Глава III Неоклассическая модель II: Государство

С неоклассической моделью отождествля­ется неоклассическое представление о

государстве. Эконо­мическая система функционирует в соответствии с волей,

диктуемой рынком, а в конечном итоге волей потребителя. В тех случаях, когда по

той или иной причине ответная реакция на это воздействие оказывается

недостаточной или несовершенной, может возникнуть необходимость, что­бы

правительство скорректировало такое воздействие или дополнило ответную реакцию

системы таким образом, что­бы она лучше соответствовала общественным интересам.

Фирмы хорошо реагируют на воздействие рынка и потре­бителя, когда дело касается

героина, массажа и канцерогенных веществ. Такая реакция не считается

желатель­ной с социальной точки зрения, морально оправданной и здоровой, и

соответственно воздействие рынка пресекает­ся. Имеется ряд услуг, например

национальная оборона, образование, защита людей и собственности, в отношении

которых нельзя с уверенностью полагаться на рынок. Здесь тоже должно действовать

государство.

Существует, однако, укоренившийся неоклассический тезис, что большинство

экономических задач будет выпол­нено в соответствии с требованиями рыночного

механиз­ма. Государство играет дополняющую и регулирующую роль, и

предполагается, что сторонники государственного вмешательства должны еще

представить доказательства в обоснование своей позиции. По крайней мере еще

совсем недавно считалось, что задачи, выполняемые государством, бесспорно,

второстепенны по своим масштабам по срав­нению с задачами, которые выполняются

частными фир­мами в ответ на требования рынка.

Если не считать отдельных неоправданных и случай­ных исключений, государство по

мнению неоклассической теории стоит над экономической деятельностью, и в

осо­бенности оно стоит выше влияния или власти отдельной коммерческой фирмы,

которая подчинена рынку и, таким образом, потребителю. Будучи ограниченной

подобным об­разом, фирма не может быть доминирующей силой по от­ношению к

государству. А государство, подчиняясь воле гражданина и избирателя, не может

быть ответственным перед кем-либо иным.

Существует, однако, некоторое исключение. Вполне ес­тественно, что коммерческая

фирма стремится оказывать влияние на рынок, который в противном случае ее

пора­ботит. Она может стремиться к ведению тарифов, кото­рые сократят

предложение и тем самым поднимут цены на ее рынках, либо она будет добиваться,

чтобы прави­тельство поддержало своими закупками уровень ее цен. Она может

стремиться к тому, чтобы правительство запретило использование каких-либо

изобретений, посколь­ку создается угроза появления на рынке изделий лучше­го

качества по той же цене или аналогичных, но более дешевых изделий. Фирма может

рассчитывать на под­держку или молчаливое согласие со стороны правительст­ва в

деле поглощения своих конкурентов и обретения, таким образом контроля над

ценами. Экономисты нео­классической школы крайне отрицательно относятся к

та­рифам, поддержанию уровня цен, созданию препятствий на пути использования

технических изобретений, ко все­му, что напоминает правительственную поддержку

или молчаливое согласие с деятельностью монополии. Все эти меры, связанные с

вмешательством в рыночный механизм ради отдельной фирмы, являются классическими

приема­ми привлечения общественной поддержки с целью обе­спечения частных'

интересов.

Неоклассическая модель верна своим исходным поло­жениям даже в том, что она

игнорирует. Как мы только что отмечали, считалось, что государство играет

незначи­тельную, относительно подчиненную роль в экономике в целом. Оно не

являлось крупным покупателем. Услуги государства, хотя и имеющие общее значение

для эконо­мического развития, не были (в форме содействия иссле­дованиям и

разработкам или создания сети автомобиль­ных дорог) решающими для развития

конкретных отраслей. Влияние частной фирмы па правительство в том, что касается

закупок ее продукции и оказания необ­ходимых услуг, не имеющее глубоких

исторических кор­ней, не подвергалось серьезному рассмотрению. Так об­стоит дело

и в настоящее время.

2

За последние полстолетия в неоклассический образ государства были внесены

изменения с тем, чтобы среди функций государства нашлось место потребности в

осу­ществлении общего руководства экономикой. Такое руко­водство тоже

рассматривается как стоящее выше конкрет­ных экономических интересов и

отражающее общие ин­тересы общества.

До Великой Депрессии 30-х годов - десятилетия, ко­торое оставило глубокий

отпечаток на всех областях экономической мысли, - экономическая система

рассмат­ривалась всеми неоклассическими направлениями как саморегулирующаяся,

точнее, самокорректирующаяся. Могли иметь место временные нарушения в

функциони­ровании, но основная тенденция системы состояла в ис­пользовании всех

имеющихся в наличии и желающих добросовестно трудиться рабочих, чтобы достигнуть

при­близительно максимального объема выпуска. Это проис­ходило потому, что

произведенная продукция обеспечи­вала доход, на который покупалась эта

продукция, и этот доход был достаточен для приобретения всей выпущен­ной

продукции.

Конечно, часть полученного таким образом дохода мо­жет быть направлена в

сбережения, т. е. не израсходова­на. Но то, что было сбережено, будет в конце

концов инвестировано, т. е. тоже израсходовано. Если бы сбере­жения временно

оказались чрезмерными, то процентные ставки упали бы и поэтому стимулировали бы

использо­вание сбережений. В случае если спрос в какой-то мо­мент становится

недостаточным, цены падают и сниженный платежеспособный спрос может обеспечить

стабилизацию рынка. Таким образом, постоянная нехватка платежеспособного спроса

не может иметь места. К 30-м годам XX столетия идея, что производство само

создает достаточный для себя спрос, уже больше ста лет была святой истиной в

области экономики. Ее формальным выражением стал закон рынков Сэя. Принятие или

не­принятие человеком закона Сэя было до 30-х годов основ­ным признаком, по

которому экономисты отличались от дураков.

В соответствии с неоклассической теорией равновесие между производством и

платежеспособным спросом, ко­торый обеспечивает приобретение производственной

про­дукции, устанавливается на таком уровне, при котором все добросовестные и

приносящие пользу рабочие оказы­ваются занятыми. Если бы рабочие оказались без

работы, то ставки заработной платы упали бы вследствие конкуренции из-за рабочих

мест. Стало бы выгодно нанимать больше рабочих. Возможно, что вследствие более

низ­кой заработной платы понизился бы спрос и цены. Одна­ко заработная плата под

прямым воздействием без­работицы понизится в большей степени. Таким обра­зом,

падение реальной заработной платы стало бы решающим фактором в увеличении

занятости. Заня­тость продолжала бы увеличиваться, пока все не полу­чат работу.

В середине 30-х годов историческим достижением Дж. М. Кейнса, впоследствии

получившего титул лорда, который повторил высказывания менее влиятельных

теоретиков, не обладавших его престижем и не располагав­ших сильнейшими

доводами, которые давали Кейнсу усло­вия Великой Депрессии, явилось полнейшее

уничтоже­ние закона Сэя и тем самым иллюзии самокорректирую­щейся экономики.

После Кейнса было признано, что в эко­номике может иметься недостаток (или

избыток) платеже­способного спроса и что ни заработная плата, ни ставки процента

не пригодны для его устранения. Сокращение заработной платы может лишь снизить

платежеспособный спрос - совокупный спрос, как его стали называть, - и тем самым

только ухудшать положение. Если нет доста­точного спроса, то, как показал опыт

депрессии, даже са­мые низкие процентные ставки не будут стимулировать нужного

уровня инвестиций и тем самым увеличивать спрос. Стагнация будет продолжаться.

Единственным от­ветом остается вмешательство государства.

Государство могло бы производить расходы, которые превышают его доходы от

налогов и, таким образом, увели­чивать спрос, когда это требуется. Оно может

противодействовать процессу роста цен, когда спрос превышает имею­щиеся

возможности рабочей силы и производственного оборудования. Это означало бы

использование налоговой политики для поддержки и регулирования экономической

системы.

Кроме того, правительство могло бы управлять посту­плением имеющихся в наличии

кредитных средств и тем самым ставкой процента, некоторому могут быть получе­ны

эти средства. Сами по себе низкие процентные ставки не могут оказать большего

влияния. Однако, являясь сос­тавной частью общей стратегии, направленной на

стаби­лизацию, финансовая политика была бы эффективной. Хо­тя экономисты с

большой выгодой для своего престижа используют таинственность, которая якобы

окружает фи­нансовую политику, по своей сути эта политика довольно проста.

Сбережения, помещенные в банки и другие фи­нансовые институты, разумеется, могут

быть выданы в качестве ссуд.

Pазмер имеющихся, таким образом, в наличии средств можно увеличить, разрешив

коммерческим банкам осуще­ствлять займы в центральном банке: в условиях

Соеди­ненных Штатов это Федеральная резервная система. При необходимости

получения займов можно поощрять с по­мощью выгодной ссудной (переучетной)

ставки. Центральный банк может еще больше увеличить количество имеющихся у

банков средств для кредитования, покупая у них государственные ценные бумаги и

обеспечивая их тем самым деньгами. Если требуется сократить спрос, процесс может

быть осуществлен в обратном направле­нии. Мы можем отметить, что активная

финансовая поли­тика превращает ставку процента в плановую или фикси­рованную

центральным банком цену. В неоклассической модели этот момент, однако, не

выделяется. И в вопросе о том, является ли ставка процента рыночной или же

установленной государством ценой, допускается исключи­тельная неопределенность.

Практическую эффективность конкретных финансовых мер обсуждают с удовольствием.

Никто не может сказать, какой эффект будет иметь данное ограничение на рынке

ссудного капитала, сопровождающееся повышением про­центной ставки. Часто

значительное ограничение в отно­шении кредита не оказывает заметного влияния, а

затем происходит резкое сокращение займов, инвестиций и спро­са, иногда

приводящее к падению объема производства и занятости. Такая же неопределенность

существует и в отношении реакции заемщиков на более низкие ставки процента и

более благоприятные условия получения кре­дита. До тех пор пока такие условия не

сопряжены с явно хорошими перспективами для реализации товаров или жилых домов,

ничего существенного не произойдет. Ча­стично в силу этой неопределенности

мероприятия цент­рального банка всегда отражают коллективное мнение лю­дей,

каждый из которых в отдельности пребывает в неве­дении относительно

непосредственных последствий своих действий. Все это, а также напряженная

торжественно-мрачная ритуальная обстановка, в которой происходит обсуждение

политики центрального банка, служит, и в целом довольно эффективно, для

маскировки неопределен­ности ее последствий.

Тем не менее для неоклассической (а теперь и для неокейнсианской) модели

характерна уверенность в том, что сочетание налоговой и финансовой политики

приводит к установлению сравнительно стабильных цен на уровне, который

обеспечивает почти полную занятость рабочей силы. Если существует безработица,

она может быть лик­видирована путем принятия государственных мер, на­правленных

на повышение спроса. Когда ликвидирована безработица, не меньшей, но

противоположной по харак­теру опасностью становится инфляция. Ее можно

пред­отвратить, приостанавливая расширение спроса. При до­статочном умении рост

цен можно остановить в усло­виях, когда занятость находится на

удовлетворительном уровне.

Следует отметить, что этот оптимизм соответствует неоклассической точке зрения

на роль рынка. Руковод­ство экономикой осуществляется через рынок.

Фирма-про­изводитель подчинена рынку. Следовательно, если общин рыночный спрос

растет, то фирмы будут чутко реагировать на это воздействие и увеличат выпуск и

занятость. А если - это важный момент - спрос сокращается, они будут отвечать

отказом от повышения цен или же пони­жением цен. Неокейнсианская и

неоклассическая вера одинаковы: обе они определяются одинаковыми взгляда­ми на

власть рынка.

3

Необходимость осуществления общего руководства эко­номикой значительно повысила

роль государства в эконо­мической системе. Этому моменту в экономических

дис­куссиях не придавалось особого значения. Не считалось также, что это

сколько-нибудь изменило отношение госу­дарства к потребностям экономики, которые

все еще были подчинены рынку. Общее руководство экономикой продол­жало

осуществляться в ответ на волю граждан и ради общественных интересов.

Характер развития благоприятствовал этому взгляду. Первые меры в духе

кейнсианства, принятые в 30-х го­дах, были с готовностью и довольно правильно

восприняты как гуманная реакция на проблему массовой безработицы. Первоначально

предусматривался рост государственных расходов на необходимые гражданские

мероприятия пра­вительства и тем самым повышение государственных расходов над

доходами, которое увеличивало бы совокуп­ный спрос. Выплаты по социальному

страхованию тоже автоматически повышали бы спрос. Считалось, что, как только

безработица будет снижена в достаточной степени, расходы тоже могут быть

сокращены или же, что касается пособий по безработице, сократятся сами по себе.

После этого деятельность правительства приняла бы прежние масштабы.

Эволюция кейнсианской политики шла весьма различ­ными путями. Вместо увеличения

или сокращения госу­дарственных расходов в зависимости от изменений

потреб­ностей экономики эти расходы были установлены на вы­соком исходном

уровне. Это в свою очередь обеспечива­лось путем установления налогов на доходы

отдельных лиц или корпораций таким образом, что их размер увели­чивался в более

высокой пропорции, чем рост доходов, и сокращался в большей степени, чем

уменьшались доходы. Поэтому они автоматически ограничивали или увеличива­ли

частные доходы и расходы, т. е. автоматически оказы­вали стабилизирующее

воздействие на спрос. И, кроме того, если требовалось, ставки налогов понижались

или, что оказывалось труднее, повышались. Большие расходы означали, что роль

правительства в экономике перестала быть второстепенной, а напротив стала очень

большой. Однако на практике значительная часть расходов либо служила интересам

частных фирм, либо шла на закупку их продукции. Ярким примером тому может

служить во­енная продукция и другие технические изделия, которые стали поглощать

внушительную долю федерального бюд­жета, хотя это не считалось результатом

влияния заинте­ресованных фирм. В той мере, в какой государство осу­ществляло

закупки оружия, это делалось ради общих ин­тересов государства, как они

осознавались гражданином и отражались и истолковывались законодательной вла­стью

для власти исполнительной.

«Мир - верховный правитель в царстве неоклассиче­ской экономики» [Н. Magdoff,

Militarism and Imperialism, The American Economic Review, Papers and

Proceedings, vol. 60, № 2 1970 May, p. 237].

Изоляция общего управления экономикой от вопросов, касающихся влияния фирмы, от

мысли, что оно (управление) может оказаться широким комплексом меропри­ятии,

направленных на приспособление к потребностям современного корпоративного

предприятия, поддер­живала веру в простые истоки идей. Такая тенденция

подкреплялась разделением труда в экономической тео­рии. Как уже отмечалось, это

старая проблема. Тенден­ции, существующие в современных корпорациях и

профсоюзах, никогда полностью не учитывались в теории фир­мы, поскольку они

относятся к иной области преподавания и изучения. Еще более широкая пропасть

отделяет неоклассический взгляд на фирму и рынок от проблем общего руководства

экономикой. Теория фирмы относится к микроэкономике; проблемы общего руководства

эконо­микой - это макроэкономика. Каждое направление име­ет свои собственные

учебные курсы, преподавателей и теоретические исследования. Однако такое

разделение ста­новится бессмысленным, если макроэкономическая поли­тика отражает

интересы современной корпорации, а имен­но это, как мы увидим, имеет место. Тем

не менее такое разделение существует, и оно помогает отвлекать внима­ние от

влияния корпорации на более серьезные полити­ческие проблемы. Итак, получается,

что в неоклассиче­ской модели отдельная личность, а точнее, как мы вскоре

увидим, домашнее хозяйство, по-прежнему играют реша­ющую роль как в частной

экономике, так и в государстве.

И соответственно отсюда вытекают социальные, мораль­ные и политические факторы,

приписываемые, таким образом, обществу. Остается упомянуть еще о двух проблемах.

4

В неоклассической модели реакция фирм на спрос потребителей и государства, за

одним исключением, являет­ся однородной: модель предусматривает только одну

тео­рию фирмы. Как крупные, так и мелкие фирмы в своем развитии реагируют на

воздействие рынка и потребителя. Ни у одной из них нет особой тенденции

распоряжаться капиталом и действовать по своему усмотрению. Полно­стью

подчиняясь требованиям рынка, ни одна из них не имеет достаточно сил, чтобы так

поступать. Исключение составляют, как уже отмечалось, олигополия и монополия. Но

и здесь инвестиции и рост все еще определяются воз­можностями для максимизации

прибыли, которые в свою очередь определяются спросом на продукцию монополиста

или члена олигополии. Разница только в том - как мы увидим, это явно не

соответствует наиболее насущным за­дачам в наше время, - что в тех условиях,

когда фирмы сильны на своих рынках, имеет место более низкий объем инвестиций,

более низкий уровень применения рабочей силы и развития, чем это желательно с

социальной точки зрения.

Остается возможность того, что некоторые фирмы или отрасли могут лучше

использовать технику, т. е. иметь более высокие темпы технического обновления, и

по этой причине иметь более высокий темп развития, чем другие. Ответ

неоклассической модели на этот вопрос является двусмысленным. Она признает, что

некоторые отрасли в техническом отношении более прогрессивны, чем другие, однако

определенного объяснения причин этого нет. Одна система взглядов, основателем

которой является И. А. Шумпетер [J. A. Schumpeter, Capitalism, Socialism and

Democracy, New York and London, Harper and Brothers, 1942, p. 81 ff.], полагает,

что олигополия и монопо­лия технически более прогрессивны, чем конкурирующие

предприятия. Благодаря своим монопольным прибылям они могут больше тратить на

свое техническое развитие, у них есть стимул делать это потому, что их

монопольная власть позволяет им присваивать большую часть получа­емых выгод.

Противоположный и более распространенный взгляд состоит в том, что фирмы,

обладающие монополь­ной властью, будут, скорее всего, отсталыми; они исполь­зуют

свою власть для подавления и сдерживания техни­ческого прогресса. Старая

экономическая «мудрость» гла­сит, что монополист ни к чему так не стремится, как

к спокойной жизни.

Самый распространенный взгляд, возможно, состоит в том, что технический прогресс

происходит случайно. Он возникает, когда кто-то замечает потребность, которая

еще не удовлетворена, или видит более удачный способ выпуска изделий или

оказания услуг, который обеспе­чивает удовлетворение существующей потребности.

(Та­ким образом, технический прогресс, как и все остальное, происходит в ответ

на волю потребителя.) Если некоторые части экономики технически более

прогрессивны, то это значит, что конкуренция вызывает большую умст­венную

активность в некоторых областях по сравнению с другими.

5

Мы будем считать, что неоклассическая система не является описанием реальности.

Ниже будут представле­ны соответствующие доказательства. Чем же в этом слу­чае

объясняется ее влияние на экономическую теорию? Уже отмечалось, что она

выполняет инструментальные функции. Соответственно данная система содержит

фор­мулу для спокойной жизни без излишних споров. Однако это не все - у

экономистов, как и у других людей, истина и собственное достоинство имеют право

на существование. Неоклассическая система многим обязана традиции - она

приемлема как описание общества, которое когда-то суще­ствовало. И в качестве

отображения той части экономики, которую в дальнейшем мы будем называть рыночной

си­стемой, она также является в определенной степени удов­летворительной.

Кроме того, это готовая теория. Студенты приходят, чему-то их надо учить, а

неоклассическая модель имеется под рукой. Она обладает еще одной сильной

стороной.. Это учение допускает бесконечное теоретическое усовершенствование. С

возрастающей сложностью возни­кает впечатление растущей точности и правильности.

А по мере разрешения трудностей создается впечатление лучшего понимания. Если

экономист достаточно «глубоко погрузился в свои данные и свои методы», он может

проглядеть социальные последствия, - поскольку его внима­ние занято чем-то

другим, он может даже без ущерба для сознания «поддерживать систему, которая

дурно обра­щается с большим числом людей» [J. G. Gurley, The State of Political

Economics, The Ame­rican Economic Review, Papers and Proceedings, vol. 61, .№ 2,

1971, May, p. 53.].

Не следует полагать, что нынешнее влияние господ­ствующей, или неоклассической,

системы незыблемо. Нельзя допускать, чтобы связь между доктриной и реаль­ностью

была слишком далекой. Трудно поверить, что уро­вень развития жилищного

строительства, если сравнивать его с космическими исследованиями, является

проявле­нием воли потребителя. Никто также не верит, что имеет­ся тенденция к

выравниванию заработной платы между разными секторами экономики. Когда от веры

требуют слишком много, она исчезает; доктрина же в таком слу­чае отвергается.

Это относится и к неуместным усовер­шенствованиям. Рано или поздно они

приобретают харак­тер игры в бирюльки [«...достижения экономической теории за

последние два десятилетия впечатляющи и во многих отношениях великолепны. Однако

нельзя отрицать, что есть что-то скандальное в спектакле, в котором множество

людей занято усовершенствованием анализа экономических состояний, в отношении

которых нет оснований предполагать, что они когда-либо имели или будут иметь

место... Это неудовлетворительное и в какой-то степени позорное положение

вещей». Это высказывание Ф. Х Хана, бывшего прези­дента Эконометрического

общества, приведено В. Леонтьевым в его президентском обращении к Американской

Экономической Ассоциации, 1970 (см.: W. Leontief, Theoretical Assumptions and

Nonobserved Facts, The American Economic Review, vol. 61, № 1, 1971, March, р.

2).]. Не удивительно, что в последние годы неоклассическая модель теряет свое

влияние, особенно на молодых ученых.

Одним из следствий отказа от неоклассической модели является возрождение

интереса к теории марксизма. Марксистская система в прошлом была великой

альтер­нативой классической экономической мысли. Многие ее принципы находятся в

резком противоречии с более неверными предпосылками неоклассической модели. Она

признает решающую роль крупных предприятий. Такое предприятие и его владелец,

капиталист, не испытывают недостатка власти.

Признаются также их более высокие технические воз­можности и тенденция к

объединению в менее многочис­ленные единицы все более возрастающего размера -

тен­денция к капиталистической концентрации. Капиталисты не подчинены

государству; государство является их ис­полнительным комитетом.

Как будет показано при последующем изложении, я не разделяю такую реакцию. Маркс

предвидел многие тен­денции капиталистического развития, однако он не обла­дал

сверхъестественной силой, позволявшей ему в свое время предвидеть все, что в

конце концов произойдет. После Маркса произошло многое, что надо принимать в

расчет сейчас. Но поскольку он так долго был недоступен для честной мысли,

честность и смелость теперь ассоци­ируются с полным признанием его системы. Это

означает замену одной точки зрения на экономическое общество, которая не

является исчерпывающей, другой точкой зре­ния. Честность и, возможно, также

смелость связаны с признанием того, что существует.

Джон Кеннет Гэлбрейт. "Экономические теории и цели общества" >