§ 2. Основания подозрения лица в причастности к совершению преступления

В основе подозрения как уголовно-процессуального явления лежит информация, которой обладает следователь или дознаватель о причастности конкретного лица к расследуемому преступлению. При этом информация, из содержания которой следует вывод о совершении лицом преступления, может быть получена органом уголовного преследования как из оперативных, так и процессуальных источников.

Наличие информации, свидетельствующей о причастности лица к преступлению, во многом определяет характер деятельности органа расследования на этапе подозрения и его отношение к заподозренному лицу. Если у следователя имеются, к примеру, лишь неподтвержденные оперативные данные, то их необходимо тщательно проверить, прежде чем вовлекать заподозренное лицо в уголовное дело, поскольку есть большая вероятность того, что этот человек к расследуемому делу или не имеет никакого отношения, или может участвовать в нем в качестве свидетеля. А преждевременная постановка лица в статус подозреваемого с последующим применением к нему процессуального принуждения может повлечь за собой неблагоприятные последствия как для самого лица, так и для органа уголовного преследования. Следователем на этапе подозрения может быть собран такой уличающий материал, что объективно порождает у него обоснованное подозрение против лица и позволяет вовлечь его в уголовное дело в качестве подозреваемого, допросить и, при необходимости, применить меру принуждения. Однако, неопределенность термина “по подозрению”, закрепленного в ст. 91 УПК РФ, не дает органу уголовного преследования на этапе подозрения возможность предельно четко обозначить круг обстоятельств, при которых действительный свидетель будет отграничен от фактического подозреваемого.

В уголовно-процессуальной деятельности есть несколько ситуаций, объективно позволяющих органу уголовного преследования заподозрить лицо в совершении преступления.

1. Указание лица в постановлении о возбуждении уголовного дела как участника преступления.

По смыслу уголовно-процессуального закона уголовное дело возбуждается не в отношении лица, а по факту преступления. В ч. 2 ст. 21 УПК РФ сказано, что “В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают… меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления”.

Тем не менее, в следственной практике нередки случаи, когда в момент решения вопроса о возбуждении уголовного дела лицо, причастное к преступлению, уже известно.

В Уголовном кодексе РФ есть составы преступлений, которые сформулированы таким образом, что событие преступления неразрывно связано с действиями конкретного лица. Это, например, нарушения правил дорожного движения (ст. 264 УК РФ), злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), дезертирство (ст. 338 УК РФ), самоуправство (330 УК РФ) и др. Данные о лице, которое совершило такого рода преступления, как правило, фиксируются в постановлении о возбуждении уголовного дела.

То, что по фактам очевидных преступлений возбуждаются уголовные дела в отношении конкретных лиц, находит подтверждение в самом федеральном законодательстве в виде положений: “Уголовное дело в отношении судьи может быть возбуждено…” (ст. 16 закона РФ “О статусе судей в Российской Федерации”); “возбуждение против них (имеются в виду прокурор и следователь прокуратуры) уголовного дела…” (ст. 42 закона РФ “О прокуратуре Российской Федерации”);“… в отношении священнослужителя” (п. 11 ст. 5 УПК РСФСР); “лицо, в отношении которого… возбуждено уголовное дело в связи с подозрением его в совершении преступления…” (ч. 1 ст. 68 УПК Республики Казахстан) и др.

Исключить на практике случаи, когда уголовное дело возбуждается в отношении конкретного лица, практически невозможно. И они довольно распространены. Проведенное в ряде регионов страны обобщение судебно-следственной практики показало, что в 820 случаях из 1109 уголовных дел, рассмотренных народными судами Вологодской и Самарской областей, в постановлении о возбуждении уголовного дела указано конкретное лицо как предположительно совершившее преступление20. В любом случае указание в постановлении о возбуждении уголовного дела фамилии, имени, отчества лица как субъекта преступления есть ни что иное, как выражение органом уголовного преследования подозрения против этого лица. А поскольку данные о лице, совершившем такого рода преступления, нередко фиксируются в постановлении о возбуждении уголовного дела, то некоторыми учеными предлагается считать лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, подозреваемым21.

Эта же позиция получила отражение в новом УПК РФ. Согласно п. 1. ч.1 ст. 46 УПК РФ подозреваемым является лицо “в отношении которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, которые установлены главой 20 настоящего Кодекса”.

Из этого следует вывод, что если лицо совершило любое преступление и данные о нем были зафиксированы в постановлении о возбуждении уголовного дела, то это лицо признается подозреваемым.

Вариант постановки лица, в отношении которого возбуждено уголовное дело, в статус подозреваемого неоднократно вызывал обоснованную критику юристов, отмечавших ряд недостатков данной нормы. Так, А.М. Ларин, Э.Б. Мельникова и В.М. Савицкий указывали, что в данном случае отсутствует четкий механизм надлежащего информирования такого подозреваемого о существующем подозрении и принадлежащих ему процессуальных правах, т.е. неясно, когда лицо, производящее расследование, обязано разъяснить подозреваемому его права, а также обеспечить осуществление этих прав22.

Кроме этого, В.П. Малков заранее усматривал, что в предлагаемой новелле процессуальное положение заподозренного лица окажется в зависимости от того, укажет или не укажет следователь данные о нем в постановлении о возбуждении дела23.

Вместе с тем, по пути признания подозреваемым лица, в отношении которого возбуждено уголовное дело, пошло законодательство не только российское, но и бывших союзных республик. Так, в УПК Республики Казахстан в ч. 7 ст. 286 закреплено, что “лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, допрашивается в качестве подозреваемого”.

Критикуя такой вариант появления в уголовном процессе подозреваемого, еще М.С. Строгович утверждал, что “постановление о возбуждении уголовного дела не может ставить лицо в положение подозреваемого потому, что оно выносится до начала следствия, до проверки материалов, служивших поводом к возбуждению дела”24. С мнением М.С. Строговича солидарны С.П. Бекешко и Е.А. Матвиенко, которые считают, что данное предложение “теоретически и практически несостоятельно”. Лицо, против которого возбуждено уголовное дело, может стать подозреваемым только в ходе предварительного расследования, если подтвердятся данные о его причастности к преступлению, и исключительные обстоятельства потребуют применения к нему мер процессуального принуждения, то есть вовлечения его в производство по уголовному делу в качестве участника процесса до привлечения к уголовной ответственности25.

Учитывая изложенное, следует отметить, что предложение о признании лица подозреваемым актом вынесения постановления о возбуждении уголовного дела не выдерживает критики и, думается, не согласуется с логикой закона.

Безусловно, факт вынесения постановления о возбуждении уголовного дела с указанием данных лица, в отношении которого оно возбуждено, имеет важное юридическое значение, поскольку этим констатируется возникновение правоотношения между органом уголовного процесса, возбудившим дело, и гражданином. Но из этого никак не следует, что данное обстоятельство автоматически ставит человека в процессуальное (юридическое) положение подозреваемого по уголовному делу. Необходимо учитывать, что большинство уголовных дел возбуждается не в отношении конкретного лица, а по факту преступления. Изучение практики расследования преступлений показало, что большинство следователей при изложении постановления о возбуждении уголовного дела стремится избегать ссылки на данные лица, причастного к совершению преступления, хорошо сознавая, что тем самым они порождают для себя не урегулированные законом проблемы в дальнейших взаимоотношениях с этим лицом и его адвокатом.

В тех же случаях, когда избежать указания данных лица (фамилии, имени, отчества и др.) в постановлении о возбуждении уголовного дела невозможно, имеет место не признание данного лица подозреваемым, а появление основания подозрения. Признание же органом уголовного преследования лица подозреваемым, т.е. субъектом уголовно-процессуальной деятельности, требует специального, отдельного решения.

2. Явка лица с повинной.

В уголовно-процессуальной деятельности возможна ситуация, когда лицо добровольно приходит в орган дознания или следствия с устным или письменным заявлением о совершении им преступления. Данный факт законодательно закреплён в виде явки с повинной (п. “и” ч. 1 ст. 61 УК РФ; п. 2 ч. 1 ст. 140 и ст. 142 УПК РФ).

Особенность явки с повинной заключается, во-первых, в том, что орган уголовного преследования получает сведения из одного источника и о признаках преступления, и о лице, его совершившем и, во-вторых, в том, что явившийся с повинной гражданин признается в совершении им преступления. Несомненно одно – явка лица, совершившего преступление, с повинной, в стадии как возбуждения уголовного дела, так и предварительного расследования, ставит данное лицо до вынесения ему обвинения под подозрение. В связи с этим в практике расследования преступлений возникает как минимум два вопроса: каков процессуальный статус этого лица и чем является явка с повинной для следователя?

По мнению М.Ю. Рагинского, лицо, явившееся с повинной, не может рассматриваться в качестве подозреваемого в процессуальном смысле. Ему следует либо предъявить обвинение (если для этого имеются достаточные основания) и допросить в качестве обвиняемого, либо применить к нему любую меру пресечения и допросить в качестве подозреваемого26. Однако, с таким утверждением трудно согласиться. Предъявление обвинения, на наш взгляд, в этом случае преждевременно, поскольку требует до обвинения допроса явившегося лица и проверки его показаний. В этой связи мы поддерживаем Н.А. Козловского, который критически оценивает данную позицию постановкой вопроса: “Но откуда к моменту явки с повинной лица может быть накоплено достаточно данных, чтобы тут же ему предъявить обвинение? Ведь о преступлении стало известно только от лица, явившегося с повинной. Как быть, если таких данных нет? Вряд ли можно согласиться с тем, что в таком случае нужно избирать меру пресечения. При такой трактовке причина подменяется следствием, поскольку мера пресечения избирается не для того, чтобы признать лицо подозреваемым, а наоборот, является следствием признания лица подозреваемым”27.

Оригинальной видится позиция И.С. Галкина и В.Г. Кочеткова, которые считают, что явка с повинной относится к числу данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления, но лишь при условии, если это лицо не имеет постоянного места жительства или когда с достоверностью не установлена его личность28. Нетрудно заметить, что здесь явку с повинной относят к “иным данным”, предусмотренным в ч. 2 ст. 91 УПК РФ. Однако, вызывает возражение связь явки с повинной как основания для подозрения с наличием сведений о личности или постоянном месте жительства. При таком подходе получается, что если лицо добровольно заявляет о совершении им преступления и при этом предъявляет свой паспорт с регистрацией по месту постоянного пребывания, то нет основания для подозрения, каковое, на наш взгляд, возбуждает явка с повинной. Искусственность такого положения очевидна. Кроме того, ст. 141 – ст. 142 УПК РФ прямо обязывает устанавливать личность явившегося с повинной.

Как известно, уголовный процесс предусматривает письменную форму регистрации преступлений. Поэтому поводами к возбуждению уголовного дела в ч. 1 ст. 140 УПК РФ называются в основном заявления и сообщения, которые могут быть письменными или устными. Устные заявления, в свою очередь, подлежат занесению в протокол. На этом фоне термин “явка с повинной” как повод к возбуждению дела выглядит не совсем корректно, поскольку приближен к уголовно-правовой терминологии. В науке давно утвердилось мнение, что поводом к возбуждению уголовного дела в данном случае является не сам факт явки с повинной, а заявление о явке с повинной. Учитывая такой момент, ст. 142 УПК РФ следующим образом дает его определение: “Заявление о явке с повинной – добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении”.

В уголовно-процессуальной деятельности заявление о явке с повинной может быть сделано как в стадии возбуждения уголовного дела, так и в стадии предварительного расследования.

В стадии возбуждения уголовного дела необходимо учитывать два варианта развития такой ситуации:

а) когда органу расследования впервые становится известно о факте преступления из заявления лица, совершившего преступление;

б) когда лицо является с повинной уже после регистрации заявления или сообщения о преступлении, но до вынесения постановления о возбуждении уголовного дела.

В том случае, когда лицо является с повинной до возбуждения уголовного дела, составляется протокол явки с повинной, который, чаще всего, является поводом к возбуждению уголовного дела. При этом от лица, явившегося с повинной, могут быть получены только объяснения. Показания же, как доказательства, могут быть, как известно, получены только путем следственного действия – допроса лица, поставленного в процессуальное положение подозреваемого.

Если лицо явилось с повинной после возбуждения уголовного дела, но до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, то в этом случае, как и в случае явки с повинной до возбуждения уголовного дела, факт добровольного прихода лица должен быть зафиксирован соответствующим протоколом. Здесь протокол явки с повинной служит одной цели – закреплению факта добровольного прихода лица, который в дальнейшем может быть оценен как обстоятельство, смягчающее наказание, или как основание прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ, ст. 28 УПК РФ).

Случаи явки с повинной до и после возбуждения уголовного дела объединяет то, что для следователя явившееся с повинной лицо является никем иным как заподозренным лицом, т.е. появляется фактическое подозрение. Саму же явку с повинной необходимо расценивать не как основание признания лица подозреваемым, а как одно из оснований подозрения.

Вместе с тем, особо следует подчеркнуть одно обстоятельство. Пленум Верховного Суда РФ в п. 4 постановления № 40 от 11 июня 1999 г. “О практике назначения судами уголовного наказания” указал, что “при решении вопроса о том, имело ли место такое смягчающее обстоятельство, предусмотренное пунктом “и” ч. 1 ст. 61 УК РФ, как явка с повинной, судам необходимо проверять, являлось ли заявление, поданное в органы расследования, или сообщение (в любой форме) о преступлении, сделанное должностному лицу органа расследования, добровольным и не связано ли это с тем, что лицо было задержано в качестве подозреваемого и подтвердило свое участие в совершении преступления”.

Комментируя это постановление, следует отметить, что в нем четко прослеживается связь лица, явившегося с повинной, с подозреваемым по уголовному делу. Если лицо явилось с повинной, то оно должно пребывать не в положении свидетеля или сразу получить статус обвиняемого, а должно с самого начала приобрести статус подозреваемого. Поэтому, указанная норма постановления требует, прежде всего от следователя, обращения с лицом, явившимся с повинной, как с фактическим подозреваемым.

3. Задержание лица при обстоятельствах, указанных в ст. 91 УПК РФ.

В Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации предусмотрена возможность вовлечения лица в уголовный процесс путем его задержания. Данное обстоятельство получило нормативное закрепление в ст. 91 УПК РФ, в соответствии с которой орган дознания, следователь или прокурор вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления в случае: 1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; 2) когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление; 3) когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления; 4) наличия иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления, но при условии если: а) это лицо пыталось скрыться, б) не имеет постоянного места жительства, в) не установлена его личность, г) прокурором, а также следователем или дознавателем с согласия прокурора в суд направлено ходатайство об избрании в отношении лица меры пресечения в виде заключения под стражу.

 Советский законодатель, создавая нормативную базу деятельности органов дознания в УПК РСФСР 1960 г., исходил из того, что если основной функцией милиции является охрана общественного порядка, то она первая реагирует на факт совершения преступления путем физического задержания лица, его совершившего, т.е., в частности, действует в соответствии с положением, описанном в п. 1 ч. 1 ст. 122 УПК РСФСР (п. 1 ч. 1 ст. 91 УПК РФ). На наш взгляд, содержание указанной статьи позволяет сделать вывод, что применение задержания в установленном порядке осуществляется преимущественно до возбуждения уголовного дела и вне сферы действия уголовного процесса.

Однако с течением времени оказалось, что форма (название) ст. 91 УПК РФ (ст. 122 УПК РСФСР) не соответствует ее содержанию, что породило двусмысленность толкования как правоприменителем, так и учеными, термина “задержание”.

Во-первых, если исходить из названия статьи 91 УПК РФ, то получается, что подозреваемого можно задержать исключительно после возбуждения уголовного дела, так как: а) лицо получает данный статус только на стадии предварительного расследования и на других стадиях уголовного процесса его не существует; б) субъектами такого задержания выступают не сотрудники милиции, а дознаватель и следователь. Во-вторых, в процессуальной науке задержание зачастую пытаются сравнить с мерами пресечения, точнее, с одной – арестом29. Но меры процессуального принуждения (привод, отстранение от должности и др.), в том числе меры пресечения, применяются исключительно после возбуждения уголовного дела. Это подтверждается и нормой ст. 92 УПК РФ, согласно которой “после доставления подозреваемого в орган дознания, к следователю или прокурору в срок не более 3 часов должен быть составлен протокол задержания…”. Указанные субъекты производят процессуальное задержание на срок до 48 часов, поскольку в их понятии задержание – это краткосрочный арест как мера процессуального принуждения.

Таким образом, можно наблюдать различное толкование термина “задержание”, которое имеет два несовпадающих значения – как задержание фактическое (физическое) и юридическое (уголовно-процессуальное). Как справедливо заметил В.М. Савицкий, в терминологических системах процессуального закона (уголовного, гражданского, административного) нередко встречаются “несоответствия термина понятию (ложная ориентация термина)”30. По нашему мнению, подобный случай и наблюдается при использовании термина “задержание”.

Для того, чтобы по возможности избежать различного толкования термина “задержание”, необходимо ответить на вопрос: кто в своей деятельности применяет фактическое (физическое) задержание, а кто юридическое (уголовно-процессуальное)? Бесспорно, первое, как уже отмечалось ранее, применяет сотрудник милиции, для которого это форма реагирования на преступление, а второе – следователь, для которого это мера процессуального принуждения, препятствующая лицу, а точнее, уже подозреваемому, скрыться от расследования. Причем фактическое задержание в большинстве случаев всегда предшествует юридическому.

Следователь, на наш взгляд, не вправе задерживать лицо по тем основаниям, которые перечислены в ст. 91 УПК РФ. Эти обстоятельства (случаи) являются основаниями не процессуального, а физического задержания лица сотрудниками милиции, осуществляющими охрану общественного порядка. Перед следователем же вопрос о процессуальном задержании встает только после возбуждения уголовного дела. Но прежде, чем составить протокол по ст. 92 УПК РФ, следователь должен получить данные от фактически задержанного человека, т.е. выслушать его объяснения по поводу его задержания, что процессуально возможно только путем проведения допроса31.

Поскольку физически задержанный человек связан с ситуацией его очевидной причастности к преступлению, то для следователя он есть не кто иной, как заподозренное лицо, т.е. лицо, фактически подозреваемое в совершении преступления. Поэтому само задержание, хотя и отнесено к внепроцессуальной деятельности, чаще всего органов милиции, но для следователя факт такого задержания и его оформление рапортами работников милиции, объяснениями лиц, изъятыми материалами означает появление основания для подозрения.

Если провести до конца логическую схему деятельности следователя в данной ситуации, то, на наш взгляд, ему необходимо принять решение об официальном признании физически задержанного лица подозреваемым по уголовному делу, допросить его в качестве подозреваемого и только затем решать вопрос об уголовно-процессуальном задержании, т.е. кратковременном лишении его свободы на срок до 48 часов по УПК Российской Федерации.

Сам факт задержания лица на месте преступления или непосредственно после его совершения когда очевидцы прямо указывают на данное лицо как на совершившее преступление и т.д., означает не что иное, как задержание по подозрению. Поэтому следователь после принятия уголовного дела к своему производству, располагая данными о том, что лицо ранее было физически задержано в связи с названными в ст. 91 УПК РФ обстоятельствами, неизбежно оказывается в состоянии подозрения по отношении к этому лицу.

4. Наличие в уголовном деле доказательств, указывающих на лицо как на участника преступления.

Предыдущие три ситуации: возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица, явка с повинной и задержание лица по подозрению в совершении преступления в той или иной степени рассматривались юристами в уголовно-процессуальной науке в связи с подозрением. Однако эти ситуации не исчерпывают перечень случаев возникновения у следователя подозрения.

Зачастую в ходе предварительного расследования в деле появляются доказательства, прямо указывающие на причастность лица к совершению преступления. Как правило, это показания потерпевших, свидетелей-очевидцев, соучастников преступления – подозреваемых или обвиняемых, протоколы опознаний, обысков, выемки, освидетельствования и др. Если в результате закрепления и оценки таких доказательств следователь пришел к выводу о причастности лица, на которое эти доказательства указывают, к совершению преступления, то это означает, что у органа расследования сложилось обоснованное подозрение.

Так, следователем было возбуждено уголовное дело по факту хищения чужого имущества по признакам ч. 2 ст. 144 УК РСФСР (ч. 2 ст. 158 УК РФ). В ходе расследования в качестве свидетеля был допрошен П., который в своих показаниях указал следующее: “13 февраля я встретил М. с его другом. Они шли мне навстречу, держа в руках четыре пакета. На предложение приобрести у них тушенку в банках, сгущенку, какао и жевательную резинку, я ответил согласием и купил 11 банок тушенки. О краже в магазине я в это время не знал. Днем ко мне пришел следователь и сообщил о совершенной краже из магазина, после чего я позвонил капитану милиции Н., которому сообщил про увиденную в пакете М. тушёнку…”32. Очевидно, что при таких обстоятельствах М. должен быть допрошен по уголовному делу. В качестве кого его допросить? Если М. предварительно физически не задержан, не явился с повинной и, разумеется, его фамилия не указана в постановлении о возбуждении уголовного дела, то, казалось бы, прямых традиционных оснований для подозрения нет. Однако понятно, что для добросовестного следователя М. свидетелем не является и таковым не может допрашиваться. Распространенная практика допроса подобного лица свидетелем не только не соответствует статусу этого субъекта, но и не дает эффективного результата при расследовании уголовных дел, так как такой свидетель, используя конституционное право, предусмотренное ст. 51 Конституции РФ, чаще всего отказывается от дачи показаний. Если же следователь под угрозой уголовной ответственности за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний добивается правдами и неправдами получения показаний такого лица, то это в любом случае связано, как свидетельствует изученная практика, с нарушением прав и законных интересов личности.

Поэтому думается, что и в данном случае процессуальное положение лица должно определяться тем фактическим состоянием отражённых в уликах доказательств, которое оно в действительности занимает по уголовному делу, а также тем психологическим отношением, которое испытывает следователь по отношению к такому лицу. Иными словами, это состояние подозрения, которое должно получить официальное выражение и которое ставит во взаимовыгодное положение и органы уголовного преследования, и лицо, против которого оно обращено.

Таким образом, четвертым основанием подозрения в уголовном процессе должно быть наличие в уголовном деле доказательств, указывающих на лицо как на участника преступления.

5. Наличие у лица, производящего расследование, иных данных, свидетельствующих о причастности гражданина к совершению преступления.

Как отмечалось, критерием подозрения в уголовном процессе необходимо признавать, в конечном счете, психологическое подозрение следователя, сформировавшееся у него на основе тех или иных фактических данных. Перечень оснований подозрения будет неполным, если не назвать еще одно.

Специфика рассмотренных первых четырех оснований в том, что все они имеют прямое отражение в материалах уголовного дела, поскольку вытекают из процессуальных источников: постановления о возбуждении уголовного дела; протокола явки с повинной; материалов физического задержания лица; доказательств, свидетельствующих о причастности лица к преступлению. Нередко при отсутствии той или иной из этих ситуаций следователь в ходе расследования уголовного дела формирует убеждение о причастности конкретного лица к расследуемому преступлению. Это происходит большей частью на основе оперативно-розыскной информации, а нередко – путем выдвижения версий. В первом случае информация прямо свидетельствует против этого лица, во втором – следователь, исходя из оценки обстоятельств преступления, приходит к вероятному выводу о причастности к нему того или иного лица. В случае появления этого лица в уголовном деле и необходимости его допроса следователь обязан определиться с его процессуальным положением. Если предмет допроса такого лица не охватывает обстоятельства причастности к преступлению, т.е. следователь не выражает к допрашиваемому своего подозрения, то нет никаких препятствий для допроса лица в качестве свидетеля. Если же следователь в той или иной форме предъявляет лицу подозрение (а конкретно это выражается в постановке перед допрашиваемым вопросов о его собственных действиях в связи с преступлением), то свидетелем данное лицо быть не может. Оно должно приобрести наиболее соответствующий его реальному положению статус подозреваемого с официальным предъявлением имеющегося подозрения и быть допрошено в качестве данного участника уголовного процесса.

Поскольку в этом случае основание подозрения в материалах уголовного дела не отражено и со стороны не может быть проконтролировано, то данная ситуация всецело остается “на совести” лица, производящего расследование. Здесь оно оказывается перед выбором – рассматривать фактически заподозренное лицо свидетелем и допросить его таковым, соблюдая при этом положения ст. 51 Конституции РФ и нормы, регламентирующие правовое положение свидетеля, либо выдвинуть против лица подозрение и действовать по отношению к нему как к полноценному подозреваемому, соблюдая его права и законные интересы, в первую очередь право на защиту.

Таким образом, наличие любой из пяти перечисленных ситуаций, свидетельствующих о причастности лица к совершенному преступлению, означает появление оснований подозрения, что должно исключить для заподозренного лица статус свидетеля и повлечь приобретение им процессуального положения подозреваемого с соответствующими правами и обязанностями.

Следует подчеркнуть, что предложенные ситуации являются лишь основаниями уголовно-процессуального подозрения, т.е. сами по себе не могут расцениваться как факты появления в уголовном деле подозреваемого. При наличии у следователя основания подозрения он вправе, но не обязан, вовлечь лицо в дело в качестве подозреваемого. В противном случае, фигура подозреваемого станет обязательной при расследовании уголовных дел, а предъявление обвинения превратится в чисто формальную процедуру.

Но впрочем, и не это является главным в уяснении роли оснований подозрения. А основное предназначение оснований подозрения, закрепленных в уголовно-процессуальном законе, заключается, по нашему мнению, в создании надежного препятствия вовлечению фактических подозреваемых (заподозренных лиц) в уголовный процесс в качестве свидетелей. Ведь на сегодняшний день под нормативное определение свидетеля по уголовному делу (“Свидетелем является любое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний” (ст. 56 УПК РФ) подпадает не только действительный свидетель, но и будущий потерпевший, подозреваемый и обвиняемый, поскольку и каждому из них “могут быть известны какие-либо обстоятельства”.

Поэтому, как только появляется любое из пяти оснований подозрения, то для следователя это означает одно – допрос лица в качестве свидетеля исключен! Если же лицо признается свидетелем, то это должно означать, что оно никак не подпадает под подозрение и обязано давать показания обо всем, что ему известно по расследуемому делу, за исключением сведений о собственных действиях, которые могут быть обращены против него самого, и сведений против близких родственников. Более того, последующий перевод такого свидетеля в статус подозреваемого недопустим. Данное уточнение понятия свидетеля обусловлено такими факторами, как положения ст. 51 Конституции РФ, приоритет прав и свобод личности, присущий правовому государству, а также обеспечение права на защиту лица, привлекаемого к уголовной ответственности.

Может показаться, что такое предложение не отвечает задачам предварительного расследования, создает дополнительные препятствия для эффективного раскрытия преступлений. Такие опасения напрасны, так как с полной реализацией ст. 51 Конституции РФ работать с фактическим подозреваемым формально как со свидетелем стало затруднительно. Различные формы давления, применяемые к такому свидетелю, большей частью себя не оправдывают, поскольку суды стали намного строже подходить к оценке заявлений свидетелей о применении к ним в стадии предварительного расследования незаконных методов получения показаний. Предлагаемый подход к подозрению позволяет, с одной стороны, более эффективно обеспечить права и законные интересы личности в уголовном процессе, а с другой – дать возможность органам уголовного преследования задействовать весь арсенал процессуальных действий, предоставленных законодателем на этапе подозрения.

В заключение данного вопроса следует отметить следующее. Во-первых, предложенные основания подозрения не только соответствуют новым правовым нормам и общественным ценностям, но и дают большие гарантии обеим сторонам – органам уголовного преследования ясно и однозначно ставить человека в то процессуальное положение, которое он действительно занимает по делу, обеспечивая его при этом не только правами, но и требуя от него выполнения определенных обязанностей; личности же предоставляется возможность отстаивать свои интересы через набор тех правомочий, который предоставляется законом тому или иному участнику уголовно-процессуальной деятельности. Во-вторых, основания подозрения служат одному – они требуют от органа уголовного преследования вынесения официального юридического акта подозрения лица в причастности к совершению преступления.