ВВЕДЕНИЕ

Защита религиозных, этнических и языковых меньшинств относится к числу традиционных проблем международного права. Можно утверждать, что эта проблема возникла вместе со становлением системы европейских государств и формированием самого корпуса международного права, порожденного этой системой в XVI-XVII вв., хотя договоры, содержавшие отдельные статьи о защите меньшинств появлялись и раньше. Централизация власти идеологически освящалась в различных версиях национального единства, требовавших солидарности, общности культуры, языка и религии, столь способствовавших самосознанию государств, но, одновременно, порождающих ксенофобию, нетерпимость и подавление всех "чужаков". Единство в этом политическом контексте оказалось связанным с идеями особости и исключительности, что не могло не порождать проблем в отношениях с "другими", проблем, потребовавших специальных решений и регуляции со стороны государства.

 Эти практические потребности регуляции отношений между различными группами внутри государства, а также то обстоятельство, что проблемы меньшинств часто носили межгосударственный характер (меньшинство в одном государстве часто оказывалось большинством в соседнем) породили особый корпус международного законодательства, нормы которого носили преимущественно защитный характер. Однако, в приложении к меньшинствам, которые не имели соплеменников в качестве доминирующей (численно или политически) группы в других странах, правительства которых могли выказывать заинтересованность в их положении, возникавший корпус прав меньшинств приобретал не только прагматический защитный (избегание международных конфликтов), но и гуманитарный характер (зашита прав человека).

 Особенную остроту проблема меньшинств приобрела в XX веке; стоит только вспомнить, какие политические события оказывались центром внимания, чтобы убедиться в справедливости этого утверждения. Политические кризисы и вооруженные конфликты возникали именно там, где права религиозных (бахаисты Ирана, католики Северной Ирландии, мусульмане Филиппин и Индии, а совсем недавно - Боснии, сикхи Индии и др.), этнических (курды Ирака, Ирана, Турции и Сирии, венгры Румынии, бихари Бангладеш, мискито Никарагуа, тамилы Шри Ланки и др.), или языковых (квебекцы Канады, многие группы меньшинств в бывшем СССР, русины Украины и др.) меньшинств оказывались ущемленными.

 Несмотря на то, что абсолютное большинство государств характеризуются сложной конфессиональной, лингвистической и этнической структурами, то есть являются полиэтническими, поликонфессиональными и многоязычными, многие правительства таких государств отрицают приложимость понятия "меньшинство" к собственному населению. Такая позиция достаточно типична для ряда латиноамериканских и африканских стран. Ее особенности будут обсуждены ниже в связи с обсуждением проблемы определения понятия "меньшинство" и универсальности норм международного права.

 В современных дискуссиях о правах меньшинств сравнительно редко различаются понятийно-терминологические и онтологические измерения этой проблемы, способы мышления и говорения о меньшинствах отождествляются со структурами социальной реальности. Сплошь и рядом дискурсивные практики символьных элит, оформившиеся в идеологии, "овеществляются", и тогда нации как "воображаемые сообщества" (Б.Андерсон) воспринимаются как реальные группы и получают институциональное отражение в виде "национальной политики", "национального суверенитета" и "национального самоопределения". Впрочем, в рамках различных профессиональных языков проблема соотношения терминологического, понятийного и бытийственного аспектов решается весьма по-разному, а смешение различных дисциплинарных подходов при выстраивании проблемно-ориентированного знания часто лишь умножает трудности анализа. Так происходит при попытках синтеза социологического, политологического, этнологического и теоретико-правового знания в контексте проблемы прав меньшинств. Можно было бы указать еще и на неоднородность внутридисциплинарного знания, его размежевание на ряды противоборствующих концепций, теорий, парадигм, однако сказанного уже достаточно для осознания чрезвычайной сложности обсуждаемой проблемы, заставившей некоторых специалистов вообще усомниться в пригодности понятия "меньшинство" для научного анализа [Smith 1987]. Ее сложность подтверждается также такими фактами, что, например, дискуссия по определению этого понятия в ООН шла без удовлетворительного результата с момента организации Подкомиссии по предотвращению дискриминации и защите меньшинств (1947 г.), а также распространенным призывом устроителей конференций по проблемам меньшинств "не углубляться в дискуссии относительно этого определения этого понятия». Однако, табу на обсуждение понятийно-терминологических аспектов проблемы меньшинств не следует принимать всерьез, поскольку, международные нормы, регулирующие положение меньшинств, должны содержать терминологическую преамбулу с определением бенефициантов, в противном случае их практическое применение сталкивается с серьезными трудностями.

Меньшинство: проблема определения

 Выработке единого общепринятого (даже если иметь в виду только язык международного права) определения понятия препятствует несколько обстоятельств; в числе главных из них специалистами называются разнообразие реальных групп, к которым прилагается данный термин, разнообразие социальных контекстов, в которые оказываются включенными эти группы, наконец, разнообразие позиций заинтересованных сторон (правительств, политиков, ученых, представителей групп, определяемых как "меньшинства" и т.д.). Первая пара "разнообразий" традиционно преодолевается с помощью типологизации соответствующих групп и социальных контекстов. Разумеется, что типологизации предшествует своего рода предпонимание, позволяющее вычленять типологизируемые объекты. В случае типологизации социальных контекстов требуются достаточно развернутые теоретические представления относительно социальной структуры, закономерностей социальных изменений, сущности социальных групп и т.п., то есть общая социологическая теория. При рассмотрении позиций заинтересованных сторон так же прибегают к типологизации, однако более значимым здесь остается практический аспект: достижение консенсуса между этими сторонами и построение на его основе эффективного закона, обеспечивающего соблюдение прав меньшинств.

Типология меньшинств

 Существует несколько попыток типологизации меньшинств исходя из ситуаций, в которых они находятся, однако разные исследователи используют различные принципы для таких типологизации: за основу берутся исторические особенности образования групп меньшинств [Eide 1992; Heckmann 1983; Sohn 1980], концептуальные различия между "корпоративными" и "коммунальными" объектами и субъектами международного права, то есть обсуждение соотношений понятий "государство", "международная организация", "народ", "нация", "коренной народ", "меньшинство" и др. [Alfredsson 1990; Barsch 1987; Hatfield-Lyon 1991], либо географические особенности существования меньшинств на разных континентах, вместе с историческими закономерностями их возникновения [Eide 1991]. Существуют и типологии ситуаций, выстроенные на основе способа включения меньшинства в население страны [Smith 1987], либо на основе политических ориентации большинства и меньшинства [Heckmann 1983; Schermerhorn 1970; Van Amersfoort 1978].

 Так специалист по правам человека Л.Б.Зон (Гарвардский университет), описывая трудности определения понятия "меньшинство", в качестве одной из них называет разнообразие обстоятельств, приведших к появлению меньшинств в различных государствах и выделяет в особые типы группы, состоящие из:

• коренных жителей территории, захваченной другой нацией (race);

• членов какой-либо нации (nation), полностью поглощенной другим государством;

• жителей территории, перешедшей от одной страны к другой;

• группы, сохранившей свою идентичность, хотя и рассеянной событиями истории по многим странам;

• компактной группы иммигрантов, обосновавшихся на постоянное жительство и стремящихся сохранить традиции топ страны, из которой они прибыли;

• различных компонентов многонационального, многорасового и поликонфессионального, или плюралистического [в отношении] культуры государства" [Sohn 1981:271].

 А.Эйде, директор Норвежского Института по правам человека, назначенный Подкомиссией по защите меньшинств Специальным Докладчиком по вопросу о правах меньшинств, в своем промежуточном докладе отвел особый раздел проблеме классификации меньшинств [Eide 1992:рага.55-72]. В нем он отметил, что многие проблемы определения меньшинств связаны с политикой, избираемой группами меньшинств и большинства, а также с политикой правительств. Поскольку главной трудностью, с которой столкнулась Подкомиссия в своих попытках выработать определение меньшинства, оказалась позиция правительств, не желающих, чтобы в объем понятия были включены определенные категории меньшинств, Специальный Докладчик сосредоточился на проблеме рассмотрения этих категорий. С его точки зрения, уже такой элемент определения меньшинства как меньшая по сравнению с населением государства численность, требует оговорок. Во-первых, существуют ситуации, когда большинство оказывается столь рассеянным и маргинализованным, что оно не в состоянии защитить свои права посредством нормальных демократических процедур, даже там, где они реально существуют. Такие группы нуждаются в защите до тех пор, пока они благодаря своей численности не получают возможность существенно влиять на демократический процесс принятия решений в обществе. Во-вторых, некоторые группы могут являться меньшинством в населении страны, но составлять большинство в определенных ее частях, где они иногда проводят дискриминационную и репрессивную политику. Эта проблема становится особенно серьезной в регионах, имеющих определенную степень автономии внутри данного государства [Eide 1992:para.58].

 В своем дальнейшем анализе Специальный Докладчик различает группы обосновавшихся на постоянное жительство (settled groups) и недавних иммигрантов (recent immigrants); компактно и дисперсно проживающие группы меньшинств, наконец, группы, отличающиеся в определенном отношении от остального населения, а именно в отношениях религии, языка, этнической, или культурной идентичности [Eide 1992:рага.58,70-72]. Его комментарии, связанные с этой типологизапией, будут рассмотрены ниже.

 Ф.Хекманн, исследователь из Гамбургского Института экономики и политики предложил следующую типологию: национальные меньшинства; региональные меньшинства, иммигрантские меньшинства (фермерские и рабочие), малочисленные народы (minority peoples), новые национальные меньшинства, возникшие в "молодых" нациях-государствах [Heckmann 1983:21].

 Прежде чем перейти к рассмотрению следующей группы типологизаций, основанных не на оценке исторических факторов формирования государств объемов родственных понятий - народ, нация, общество и т.п., рассмотрим подробнее классификационные основания в уже цитированных "историко-региональных" типологизациях меньшинств.

 По мнению Хекманна к возникновению меньшинств различных типов привели особые исторические процессы и ситуации. С его точки зрения, типология меньшинств должна выстраиваться в контексте трех широкомасштабных исторических процессов:

a) основания современных наций-государств (национальные и региональные меньшинства);

b) больших потоков внутренней и международной миграции, порожденных разрушением феодально-аграрного способа производства и присущей ему социальной структуры (иммигрантские меньшинства);

c) окончания колониальной эпохи и последующего основания молодых наций-государств (малочисленные народы, новые национальные меньшинства) [Heckmann 1983:11].

 Под национальными меньшинствами этот автор (как и большинство юристов-международников) понимает :

 "гетерогенные [в отношении] социальной структуры группы, проживающие в результате возникновения буржуазной нации, изменений государственных границ, либо конфликтов между нациями-государствами на территории иного по отношению к их национальной идентичности, культуре и истории государства. В качестве граждан они лишены определенных гражданских прав..., и часто подвергаются сильному ассимиляционному давлению. Их политической целью является присоединение к тому государству, которому они принадлежат в терминах их культурной идентичности и которое поддерживает их экономические интересы" [Heckmann 1983:12].

 Для международно-правовой практики существенной характеристикой меньшинств этого типа является наличие государства, с доминирующей группой которого они себя идентифицируют и которое может защищать их интересы на международной арене. Большинство групп меньшинств, защищаемых договорами Лиги Наций, относились именно к данному типу. Особенностью определения Хекманна является включение в определение политической цели национальных меньшинств. Похоже, что автор ограничивает данное понятие ситуацией так называемых ирредентистских групп, т.е. групп, разделенных государственной границей. Многие специалисты по международному праву склонны использовать данное понятие в более широком смысле, включая в него не только трансграничные сообщества, но и группы населения наций-государств, оказавшиеся в силу исторических условий гражданами иных, не обязательно граничащих со страной происхождения государств. В качестве примеров можно назвать немцев в России, корейцев в Казахстане и т.д. При этом немаловажную роль начинает играть исторически доминирующий тип восприятия географического пространства: в странах, воспринимающихся как "близкие", включаемые в один политический регион, за такими группами закрепляется термин "национальные меньшинства"; в "далеких" странах других регионов (при всех логических странностях и несообразностях восприятия межрегиональных границ, отмеченных, например, У.Коннором [Connor 1969] они чаще именуются "иммигрантскими меньшинствами". Эйде приводит в качестве иллюстрации этого положения венгров в Румынии и США [Eide 1992:para.l5].

 Региональные меньшинства также возникают в результате образования наций-государств, инкорпорирующих в новую социальную и политическую структуру относительно независимые политические, культурные и территориальные сообщества, сохраняющие свои отличия от большинства населения сложившегося государства. Хекманн определяет эти сообщества как "экономически ущемляемые и культурно депривированные [группы] населения определенных территорий с гетерогенным социальным составом, ориентирующиеся на политические и культурные традиции, предшествовавшие [возникновению] нации-государства [и стремящиеся] к восстановлению политической и культурной идентичности и экономическим улучшениям. Эти цели приводят к требованию политической и культурной автономии в рамках нации-государства» [Heckmann 1983:14].

 Многие юристы-международники, представляющие интересы правительств собственных государств в международных организациях, предлагают исключить из объема понятия "меньшинство" иммигрантские меньшинства. Высказываются различные мнения относительно групп меньшинств, имеющих и не имеющих гражданство страны проживания [Eide 1992:рага.52]. Кроме того, релевантным оказывается различие между группами "недавних иммигрантов" и "прочно обосновавшихся переселенцев". Распространенной точкой зрения является исключение из круга возможных бенефициантов новой Декларации о меньшинствах недавних иммигрантов и групп без гражданства, поскольку на них может распространяться действие других защитных инструментов, регулирующих положение лиц без гражданства, апатридов, беженцев, рабочих-мигрантов и т.п. (в частности, статья 31 Международной Конвенции о защите прав всех рабочих-мигрантов и членов их семей, требует от государств обеспечения уважительного отношения к культурной идентичности этих рабочих). Тем не менее, назначенный Подкомиссией Специальный Докладчик счел возможным включить эти группы в свое исследование на том основании, что они как и прочие группы меньшинств нуждаются в охране их прав и свобод в отношениях религии, языка и культурной идентичности [Eide 1992:рага.65]. Независимо от решения о включении, либо исключении данных групп из числа бенефициантов, необходимо достаточно строгое определение таких сообществ, без которого становится невозможной квалификация множества "пограничных случаев". Вероятно, что здесь может оказаться полезным разграничение юридических норм, регулирующих права категорий населения (права детей, женщин, апатридов, жертв пыток и геноцида и т.д.) и права групп как реальных сообществ. В такой сфере международного права как права человека отмечается значительное преобладание законов, охраняющих права категорий (что отражает методологический индивидуализм господствующей здесь либерально-демократической доктрины); законов же, обеспечивающих права групп, крайне мало. Существенно, что иммигранты, характеризуемые общностью религии, языка и культуры, страны выхода и т.п. могут оказаться как реальными группами, так и классификационными категориями, не объединенными ничем, кроме сходства характеристик. Это привносят в оценку их ситуации еще один момент - различение компактно и дисперсно проживающих меньшинств (в то время как первые весьма часто представляют собой группы, проблемы которых могут решаться, например, с помощью местного самоуправления, вторые могут не иметь общих интересов и удовлетворяться универсальными правами человека, но могут и иметь потребности в сферах защиты языка и культуры, что ведет к образованию групп, добивающихся государственной поддержки их культурных программ).

 Исследователи отмечают различие ситуаций у индустриальных (рабочие) и аграрных (фермеры) меньшинств, разделяя последних на "интегрированных в культуру принимающего сообщества" и "изолирующихся", стремящихся к сохранению исходных социокультурных систем (многочисленные этноконфессиональные общности в США и Канаде - меннониты, духоборы, амиши и т.п.) [Heckmann 1983]. В отличие от предыдущих типов меньшинств данные характеризуются социальной однородностью. Поскольку в ряде случаев индустриальные иммигрантские меньшинства ориентированы на полную интеграцию в общество страны проживания, они редко выдвигают требования относительно специфических прав. В целом ряде случаев и аграрные иммигрантские меньшинства не нуждаются в особых защитных мерах со стороны государства, поскольку представляют собой преуспевающие колонии, то есть их положение не может быть квалифицировано как положение уязвимых групп, а их собственные ресурсы оказываются достаточными для поддержки социальных программ в сферах образования и религии.

Список типов меньшинств в рамках регионально-исторического подхода завершается выделением двух пограничных типов, характерных для стран третьего мира и контекста деколонизации – так называемых "новых национальных меньшинств" и малочисленных, или коренных народов (minority peoples). Эти типы меньшинств являются пограничными в том смысле, что они занимают место между понятиями "меньшинство" и "народ". В современном международном праве ситуации с правами меньшинств и коренных народов рассматриваются раздельно; в Подкомиссии по защите меньшинств существовали отдельные рабочие группы, подготовившие проекты Деклараций для каждого из этих типов раздельно. В реальности грань между малочисленными народами и меньшинствами оказывается размытой. Ситуация осложняется и тем, что в действующих международных нормах нет определений терминов "народ" и "меньшинство", несмотря на их широкое использование.

 Обязанность определения "народов" - субъектов самоопределения и деколонизации была возложена с 1960 г. на специальный Комитет по Деколонизации, однако по мнению специалистов, вычленение из его практики устойчивых критериев оказывается невозможным [Barsch 1987] Большинство используемых определений констатируют наличие объективных (культурно-исторических, языковых) и субъективных (желание быть вместе, прокламируемая принадлежность) связей, что не позволяет разграничить это понятие с понятием "этническая группа". Между тем, право на самоопределение признается лишь за "народами"; "этнические группы" в соответствии с международно-правовыми нормами могут претендовать лишь на права меньшинств. Не удивительно, что при исходной нечеткости понятия, соответствующего субъекту права на самоопределение, практика применения этого права остается противоречивой.

 Существуют, однако, общепринятые подходы к определению понятия, оказывающегося тесно связанным с понятием "народ". Речь идет о понятии "несамоуправляемая территория". Логика их связи выглядит следующим образом: "несамоуправляемость" определяется как экономическое и политическое подчинение, административно-государственное управление "извне" территорией, отличающейся в культурном и географическом отношениях от государства, ей управляющего [UNGA Res .1541]. Поскольку здесь имеется ввиду контекст деколонизации и самоопределения, население такой территории совпадает с объемом понятия "народ". Однако такая реконструкция объема понятия ограничивает его употребительность ситуацией деколонизации, причем подразумеваемая "географическая отдельность" (так называемый "принцип соленой воды") еще более сужает его, так как исключает все случаи внутреннего, или "домашнего" колониализма. С другой стороны, в известной Конвенции № 169 МОТ, использующей понятия "коренной народ", "народ, ведущий племенной образ жизни", специально оговаривается (ст.1, п.З), что термин "народ" в контексте данной Конвенции не подразумевает права на самоопределение. Организации коренных народов и их международные форумы отрицают такое ограничительное использование и вводят в свои документы статьи, оговаривающие право на самоопределение. Так, например, представители коренных народов из 14 стран, подписавших Дарвиновскую Декларацию (Дарвин, Австралия, май 1989), заявили:

 "Как коренные народы мы считаем, что имеем естественное и неотъемлемое право на самоопределение в том, что касается контроля над нашими территориями, создания наших правительств и сохранения нашей традиционной культуры и религии." [UN Doc. 1989:38].

 Попытки определения понятия "народ" через понятие "субъект самоопределения" вообще не могут рассматриваться как продуктивные, поскольку, как мы увидим ниже, на самоопределение вполне законным образом могут претендовать и многие типы меньшинств. Что касается малочисленных народов и "новых национальных меньшинств", то в рамках традиционного подхода оба типа могут претендовать лишь на права меньшинств, но не на права народов, главным различием между которыми остается право на самоопределение, отделение и образование собственного государства. Эксперты признают, что различия между коренными (малочисленными) народами и "колонизованными народами" сводятся к демографическим, а сама терминология скрывает политическое стремление доминирующих групп сохранить территориальную целостность государств. Столкновение идеологий либерализма (главная ценность - свобода), демократизма (политическое равенство), социализма (социальная справедливость) и федерализма (мир и стабильность) здесь становится особенно острым.

 Региональную специфику в подходах к определению меньшинств вносит позиция многих африканских и азиатских государств, правительства которых испытывают обоснованные трудности при классификации групп населения на "коренные" и "некоренные". Многие государства - члены ОАЕ вообще считают проблему меньшинств европейской, не имеющей отношения к Африке. С другой стороны, они же склонны признавать наличие маргинализованных в экономическом отношении групп, которые оказываются либо совсем исключенными из национальной экономики, либо включенными на дискриминирующей основе [Barsch 1983:8]. Весьма часто такими группами оказываются племенные народы (в русском тексте Конвенции № 169 - "народы, ведущие племенной образ жизни").

Типология ситуаций

 Ассимиляция, аккультурация и виктимизация. В последнем случае, иллюстрирующим позицию правительств по отношению к различным типам меньшинств, очевидной становится власть государства в такой особой сфере как классификация граждан и наделение различных их категорий разными правами. Ей противостоит борьба за власть номинации групп меньшинств, стремящихся отстоять свое право не только на физическое, но и на официально признанное (отражаемое в отдельном и определенном наименовании) существование и классификационное самоопределение. Эти две позиции не исчерпывают спектра взаимоотношений между доминирующими и подчиненными сообществами.

 Исследования контактов и взаимодействия культур породили целую серию концепций и теорий, часть которых стала достоянием истории, поскольку основывалась на посылках, квалифицируемых сегодня как расистские, патерналистские, европоцентристские, либо "прогрессистские". Несмотря на исключение этих концепций из современного спектра возможных интерпретаций, часть их понятийного аппарата и логических конструкций были включены в современные теории, и, таким образом, их рассмотрение оказывается полезным при оценке современных и ныне широко используемых объяснений культурных процессов и взаимодействий.

 Одной из первых концепций, в рамках которой было разработано значительное число понятий, использовавшихся для описания и анализа процессов межкультурного взаимодействия, была концепция ассимиляции. Сам термин в начале века был заимствован из биологии и означал буквально поглощение одной группой другой группы. Причины такого "поглощения" нередко объяснялись изначальным неравенством культур, разной степенью их жизнеспособности, и лишь позднее, в связи с изучением следствий культурного контакта в иммигрантских сообществах направление ассимиляционного процесса стало рассматриваться как результат различий в объемах ресурсов у взаимодействующих групп, неравного социального положения этих групп и т.п.

 В современных социологических исследованиях разрабатываются представления, в соответствии с которыми неравное социальное положение группы зависит от способа включения этой группы в социальную среду. При этом различают следующие модусы:

• универсалистская инкорпорация - непосредственное, прямое и равноправное включение индивидов в общество, соответствующее формальному равенству в публичной сфере, т.е. в юридических, политических, экономических, образовательных и др. общественных институтах, независимо от расовых, культурных, языковых и конфессиональных различий;

• дифференциальная инкорпорация - непосредственное включение индивидов в общество, однако на неравноправной основе, в качестве высших и низших, что могло быть обусловлено традицией либо законом и отражалось во всех сферах интереса (политике, экономике и т.п.) доминирующей группы. Следствием дифференциальной инкорпорации является возникновение подчиненной, недоминирующей общности, которая, хотя и может превосходить по численности доминирующие группы, но формально является меньшинством из-за специфических условий неравноправного включения; эта общность, в свою очередь, может разделяться по критериям языка, религии или происхождения;

• эквивалентная, или сегментированная инкорпорация - в общество на равных условиях включаются группы (коллективности), обладающие равным статусом независимо от их относительного размера, ресурсов и др. существенных различий. При таком модусе инкорпорации индивиды становятся членами общества посредством их первичного членства в группах, то есть включаются в него опосредованно. При этом первичные группы могут включать индивидов как на основе универсалистской инкорпорации, так и дифференциально, иметь или не иметь различий в языке, культуре, религии и т.п. [Smith 1987:352].

В политологической традиции и у социальных антропологов, исследующих потестарные системы в традиционных обществах, можно встретить понимание ассимиляции как определенной социальной политики. Так, в "Антропологической энциклопедии" в статье "Ассимиляция" сообщается:

 "Прежде всего ассимиляция представляет собой особый вид социальной политики. Он включает те способы, с помощью которых принимающее общество (host community) может решить обращаться с индивидами или группами, которые отличаются в культурном, языковом или социальном отношениях. Ассимиляционистская политика может быть избрана в тех случаях, когда иностранные индивиды или группы иммигрируют в страну или иным образом оказываются включенными в социально-территориальные границы принимающего общества. Но существуют и иные способы политического действия в отношении чужестранцев: они могут быть изгнаны, поселены в отдельных культурных анклавах, подвергнуты насильственной аккультурации..." [Encyclopedia of Anthropology 197646].

 Исследователи различают три типа политических установок доминирующего общества: ориентацию на 1) эмансипацию, 2) поддержку и 3) элиминацию, или уничтожение. Подчиненные группы и сообщества по-разному реагируют на эти установки в зависимости от модуса расселения-при дисперсном расселении и универсалистских ориентациях группы меньшинства представители этой группы включаются в эмансипационный процесс (при ориентации большинства на эмансипацию), в борьбу за эмансипацию (при ориентации большинства на поддержку и сохранение), либо подвергаются насильственной ассимиляции. В тех же условиях расселения, но при установке меньшинства на сохранение своих особенностей (партикуляризм) при соответствующих ориентациях доминирующего общества возникают либо сектантские движения (эмансипация), либо резервации (поддержка и сохранение, либо элиминация). В случае компактного расселения и при универсалистской ориентации меньшинства возникают формы федерального устройства (эмансипация), борьба за региональную автономию (при поддержке и сохранении или установке на элиминацию); а при партикуляризме у представителей меньшинства в первом случае возникает движение за отделение, во втором - гражданская война, имеющая целью отделение, а в третьем - война с той же целью, но имеющая в числе возможных исходов не только отделение, но полное уничтожение этой группы либо ее ассимиляцию [Van Amersfoort 1978:231].

 Существует также ряд подходов, объясняющих динамику и результаты межкультурных и межэтнических контактов с позиции анализа властных отношений и экономического анализа. Одной из популярных объяснительных моделей является выдвинутая в середине 1970-х гг. М. Хечтером теория внутреннего, или «домашнего колониализма». Анализ внутригосударственного распределения ресурсов между отдельными регионами позволил этому исследователю сравнить положение некоторых периферийных регионов с положением колоний по отношению к метрополии. Примером использования этой модели может служить анализ распределения ресурсов в Арктике, проведенный канадским политологом Ф.Гриффитом, который пришел к заключению, что политические структуры и тип местной экономики тяготеют к известному типу стран третьего мира и разделяют такие его черты, как экстенсивные формы хозяйствования, экспорт сырья в метрополию, сверхэксплуатация местного населения [Griffith 1983]. Можно отметить сходство этой модели с идеями Э.Шилза, анализировавшего систему социальных неравенств в терминах "центр - периферия", а при введении в модель этнических характеристик (в тех случаях, когда периферия оказывается иноэтничной) возникают "частные" модели разделенного, или сегментированного, рынка труда. Во всех перечисленных моделях уязвимое положение группы, приводящее в критических случаях к ее распаду (люмпенизации, смене ценностей на ценности доминирующей группы, утрате родного языка и традиционной культуры и др.), объясняется отвлечением ресурсов группы в пользу другой общности, т.е. эксплуатацией группы.

 Сходным образом деструктивные последствия межкультурных и межэтнических контактов объясняются и в модели виктимизации. Модель эта возникла в рамках такой пограничной дисциплины, как виктимология, базирующейся на методах криминологии, социологии и социальной психологии в ходе исследований жертв преступлений, несчастных случаев и т.п. В 1980-е гг. в виктимологии были предприняты попытки ответить на вопрос, почему представители меньшинств и других недоминирующих групп населения чаще становятся жертвами насилия. Исследования этой проблемы позволили уточнить понятие "уязвимая группа" и разработать модель виктимизациошюго процесса, порождаемого социоструктурной депривацией группы. Понятие социоструктурной депривации, с нашей точки зрения, представляет особую ценность для исследований стабильности локальных субкультур, поскольку его авторы предложили операциональное определение этого понятия, позволяющее измерять степень и интенсивность виктимизационного процесса. Для диагностики этого процесса в ходе исследований групп коренного населения США и Канады был установлен перечень параметров, позволяющий с высокой степенью надежности определять наличие социоструктурной депривации. Этот комплекс индикаторов (виктимизационный комплекс) содержит ряд измеримых показателей, практически каждый из которых должен трактоваться относительно (т.е. с учетом уровней тех же показателей у доминирующих групп, соседних групп в регионе и т.п.). В комплекс вошли следующие индикаторы::

 1) высокий уровень детской смертности; 2) высокая смертность взрослых от несчастных случаев и отравлений (включая суицид и насильственные смерти); 3) распространенность респираторных инфекционных заболеваний; 4) алкоголизм; 5) большое число неполных семей, разводов, внебрачных рождений, абортов, случаев отказа родителей от воспитания детей; 6) низкое качество жилья, скученность; 7) чувство зависимости, социальная пассивность; 8) высокий уровень преступности, включая подростковую; 9) безработица [Griffith e.a. 1978].

 Виктимизационный комплекс относится к числу весьма немногочисленных инструментов, предоставляющих исследователям операционные критерии уязвимости группы. Макроэкономические показатели, опирающиеся на сходные идеи (например, многочисленные индикаторы уровня развитости стран), неприменимы к небольшим группам населения, тем более к группам, практикующим различные формы традиционного хозяйства. В этой связи использование в виктимизационном комплексе демографических и социологических показателей и отказ от использования показателей экономических выглядит, скорее, как преимущество, чем как недостаток, обеспечивая возможность кросс-культурных сравнений положения групп, практикующих различные формы хозяйственной деятельности.

 Изложенные здесь типологии содержат, по существу, все необходимые элементы для получения операционального определения понятия меньшинство. С нашей точки зрения, проблема может быть решена в результате синтеза трех подходов - остенсивного, регионального и типологического.

 1. Остенсивные (списочные) определения меньшинств использовались в практике Лиги Наций, но остались недооцененными. Трудности разработки универсального определения здесь снимаются, поскольку вместо попыток вычленения общих характеристик используется перечень меньшинств в каждой из стран. Этот подход совпадает с используемым в концепции персональной автономии кадастром, но в данном случае кадастр должен иметь международный статус и содержать согласованный перечень не личностей, но групп меньшинств, претендующих на специальные права. Современные энциклопедические справочники и региональные издания, содержащие весьма полные перечни меньшинств [World Directory 1989; Stavenhagen 1989], могут рассматриваться в качестве отправного пункта для достижения региональных консенсусов относительно перечней меньшинств (согласованных списков меньшинств). Остенсивное определение использовалось в законодательстве СССР по отношению малочисленных народов Севера; существующие в этой области российские законопроекты сохраняют списочный принцип при определении бенефициантов.

 2. Позиция правительств многих государств, выступающих против распространения прав меньшинств на те, или иные конкретные группы, может быть смягчена в результате достижения регионального консенсуса, учитывающего специфику стран Азии, Африки, Латинской Америки. Получаемые таким образом региональные кадастры могут на следующем этапе объединяться в единый международный кадастр. Прямое решение на уровне мирового сообщества здесь опосредуется серией региональных консенсусов различного иерархического уровня внутригосударственный, надгосударственный региональный и т.п.). 

  3. Разработка особых законодательных норм для меньшинств различных типов (языковые, религиозные и этнические меньшинства борются за достижение весьма различных прав и свобод) позволяет защитить права большего количества групп, поскольку некоторые правительства, не желающие признавать у себя наличие, например, национальных меньшинств, охотнее станут участниками специализированных конвенций по защите прав языковых и религиозных меньшинств, чем ратифицируют универсальную конвенцию по правам меньшинств.

Краткая история развития понятия и терминов

 В документах международного права содержание понятия "этническое меньшинство" имеет особое содержание. В данном контексте важно отметить, что этнографы, социологи и политологи, занимающиеся исследованием положения этнических групп в различных странах мира, обычно считают их базовой категорией (т.е. не подгруппой), характеризующейся единством культуры и расы. В отличие от этого этническое меньшинство рассматривается как подгруппа, включенная в более широкое политическое общество. Это терминологическое различие играет важную роль при анализе распределения власти в конкретных этнополитических образованиях (этническая группа как базовая категория - в отечественной этнографической традиции ей соответствует понятие "этнос" может быть доминирующим элементом в государстве, или охватывать территорию нескольких государств, как например, французы в первом случае и арабы - во втором).

 Становление принципа национального самоопределения в значительной мере связано с формированием этнического самосознания. Следует заметить, что в глобальном масштабе это формирование происходит до сих пор, поскольку многие народы Африки, Азии и Латинской Америки характеризуются диффузными формами этнического самосознания, так как базовая категоризация у них все еще опирается на сознание принадлежности к определенной семье, клану, роду: события за пределами их локальностей редко влияют на их жизнь, что не способствует формированию осознания своей принадлежности к более широкому этническому целому. Такие группы с диффузным сознанием есть и в России, в первую очередь - это народы с элементами родоплеменной структуры, сохраняющие принципы родовой экзогамии.

 Таким образом, налицо два фактора, ослабляющих этническое самосознание и замедляющих процесс его формирования - наличие иных фундаментальных форм самосознания (родовое, локальное и т.д.) и изоляция. Самосознание по этническому признаку предполагает осведомленность о наличии других народов, контакты с ними. Чувство уникальности собственного народа, его особенности требует "зеркала", наличия других, по отношению к которым выявляется эта уникальность и отличия; понятие "мы" не возникает без понятия "они". Однако хотя знание о чужих народах и иных культурах обязательно для формирования этнического самосознания, оно не обязательно обеспечивается непосредственными контактами. Осведомленность о наличии и особенностях других народов и культур может возникать и на основе устного и письменного слова, а в наш век также благодаря средствам радио- и телекоммуникации. Здесь, по всей видимости, и содержится главная причина сдвига в самосознании народов Европы, получившего в литературе наименование "взрыва этничности": быстрое распространение массовой грамотности, возросшая мобильность населения за счет совершенствования транспортных средств, революция в средствах связи и коммуникации - все это способствовало быстрому размыванию культурной изоляции в различных европейских регионах в прошлом веке, а, следовательно, распространению и упрочению этнического самосознания. Потребовалось, однако, еще некоторое время для того, чтобы этническое самосознание стало фактором, существенно влияющим на политическую структуру общества, а этнические группы стали рассматриваться в качестве легитимных источников политической власти, то есть прежде чем сформировалось понятие "этническое самоопределение".

 Зарождение понятия "народный суверенитет" (popular sovereignty), стал своеобразной промежуточной ступенью в кристаллизации понятия самоопределения и легитимизации народа как источника власти. Становление этого понятия связывают с именами Дж.Локка и Ж.-Ж.Руссо, а его массовое распространение - с влиянием американской и французской революций. Наполеоновские войны также объективно способствовали пробуждению национального самосознания. Начиная с революций 1848 г., национальная идея уже не сходит с международной сцены. Вудро Вильсон впоследствии лишь популяризировал термин "право на самоопределение наций", ставший известным полувеком ранее и оказавший значительное влияние на всю сферу международно-правовой деятельности полвека спустя.

О соотношении понятий "малочисленный народ" и "меньшинство"

 Использование термина "малочисленный народ" требует эксплицитного представления принципов отнесения этнических общностей к малочисленным. В прикладных науковедческих исследованиях показано, сколь велика роль исходных понятий в процедурах формирования научных программ: в зависимости от содержания, вкладываемого в такие понятия, резко меняется осмысление проблемной ситуации и способов ее разрешения; ключевые понятия оказываются тесно связанными с содержанием выводов и рекомендаций, отражаются в структуре предлагаемых управленческих решений. Методологическая значимость концептуального анализа ключевых понятий в этой связи самоочевидна. В число таких понятий входит "малочисленный народ". В данном разделе обсуждаются существующие в науке представления о содержании этого понятия, приводится краткая справка о становлении различных взглядов на его сущность, выбирается и обосновывается операциональное значение с точки зрения его оптимальности для концепции национально-культурного развития меньшинств.

 Термины "малый" или "малочисленный народ" используются преимущественно в отечественной науке. Введение в терминосистему советской этнографии термина "малочисленный народ" было обусловлено тем обстоятельством, что в семантику понятий "меньшинство", "национальное меньшинство", "этническое меньшинство", широко использовавшихся как у нас, так и в зарубежной этнологии, помимо представления о малочисленности, входит и представление о низком статусе, подчиненности, неравноправном положении меньшинств. Диктуемое идеологическими установками тех лет представление, что в социалистических государствах обеспечено равноправное положение всех народов и обусловило введение особого термина для обозначения сходной этнической реальности -"малочисленные народы". Современный анализ политико-правовой ситуации в стране обнаруживает систему неравенств, обусловленную национально-государственным устройством. Это позволяет снять "табу" на использование термина "меньшинство" и рассматривать его как адекватно описывающий ситуацию.

 Помимо названных терминов, в научной литературе используются также термины "миноритет", "уязвимая группа", "маргинальная общность" и др. Объемы этих понятий не совпадают, их использование в контекстах исследований различных научных дисциплин, одновременная принадлежность нескольким частно-научным терминосистемам, инкорпорация в тезаурусы различных школ и направлений делают их многозначными. Вместе с тем все перечисленные термины обладают общим полем значений, своего рода семантическим ядром, что позволяет ввести родовое понятие, отражающее содержание этого ядра - "миноритет".

 Исследования миноритетов имеют в своей основе богатую научную традицию, что позволяет использовать потенциал различных направлений социологической мысли при осмыслении понятия "миноритет". Терминологическая "невыделенность" этого понятия в англоязычных странах делает затруднительным поиск автора, первым использовавшего данный концепт как научный. Сравнительно легче назвать классическую работу, повлиявшую на дальнейшие исследования групп меньшинств и широко цитирующуюся в социологических и этнографических исследованиях по данной тематике - ей можно считать статью Л.Вирта "Проблема групп меньшинств", опубликованную в 1945 г. В ней автор определяет миноритет как

"группу людей, которая в силу своих, физических или культурных, характеристик выделяется в данном обществе среди прочих на основе особого и неравноправного отношения и которая, следовательно, рассматривает себя в качестве объекта 'коллективной дискриминации" [Wirth 1945:347].

Выделение таких групп лишь на основании испытываемых их членами чувств подверглось в дальнейшем критике. Сам Вирт пытался дополнить приведенную дефиницию миноритета как группы не только субъективно, но и объективно обладающей низким социальным статусом. Это привело к определенному семантическому сдвигу: в фокусе его внимания оказалось неблагоприятное социальное положение миноритетов, а численное соотношение групп перестало рассматриваться как ключевое - "люди, которых мы рассматриваем в качестве меньшинства, могут в действительности с количественной точки зрения быть большинством" [Wirth 1945:349]. По справедливому замечанию одного из критиков данной концепции, такой взгляд вкупе с уже отмеченным субъективистским характером дефиниции делает понятие "миноритет" неоперациональным, "превращая, по существу, любой случай группового конфликта в "проблему миноритетов" [Simpson, Yinger 1953:219].

 Терминологическая путаница усугубляется тем, что в литературе существует и представление, которое можно отнести к противоположному полюсу, поскольку оно прямо противоречит позиции Вирта - это представление о существовании так называемых "правящих меньшинств" [Van Amersfort 1978:23].

 Приведенные примеры позволяют зафиксировать два противоречия в сложившемся узусе термина "меньшинство" в социальных науках: с одной стороны, принципиальным признается численное соотношение контактирующих этнических групп, с другой - значимым оказывается положение группы в сложившейся структуре властных отношений. Многозначность и неопределенность концепта препятствует выработке реалистичных представлений о взаимодействии этнических общностей в этноконтактных зонах, затрудняет понимание, а следовательно, не может не сказываться и на качестве научных рекомендаций. Одним из предлагаемых способов разрешения названных противоречий является следующая типология [Schermerhorn 1970]: