Элементы государственности в удельном порядке.

Соединяя в одно целое черты, характеризующие отно­шения князей друг к другу, к территории и населению, некоторые исследователи, особенно Чичерин в «Опытах по истории русского права», приходят к отрицанию го­сударственных начал в удельном порядке. По мнению Чичерина, в удельной жизни господствовало только ча­стное право, а не государственное. Князья в своих уде­лах не различали оснований, на которых владели горо­дами и всей территорией удела, с одной стороны, и каким-нибудь мелким предметом своего обихода, с дру­гой стороны, вроде утвари и одежды, и в своих духов­ных завещаниях безразлично благословляли своих сы­новей городами и волостями, иконами, цепью, шапками и шубами. Междукняжеские отношения регулировались договорами, а договор — факт частного права. Стало быть ни в отдельных уделах, ни во всей Русской земле не существовало ни государственной власти, ни государ­ственных понятий и отношений в среде князей. Не было их и в отношениях князей к населению: князья были владельцами земли, а со свободными жителями их свя­зывали только договорные отношения: эти жители оста­вались в княжествах, пока хотели, и князь не мог при­нудить их оставаться, и уход их не рассматривался как измена. Но такая характеристика удельного строя при всей ее яркости страдает односторонностью. Градовский в «Истории местного управления в России» справедливо указал, что князья в своих завещаниях, ставя рядом города, волости, свои села и движимость, передают на­следникам разные предметы владения. Села, например, и вещи они передают целиком как полную собствен­ность, а в волостях только доходы и права управления. Это служит для Градовского доказательством, что в удель­ном периоде, существовали понятия, выходившие из сферы гражданского права и имевшие характер понятий государственных. В добавление к этому можно присово­купить, что далеко не со всем свободным населением уделов князья связаны были договорными отношения­ми. Это касалось только бояр и вольных слуг, для кото­рых князья выговаривали в договорах право свободного перехода. Но крестьян, письменных или численных лю­дей, плативших дань татарам и несших разные повинно­сти на князей, князья удерживали в своих уделах и обязывались не перезывать их друг у друга. Ввиду этого и уделы северо-восточных князей все-таки лучше при­знавать их наследственной собственностью как полити­ческих владетелей, а не частных, хотя нельзя отрицать, что по типу управления и быта, по преобладающим ин­тересам, эта собственность близко подходила к простой вотчине. Затем, и в отношениях князей друг к другу можно подметить начала подчинения в силу известного политического права старших по отношению к млад­шим. Договоры князей не всегда заново устанавливали отношения между ними, а сплошь и рядом только санк­ционировали уже действовавшее обычное право. Это по­литическое право определяло княжеские отношения и помимо договоров. Все это в общей сложности дозволяет говорить только об известном смешении государствен­ного и частного права в удельную эпоху, а не о замене государственного права частным.