Грешницы поневоле

   У Гитлера – хорошее настроение: ему понравился отчет генерал-полковника Рудольфа Шмидта, командующего 2-й танковой армией, которая сейчас сражается в России. Там, на Восточном фронте, 6 миллионов солдат, из них 3 млн. имеют половые связи с русскими женщинами. Для 1,5 млн. девушек это не остается без последствий: в итоге за год родились около 750 тысяч мальчиков и столько же девочек. Они могут, по мнению генерала, неплохо компенсировать низкий уровень рождаемости в Германии, обусловленный войной. То есть закрыть бреши, которые образовались за три года войны в Европе.

   Правда, это сообщение Шмидта, отправленное в ставку Гитлера в сентябре 1942 года, вызвало кое у кого в Берлине удивление и недоверие. Поэтому министр рейха по делам оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг организует свою проверку. И вскоре сообщает, что внебрачных детей «рождается меньше, но незначительно. Хотя точных данных у меня здесь нет». Но считает, что их отцы в случае гибели оставляют полноценную замену, и предлагает давать всем новорожденным дополнительно к русскому имени немецкие Фридрих или Луиза с целью их будущей селекции. В октябре 1943 года Гитлер распорядился заняться систематическим учетом младенцев и их последующей отправкой в Германию, но практически, как было уже сказано выше, до этого не дошло.

   Собственно, данных о числе детей оккупантов на территории СССР, по словам кинодокументалиста Хартмута Камински (H. Kaminski), собиравшего информацию об этом, и по сей день нет. И темой «Забытые дети Востока» никто в Германии до сих пор всерьез не занимался: ни историки, ни журналисты. А если кто-то и пытался их судьбу исследовать, то натыкался на непреодолимые барьеры: все документы на эту тему считаются «секретными» или «не для публикации».

   Между прочим, дискуссии о том, как надо относиться к таким любовным аферам с представителями других рас и возможным внебрачным детям, велись различными ведомствами и министерствами рейха уже в 1941 году. По Гиммлеру, пуританскому защитнику «чистой расы», надо всячески препятствовать любому половому контакту с «недочеловеками». Он против детей-метисов, которые могут появиться от связей немцев с чуждыми народами. (А бордели для вермахта рейхсфюрер СС вначале категорически отклонял по «мировоззренческим соображениям». Недавно газета Bild сообщила, что он даже подумывал о производстве секс-кукол для солдат на фронте.) Поэтому для Гиммлера было как пощечина, когда на совещании военных юристов в мае 1943 года критиковалось, что на Востоке «почти каждый» командир войск СС имеет половую связь с полькой или женщиной какой-нибудь другой национальности.

   Министерство же Розенберга и его генеральные комиссариаты на оккупированных территориях, наоборот, не возражали против брачных союзов, но после строгой проверки дееспособности, расы и морали невесты. Иначе будущий ребенок – желанный прирост для политики германизации – может подвергнуться дискриминации, «как будто он негр». К тому же и среди самого немецкого населения, «готового к самопожертвованию и дружеского по отношению к институту семьи, уже наблюдалось недовольство, что их мужчин приравнивают к полякам и евреям, хотя они сражаются на фронте и многие из них награждены Железным крестом».

   Но единого подхода к решению этой проблемы так и не удалось достичь. А со временем у командования вермахта уже и не было возможностей запретить «любовь», поскольку амурные связи его солдат со славянками почти вышли из-под контроля. Поэтому оно прагматично предложило: снабдить войска необходимым количеством противозачаточных средств, проституток поселить в казармы, для офицеров и полицейских открыть бордели. В прочих случаях – разъяснительная работа среди военнослужащих.

   Когда немецкие солдаты в июне 1941 года вступили на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины, они были удивлены, что во многих местах их встречали хлебом и солью как «освободителей от сталинизма». Молодые женщины и девушки, «полные надежд», стояли на обочине и дарили посланцам «чудесной германской культуры» букеты цветов. И этим не ограничивалось. Так, генеральный комиссар в Риге сообщал в Берлин, что «со дня освобождения местное женское население особенно любезно прежде всего к немецким солдатам».

   У девушек и молодых женщин на Востоке было также немало прагматических причин дружить с оккупантами. Основная – очень хорошее снабжение немцев продуктами, которое помогало в это трудное время жить полегче, без боязни голодной смерти. Для сотен же тысяч солдат и служащих управления на занятых территориях – небольшая иллюзия мирной жизни; для некоторых из них это вторая жизнь, для многих – первая.

   Но не следует забывать, говорит Х. Камински, и о темной главе тех явлений: о судьбе беременных молодых женщин после освобождения оккупированных земель от немцев. Например, о ситуации в Харькове германская военная разведка сообщала: «Пограничные войска НКВД расстреляли 4000 жителей, среди них много девушек, которые дружили с немецкими солдатами, и особенно тех, которые были беременны. Достаточно было трех свидетелей, чтобы их ликвидировать. Эти же люди грозились, что окончательная чистка начнется с прибытием регулярных частей НКВД».

   Кто знает, возможно, имели место и такие страшные расправы. А вот «Комсомольская правда», года два назад рассказавшая о борделях вермахта на Северо-Западе России, писала, что женщин, которые обслуживали оккупантов в годы войны, подвергали лишь общественному порицанию. «Люди обзывали их «немецкими подстилками, шкурами, б...». Некоторым из них брили головы, как падшим женщинам во Франции. Однако ни одного уголовного дела по факту сожительства с врагом не было заведено. Советское правительство смотрело на эту проблему сквозь пальцы. На войне – особые законы».

   Сексуальное «сотрудничество» во время войны надолго оставило память о себе. От оккупантов рождались ни в чем не повинные малыши. Трудно даже подсчитать, в каком количестве появились на свет белокурые и голубоглазые ребятишки с «арийской кровью». Сегодня запросто можно встретить в этих краях России человека пенсионного возраста с немецкими чертами лица, который родился не в Баварии, а в какой-нибудь далекой деревушке Ленинградской области.

   Прижитого в годы войны «немчонка» женщины далеко не всегда оставляли в живых. Известны случаи, когда мать собственноручно убивала младенца, потому что он «сын врага». В одном из партизанских воспоминаний описан случай. За три года, пока в деревне «столовались» немцы, русская женщина прижила от них троих детей. В первый же день после прихода советских войск она вынесла свое потомство на дорогу, положила рядком и с криком: «Смерть немецким оккупантам!» разбила всем головы булыжником.

В «бесправном пространстве»

   Несмотря на большое число борделей вермахта (их у него только с местными женщинами было более 500), а также строгий медицинский контроль в войсках, около миллиона его военнослужащих имели венерические заболевания. На лечении от них в лазаретах постоянно находились 6800 человек. Хуже того, немецкие солдаты совершали немало преступлений и на сексуальной почве. Так, в официальной уголовной статистике вермахта до 1944 года насчитывается 5349 мужчин, которые были осуждены за «моральные проступки» (из них около 1100 за педерастию, 500 – за педофилию). Эти цифры приводит историк Биргит Бек (B. Beck), выпустившая прошлой осенью книгу «Вермахт и сексуальное насилие», частью которой стала и ее диссертация о военном правосудии в Третьем рейхе. Несмотря на проблемы с источниками (военный архив в Потсдаме почти полностью сгорел от бомб союзников), ей в целом удалось изучить 232 приговора немецких трибуналов. Они касались преимущественно изнасилований во Франции и на оккупированных территориях Советского Союза. И оказалось, что, помимо недоверия к пострадавшим женщинам, у судей был разный подход к француженкам и к русским. «Russenweiber» они считали «менее порядочными». Например, в мае 1940-го трибунал приговорил 27-летнего пехотинца за надругательство над 16-летней девушкой во Франции к смерти. За такое же преступление в августе 42-го на территории СССР ефрейтору вермахта дали всего восемь месяцев тюрьмы.

   И хотя детали преступлений зачастую трудно было реконструировать, историк установила, что при рассмотрении в военных судах дел об изнасиловании нередко смягчающими обстоятельствами признавались алкогольное состояние насильника и его хорошая служебная характеристика. Учитывалась также так называемая «сексуальная нужда» солдат. Юристы вермахта исходили из того, что мужчина и в военное время должен регулярно иметь возможность для удовлетворения своих потребностей в сексе. Кроме того, они руководствовались (неоднократными) напоминаниями своего начальства обращать главное внимание не на пострадавших женщин и девушек, а на то, не нарушает ли обвиняемый пресловутый «генофонд рейха», дисциплину в части или «репутацию вермахта».

   С другой стороны, сами командиры вермахта, прежде всего на Восточном фронте, находились «собственно в неразрешимом конфликте»: вести войну всеми средствами, не делая скидок для детей и женщин, и в то же время препятствовать нежелательным выходкам отдельных солдат. И тот факт, что после нападения на Советский Союз число осужденных пошло на убыль, не имеет ничего общего с военной ситуацией на Восточном фронте. Просто там, фрау Бек ссылается на изучение положения в 253-й пехотной дивизии, царило «бесправное пространство».

   При изучении «своих» 232 дел военных судов она натолкнулась только на два смертных приговора. И это в общем-то не случайность, так как при ознакомлении с другими материалами их оказалось всего девять. И если сравнить эту цифру с 30 тысячами смертных приговоров, вынесенных трибуналами вермахта за «разложение военной мощи» и дезертирство, то видно, что они были заняты прежде всего борьбой против так называемых «правонарушений, несущих опасность военному порядку».

   Разговоры о том, что солдаты Красной армии в Восточной Пруссии и Берлине, скажем так, не всегда были гуманны в обращении с гражданским населением, в ФРГ почти никогда не угасали. (Впервые цифры о возможном числе изнасилованных немок в столице – от 20 до 100 тысяч – появились в 1965 году в книге «Die Russen in Berlin» Эриха Куби/E. Kuby). Однако из соображений политической корректности им (до распада СССР) не давали разгораться. А в России об этом заговорили, если не ошибаюсь, лишь в последние годы. И особенно в связи с одной публикацией английского историка Энтони Бивора (Antony Beevor), где он утверждает, что красноармейцы на территории Германии изнасиловали 2 млн. женщин. В одном только Берлине их жертвами стали якобы 130 тысяч немок, из которых десять тысяч после этого умерли от болезней и последствий насилия или покончили жизнь самоубийством. Впрочем, похожие цифры приводились еще в 1992 году в книге «BeFreier und Befreite». (В первом слове не опечатка, там их сразу два: «освободители» и «женихи»). Ее авторы, Хайке Зандер и Барбара Йор (Heike Sander, Barbara Johr), говорили еще и о том, что в 1945 году 11 тысяч берлинок забеременели. 90% из них сделали аборт, остальные родили, и 5% малышей были Russenkinder.

   Случаи массовых изнасилований отмечались также в западной зоне оккупации, хотя и не такие масштабные, но точных данных об этом нет. Например, в марте и апреле 1945-го в американской штаб-квартире в Гейдельберге разбиралось 487 дел военнослужащих США. После вступления французских войск в Штутгарт было зарегистрировано свыше тысячи надругательств над немками в возрасте от 14 до 74 лет. Больше всего насильников оказалось в их марокканских частях, которые отличались особенно грубым обращением с гражданским населением. Что же касается британцев, то их посольство в ФРГ на запрос авторов книги ответило, что «невозможно дать информацию такого рода».

   Сколько малышей появилось после насильной «любви» – точно никто, конечно, не знает. Всего же, по данным статистического ведомства ФРГ на 1955 год, было зарегистрировано 66 730 внебрачных детей союзников. Из них 4776 – «цветные», из которых 1504 родились в 1946 году. В этом невольно видится чуть ли не ирония истории: борьба нацистов за «чистую расу» обернулась для немцев вот таким «неарийским» демографическим эффектом.

   А свой материал я хочу закончить одним любопытным эпизодом из жизни Рудольфа Аугштайна (R. Augstein), знаменитого издателя журнала Der Spiegel, бывшего на Восточном фронте простым радистом.

   В 1993 году Аугштайн приехал на открытие корпункта «Шпигеля» в Киев. И почти сразу же отправился на вертолете в одну деревню под Полтавой, где в войну довелось стоять его артполку. Там, на мельнице, у него был любовный роман с одной местной девушкой. Где она теперь, он, конечно, не знал. И вот, встретив по дороге туда какую-то бабулю с хлопцем, он заявил: «Если это мой внук, то я сразу же его адаптирую». Затем была встреча с ветеранами деревни, и один из них, весь в орденах, сказал, что был ее защитником. Аугштайн поднял рюмку и произнес: «За твое здоровье, старый враг!» Оба выпили и крепко обнялись.

Владимир Костин

Газета «Русская Германия» № 30/2005 г. «текущий номер».

15 лет «горбостройки» и «свободы и демократии» в «европейской Латвии», позволяют сделать определённые выводы не только об истинном положении дел в области морали общества, но и об отношении правящей элиты к жизни народа. И в этом могут помочь материалы некоторых изданий нашей республиканской прессы. Познакомьтесь.