ДОКЛАД ПРОФЕССОРА АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВА

(Кафедра гражданского права Юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета)

Готовясь к сегодняшнему выступлению, я вообще не хотел касаться проекта третьей части Гражданского кодекса, подготовленной Рабочей группой Центра частного права, и собирался говорить только об альтернативном проекте, подготовленном коллективом кафедры гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета. Но, поскольку Виктор Абрамович позволил себе сделать ряд замечаний, то я считаю, что мне также придется кое-что сказать о его проекте. Тем более, я заметил, что среди материалов, которые раздавались участникам, нет той пояснительной записки, которая сопровождала наш проект и в которой кратко были высказаны критические замечания в адрес проекта Рабочей группы, объяснялось само происхождение нашего альтернативного проекта и раскрывались его концептуальные положения.

ФЕДОТОВ М. А: Мы не размножали Вашу пояснительную записку, потому что исходили из принципа абсолютного паритета. К проекту, подготовленному Рабочей группой под руководством профессора Дозорцева, пояснительной записки не было, поэтому мы не раздавали участникам и Вашу пояснительную записку.

СЕРГЕЕВ А. П.: Начну с краткого анализа проекта Рабочей группы, не останавливаясь на анализе отдельных статей. Это заняло бы слишком много времени, так как по поводу каждой статьи можно высказать очень много критических замечаний.

Во-первых, на наш взгляд, является глубоко ошибочной сама идея примерно равного распределения нормативного материала между Гражданским кодексом и специальными законами. Все это неизбежно ведет либо к дублированию нормативного материала, к необходимости дословного повторения в специальных законах того, что записано в отдельных главах Кодекса, либо к "изъятию" из специальных законов всего, что есть в Гражданском кодексе, в результате чего специальные законы будут сведены к набору простых технических правил. Так, патентный закон сведется к изложению правил подачи заявки, обжалования решений и т.д. Будет начисто выхолощен цивилистический смысл этих законов.

Во-вторых, глубочайшим недостатком проекта Рабочей группы является ряд просчетов методологического характера, положенных в основу проекта. Самым ярким примером такой ошибки является сведение исключительного права только к имущественному праву, что "красной нитью" проходит по всему проекту, то есть личные неимущественные права оказываются вообще за пределами исключительных прав.

К сожалению, кроме рассуждений о том, что в Гражданском кодексе должны быть общие положения об интеллектуальной собственности, против чего в настоящее время никто из цивилистов не спорит, в выступлении Виктора Абрамовича не объяснялся ни один из методологических подходов, на основании которых составлялся проект. Куда делись личные неимущественные права? Почему некоторые объекты оказались не включенными? Это не результат забывчивости, это принципиальная позиция: можно не упоминать о топологиях, можно забыть о рационализаторских предложениях. Хотя никто из специалистов в этой сфере не говорит о том, что рацпредложения не нужно охранять. Объяснения этого сегодня не прозвучало, точно так же, как и объяснения того, почему же используется совершенно не принятая и в международных конвенциях, и в наших уже действующих законах терминология.

Не поддается никакому логическому объяснению сам принцип распределения нормативного материала между Гражданским кодексом и специальными законами. В результате некоторые, на мой взгляд, абсолютно малозначительные нормы (например, авторское право на проекты  нормативных актов) предлагается закрепить в самом Гражданском кодексе. В кодексе решается такой  "сверхпринципиальный" вопрос, как право авторства на интервью. Другие вопросы, которые действительно являются принципиальными (например, вопрос о свободном использовании объектов интеллектуальной собственности) в проекте даже не затрагиваются.

Проект вводит понятия и термины, совершенно расходящиеся как с положениями международных конвенций, так и с действующими российскими законами. Все это ведет не к сближению нашего законодательства с международным, а к его изоляции и ненужным коллизиям. Например, планируется введение охраны так называемых "сложных результатов творчества". Что это такое, никто, кроме составителей, понять не может.

В проекте Рабочей группы отсутствует единый подход к самой системе расположения материала в отдельных главах, в частности, трудно понять, почему одни вопросы решаются в одних главах. В других главах точно такие же вопросы, которые возникают применительно к другим объектам, не решаются. В то же время в некоторых специальных главах дается буквально совпадающее по тексту решение отдельных вопросов, не вынесенное в общие положения.

Нельзя не отметить того, что многие нормы проекта имеют чрезвычайно низкий юридико-технический уровень. Уже сейчас они могут толковаться в самых различных смыслах. Юридико-технический уровень проекта не превосходит, как это должно быть, а во многом уступает положениям действующих законов, которые тоже не идеальны, но более четко решают многие вопросы.

Принятие проекта в том его виде, в каком он существует, неизбежно приведет к отмене практически всех действующих законов об интеллектуальной собственности. Составители проекта скромно говорят о возможности внесения "некоторых изменений". Реально это означает, что авторский закон, патентный закон должны быть отменены , и вместо них должны быть приняты новые законы, либо, по крайней мере, эти законы должны быть приняты в новой редакции, потому что простыми изменениями не обойтись. Это будет означать, что весь шестилетний опыт очень трудного внедрения в жизнь  законов об авторском праве, патентном праве будет просто отброшен. Нашей стране придется все в этой области начинать практически заново.

Рассматриваемый проект имеет множество и других недостатков, однако я считаю, что уже одни только отмеченные недостатки свидетельствуют о том, что он не может быть даже принят за основу при разработке проекта третьей части Гражданского кодекса. На все эти и многие другие недостатки разработчикам уже неоднократно указывалось на протяжении последних четырех или даже пяти лет. Об этом писалось в специальной литературе, в печати. Как показали обсуждения на различных конференциях, семинарах, подавляющее большинство специалистов отвергают этот проект, считают, что он не только не принесет никакой пользы в деле охраны интеллектуальной собственности, но и повлечет негативные последствия. Аналогичную позицию заняли и представители международных организаций. Однако все эти критические замечания учтены не были, в проекте изменялись только отдельные детали, ошибочная концепция, положенная в основу проекта, остается неизменной. Именно в связи с этим, а не по причине каких-то обид, о которых здесь упоминалось, родилась идея подготовки альтернативного проекта. Нужно выйти из той тупиковой ситуации, в которую загнали себя сами разработчики, находясь уже пять лет в плену изначально ошибочных идей.

Теперь я хотел бы перейти к краткой характеристике альтернативного проекта, составленного коллективом кафедры гражданского права. Речь идет о трех принципиальных положениях. Прежде всего, мы исходили из того, что регулирование отношений интеллектуальной собственности должно осуществляться специальными законами. Ни в одной стране мира правила об интеллектуальной собственности не включены в развернутом виде в Гражданские кодексы. Наш отечественный опыт свидетельствует о том, что этого никогда не было и в России. Лишь в достаточно краткий по историческим меркам период, с 1964 по 1993 год, правила только об одной подотрасли, а именно, об авторском праве, содержались в Гражданском кодексе РСФСР 1964 года. До этого действовал специальный закон в области авторского права. Те положения, которые были в Гражданском кодексе и в Основах законодательства Союза ССР и республик применительно к другим объектам интеллектуальной собственности, носили характер деклараций, действовало специальное законодательство, подзаконные акты. Регулирование рассматриваемых отношений специальным законодательством - это обычно принятая не только мировая, но и наша отечественная практика. В связи с этим в раздел V части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации предлагается включить лишь одну главу, которая будет содержать общие положения об охране интеллектуальной собственности. Предлагаемый нами проект содержит шестнадцать статей, которые посвящены решению общих вопросов.

Мною еще в 1995 году была подана разработчикам проекта докладная записка, в которой я стремился сформулировать общие положения, необходимость включения которых в Гражданский кодекс не вызывает сомнений, и доказывал ошибочность попытки наряду с общими положениями регламентировать в нем подробно авторское право, патентное право и т.д.

Регулирование отношений, связанных с интеллектуальной собственностью, должно осуществляться специальными законами. Такое решение позволит избежать дублирования, снимает проблему коллизии этих актов, а специальные законы не будут сведены к техническим правилам, из которых будет совершенно выхолощен цивилистический смысл. Действующие законы нуждаются в совершенствовании, они не идеальны, однако исправлять надо непосредственно их, а не переносить центр тяжести правового регулирования на Гражданский кодекс. Такова первая наша концептуальная посылка.

Второй исходный момент заключается в том, что в проект предлагается включить лишь те нормы, которые распространяют свое действие на все без исключения объекты интеллектуальной собственности. Если существуют какие-то особенности применительно к отдельным объектам, то в проекте указывается, что эти особенности могут быть регламентированы федеральными законами. Такой подход позволит обеспечить единое решение вопросов охраны различных объектов интеллектуальной собственности, задать необходимые рамки специальным законам, которым они сейчас, на мой взгляд, соответствуют, и наконец, это позволит сформулировать ряд норм-принципов, которыми можно будет руководствоваться при наличии в специальных законах каких-либо пробелов, существование которых, как показывает законодательный опыт, неизбежно.

Наконец, третья посылка, это включение в наш проект лишь относительно стабильных норм, рассчитанных на длительный период действия. Изменения в правовом регулировании, вызываемые научно-техническим прогрессом, могут учитываться путем совершенствования специальных законов без необходимости внесения соответствующих изменений в Гражданский кодекс.

Теперь в оставшееся время я попытаюсь кратко прокомментировать наш проект, чтобы показать, чем же он все-таки принципиально отличается даже от тех общих положений, которые имеются в проекте Рабочей группы. Проект начинается со статьи, которая посвящена законодательству в этой области. Эта статья в проекте Рабочей группы Центра частного права вовсе отсутствует. В этой норме воплощена основная идея: Кодекс закрепляет основные виды объектов и устанавливает общие начала регулирования отношений, связанных с интеллектуальной собственностью. Далее подчеркивается, что конкретное правовое регулирование обеспечивается специальными законами, соответствующими общим положениям. На отношения, связанные с интеллектуальной собственностью,  предлагается в полной мере распространить положения о договорах и обязательствах, а также общие положения, закрепленные в Гражданском кодексе.

Вторая статья посвящена объектам интеллектуальной собственности. Все объекты названы так, как это принято в международных конвенциях и в действующих законах. Чем меньше будет расхождений с международными конвенциями, с законами других стран, тем будет лучше. Никаких замен "фонограмм" "звукозаписями" мы поэтому не пытаемся делать. Перечень объектов оставлен открытым. Мы постарались указать известные нам объекты, необходимость охраны которых не вызывает сомнений, в том числе топологии интегральных микросхем и рационализаторские предложения. Я  ни разу не встречал в литературе мнение серьезного ученого, специалиста, ставящего под сомнение охрану рационализаторских предложений. Я лично считаю, что должны охраняться и научные открытия, но такое положение в проект нами включено не было, чтобы не вызывать дополнительных споров. Хотя то, что мы в начале 90-х годов обошлись с системой правовой охраны открытий, по моему мнению, это один из примеров того, как мы отбрасываем тот положительный опыт, который был накоплен в прошлые годы. В этой же статье выражена и еще одна мысль, которой вообще нет в проекте Рабочей группы: указывается на то, что не допускается одновременная охрана одного и того же результата интеллектуальной деятельности в качестве разных видов объектов: либо это объект авторского права, либо объект патентного права и т. д. Это актуально, например, для произведений декоративно-прикладного искусства и промышленных образцов. Одновременно указывается, что в случаях, предусмотренных законом, это возможно. Так, допускается одновременная охрана словесного обозначения как фирменного наименования и товарного знака.

Третья статья (ст. 1112) содержит диаметрально противоположное проекту Рабочей группы определение состава понятия исключительные права. Мы все-таки предпочитаем пользоваться общепринятым в мире термином "право интеллектуальной собственности", но при этом для удобства и для "разнообразия стиля" иногда употребляем термин "исключительные права". Кроме того, в уже принятой первой части Гражданского кодекса оба термина были приравнены. К исключительным правам этой статьей отнесено не только имущественное право, которому по желанию правообладателя можно дать денежную оценку, право на использование, но и личные неимущественные права, которые носят, пожалуй, еще более исключительный характер, чем права имущественные. Здесь же указывается на то, что возможны исключения. Сама суть "исключительности" в том, что такое право принадлежит одному лицу и никому другому, но существуют такие объекты, право на которые может принадлежать одновременно разным лицам. Типичный пример: наименование места происхождения товара, так как им могут пользоваться все предприятия, находящиеся в соответствующей местности и производящие товар с соответствующими свойствами.

В следующей статье (ст. 1113) выражена идея о том, что передача права собственности на материальный носитель не влечет передачи авторских и иных прав на сам объект интеллектуальной собственности, но подчеркивается: "за исключениями, указанными в законе". Специалисты знают, что иногда передача материального объекта влечет и передачу некоторых прав. Типичный пример: продажа художником картины и возможность собственника ее выставлять и т. д. Права автора при этом охраняются правом доступа. В нашем проекте подчеркивается, что собственник материального носителя должен уважать права создателя и не использовать этот материальный носитель так, что это приносит моральный, а иногда и материальны ущерб создателю.

В статье, посвященной действию права интеллектуальной собственности на российской территории (ст. 1114), указывается на то, что в установленных законом или договором случаях права на объекты интеллектуальной собственности могут быть ограничены определенной частью Российской Федерации или даже более узкими рамками. Таково право на рационализаторское предложение, действующее в рамках предприятия, или ограничение прав по договору. Одновременно закрепляется в качестве общего принцип действия права на всей территории Российской Федерации.

Важными являются положения о моменте возникновения исключительного права. В проекте Рабочей группы указывается на два таких момента: создание (применительно к объектам авторского права) и регистрация (для объектов патентного права). Разработчики забыли еще об одной категории объектов, права на которую возникают с момента начала их использования. Типичным примером является фирменное наименование. Я считаю принципиальным, что регистрация фирменных наименований, которой бы придавалось конститутивное значение, вводиться не должна. Это будет серьезной ошибкой. Мировой опыт показывает, что есть права, возникающие так называемым "явочным порядком", с момента начала использования. В отношении возникновения прав у иностранцев и у российских граждан в нашем проекте применено традиционное решение.

В статье, посвященной срокам охраны (ст. 1115), принципиально новой является мысль о том, что обладатель права интеллектуальной собственности может еще до истечения сроков охраны добровольно передать свой объект в собственность общества, сделать его общественным достоянием. Эта проблема каким-то образом "выпала" из поля зрения разработчиков. В мировой практике это довольно распространенная практика, особенно в сфере программирования. В некоторых странах достаточно простого публичного заявления автора о том, что он передает свой объект интеллектуальной собственности в общественное достояние. В этом заинтересованы также многие начинающие авторы.

Следующая статья (ст. 1116) посвящена личным неимущественным правам. Такая статья отсутствует в проекте Рабочей группы, о личных правах составители этого проекта практически забыли. В нашем проекте подчеркивается, что речь идет о личных правах создателей творческих результатов, так как специалисты различают просто результаты интеллектуальной деятельности и творческие результаты. Все без исключения права творцы таких результатов получают, право авторства и право на имя. Эти права возникают и на селекционные достижения, и на объекты патентного права. Почему в проекте Рабочей группы указывается только право авторства, а право на имя не упоминается, остается непонятным. В виде исключения предлагается закреплять личные неимущественные права и за юридическими лицами, например, киностудиями, указывающими свое наименование в титрах фильма, издательствами, выпускающими энциклопедии, словари и т.д.

В статье, посвященной имущественным правам обладателей интеллектуальной собственности (ст. 1117), выражена принципиальная идея о предоставлении возможности правообладателю использовать объект любым способом и в любых формах, то есть подчеркивается, что перечень прав не является исчерпывающим. Только в случаях, указанных в законе, он становится ограниченным. Таков, например, закон о селекционных достижениях, в котором исчерпывающим образом определены права разработчика. Устанавливается, что эти имущественные права могут либо переходить другим лицам в силу закона, либо передаваться на основании договора. Я не отношу себя к принципиальным сторонникам того, что предметом договора всегда является передача права. Можно говорить о передаче права или выдаче разрешения. Но в нашем проекте заложена идея о том, что предметом договора (как авторского, так и лицензионного в патентном праве) является передача самих прав. Сделано это было по той простой причине, что если сейчас в Кодексе записать иное, то придется "перекраивать" многие из действующих законов. Передаются ли по авторскому договору права или выдается только разрешение - это вопрос, на мой взгляд, сугубо теоретический. В практическом же плане более полезно указать на то, что права переходят, а вопрос, какие права, т.е. исключительные или неисключительные, в практическом отношении не порождает никаких проблем.

В статье, посвященной договорам (ст. 1118) , сделана попытка в общей норме, распространяющейся на все договоры, указать на те императивные, а также, диспозитивные правила, которые сейчас выражены в авторском законе лучше, чем в других законах. Патентный закон, к сожалению, ничего о договорах не говорит, он более "силен" в других разделах. Авторский закон не идеален, но в нем все-таки выражена идея о том, что права, прямо не названные, считаются не переданными, что передавать права дальше (третьим лицам) можно только в случаях и пределах, указанных в договоре и т.п.. Между тем, это общие положения, имеющие базовое значение не только для авторского и патентного права, но и для иных институтов интеллектуальной собственности.

Статья 1119 появилась, главным образом, из-за второго своего пункта, поскольку в первом пункте закреплено в общем-то очевидное положение: раз мы говорим, что авторские, лицензионные договоры - это гражданско-правовые договоры, то действует общее правило о том, что вознаграждение определяется по соглашению сторон. Но в авторском праве, патентном праве и иных институтах права интеллектуальной собственности очень важно, чтобы действовали минимальные ставки авторского вознаграждения. Именно в этом выражается забота о социальных приоритетах, присутствующая в нашем проекте и отраженная в нем лучше, чем в проекте Рабочей группы, поскольку в последнем было просто "забыто" о минимальных ставках вознаграждения. Конечно, речь идет только о тех результатах интеллектуальной деятельности, которые носят творческий характер. "Нетворческие" результаты интеллектуальной деятельности, например, товарный знак, могут передаваться за любую цену.

Принципиальное значение имеют следующие две статьи (ст. ст. 1120-1121), которых нет в проекте Рабочей группы. В них содержится указание на то, что во всех подотраслях возможны случаи, когда без согласия правообладателя объекты могут использоваться, но правообладателю полагается за это вознаграждение. Это принудительные лицензии в патентном праве, так называемые "чистые кассеты" в авторском праве и т.д. Такая общая норма действует во всех институтах права интеллектуальной собственности. Следующая статья посвящена случаям свободного использования. Совершенно непонятно, почему разработчики проекта Центра частного права забыли об этом очень важном правиле, о том, что свободное использование, во-первых, допускается только в случаях, указанных в законе (исчерпывающий перечень), во-вторых, свободное использование объектов интеллектуальной собственности допускается только тогда, когда это не наносит ущерба их нормальному использованию. Пожалуй, единственный общий для всех видов случай свободного использования - использование в личных целях, закрепленное в нашем проекте. Все остальные конкретные случаи должны быть оговорены прямо в специальных законах с учетом закрепленных в Гражданском кодексе принципов.

Еще одна проблема, которая в проекте Рабочей группы, к сожалению, не решена вовсе, - это проблема прав на результаты служебной деятельности, решаемая, в принципе, одинаково, в авторском и патентном законах, в законе о селекционных достижениях, в законе о правовой охране топологий интегральных микросхем и других. Имущественные права принадлежат работодателю, а автору гарантируется право на вознаграждение. Лучше всего эта мысль выражена в патентном законе, который в наибольшей степени охраняет права разработчика. В нем прямо записано, что разработчику полагается вознаграждение, соразмерное прибыли, получаемой работодателем при реальном использовании или таком использовании, которое должно было осуществляться. В авторском законе эта же мысль выражена чрезвычайно беспомощно. В нашем проекте предлагается записать в общих положениях, что создатель любого результата творческой деятельности имеет право на получение соразмерного вознаграждения. В той же статье содержится правило, предусматривающее в случае неиспользования работодателем без уважительных причин разработки в течение определенного в специальном законе срока переход самого права на использование к разработчику. Это и есть реальная забота о социальных приоритетах авторов, о которых так радеет Виктор Абрамович.

Статья 1123 посвящена осуществлению прав интеллектуальной собственности. Указываются традиционные положения: не должны ущемляться права других создателей (создатели объектов смежных прав не должны нарушать права авторов, создатели дополнительных изобретений не должны нарушать права создателей основных изобретений и т. п.). В этой же статье в общем виде закреплена идея о том, что права могут осуществляться как на индивидуальной, так и на коллективной основе. Конкретное регулирование этих коллективных начал в управлении должно быть отражено в специальных законах. Для авторского права необходимость коллективного управления очевидна. Существуют также коллективные товарные знаки, патентные пулы и т. д. Таким образом, коллективное управление - общепринятое явление для всех объектов интеллектуальной собственности.

В следующей статье (ст. 1124) указывается на государственные пошлины. Признаюсь сразу, что эта статья сформулирована, на мой взгляд, не совсем удачно, создает иллюзию того, что проектом вводится специальная регистрация и устанавливаются специальные пошлины за нее. Имеются в виду, конечно, только те случаи, когда закон этого требует (регистрация объектов патентного права, программ для ЭВМ, баз данных и т. д.). Размеры пошлин определяются Правительством Российской Федерации.

Новые положения в отношении защиты прав интеллектуальной собственности (ст. 1125) включают две принципиальные идеи. Нарушением права интеллектуальной собственности является любое действие, которое так или иначе нарушает это право. В проекте эта же самая  мысль выражена еще раз иными словами: защита прав интеллектуальной собственности обеспечивается против любого нарушения, то есть нарушитель, независимо от того, допустил ли он нарушение виновно или невиновно, объективно является нарушителем. По крайней мере, такие средства защиты, как пресечение действий, должны действовать против любого и даже невиновного нарушителя. Эта проблема является особенно актуальной для нашей страны. Создаются различные "подставные" фирмы, выбрасывающие на рынок партию контрафактной продукции и затем бесследно исчезающие. Поймать их достаточно сложно, а взять с них практически нечего. Но есть, например, типографии, заводы грамзаписи, принимающие от таких "пиратов" продукцию для воспроизведения, не спрашивая, есть ли у них авторский договор, лицензия или нет. Еще в прошлом веке императором Николаем I было установлено правило, согласно которому типографии запрещалось принимать к печатанию книгу, если издатель не покажет авторский договор, по которому он приобрел соответствующие права. Есть также магазины, которые принимают к реализации контрафактную продукцию, а затем утверждают, что не обязаны и не могут устанавливать, контрафактная она или нет. Для применения мер ответственности требуется наличие вины, но необходимо изымать саму контрафактную продукцию, нанести экономический ущерб таким торговцам, торгующим явно контрафактной продукцией, даже если вину их доказать невозможно.

В той же статье раскрывается понятие контрафактности как нарушения имущественных прав, потому что, к сожалению, в судебной практике под контрафакцией понимают часто что угодно. Далее зафиксирована мысль о том, что ответственность наступает при вине, но если речь идет о предпринимателях, то не существует никаких оснований не применять к ним общие положения, закрепленные в части 3 статьи 401 Гражданского кодекса. Предприниматель должен отвечать на началах риска, а не вины. Только так мы сможем обеспечить реальную защиту авторских прав. В проекте Рабочей группы применено диаметрально противоположное решение этой проблемы.

В заключение хочу отметить следующее. Сейчас много говорится о том, что Российская Федерация должна войти в мировое сообщество, вступить в ВТО, но, наблюдая за реальной политикой в этой области, я, как специалист, вижу, что проблема охраны интеллектуальной собственности не только реально не решается, но даже по-настоящему не осознана на государственном уровне. Если государство является одним из главных "пиратов", не закладывая в смету финансирования государственных телерадиовещательных компаний выплату авторского вознаграждения, если вся борьба с пиратством сводится к организации (обычно перед приездами представителей ВОИС) рейдов необученных сотрудников ОБЭП, громящих киоски и конфискующих все подряд, а потом не знающих, что делать с этим материалом, если до сих пор не задумались над тем, что надо в правоохранительных органах проводить соответствующую работу, то, мне кажется, существующая в настоящее время ситуация сохранится либо даже ухудшится. Ни о каком экономическом сотрудничестве, повышении авторитета нашей страны даже речи быть не может. Подписывая договор с ЕС о партнерстве и сотрудничестве, вступивший в действие в 1997 году, Российская Федерация приняла на себя обязательство не только принять необходимые законы, но и обеспечить реальную их работу, реальную охрану интеллектуальной собственности. Именно эта задача ставится как условие полноценного сотрудничества.

ВОПРОС: В Вашем проекте и в проекте Вашего оппонента подчеркивается важность общей части, в то же время, ни в одном из проектов нет формально-логического определения объекта интеллектуальной собственности.

СЕРГЕЕВ А. П.:  Эта проблема затрагивалась на кафедре гражданского права Санкт-Петербургского университета, а в научной литературе она обсуждается уже более века. Но никто не смог пока предложить формулировку тех конкретных признаков объекта интеллектуальной собственности, которые бы распространялись на все объекты. Они настолько многообразны, что это невозможно. Проблема охраны  идей, теорий, гипотез состоит в следующем: все ученые говорят "надо охранять", но никто пока не предложил, как охранять. Я считаю, что попытка нашей страны охранять открытия была значительным вкладом в мировой опыт, но, к сожалению, сейчас этот опыт не используется.

ВОПРОС: В вашем перечне охраняемых объектов интеллектуальной сосбственности нет действий по пресечению недобросовестной конкуренции. Почему нет также таких объектов, как произведения народного творчества?

СЕРГЕЕВ А. П.: Что касается недобросовестной конкуренции, то существует две причины. Во-первых, мы должны смотреть правде в глаза, и признать, что борьбы с недобросовестной конкуренцией у нас нет, как нет и четкого определения недобросовестной конкуренции. В законе о конкуренции и ограничении монополистической деятельности существует только одна статья, сведенная в 1995 году к тому, что недобросовестная конкуренция - это нарушение прав на объекты интеллектуальной собственности. В настоящее время в России нельзя наказать за явную подделку внешнего вида изделия, за любые другие подобные действия. Второе, уже теоретическое соображение. Когда мы говорим о борьбе с недобросовестной конкуренцией, то отсутствует тот объект интеллектуальной сосбственности, который есть в авторском праве, в патентном праве и т.д. Если в дальнейшем борьба с недобросовестной конкуренцией будет включена в проект, то особых возражений с моей стороны не возникнет.

В отношении произведений народного творчества, в которых автора невозможно индивидуализировать. Полагаю, это наиболее актуально для некоторых стран Азии и Африки. Для развитых европейских стран это не характерно. Кроме того, произведения народного творчества не "вписываются" в объекты авторского права. Впрочем, это не принципиальное соображение, но я лично против охраны произведений народного творчества. Лучше, если они будут общим достоянием.

ВОПРОС: В Патентном законе 1992 года произошел отход от существовавшей ранее концепции, не рассматривавшей ввоз запатентованных товаров как использование. Такая концепция принята в большинстве стран и в настоящее время. Проект Гражданского кодекса Вашего оппонента также характеризует ввоз запатентованной продукции в качестве использования.

СЕРГЕЕВ А. П.: Наш проект содержит лишь общие положения. Такие вопросы должны решаться в Патентном законе. По моему мнению, было бы целесообразно внести изменения в Патентный закон, чтобы ввоз не считался использованием на российской территории. Большинство стран рассматривает в качестве обязанности патентообладателя именно реальное использование объекта на соответствующей территории,

ВОПРОС: Почему в Ваш проект, также как и в проект профессора Дозорцева, "перенесены" из Закона об авторском праве 1993 года личные неимущественные права, непередаваемые, и исключительное имущественное право, которое передаваемо. Это принципиальная позиция? С точки зрения классической теории гражданского права она выглядит достаточно странной.

СЕРГЕЕВ А. П.: Это очень сложный вопрос. Чтобы охарактеризовать понятие "исключительность", необходимо изучить историю этого термина. Мне кажется, что Вы находитесь в плену тех ошибочных идей, которые господствовали в советское время. Даже такой признанный "рыночник", как Ирина Витальевна Савельева в своей монографии 1986 года пыталась доказать, что исключительность - это неотторжимость от личности автора. Если обратиться к истории этого термина, к мировому опыту его понимания, то исключительность - это, скорее всего, монополия создателя или другого правообладателя на созданный им объект: только он может его использовать, только он может обладать такими правами, как право авторства, право на имя и т.д. И личные неимущественные, и имущественные авторские права являются исключительными правами. Вопрос "передавать или не передавать" никак, на мой взгляд с пониманием исключительности не связан.

ВОПРОС: Вы в своей монографии жалеете о том, что нет авторского права на интервью, на дневники, на письма.  В проекте Рабочей группы "право на интервью" упоминается, а в Вашем проекте его нет. Почему?

СЕРГЕЕВ А. П.: Я не отказываюсь от своих утверждений о том, что необходимо охранять такие права, как право на письма, интервью. Но вопросы такого рода не требуют решения на уровне Гражданского кодекса. Все они могут быть успешно разрешены в авторском законе.

Я бы хотел сам задать вопрос Виктору Абрамовичу, когда ему будет предоставлено слово, чтобы он пояснил обидное для кафедры утверждение, в чем заключается беспомощность стиля изложения, который я, конечно, не идеализирую, поскольку наш проект писался не четыре года, как проект Рабочей группы, а несколько дней. Я не претендую на то, что в нашем проекте нет никаких погрешностей стиля, но хотел бы, чтобы Виктор Абрамович конкретно показал, в чем же заключается "беспомощность"? Почему-то профессору Толстому, читавшему наш проект, его стиль столь беспомощным не показался. Во-вторых, я бы просил Виктора Абрамовича пояснить, в чем он видит совпадение общей части наших проектов. Я считаю, что общие положения в наших проектах решены по-разному.