уже рассматривал дело и вынес соответствующее  решение  по  протесту.  Иное  решение

1 Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1978, № б, с. 5.

14

1 Белогорская Е. Отобрание детей без лишения родителей родительских прав.— Сов. юстиция, 1976, № 20, с. 12.

15

вопроса повлекло бы за собой возможность вынесения одной и той же судебно-надзорной инстанцией по су­ществу двух противоположных решений, как это и имело место по настоящему делу»1.

И с таким мнением нельзя не согласиться. Между тем ошибка, допущенная по данному делу Президиумом Верховного Суда Латвийской ССР, очевидно, как раз и заключалась в том, что он исходил из отсутствия в Осно­вах и ГПК запрещения передавать дело на новое рас­смотрение в суд надзорной инстанции. Такая посылка Верховного Суда Латвийской ССР оказалась ошибочной, а вывод, к которому он в результате этого пришел,— неправильным.

Порой возникает необходимость в историческом тол­ковании закона. При этом норма права сравнивается с ранее действовавшими нормами, изучаются различные материалы, способствующие уяснению причин издания или изменения соответствующей нормы. В процессе тако­го рода деятельности становится более понятным тот смысл, который законодатель стремился вложить в дей­ствующую норму. Так, в соответствии с п. 4 ст. 247 ГПК суд рассматривает дела об установлении факта состояния в фактических брачных отношениях в установленных законом случаях, если брак не может быть зарегистри­рован в органах гражданского состояния вследствие смерти одного из супругов. Однако уяснить, что следует понимать под «установленными законом случаями», ока­зывается невозможным без обращения к действовавшему ранее законодательству. В связи с этим Пленум Верхов­ного Суда СССР в п. 6 постановления от 25 февраля 1966 г. обратился к историческому толкованию закона. Пленум разъяснил, что в силу п. 4 ст. 247 ГПК установ­ление факта состояния в фактических брачных отноше­ниях возможно, если эти отношения возникли до издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. и продолжались до смерти одного из супругов2.

В ходе исторического толкования правоприменитель опирается на факты, связанные с историей возникнове­ния закона. Историческое толкование законодательства содержится и в ныне действующем постановлении Пле­нума   Верховного   Суда СССР от 2 декабря 1944 г. «О

1              Бюллетень Верховного Суда СССР, 1972, № 3, с. 17.

2              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

J924—1977 гг. Ч. 1, с. 333.

16

рассмотрении судами дел по искам, основанным на сдел­ках, заключенных советскими гражданами во время на­хождения их на временно оккупированной территории»1. Этот же прием использован в п. 2 постановления Плену­ма Верховного Суда РСФСР от 26 марта 1974 г. «О применении судами РСФСР норм Гражданского кодекса о наследовании и выполнении постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 г. «О судебной практике по делам о наследовании»2. К историческому толкованию норм права Пленум Верховного Суда РСФСР обратился и в п. 5 постановления от 19 марта 1975 г. «О некоторых вопросах, возникающих в практике судов при применении ст. 109 ГК РСФСР о безвозмезд­ном изъятии самовольно построенного дома»3.

Г. и А. с 1935 года состояли в фактических брачных отношениях, а в  1947 году зарегистрировали брак.    В

году на имя А. был приобретен недостроенный дом,

который Г. разобрал и построил на его месте новый. При

рассмотрении возникшего между супругами спора о раз­

деле имущества перед судом встал вопрос о том, приме­

нять ли в данном случае нормы ГК или КоБС. Народный

суд признал дом общей совместной собственностью супру­

гов, т. е. применил нормы КоБС, однако кассационная

инстанция решение изменила, разрешив спор по нормам

гражданского законодательства. При рассмотрении дела

в порядке надзора президиуму Воронежского областного

суда пришлось обратиться к историческому  толкованию

законодательства: «В соответствии с действовавшим до

Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля

г. законодательством ... незарегистрированный брак

имел те же правовые последствия, что и зарегистриро­

ванный (ст. ст. 10 и 11 КЗоБСО РСФСР 1926 года). Спор

об имуществе, совместно приобретенном до вступления з

силу Указа лицами, состоящими   в   незарегистрирован­

ном браке, должен разрешаться по нормам действующе­

го КоБС об общей   совместной   собственности супругов

(ст. ст. 20—23 КоБС РСФСР)»4.

1              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

1924—1973 гг. М., Известия Советов депутатов трудящихся СССР,

1974, с. 88—89.

2              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР,

1961—1971 гг., с. 124—125.

3              Там же, с. 142.

4              Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1977, №llt с. 16. См. так­

же: Бюллетень Верховного Суда СССр, 1972, № 1, с. 15-17; Соц..

законность, 1976, № 7, с. 70- 72

2 Заказ 6132         

Историческое толкование порой способствует выяв­лению таких правовых норм, которые формально не от­менены, однако фактически не действуют в связи с про­тиворечием их акту вышестоящего органа, позднее из­данному акту и т. п. Например, определенные противоре­чия имеются в нормативных актах по поводу возможнос­ти кассационного обжалования судебных постановлений, вынесенных по жалобам на наложение административ­ных штрафов. В связи с этим Пленум Верховного Суда РСФСР в п. 14 постановления от 12 декабря 1964 г. <Ю некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Гражданского процессуального кодекса РСФСР» высказал свое суждение. Там сказано: «Указом Пре­зидиума Верховного Совета РСФСР от 3 марта 1962 г. «О дальнейшем ограничении применения штрафов, на­лагаемых в административном порядке» установлено, что определения судов по таким делам являются окончатель­ными и обжалованию не подлежат.

В соответствии с этим Пленум разъясняет, что реше­ния судов по жалобам граждан на действия админист­ративных органов по вопросу о взыскании штрафов не могут быть обжалованы или опротестованы в кассаци­онном порядке»1. Между тем ни в Основах гражданского судопроизводства, ни в ГПК подобного запрещения не содержится. В соответствии со ст. 44 Основ, ст. 282 ГПК решения всех судов, кроме решений Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик, могут быть обжалованы в кассационном порядке. Положения Указа от 3 марта 1962 г. о вынесении по делам по жа­лобам на наложение административного штрафа опреде­лений, а не решений и невозможности обжалования та­ких актов в кассационном порядке противоречат Осно­вам и ГПК. С устарелостью некоторых положений Ука­за от 3 марта 1962 г. до известной степени вынужден считаться и Пленум Верховного Суда, заменяя имевший-^ ся в Указе термин «определение» содержащимся в Осно­вах и ГПК термином «решение». Запрет кассационного обжалования противоречит и духу новой Конституции СССР. Как известно, ст. 58 Конституции СССР возмож­ность судебного обжалования незаконных администра­тивных актов возведена в ранг одного из основных прав

1 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСфСР, 1961—1977 гг., с. 42.

18

советских граждан. Разъяснение о невозможности об­жалования решений по этим делам существенно ограни­чивает право на судебную защиту от противозаконных действий должностных лиц.

Отдельные приемы толкования правовых норм тесно связаны между собой. Логическое толкование закона возможно лишь во взаимодействии с грамматическим и систематическим, а историческое толкование — только на базе грамматического, логического и систематического. В известном смысле историческое толкование является разновидностью систематического толкования правовых норм. Оно учитывает исторический аспект системы пра­вовых норм. Так, Центральный районный народный суд г. Хабаровска удовлетворил иск роно к одинокой матери К. о лишении родительских прав и взыскании алиментов. Ошибка суда заключалась в том, что он истолковал ст. 60 КоБС вне системы правовых норм, в том числе приня­тых ранее и не отмененных актов вышестоящих органов. В соответствии со ст. 60 КоБС лишение родительских прав не освобождает родителей от обязанности по со­держанию детей. Но, очевидно, речь может идти о воз­ложении лишь такой обязанности, которая предусмотре­на законом. Между тем в соответствии со ст. 4 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. одинокая мать не обязана содержать рожденного ею ребенка. Она имеет право поместить его в детское уч­реждение, которое обязано принять ребенка на содержа­ние и воспитание за государственный счет. Допущенная судом ошибка была исправлена кассационной инстан­цией.

В данном случае систематическое толкование законо­дательства не могло быть оторвано от исторического, а то и другое базировалось на грамматическом и логическом толковании приведенных норм. И в большинстве других случаев применение какого-то одного способа толкования закона не способно привести к положительным результа­там. Обычно процесс познания действительного содержа­ния нормы проходит как бы несколько этапов, ступеней и последовательно включает в себя грамматическое и ло­гическое толкование. Поскольку истинный смысл право­вого предписания можно правильно уяснить лишь в сис­теме норм, то и другое должно сопровождаться система­тическим толкованием. Во многих случаях это дополня­ется историческим толкованием. Однако в зависимости'

2-*          19

of особенностей формулировки, в которую заключёна конкретная норма, на первый план нередко выступает один из названных способов.

Огромное практическое значение имеет вопрос о тол­ковании правовых норм по объему. В литературе было высказано мнение о том, что суд «не вправе ограничи­тельно либо распространительно толковать закон, а обя­зан применять его в соответствии с заложенным в нем смыслом». Данный вывод мотивируется тем, что суд при разрешении дел «не вправе осуществлять нормотворчес-кую деятельность»1.

Последнее положение абсолютно правильно, но вряд ли имеет отношение к судебному толкованию законода­тельства. Расширительное либо ограничительное толко­вание закона будет неправомерным в том случае, когда оно искажает смысл нормы. Порой приходится сталки­ваться с неправильным толкованием правовых норм по объему. Например, несмотря на совершенно четкие разъяснения постановления Пленума Верховного Суда СССР от II октября 1965 г. «О практике применения су­дами процессуального законодательства при рассмотре­нии гражданских дел» и постановления Пленума Вер­ховного Суда РСФСР от 12 декабря 1964 г. «О некото­рых вопросах, возникших в практике применения судами Гражданского процессуального кодекса РСФСР» о не­допустимости расширительного толкования перечня оснований к отказу в принятии искового заявления2, та­кого рода ошибки встречаются в судебной практике. Например, народный судья Армавирского городского народного суда Краснодарского края отказал в приня­тии искового заявления П. о взыскании 2400 руб. по тем основаниям, что срок уплаты долга по условиям догово­ра займа еще не наступил. Отменяя это определение и направляя дело для рассмотрения по существу, кассаци­онная инстанция справедливо указала, что судья неосно­вательно расширительно истолковал положения ст. 129 ГПК.    Соображения,    связанные с применением    норм

1              Трубников П. Я. Пересмотр решений в порядке судебного

надзора. М., Юрид, лит., 1974, с. 232. См. также: Авдюков М. Г.

Принцип законности в гражданском   судопроизводстве. М., Изд-во

МГУ, 1970, с. 23—33.

2              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

1924—1977 гг., Ч. 1, с. 309; Сборник постановлений Пленума Верхов­

ного Суда РСФСР, 1961—1977 гг., с. 37.

20

материального права, не могут служить основанием к отказу в принятии искового заявления.

Бабушкинский районный народный суд Москвы рас­сматривал дело по иску организации к Т. о выселении на основании ст. 334 ПС Отказывая в иске, суд сослался На то обстоятельство, что отец ответчика пропал без вес­ти на фронте Отечественной войны. Между тем вывод суда об отнесении ответчика к членам семьи погибшего воина был недостаточно обоснован, а положения закона были неправомерно истолкованы расширительно. Ответ­чик не мог быть признан членом семьи погибшего, так как имел собственную семью. Что же касается других обстоятельств (получение пенсий за отца; наличие инва­лидности, наступившей до достижения совершеннолетия; гибель или йропажа без вести обоих родителей), то они судом проверены не были1.

Итак, соображение о том, что толкование правовых норм по объему должно быть буквальным, в принципе правильно. В то же время, иногда подлинный смысл зако­на остается не вполне понятным вследствие неудачности формулировок. В подобной ситуации правоприменитель может постичь истинную мысль законодателя только пу­тем обращения к разработанным теорией права и исполь­зуемым на практике совокупностям приемов (способов) познания действительного содержания нормы. В отдель­ных из таких случаев выявление подлинного смысла за­кона возможно путем ограничительного либо расшири­тельного толкования положений закона.

Толкование правовых норм по объему не носит само­стоятельного характера, а является следствием логичес­кого, систематического и иных приемов уяснения подлин­ного содержания закона. Таким образом, толкование нормы по объему (буквальное, ограничительное, расши­рительное) — не способ, а результат толкования.

Например, в соответствии со ст. 18 ГПК судья не может участвовать в рассмотрении дела, если он в пре­дыдущем судебном разбирательстве был свидетелем. А как быть в том случае, если судья не давал показаний в качестве  свидетеля,   однако   внепроцессуальным  путем

1 См. п. 7 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О практике применения ст. 62 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик» в редакции от 17 января 1974 г. (Сборник постановлений Пленума Верховного Су­да СССР, 1924—1977 гг.  Ч. 1, с. 167).

21

 стали известны определенные обстоятелыгГва дела? Трудно не согласиться с тем, что судья подлежит отво­ду и тогда, когда он формально и не вызывался свиде­телем, но по существу является им, например был оче­видцем факта причинения вреда1.

В соответствии с ч. 2 ст. 9 ГПК закрытое судебное раз­бирательство допускается по мотивированному определе­нию суда в целях предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц. В то же время в соответствии со ст. ПО КоБС тайна усы­новления охраняется законом. Если толковать положе­ния ч. 2 ст. 9 ГПК буквально, то вряд ли под них можно подвести дела об отмене усыновления и о признании усыновления недействительным. Однако при толковании ст. 9 ГПК в системе с положениями КоБС можно прийти к единственно правильному выводу о необходимости рас­смотрения подобных дел в закрытых судебных заседани­ях. В связи с этим ч. 2 ст. 9 ГПК следует толковать расширительно, распространяя исключения из принципа гласности и на споры, связанные с усыновлением. И для этого вовсе не требуется внесения изменений в дей­ствующее законодательство2.

По буквальному смыслу ст. 159 ГПК суд может приз­нать явку ответчика обязательной и в случае неявки при­менить к нему соответствующие санкции лишь по делам о взыскании алиментов. Между тем на основании ст. 59 КоБС при вынесении решения о лишении родительских прав суд одновременно разрешает вопрос о взыскании с этого лица алиментов. Таким образом, есть все основа­ния истолковать ст. 159 ГПК в системе норм расшири­тельно и распространить ее действие также на дела о лишении родительских прав.

На основании п. 3 ст. 219 ГПК суд прекращает произ­водство по делу, если имеется вступившее в законную силу, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение или определение суда о принятии отказа истца от иска или об утверждении мирового соглашения сторон. Следователь­но, по буквальному смыслу приведенной нормы основа­нием для прекращения производства по делу может яви-

1              См.; Авдюков   М. Г. Демократизм советского гражданско­

го процесса. — Сов. государство и право, 1975, № 3, с. 111.

2              См.: Ахремчик  М. Тайна усыновления должна быть обес­

печена.— Сов. юстиция, 1979, № 10, с. 24.

.22

ться наличие решения либо определения суда по граж­данскому делу.

При рассмотрении иска производственного объедине­ния к Б. о взыскании 1002 руб. Дзержинский районный народный суд Москвы столкнулся с несколько иной ситуацией. Имелся вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу, которым одновременно был решен вопрос и о взыскании с Б. соответствующей суммы причиненного им ущерба. Думается, что народный суд поступил совершенно правильно, истолковав в конкрет­ном случае процессуальную норму не буквально, а рас­ширительно, так как это соответствовало подлинному смыслу закона. Очевидно, суд исходил из того, что дей­ствительная мысль законодателя заключается в том, что повторное разрешение спора, ранее уже рассмотренного в судебном порядке, бессмысленно. Производство по де­лу было прекращено.

В соответствии со ст. 23 Положения о прокурорском надзоре в СССР Генеральный прокурор и подчиненные ему прокуроры осуществляли надзор за исполнением приговоров суда. Данная норма была сформулирована не точно, поскольку прокуратура осуществляет также над­зор и за исполнением решений по гражданским делам. В связи с несовершенством изложения мысли законода­теля приведенное положение приходилось толковать в системе норм расширительно, понимая в данном случае под «приговорами суда» также судебные решения. Ста­тьей 31 Закона о прокуратуре СССР эта неточность устранена.

В практике встречаются и иные случаи, когда бук­вальное понимание закона было бы неверным. Так, в подп. «е» п. 2 Перечня видов имущества граждан, на ко­торое' не может быть обращено взыскание по исполни­тельным документам (Приложение № 1 к ГПК), указа­ны некоторые предметы мебели. В пользовании должни­ка оставляется по одной кровати и стулу (табуретке) на каждое лицо, один стол, один шкаф и один сундук на семью. Однако уже давно редкая семья использует сун­дук в качестве хранилища для вещей. Часто члены семьи спят не на кровати, а на диване, тахте, софе, диван-кро­вати, кресле-кровати и т. п. Вместо стульев и табуреток граждане могут пользоваться креслами. Поэтому в соот­ветствующих случаях буквальное толкование нормы бы­ла бы неверным. Истинный смысл Перечня требует, что-

33

бы в распоряжении каждого члена семьи оставались кровать, стул либо заменяющие их предметы, а сверх того на семью — шкаф и иное хранилище предметов, вы­полняющее функцию уходящего в область преданий сун­дука.

Необходимость в толковании по объему порой мо­жет возникать и в отношении HopiM материального пра­ва. Например, в соответствии с ч. 3 ст. 124 КЗоТ1 зара­ботная плата, излишне выплаченная работнику администрацией (в том числе при неправильном при­менении закона), не может быть с него взыскана, за исключением случаев счетной ошибки. При рассмотрении требования, предъявленного к Бушмелеву, Судебная кол­легия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР указала: «Как видно из дела, заработная плата за октябрь 1972 года была выплачена ответчику дважды вследствие того, что работник бухгалтерии своевремен­но не отразил начисление и выплату зарплаты в лице­вом счете ответчика и она была ему вторично начисле­на и выплачена...

Обстоятельства, повлекшие излишнюю выплату от­ветчику заработной платы, свидетельствуют об одном из видов счетной ошибки»2. Обратившись к логическому анализу нормы, Верховный Суд РСФСР совершенно верно истолковал ее в конкретном случае расшири­тельно.

К расширительному либо ограничительному толко­ванию закона обращаются в своих руководящих (поста­новлениях Пленум Верховного Суда СССР и пленумы Верховных судов союзных республик. Так, в соответст­вии со ст. 352 ШК при исполнении решений о взыска­ниях с граждан в пользу государственных учреждений, предприятий, колхозов и иных кооперативных и общест­венных организаций, когда место пребывания должника не известно, суд может вынести определение о розыске должника через органы милиции. По буквальному смыс­лу данной нормы речь идет исключительно о судебном решении и ее нельзя применить к иным основаниям ис­полнения. Однако такой вывод был бы неверным, по­скольку согласно ст. 338 ГПК по правилам, изложенным в разделе ГПК «Исполнительное производство», испол-

1 Здесь и в дальнейшем имеются в виду статьи КЗоТ РСФСР и Соответствующие им статьи КЗоТ других союзных республик. ? рюллетень Верховного Суда РСФСР, 1974, № 5, с. 2,

24

няются и иные акты. Что же касается взысканий с граждан, то они возможны также на основании испол­нительных 'Надписей нотариальных органов, решений товарищеских судов, постановлений административных органов о наложении штрафа, решений комиссий по Де­лам несовершеннолетних о денежных взысканиях в уста­новленных случаях.

Размер взысканий по решениям большинства из пе­речисленных органов незначителен, что определяет не­целесообразность объявления розыска должника. Испол­нительные же надписи могут совершаться на различные суммы, в том числе значительные. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР в подп. «д» п. 10 поста­новления от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмот­рении гражданских дел» разъяснил, что определение о розыске должника может быть вынесено судом и в том случае, если с должника, место пребывания которого не­известно, производятся взыскания и на основании испол­нительной надписи нотариуса1. Обратившись к система­тическому толкованию законодательства, Пленум Вер­ховного Суда СССР уяснил действительный смысл нор­мы и истолковал ст. 352 ГПК расширительно.

(В соответствии с ч. 3 ст. 246 ГПК в случае -возникно­вения при рассмотрении дела в порядке особого произ­водства спора о праве, подведомственного судебным ор­ганам, суд оставляет заявление без рассмотрения и разъясняет заинтересованным лицам, что они вправе предъявить иск на общих основаниях. А как быть, если такой спор формально не возникает, однако установле­ние юридического факта либо разрешение иного дела особого производства неразрывно связано с разреше­нием опора о праве? Очевидно, рассмотрение подобного дела в порядке особого производства было бы непра­вильным, противоречило бы действительному смыслу за­кона. Именно поэтому Пленум Верховного Суда СССР в п. 10 постановления от 25 февраля 1966 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение» правильно истолковал ч. 3 ст. 246 ГПК расширительно: «Если при рассмотрении дела об установлении факта заинтересованными гражда-

1 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1977 гг.  Ч. 1, с. 309.

25

нами или организацией будет заявлен спор о праве, под­ведомственный судебным органам, или если сам суд придет к выводу, что в данном деле установление фак­та связано с необходимостью разрешения в судебном порядке спора о праве гражданском, поданное заявле­ние оставляется без рассмотрения»1.

Гражданское процессуальное законодательство не дает (прямого ответа на вопрос о возможности измене­ния мотивов надзорного протеста либо его резолютив­ной части. Обсуждая данный вопрос, Пленум Верховно­го Суда РСФСР обратился к толкованию ст. 326 ГПК. В п. 8 постановления Пленума от 26 июня 1974 г. «О рассмотрении судами РСФСР гражданских дел в порядке надзора» разъяснено, что поскольку в силу ст. 326 ГПК до начала рассмотрения дела лицо, подпи­савшее протест, вправе отозвать его, то до начала рас­смотрения дела допустимо также изменение мотивов протеста или его резолютивной части2. Ход рассуждений Пленума Верховного Суда РСФСР был, очевидно, сле­дующим. Раз лицо, подписавшее 'протест, вправе отоз­вать его, то оно тем более располагает менее существен­ным полномочием изменения мотивов протеста либо его резолютивной части. И в данном случае уяснение под­линного смысла закона потребовало его расширитель­ного толкования.

В настоящее время на практике выявилась необхо­димость в расширительном толковании ст. 58 ГК. В со­ответствии с ее буквальным смыслом сделка, которую гражданин был вынужден совершить вследствие стече­ния тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, признается недействительной. В законе идет речь не о любом субъекте права, а только о граж­данине. Между тем в последнее время эта норма при­меняется в качестве гражданско-правового средства борьбы с частнопредпринимательской деятельностью граждан, которые используют хозяйственные затрудне­ния колхозов и иных социалистических организаций и заключают сделки, крайне невыгодные для юридических лиц. Например, бригады «шабашников» на грабитель­ских условиях порой заключают с  колхозами  договоры

1              Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—

1977 гг.  Ч. 1, с. 335.

2              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР,

1961—1977 гг., с. 130.

26

на строительство коровников и иных сооружений, ас­фальтирование дорог и т. п. В случае возникновения споров об оплате труда либо о возвращении колхозу неосновательно полученных сумм суды обычно приз­нают сделки недействительными в части, касающейся не основанных на законе условий оплаты труда. Не вы­зывает сомнения, что в такого рода случаях ст. 58 ГК толкуется расширительно.

В жизни бывают и другие случаи, когда закон в соответствии с его действительным смыслом приходится толковать расширительно. Например, в соответствии со ст. 446 ГК государственные учреждения отвечают за вред, причиненный гражданам неправильными служеб­ными действиями их должностных лиц в области адми­нистративного управления, если иное не предусмотрено законом. По буквальному смыслу изложенной нормы обязанность возмещения вреда может быть возложена только на государственные учреждения. Однако в ряде случаев определенные функции в области администра­тивного управления осуществляют, в частности, госу­дарственные организации и предприятия в отношении своих работников. Поэтому на практике данное поло­жение закона понимается расширительно. В таком смыс­ле было разрешено, например, дело по иску Ермолаева к конторе вагонов-ресторанов юго-западного направле­ния о возмещении ущерба, вызванного выдачей непра­вильных документов при оформлении пенсии1.

В качестве примера ограничительного толкования закона можно сослаться на п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О практи­ке применения ст. 62 Основ гражданского законодатель­ства Союза ССР и союзных республик». Постановления­ми Советов Министров союзных республик установлено, что лица, прекратившие после 1 января 1962 г. трудовые отношения в связи с увольнением по собственному же­ланию, могут быть выселены из ведомственных квартир, если откажутся возвратиться на прежнюю работу. Уяснение подлинного содержания данных правовых предписаний потребовало их ограничительного толкова­ния. Пленум справедливо разъяснил, что эти «ормы не должны применяться в тех случаях, когда администра­ция отказывает в приеме рабочего или служащего, по-

1 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1970, № 4, с. 14.

27

желавшего возвратиться на прежнюю работу, а равно не предоставляет ему работу по специальности. В по­добной ситуации иск о выселении работника без пре­доставления жилой площади удовлетворению не под­лежит. Судам предложено учитывать и иные обстоя­тельства, препятствующие возвращению рабочего и служащего по месту прежней работы1.

В соответствии со ст. 241 ГПК по делам о взыскании недоимок по налогам и сборам к заявлению должен быть приложен акт об аресте (опись) имущества недо­имщика, а при отсутствии у него имущества, на которое по закону может быть обращено взыскание,— акт об отсутствии имущества. Однако размер взыскиваемых недоимок зачастую является незначительным. В этих условиях обращение взыскания на имущество недоим­щика явно нецелесообразно. К заявлению прикладыва­ется акт об отсутствии у недоимщика имущества.

Такие акты, составляемые финансовыми работни­ками, не всегда соответствуют действительности. Ме­жду тем если обратиться к систематическому анализу законодательства, то изложенное правило в ряде слу­чаев следовало бы толковать ограничительно. Думается, что норма ст. 241 ГПК в значительной степени носит отсылочный характер. Ведь арест может быть наложен лишь на то имущество,, на. которое по закону может быть обращено взыскание. На основании ст. 368 ГПК взыскание на имущество должника не обращается, если размер взыскания не превышает той доли месячной заработной платы, иного заработка, пенсии или стипен­дии, на которую по закону может быть обращено взыс­кание. Применительно к рассматриваемой категории дел эта доля составляет 20% месячного заработка. Таким образом, по нашему мнению, ст. 241 ГПК следует толковать ограничительно. Тогда отпала бы необходи­мость искусственного обхода закона и, самое главное, финансовые органы освободились бы от ненужной за­траты сил и времени.

В некоторых случаях истинный смысл материального или процессуального закона может быть выявлен не иначе как путем его ограничительного толкования. На­пример, на основании ст. 20 КоБС имущество, нажитое

*■ См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924-1977 гг/ч. 1, с. 163.

супругами во время брака, является их общей совмест­ной собственностью. А как быть в случаях приобретения имущества одним из супругов в период, когда семья фактически распалась, но брак расторгнут не был? Ответ на вопрос был дан Верховным Судом РСФСР по делу Лихановых: если в период приобретения имуще­ства стороны, хотя и состояли в зарегистрированном браке, но единой семьи не составляли и имущество на­жито одним из супругов без участия другого, то иму­щество должно быть признано личной собственностью того супруга, который его приобретал1. Обратившись к логическому и систематическому приемам толкования, Верховный Суд пришел к правильному выводу о необ­ходимости в данном случае понимать закон ограничи­тельно.

Статья 126 ГПК определяет требования, предъявляе­мые к форме и содержанию искового заявления. Несо­блюдение данных требований влечет оставление искового заявления без движения (ст. 130 ГПК). В частности, ис­тец должен указать доказательства, подтверждающие изложенные им обстоятельства. Однако ст. 130 ГПК нельзя толковать буквально, поскольку это противоречи­ло бы задачам гражданского судопроизводства и прин­ципу объективной истины. В соответствии с названным принципом суд обязан, не ограничиваясь представлен­ными материалами и объяснениями, принимать все пре­дусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон (ст. 14 ГПК). Возни­кает вопрос, вправе ли судья оставить исковое заявление без движения по мотиву неуказания доказательств, под­тверждающих требование истца? Думается, что ответить на вопрос следует отрицательно, так как ответчик может признать требование истца, а при недоказанности заяв­ленного требования в его удовлетворении следует отка­зать. В связи с этим правило ст. 130 ГПК следует тол­ковать ограничительно. Именно так оно понимается в теории и на практике2.

На основании ст.'261 ГПК дела о признании гражда­нина    ограниченно    дееспособным    суд    рассматривает

1              См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1976, № 7, с. 13.

2              См.: Комментарий к ГПК РСФСР. М, Юрид, лит., 1976, с. 193;

а также Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1969, № 3, с. 16; 1977^

№ 1, с. 14,

29

с обязательным его участием. А как быть в том случае, если гражданин не желает являться в судебное заседа­ние? Ведь суд лишен возможности подвергнуть его при­воду либо применить иные меры процессуального при­нуждения. Логическое толкование содержания ст. 261 ГПК приводит к выводу о том, что в отдельных случаях эту норму нельзя понимать буквально. Постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 27 октября 1966 г. «О судебной практике по делам об ограничении дееспо­собности граждан, злоупотребляющих спиртными напит­ками или наркотическими веществами» данная норма правомерно истолкована ограничительно. Согласно п. 7 постановления рассмотрение дела в отсутствие гражда­нина допустимо в том случае, если будет установлено, что он уклоняется от явки в судебное заседание1.

К расширительному либо ограничительному толкова­нию норм права в соответствии с его действительным смыслом в случае необходимости прибегают пленумы Верховных судов и других союзных республик. Напри­мер, на основании п. 9 ч. 2 ст. 235 ГПК БССР (п. 6 ч. 2 ст. 247 ГПК РСФСР) суду подведомственны дела об ус­тановлении факта владения строением на праве личной собственности. Однако термин «владение строением на праве личной собственности» в данном случае юридичес­ки не вполне точен. Такая неточность, искажая сущность этой категории дел, ведет к ошибкам в судебной практи­ке. В частности, суды порой подтверждают право собст­венности на строение, несмотря на то, что гражданин не имеет правоустанавливающего документа, например в случае самовольного возведения строения, приобрете­ния его по домашней сделке и т. п. Думается, что в рас­сматриваемом случае речь в сущности должна идти об установлении факта регистрации строения за конкрет­ным собственником2.

Правильно поступил поэтому Пленум Верховного Су­да БССР, дав толкование п. 9 ч. 2 ст. 235 ГПК БССР. В п. 5 постановления .Пленума Верховного Суда БССР от 5 сентября 1972 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих  юридическое значе-

н указано: «Факт владения строением йа Праве личной собственности может устанавливаться судом лишь в случаях, если у заявителя был правоустанавли­вающий документ, но он утрачен и факт владения стро­ением невозможно установить иным путем, помимо су­дебного»1. В данном случае закон истолкован ограничи­тельно, в соответствии с его подлинным смыслом. Подобное разъяснение было бы весьма полезным вклю­чить в качестве дополнения и в постановление Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1966 г. «О судеб­ной практике по делам об установлении фактов, имею­щих юридическое значение»2.

Таким образом, установление истинного смысла правовой нормы, как правило, требует ее буквального толкования. Но в некоторых случаях не обойтись без расширительного либо ограничительного толкования закона. Это происходит, когда действительное содержа­ние нормы шире или уже его словесного выражения.

1              Сборник нормативных актов по гражданскому процессу. Минск,

Вышэйшая школа, 1978, с. 217.

2              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

1924-1977 гг. Ч. 1, с. 330.

1              См.:   Сборник    постановлений   Пленума    Верховного    Суда

РСФСР, 1961—1977 гг., с. 54.

2              См.:  Елисейкин   П.  Ф.   Судебное   установление   фактов,

имеющих юридическое значение. М., Юрид. лит.( 1973, с. 126.

30