К ВОПРОСУ ОБ ИЗУЧЕНИИ ЭФФЕКТИВНОСТИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ   МЕР   БОРЬБЫ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ

I

Предлагаемый вниманию читателя сборник содержит статьи, посвященные некоторым вопросам широкой проблемы эффективности различных уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. В статьях на основе выборочных данных исследуется эффективность таких видов наказаний, как исправительные работы без лишения свободы, лишение свободы на краткие сроки, а также эффективность условно-досрочного освобождения и борьбы с рецидивом1.

Перед советским уголовным законодательством стоит задача охраны социалистического правопорядка ог преступных посягательств. Оно решает эту задачу путем определения того, какие общественно опасные деяния являются преступными, и установления наказаний, подлежащих применению к лицам, совершившим преступления. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик и республиканские уголовные кодексы содержат исчерпывающий перечень таких наказаний. Закон определяет также цели наказания, подчеркивая, что оно не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных и предупреждение новых преступлений. Основываясь на многолетнем опыте и результатах борьбы с преступностью на различных этапах существования и развития Советского государства, законо-

1 Работа выполнена под руководством автора настоящего предисловия. В подготовке сборника наряду с работниками Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности приняли участие научные сотрудники Всесоюзного научно-исследовательского института охраны общественного порядка МООП СССР.

-•а,

датель исходит из того, что перечисленные в законе наказания, назначаемые с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, смягчающих и отягчающих обстоятельств, способны разрешить поставленные перед наказанием задачи.

Однако назначение и исполнение наказания не происходит автоматически. То и другое представляет собой определенную деятельность назначающих наказание судей и исполняющих его работников, в частности работников исправительно-трудовых учреждений. Эффективность борьбы с преступностью средствами уголовного права в существенной мере зависит от того, как будет организована эта деятельность, какими критериями ее участники будут руководствоваться при решении конкретных вопросов. Изучение практики показывает, что даже правильно назначенное и надлежащим образом исполненное наказание далеко не всегда привадит к исправлению и перевоспитанию преступника и к предупреждению новых преступлений. Тем больше оснований опасаться этого в случае, когда наказание назначено и исполнено не в соответствии с законом. Наказание может не дать надлежащего эффекта и в том случае, когда страдает неполнотой или по иным причинам является неудовлетворительным сам регулирующий назначение и исполнение наказания закон. Наконец, основательно судить о то,м, дало или не дало наказание надлежащий эффект, можно лишь по тому, как ведет себя подвергнутое наказанию лицо по отбытии наказания. Применение наказания за совершенное преступление не является самоцелью. Как было оказано еще в ст. 9 УК РСФСР 1926 года, наказание не ставит себе задачи возмездия или кары и направлено к тому, чтобы приспособить «совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся».

Таким образом, эффективность уголовного наказания и его отдельных видов и разновидностей — это проверяемая практикой борьбы с преступностью и предупреждения преступлений, иными словами, практикой самой жизни, адекватность соответствующих положений закона потребностям жизни, правильность назначения и исполнения наказания и, наконец, «эффективность» условий последующей жизни отбывших наказание лиц,

Ввиду этого изучение эффективности уголовного наказания и его отдельных видов — это, во-первых, изучение действующего законодательства и практики его применения судами и исправительно-трудовыми учреждениями. Такое изучение имеет в виду практическую цель: установление соответствия закона требованиям жизни, выработку предложений по приведению закона в соответствие с этими требованиями, установление соответствия практики действующему законодательству и в случае необходимости выработку предложений по приведению этой практики в соответствие с действующим законом.

Изучение эффективности наказания — это, во-вторых, изучение условий жизни отбывших наказание людей под углом зрения того, способствуют или не способствуют эти условия закреплению положительного эффекта наказания, если такой эффект был достигнут. Невнимание к этой наиболее сложной стороне дела может привести к неправильному выводу об эффективности или неэффективности наказания там, где в действительности «эффективными» или «неэффективными» оказались условия жизни отбывшего наказание лица.

Изучение советского уголовного законодательства показывает, далее, что задачу охраны социалистического правопорядка от преступлений оно решает не только путем установления наказаний за преступные деяния. В арсенал уголовноправовых средств борьбы с преступностью советский законодатель включает и такие средства, которые в отличие от наказания не содержат в себе элемента кары, а представляют собой чисто воспитательный стимулятор исправления, например условно-досрочное освобождение. Если при наказании кара осуществляется путем назначения и исполнения наказания, то применительно к этим стимуляторам карательное воздействие на преступника выражается в неприменении или в отказе от применения соответствующих мер. Как известно, усиление карательного воздействия наказания в отношении некоторых категорий преступников, например особо опасных рецидивистов, выражается в действующем законодательстве в том, что оно не распространяет на эти категории порядок условно-досрочного освобождения.

Эффективность условно-досрочного освобождения определяется его способностью служить стимулятором исправления лиц, подвергнутых наказаниям исправительно-трудового характера, точностью предусмотренных законом оснований применения этой меры и правильным установлением наличия этих оснований в конкретных случаях. При всем различии между применением наказания и условно-досрочным освобождением от него изучение эффективности условно-досрочного освобождения проводится по тем же элементам и преследует те же практические цели, что и указанные выше применительно к изучению эффективности наказания.

В плане исследования эффективности уголовноправо-вых мер борьбы с преступностью особый интерес представляет изучение вопросов борьбы с рецидивом. Понимая под рецидивом совершение нового преступления во время отбывания или после отбытия наказания за ранее совершенное преступное деяние, по состоянию рецидивной преступности в известной мере можно судить об эффективности уголовной репрессии и других уголовно-правовых мер борьбы с преступностью в целом.

Именно так поступают авторы включенных в сборник статей об эффективности краткосрочного лишения свободы, исправительных работ и условно-досрочного освобождения.

Однако при решении специального вопроса об определении особо опасного рецидивиста действующее законодательство, как известно, исходит в первую очередь не из характера назначенного или отбытого наказания, а из характера совершенных лицом преступлений—• того или тех, за которые преступник был судим, и того или тех, которые он совершил в дальнейшем. Таким образом, действующее законодательство возможность усиления ответственности при особо опасном рецидиве рассматривает не просто как возможность применения более жестких мер к лицам, совершившим новые .преступления после осуждения за ранее совершенное преступление, а как метод борьбы с лицами, неоднократно совершающими определенные преступные деяния и тем самым заявляющими о своей не только повышенной, но [ криминологически специфической опасности для общества. Дело не только в том, чтобы путем определения

эбо опасного рецидивиста создать предпосылку для 6

установления более жесткого правового режима для определенной категории преступников, но и в том, чтобы на основе этого определения выделить преступников со специфической криминологической характеристикой с целью выработки для них и применения к ним особых методов воздействия, в том числе воспитательно-трудового воздействия, ненужных в других случаях. Не следует забывать, что закон, определяя цели наказания, не делает из этого определения никаких исключений для каких бы то ни было наказаний, преступлений или преступников: любое наказание, к кому бы и за какое бы преступление оно ни было применено, не только карает, но также исправляет, перевоспитывает и предупреждает. Но если дело обстоит таким образом, весьма важно установить, насколько полон и правилен перечень преступлений, составляющих биографию особо опасного рецидивиста, насколько криминологически типичны намеченные в этом перечне комбинации преступных деяний, дают ли нам соответствующие положения закона возможность направить в колонии особого режима всех тех, кто должен там находиться. Содержащиеся в республиканских кодексах определения особо опасного рецидивиста подвергаются за последнее время критике. Однако при всех возможных недостатках этих определений именно на их основе был за последние годы накоплен значительный опыт борьбы с наиболее опасными видами рецидивной преступности, и без тщательного социолого-криминологического изучения этого опыта вносить в эти определения сколько-нибудь существенные изменения было бы нецелесообразно. Включенная в сборник статья о рецидиве представляет собой попытку в этом направлении.

II

Применительно к тематике статей сборника следует решить вопрос о критерии или критериях эффективности наказания, других уголовноправовых мер борьбы с преступностью, а также условно-досрочного освобождения от наказания. Решение этого вопроса в свою очередь зависит от того, как мы понимаем формулу закона о целях наказания и решаем вопрос о месте

уголовного права в системе мер борьбы с преступностью в социалистическом государстве.

Нет необходимости в настоящей статье сколько-нибудь детально обсуждать сложный вопрос о целях наказания. Следует, однако, напомнить, что по этому вопросу в литературе высказывалось мнение, согласно которому наказание должно иметь своим результатом превращение вчерашнего преступника не просто в безопасного для общества человека, но и в активного участника общественного строительства. Сторонники этой точки зрения ссылаются, в частности, на то, что законодатель, определяя цели наказания, не довольствуется тем исправлением, которое достигается устрашающим действием кары, но наряду с карой говорит о целях исправления и даже перевоспитания преступника.

Если встать на эту позицию, то тогда критерием эффективности наказания нужно считать последовавшее в результате его применения превращение бывшего правонарушителя в примерного гражданина. При таком подходе одного лишь факта несовершения преступления для вывода об эффективности наказания недостаточно. Для подобного вывода необходимо установить примерное отношение отбывающего наказание лица к труду и к коллективу, его морально безупречное поведение во всех других отношениях и т. д.

Противники изложенного взгляда подчеркивают, что задачей уголовного законодательства является охрана правопорядка от преступлений, в связи с чем предупреждение преступлений представляет собой конечную цель уголовного наказания и других уголовноправовых мер борьбы с преступностью. При этом критерием эффективности наказания и мер такого рода является, естественно, несовершение людьми, подвергшимися наказанию, новых преступлений, иными словами, отсутствие у них рецидива.

С точки зрения практических задач изучения эффективности наказания два эти взгляда не так уж далеки друг от друга. Для сторонников первого из них отсутствие рецидива не является достаточным показателем эффективности наказания, но наличие рецидива доказывает его неэффективность. Сторонники второго взгляда могут рассматривать отсутствие рецидива как один из показателей перевоспитания, осуществленного или на-

8

чавшего осуществляться в результате применения наказания. Как бы то ни было, для указанных практических задач наличие или отсутствие рецидива — наиболее очевидный и легче всего поддающийся установлению показатель эффективности или неэффективности примененных к правонарушителю мер. Достаточно сказать, что при всех имеющихся недостатках в области учета рецидивной преступности она все же учитывается статистически, и это является необходимой основой научного изучения вопросов эффективности наказания. Что же касается более глубокого исследования проблемы эффективности в аспекте первого из двух изложенных выше взглядов, то при нынешнем положении вещей оно возможно только в узких пределах, с использованием специально собранных для исследования данных или путем детального изучения биографий отдельных подвергшихся наказанию лиц. Можно думать, что в будущем и этот метод получит более широкое применение.

Принимая рецидив в качестве критерия эффективности наказания и условно-досрочного освобождения от наказания, следует вместе с тем иметь в виду, что этот критерий в достаточной мере условен. Такая оценка рецидива определяется связанными между собой фактическими и политическими соображениями.

Преступность — сложное социальное явление, зависящее от взаимодействия ряда объективных и субъективных факторов. Наказание — всего лишь один из них, причем, как и все уголовное право в целом, оно относится к числу вспомогательных факторов воздействия на преступность. Это — одно из основных положений нашего подхода к оценке роли права в борьбе с преступностью. Программа партии считает условиями искоренения преступности рост материальной обеспеченности, культурного уровня и сознательности трудящихся1. Рассуждая несколько отвлеченно, можно сказать, что если бы с этими условиями дело обстояло неблагополучно, то при самом лучшем законодательстве, при самой лучшей организации назначения и исполнения наказания имел бы место рост рецидивной преступности. И напротив, при наличии этих условий преступность в целом и,

1 «-Программа   Коммунистической   партии   Советского   Союза» М., 1961, стр. 106.

в частности, рецидивная преступность будет снижаться и при неудовлетворительном законодательстве, при неудовлетворительной организации назначения и исполнения наказания. Это, разумеется, не исключает того, что в отношении отдельных преступлений или, быть может, в отношении отдельных категорий преступников, например закоренелых преступников, стойких рецидивистов и т. п., наказание может играть более существенную, в отдельных случаях — даже решающую роль. В этом смысле важное значение имеет положение Программы партии о том, что «пока имеются проявления преступности, необходимо применять строгие меры наказания к лицам, совершающим опасные для общества преступления, нарушающим правила социалистического общежития, не желающим приобщаться к честной трудовой жизни»1.

Учитывая эти соображения, следует прийти к выводу, что предположение о прямой связи между рецидивом и состоянием уголовного и исправительно-трудового законодательства и практики применения закона в большинстве случаев ошибочно как фактически, так и политически: оно не учитывает влияния на рецидив ряда других социальных факторов и вытекает из преувеличения роли и возможностей уголовного права в борьбе с преступностью, по сути дела приписывает ему в этой области решающую роль. Опасность такого подхода заключается еще и в том, что он может иметь своим результатам чрезмерное переключение внимания общества и его представителя — законодателя с широких социально-организационных мер борьбы с преступностью главным образом на меры по изменению уголовного законодательства и практики его применения.

Одно из проявлений этого — нередко встречающееся и часто неосновательное отождествление усиления борьбы с преступностью с усилением карательной стороны уголовного права. Характерным примером такого подхода могут служить не всегда правильные соображения судебно-прокурорских работников по конкретным делам о том, что в таком-то случае назначенное судом наказа-

1 ^Программа Коммунистической партии Советского Сокла», М., 1961, стр. 106.

10

ниє недостаточно сурово, чтобы обеспечить предупредительное воздействие уголовного права в отношении той или иной категории преступлений. В действительности наказание осуществляет возможную для него предупредительную функцию не тогда, когда оно сурово, а тогда, когда оно, суровое или несуровое, является неотвратимым и назначено в соответствии с законом и с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления и личности виновного.

Как бы то ни было, когда в статьях нашего сборника в той или иной форме говорится о связи между рецидивом и состоянием законодательства и практики применения закона или делается попытка проследить эту связь, речь фактически идет о связи между одной из причин явления с самим этим явлением, порожденным главным образом не этой причиной, но наряду с ней также рядом других причин. Говоря более общим образом, когда в рамках преимущественно юридического исследования, проводимого с применением социологического метода, затрагивается вопрос о рецидиве как показателе эффективности наказания, речь фактически идет о рецидиве в той лишь мере, в какой он является результатом несовершенства уголовного и исправительно-трудового законодательства и практики его применения. Какова эта мера — вообще или применительно к отдельным преступлениям либо отдельным категориям преступников — об этом мы, к сожалению, знаем пока не очень много. Это сожаление тем более обоснованно, что вопрос об этой мере — одна из главных проблем научной криминологии.

III

В отличие от чисто юридического исследования исследование юридико-социологическое не ограни-швается выяснением содержания закона и установлением соответствия практики применения закона его содержанию, его смыслу. Оно идет дальше этого и стремится определить, в какой мере соответствует требованиям жизни сам закон и не подсказывает ли практика его применения необходимость совершенствования за-она. На этой стороне дела полезно остановиться несколько подробнее.

11

Одним из этапов анализа эффективности уголовного законодательства в условиях нашего государства является сравнительное изучение отличающихся друг от друга положений уголовных кодексов союзных республик. Цель этого изучения не только показать, как уголовный кодекс той или иной республики решает тот или иной вопрос (хотя и это важно), но и установить, какие из имеющихся решений более правильны, более эффективны. Здесь, однако, возникает ряд общих вопросов, выходящих за рамки уголовного права.

Принято считать, что уголовные кодексы республик существуют наряду с союзным законодательством п о-тому, что в республиках имеются определенные национально-исторические особенности и местный опыт борьбы с преступностью, и для того, чтобы эти особенности и этот опыт возможно полнее отразить. С этой точки зрения любые особенности республиканского законодательства можно объяснить исключительно указанными национально-историческими особенностями и своеобразием местного опыта. Если дело обстоит таким образом, то каждое республиканское «решение», отличающееся or решения того же вопроса в других республиках, является правильным для условий данной республики, а в других условиях неприменимо. Отсюда может последовать парадоксальный вывод, что своеобразный законодательный опыт каждой данной союзной республики уникален, ввиду чего никакой пользы для других республик и для союзного законодательства из него извлечь нельзя. Получается, что сравнительное изучение уголовного законодательства республик беспредметно.

Такой вывод, конечно, делать нельзя. Национальные особенности не следует ни игнорировать, ни раздувать. Развитие национальных отношений в СССР характеризуется дальнейшим сближением наций и достижением их полного единства. «Стирание граней между классами и развитие коммунистических общественных отношений усиливает социальную однородность наций...»1.

Кроме того, национально-исторические особенности и своеобразие местного опыта могут быть выявлены

' «Программа   Коммунистической   партии    Советского    Союза». М., 1961, стр. ИЗ.

12

и связи между ними и особенностями законодательства должны быть показаны с научной достоверностью. В этом нет, быть может, необходимости, когда речь идет о второстепенных различиях в диспозициях и санкциях статей: при наличии пятнадцати различных кодексов они неизбежны. Иначе обстоит дело с более существенными особенностями, например с отмечаемыми в статье о краткосрочном лишении свободы резкими— от исправительных работ в РСФСР и ряде других республик до десяти лет лишения свободы, в Армянской ССР —различиями наказуемости уничтожения или повреждения личного имущества или анализируемыми в статье об иш'равителыных работах особенностями замены этого наказания лишением свободы в Казахской и Эстонской союзных республиках.

По действующему Уголовному кодексу Казахской ССР лицу, уклоняющемуся от отбывания исправительных работ, последние, независимо от их вида, могут быть заменены лишением свободы. В соответствии с Уголовным кодексом Эстонии ответственность за уклонение от отбывания исправительных работ предусмотрена специальным составом и карается лишением свободы на срок до шести месяцев. Во всех остальных республиках лицу, уклоняющемуся от отбывания исправительных работ по месту работы, они могут быть заменены только исправительными работами, отбываемыми по указанию органов, их исполняющих, и только при последующем уклонении лица исправительные работы, отбываемые по указанию этих органов, могут быть заменены лишением свободы.

Эти и другие подобные отличия республиканского законодательства, по-видимому, определяются не столько национально-историческими особенностями, сколько особенностями развития юридической мысли на местах, которые только частично могут быть объяснены с национально-исторических позиций. Только при таком подходе сравнительное изучение республиканского законодательства становится практически осмысленным, потому что в этом случае перед исследователем может быть поставлена задача выяснения наилучших решений для использования полученного опыта в других республиках и в союзном масштабе. Само собой разумеется, это откосится не только к конкретным вопросам, подоб-'

13

но указанным выше, но и к отдельным аспектам республиканского законодательства, определяющим его «физиономию» в целом. Например, проведенное исследование эффективности краткосрочного лишения свободы выявило, в частности, что при решении в Особенной части вопроса о масштабах возможного назначения судами лишения свободы на краткие сроки законодатель Грузинской ССР, предусматривающий эту возможность в весьма широких пределах, проводит существенно иную линию, чем законодатель РСФСР.

Какое из этих решений более правильно? На этот вопрос, имеющий уже частный, а не принципиальный характер, нельзя, конечно, ответить с помощью ссылки на национально-исторические особенности. Ответ на него может быть дан только на основе социологического исследования проблемы с выводами de lege ferenda для союзного законодательства и для рекомендаций республикам.

IV

Применение социологического метода открывает новые перспективы перед изучением судебной практики. Строго говоря, применение этого метода только и дает возможность от использования материалов судебной практики перейти к ее подлинному изучению. Использование материалов практики в работах по уголовному праву до недавнего времени сводилось к иллюстрированию практическими примерами отдельных положений или в лучшем случае к постановке на базе этих примеров тех или иных вопросов перед законодателем или теорией. При всей полезности этой работы она, как правило, не выходила за рамки рекомендаций по приведению практики в соответствие с законом. Что касается предложений de lege ferenda, они обычно носили случайный, умозрительный характер. При этих условиях ученый не мог сказать, как решает тот или иной вопрос судебная практика. Он мог сказать лишь, как решил этот вопрос такой-то суд при рассмотрении такого-то дела. Он не мог, естественно, судить и о том, какие вопросы ставит судебная практика перед законодателем и теорией. В отношении судебной прак-

14

тики ученый выступал скорее не как исследователь, а как своего рода коллекционер.

Применение социологического метода, предполагающего изучение массовых явлений, дает возможность поставить ряд вопросов, которые раньше не могли ставиться перед наукой. Многие из них затрагиваются в статьях предлагаемого сборника. В настоящем предисловии полезно в этой связи рассмотреть общий вопрос о практическом значении изучения судебной практики с новых позиций.

Как и при применении юридического метода, при использовании метода социологического [высшим критерием для суждения о том, правильна или нешраівшіьна практика применения закона, является сам закон. Практика, нарушающая закон, неправильна, она должна быть выправлена, должно быть установлено или восстановлено соответствие практики закону. Могут заметить, что в отдельных случаях такое несоответствие практики закону может объясняться неудовлетворительностью самого закона и что поэтому, прежде чем ставить вопрос о восстановлении законности, следует изучить эффективность такой практики и, возможно, внести предложения по приведению закона в соответствие ', нею.

Нетрудно, однако, видеть, что такая постановка вопроса политически ложна и фактически нереальна. С одной стороны, рассуждения о том, эффективна или неэффективна практика, противоречащая закону, ставят с ног на голову проблему законности. С другой — для социологически обоснованных выводов необходима массовая база. Между тем в условиях социалистического государства массовая практика нарушения закона немыслима, невозможна. Поэтому по логике вещей объектом подлинно социологического изучения может быть только практика, соответствующая закону. Если научно доказано, что эта практика неэффективна по причинам, связанным с неудовлетворительностью действующего законодательства, тогда, и только тогда, следует ставить вопрос об изменении закона. Так, в ходе изучения эффективности краткосрочного лишения свободы были выявлены недостатки этого вида наказания: длительность пребывания осужденных под стражей до поступления их в колонию, невозможность надлежащего изу-

15

чения этих людей и организации эффективного трудового и политико-воспитательного воздействия на них в течение краткого срока их пребывания в колонии и т. д. Одни из этих недостатков устранимы с большим трудом. Другие органически присущи лишению свободы на краткие сроки. Имея в виду эти и многие другие обстоятельства, авторы исследования приходят к выводу о необходимости отказаться от краткосрочного лишения свободы в его нынешнем виде.

Иначе обстоит дело в случаях, когда в результате исследования устанавливается, что суды, как правило, не полностью используют те или иные права, предоставленные им законом. Например, не назначают лишения свободы на сроки менее года, не признают особо опасными рецидивистами лиц, в биографии которых содержится «набор» соответствующих преступлений, и т. д. Спору нет, иногда это может означать, что суды не уделяют достаточного внимания вопросам индивидуализации наказания, не ведут должной борьбы с особо опасным рецидивом и т. п. Однако построение на основе такого рода примеров обобщений и выводов в виде рекомендаций судам шире использовать предоставленное им законом право было бы опасной ошибкой. Государственная функция суда — применение обобщенных положений закона к конкретным фактам, юридическая оценка фактов на основе и в рамках закона. Суд ближе к этим фактам, чем законодатель, и если судебная практика не видит необходимости в использовании того или иного права в более широких пределах, это нередко свидетельствует о том, что само это право слишком широко определено законом.

Здесь возникает один из трудных социологических вопросов уголовного права. Можно сохранить за судом широкую возможность поступать известным образом для того, чтобы он мог использовать ее в редко встречающихся, крайних случаях, когда по обстоятельствам дела это целесообразно. Однако при этом мы рискуем тем, что суд станет использовать соответствующее право и тогда, когда в этом не будет необходимости. Законодатель может сузить право суда поступать известным образом, оставив крайние случаи за пределами судейского усмотрения. При этом мы рискуем тем, что за этими пределами останутся и такие случаи, когда ис-16

пользование указанного права было бы, исходя из обстоятельств, вполне оправдано.

Как было отчасти указано выше, можно построить широкое определение особо опасного рецидивиста, включая в него различные по криминологическому качеству преступления, отобранные по признаку относительной тяжести деяния. В этом случае в колониях особого режима окажутся и такие лица, которые, хотя и совершили преступления, резко отличающиеся друг от друга по характеру своей общественной опасности, все же заслуживают сурового обращения ввиду высокой степени опасности личности преступника. Однако при этом в таких колониях могут оказаться также осужденные, по криминологическим свойствам личности резко отличающиеся от большинства заключенных.

При другом подходе в определение особо опасного рецидива могут быть включены криминологически однородные преступления, например корыстные и насильственные. В этом случае криминологически однородный контингент в колониях особого режима гарантирован, однако многие опасные преступники останутся вне этих колоний.

Какое же решение более правильно? Ответ на этот и другие подобные вопросы — а их в области уголовного и исправительно-трудового права множество — зависит от ответа на другой вопрос, кардинальный для любого социологического исследования, ставящего перед собой практические цели: чего и какими средствами мы хотим добиться с помощью того или иного решения? Если мы хотим изолировать от общества лиц, неоднократно совершающих опасные преступления, из двух указанных решений предпочтительнее первое. Но если мы исходим из необходимости выработать специфические меры исправления и перевоспитания в отношении криминологически однородного контингента преступников, более практично второе решение.

V

В ходе изучения эффективности уголовнопра-

вых мер борьбы с   преступностью   выявились   значи-

эольшой интерес к вопросам эффективности на-

и, что важнее, значительно лучшая ориентиров-

2   Заказ  1П2        17

ка в этих вопросах работников исправительно-трудовых учреждений по сравнению с многими работниками судебных органов. Предложения, присланные нам работниками исправительно-трудовых учреждений, например по проблеме краткосрочного лишения свободы, могли бы составить отдельную книжку. Напротив, большинство судебных работников отнеслись к этой проблеме без особого интереса и не проявили осведомленности о ряде обстоятельств, снижающих эффективность данного вида наказания. В связи с этим вновь возникает не новый вопрос о необходимости большей координации деятельности судебных органов и исправительно-трудовых учреждений.

Обязательность координации такого рода вытекает уже из того, что исправительно-трудовые учреждения исполняют наказания, назначенные судом, причем обязаны исполнить их таким образом, чтобы были достигнуты цели, поставленные перед наказанием уголовным законом. Представляя собой часть более широкой проблемы координации усилий государства и общества в данном направлении, этот вопрос имеет свои особенности. Можно предположить, что наказание, назначенное наиправильнейшим образом, но плохо исполненное, окажется неэффективным. Эта связь обычно находится в поле зрения специалистов и общественного мнения, которые наредко прямо связывают состояние рецидива с положением дел в исправительно-трудовых учреждениях. Меньше внимания, однако, уделяется другой стороне дела. Если суд назначил наказание неправильно, например назначил краткосрочное лишение свободы там, где следовало назначить длительное лишение свободы, или, напротив, наказание, не связанное с лишением свободы, может ли исправительно-трудовое учреждение своими средствами исправить эту ошибку? Ответ на этот вопрос должен быть отрицательным: в данном случае наказание назначено не в соответствии с характером и степенью общественной опасности совершенного преступления и свойствами личности виновного и исправить эту ошибку можно только судебными средствами. Имея в виду и эту сторону связи между деятельностью суда по назначению и деятельностью исправительно-трудовых учреждений по исполнению наказания, суд тогда лишь может рассчитывать, что наказание достигнет поставлен-

18

„х перед ним целей, когда он назначит его с учетом -ачьных возможностей наказания данного вида в кон-коетных условиях его исполнения. В противном случае наказание будет назначаться в значительной мере вслепую и может оказаться неэффективным, несмотря на то, что суд назначил его в точном соответствии с законом. По-видимому, актуальной астаетіся задана более глубокого изучения судьями вопросов исполнения наказания, формирования у них более отчетливого представления о путях и способах усиления эффективности наказания. Необходимо помнить, что эффективность наказания и других уголовноправовых мер борьбы с преступностью— один из серьезнейших критериев для оценки деятельности не только исправительно-трудовых, но и судебных учреждений. Ведь в ряде важных отношений работники судебно-исправительных учреждений — всего лишь исполнители воли судьи, выраженной в приговоре.

В статьи, помещенные в сборнике, вложили свои знания, опыт и труд не только их авторы, но и те практические работники суда, прокуратуры и органов охраны общественного порядка, которые заполняли опросные листы и высказывали соображения, подчас весьма интересные и нередко выходившие далеко за рамки разосланных анкет, по вопросам эффективности уголовноправовых мер борьбы с преступностью. В этом смысле настоящий сборник представляет собой коллективный труд большого числа людей. Это, разумеется, не устраняет того, что выводы и предложения авторов исследований (например, о повышении минимального срока лишения свободы, отказе от деления исправительных работ на два вида и другие) принадлежат им самим и могут и должны оставаться предметом обсуждения и дальнейшей проверки.

2*

Кандидат юридических наук  доцент  Т.  Л.  Сергеева, Л. Ф. Помчалов

эффективность краткосрочного лишения свободы