Глава VII. Международно-арбитражный механизм урегулирования инвестиционных споров

7.1. Эволюция системы международно-правового урегулирования инвестиционных споров

Создание международно-арбитражного механизма урегулирования инвестиционных споров неразрывно связано с проблемами утверждения принципов и норм международно-правовой защиты зарубежных капиталов в государствах-реципиентах. Международно-правовое регулирование иностранных инвестиций сегодня является, как уже неоднократно подчеркивалось, одним из юридических столпов, стабилизирующих поступательное функционирование мировой экономики. Оно опирается на основополагающий неолиберальный экономический порядок, обеспечивающий свободное, беспрепятственное движение капиталов, товаров и услуг по всему миру в соответствии с уставами, другими учредительными документами универсальных международных организаций (ВТО, ДЭХ и др.)*(562).

Вопрос о международно-правовой защите иностранной собственности, и в первую очередь в сфере разрешения инвестиционных споров, оставался ареной ожесточенных дискуссий между развивающимися и развитыми государствами в течение почти всего XX в. В соответствии с доктриной Кальво развивающиеся страны во главу угла политики в отношении иностранных инвестиций поставили так называемый национальный стандарт, который признавал только внутригосударственные формы и методы регулирования иностранных инвестиций. Это было ответом государств Латинской Америки, а впоследствии Азии и Африки на применявшуюся в отношении них "дипломатию канонерок". В своем конституционном праве, а также в договорной и дипломатической практике они следовали принципам, провозглашенным К. Кальво: никакого иностранного арбитража над актами суверенных правительств, только национальные суды вправе рассматривать дела, связанные с инвестиционными спорами.

В основе острых разногласий по поводу формирования международно-правового механизма защиты инвестиций - уходящее корнями в идеологию различие между "открытой" политикой в отношении прямых иностранных инвестиций и "регулируемыми" режимами. Причем политика эта основана на неоклассических экономических рецептах и направлена на прогрессивную либерализацию национального контроля над вопросами прибытия в страну, обустройства и последующими операциями прямых иностранных инвестиций. В то время как "регулируемые" режимы всегда испытывали скептицизм в отношении эффективности политики свободного рынка, поддерживая в той или иной степени вмешательство государства в процесс прямых иностранных инвестиций.

Ожесточенная дискуссия, развернувшаяся в 70-е годы XX в. по инициативе развивающихся стран вокруг ТНК, стала вызовом традиционным западным концепциям защиты инвестиций в рамках международного права, главным образом в виде авторитетных документов ООН. Основные положения Резолюций ООН (Декларация и Программа действий по установлению нового международного экономического порядка (НМЭП, 3201, 1974) и Хартия экономических прав и обязанностей государств (3281, 1974) закрепляли, в частности, исключительное применение внутригосударственного права, право государств национализировать иностранную собственность и отменять заключенные или уже действующие контракты при регулировании компенсаций исключительно национальным законодательством. Кроме того, они призывали к отказу от международного арбитража в качестве механизма урегулирования инвестиционных споров в пользу исключительной юрисдикции национальных судов (доктрина Кальво), а также от гарантированных международным правом привилегий и гарантий для иностранных инвесторов.

Вопрос об иностранных инвестициях горячо обсуждался исключительно в плоскости конфликта между национальным суверенитетом и международно-правовым регулированием, с одной стороны, и заинтересованностью экономически развитых стран в защите своих зарубежных компаний, с другой. С этой точки зрения больший объем регулирования нормами международного права представлялся как бы выражением национального суверенитета, что было хорошо для принимающего государства, в то время как больший объем защиты отвечал исключительно интересам государства, откуда происходили инвестиции*(563).

Вышеназванные Резолюции ООН, очевидно, в какой-то мере были ответом разработке и принятию под эгидой МБРР 18 марта 1965 г. Вашингтонской конвенции об урегулировании инвестиционных споров между государствами и национальными физическими и юридическими лицами, которая вскоре стала первым универсальным, общепризнанным международно-правовым актом в этой сфере. Но позиции стран третьего мира, сформулированные на форумах ООН в виде вышеназванных Резолюций в силу преобладающего большинства развивающихся стран на Генеральной Ассамблее, так и не были поддержаны западными странами - экспортерами капитала. Наоборот, в ходе широкомасштабного заключения с развивающимися государствами двусторонних инвестиционных договоров странам - экспортерам капитала удалось в целом юридически закрепить в них западные стандарты режима иностранных инвестиций, в том числе в сфере урегулирования инвестиционных споров. Более того, формы и методы решения инвестиционных споров в соответствии с нормами обычного международного права получили особое юридическое закрепление в двусторонних инвестиционных договорах (ДИД), которые были полностью посвящены охране инвестиций и включали соответствующие материально-правовые нормы. Как выяснилось, многие из стран третьего мира, выступавшие против определенных принципов и стандартов, выдвинутых традиционными доктринами международного права, тем не менее были подготовлены к их принятию из прагматических соображений. Первоначально большинство ДИД было заключено между западноевропейскими и африканскими странами. Латиноамериканские страны, следуя доктрине Кальво, долгое время воздерживались от такой практики.

Новый импульс созданию двусторонней международно-правовой защиты инвестиций был дан в 70-80-е годы прошлого века. Сеть ДИД заметно увеличилась в 90-х годах. Тогда число подобных договоров достигло более 1100. Количество стран - участниц двусторонних договоров по защите инвестиций превысило в конце ХХ в. 160*(564). Что касается нашей страны, то она стала на этот путь в 1989 г. На сегодняшний день Россия имеет соглашения о поощрении и защите капиталовложений более чем с 50 государствами.

ДИД преследует цель усовершенствования защиты прямых иностранных инвестиций, в особенности в развитых странах и странах с переходной экономикой. Для стимулирования притока капитала они устанавливают ясные, простые и реализуемые правила, улучшающие инвестиционный климат. Наряду с обеспечением и поощрением допуска инвестиций, гарантий высоких стандартов обращения они призваны обеспечить правовую защиту по международному праву, а также доступ к международным средствам разрешения споров на случай их возникновения. При этом двусторонние инвестиционные договоры регулируют вопросы, которые иностранные инвесторы считают для себя важными, направленными на создание более надежного транспарентного, а значит, стабильного и предсказуемого правового режима, который национальное законодательство страны-реципиента обеспечить не может.

Многосторонняя международно-правовая защита иностранных инвестиций в отличие от аналогичного двустороннего механизма оказалась делом крайне трудным. Первые попытки создать международно-правовые нормы на конвенционной основе предпринимались в рамках обсуждения Устава Международной торговой организации (МТО), который так и не вступил в силу в связи с глубокими противоречиями между западными странами и третьим миром. Разработанный впоследствии в рамках Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) проект Конвенции о защите иностранной собственности за границей также не вступил в силу.

В отличие от так и не состоявшегося Кодекса ООН о правилах поведения ТНК, где первоначально главная роль отводилась контролю за деятельностью инвесторов, были приняты другие международно-правовые документы рекомендательного характера, устанавливающие более благоприятный режим поощрения и защиты для прямых иностранных инвесторов. Наиболее важными являются Декларация и Руководящие принципы ОЭСР в отношении многонациональных предприятий 1976 г. и Руководящие принципы Всемирного банка в отношении режима прямых иностранных инвестиций 1992 г. Оба документа содержат положения о международно-арбитражной защите иностранных инвесторов. В рамках ОЭСР в 1995 г. началась деятельность специальной рабочей группы по разработке Многостороннего инвестиционного соглашения (МИС, MIA-Multilateral Investments Agreement). Толчком к разработке МИС послужили многосторонние торговые переговоры в Уругвайском раунде в рамках ГАТТ, в результате которых была создана Всемирная торговая организация (ВТО).

Однако переговоры в ОЭСР по МИС были прекращены в 1998 г. - в значительной степени в связи с общей позицией Франции, направленной на противодействие процессам глобализации в экономике вкупе с зачастую неафишируемой оппозицией МИС со стороны неправительственных организаций. Переговоры по этому вопросу пока зашли в тупик, и их возобновление не предвидится*(565), хотя кроме ОЭСР заключить многосторонний кодекс прямых инвестиций призывает и Европейский Союз (ЕС). В частности, неоднократно предлагалось разработать глобальные правила в отношении режима прямых иностранных инвестиций под эгидой ВТО. По мнению ЕС, привлекательность ВТО имеет двоякий характер: с одной стороны, она охватывает большое число государств, включая развивающиеся страны; с другой - ВТО располагает обязательным механизмом урегулирования споров, способным дать предлагаемому кодексу международно-правовую силу. Сама комиссия ЕС выдвинула предложения о незамедлительном начале обсуждения в ВТО проекта Кодекса многосторонних инвестиций. Предполагается, что это будет происходить параллельно с координацией позиций государств - членов ЕС по вопросам прямых иностранных инвестиций*(566).

Принципиальную роль в международно-договорном закреплении наднациональных форм урегулирования инвестиционных споров призван сыграть Договор к Энергетической Хартии (ДЭХ), подписанный в Лиссабоне 17 декабря 1994 г. в развитие декларативной Европейской Энергетической Хартии 1991 г. и вступивший в силу 16 апреля 1998 г. В настоящее время в этом первом крупном многостороннем договоре, предусматривающем разносторонние обязательства правительств в отношении защиты и режима иностранных инвестиций в энергетической сфере, участвуют более 50 государств. Россия принимает участие в нем до момента ратификации на временной основе.

Наиболее мощным средством обеспечения инвестиционного режима ДЭХ является, по мнению специалистов, инвестиционный арбитраж в соответствии со ст. 26 как один из вариантов, предоставляемых только инвестору*(567). Причем последнему нет необходимости предварительно согласовывать механизм арбитражного разбирательства. Инвесторы могут, следовательно, вчинять иск всем государствам - членам ДЭХ за нарушение обязательств по ч. III ДЭХ. Не будет преувеличением отметить, что ДЭХ, о чем будет сказано далее, является первым беспрецедентным, многосторонним договором, установившим прямой арбитраж между инвестором и государством, что было предметом споров, как уже говорилось, на протяжении многих лет.

Таким образом, международное право, касающееся иностранных инвестиций, переживает диаметрально противоположные перемены под влиянием резкого изменения взглядов и политики на эту проблему. Отрицательное отношение к ним в 70-е годы прошлого века привело к принятию в области инвестиций ограничительных мер в национальном законодательстве, а также к резко отрицательному отношению к ним в ходе международно-правовых дебатов, где главенствующую роль играла ООН. В те же годы экспортеры капитала прилагали усилия для сохранения защиты, которую дают традиционное международное право и двусторонние договоры о защите инвестиций (ДИД). Масштабным выражением этого в конечном итоге стало противоречие между Севером и Югом. На рубеже веков маятник качнулся в обратную сторону: либерализация, приватизация, дерегулирование и национальная конкурентоспособность являются в настоящее время ключевыми парадигмами преобладающих взглядов в экономической политике и законодательстве*(568).

Доктринальной основой транснационального арбитража следует считать идею о взаимовлиянии и взаимодействии национального и международного права, этих двух самостоятельных и постоянно взаимодействующих правовых систем. Этот сложный, во многом противоречивый процесс становится мощным фактором правового обеспечения мироустройства в условиях глобализации. Международное право приобретает новый смысл, особенно в последнее время. Если раньше сфера его влияния была достаточно ограниченной и оно развивалось как бы параллельно тем отраслям, которые регулируются национальным правом, то теперь международное право еще теснее смыкается с внутригосударственным правом, а его структуризация в значительной мере зависит от общего подхода в системах национального права. Сфера международно-правового регулирования расширяется за счет объектов национального регулирования. Причем этот процесс происходит не столько путем их изъятия, сколько путем совместного регулирования, следовательно, международное право выступает как гарант и как общий правовой стандарт для национальных правовых систем*(569).

7.2. ИКСИД*(570) - механизм гармонизации международного и национального права

Одним из важнейших направлений при осуществлении современной инвестиционной политики должен стать новый подход к проблеме привлечения иностранных инвестиций, основанных на реалиях глобализационных процессов, что требует создания надежного международно-правового и национально-правового механизмов защиты, призванных обеспечить реализацию законных прав и интересов инвесторов. Общий для правового режима иностранных инвестиций характерный признак можно определить как юридическое обеспечение предпринимательской деятельности, осуществляемой в условиях чужого государства, выступающего в роли реципиента капитала извне. Это, по существу, означает, что правовое положение иностранного инвестора на территории чужого государства всегда остается уязвимым независимо от конкретной общественно-политической обстановки на конкретном этапе социально-экономического государства. Другими словами, речь объективно идет об определенной уязвимости зарубежного бизнесмена*(571).

С точки зрения теории и практики международного права, уязвимость иностранного инвестора, осуществляющего свою деятельность в чужом государстве, является следствием его подчиненности юрисдикции принимающего инвестиции государства, где иностранный инвестор осуществляет свой проект. Такое специфическое положение иностранного инвестора требует установления четких и ясных государственных гарантий, которые исключали бы малейшую возможность проявления произвола со стороны административных органов или принятия каких-либо дискриминационных мер. В этой связи следует отметить, что инвестиционное законодательство в равной мере направлено на регулирование действий иностранных инвесторов и самого государства, принимающего иностранные инвестиции*(572), в том числе судебного механизма урегулирования инвестиционных споров.

Рассмотрим в этом контексте систему Международного центра по урегулированию инвестиционных споров (ИКСИД), ставшую самой значимой из созданных до сих пор подобных систем. Конвенция по урегулированию инвестиционных споров была разработана в рамках Международного банка реконструкции и развития (МБРР), подписана в Вашингтоне 18 марта 1965 г. 46 государствами - членами Банка и в соответствии с ее положениями вступила в силу 14 октября 1966 г. В соответствии с Вашингтонской конвенцией был учрежден Международный центр по урегулированию инвестиционных споров - International Center for Settlement of Investment Disputes (ICSID - ИКСИД). На август 2002 г. в Конвенции участвовали 135 государств. Анализ Вашингтонской конвенции показывает, что этот международно-правовой документ создает единый механизм, направленный на защиту иностранных инвестиций. При этом она исходит из единых принципов регулирования. Очевидно, что российское законодательство не может игнорировать этот механизм и эти принципы*(573).

В структурном отношении положения Конвенции можно разделить на две группы: нормы, регламентирующие деятельность ИКСИД как международной организации, обладающей полной международной правосубъектностью, и нормы, регулирующие механизм рассмотрения инвестиционных споров. Наибольший интерес для нас представляют нормы, которые относятся ко второй группе, потому как именно в них заложена процедура защиты интересов инвесторов. В свою очередь положения Конвенции о порядке разрешения инвестиционных споров можно разделить на три группы:

1) нормы, определяющие компетенцию ИКСИД, или, пользуясь терминологией Конвенции, Центра по рассмотрению инвестиционных споров;

2) положения, регулирующие порядок проведения примирительной процедуры;

3) нормы, регламентирующие порядок исполнения решений Центра.

Условием обращения сторон в данный орган является их письменное согласие на передачу споров на разрешение. При этом ст. 25 гласит, что согласие, выраженное уполномоченным органом договаривающегося государства, нуждается в подтверждении последним в момент передачи спора на разрешение Центру, если государство заранее при ратификации Конвенции не оговорит, что такого одобрения не требуется. Данные положения Конвенции, по словам французского юриста Д.Беттема, включены в нее "с целью удовлетворить излишнюю чувствительность государств, особенно проявляющуюся при ратификации Конвенции, и направлены на то, чтобы сохранить действие национальных норм об иммунитете государства"*(574).

В соответствии со ст. 25 Вашингтонской конвенции 1965 г. "Об урегулировании инвестиционных споров между государствами, физическими или юридическими лицами других государств" к категории "инвестиционные споры" относятся споры, возникающие в связи с прямыми иностранными инвестициями между договаривающимся государством и лицами других договаривающихся государств, а именно:

а) инвестиционные споры, которые вытекают из отношений, связанных с иностранными инвестициями;

б) споры, возникающие между договаривающимся государством и иностранным частным инвестором;

в) правовые споры, касающиеся сущности и объема юридических прав и обязанностей сторон, условий и размеров компенсации за нарушение обязательств по данному инвестиционному контракту.

Как видно, Вашингтонская конвенция довольно широко определяет категорию инвестиционных споров. Вероятно, ее авторы предполагали, что более конкретное определение будет дано в национальных законодательствах стран-участниц*(575). Этот вывод подтверждается положениями п. 4 ст. 25 Конвенции, где сказано, что государство, давая свое согласие на рассмотрение инвестиционных споров согласно процедуре Международного центра урегулирования инвестиционных споров (ИКСИД), предусмотренной Конвенцией, может ":уведомить Центр о категории или категориях споров, которые оно будет или, напротив, не будет рассматривать на предмет передачи в Центр". Это дает возможность, по мнению специалистов, сделать следующие выводы*(576). Во-первых, государству - участнику Конвенции предоставляется возможность дать определение понятия "инвестиционные споры" в национальном законодательстве. Во-вторых, государство, самостоятельно определяя категории инвестиционных споров, передаваемых в ИКСИД для рассмотрения, косвенным образом дает определение названного выше понятия.

Следует заметить, что в сложившейся практике зарубежных государств под влиянием действующих в данной области норм международного права понятие "инвестиционные споры" трактуется достаточно широко и включает споры, возникающие из связанных с инвестициями отношений между принимающим государством и лицом другого государства, которое выступает в качестве инвестора. Текст ст. 10 Федерального закона от 9 июля 1999 г. "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации", регламентируя порядок разрешения инвестиционных споров, не дает широкое определение самого понятия "инвестиционные споры". Кстати, нет его и в Федеральном законе от 25 февраля 1999 г. "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений".

То обстоятельство, что эти базовые инвестиционные законы не содержат конкретного определения самой дефиниции "инвестиционные споры", объясняется, надо полагать, следующим. Понятие "инвестиционный спор" раскрывают в своих статьях двусторонние договоры о взаимной защите инвестиций. Например, Договор с США (ст. 6) предусматривает, что инвестиционный спор "определяется как спор по поводу толкования или применения договора о капиталовложении, наличия и последствий заявленного нарушения любого права, предоставляемого настоящим Договором или возникающего из него в отношении капиталовложения".

Возвращаясь в связи с этим к российскому Закону об иностранных инвестициях, следует тем не менее признать, что он все же содержит краткое определение обсуждаемой категории. Инвестиционным спором, согласно ст. 10 Закона, является "спор иностранного инвестора, возникший в связи с осуществлением инвестиций и предпринимательской деятельности на территории Российской Федерации". Принципиально важным для нас является то, что данная статья Закона об иностранных инвестициях далее утверждает: инвестиционный спор "разрешается в соответствии с международными договорами Российской Федерации и федеральными законами...".

Примечательно, что основная часть арбитражной деятельности ИКСИД падает на период после 1990 г. За последние 12 лет из 32 решений вынесено 20. Учитывая, что за всю предыдущую деятельность этого одного из ведущих арбитражных центров, т.е. за 24 года, вынесено лишь 12 решений, можно заключить о постепенном становлении ИКСИД как признанного международного арбитражного центра. Можно предположить, что первоначально, в 70-е годы ХХ в., в силу ожесточенных дебатов в стенах ООН о приоритете суверенитета, национальной юрисдикции, о чем подробно говорилось выше, ИКСИД не пользовался особой популярностью. Впоследствии по мере все более увеличивающейся практики заключения международных двусторонних договоров наднациональные формы разрешения инвестиционных споров окончательно пробили себе дорогу. Об этом красноречиво говорит то обстоятельство, что только в 2000-2002 гг. ИКСИД вынес 15 арбитражных решений.

Следует отметить, что четыре из этих 32 арбитражных решений были отменены в рамках процедуры ст. 52 Конвенции, в соответствии с которой любая из сторон может посредством письменного заявления на имя Генерального секретаря ООН просить об отмене арбитражного решения по одной или нескольким из нижеследующих причин: а) суд был сформирован ненадлежащим образом; б) суд явно превысил свои полномочия; в) имела место коррупция какого-либо члена суда; г) имело место серьезное отступление от какого-либо существенного правила процедуры; д) в арбитражном решении не изложены соображения, на которых оно основано. В соответствии с процедурой Центра по получении такой просьбы председатель незамедлительно назначает из числа лиц, включенных в список арбитров, комитет ad hoc в составе трех человек, который может приостановить исполнение арбитражного решения впредь до рассмотрения такой просьбы. В случае отмены арбитражного решения спор по просьбе любой из сторон передается в новый суд.

Таким образом, Вашингтонская конвенция отнесла к компетенции ИКСИД широкий круг споров, ни малейшим образом не ущемляя иммунитета принимающего государства. Благодаря такому подходу она привлекла большое число участников. Юрисдикция международного специализированного арбитража ИКСИД первоначально определялась с учетом инвестиционного характера отношений. Положение изменилось, как уже было сказано, в связи с подписанием в 1979 г. Дополнительного протокола к Вашингтонской конвенции, в котором предусматривались дополнительные средства разрешения споров и расширялась сфера применения ИКСИД. Созданный Вашингтонской конвенцией институт международного инвестиционного арбитража в соответствии с Дополнительным протоколом стал правомочен рассматривать споры, не только связанные с инвестициями, но также и вытекающие из коммерческих сделок, если последние выходят за рамки обычных коммерческих. Это отражает и практика ИКСИД. В качестве примера можно привести спор между Чешским обходным банком и Республикой Словакией, возникший в связи с операциями по переводу долга как результат приватизации Чешского банка*(577).

В соответствии с Дополнительным протоколом 1979 г. ИКСИД компетентен урегулировать спор и в случае, если одна из сторон в споре - государство или государство стороны в споре (инвестора) - не является участником Конвенции. Это представляется особенно важным для России, которая подписала Вашингтонскую конвенцию в 1992 г., но до сих пор не ратифицировала ее*(578). В Типовом проекте Правительства РФ предусматривается, что для разрешения инвестиционных споров возможно обращение к средствам разрешения споров, предусмотренным в этих Дополнительных протоколах*(579).

Прямой арбитраж между инвестором и государством, о чем говорилось выше, был предметом споров на протяжении многих лет. Традиционно инвестиционные споры урегулировались в ходе переговоров между государствами, иногда в ходе межгосударственного арбитражного разбирательства. Страны Латинской Америки (впоследствии при поддержке социалистических стран) не признавали никакого иностранного арбитража над актами суверенных правительств. Западные страны не отличались иным поведением: их правительства практически никогда не соглашались направлять концессионные соглашения по освоению минеральных ресурсов в международный арбитраж. Чрезмерно одностороннее толкование национального суверенитета значительно утратило силу в последние два десятилетия также благодаря успешной деятельности ИКСИД, который создал правовую основу (и подтвердил политическую приемлемость) представления инвестиционных споров на рассмотрение специально созданного международного арбитражного учреждения с конкретными правилами процедуры.

С точки зрения теории и практики международного инвестиционного права принцип, согласно которому национальные законы об инвестициях могут устанавливать обязательные арбитражные процедуры без права выбора, не выдерживает критики. В п. 24 Доклада совета управляющих Мирового банка, который прилагается к Конвенции об урегулировании инвестиционных споров между государствами и национальными лицами других государств 1965 г., говорится: "Принимающее государство в своем законодательстве о содействии инвестициям должно предложить передать споры, возникающие в связи с некоторыми типами инвестиций, на судебное рассмотрение Центра, а инвестор может дать на это согласие в письменном виде".

Это означает, что если закон временно отменяется, то инвестор может подождать до возникновения спора с объявлением своего намерения использовать этот арбитражный механизм, который до того момента будет обязательным только для государства. Разумность и перспективность данного принципа подтверждает сам факт подписания Конвенции ИКСИД 130 государствами. Это, однако, не означает, что наличие и сфера охвата понятия о предложении передать правила (как в вышеприведенной цитате из Вашингтонской конвенции), содержащиеся в национальном законодательстве, не могут подразумевать иное. В деле Оазис Пирамид*(580), например, истец опирался на положение египетского Закона об инвестициях 1988 г., которое предусматривает: "Инвестиционные споры в отношении осуществления положений настоящего Закона рассматриваются... в рамках Конвенции об урегулировании инвестиционных споров между государствами и национальными лицами других стран, к которой Египет присоединился Законом N 90 1971 г., там, где она применима".

Правительство Египта признало, что эта формулировка оказалась недостаточной для установления обязательной юрисдикции. Процитированное положение было опубликовано на английском языке Главным управлением по делам инвестиций в брошюрах, раздаваемых инвесторам, однако правительство утверждало, что следует придавать значение только официальному тексту Закона об инвестициях на арабском языке, вызвав тем самым академические дебаты относительно корректности использования императивной формы глагола shall. Правительство утверждало также, что использование выражений "в рамках Конвенции" и "где она применима" указывает на необходимость отдельного согласия на юрисдикцию ИКСИД. Более того, позиция Египта такова, что простая ссылка на Конвенцию недостаточна для создания обязательной арбитражной юрисдикции, поскольку Конвенция предусматривает как примирение, так и арбитраж.

Хотя каждое из этих возражений было отвергнуто Трибуналом, этот пример показывает, с какой крайней осторожностью следует разрабатывать положения о юрисдикции и с какой готовностью ответчик по конкретному спору может воспользоваться любой двусмысленностью, которая могла бы свести на нет иск.

Широко распространено мнение, что в последнем деле с участием Республики Египет другой истец-инвестор также успешно использовал эту форму юридической отсылки на ИКСИД. Спор был урегулирован до принятия за основу какого-либо решения ("Мануфэкчурес Тановер Траст компани" против Арабской Республики Египет и Главного управления по делам инвестиций и свободных зон, 1993).

В деле Гейтс Фараон против Республики Тунис (1988 г.) также истец ссылался на одну из статей Инвестиционного кодекса Туниса 1969 г. в качестве основания для юрисдикции ИКСИД. В данном случае урегулирование дела дружественным образом означало, что по возражениям, выдвинутым государством, арбитражного определения сделано не было.

В декабре 1994 г. на основе положения Закона об инвестициях, касающегося арбитража, греческой инвестиционной компанией "Трейдекас Хеллас" была инициирована арбитражная процедура ИКСИД против Албании.

Немаловажно то обстоятельство, что ни в самой Вашингтонской конвенции, ни в работах, связанных с ее подготовкой, не содержится достаточных указаний относительно того, что же является применимым международным правом. Самостоятельные нормы и принципы, относящиеся к государственным контрактам, в значительной степени разрабатывались по отдельности посредством практики транснационального арбитража, в особенности в 60-80-х годах.

Большое значение для понимания действенности международного инвестиционного арбитража имеет практика решений ИКСИД, наиболее важными из которых считаются, в частности, прецеденты по делам "Техасо", "Liamco", "BP", "Aminoil", "Revere Copper", "AGIP". Эти судебные дела в наибольшей степени способствовали формированию доктрины международного права, относящейся к государственным контрактам.

Транснациональный арбитраж ИКСИД сыграл, таким образом, значительную роль в разработке международного инвестиционного права. Это можно объяснить двумя причинами. Во-первых, неспособностью самих государств конкретизировать посредством международного договора основные нормы международного права. Во-вторых, высокой степенью автономии, которая предоставляется современными законами об арбитраже вопросам транснациональной торговли. В результате наднациональный арбитраж постоянного характера (или формы ad hoc) стал важным и почти автономным институтом, посредством которого разрабатывается самостоятельное международное право*(581).

7.3. ДИД - двусторонний договорный механизм разрешения инвестиционных споров

Двусторонние инвестиционные договоры содержат четкие и реализуемые нормы международно-правового урегулирования споров в этой сфере. ДИД предусматривают механизм за пределами юрисдикции принимающей стороны, призванной обеспечивать применение норм в случае споров. В большинстве ДИД, заключенных в последнее время, в том числе с Россией, предусматриваются эффективные механизмы разрешения споров: один - для споров между двумя договаривающимися государствами, а другой - для споров между принимающей страной и иностранным инвестором, которому нанесен ущерб.

В двусторонних соглашениях о взаимном поощрении и защите капиталовложений между Россией и другими государствами просматривается тенденция отдельно предусмотреть международную процедуру разрешения споров, обычно под эгидой ИКСИД. При заключении ДИД оба государства, как правило, дают согласие на обращение к юрисдикции ИКСИД в случае возникновения спора в будущем.

Прежде чем перейти к рассмотрению различных категорий споров между договаривающимися сторонами, между одной договаривающейся стороной и инвестором другой договаривающейся стороны, остановимся на досудебных или так называемых альтернативных способах урегулирования инвестиционных споров, предусмотренных ДИД. Дело в том, что как в первом, так и во втором случае двусторонние соглашения рекомендуют аналогичные формы и методы урегулирования споров, возникающих в процессе осуществления инвестиционной деятельности.

Надо сказать, что переговоры представляют собой простое, гибкое и удобное средство, применимое для разрешения любых споров, они обеспечивают непосредственный и конфиденциальный контакт между участниками спора, быстрое их ознакомление с взаимными претензиями и позициями, а также "самые различные нюансы возможных решений"*(582).  Между тем в западной доктрине встречаются попытки каким-то образом принизить значение непосредственных переговоров в качестве средства разрешения международных споров*(583).

Следует отметить, что использование альтернативных способов урегулирования инвестиционных споров довольно часто практикуется фирмами зарубежных государств. Что касается России, то такого рода фактов мало, хотя в практике Коммерческого арбитража при Московской торгово-промышленной палате имели место случаи обращения иностранных фирм с целью осуществления примирительного производства. Считается, что обращение спорящих сторон к подобным способам может оказаться для них весьма привлекательным, поскольку эти способы позволяют сэкономить значительные средства и разрешить спор в кратчайшие сроки*(584).

В двусторонних договорах предусматривается шестимесячный или трехмесячный срок досудебного разрешения инвестиционного спора между договаривающимися сторонами. Если же инвестиционный спор не будет разрешен путем переговоров и консультаций в течение указанного срока, то по требованию одной из договаривающихся сторон спор будет передан, как говорится в большинстве заключенных Россией договоров о поощрении и взаимной защите капиталовложений, на рассмотрение третейского арбитражного суда.

Каким же образом происходит создание третейского суда? Во всех соглашениях о взаимной защите капиталовложений избрание третейского суда происходит непосредственно на основании Арбитражного регламента Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ), который был рекомендован к использованию Генеральной Ассамблеей ООН в 1976 г. Он стал очень популярным и практически незаменимым при арбитраже ad hoc. Многие арбитражные центры, в том числе и российские, имеющие собственные регламенты, допускают преимущественное использование сторонами регламента ЮНСИТРАЛ или обращение к нему для восполнения пробелов в их собственных регламентах.

Необходимо иметь в виду, что данный регламент ни в одной стране не имеет силы закона. Он может быть принят сторонами договора со следующей типовой оговоркой: любой спор, разногласие или требование, возникающее из данного договора или касающееся этого договора либо его нарушения, прекращения или действительности, подлежит разрешению в арбитраже в соответствии с действующим "в настоящее время Арбитражным регламентом ЮНСИТРАЛ". Именно такую оговорку содержат все рассматриваемые двусторонние договоры.

Двусторонние международные соглашения России с другими государствами о взаимной защите капиталовложений по формам и методам разрешения инвестиционных споров условно можно разделить на четыре основные подгруппы.

В первую подгруппу целесообразно включить соглашения, предусматривающие, что регулирование споров производится третейским судом. Назначение членов третейского суда, как и в случае регулирования споров между двумя договаривающимися сторонами, т.е. государствами, производится на основании арбитражного регламента ЮНСИТРАЛ 1976 г. Это предусматривает, что каждая сторона назначает по одному члену третейского суда и оба члена третейского суда совместно договариваются о кандидатуре гражданина третьего государства, который назначается договаривающимися сторонами в качестве председателя третейского суда. Но в данном варианте, не достигнув консенсуса, стороны обращаются к председателю Международного суда ООН или к председателю Арбитражного института Стокгольмской торговой палаты с просьбой произвести необходимые назначения. Особенностью этой категории двусторонних соглашений, подчеркнем еще раз, является обстоятельство, предусматривающее только единственное средство разрешения инвестиционных споров - путем созыва третейского суда в соответствии с Арбитражным регламентом ЮНСИТРАЛ. Такой вариант урегулирования споров содержат Соглашения России с Турцией (ст. 6), со Швейцарией (п. 3, 4 ст. 8), с Канадой (ст. 9), Францией (ст. 7), КНР (ст. 9) и др.

Во второй подгруппе можно объединить соглашения, которые предусматривают альтернативные варианты разрешения возникшего инвестиционного спора. Помимо третейского суда ad hoc в соответствии с Арбитражным регламентом Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) спор может быть передан в третейский суд в соответствии с Регламентом Арбитражного института Стокгольмской торговой палаты. Вот как, к примеру, сформулировано данное правило в Соглашении РФ с Великобританией: "Если спор передан в международный арбитраж, то участвующий в споре инвестор будет иметь право передать спор: а) в Арбитражный институт Стокгольмской торговой палаты; или б) международному арбитру или в арбитражный суд ad hoc, назначаемый по специальной договоренности или создаваемый в соответствии с Арбитражным регламентом Комиссии Организации Объединенных Наций по праву международной торговли. Арбитражное разбирательство будет проводиться в соответствии с этим Регламентом, если стороны в споре не договорятся в письменной форме о его изменении" (п. 3 ст. 8).

Третья подгруппа двусторонних соглашений состоит из тех международных договоров, которые кроме третейского суда ad hoc в соответствии с Арбитражным регламентом ЮНСИТРАЛ предусматривают также передачу спора на рассмотрение "в компетентный суд или арбитраж договаривающейся стороны, на территории которой осуществлены капиталовложения" (Соглашения с Грецией (ст. 9), Польшей (ст. 10)).

В последнюю, четвертую подгруппу международных договоров, выделяемую по формам и методам разрешения инвестиционных споров, можно включить Соглашения России со Словакией, с Болгарией и рядом других стран, согласно которым споры "могут быть по выбору инвестора переданы на рассмотрение:

а) в компетентный суд или арбитраж Договаривающейся Стороны, на территории которой осуществлены капиталовложения;

б) в Международный центр по урегулированию инвестиционных споров (Центр), если Российская Федерация и Словацкая Республика присоединятся к Конвенции об урегулировании инвестиционных споров между государствами и физическим лицом других государств, подписанной в Вашингтоне 18 марта 1965 года (Конвенция), или путем использования Дополнительной процедуры Центра, если Российская Федерация или Словацкая Республика не являются участницами Конвенции;

в) в третейский суд ad hoc в соответствии с Арбитражным Регламентом ЮНСИТРАЛ" (Соглашение со Словакией, ст. 8).

Следует, на наш взгляд, отдельно рассмотреть в этом плане Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о поощрении и взаимной защите капиталовложений, поскольку его положения, регулирующие инвестиционные споры, заметно отличаются своей детализацией и, можно сказать, скрупулезностью.

В случае, если сторона и гражданин или компания другой стороны не смогли разрешить инвестиционный спор альтернативным способом, то они "в любое время по истечении шести месяцев с момента возникновения спора могут согласиться в письменной форме на передачу спора для разрешения путем примирения или обязывающего арбитража в Международный центр по урегулированию инвестиционных споров:" (ст. 3а).

Заметим, что данная процедура может быть использована "только при условии, что:

i) данный спор не был передан гражданином или компанией для разрешения, в соответствии с любыми применимыми, ранее согласованными для разрешения спора процедурами; и

ii) заинтересованный гражданин или компания не передали данный спор в суды либо административные органы или компетентные организации Стороны, являющейся стороной в споре" (ст. 3а).

Особо заслуживающим внимания является здесь то важное обстоятельство, что Договор с США допускает пункт ii - инвестиционный спор может быть разрешен по желанию самого инвестора по национальному законодательству.

Интересно также, что в случае, если стороны в споре не смогут договориться, какую процедуру использовать - примирительную или обязывающий арбитраж, мнение заинтересованного гражданина или компании будет решающим. Разумеется, такой подход не может быть непривлекательным для иностранного инвестора.

Кроме Международного центра по урегулированию инвестиционных споров и национального законодательства, Договор с США также предусматривает, что инвестиционный спор может быть рассмотрен в арбитражном суде, создаваемом в соответствии и с Регламентом ЮНСИТРАЛ, причем этот Регламент может быть изменен по взаимному согласию сторон. Назначающим органом, о котором говорится в этом Регламенте, будет Генеральный секретарь Центра по урегулированию инвестиционных споров. Следующим отличительным признаком данного Договора является то, что в нем оговаривается еще одно условие: "Местом любого арбитража, проводимого в соответствии с настоящей статьей, будет государство, которое является стороной Конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, подписанной в Нью-Йорке 10 июня 1958 года".

Таким образом, двусторонние инвестиционные договоры, широкомасштабное заключение которых происходило в 70-80-е годы ХХ в., образно говоря, прорвали брешь в системе отсутствия эффективного и обязательного механизма разрешения споров, связанных с инвестициями, и значительно улучшили положение.

7.4. Международные региональные арбитражные механизмы

а) Ломейские конвенции

Ломейские конвенции представляют собой первый многосторонний инструмент международно-правового урегулирования инвестиционных споров. Последние два договора этой серии - III Ломейская и IV Ломейская конвенции - внесли вклад в распространение арбитража при отсутствии контрактных отношений между сторонами. Ломейские конвенции призваны регулировать отношения между ЕС и АКТ - группой государств Африки, Карибского бассейна и Тихого океана. Важным средством осуществления Ломейских конвенций является Европейский фонд развития (ЕФР), штаб-квартира которого расположена в Брюсселе, а отделения имеются во всех регионах АКТ. В Ломейских конвенциях разными способами предпринимаются попытки урегулировать вопросы разрешения споров при осуществлении многочисленных контрактов на строительство объектов инфраструктуры, ориентируемых ЕФР*(585).

"Любой спор, возникающий между властями одного из государств АКТ и подрядчиком, поставщиком товаров или услуг, кандидатом или участником тендера в связи с заключением или выполнением контракта, финансируемого фондом, урегулируется через арбитраж в соответствии с процедурными правилами, утвержденными Советом министров", - гласит ст. 238 (1) III Ломейской конвенции. Данное положение стало серьезным шагом вперед к арбитражному разрешению споров при отсутствии контрактных отношений между сторонами.

Как известно, качество арбитража зависит от его профессионализма; все разбирательство при таком режиме определяется надежностью и нейтральностью назначающего органа. Согласно правилам ЕФР, кстати, аналогичным правилам ЮНСИТРАЛ, сторонам предлагается согласовать субъект, являющийся назначающим органом (обычно специализированное учреждение или его руководитель). Но ситуация осложняется тем, что стороны часто неспособны, как показывает практика, достойно согласовать этот вопрос. В соответствии с правилами ЮНСИТРАЛ в таком случае Генеральный секретарь Постоянной палаты Третейского суда в Гааге должен выбрать назначающий орган. Следуя этой логике, учредители Ломейских конвенций поступили бы вполне разумно. Но в последний момент некоторые делегаты, руководствуясь политическими мотивами, а не практическим здравым смыслом, обнаружили к своему удовольствию, что за всю историю Постоянной палаты Третейского суда в Гааге ее Генеральным секретарем ни разу не был гражданин ни одной из стран АКТ. Поэтому было решено, что любая из сторон может "просить самого старшего по рангу из числа судей Международного суда в Гааге, являющихся гражданами государств - членов АКТ, осуществлять полномочия назначаемого органа". Другими словами, тот, кто из граждан стран ЕС и АКТ окажется членом Международного суда с наибольшим стажем, тот и будет не просто определять назначающий орган, а действовать в качестве такого органа. Естественно, подобный политический подход к арбитражу вряд ли целесообразен.

Кроме того, ст. 238, как и некоторые другие положения этого сложного договора, редко учитывалась участниками переговоров с обеих сторон. Например, многие контракты, финансируемые ЕФР, были заключены несмотря на то, что они содержали процедуры урегулирования споров, противоречащие ст. 238.

Таким образом, ст. 238 III Ломейской конвенции, хотя и несовершенная, концептуально стала значительным достижением в сфере арбитражного разбирательства при отсутствии контрактных отношений между сторонами. Но в то же время в силу вышеизложенных обстоятельств Ломейские конвенции не до конца выполнили поставленные задачи.

б) НАФТА

Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА) также содержит передовой международно-арбитражный механизм урегулирования инвестиционных споров. Глава 11 данного трехстороннего договора (Канада, Мексика, США), озаглавленная "Инвестиции", закрепила право на выбор национального режима или режима наиболее благоприятствуемой нации, положив тем самым конец использованию доктрины Кальво, на чем долго и упорно настаивала Мексика. Как уже говорилось, латиноамериканские государства отказывались признавать понятие права иностранцев на иной режим, помимо национального. Кроме того, разд. "А" гл. 11 устанавливает, в частности, право репатриировать без задержки и в свободно используемой валюте все доходы и другие платежи, а также условия экспроприации.

Раздел "В" содержит описание механизма инициирования международной арбитражной процедуры. По сути, инвестор имеет право на выбор, согласно ст. 1120, между арбитражем ИКСИД или арбитражем ЮНСИТРАЛ. Обращение в арбитраж не разрешается до истечения шести месяцев с момента "событий, вызвавших претензию". Такое условие защищает принимающее государство от слишком горячих инвесторов, которые немедленно выставляют претензии в связи с действиями государственных чиновников, что дает государству передышку для доработки или изменения мер, вызвавших спор. При этом инвестор должен согласиться на арбитраж, когда он выставляет претензию. Данное понятие, которое не имело бы смысла в традиционном контексте, является следствием арбитража при отсутствии контрактных отношений между сторонами, т.е. оно создает такие отношения при инициации арбитражной процедуры. Это важно для окончательного характера решений, в противном случае государство-ответчик оказалось бы заведомо в проигрышном положении, когда решение в его пользу стало бы окончательным, а благоприятное решение могло бы оспариваться инвестором по причине отсутствия его согласия на арбитраж. Такой вариант событий приобретает особую остроту всякий раз, когда государство намеревается выставить контрпретензию*(586).

Примечательно, что ст. 1126 ("Консолидация") предусматривает возможность для государства требовать созыва "супертрибунала", действующего по правилам ЮНСИТРАЛ. Это на тот случай, если допустить, пока чисто теоретически, что сотни и даже тысячи инвесторов могут посчитать, скажем, введение нового налога мерой дискриминационной, нарушающей положения НАФТА.

Достижения НАФТА в инвестиционной сфере оказали большое влияние на последующий ход утверждения международно-арбитражного механизма разрешения споров, что, например, подтверждают соответствующие положения ДЭХ.

в) ДЭХ - первый глобальный международно-арбитражный механизм

Принципиальными положениями Договора к Энергетической Хартии (ДЭХ) являются нормы ст. 26 о наделении инвесторов, которые считают, что им был нанесен вред в результате нарушения ДЭХ, правом предъявлять иск против одной из подписавших ДЭХ сторон, нарушивших его положения, для рассмотрения в ходе обязательной международной арбитражной процедуры от своего имени.

Цель ДЭХ - установить всеобъемлющий режим для всех аспектов инвестиций в области энергетики. Его положения охватывают, как правило, недискриминационный режим и запрет на введение связанных с экспортом импортных квот, а также принцип невмешательства в контрактные отношения и право на репатриацию доходов в конвертируемой валюте. Как видно, список вопросов, оспаривание которых допустимо, охватывает довольно широкий круг. Впервые в истории развития международно-арбитражного урегулирования инвестиционных споров ст. 26 ДЭХ резко расширяет арбитражную юрисдикцию в сфере международных отношений. В принципе любая жалоба какого-либо иностранного энергетического предприятия на то, что оно пострадало от действий государственного органа, может привести к возбуждению арбитражной процедуры против любого государства, связанного положениями ДЭХ, даже против Европейского Союза (ЕС).

Положения ДЭХ, относящиеся к разрешению споров, зафиксированы в ст. 26-28 (ч. V). Как и в большинстве недавно заключенных ДИД, в них предусматриваются отдельные механизмы разрешения споров между государствами и споров между инвесторами, которым нанесен ущерб страной-реципиентом. Что касается первой категории споров, то в ДЭХ, как и в ДИД, предусматривается обращение в арбитражный суд ad hoc в случае, когда спор не удается разрешить по дипломатическим каналам. В связи с этим следует напомнить о ст. 15 ДЭХ, посвященной суброгации, в которой, как и в большинстве ДИД, конкретно признается передача прав и требований договаривающейся стороне одним из ее подданных или одной из ее компаний и право осуществлять такие права и обеспечивать такие требования по отношению к другой договаривающейся стороне.

Статья 26 ДЭХ начинается с того, что любой спор между договаривающимися сторонами и инвестором, касающийся поощрения и защиты капиталовложений, должен разрешаться по возможности дружественным путем, т.е. без обращения в судебные органы. В случае, если альтернативный, внесудебный способ урегулирования инвестиционного спора не дал положительных результатов, инвестор может прибегнуть к его разрешению используя один из следующих трех методов: 1) передать его в суды или административные трибуналы договаривающейся стороны; 2) воспользоваться любой применимой, предварительно согласованной процедурой; 3) разрешить спор в соответствии с положениями, изложенными в ст. 26.

Последний из этих методов предусматривает обращение к следующим организациям и документам: Международному центру по урегулированию инвестиционных споров (ИКСИД); Правилам дополнительной процедуры ИКСИД; Арбитражному Регламенту комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) или Арбитражному институту Международной торговой палаты в Стокгольме.

Следует подчеркнуть, что срок представления спора для разрешения в соответствии с предложенными процедурами составляет всего три месяца. Кстати, двусторонние инвестиционные соглашения о взаимном поощрении и защите инвестиций иногда предусматривают шестимесячный срок (например, Договор между РФ и США).

Как явствует из ст. 26 ДЭХ, помимо обращения в суды принимающего договаривающегося государства у инвестора есть альтернатива: разрешить спор любыми другими согласованными средствами или задействовать процедуры собственно ст. 26, т.е. инвестор может воспользоваться вариантом делокализованного разрешения спора. Этот вариант может оказаться предпочтительным в тех странах, где национальная судебно-арбитражная система считается недостаточно эффективной. Но здесь есть свои минусы, поскольку эта правовая норма предполагает отсутствие доверия со стороны инвестора к внутренней системе урегулирования споров принимающего государства. Однозначно, что такое положение уже само по себе не может свидетельствовать о хороших перспективах отношений между сторонами. В подобных обстоятельствах вариант арбитражного разбирательства в международном учреждении скорее всего будет крайним средством, используемым тогда, когда деловые отношения между сторонами уже ухудшились. По крайней мере, обращение в международную арбитражную организацию может быть разрешено в конкретном случае, если принимающее договаривающееся государство не дало согласия на передачу того же спора в международный арбитраж на более позднем этапе, когда первоначально достигнута договоренность о выборе внутренней процедуры урегулирования споров или иного согласованного метода в соответствии с правами государств и согласно ст. 26 (3)(b)(i). Между прочим, 24 договаривающихся государства предпочли такое ограничение*(587).

Вместе с тем ситуация, когда инвестору могут не дать согласия на передачу спора в международный арбитраж, если он ранее передал спор в местный суд или административный трибунал либо передал его для разрешения в соответствии с предварительно согласованной процедурой разрешения спора, порождает определенные неувязки. Например, если в соответствии с национальным законодательством споры вначале должны рассматриваться в местных судах или трибуналах, то может ли страна - участница ДЭХ, которая была внесена в перечень в Приложении ID, помешать инвестору, которому нанесен ущерб, прибегнуть к международному арбитражу? Не лишит ли инвестора вынужденное, а не добровольное обращение в местные суды права на обращение в международный арбитраж по спорам, связанным с инвестициями, согласно ДЭХ? Дело в том, что желание предоставить инвесторам, потерпевшим ущерб, автоматический доступ к международному арбитражу в случае спора с принимающей страной явно контрастирует с тенденцией фиксирования такого права в большинстве ДИД*(588).

Изучение инвестиционных положений ДЭХ позволяет сделать определенный вывод: этот многосторонний договор юридически закрепил новый способ установления прямого арбитража для частных инвесторов, независимо от положений конкретного арбитражного соглашения. Инвесторы, и только они, а не государства, могут выбрать национальные суды, предварительно согласованную процедуру регулирования споров или арбитраж по правилам ИКСИД, ЮНСИТРАЛ либо Стокгольмской Торговой палаты. Эта международно-арбитражная концепция небесспорна, поскольку предложенный ею механизм фактически подменяет арбитражную юрисдикцию, обязательную для принимающего государства и необязательную для инвестора, в отношении любого механизма урегулирования, который стороны согласовали или могли бы согласовать между собой*(589). (Иногда утверждается, что такой механизм предназначен для обеспечения дополнительной защиты мелких компаний, которые не обладают мощной переговорной позицией и знаниями для ведения переговоров по созданию эффективного арбитражного механизма самостоятельно.)

Новая арбитражная юрисдикция, введенная в правоприменительную практику ДЭХ, фактически дает возможность инвестору вести переговоры непосредственно с правительством, что само по себе выступает одной из конкретных форм урегулирования споров, и впоследствии выбрать, когда спор возникнет, международный арбитраж в соответствии со ст. 26 (4). За исключением стран, перечисленных в Приложении ID, инвесторы могут выбирать в момент возникновения спора соответствующую судебную инстанцию для такого разбирательства. Сначала они могут попробовать обратиться в национальные суды и, если эти попытки окажутся безуспешными, перейти к международному арбитражу. Таким образом, ст. 26 устанавливает процедуру суперапелляции против национальных судов или договорного арбитража.

Под арбитражный механизм ДЭХ подпадают только споры, связанные с инвестициями, каковыми считаются все виды активов, находящихся в собственности или контролируемых прямо или косвенно инвестором (ст.1(5),(6). Споры, касающиеся доступа, особенно неимперативные предынвестиционные обязательства в соответствии со ст. 10 и 18, по всей видимости, исключены. Предынвестиционная деятельность, однако, может привести к возникновению ряда "мелких" инвестиций до наступления окончательного этапа "полной" инвестиции. После превышения порогового значения, содержащегося в определении инвестиции в ст. 1 (6), инвестиции подпадают под это положение, если они являются элементом последовательных этапов между предварительной и окончательной инвестицией.

Арбитражный трибунал может рассматривать, как уже говорилось, только претензии о нарушении обязательств по ч. III. Ссылка на ч. III существенна применительно к тому, какие элементы она не охватывает явно и преднамеренно: споры в отношении транзита, конкуренции и окружающей среды.

Исключаются ли в таком случае из положений о рассмотрении в рамках инвестиционного арбитражного разбирательства какие бы то ни было обязательства по ч. IV? По мнению известного специалиста Томаса Вальде, об этом не приходится говорить*(590). Часть IV ДЭХ объединяет самые разные вопросы, причем некоторые из них предусматривают тот или иной конкретный метод урегулирования споров (ст. 19, посвященная экологии), другие косвенно ссылаются на ч. III и инвестиционный арбитраж по ст.26. Большая их часть определяет условия толкования, пояснения и изъятия из обязательств принимающего государства, возникающих в соответствии с ч. III ДЭХ.

Важным положением ст. 26 ДЭХ является согласие инвестора и договаривающейся стороны на передачу спора в международный арбитраж, что должно отвечать требованию, предъявляемому в отношении письменного согласия для ст. II Конвенции ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений от 10 июня 1958 г. (Нью-Йоркская конвенция). Кроме того, арбитражное разбирательство "по просьбе любой стороны в споре проводится в государстве, являющемся стороной Нью-Йоркской конвенции". В силу этого положения ДЭХ предусматривается разрешение спора согласно правилам международного арбитража и, кроме того, гарантируется приведение в исполнение арбитражных решений.

В подтверждение значимости этого условия сошлемся на такой пример. В 1995 г. в Казахстане вступил в силу Закон об иностранных инвестициях. Однако новый Закон не содержит четкого определения в отношении того, что решения (органов, проводящих разбирательство с целью разрешения споров) будут приводиться в исполнение в судах Казахстана. В ст. 27 (5) Закона об иностранных инвестициях говорится только, "что исполнение решений осуществляется на основе законодательства Республики Казахстан об исполнении решений суда". Остается открытым вопрос о том, чтобы быть правопреемником в отношении всех международных договоров, подписанных СССР, который, как известно, был участником Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение арбитражных решений 1958 г. Поскольку Казахстан впоследствии официально не объявил о своем присоединении к Нью-Йоркской конвенции, положения Закона об иностранных инвестициях неясны в том, что касается приведения в исполнение иностранных арбитражных решений.

По крайней мере в сфере инвестиций, связанных с энергетической областью, на которую приходится значительная доля иностранных инвестиций в Казахстане, правительство, по сути дела, согласилось на приведение в исполнение арбитражных решений. В ст. 26 (8) ДЭХ говорится: "Арбитражные решения, которые могут включать решение об уплате процентов, являются окончательными и обязательными для сторон в споре... Каждая Договаривающаяся Сторона без задержки исполняет любое такое решение и предусматривает обеспечение эффективного исполнения таких решений на ее территории". Следовательно, ДЭХ можно толковать и в том смысле, что он способен уменьшать некоторые аспекты политического риска и делает это.

Оценивая способность ДЭХ уменьшать политический риск, необходимо учитывать два условия: рассматривается ли этот вопрос с точки зрения положения дел ex ante или с точки зрения положения дел ex post и по истечении какого периода времени ожидаются успехи в результате применения ДЭХ. По мнению специалистов, ДЭХ вносит небольшой вклад в дело уменьшения политических рисков на предынвестиционный период, которые особо обременительны только для малых компаний с ограниченными финансовыми и трудовыми ресурсами. Для этих компаний цена неудачи в связи с риском предынвестиционного этапа в подготовке конкретного проекта может включать в себя ущерб, понесенный компанией в связи с невозможностью одновременной разработки альтернативных проектов. В то же время крупные международные нефтяные компании в состоянии заниматься разработкой большого числа инвестиционных предложений одновременно.

Что касается осуществления инвестиций ex post, то процедуры разрешения споров, зафиксированные в ст. 26, позволяют иностранным инвесторам получить ощутимую защиту от политических рисков в послеинвестиционный период. Сюда относится право обращения в арбитраж для проведения арбитражного разбирательства в связи с иском к правительству в случае нарушения последним одного из юридических обязательств согласно ч. III ДЭХ - о поощрении и защите капиталовложений*(591). Так, действие ст. 26 можно охарактеризовать следующим образом:

1. Инвестор, являющийся национальным лицом одного из подписавших договор государств, может использовать арбитражный механизм в отношении любого, по его мнению, имевшего место нарушения ч. III ДЭХ (озаглавленной "Поощрение и защита капиталовложений").

2. Имеется трехмесячный период для дружественного урегулирования (довольно короткий, если сравнивать с большинством подобных положений ДИД).

3. Если инвестор не удовлетворен, то в его распоряжении большой выбор вариантов, где он может искать удовлетворение своих претензий: суды или административные трибуналы принимающего государства, любая юрисдикция, предусмотренная каким-либо предшествующим соглашением, или арбитраж по ДЭХ.

4. Если инвестор желает воспользоваться арбитражем по ДЭХ, то он может далее выбирать три вида правил: Правила ИКСИД (Вашингтонская конвенция или Правила дополнительной процедуры ИКСИД), ЮНСИТРАЛ и рассмотрение при Арбитражном институте Международной торговой палаты в Стокгольме.

5. Независимо от того, какой вид арбитража избран, согласно ст. 26 (6), спор должен быть рассмотрен "в соответствии с настоящим Договором и применимыми нормами и принципами международного права".

6. Подписавшие договор государства могут сделать два вида ограниченных оговорок (т.е. исключить споры, уже переданные инвестором на рассмотрение в компетентный форум, или исключить споры в отношении конкретных контрактов между государством-ответчиком и инвестором).

Известная ст. 26 ДЭХ, которую мы подробно рассмотрели, по существу, совершила революционный прорыв в международном инвестиционном праве, юридически закрепив надежный международно-правовой механизм урегулирования инвестиционных споров. Путь к этой важнейшей новелле в сфере иностранных инвестиций, испытываемой сегодня в ходе правоприменительной практики, был долог и тернист, образно говоря, он был усыпан не розами, а шипами. Этот сложный процесс, начавшийся более 100 лет назад, если учесть, что доктрина Кальво об исключительности национальной юрисдикции в свете государственного суверенитета и недопустимости международного судебного разбирательства была обнародована в конце ХIХ в., сопровождался острейшими дебатами, пиком которых стали нашумевшие Резолюции ООН (3201, 3202, 3281) 70-х годов ХХ в. Но объективный ход истории, изменившийся характер международных экономических отношений способствовали наметившемуся сразу после принятия вышеназванных Резолюций ООН процессу активного заключения международных двусторонних инвестиционных договоров (ДИД), в которых закрепилась правовая норма обращения в авторитетные международные арбитражные суды, в первую очередь ИКСИД. Логика была проста: НМЭП, инициированный в начале 70-х годов ХХ в. странами Азии, Африки и Латинской Америки и воспринимаемый как право в некоторых случаях на безвозмездную национализацию иностранной собственности на основе суверенитета, не допускающего международно-арбитражного механизма разрешения споров, не мог не противоречить общепринятым нормам международного права и поощрять иностранный капитал.

г) Международный арбитраж о компенсации

Международно-правовое регулирование инвестиций ставит условие, что отношение к иностранным инвесторам будет такое же, как и к отечественным предпринимателям принимающей страны в том, что касается и компенсации. Если государство-реципиент компенсирует ущерб, нанесенный своим юридическим и физическим лицам, или оказывает им помощь в случае нанесения ущерба их собственности, то к нему предъявляются требования оказания аналогичной помощи иностранным инвесторам.

Дело Asian Agricultural Product Ltd против Шри-Ланки является одним из немногих, в ходе рассмотрения которого это положение было подробно изучено в контексте спора между инвестором, которому был нанесен ущерб, и правительством принимающей страны. Помимо прочего, суд пришел к выводу, что в дополнение к любым действиям компенсационного характера в пользу других инвесторов данное положение также требует применения к инвестору, которому нанесен ущерб, такой же высокой нормы возмещения, которая обещана инвесторам из других стран, например в рамках другого ДИД.

Практика международного арбитража за последние три десятилетия еще не выработала единого подхода к вопросу о том, является ли нарушение контракта неправомочной акцией с точки зрения международного права. Его объясняет главный принцип обычного международного права, который гласит, что нарушение контракта государством само по себе не представляет нарушения международного права. В соответствии с ним нарушения контракта государством являются нарушениями международного права, только если государство нарушает также общие условия международного права относительно завладения собственностью. Эти условия включают требования к государствам действовать в государственных интересах, предоставлять справедливую компенсацию и в своих действиях не допускать дискриминации. Если нарушение контракта государством удовлетворяет государственным интересам, требованиям справедливой компенсации и недискриминации, то отчуждение собственности не представляет собой нарушения международного права*(592).

Некоторые арбитражные решения, например по делу "Техасо", констатируют, что нарушение интернационализированного контракта превращает экспроприацию в незаконное действие, в особенности если в контракт включено так называемое стабилизационное положение, предусматривающее, что никакие поправки не могут быть внесены в контракт иначе как с общего согласия договаривающихся сторон. Однако в большинстве решений международного арбитража, включая решения по таким делам, как дела, связанные с "Jiamico", "Aminoil" и "Revere Copper", этот взгляд, по мнению некоторых специалистов, не получил отражения*(593). Однако следует отметить, что такие арбитражные решения не предполагают, что нарушение контракта государством остается без юридических последствий с точки зрения международного права. Важно, что ни в одном из этих решений, по сути, не отрицается обязательная сила контрактов. Даже не сравнивая нарушения контракта с нарушением международного договора, можно сделать вывод, что в них реализуется принцип роста в контексте определения денежной компенсации, поскольку они допускают полное или частичное возмещение упущенной будущей выгоды.

Согласно международному праву, возмещение ущерба в области защиты инвестиций зачастую предусматривает средства разрешения вопроса после того, как уже был причинен ущерб экономическим интересам. Кроме того, в большинстве случаев государства отвечают за нанесенный ущерб посредством денежной компенсации, и поэтому возмещение в форме конкретных действий, или restitution in integrum, очень редко встречается в практике международных судов. В связи с этим не следует забывать, что заслуживающим внимания исключением является решение по делу "Техасо", предусматривающее restitution (восстановление) активов принадлежащих иностранцам нефтяных компаний в качестве возмещения ущерба в результате национализации их Ливией, связанной с нарушением контракта.

Таким образом, международные арбитражные суды последнее время неизменно подтверждают требования международного права о том, что при экспроприации иностранной собственности должна выплачиваться полная компенсация*(594). И хотя дебаты относительно сферы охвата возможных изъятий из этого стандарта продолжаются, последние решения авторитетных арбитражных судов показывают, что оправданием таких изъятий могли бы послужить только действительно чрезвычайные обстоятельства.

Подтверждение стандарта полной компенсации частично объясняется все более широким признанием такой практики, когда он способствует иностранным инвестициям, имеющим жизненно важное значение для экономического развития*(595). Каждый арбитражный трибунал последнего времени и каждый арбитр (включая многих представителей арбитража из стран третьего мира) исходят из того, что отправной точкой для компенсации при изъятии иностранной собственности является полная стоимость этих инвестиций. Следует признать, что часто возникают разногласия по фактической оценке инвестиций, и ни один трибунал или отдельный арбитр в последнее время не поддержал принципиальный отход от стандарта полной компенсации в конкретном деле.

Арбитражная практика последнего десятилетия наглядно подтверждает, что, несмотря на политическую риторику в Генеральной Ассамблее ООН, государства почти неизменно выбирают так называемую формулу Халла, т.е. условие о быстрой, эффективной и адекватной компенсации*(596).