Глава II Неоклассическая модель

Смысл изучения экономической теории не в том, чтобы получить набор готовых

ответов на экономические вопросы, а в том, чтобы на­учиться не попадаться на

удочку к экономистам.

Джоан Робинсон

Экономисты называют общепринятую ин­терпретацию несоциалистической экономической

системы неоклассической моделью. Представители других отраслей науки называют ее

экономической теорией. Ее принципи­альные истоки восходят к книге Адама Смита

«Богатство наций», вышедшей в 1776 г. Двухсотая годовщина этой выдающейся книги

совпадает с двухсотлетием Соединен­ных Штатов. Двухсотпятидесятилетие со дня

рождения А. Смита только что отмечалось в городе Кирколди.

В первой половине прошлого столетия идеи А. Смита подверглись дальнейшему

развитию Давидом Рикардо, То­масом Мальтусом, Джеймсом и в особенности Джоном

Стюартом Миллем и получили название классической си­стемы. В последней четверти

XIX в. австрийские, англий­ские и американские экономисты дополнили теорию так

называемым маржинальным анализом, и это в конце кон­цов привело к замене термина

«классическая экономиче­ская теория» термином «неоклассическая экономическая

теория». В 30-е годы XX в. были внесены еще две важ­ные поправки. До этого

предполагалось, что рынки обслу­живаются множеством фирм, каждая из которых

произ­водит незначительную долю совокупного продукта. Все подчинялись рыночной

цене, которую не контролировал никто. Монополии тоже существовали, но они

считались крайним исключением. Однако оказалось, что на многих рынках могут

господствовать несколько фирм, коллективно осуществляющих власть, которая прежде

ассоциирова­лась с монополией. Это была олигополия. А после выхода в свет и

широкого признания «Общей теории» Кейнса [Дж. М. Кейнс. Общая теория занятости

процента и денег, М., Госэкономиздат, 1948.] система больше не считается

саморегулирующейся. Толь­ко активное вмешательство государства может

поддержи­вать экономику на уровне полной или почти полной заня­тости и

обеспечивать ее неуклонный рост.

Кроме того, за последние сорок лет неоклассическая система была в значительной

мере усовершенствована. Фактически она стала столь разнообразной и

специали­зированной, что ни один экономист не может претендо­вать на большее,

чем знание лишь отдельной ее части. В значительной степени неоклассическая

система теперь существует ради усовершенствований, которые она претер­певает, -

они стали целью сами по себе. Но усовершен­ствования не оказывают влияния на

основную суть этой теории и даже не касаются ее. Она считается, пусть даже

субъективно, имеющей окончательную форму.

2

Суть неоклассической системы сводится к тому, что люди, используя свой доход,

полученный главным обра­зом от их производительной деятельности, выражают свои

желания путем распределения этого дохода между раз­личными благами и услугами, к

которым они имеют до­ступ на рынках. С точки зрения только что упомянутого

маржинального анализа они стремятся таким образом рас­пределить свой доход,

чтобы удовлетворение, получа­емое от последней единицы затрат на какую-нибудь

цель, было равно удовлетворению от затрат на любую другую цель. В этой точке

удовлетворение и даже счастье дости­гают максимума. Желания отдельного человека

не под­вергаются критике, их происхождение глубоко не изуча­ется. Хотя, без

сомнения, они формируются под влиянием данной культуры, эти желания тем. не

менее являются выражением его личности и воли, где они берут свое на­чало. Этим

дело и ограничивается.

Упомянутое выше выражение воли отдельного чело­века передается рынком

производителю наряду с анало­гичным выражением воли других людей. Там, где

имеется сильное желание, сильной будет и готовность тратить деньги. И цены рынка

установятся на соответствующем уровне. Там, где желание умеренно, умеренными

будут цены. С точки зрения неоклассической модели мотива­ция производителя

происходит исключительно за счет перспективы получения прибыли, которую он

стремится максимизировать за неопределенный период времени. Из­менения цен

являются сигналом для этого мотива. К по­лучателям передаваемой таким образом

информации отно­сятся производители - те, кто может расширить или сок­ратить

свое производство, и те, кто может начать его или полностью прекратить. Эти

действия представляют собой реакцию, которая гарантирует, что производство в

конечном счете подчинено интересам отдельного чело­века.

Информация также поступает от производителя на рынок и к потребителю. Она,

однако, не имеет аналогич­ного распорядительного характера, а представляет

собой, скорее, сведения, на основе которых отдельный человек, или потребитель,

изменяет свои инструкции производите­лю. Если происходят изменения в технических

условиях производства, которые снижают издержки, то норма при­были

фирмы-производителя возрастает. Старые и новые производители будут реагировать

на эту благоприятную возможность путем расширения производства, вследствие чего

цены упадут. Это будет сигналом отдельному потре­бителю, что ему следовало бы

пересмотреть распределение его расходов в соответствии с новой благоприятной

воз­можностью для повышения степени своего удовлетворе­ния. Если он так

поступает, то тем самым в свою очередь информирует производителя о своей воле.

В формальной теории не делается особого упора на том факте, что определяющее

воздействие исходит от по­требителя. Предметом рассмотрения является аппарат, с

помощью которого информация передается от потреби­теля производителю. Не

делается каких-либо выводов о свойствах этого механизма; ведь интересуются не

тем, хороши или плохи пишущая машинка или уборочный комбайн, а тем, как и

насколько хорошо они работают. Однако моральное оправдание системы в очень

большой мере зависит от источника, определяющего воздействие, которое исходит от

отдельного человека. Таким образом, экономическая система отдает себя в полное

распоряжение индивидуального потребителя. Эта экономическая теория близка к

политической теории, которая отдает гражданину как избирателю решающую власть

над производ­ством общественных благ [Однако такая теория разработана гораздо

меньше. Власть Индивида на потребительских рынках выражена в формальных моделях.

Что же касается государства, то эта проблема остается предметом риторики и

субъективного мнения. С XVIII в. «про­цветает экономическая теория, основанная

на подсчетах инди­видуальной полезности, тогда как политическая теория,

опираю­щаяся на такие же вычисления, отсутствует...» (см.: Б. Т. Наеfele, A

Utility Theory of Representative Government, The Ame­rican Economic Review, vol.

6,i, №. .3, pt. 1, 1971, June, p. 350).], т.е. над решением, тратить ли больше

средств на образование либо на вооружение или освоение космоса. Эти теории -

политическая и эко­номическая-служат основой для более широкой карти­ны

демократического (или по крайней мере неавторитар­ного) общества, которое

всесторонне подчинено в конеч­ном итоге воле отдельных личностей. Занимая

командное положение, индивид не может находиться в конфликте с политической

экономической системой, т. е. с тем, чем он командует.

з

Контроль со стороны отдельной личности-потребите­ля и гражданина - над

экономической системой не озна­чает, что власть распределена равномерно.

Общепризнано, что гражданин, голосующий на выборах десять раз, обладает, при

прочих равных условиях, в десять раз боль­шей властью, чем гражданин, голосующий

только один раз. То же самое происходит в более общем случае, когда человек

контролирует десять голосов по сравнению с чело­веком, у которого имеется только

свой собственный голос. Аналогичным образом человек, расходующий 70 тыс. долл. в

год, на рынке имеет в десять раз большую власть над тем, что производится, чем

человек, который расхо­дует в год 7 тыс. долл. С точки зрения демократических

идеалов это недостаток. Но все-таки власть пока при­надлежит отдельной личности.

Только в осуществле­нии этой власти некоторые из них более «равны», чем другие.

Кроме того, в первоначальном, или классическом, вари­анте, неоклассической.

модели различия во власти, связан­ные с различиями в расходуемом доходе, имели

тенденцию к саморегулированию. Поскольку на каждом рынке существовало множество

производителей (исключитель­ный случай возникновения монополии не учитывался),

никто не был в силах повлиять на общую для всех цену. Если бы современный

производитель зерна или мяса наз­начил цену, превышающую существующую рыночную

це­ну, это привело бы к потере всех разумных покупателей. Кто же будет платить

сверх рыночной цены, если сущест­вует возможность получить все, что необходимо,

по этой рыночной цене? Назначать цену ниже рыночной, когда все можно продать по

этой цене, было бы просто безуми­ем. Зачем брать меньше, когда можно получить

больше? Поскольку объем продукции, выпускаемой каждым произ­водителем, был очень

мал по сравнению с общим выпу­ском, никто не подсчитывал, какое влияние имеют на

рынок его производство и продажи. Если цены и прибыли и тем самым доход были

особенно высокими, то у неко­торых или даже у всех производителей появлялся

стимул для расширения производства. У других, как уже отмеча­лось, появлялся

стимул заняться данным бизнесом, по­скольку считалось, что фирмы невелики, а

необходимый для их создания капитал вполне доступен по своим раз­мерам.

Расширение производства понижает рыночную цену, которую никто не контролирует, а

тем самым получаемую прибыль и доход. Это в свою очередь уменьшает власть, т. е.

покупательную силу, которой производитель распо­лагает, выступая в качестве

потребителя. Таким образом, не только контроль принадлежал в конечном счете

отдель­ной личности, но, кроме того, в систему была встроена мощная сила

конкуренции, которая действовала в сторону ограничения или выравнивания доходов

и, следовательно, в сторону демократизации этого контроля.

4

К 30-м годам тезис о существовании конкуренции между многими фирмами, которые

неизбежно являются мел­кими и выступают на каждом рынке, стал несостоятель­ным.

С конца прошлого столетия гигантская корпорация становится все более характерной

чертой делового мира. Ее влияние признавалось везде, кроме экономических

учебников. И даже наиболее несерьезные исследователи сталкивались с трудностями,

пытаясь скрыть от себя тот факт, что рынки стали, автомобилей, резиновых

изделий, химических товаров, алюминия и других цветных метал­лов, электробытовых

приборов, сельскохозяйственных ма­шин, большинства пищевых продуктов

промышленного изготовления, мыла, табака, ядохимикатов и других важ­нейших

изделий поделены не между множеством мелких производителей, каждый из которых не

имеет власти над своими ценами, а между горсткой производителей, в зна­чительной

мере обладающих такой властью. Соответствен­но была модифицирована

неоклассическая модель с тем, чтобы включать и случай, когда рынки поделены

двумя, тремя, четырьмя или более, как правило, очень крупными производителями.

Промежуточное положение между конкуренцией многих и монополией одной фирмы стала

зани­мать олигополия нескольких фирм. Олигополия была признана в качестве

нормальной формы рыночной орга­низации, хотя вначале это делалось неохотно

[Решающую роль в этом направлении сыграли книги Э. Чемберлииа (см.: Э.

Чемберлин, Теория монополистической кон­куренции, М., ИЛ, 1959) и Дж. Робинсон

(см.: J. Robinson, The Economics of Imperfect Competition, London, Macmillan,

1933), хотя кое-что было сделано более ранними авторами, особенно Пьеро Сраффа

из Кембриджского университета.].

Однако такая поправка не внесла столь значительных изменений, как это

предполагали в тот период и счита­ют теперь. Существовало мнение, что структура

коммер­ческой фирмы не изменилась, как не изменилась и ее мотивация. «Фирма

является отправной точкой для кон­цепции, положенной в основу общепринятой

теории. В скрытой форме, а иногда и прямо предполагается, что фирмой управляет

отдельный собственник, который стре­мится к максимуму прибыли» [М. S h u b i с,

A Curmudgeon's Guide to Microeconomics, The Journal of Economic Literature, vol.

8, № 2, 1970, June, p. 41.]. Новым явилось то, что фирма приобретает способность

устанавливать цены на свои изделия и услуги. Установленная таким образом одной

фирмой цена оказывает влияние на цену, которая может быть установлена другой

фирмой на то же изделие. Сознавая это, каждая фирма думает об общих интересах

отрасли, т. е. о цене, которая приемлема для всех. Моти­вация не меняется - это

та цена, которая будет максимизировать доход. Таким образом, в неоклассической

модели предполагается, что олигополия достигает такого же результата, что и

монополия (хотя, возможно, и не полно­стью, в силу недостаточной информации и

некоторых не­оправданных расходов по реализации). Вместо одной фирмы,

максимизирующей свои доходы от продажи продук­ции, небольшое число фирм

максимизирует разделяемые между ними поступления. Все фирмы - это очень важ­ный

момент - остаются в распоряжении потребителя. Во­ля потребителя, выражающаяся в

увеличении или умень­шении закупок, все еще передается на рынок. Она все еще

является определяющим воздействием, на которое реагируют фирмы и отрасль. Это

воздействие указывает им, где они могут найти наивысшую возможную прибыль,

которая является их единственным стремлением. Таким образом, контроль все еще

остается у потребителя.

Прибыли олигополии выше, чем это необходимо, и процесс конкуренции, который

возвращает их и образу­ющиеся в результате доходы к нормальному уровню,

на­рушается. В силу этого система больше не обладает тен­денцией к выравниванию

доходов, как это имело место в прошлом. А поскольку цены выше, чем это нужно,

производство, а стало быть, инвестиции и занятость там, где имеется олигополия

(и монополия), ниже, чем в иде­альном случае [Не ниже, чем они были бы при

конкуренции, о чем часто говорится в учебниках. При конкуренции имелось бы

множество мелких фирм с различной технологией и разными функциями затрат.

Поэтому невозможно знать, будет ли конкурентное равно­весие находиться на более

высоком или более низком уровне выпуска, инвестиций и занятости. Результат

монополии нельзя поэтому сравнивать с результатом конкуренции. Такое сравнение

часто делается экономистами и оправдывается, так сказать, ка­жущимся моральным

превосходством конкуренции.]. Но решающий социальный, политический и моральный

факторы системы, обусловленные ее подчи­нением в конечном счете воле отдельной

личности, оста­ются неизменными» [Понятие конкурентного рынка также является

весьма жи­вучим. «...Экономисты видят в рынке свободной конкуренции и его

ценообразующем механизме особенно эффективный способ выражения индивидуального

выбора... Свободный выбор и кон­куренция, выражающиеся в решениях о

купле-продаже, часто имеют примечательное свойство давать социальные результаты,

которые нельзя улучшить вмешательством государства. В то же время для рынка

характерно множество дефектов и недостатков, которые требуют вмешательства

государства. Изыскивая пути устранения этих недостатков, экономист бывает

поистине счаст­лив, когда он может предложить государственную политику, ко­торая

направлена на совершенствование рынка, а не на отмену или обход его» (см.: A.

Okun, The Political Economy of Prospe­rity, Washington, The Brookings

Institution, 1970, pp. 5-6).].

Неравенство, возникающее в результате существова­ния монополии и олигополии,

распространяется на срав­нительно узкий круг людей и в силу этого в принципе

может быть исправлено вмешательством государства. Ра­бочие не принимают участия

в дележе монопольных при­былей, так как у монополиста нет никакого стимула

пла­тить за рабочую силу выше общего уровня. Если бы в монополизированном

секторе зарплата и в самом деле оказалась бы выше, то прилив рабочих весьма

быстро привел бы к ее снижению до общего уровня. Таким обра­зом, чрезмерные

доходы получал бы только владелец. Достаточно высокий подоходный налог мог бы

стать под­ходящей мерой в отношении такого владельца.

Следует отметить, что, хотя сторонники неоклассиче­ской системы долгое время в

принципе решительно осуж­дали монополистические и, стало быть, патологические

тенденции олигополии, они никогда не предпринимали против них ничего серьезного

на практике. У больного был рак, но его не оперировали. До того как в 30-х годах

понятие «монополии» было расширено и стало включать понятие «олигополии»,

бесспорные примеры существования монополий встречались редко. В отраслях

промышленно­сти с большим объемом производства с уверенностью можно указать лишь

на «Алюминиум компани оф Амери­ка». В более ранний период разговоры о

регулировании, обобществлении или расчленении монополии не были пол­ностью

лишены оснований. Но как только олигополия ста­ла признаваться в качестве

доминирующей рыночной формы, такие меры были бы равноценны социализации,

регулированию и расчленению фирм, которые составляют основную часть

экономической системы. Это уже не про­сто мера, а революция. Экономисты не

революционеры, а учебники по экономике - это не революционные тракта­ты. К тому

же мотивация фирмы изменилась, хотя в от­ношении крупной организации такое

изменение не при­знавалось. Этот вопрос будет рассмотрен несколько ниже.

Недостаточное использование ресурсов уступило место их относительной перегрузке.

Экономисты же на словах продолжали поддерживать антитрестовские законы; законы

продолжали пользоваться страстной поддержкой юристов. Но самая ценная услуга как

экономистов, так и юристов состояла, как мы увидим ниже, в том, что они

направили критику крупных корпораций по безопасному для корпо­раций пути.

В неоклассической модели предполагается также, что фирма полностью подчиняется

государству. Государствен­ное управление в экономической сфере соответствует

по­требностям общества в целом, а не коммерческой фирмы. Многочисленные услуги

(подготовка квалифицированной рабочей силы, содействие техническому прогрессу,

созда­ние сети автомобильных дорог, в которых нуждается про­мышленность)

оказываются в соответствии с наиболее важными потребностями общества. То же

самое имеет место и в отношении продуктов и услуг, которые про­даются

государству; они, т. е. оружие, его разработка, другие исследования и

разработки, помощь в освоении космоса, являются отражением законодательного и в

ко­нечном счете гражданского выбора. Гражданину принадлежат окончательные

решения как об общем объеме, так и о конкретных видах общественных услуг. Мы

перехо­дим к рассмотрению этих проблем.

Джон Кеннет Гэлбрейт. "Экономические теории и цели общества" >