ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК ИСТОЧНИК СРЕДСТВ СУЩЕСТВОВАНИЯ

Преступный бизнес

Рассматривая проявление этого центрального признака профессиональной преступности, необходимо подчеркнуть, что противоправную деятельность как источник средств существования применительно к условиям нашего общества, в котором обеспечены право на труд и возможности его реализации, следует понимать несколько шире по сравнению с аналогичным явлением при капитализме. В аспекте причинности это главное отличие, хотя и в буржуазном государстве безработица, безусловно, не выступает единственной причиной преступного поведения, а следовательно, и феномена профессионализма. Поэтому в широком понимании анализируемого признака можно говорить о форме нетрудового существования посредством совершения преступлений.

Представляется, что в данном случае прав М. Руткевич, относя к одной из групп лиц, живущих на нетрудовые доходы, «закоренелых» преступников.

Вместе с тем независимо от оценки и толкования указанных выше понятий правомерно говорить о преступной деятельности как форме противоправного получения средств к существованию или обогащению.

Проведенные исследования свидетельствуют о том, что проблема нетрудовых доходов связана с целым рядом крайне негативных социальных явлений — коррупцией, взяточничеством, протекционизмом, барско-снисходительным отношением к людям, не входящим в «элитарно-паразитический» круг, расслоением общества.

Паразитическое существование на средства, добываемые преступным путем, создает теневую экономику с миллиардными оборотами, извращает правовое сознание значительной части населения, в том числе и работников правоохранительных органов. Как это ни парадоксально, хищение в наши дни одной сотни рублей (даже одной-двух тысяч рублей) уже не вызывает общественного резонанса среди населения, что обусловливается «привычкой» видеть материальный ущерб, причиняемый государству и отдельным гражданам в значительно больших размерах. Поэтому не случайно сотни тысяч ежегодно совершаемых мелких хищений, которые в 50-е годы расценивались как преступления, в правовом сознании населения относятся к безобидным проступкам. Для сравнения приведем такие данные. Если в 50-е годы кража велосипеда считалась по сумме материального ущерба серьезным преступлением, то в 80-е абсолютное большинство работников милиции относили хищение велосипедов к малозначительным кражам, отказывая по ним в возбуждении уголовного дела. Из изученных уголовных дел, прошедших в Мосгорсуде в период с 1946 по 1959 гг., установлено, что самый большой материальный ущерб от краж составил 3 тыс. руб. (на «новые» деньги — 300 руб.). Между тем в 80-е годы из государственного банка Армении было похищено 1,5 млн. руб. Отсюда понятно, что существование преступников лишь за счет криминальной деятельности в 50-е годы было затруднено, а если оно и имело место, то отличалось достаточной скромностью, ничего общего не имеющей с нынешним размахом.

Суммы материального ущерба, причиненного поколением преступников той поры и причиняемого нынешним, просто не могут быть сопоставимы. Только в период с 1974 по 1983 год ущерб от всех видов краж личного имущества граждан увеличился в три раза и составил почти 170 руб. на одно преступление. Сумма эта, как видим, близка к средней месячной заработной плате рабочих и служащих.

В целом можно без преувеличения констатировать, что материальный ущерб, причиненный преступной деятельностью, стал в 80-е годы огромным. Причем большая часть похищенных денег и ценностей остается у преступников.

По другим видам хозяйственных преступлений материальный ущерб исчисляется еще большими суммами. Так, у спекулянтов денежный оборот в течение года, по данным Ю. И. Ляпунова, составляет 1,5 млрд. руб. На 1983 год ущерб от краж социалистического (до ликвидации отчетности о материальном ущербе) и личного имущества составлял ежегодно почти 90 млн. руб. против 19 млн. руб. в 1974 году. Однако у преступников изымалось и описывалось имущество лишь на треть стоимости от указанной суммы ущерба.

На первый взгляд, рост суммы материального ущерба можно объяснить увеличением количества самих преступлений (за период с 1974 по 1983 год число краж социалистического имущества возросло на 214%, личного— на" 271%), но подобное мнение легко опровергается, если принять во внимание, что в среднем сумма ущерба от одной кражи увеличилась за это время в три раза1 .

Следует подчеркнуть, что аналогичное положение отмечается во всех видах корыстной преступности. Например, по данным А. М. Абрамова, изучавшего мошенничество против личной собственности в Москве, сумма материального ущерба в период с 1981 по 1985 год возросла в три раза, составив 2,5 млн. руб., сумма же возмещения — всего лишь на 4,2%.

Огромные суммы, оседающие в антиобщественном среде, способствовали появлению общих денежных фондов профессиональных преступников, установлению сбора дани с отдельных категорий лиц, распространению азартных игр. В свою очередь, жесткие сроки уплаты дани, игорного долга стали выступать одной из причин совершения тяжких преступлений против социалистической собственности и личной собственности граждан.

Таким образом, показатели материального ущерба от преступлений со всей очевидностью свидетельствуют о возможности использования похищенных денег и ценностей в качестве основного или дополнительного источника существования определенных категорий правонарушителей. Однако наша основная задача заключается не в том, чтобы показать такую возможность, а прежде всего в отражении фактора жизнедеятельности профессиональных преступников посредством противоправного занятия как реальности, поскольку именно вокруг этого- возникают сомнения и споры со стороны тех, кто не может согласиться, что в условиях социализма есть лица, живущие только за счет совершаемых ими преступлений. Не будем говорить сейчас о причинах такого заблуждения, связанного с отождествлением возможностей социалистического общества и фактического соблюдения его принципов.

Даже один из сторонников концепции криминального профессионализма Ю. Бышевский, хотя и с некоторыми оговорками, высказывает мнение, что основной либо существенный источник дохода вряд ли можно получить (хотя исключить это полностью нельзя) в результате эпизодических действий. С подобным суждением трудно согласиться. Если следовать такой логике, то получается, что профессиональный преступник должен воровать столь же регулярно, как правопослушный человек—трудиться. Очевидно, правильно исходить из потребностей индивидуума, суммы похищенного, а также из специфики противоправного занятия, которое в любом обществе носит скрытую форму.

Важно учитывать, что преступник, совершив одно преступление, может обеспечить себя суммой денег, равной не только месячному окладу рабочего или служащего, но нередко и годовой их зарплате (например, группа Сверчкова в течение 5 лет причинила посредством краж и разбоев материальный ущерб гражданам на сумму 1 млн. 137 тыс. рублей). Однако при анализе преступного источника средств существования об этом порой забывают, отождествляя любую профессию, в том числе уголовно-преступную, с постоянством (регулярностью) занятия. Кстати отметим, что судебная практика последних лет при оценке общественной опасности личности начинает акцентировать внимание не только на количестве совершенных преступлений, но и на возможности паразитического существования за счет их. Так, в частном определении Верховного Суда СССР в адрес МВД СССР по делу об убийстве контр-адмирала Холостякова и его жены, совершенном Калининым, констатируется следующее: «Факты краж орденов и медалей встречались и раньше. Но впервые преступники, спекулируя на самом дорогом для советских людей — на беспредельном уважении к тем, кто, не щадя жизни, защищал Отчизну и принес ей победу, превратили хищение знаков государственных наград в постоянный источник наживы». От сбыта орденов и медалей Калинин и его соучастники получили 40 тыс. руб.

В данном случае общественная опасность не только самого преступления, но и явления в целом заставила подойти к оценке содеянного именно с такой позиции. Вместе с тем нельзя не заметить ошибочность тезиса Верховного Суда СССР о том, что подобное произошло впервые. Нами установлено, что начиная с 1970 года в среде коллекционеров выделились фалеристы, которые стали скупать ордена и медали, а некоторые и сами организовывать их похищения. Причем большие цены2 на эти предметы способствовали выделению узкой специализации в воровской среде. При значительных доходах и относительной безопасности краж орденов и медалей (по большинству дел потерпевшие не заявляли о кражах) эта форма обогащения стала быстро распространяться. Только одной преступной группой Рагимова (осужден Мособлсудом) в ряде городов страны было похищено 30 орденов Ленина, а функционировала эта группа с 1978 года, т. е. задолго до убийства Холостякова.

«Доходы» профессиональных преступников

Бесспорно установлено, что многие категории преступников живут только на доходы, получаемые от преступлений. Причем они не просто существуют, а ведут престижный, респектабельный образ жизни, их материальная обеспеченность значительно превышает обеспеченность трудящегося человека. По данным исследования, карманный вор в среднем ежемесячно имеет от краж 500 рублей дохода, а в летние месяцы в городах-курортах — по несколько тысяч рублей. Это подтверждается также результатами исследования, проведенного НИЛ Киевской высшей школы им. Ф. Э. Дзержинского МВД СССР. Чаще всего, заключают авторы, лица, осужденные за карманные кражи, занимались этой деятельностью от 1 года до 5 лет (13,3.%), свыше 10 лет— 11,2%, от 5 до 10 лет — 7,4%. Даже эти данные, говорят они, позволяют считать, что почти каждый пятый вор совершал преступления на протяжении пяти и более лет. Таким образом, совершение карманных краж превратилось для этих лиц в своего рода профессию.

Средний преступный доход от одной квартирной кражи превышает тысячу рублей, а от кражи, совершенной квалифицированным способом, — две тысячи; от одного карточного мошенничества он достигает 500 — 700 руб. Мошенники, занимающиеся «ломкой» чеков, имеют в день полторы тысячи рублей, игрой в «наперсток»— до нескольких тысяч. Что касается обогащения посредством краж, скупки и перепродажи культурных ценностей, автомашин, похищений людей с целью получения выкупа, то здесь каждое преступление связано с тысячами и десятками тысяч рублей3 . По данным В. А. Климова, средняя сумма выкупа, устанавливаемая похитителями детей, колеблется от 15 до 100 тыс. руб. Ущерб, причиненный 126 изученными нами организованными группами, составил 3,5 млн. руб., т. е. около 20 тыс. на одно сообщество. Эти данные полностью подтверждаются практикой борьбы с проявлениями организованной преступности в Узбекской ССР, где только в течение первого квартала 1985 года было ликвидировано 19 таких групп, совершивших более 300 преступлений. У преступников описано и изъято имущества и денег на сумму 1 млн. руб., наложен арест на 30 легковых автомобилей. Более того, у сообщников одного из главарей преступной организации г. Ташкента Осипянца и братьев Розенгауз при обыске изъято 4 млн. руб.

Таким образом, реальность использования преступной деятельности в качестве источника средств существования подтверждается различными по характеру данными. Между тем недопонимание этого привело к перегибам в организации и тактике борьбы с лицами, живущими на нетрудовые доходы. Объектом воздействия правоохранительных органов на первоначальном ее этапе стали мелкие спекулянты либо люди, честным трудом добывающие небольшие суммы в дополнение к свой зарплате.

Профессиональные преступники «ворочают» суммами, не идущими с этими ни в какое сравнение. Именно наличием крупных сумм определяется авторитет современного лидера уголовной среды. В процессе исследования были выявлены, в частности, факты своеобразного состязания профессиональных преступников в накопительстве денег и ценностей4 . Отдельные действия преступников вообще выходят за рамки понятия противоправного дохода, поскольку связаны с организацией крупного бизнеса.

«Сберегательные кассы» профессиональных преступников

За последние 15 лет в крупных городах страны и во многих ИТУ получила развитие профессиональная взаимопомощь преступников, имеющая довольно сложную систему сбора, хранения, использования денежных средств.

Установлено, что подобная взаимопомощь осуществляется на основе создания общих денежных фондов, получивших название «общаковых касс». В отличие от прежних лет в последнее время кассы стали формироваться не только в ИТК, но и в условиях свободы.

Общие кассы преступников предназначены для следующих целей:

обеспечения лидеров уголовной среды и лиц из их ближайшего окружения, содержащихся в местах лишения свободы, но прежде всего в тюрьмах, штрафных изоляторах, на особом режиме и в республиканских больницах 5;

оказания помощи семьям профессиональных преступников вплоть до назначения стабильных сумм, выплачиваемых в виде пенсии 6;

подкупа должностных лиц;

развития подпольного «цехового» производства7 ;

занятия ростовщичеством (известны случаи, когда уголовно-воровскими кассами пользовались расхитители).

Существуют три разновидности общих денежных касс преступников, обусловленные местом их создания и контингентом субъектов пользования:

1. Кассы, создаваемые из паевых взносов членов организованных сообществ преступников, занимающихся противоправной частнопредпринимательской деятельностью. В зависимости от размеров пая каждый из членов кассы получает в дальнейшем и соответствующую прибыль. В этих целях устанавливается стоимость одного процента «дела», выбирается кассир, который ведет делопроизводство. Деньги хранятся в оборудованных тайниках и систематически проверяются членами группы по документам (ревизуются).

2. Общие денежные кассы, создаваемые в местах лишения свободы. Их назначение несколько примитивнее, чем у расхитителей: ставки и расчеты в азартных играх, приобретение наркотиков, дефицитных продуктов питания, поддержание престижа лидера и его окружения. Они содержатся и пополняются из таких источников:

поборы осужденных, организуемые по утвердившейся системе. По рекомендации лидирующих осужденных («зоновская семья»), куда входят авторитетные воры («хорошие парни», «бродяги», «паханы» и «подпаханники»), в каждом отряде ИТК назначается от двух до пяти осужденных, ответственных за сбор материальных средств, а также старший, который отвечает перед «ворами в законе» за состояние кассы в отряде (на тюремном жаргоне она называется «шнифтом» отряда). Основной его обязанностью является сбор с осужденных денег, чая, продуктов питания, предметов ширпотреба и т. п. Каждый осужденный должен вносить в общую кассу один рубль с пяти рублей, на которые он , приобретает вещи и продукты в магазине, отчислять 20% от суммы получаемого перевода или карточного выигрыша;

добровольные вклады членов неформальных группировок отрицательной направленности;

сбор налога от азартных игр. В данном случае с'каждого кона («стука») игры в очко осужденные отчисляют один рубль. За одну ночь, таким образом, в кассу поступает от 200 до 300 рублей;

поступления из общей воровской кассы, находящейся вне мест лишения свободы;

отчисления от нелегального производства.

Следует отметить, что суммы общих касс в местах лишения свободы относительно небольшие—от 1 до 60 тыс. рублей.

3. Общие денежные кассы уголовных элементов, действующих в условиях свободы. Они образуются более сложным путем, чем в ИТУ. К основным источникам их формирования можно отнести:

добровольные вклады различных категорий профессиональных преступников, преимущественно карманных и квартирных воров, мошенников, сбытчиков наркотиков, лиц, совершающих разбои и вымогательства. На добровольное пожертвование после предложения соответствующих организаторов кассы соглашается до 50% таких лиц;

взимание дани с лиц, живущих на нетрудовые доходы, чаще — расхитителей социалистического имущества. В этих целях в 1979 году в г. Кисловодске на специальной сходке профессиональных преступников присутствовали представители делового мира расхитителей — «цеховики», которые согласились централизованно выплачивать по 10% от суммы получаемых доходов взамен гарантированной безопасности. Там же были определены даты поступления денег и их сборщики;

поборы с лиц, занимающихся различного рода противоправной деятельностью с целью извлечения нетрудовых доходов. В настоящее время насчитывается около 20 категорий таких лиц. Среди них — врачи, занимающиеся частной практикой; директора ресторанов; заведующие барами, кафе; спекулянты; работники вторсырья и другие 8;

отчисления за различного рода услуги, — юридическую помощь, обеспечение информацией, разрешение . конфликтов, споров и т. п.

По данным большого числа изученных документов органов внутренних дел установлено, что сбор денег в общие кассы осуществлялся во многих городах страны. Денежный фонд касс колебался от 50 тыс. до 1 млн. руб. В 1987— 1988 гг. органами внутренних дел из этих касс изъято и обращено в доход государства около 350 тыс. руб.

За обеспечение сохранности общих касс в условиях свободы отвечают до восьми-десяти человек, пользующихся наибольшим доверием (на жаргоне эта группа называется «сообщаковая братва»). Держатели воровских касс глубоко законспирированы («сидят в ямах»), имеют право выносить смертный приговор лицам, допустившим грубое нарушение финансовой дисциплины. Такой приговор нередко следует за сокрытие и присвоение сборщиками или иными лицами денег, предназначенных для воровских касс, а также за отказ от внесения денежных средств.

Говоря о создании общих денежных касс, являющихся материальной основой паразитического существования, нельзя не отметить высокую оперативность уголовных элементов. В то время как правоохранительные органы и общественность дискутируют по поводу нетрудовых доходов и понятий, связанных с этим явлением, разрабатывают планы по выявлению лиц, живущих на подобного рода доходы, профессиональные преступники таких людей давно выявили и заставили работать на себя.

В последние годы наблюдалось расширение сферы влияния «воров в законе», находящихся на свободе, на осужденных, отбывающих наказание в ИТУ, особенно в спецкомендатурах, где до недавнего времени были свои лидеры. Влияние это имело целью привлечь на свою сторону осужденных, зарабатывающих на производстве деньги, которые можно направить в общие фонды. В этой связи преступники назначали кураторов из числа «воров в законе» для контроля за спецкомендатурами.

Вызывают интерес способы и места хранения общих денежных фондов. В ИТК они хранятся наличными у одного из осужденных, который отвечает за них под страхом смерти. Нередко им является внешне законопослушный осужденный. В условиях свободы в хранении денег нередко оказывают помощь лица, занимающие определенное положение в обществе (певец, музыкант), а главное — имеющие легальные формы дохода. У каждого члена «сообщаковой братвы» на связи несколько таких лиц, которые кладут определенные суммы денег в сберегательные банки на предъявителя: сберегательные книжки у них, талон — у преступника. Вот почему оперативным службам территориальных органов внутренних дел в отличие от оперативных частей ИТУ бывает крайне трудно обнаружить подобные кассы, тем более что в представлении многих ответственных лиц «воровские общаки» отождествляются с традиционными мещанскими кубышками.

Кассы взаимопомощи преступников

Помимо описанных выше касс существует еще одна форма концентрации денежных средств — кассы взаимопомощи, которые используются для оказания разовой помощи преступникам, нуждающимся в деньгах. При получении денег обычно назначается срок уплаты или погашения задолженности. Деньги из такого рода касс используются также на различные организационные мероприятия — устройство сходок, встречи лидеров уголовной среды и организацию их досуга.

Таким образом, из сказанного выше следует вывод, что преступная деятельность как источник средств существования перерастает в форму нетрудового обогащения, которое можно назвать преступным бизнесом, выходящим далеко за рамки традиционных уголовно-воровских отношений. Причем это выражается не в отдельных эпизодах, такие факторы систематически фиксируются в документах различных служб органов внутренних дел, что лишний раз подтверждает достоверность данного явления. Профессионально-преступная помощь получает развитие не только у приведенных выше категорий преступников. Она все больше проникает в группы организованного типа, сформировавшиеся для совершения уголовных преступлений. При изучении в 1984 году этого вопроса на территории Московской области были выявлены единичные группы, имевшие общие денежные кассы. Но уже через два года при повторном исследовании они были обнаружены в каждом третьем разоблаченном сообществе.

Думается, что сказанное избавляет нас от необходимости дискутировать по поводу того, могут ли преступники существовать только посредством совершения корыстных преступлений.

--------------------------------------------------------------------------------

1 Ущерб от краж на объектах железнодорожного транспорта нами при этом не учитывался.

2 На черном рынке фалеристов орден Суворова стоит 2,5 тыс. руб., орден Б. Хмельницкого — 4 — 5 тыс. руб., Ушакова — 20 тыс. руб.

3 Похищенные в Москве часы Наполеона были оценены в 3 млн. руб., а коллекция монет у гр. Ч. в Ленинграде — в 700 тыс. руб.

4 Главари изученных групп Анзоров, Волошин и др. стремились накопить по миллиону, чтобы войти в «десятку» «авторитетов» уголовной среды г. Ташкента и открыть цеха по выпуску нелегальной продукции.

5 После того как один «вор в законе» организовал отправку продуктов из «общака» в тюрьмы г. Тобольска и Златоуста, оперативными работниками была перехвачена записка за подписью 12 «законников». В ней выражалась благодарность «хабаровской братве» за своевременный "подогрев" и предлагалось активизировать сбор «общака». Ответственные за сбор средств стали собирать по 100 руб. с зоны.

6 Нами установлено, что семья известного уголовному розыску вора В. после его смерти в 1979 году получала ежемесячно переводы по 300 руб.

7  Лидеры уголовной среды в Узбекистане, не ограничиваясь поборами «цеховиков», сами организовывали нелегальные предприятия в мясоперерабатывающей и местной легкой промышленности.

8 Группировка «законника» по кличке «Эдик» в г. Ашхабаде с помощью многочисленных связей выявляла лиц, живущих на нетрудовые доходы, и, гарантируя им безопасность, получала за это деньги. «Воровским банкиром» был Саркиев («Сыра»), имевший связи с влиятельными работниками государственного аппарата республики. Это о его преступной деятельности писала в свое время газета «Правда».