Закладничество и патронат.

На почве вышеизобра­женного порядка и в связи с общими условиями культу­ры у нас на Руси развивались явления, имеющие анало­гию в явлениях феодальной эпохи на

западе. К таким явлениям надо прежде всего отнести закладничество. Раз стушевалось на деле и в общественном сознании различие между государем и частным владельцем в его государстве, то естественно должно было замутиться и понятие о подданном. Свободные лица стали считать себя вправе отдаваться в подданство не только много­численным князьям, но и частным лицам и учреждени­ям, закладываться, как говорилось тогда, не только за  разных князей, но и за бояр, владык и монастыри, если это сулило им какую-либо выгоду. А эта выгода пред­ставлялась сплошь и рядом, ибо ослабевшая от разделе­ния и удельного дробления княжеская власть часто ока­зывалась не в состоянии обеспечить частному лицу нужную защиту и средства к жизни. На Руси, следова­тельно, стало происходить то же самое, что и в Западной Европе в эпоху ослабления королевской власти, когда слабые искали защиты путем коммендации сильным землевладельцам и церковным учреждениям. Аналогия в этом отношении шла так далеко, что и у нас на Руси, как и на западе, стали закладываться с именьями.

Выше было сказано, что боярские вотчины находи­лись под суверенитетом территориального князя, а не того, кому в данное время служил их владелец, тянули судом и данью по земле и воде. Но это правило с течени­ем времени стало нарушаться. Владельцы стали закла­дываться за князей, к которым поступали на службу с вотчинами, подобно тому как на западе владельцы по­ступали со своими феодами, бывшими некогда также под властью территориальных государей. Это создавало страшную путаницу отношений, которой князья стара­лись противодействовать договорами. В этих договорах они подтверждали, что боярские вотчины должны оста­ваться под суверенитетом территориального князя, тя­нуть судом и данью по земле и воде, что князья не должны в чужих уделах сел держать, покупать и даром принимать, не должны давать в чужой удел жалован­ных грамот, судить там и дань брать и вообще «в чужой удел не вступатися никоторыми делы». Но по всем при­знакам князьям не удавалось искоренить это явление, и переходы владельцев с вотчинами в подданство других князей продолжались. Такие переходы констатируются по источникам даже в конце XV и начале XVI века. Так, в 1487 году некий Ивашко Максимович сын Глядящего бил челом великой княгине Софье «и со своей вотчиной, с половиной селом Глядящим, что в Муроме в Куземском стану, со всем тем, что к его половине потягло». Имея в виду подобные случаи, Иван III и написал в своей ду­ховной грамоте 1504 года: «а бояром и детям боярским Ярославским со своими вотчинами и с куплями от моего сына Василья не отъехати никому никуда». В 1507 году известный игумен Волоколамского монастыря Иосиф Са­нин, основавший свой монастырь в вотчине Волоцкого князя Бориса Васильевича и при его содействии, поссо­рившись со своим князем, «отказался от своего государя в великое государство», под высокую руку великого кня­зя Василия Ивановича. Когда Иосифа стали упрекать за это, он сослался на прецеденты. «В наши лета, — гово­рил он, — у князя Василья Ярославича в вотчине был Сергиев монастырь, а у князя у Александра у Федорови­ча у Ярославского был в вотчине Каменский монастырь, а у князей у Засекинских был в вотчине монастырь Пре­чистые иже на Тользе»; и вот игумены этих монастырей били челом великому князю Василию Васильевичу, и он «те монастыри взял в свое государство, да не велел тем князьям в те монастыри вступатись ни по что». И в древнее время, — замечает по этому поводу составитель жития преподобного Иосифа, — «от обид меньших к боль­шим прибегали». Частные лица закладывались не только за князей, но и за бояр, за владыку и монастыри. У бо­гатых бояр благодаря этому были целые отряды слуг, которые им служили при дворе и на войне, и которые представляют, таким образом, полную аналогию с запад­ноевропейскими подвассалами. Боярин Родион Несторович, явившись из Киева на службу к великому князю Ивану Даниловичу Калите, привел с собой 1600 человек дружины. Тогда знатный московский боярин Акинф Гав­рилович Шуба, оскорбленный почетом, оказанными при­езжему боярину и не желая быть под Родионом в мень­ших, ушел на службу к Михаилу Тверскому и увел с собой 1300 человек слуг. Иван III, взяв Новгород, пер­вым делом распустил большие княжеские и боярские дворы в Новгороде и роздал княжеским и боярским слугам поместья. Но в Тверском княжестве слуги, слу­жившие со своими вотчинами боярам, существовали еще при Грозном. Как и на западе, многие служилые люди в удельную эпоху закладывались у нас за духовенство — митрополита, владык и монастыри. У митрополита и архиереев были боярские дети и в позднейшую эпоху Московского государства, до самого начала XVIII века.

Если в удельное время, таким образом, не было идеи подданства, в нашем смысле слова, то нет ничего удиви­тельного, если частные лица отдавались под покрови­тельство князя той территории, где они жили, — своему собственному государю. Этот факт невозможен в настоя­щее время, в теперешнем государстве, где предполагает­ся, что государь одинаковый покровитель для всех. Но в то время так не думали, и потому многие лица отдава­лись под специальное покровительство князя, in munde-burdium regis, как говорили на западе, получали право судиться только перед ним и т. д.