Глава VII Рыночная система и искусство

Как и услуги, искусство плохо поддается организации. На это не обращалось

особого внимания, и это упущение не бросается в глаза. Экономическая теория

никогда не относилась к искусству серьезно. Наука и техника представляют собой

важные области. А живо­пись, скульптура, музыка, театр, промышленная эстетика

имеют гораздо менее серьезный, характер. Производство холста и различных красок

заслуживает внимания эконо­миста; все, что понижает стоимость этих товаров или

расширяет их производство, способствует достижению экономических целей. Но

качество картины в отличие от краски или от того, что побуждает художников

выби­рать место жительства, заниматься этой профессией и процветать, никогда не

считалось достойным предметом для размышлений. Художественное достижение в

прин­ципе может быть частью притязаний какой-нибудь эпохи или местности на

развитие. Но в отличие от производства товаров или осуществления технических и

научных дос­тижений ему не придается практического значения. Все это не

случайно. Соответствующее отношение глубоко коре­нится в характере современного

экономического общества.

Художник - по натуре независимый предприниматель. Он охватывает полностью весь

творческий процесс; в отличие от инженера и ученого, занимающихся

модели­рованием производства, он не вносит специализирован­ных знаний,

относящихся к определенной части выпол­няемой задачи, в работу коллектива.

Поскольку он может самостоятельно удовлетворить свои интересы, художник не

подчиняется с готовностью целям организации; посту­пить так значило бы для него

пожертвовать ради мнения организации своей точкой зрения на то, что имеет

худо­жественную ценность, т. е. пожертвовать достоинством художника, так как

оно, независимо от того, хорош или плох результат, всегда сочетается с тем, как

он понимает свою задачу.

Не нуждаясь в помощи организации и не имея воз­можности и права принимать ее

цели, художник плохо вписывается в организацию. Как часто мы сталкиваемся с этим

даже в повседневной жизни. В оправдание черес­чур независимого человека в

организации обычно гово­рят, что «в нем есть что-то от художника». Об

исключи­тельно неуклюжем человеке или бесполезном чудаке го­ворят, что он

«слишком большой артист». Со своей сто­роны художник находит жизнь в любой

крупной и пре­успевающей организации утомительной, сковывающей и даже душной. И

он должен говорить об этом, если хочет сохранить хорошее мнение о себе среди

своих собратьев.

В результате, исключая те редкие случаи, когда дис­циплина организации сама

носит артистический характер, например в симфоническом оркестре или в балетной

труп­пе, художник действует как независимый предпринима­тель (выражение, которым

он не любит пользоваться) или как член очень небольшой фирмы (как, например,

пре­исполненный собственного достоинства архитектор), в ко­торой он может

доминировать или где он может сохранить индивидуальность своей работы. Немногие

отрасли - ки­нофирмы, телевизионные компании, крупные рекламные агентства -

должны по своему характеру объединять ар­тистов в довольно сложные организации.

Все они имеют широко известный опыт разногласий и конфликтов между артистами и

остальной организацией. В некоторых кни­гах, например «Что подгоняет Сэмми»

Бадда Шульберга, короткий рассказ Ивлина Во «Экскурсия в реальность», «Образцы»

Рода Серлинга, отражен этот конфликт и ум­ственная незрелость представителей

организации с точки зрения артистов.

Часто проблема решается удалением актеров, актрис, сценаристов, режиссеров,

композиторов, авторов и созда­телей коммерческих рекламных программ из состава

техноструктуры киностудии, телевизионной компании или рекламного агентства и

приемом их в мелкие независимые компании. Крупная фирма берет на себя в этом

случае предоставление технические средств для производства и, что более важно,

реализацию, демонстрацию или пере­дачу продукции в эфир. Подобно этому

живописцы, скульпторы, пианисты и романисты [Когда покойный Ян Флеминг,

создатель Джеймса Бонда, незадолго до своей смерти превратил себя в компанию с

ограниченной ответственностью, то это вызвало отклики во всем мире] действуют

практи­чески как фирмы, состоящие из одного человека, а что касается групп

«рок»-музыки, танцевальных групп и ан­самблей народной музыки, то они выступают

как мелкие товарищества которые обращаются к крупным организа­циям в поисках

рынка для себя и своего продукта.

Там, где для производства требуется известная степень усилий со стороны

художника и оно отчасти ценится за это, превосходство мелкой фирмы в

художественной обла­сти часто будет способствовать ее выживанию в конкурен­тной

борьбе с крупной организацией. Поскольку хороший художник не может или не будет

подчиняться организа­ции, крупное, довольно негибкое предприятие, распоряжается

не самыми лучшими талантами, а наиболее сговор­чивыми, которые в силу этого

обстоятельства могут в большей степени быть отнесены к разряду второсортных.

Подобное положение ни в коем случае не может объяс­няться только дурным или

извращенным вкусом со сторо­ны организации. Крупная фирма должна иметь такие

внешние характеристики товара, которые позволяют вы­пускать его крупными и

экономически выгодными се­риями. Художественный вкус тоже должен подчиняться

требованиям тех, кто, основываясь на интуиции, опыте и изучении рынка, хорошо

осведомлен о том, в необходи­мости приобретения каких товаров можно убедить

поку­пателя.

Художественная оценка подлежит дальнейшему изу­чению с точки зрения ее

приемлемости, а это в свою оче­редь находится под сильным влиянием общего

принципа, иногда преувеличенного, что никакое суждение даже не принимается во

внимание, если в нем недостаточно учиты­ваются вкусы публики. В результате

крупная фирма имеет большие серии, техническую эффективность, низкие из­держки и

разработанную стратегию реализации за счет хороших "внешних качеств.

Автомобильная промышленность, массовое производство мебели, промышленность

бытовых приборов, производство контейнеров и многие другие отрасли дают

многочисленные тому примеры.

В мелкой фирме, в которой художник играет домини­рующую роль или где, как

минимум, дисциплина органи­зации менее жестка, имеется больше возможностей для

самоутверждения личности, а это очень существенно. В результате разработка

внешних качеств может быть лучше. Далее, если художник играет доминирующую роль,

то художественное проектирование не будет подчиняться требованиям эффективности

производственного процесса. Оно будет отражать представление художника о том,

что хорошо, а не мнение инженера о том, что можно эффек­тивно производить, и не

мнение специалиста по сбыту о том, что можно продать. Таким образом, технически

менее оснащенная мелкая фирма благодаря своему малому раз­меру имеет

преимущество в области искусства. При про­изводстве одежды, ювелирных украшений,

часов, мебели, других домашних вещей и в кулинарном деле, жилищном строительстве

и издательском деле это преимущество мо­жет быть значительным. Мелкая фирма

неизменно об­служивает то, что называют верхушкой рынка, т. е. пред­лагает более

дорогие товары более состоятельным потре­бителям, имеющим более развитый вкус

или (возможно, это более общий случай) более солидную подготовку в этом

отношении.

Иногда существование мелких фирм поддерживается крупными фирмами, нуждающимися в

талантливых людях, работающих у мелких предпринимателей, но которых они сами не

могут нанять. Крупные производители одежды покупают модели мелких модельеров;

автомобильные компании ищут помощи у итальянских предпринимателей. Дюпон

обращается к мелким фирмам в Париже и Нью-Йорке с целью разработки образцов

тканей. Нетруд­но нанять химиков, отмети в беседе официальный пред­ставитель

Дюпона несколько лет назад, и вы знаете, что получите. Но никто не знает, как

нанять хороших художников, и они не станут жить в Вильмингтоне, штат Делавэр.

Мелкая фирма извлекает преимущества из особен­ностей потребительского спроса на

работу художника. Характеристика такого спроса -количество, которое люди будут

покупать по любой данной цене, - является функ­цией времени. Как здесь постоянно

подчеркивается, лю­дей усиленно убеждают поверить в то, что техническое

обновление - это хорошая вещь, что оно согласуется с про­грессом. При подобном

положении вещей рынок обычно благоприятно реагирует на такие нововведения.

Подобная реакция, разумеется, совпадает с интересами планирую­щей системы и

является их отражением. Напротив, отно­шение общества к новаторству в искусстве

не поддается такой установке. Поэтому первое впечатление от нового

художественного направления почти неизменно неблаго­приятно. Новое обычно

воспринимается как нечто оскорбительное или как гротеск. Так было с

импрессионистами, кубистами, абстрактными экспрессионистами и такое же отношение

наблюдается к современным представителям поп-искусства. Ситуация одинакова в

прозе, поэзии и по­чти везде в музыке. Из этого следует, что первоначально рынок

для новаторских работ, в искусстве почти всегда мал. Только по мере развития

вкуса спрос расширяется. Но одних прельщает возможность, а другие находят

удо­вольствие в том, чтобы казаться ценителями того, что от­вергают другие.

Поэтому они готовы платить. Эта ситуа­ция, т. е. маленький рынок, на котором

стоимость играет второстепенную роль по сравнению с качеством художе­ственного

достижения, тоже хорошо подходит для от­дельного человека или мелкой фирмы [Хотя

разница в реакции общества на техническое и художественное новаторство зависит

от социальных условий, подобное объяснение не является полным. Возможно, что

зрительные реак­ции от природы консервативны и лишь со временем претерпевают

изменения. По этой причине новые и нелепые формы в одежде "или внешнем виде

автомобилей, которые никому бы не пришло в голову объяснить художественными

требованиями, становятся со временем зрительно терпимыми.].

В прошлом расходы на искусство были одним из наи­более распространенных

проявлений богатства.

Достоинства гражданской и церковной архитектуры, ев украшений и торжественность

гражданских приемов служили видимым мерилом общественных достижений.

Для частного домашнего хозяйства таким мерилом были пышность жилища и его

картин, скульптуры, мебели, изысканность кушаний и приемов. Это было особенно

характерно для таких городов, как Венеция, Флоренция, Генуя, Амстердам и

Антверпен, которые ориентировались в основном на экономические успехи. Военные и

сексу­альные «подвиги», успехи в придворных интригах и мане­рах и приверженность

к гастрономическим и алкогольным излишествам всегда были главными соперниками

искус­ства как проявления достижений цивилизации. Торговые города в отличие от

королевских дворов обычно были ме­нее склонны ко всем подобным проявлениям.

В новое время значение искусства как мерила обще­ственных и личных успехов в

значительной мере претер­пело относительный упадок. Научные и технические

до­стижения обрели несравненно большее значение и претен­дуют на почетную роль,

которая прежде ассоциировалась с военной доблестью. Мало кто теперь говорит о

дисцип­лине, строевой выучке или храбрости солдат, моряков и летчиков. Теперь

объектом восхищения и мерилом нацио­нальных достижений является превосходство их

танков, ядерных подводных лодок, самолетов и систем наведения, которыми они

оснащены.

Исследование космоса представляет собой еще более драматический пример

использования научного и техни­ческого совершенства в качестве мерила

национальных достижений. Подобно тому как средневековые города не­когда

сравнивали великолепие своих кафедральных соборов и роскошь их убранства, так и

современные сверх­державы выставляют напоказ количество, цели и сто­имость своих

пилотируемых и непилотируемых экспеди­ций на Луну и другие планеты, а также

своих космических лабораторий на орбите вокруг Земли. Награда, однако,

продолжает оставаться отчасти метафизической и духов­ной [В своих заметках по

поводу возвращения первых астро­навтов с Луны доктор Джордж С. Мюллер,

руководитель про­граммы космических полетов НАСА, призвал американцев «не

подменять духовные блага и долгосрочные достижения времен­ным материальным

благополучием». Он неоднократно призывал к тому, чтобы «мы посвятили себя

продолжению работы, столь благородно начатой тремя из нас, с целью показать, что

эта страна по воле божьей присоединится ко всем людям в поисках судьбы

человечества. Не следует, однако, преувеличивать силу такого духовного рвения.

Впоследствии доктор Мюллер перешел на более высокое жалованье в качестве

вице-президента «Дженерал дайнэмикс» (см.: R. F. Kau f m a n. The War

Profiteers, Indianapolis and New York, Bobbs-Merrill, 1970, p. 80).]. Обычно

доводы в пользу осуществления расходов на науку и технику частично состоят как

раз в том, что эти расходы приносят огромную пользу человечеству. Что касается

исследования Луны, то общепризнанно, что пользы от этого мало или нет совсем. А

то, что мы не требуем в этом случае такой пользы, служит показателем нашей

интеллектуальной и духовной зрелости. Здесь сно­ва мы сталкиваемся с влиянием

удобной социальной добродетели.

Научно-технические достижения являются также традиционным мерилом достижений в

других областях - фи­зике, химии, технике, авиации, вычислительной технике.

Никому не пришло бы в голову придавать такое же зна­чение сравнительным

достижениям Советского Союза и Соединенных Штатов в области живописи, театра,

литера­туры и художественного конструирования. По крайней мере до недавнего

времени при любой взаимной демон­страции живописи, поэзии или музыки обе страны

были бы вынуждены отказаться от показа самых лучших или самых интересных работ.

Американцы, отбирающие рабо­ты для такой выставки, должны были бы отклонить те

работы, которые были бы заклеймены многочисленными критиками в конгрессе как

инспирированные коммуниста­ми. Другая сторона должна отвергнуть работы, которые

являются выражением буржуазного декадентства. По­скольку технические и научные

успехи представляют со­бой общепринятое мерило общественных достижений, то из

этого следует, что организация образования и другие виды оказания помощи в этих

областях являются не только правильным, но и крайне желательным применением

государственных средств. Искусство по очевидным причинам не может претендовать

на аналогичное отношение.

Источник таких установок не вызывает никаких сом­нений. Он связан с

техноструктурой и с планирующей системой, а также с их способностью навязывать

свои ценности обществу и государству. Техноструктура при­влекает и использует

инженера и ученого, но она не может привлечь художника. Техника и наука служат

ее интересам; в искусстве же она в лучшем случае нуждается, но считает, что это

хлопотное и загадочное дело. Подобная точка зрения обусловливает отношение

обще­ства и правительства. Техника и наука общественно не­обходимы, а искусство

- это роскошь.

Хотя достижения в области искусства перестали быть мерилом общественных успехов,

не говоря о претенциоз­ных и понятных только посвященным вещах, они сохра­няют

непреходящее и возможно возрастающее значение для отдельного человека и

домашнего хозяйства. Повсе­дневные стандарты для оценки респектабельности и

об­щего социального положения семьи избегают любых худо­жественных элементов.

Они, напротив, ориентированы на предложение стандартных материальных благ.

Обитате­ли дома с тремя спальнями считаются «состоятельнее» тех, кто живет в

доме с двумя спальнями. Дальнейшее преимущество им дает обладание полностью

оборудован­ной кухней и двумя автомобилями в отличие от семьи с одним

автомобилем. Реклама делает упор на технические характеристики и новизну

товаров, а не на их красоту. Нападки на внешние достоинства предмета часто

вызывают негодующую реакцию. Именно это нужно людям. А критик - сноб.

Однако на более высоком уровне доходов художествен­ный вкус или претензии на

него в архитектуре жилища, во внутреннем убранстве, в мебели, в планировке

участ­ка и даже в пище и развлечениях начинают цениться сами по себе или как

составная часть претензий на обще­ственное положение. В свою очередь это

поддерживает значительный и растущий спрос на работу художников, а также тех,

кто дает советы людям, страдающим от не­достатка уверенности в собственном

вкусе. В результате значительная часть современной экономической деятель­ности

зависит не от технических качеств товара или эф­фективности его производства, а

от достоинств художни­ков, занимавшихся его оформлением. На этом держатся

некоторые отрасли. Датская и финская мебель своими со­временными свойствами

обязана не технической компе­тентности, а художественной ценности,

Послевоенный расцвет итальянской промышленности имеет ту же основу. Итальянские

изделия выделяются не техническими особенностями, а внешним видом. В

Со­единенных Штатах наблюдается такая же, хотя и менее заметная, тенденция.

Однако ее существование еще редко признается: никому не приходит в голову

поддерживать художника, а но инженера, ученого или коммерческого руководителя в

качестве основы будущего промышленного развития. Но его монополия на

художественные достиже­ния дает важные гарантии для сохранения мелкой фирмы.

В отдаленном будущем искусства и товары, являющи­еся отражением художественных

достижений, в силу ука­занных причин будут приобретать все более важное

зна­чение для экономического развития. Нет оснований апри­орно полагать, что

научные и технические успехи служат конечными границами человеческого

удовлетворения. С увеличением потребления в определенный момент можно ожидать

преобладания интереса к прекрасному. Этот пе­реход решительно изменит характер и

структуру экономи­ческой системы.

Сначала, однако, надо будет преодолеть социальную установку техноструктуры и

планирующей системы, ко­торые, как уже было отмечено, отводят второстепенную

общественную роль всему, что не может быть воспринято и использовано. Для

перехода понадобится также пре­одолеть удобную социальную добродетель художника.

Для этого требуется «слово», так как именно оно заставляет художника принять

более низкую экономическую и соци­альную роль как для себя, так и для искусства

вооб­ще.

Например, художник убежден, что к миру экономики он по своей натуре имеет слабое

отношение. Его гордость отчасти основана на убеждении, что число тех, кто

спосо­бен оценить работу истинного художника, тех, кто пра­вильно реагирует на

ее смысл, должно быть всегда не­велико. Поэтому его рынок и соответствующее

вознаграж­дение должны быть скудными, а это в свою очередь является

свидетельством его заслуг. Чем больше лишений в его жизни, тем в большей мере он

является художни­ком. Только самые благочестивые религиозные учрежде­ния

разделяют убеждение художника, что заслуги нахо­дятся в обратном отношении к

вознаграждению.

Этот взгляд художника на самого себя дает два соци­альных преимущества. Он

позволяет экономить расходы на искусство, так как, если денежное вознаграждение

при­водит не к улучшению, а возможно, напротив, к ухудше­нию качества

произведения, оно, очевидно, должно быть сведено к минимуму. А это означает, что

все, кроме незна­чительного меньшинства художников, будут безропотно пребывать в

состоянии подчиненности и безвестности, ко­торое отводится беднякам и живущим на

грани нужды. Они поэтому не конкурируют с управляющими, учеными и инженерами за

почетное место в обществе. Не конку­рируют они с учеными и за государственные

средства для поддержки искусства.

Претензии на государственные средства еще больше подрываются тем мнением,

которое также в той или иной мере разделяется художником, что в отношении

художе­ственного образования мало что можно сделать. Если иметь в виду только

деньги, то можно подготовить любое число ученых и инженеров. Их можно готовить

почти из любого человеческого материала. Число подготовлен­ных художников,

однако, не может превышать количества людей с врожденными талантами, и

предполагается, что количество населения, обладающего такими талантами,

невелико, хотя неизвестно, почему дело обстоит именно так. А мнение людей в

отношении искусства частично сводится к тому, что истинно вдохновенный художник

превзойдет все препятствия на своем пути. Таким обра­зом, удобная социальная

добродетель способствует мини­мизации потребности в расходах на художественное

образование.

Стоит вспомнить, что еще приблизительно сто пятьдесят лет тому назад удобная

социальная добродетель пред­ставляла ученого как личность со склонностями к

от­шельничеству и замкнутости, помощь которому была, собственио, обязанностью

частного патрона. Общественное звание художника, имеющее более древнюю историю и

более прочное признание в обществе, было несравненно выше, и у художника было

больше оснований претендо­вать на государственные средства. Ученый давным-давно

отделался от своего монастырского происхождения; лич­ное благосостояние и

поддержка государства больше не считаются вредными для его инстинкта созидателя.

Напротив, они считаются необходимыми для него. В противоположность ему художник

продолжает сильно зависеть от покровительства частных лиц. Вместе с остальным

обществом он придерживается того мнения, что государ­ственная помощь искусству

может создать угрозу для не­зависимого духа художника'. Ясно, что экономия на

го­сударственных расходах в результате этого очень велика по сравнению с

обществом, которое считает искусство не менее важным делом, чем, например,

экспедиция на Луну.

Таким образом обстоит дело в области искусства. Оно остается главной опорой

отдельного человека и мелкой фирмы. Оно будет также составлять все более

значительную чacть экономической жизни. Возможности получе­ния удовольствия от

художественных достижений не име­ют видимого предела; они, несомненно, выше, чем

воз­можности, создаваемые техническим развитием.

Но эта экспансия была бы намного сильнее, если бы лучше понимались источники

наших нынешних мнений в отношении искусства, науки и технологии. В настоящее

время искусство может рассчитывать на совершенно не­значительное количество как

частных, так и государствен­ных ресурсов по сравнению с наукой и техникой. Как

мы видели, это является результатом не общественных пред­почтений, а

обусловленного мнения. Людям, в том числе и самим художникам, навязано признание

важности и при­оритета того, что находится в компетенции техноструктуры и

планирующей системы и служит их интересам.[Архитекторы, в которых нуждается

промышленность, сво­бодны от убеждения, что связь с экономическими интересами и

личное богатство вредны для художественных достижений.]

Средства для раскрепощения мнений - для освобож­дения их от службы планирующей

системе - это тема, к которой мы, несомненно, должны будем вернуться.

Джон Кеннет Гэлбрейт. "Экономические теории и цели общества" >