Ересь стригольников.

Но как ни скудна была сама по себе умственная пища, которой питались русские люди  удельной эпохи, все же по временам пробуждалась в  них сильная критическая мысль. В этом отношении в высокой степени интересное и поучительное явление представляет то духовное течение, которое привело к образованию ереси так называемых стригольников.

Ересь стригольников имела свою историю, подготов­лялась и развивалась постепенно, с самого начала удель­ной эпохи. В русской церкви по примеру греческой установился обычай брать плату за совершение таинства священства, как и за совершение других таинств. И вот совесть некоторых русских людей уже в XIII веке стала возмущаться этим обычаем и сопряженными с ним злоупотреблениями. На Владимирском соборе 1274 года  митрополит Кирилл принял меры против злоупотреблений, но не отменил самого обычая. Он предписал,  чтобы во всех епархиях за поставление во священники и дьяконы брали столько же, сколько он брал в митропо­лии, по 7 гривен за поповство и дьяконство вместе. Эту практику продолжали и его преемники, между прочим св. Петр. Но тверской епископ Андрей не мог прими­риться с таким порядком, который показался ему симо­нией, и принес на митрополита жалобу константинополь­скому патриарху. Патриарх прислал клирика, который нашел, что митрополит не берет ничего лишнего, а толь­ко то, что ему полагается по обычаю. Андрей не поверил в законность такого обычая и отправил в Константино­поль монаха Акиндина для получения разъяснений от патриарха непосредственно. Греки по обычаю слукави­ли. У них самих была в полном ходу плата за поставление (иперпир). Но они, не желая сталкиваться с канона­ми, запрещающими брать мзду за посвящение, нашли выход в том, что стали рассматривать эту плату, не как таковую, а как вознаграждение клирошан патриарха или епископа за протори и убытки, понесенные при посвящении. Наивному тверскому монаху, простодуш­но спрашивавшему о плате за поставление Константино­польский собор, на котором присутствовал патриарх иеру­салимский и 36 митрополитов, отвечал, что брать плату за ставление противно всем божественным правилам, и если возьмут хотя бы половину золотого или даже мень­ше, будут равны с Иудою «и не имут части со Христом ни зде, ни в будущем веце». Акиндин bona fide принял заявление собора и написал великому князю Михаилу Ярославичу и всем русским людям целое послание про­тив богоненавистного обычая старейших и меньших свя­тителей «непродаемую благодать Духа Святого в куплю вводити и взимати от поставления митрополиту от епис­копа, и от попа, и от дьякона, и от прочих причетник, также и епископу От сущего под ним причта, от первых и до последних, и от всякого священия», потому что, — доказывал Акиндин, — «апостольское и богоносных отец соборное предание поставленного на мзде и с по­ставившим его обоих от сана измещет». Совершенно приравнивая взимание платы к симонии, Акиндин не смущался провозглашать и те конечные выводы, кото­рые отсюда следовали: «ставя бо и взимая ставленное, то уже извержен, а ставяся от изверженного никоея же не имать пользы от поставления, и приобщаяся Пречистых Тайн от него (поставленного) ведая с ним осудится».

Но Акиндин не принял своим посланием архиереев, и плата за поставление продолжала взиматься. Однако и агитация против нее продолжалась. При Иване Данило­виче Калите был составлен целый сборник под заглави­ем «Книга, нарицаемая Власфимия, рекше хула на ере­тики, главы различные от евангелия и от канон святых отец, в них же обличения Богом ненавистных злочестивых, духопродажных ересей». Цель сборника, как это ясно из его содержания, состояла в том, чтобы дать противникам взимания платы за поставление оружия от писания для борьбы с его защитниками. Противники эти не переводились. В 1376 году, по рассказу летописи, новгородцы бросили в воду трех развратителей веры христианской: диакона Никиту, диакона Карпа и одно­го неизвестного по имени простеца. То были родона­чальники и основатели секты стригольников. В чем со­стояла ересь стригольников, на это имеются указания в увещательной грамоте патриарха Константинопольско­го Нила, составленной в 1383 году при помощи суздаль­ского епископа Дионисия, и в обличительном «Списа­нии» св. Стефана Пермского. Стригольники «клеветали» на весь вселенский собор — на патриархов, митрополи­тов, епископов, на игуменов и попов и на весь священ­ный чин, говоря, что не по достоянию поставляются, так как патриархи, митрополиты, епископы духопродавчествуют, взимая мзду от поставления. Считая свя­тителей, священников и клириков, как поставляющих и поставляемых на мзде, за еретиков, стригольники не хотели иметь дела с церковью, дабы через общение с епископами и священниками-еретиками и самим не стать таковыми же. Стригольники осуждали и поведение епископов и священников. Указывая на слова Спасителя к апостолам: «не имейте влагалищ, ни меди при поясех ваших», стригольники говорили о современных им епис­копах и попах: «недостойны их службы, яко не нестежаша, но имения взимают у хрестьян, подаваемое им приношение за живые и мертвые... многи собирают име­ния... сии учители пьяницы суть, ядят и пьют с пьяни­цами и взимают от них злато и сребро и порты, от живых и от мертвых»... Отделившись от священников и епископов, стригольники поставляли в свои учители и молитвосовершители людей простых, ссылаясь на апос­тола Павла, который повелел учить и простому челове­ку. Отвергнув всю современную иерархию, как постав­ленную на мзде, стригольники отвергли и всю прежнюю, которая также ставилась на мзде, а вместе с этим и все предания этой иерархии. Они пришли к выводу, что только апостольская церковь есть истинная христианс­кая церковь, только апостолы были истинными пасты­рями и учителями, и только их писания должны слу­жить руководством в вере. Так ничто не ново под луною: и в XIV веке мы уже имели своих доморощенных еван­гелических христиан. Богослужение стригольников было, по-видимому, просто и несложно. Храмы православные они отвергли на основании слов Священного писания: «Всевышний не в рукотворенных храмах живет». Мож­но думать, что у них было свое крещение, все же осталь­ные таинства они или отвергали, или понимали их по-своему. Таинства евхаристии они не совершали, понимая его в духовном смысле. Таинство покаяния они совер­шали, припадая к земле. По уверению св. Стефана, стри­гольники отвергали пение над умершими и их помино­вение: «не достоит-де над мертвыми пети, ни поминати их, ни службы творити, ни милостыни давать за души умершего».

После казни основателей секты ересь не только не исчезла, но стала усиливаться. Патриарх Антоний при­слал в Москву вифлеемского митрополита Михаила и с ним увещательные грамоты к псковичам и новгород­цам. Михаил вместе с московским митрополитом Киприаном, новгородским и полоцким владыками составили как бы собор в Новгороде, который огласил патриаршие грамоты и свои собственные наставления. Некоторые сектанты после того вернулись в лоно церкви, а другие, боясь преследований, убежали в Галицию. В Пскове ересь удержалась, и митрополит Фотий не раз посылал туда увещательные грамоты, в которых просил право­славных не смущаться еретиками, вразумлять их, а в случае упорства изгонять от себя. На первое послание псковичи отвечали, что они «обыскали и показнили ере­тиков», из которых одни убежали, а другие продолжают упорствовать в заблуждении. Фотий на это отвечал, что­бы псковичи удалялись от нераскаянных еретиков в пище и питье и принуждали их к правой вере, но не смертными казнями, а другими наказаниями. После того, по свидетельству Иосифа Санина, псковичи похватали еретиков и посадили их в темницы, где они и закончили свою жизнь. Стригольники в то время уже разбились на два толка. Последователи одного, умеренного, удержали основное учение секты и даже старались не порывать связей с господствующей церковью, участвовали в бого­служении, делали поминки и приношения в церковь. Последователи другого — крайнего — отрицали все внеш­нее в христианстве; перестали признавать всякие писа­ния, даже апостольские, отвергали воскресение мерт­вых и будущую жизнь и даже утратили веру в Спасителя, полагая, что достаточно молиться Отцу небесному. Это "разложение секты вместе с преследованиями ее привели к вырождению ее и уничтожению. Часть стригольников составила контингент для последующей секты жидовствующих.