§ 2. Правовой режим услуг

 Роль категории "объекты гражданских прав" не ограничивается определением круга материальных и нематериальных благ, участвующих в гражданском обороте или защищаемых гражданским законодательством. В подразд. 3 "Объекты гражданских прав" разд. I ч. 1 ГК РФ не только перечислены те блага, которые признаются в качестве таковых, но и закреплены общие положения в отношении некоторых из них.

 В ГК РСФСР 1964 г. отсутствовали какие-либо общие положения как о материальных благах, участвующих в гражданском обороте, так и о нематериальных. Отдельные элементы правового режима конкретного блага содержались в различных главах, посвященных тем видам правоотношений, объектом которых выступало это благо. Так, правила о главной вещи и принадлежности (ст. 139 ГК РСФСР) были помещены в гл. 13 "Приобретение и прекращение права собственности", хотя эта классификация вещей имеет правовое значение не только для правоотношений собственности, но и для правоотношений купли-продажи.

 В гл. 6 "Общие положения" ГК РФ сосредоточены те правила о том или ином благе, которые имеют правовое значение для различных по своей правовой природе правоотношений. Например, деление вещей на недвижимые и движимые, закрепленное в ст. 130 ГК РФ, порождает определенные правовые последствия в правоотношениях собственности, купли-продажи, аренды, ренты, подряда и др.

 В связи с этим цель закрепления в ГК РФ правил об объектах гражданских прав видится в установлении определенного правового режима в отношении конкретных благ, на что справедливо указывается в цивилистической литературе *(286).

 "Правовой режим" - довольно универсальный термин. В разных отраслях права он используется в отношении различных правовых явлений: режима наибольшего благоприятствования, таможенного режима, колонии общего режима, режима труда и отдыха и т.д. В юридических словарях термин "правовой режим" определяется, как правило, через совокупность правовых норм. Так, И.Л. Бачило предлагает рассматривать правовой режим как "нормативно установленные правила относительно определенного предмета отношений или ситуаций, которые должны соблюдаться участниками отношений по поводу этого предмета (объекта или ситуации)" *(287). Однако в приводимом определении не раскрывается смысл установления особых правил в отношении конкретных предметов.

 В гражданском праве данный термин чаще всего употребляется применительно к объектам гражданских прав: правовому режиму недвижимости, правовому режиму имущества супругов и т.д. Цель закрепления особых правил в отношении объектов гражданских прав может быть раскрыта через семантическое значение слова "режим": "установленный порядок чего-то" *(288), т.е. правовой режим объекта - это порядок его использования, определенный правовыми нормами.

 Таким образом, под правовым режимом конкретного объекта гражданских прав понимается совокупность правовых норм, устанавливающих порядок использования этого блага для участников гражданских правоотношений.

 Представляется, что порядок использования блага не может ограничиваться только "возможностью или невозможностью совершения с ними определенных действий (сделок), влекущих известный юридический (гражданско-правовой) результат" *(289). Порядок использования, кроме юридических действий (сделок), может включать в себя совершение и действий фактического характера, имеющих определенное правовое значение.

 Профессор Е.А. Суханов особо подчеркивает, что правовой режим "устанавливается не для различных благ, а для людей, совершающих по поводу этих благ различные юридически значимые действия. Иначе говоря, он определяет поведение участников правоотношений, касающееся соответствующих материальных и нематериальных благ" *(290). Согласна с ним и И.Д. Кузьмина, утверждающая, что "категория "правовой режим" традиционно употребляется доктриной гражданского права для определения поведения участников гражданских правоотношений в связи с различными благами" *(291). Подобная трактовка правового режима допустима в учебной литературе для объяснения значения данной категории, но в монографических исследованиях ее использование не вполне оправданно.

 Вряд ли у кого возникают сомнения, что нормы права призваны регулировать поведение участников правоотношений. Суть проблемы в другом. Правила в отношении конкретного блага устанавливаются исходя из свойств самого блага, которым придается правовое значение. Следовательно, правовой режим конкретного блага составляют только те нормы, в которых установлены определенные юридические последствия в зависимости от юридически значимых свойств того или иного блага.

 Структура правового режима блага определяется учеными поразному в зависимости от целей исследования.

 По мнению В.И. Сенчищева, гражданско-правовой режим некоего явления будет определяться следующими моментами:

 - правовыми нормами, содержащимися в нормативных правовых актах, определяющими принадлежность данного явления объективной действительности (иногда не существующего в реальности, но возможного в будущем) к числу объектов гражданских прав;

 - правовыми нормами, содержащимися в нормативных правовых актах, определяющими принадлежность данного явления объективной действительности к той или иной разновидности объектов гражданских прав;

 - правовыми нормами, содержащимися в нормативных правовых актах, о конкретной разновидности объектов гражданских прав, к которой отнесено данное явление в силу действия норм, обозначенных во второй группе, и (или) правовыми нормами, содержащимися в индивидуальных правовых актах, о данном конкретном явлении (если таковые имеются);

 - субъективными правами и обязанностями, существующими относительно данного явления объективной действительности *(292).

 Кроме того, он предлагает выделить в рамках правового режима некоторую его часть, состоящую из императивных норм относительно исследуемого явления, именуемую им правовым статусом *(293).

 Оригинальность этой конструкции обусловливается прежде всего тем, что правовой режим явления объективной действительности данный автор рассматривает в качестве объекта гражданского правоотношения. Не вступая в дискуссию об объекте правоотношения, отметим, что традиционно в правовой режим включаются лишь нормы объективного права. С учетом этого замечания структура правового режима, разработанная В.И. Сенчищевым, представляется довольно перспективной, хотя и нуждающейся в более детальной разработке.

 Структура правового режима конкретного блага может быть определена и по аналогии со структурой норм об объектах гражданских прав в ГК РФ. В гл. 6 ГК РФ устанавливается общий правовой режим для отдельных благ безотносительно вида правоотношения, в которых они могут участвовать. Специальный правовой режим этих благ определяется нормами, содержащимися в различных главах ГК РФ, посвященных конкретным видам гражданских правоотношений. Соответственно, в правовом режиме любого блага, признанного объектом гражданских прав, можно выделить общий и специальный правовой режим. При этом как общий, так и специальный правовой режим составляют нормы, содержащиеся не только в ГК РФ, но и в других законах и иных правовых актах.

 По этому принципу может быть выстроен и правовой режим услуги. Формирование общего правового режима услуг видится в качестве первоочередной задачи цивилистов, так как только на его базе могут разрабатываться специальные режимы для отдельных видов услуг, нуждающихся в особом правовом регулировании.

 В действующем законодательстве наиболее общие положения об услугах сконцентрированы в гл. 39 ГК РФ "Возмездное оказание услуг". Однако действие норм, содержащихся в ней, распространяется не на все виды услуг, а только на те, которые не получили специального регулирования в рамках отдельных глав ГК РФ. Представляется, что правила, составляющие общий правовой режим услуг, должны быть закреплены в ч. 1 ГК РФ в подразд. 3 "Объекты гражданских прав" разд. I.

 В первую очередь требуется закрепить определение услуг, в качестве которого предлагается понятие, сформулированное в  § 1 настоящей главы: услугами признаются действия услугодателя по сохранению или изменению состояния невещественных благ (имущественных прав, информации, нематериальных благ), совершаемые в пользу услугополучателя.

 Для формирования общего правового режима услуг принципиальное значение имеет вопрос об их результате. Представляется, что любые услуги направлены на получение некоего результата. Суть этого действия, как было обосновано выше, заключается преимущественно в изменении состояния того невещественного блага, которое является объектом воздействия. Следовательно, результат данного действия выражается в фиксации измененного состояния. Способ и форма фиксации зависят от вида услуги. Допускается, в частности, и наличие отделимого результата услуг, например, документа или иного носителя информации.

 Наиболее трудно, практически невозможно, зафиксировать изменение духовного состояния личности при оказании культурно-просветительских услуг. Просмотр кинофильма, спектакля, посещение концерта или выставки художественных произведений влечет изменение духовного состояния личности, которое сама личность может оценивать поразному - как положительно, так и отрицательно. Если оказанная услуга оценена отрицательно, это ставит под сомнение и правомерность рассмотрения ее в качестве блага. Она свидетельствует о том, что потребность не была удовлетворена, и, соответственно, результат не был достигнут. Однако субъективная оценка не может служить критерием достижения результата оказанной услуги, а следовательно, порождать какие-либо правовые последствия. Представляется, что достижение результата при оказании культурно-просветительских услуг должно законодательно презюмироваться, хотя данная презумпция может быть и опровергнута. Так, суд признал, что выставка работ художников "Осторожно, религия!", проходившая в Центре им. академика Сахарова, оскорбила религиозные чувства верующих *(294).

 Результатом образовательных услуг является получение образования, т.е. достижение и подтверждение обучающимся определенного образовательного уровня, которое удостоверяется соответствующим документом (преамбула Закона об образовании). При этом сам документ не может рассматриваться в качестве результата услуги. Поэтому следует согласиться с Г.В. Жуковой о недопустимости указания в договоре об оказании образовательных услуг получение государственного диплома о высшем образовании в качестве "конечного результата и завершающего этапа процесса оказания услуг" *(295).

 Результатом информационных услуг является предоставление определенного рода информации. Информация может либо передаваться устно, либо фиксироваться на материальных носителях (бумажных или электронных). Как уже отмечалось выше, неразрывная связь информации с ее материальным носителем не дает оснований для вывода о том, что результат такого рода информационных услуг носит овеществленный характер. В законе или в договоре могут устанавливаться особые требования к форме передаваемой информации. В частности, результатом аудиторской проверки является аудиторское заключение.

 При оказании медицинских услуг результатом их может считаться сохранение или улучшение состояния здоровья, показатели которого, достаточно четкие и точные, выработаны медицинской наукой. При этом в литературе указывается, что результат отдельных видов медицинских услуг может носить и материальный (овеществленный) характер. Так, Т.Л. Левшина считает, что медицинские услуги по оказанию стоматологической помощи могут иметь материальный результат *(296). В целом эту позицию разделяет и В.А. Кабатов, отмечающий, что: "в некоторых случаях (например, оказание медицинской помощи) может привести к определенному овеществленному результату: изготовлению и установке сердечного стимулятора, зубного протеза и т.п." *(297). Однако он же отмечает, что "достижение овеществленного результата неразрывно связано с проведением различного рода медицинских обследований, хирургического, медикаментозного лечения и составляет с ними определенное единство" *(298). В связи с этим заслуживает поддержки утверждение В.Н. Соловьева: "Медицинская услуга может быть сопряжена с созданием материального (овеществленного) компонента (например, зубные пломбы или кардиостимулятор), однако он не представляет самостоятельную ценность, а входит составной частью в способ лечения, реабилитации и т.п." *(299). На основании изложенного можно утверждать, что результат любой медицинской услуги представляет собой медицинские показатели сохранения, восстановления или улучшения состояния здоровья, а следовательно, носит нематериальный (невещественный) характер.

 Таким образом, анализ основных типов услуг показал, что их результатом можно признать выраженное в том или ином виде сохраненное или измененное состояние невещественного блага, достигнутое в процессе оказания соответствующей услуги. При этом результат услуг, как правило, нематериален (невещественен) по своей природе.

 Признание невещественности результата услуг не противоречит ранее сделанному выводу о том, что наличие или отсутствие овеществленного результата не может признаваться приемлемым критерием разграничения работ и услуг. Данный признак вторичен по отношению к предлагаемому в данной работе критерию - невещественности объекта воздействия при оказании услуг, так как вытекает из последнего.

 При характеристике услуг в качестве одного из их признаков в литературе указывается на негарантированность их результата. Так, М.В. Кротов отмечает, что "услугодатель не гарантирует достижение предполагаемого положительного результата" *(300). В действующем законодательстве предусмотрена ситуация, когда невозможность исполнения возникла по обстоятельствам, за которые ни одна из сторон не отвечает (п. 3 ст. 781 ГК РФ). При этом риск неисполнения обязательства возлагается на заказчика, который по общему правилу обязан возместить исполнителю фактически понесенные расходы. Однако вероятность возникновения подобной ситуации относительно невелика, "поскольку, - как справедливо отмечает В.А. Кабатов, - в роли исполнителя по рассматриваемому договору выступают обычно лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность" *(301), а они, как известно, освобождаются от ответственности только при невозможности исполнения вследствие непреодолимой силы (п. 3 ст. 401 ГК РФ).

 М.И. Брагинский допускает существование особой модели, при которой "исполнитель принимает на себя обязанность совершить определенное действие, с тем, что если действие приведет к тому, что весьма удачно называют "эффектом услуги", то исполнителю будет выплачена иная более высокая сумма" *(302). В качестве примера он приводит договоры на оказание медицинских или ветеринарных услуг, которые могут иметь своим предметом либо "лечение", либо "излечение", а также на оказание правовых услуг *(303).

 Действительно, при оказании медицинских услуг довольно сложно гарантировать достижение положительного результата, так как организм человека еще недостаточно изучен современной медицинской наукой. Но в медицине существуют определенные стандарты, соблюдение которых в большинстве случаев дает положительный эффект. В связи с этим заслуживает поддержки позиция В.Н. Соловьева, который предлагает в интересах пациентов исходить из "презумпции результативности медицинской услуги (поскольку из содержания не вытекает иное)" *(304). Данную презумпцию целесообразно распространить на все виды услуг.

 Принципиально иная ситуация складывается при оказании правовых услуг. В качестве их результата в договоре нередко указывается вынесение решения судебными органами в пользу услугополучателя или взыскание долга в его пользу по исполнительному листу. Аналогичным образом определяется результат и иных профессиональных (или деловых) услуг, например, при оказании консалтинговых услуг - заключение инвестиционных соглашений и привлечение инвестиций, при оказании маркетинговых услуг - увеличение объема продаж и т.д. Обычно от его достижения зависит и выплата дополнительного вознаграждения, так называемой премии успеха.

 Представляется, что с точки зрения теории указанные последствия не могут рассматриваться в качестве результата услуги. Между их наступлением и действиями услугодателя не может быть установлена прямая (непосредственная) причинноследственная связь, так как они зависят от действий третьих лиц: решение принимается судом или иным государственным органом, инвестор принимает решение об инвестировании проекта и т.д. Действия услугодателя лишь способствуют их наступлению. В связи с этим даже надлежащее исполнение услугодателем своих обязанностей по договору не гарантирует их наступления.

 По-видимому, исходя из подобных рассуждений, Президиум ВАС РФ в Информационном письме от 29 сентября 1999 г. N 48 "О некоторых вопросах судебной практики, возникающих при рассмотрении споров, связанных с договорами на оказание правовых услуг" признал не подлежащим удовлетворению "требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящим размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем" *(305).

 Необходимо подчеркнуть, что в приведенном информационном письме не говорится о недействительности положения договора, содержащего условие о результате правовых услуг в виде решения суда или государственного органа. Для этого нет легальных оснований, так как отсутствует закон или иной правовой акт, запрещающий указывать в качестве результата правовых услуг вынесение решения судом (иным государственным органом) в пользу услугополучателя.

 Не ставя под сомнение правомерность определения в договоре в качестве результата оказанных правовых услуг вынесение решения судом (иным государственным органом) в пользу услугополучателя, Президиум ВАС РФ считает недопустимым удовлетворение требования о выплате вознаграждения за достижение данного результата. Так, в постановлении Президиума ВАС РФ от 2 декабря 2003 г. N 11406/03 указывается: "В силу правовой природы отношений, возникающих из договора возмездного оказания услуг, не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование обосновывается условием договора, ставящим размер вознаграждения, а равно и обязанность оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем. Заключенный между сторонами договор от 30.06.98 является договором возмездного оказания услуг. Следовательно, при определении его условий управление и коллегия адвокатов должны были учитывать вышеуказанные положения гражданского законодательства" *(306).

 Однако такой способ определения цены договора не противоречит требованиям п. 1 ст. 424 ГК РФ: "Исполнение договора оплачивается по цене, установленной соглашением сторон". Выплата части вознаграждения ("премии успеха") может быть поставлена под условие (п. 1 ст. 157 ГК РФ). В качестве отлагательного условия допустимо указывать, в частности, и вынесение решения судом или иным государственным органом в пользу услугополучателя, так как относительно его неизвестно, наступит оно или не наступит.

 Отказ в удовлетворении требования о выплате так называемой премии успеха не лишает услугодателя права на вознаграждение, размер которого "должен определяться в порядке, предусмотренном статьей 424 Гражданского кодекса Российской Федерации, с учетом фактически совершенных исполнителем действий" (п. 2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 29 сентября 1999 г. N 48). Исходя из этого можно сделать вывод, что арбитражные суды не включают премию успеха в состав оплаты за фактически совершенные- действия, тем самым ставя под сомнение эквивалентность вознаграждения по договору об оказании правовых услуг. Но в гражданском законодательстве отсутствует требование об эквивалентности платы или иного встречного предоставления по возмездному договору. Эквивалентность встречного предоставления при обычных условиях гражданского оборота презюмируется.

 Таким образом, позиция Президиума ВАС РФ, выраженная в Информационном письме от 29 сентября 1999 г. N 48, представляется необоснованной и противоречащей принципу свободы договора.

 Следует особо отметить, что в отношении отдельных видов услуг в соответствующих правовых актах могут устанавливаться и специальные правила о способе определения размера вознаграждения в договоре. Так, в ст. 16 Закона об оценочной деятельности устанавливается, что размер оплаты оценщику за проведение оценки объекта оценки не может зависеть от итоговой величины стоимости объекта оценки.

 Возмездность признается одним из важнейших признаков услуги, получившим закрепление в действующем гражданском законодательстве (гл. 39 ГК РФ "Возмездное оказание услуг"). Большинство современных цивилистов считают принципиально невозможным существование безвозмездных обязательств об оказании услуг, хотя договор поручения, в частности, может быть и безвозмездным.

 Допуская принципиальную возможность гражданско-правового регулирования безвозмездных услуг, Д.В. Мурзин предлагает использовать в этих целях конструкцию договора дарения, несмотря на то, что безвозмездные услуги не включены в предмет договора дарения (ст. 572 ГК РФ). По его мнению, "представить себе модель безвозмездного обязательства по оказанию услуг возможно, только предположив, что услуга оценена (ее стоимость известна сторонам прямо или стороны осознают, что такого рода услуги, как правило, являются платными) и, следовательно, услугодатель изначально (в отличие от прощения долга) обязуется освободить услугополучателя от имущественной обязанности перед собой. В этом случае отношения сторон будут строиться исключительно по модели договора дарения" *(307).

 На первый взгляд, предложенная модель безвозмездного обязательства по оказанию услуг имеет право на существование, так как она формально не противоречит действующему законодательству. Однако при более внимательном рассмотрении возникают сомнения в ее целесообразности.

 Основной недостаток данной модели видится в том, что распространением на эти отношения норм договора дарения не достигается цель их правового регулирования, а именно - регламентация деятельности услугодателя. Оказание услуг на безвозмездной основе не означает, что услугодатель вправе не соблюдать требований, предъявляемых к процессу осуществления деятельности, составляющей сущность услуг, или к ее результату.

 Кроме того, представляется неприемлемым распространять на отношения по безвозмездному оказанию услуг действие ст. 577 ГК РФ, в которой право дарителя на отказ от исполнения договора существенно ограничено. Такой отказ допустим только в том случае, если после заключения договора имущественное или семейное положение либо состояние здоровья дарителя изменилось настолько, что исполнение договора в новых условиях приведет к существенному снижению уровня его жизни, а также если одаряемый совершил покушение на его жизнь, жизнь коголибо из членов его семьи или близких родственников либо умышленно причинил дарителю телесные повреждения. В остальных же случаях у одаряемого возникает право требовать исполнения обязательства в натуре.

 В связи с этим трудно не согласиться с утверждением Д.И. Степанова, что "закрепление на уровне позитивного права возможности требовать исполнения в натуре услуг, вытекающих из договора безвозмездного оказания услуг, равносильно признанию внеэкономической зависимости одного человека от другого (для услуг, где исполнителем выступает физическое лицо), что противоречит не только базовым принципам частного права, но также и современной концепции прав человека" *(308).

 В действующем законодательстве не предусматривается возможность требования исполнения в натуре даже возмездного обязательства об оказании услуг. Исполнитель вправе в одностороннем порядке отказаться от его исполнения, полностью возместив заказчику убытки (п. 2 ст. 782 ГК РФ). Закрепление в нормах о возмездном оказании услуг права услугодателя на односторонний отказ от исполнения обязательства имеет принципиальное значение, так как, по справедливому утверждению М.И. Брагинского, "среди мер, предназначенных специально для обеспечения реального исполнения, можно назвать, прежде всего, общее правило о недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательств" *(309). Представляется, что, устанавливая для исполнителя (услугодателя) возможность в одностороннем порядке отказаться от исполнения обязательства, законодатель сознательно, в качестве исключения из общего правила, лишил заказчика (услугополучателя) права требовать реального исполнения обязательства возмездного оказания услуг. Следовательно, применение ст. 577 ГК РФ противоречило бы самой сущности обязательства об оказании услуг.

 Однако это не означает принципиальную невозможность гражданско-правового регулирования безвозмездных отношений по оказанию услуг. Согласно общему правилу, закрепленному в п. 2 ст. 396 ГК РФ, возмещение убытков в случае неисполнения обязательства и уплата неустойки за его неисполнение освобождают должника от исполнения обязательства в натуре. В безвозмездных обязательствах ответственность ограничивается, как правило, возмещением реального ущерба (например, ст. 692 ГК РФ).

 Вместе с тем Д.И. Степанов считает, что "при подобном положении частное право будет несправедливо перераспределять блага, дистрибутивная (распределительная) функция права будет реализовываться неэффективно: как при допущении юридической возможности требовать исполнения безвозмездных услуг в натуре, так и при возможности применения иных санкций к исполнителю безвозмездных услуг будет устанавливаться неравновесность в распределении имущественных благ, соответственно, одно лицо будет лишь терять (исполнитель услуг), а другое - только приобретать" *(310). Последовательно развивая эту идею, можно прийти к выводу о недопустимости любых безвозмездных обязательств в гражданском праве как несправедливо перераспределяющих блага. Смеем предположить, что дистрибутивной функцией роль частного права не ограничивается. Односторонность такого подхода к роли безвозмездных обязательств в гражданском обороте весьма убедительно показал В.В. Витрянский: "Мотивы поведения субъектов гражданского права гораздо богаче и разнообразнее. Сделки могут совершаться, в том числе, и из сострадания к попавшим в беду, из желания оказать помощь, просто материально поддержать коголибо. Поэтому встречающийся иногда в юридической литературе взгляд на безвозмездные отношения в гражданском праве как на вынужденный "довесок" к "нормальным" имущественным отношениям, пронизанным насквозь меркантильными интересами их участников, представляется намеренно искусственным, примитивизирующим субъекты имущественного оборота (в особенности физических лиц)" *(311). Безвозмездные обязательства занимают свое, особое, место в системе гражданско-правовых обязательств.

 Довольно спорным представляется и другое суждение Д.И. Степанова: "все прочие соглашения *(312), направленные на безвозмездное оказание услуг, порождают лишь натуральное обязательство" *(313). К натуральным обязательствам можно отнести лишь те безвозмездные обязательства по оказанию услуг, которые возникают между гражданами и не связаны с осуществлением предпринимательской деятельности хотя бы одной из сторон. По-существу, речь идет о так называемых товарищеских услугах, т.е. действиях, совершаемых одним гражданином в пользу другого гражданина в порядке товарищеской взаимопомощи. Применительно к данному случаю справедливо утверждение М.В. Кротова о том, что безвозмездная услуга не является товаром и поэтому вообще не регулируется нормами гражданского права *(314). Представляется целесообразным установить презумпцию безвозмездности в отношении товарищеских услуг и исключить их из сферы гражданско-правового регулирования.

 Но безвозмездные обязательства об оказании услуг могут возникать и в предпринимательской сфере. М.И. Брагинский отмечает, что "безвозмездные отношения как таковые являются, несомненно, антитезой предпринимательских отношений. И все же в определенных случаях в системе предпринимательства находят свое место и безвозмездные отношения" *(315). Таких примеров в сфере услуг достаточно много. В ходе рекламных акций косметических компаний оказываются бесплатные диагностические консультации о состоянии кожи, волос и т.д., услуги по нанесению макияжа и т.п. В ряде торговых центров существуют детские комнаты, в которых услуги по организации досуга для детей оказываются профессиональными педагогами бесплатно. Культурноразвлекательные учреждения, как правило, бесплатно оказывают услуги для детей, не достигших определенного возраста. Отказ от гражданско-правового регулирования такого рода отношений недопустим, так как существенно ослабляет защиту прав потребителей.

 Активно обсуждается в литературе вопрос о возмездности услуг, оказываемых государственными (муниципальными) учреждениями гражданам бесплатно. Речь идет преимущественно о медицинских и образовательных услугах. А.В. Тихомиров настаивает на универсально возмездном характере медицинских услуг: "подзаконные нормативные акты выделяют платные медицинские услуги, предполагая порядок непосредственной их оплаты. В остальных же случаях медицинские услуги являются бесплатными для населения, но возмездными для медицинского учреждения, их оказывающих" *(316). Согласен с ним и В.А. Белов, отмечая, что "медицинская организация получает плату за оказанные ею услуги. Другое дело, что деньги поступают не непосредственно от пациента, а от страховой организации" *(317).

 В ст. 423 ГК РФ "Возмездный и безвозмездный договоры" не содержится указания на то, от кого именно должна поступить плата или иное встречное предоставление. Поэтому предлагаемое А.В. Тихомировым и В.А. Беловым понимание возмездности не противоречит буквальному толкованию нормы ст. 423 ГК РФ. Однако оно противоречит доктринальному толкованию. Большинство цивилистов при определении возмездности указывают, что обязанность по встречному предоставлению возлагается на контрагента по договору *(318).

 Признание бесплатных медицинских и образовательных услуг возмездными само по себе не решает проблемы отнесения их к сфере гражданско-правового регулирования. Так, Д.В. Мурзин квалифицирует бесплатные медицинские и образовательные услуги как возмездные, но при этом указывает, что их возмездность обеспечивается посредством налогового механизма. Поэтому он считает, что "эти сферы должны соответственно относиться не к частному, а публичному праву (возможно, эти услуги могло бы вобрать в себя право социального обеспечения)" *(319).

 Полагаю, что включение таких услуг в предмет гражданско-правового регулирования не может зависеть только от формального признака - их возмездности. Более логична и последовательна позиция тех авторов, которые относят или не относят правоотношения по оказанию медицинских или образовательных услуг к гражданско-правовым независимо от их возмездности. Аргументы в пользу гражданско-правового регулирования отношений по оказанию медицинских и образовательных услуг были высказаны в предыдущей главе, поэтому здесь остается лишь отметить принципиальную возможность гражданско-правового регулирования не только возмездных, но и безвозмездных медицинских и образовательных услуг.

 Следовательно, возмездность не может быть признана существенным признаком услуги как объекта гражданских прав. В предмет гражданско-правового регулирования подлежат включению не только возмездные отношения по оказанию услуг, но и безвозмездные.

 Таким образом, целесообразно закрепить общий правовой режим - услуг в гл. 6 "Общие положения" подразд. 3 "Объекты гражданских прав" разд. I ч. 1 ГК РФ в отдельной статье, которая может быть сформулирована следующим образом:

 "1. Услугами признаются действия услугодателя по сохранению или изменению состояния невещественных благ (имущественных прав, информации, нематериальных благ), совершаемые им в пользу услугополучателя.

 2. Под результатом услуг понимается достигнутое в процессе оказания услуг такое сохранение или изменение невещественного блага, которое предусмотрено законом, иным правовым актом, договором, обычаем делового оборота или вытекает из существа оказываемых услуг.

 Достижение результата гарантируется услугодателем, если иное не установлено законом, договором, обычаем делового оборота или не вытекает из существа оказываемых услуг.

 3. Правила настоящей статьи не применяются к отношениям по оказанию религиозных и оккультных услуг, а также товарищеских услуг, когда услуги оказываются одним гражданином в пользу другого гражданина не в связи с осуществлением хотя бы одним из них предпринимательской деятельности".

 Регламентация в законе общего правового режима услуг позволяет развивать правовое регулирование отношений по оказанию услуг уже в рамках специальных правовых режимов. В цивилистической литературе формирование специальных правовых режимов относится к весьма отдаленному будущему. Так, Е.Г. Шаблова полагает, что "на данном этапе целесообразно усилить общие положения главы 39 ГК РФ" *(320). Перспективность дальнейшего совершенствования гл. 39 ГК РФ "Возмездное оказание услуг" вызывает сомнение. На сегодняшний день большинство ученых в сфере гражданского права отмечают низкую эффективность данной главы, оправдывая ее закрепление в ГК РФ лишь нацеленностью на будущее *(321). Представляется, что свою роль катализатора процесса правового регулирования отношений по оказанию услуг она уже выполнила и реализовала весь заложенный в ней потенциал.

 Трудно согласиться и с предлагаемым Е.Г. Шабловой так называемым сценарием отпочкования новых договорных типов: дифференциацией на первом этапе норм о договорах, отражающих видовые особенности того или иного договора возмездного оказания услуг в рамках гл. 39 ГК РФ *(322). Рассуждения М.И. Брагинского по этому поводу дают основания полагать, что данный сценарий был отвергнут законодателем изначально. В частности, он пишет, что "законодатель, определяя место услуг в ГК РФ, мог бы, казалось, воспользоваться в качестве образца для регулирования отношений, возникающих по поводу возмездного оказания услуг, моделями построения тех глав, в которых, наряду с общими положениями о договоре определенного типа, содержится регулирование в соответствующих пределах каждого из его видов. Однако применительно к услугам такое решение было бы практически невозможным. Причина этому - обилие используемых в гражданском обороте разновидностей услуг" *(323).

 Разнообразие услуг обусловливает существование двух опасностей при правовом регулировании отношений по их оказанию. Первая опасность заключается в излишнем обобщении нормативных положений об услугах. Именно в этом заключается основной недостаток действующей гл. 39 ГК РФ. Следует признать, что попытка создания единой модели договора об оказании услуг вряд ли может быть оценена как успешная с точки зрения ее применения на практике. Тем не менее выделение и законодательное закрепление наиболее существенных положений об услугах, универсальных для всех видов услуг, несомненно, требуется.

 Вторая опасность состоит в другой крайности - излишней дифференциации правового регулирования. Стремление к регулированию услуг на уровне их отдельных видов можно охарактеризовать как стремление "объять необъятное". Представляется целесообразным объединить наиболее распространенные виды услуг в рамках определенного типа. Это позволило бы по аналогии с другими главами ГК РФ выделить общие положения, характерные для всех договоров об оказании услуг данного типа, а также регламентировать наиболее важные их виды. От выбора оптимального критерия классификации услуг на типы будет зависеть и эффективность правового регулирования отношений по оказанию услуг конкретного типа.

 В правовой литературе предлагается достаточно большое количество классификаций. Так, Е.Г. Шаблова выделяет до 20 классификационных критериев, но они носят преимущественно частный характер. Более 10 классификаций услуг приводит Д.И. Степанов. Интерес могло бы представлять его деление услуг на "чистые", "так называемые" и из смешанных договоров. Однако сам автор считает, что оно "не соответствует целям классификации, поскольку в данном случае не выдерживается определенный критерий, основание деления" *(324).

 Представляется, что для целей формирования специальных правовых режимов в качестве классификационного критерия должен использоваться существенный признак услуг. Таковым может считаться объект воздействия при оказании услуг. В предлагаемом определении услуг указываются невещественные блага, являющиеся объектом воздействия: имущественные права, информация и нематериальные (духовные) блага.

 Те услуги, в которых объектом воздействия выступают имущественные права в виде безналичных денежных средств, урегулированы на уровне ГК РФ в рамках договоров банковского счета и банковского вклада. На их примере подтверждается выдвинутая выше гипотеза о возможности выделения для одного типа услуг общих положений. Несмотря на то что в российском законодательстве договоры банковского счета и банковского вклада закреплены как два самостоятельных типа, их близость не вызывает особых сомнений. На это указывает, в частности, норма п. 3 ст. 834 ГК РФ, в которой допускается применение к отношениям банка и вкладчика по счету, на который внесен вклад, правил о договоре банковского счета. Кроме того, в законодательстве ряда зарубежных стран договор банковского вклада рассматривается в качестве разновидности договора банковского счета.

 Не получили правовой регламентации ни на уровне ГК РФ, ни на уровне федеральных законов услуги, при оказании которых воздействие оказывается на информацию. При рассмотрении понятия "услуги" обосновано широкое понимание информационных услуг как действий не только по передаче информации, но по ее сбору, анализу, обработке и т.д. При таком подходе понятие информационных услуг охватывает довольно обширный круг услуг, в который включаются консультационные, маркетинговые, аудиторские, оценочные и др. услуги. Для них представляется возможным разработка неких общих положений, распространяющихся на все виды услуг данного типа. В частности, для всех информационных услуг одним из основных требований к качеству необходимо признать достоверность информации. В рамках этого типа могут быть урегулированы и наиболее значимые разновидности информационных услуг, к которым можно отнести, прежде всего, маркетинговые и аудиторские услуги.

 В отличие от предыдущих невещественных благ, выступающих в качестве объекта воздействия, понятием "нематериальные (духовные) блага" объединяется довольно широкий круг разнородных по своему характеру явлений. В связи с этим представляется невозможным и нецелесообразным разработка общих положений для всех услуг, в которых в качестве объекта воздействия выступают нематериальные (духовные) блага. Думается, что при определении потребности в формировании специальных правовых режимов законодатель должен исходить из социальной значимости услуг, в которых те или иные нематериальные блага являются объектами воздействия.

 На сегодняшний день наиболее остро перед обществом стоят проблемы правового регулирования медицинских и образовательных услуг. Как было показано выше, в медицинских услугах объектом воздействия выступает здоровье человека, а в образовательных - духовное состояние личности. Каждая из этих услуг нуждается в правовой регламентации в рамках самостоятельного типа договора. Сомнения в целесообразности закрепления в ГК РФ договора на оказание медицинских услуг и договора на оказание образовательных услуг могут возникнуть в связи с попытками разработать медицинский кодекс и кодекс об образовании. Представляется, что в ГК РФ подлежат закреплению наиболее принципиальные положения, обеспечивающие реализацию и защиту конституционных прав граждан на образование (ст. 43 Конституции РФ), а также на охрану здоровья и медицинскую помощь (ст. 41 Конституции РФ). В рамках соответствующих кодексов данные положения могут быть конкретизированы.

 Духовное состояние личности выступает в качестве объекта воздействия и в культурно-просветительских услугах. В настоящее время регулирование отношений по оказанию культурно-просветительских услуг в ГК РФ представляется излишним. Вполне допустима их регламентация на уровне федерального закона или иных правовых актов.

 На основании изложенного можно выделить три группы услуг, для которых требуется создание специальных правовых режимов. Для этого необходимо закрепить в ГК РФ самостоятельные типы договоров об оказании следующих видов услуг:

 - информационных;

 - медицинских;

 - образовательных.

 Представляется, что в рамках предложенных договорных типов возможно урегулировать большинство разновидностей услуг, которые на сегодняшний день нуждаются в правовой регламентации. Разработка специальных правовых режимов не входит в задачи настоящей работы и требует самостоятельных исследований.