§ 2. ПРАВО КАК ОТРАЖЕНИЕ ИНТЕРЕСОВ И СПРАВЕДЛИВОСТИ

Среди ценностей морали, оказывающих наибольшее воздействие на становление и функционирование права, первостепенная роль обычно отводится справедливости. И это не случайно, ибо справедливость является интегративной нравственной оценкой, в которой подведен своеобразный итог всем нравственно оценочным представлениям о тех или иных суждениях и поступках. «Справедливость, — обоснованно пишет Г. Д. Банд-зеладзе, — основа  нравственности, ее  исходная степень, и тот,

40   Безлепкин  Б.  Т.  Право обвиняемого на  судебную защиту. — Советское государство и право, 1981, № 2, с. 142.

41   Гегель.  Соч., т. VII. М.; Л., 1934, с. 117.

42  Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 163.

8*                                                                                                                     1 IS

>>>116>>>

кто нарушает эту минимальную норму, социально вреден и опасен».48

Представления о справедливости глубоко проникают в массовое сознание, во внутренний мир каждой личности. При этом они не столько рассудочно анализируются, сколько схватываются «почти подсознательно, подчас с безотчетной ясностью».44 Сказанное, конечно, вовсе не означает, что источник справедливости непознаваем, существует вне объективного мира. Между тем именно такая точка зрения получила распространение в буржуазной юридической литературе.45

Вскрывая объективный источник справедливости, В. И. Ленин указывал, что «для нас справедливость подчинена интересам свержения капитала».48 Этот же принцип обусловленности представлений о справедливости интересами был положен В. И. Лениным в основу разоблачения им клеветнических измышлений буржуазии. «Ее слуги, — писал он, — обвиняют нас в терроре... Английские буржуа забыли свой 1649, французы свой 1793 год. Террор был справедлив и законен, когда он применялся буржуазией в ее пользу против феодалов. Террор стал чудовищен и преступен, когда его дерзнули применять рабочие и беднейшие крестьяне против буржуазии! Террор был справедлив и законен, когда его применяли в интересах замены одного эксплуатирующего меньшинства другим эксплуататорским меньшинством. Террор стал чудовищен и преступен, когда его стали применять в интересах свержения всякого эксплуататорского меньшинства, в интересах действительно огромного большинства, в интересах пролетариата и полупролетариата, рабочего класса и беднейшего крестьянства!»47

Справедливость, таким образом, марксизм-ленинизм рассматривает как своеобразную форму отражения интересов. Это означает, во-первых, что наличие интересов является основой для формирования представлений о справедливости. Причем интересы могут быть не только непосредственными, но и отдаленными, не только прямыми, но и косвенными, не только важными, но и второстепенными. Во-вторых, чтобы соответствующие действия рассматривались лицом как справедливые, они должны «вмещаться» в рамки его интересов, с учетом их гетерогенного характера. У человека одновременно существует множество интересов, которые подчас перекрещиваются, конкурируют между собой и даже противоречат друг другу. Это сказывается и на оценке тех или иных поступков, суждений как

43  Б а ндзеладзе Г. Д.   О понятии человеческого достоинства, с. 94.

44  Д а в и д о в и ч   В.   Слагаемые   социальной   справедливости. — Коммунист, 1983, № 5, с. 48.

45  Cubes V. Grundfragen der Philosophie des Rechts. Wien; New York, 1977, S. 66—67.

« Л е я и h В. И.  Поли. собр. соч., т. 38, с. 364—365. 4? Там же, т. 37, с. 59—60.

116

>>>117>>>

справедливых или несправедливых. Например, нарушитель общественного порядка, считая, что его не должны были наказывать, в то же время признает справедливым наказание другого лица за аналогичные действия, поскольку они создавали по-гнциальную угрозу его безопасности.

Из гетерогенного, противоречивого характера интересов іногда делают вывод, что справедливость вообще неуловима и потому она является бессодержательной категорией. «То, что справедливо и несправедливо, — рассуждает один из героев „Войны и мира", — не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым».48 Однако справедливость — это не просто оценка с позиции интересов, но с позиции высших интересов, т. е. интересов передового класса— носителя социального прогресса, интересов всего общества. Если подходить к оценке справедливости иначе, то мы неизбежно придем к релятивистской трактовке этой категории, утратим возможность уяснить с объективных позиций, что справедливо, а что несправедливо в той или иной конкретно-исторической ситуации.

В справедливости, как отмечается в марксистской литературе, содержится и классовый, и общечеловеческий моменты.49 Это объясняет целый ряд сложных явлений в общественной жизни. Например, почему нормы, устанавливаемые эксплуататорскими классами, нередко признавались справедливыми и эксплуатируемыми классами или, наоборот, почему отдельные представители господствующего класса «во имя справедливости» переходили целиком на позиции эксплуатируемых.

В буржуазной литературе общечеловеческое представляют как внеклассовое или надклассовое. При таком понимании его смысл грубо искажается. Получается, что общечеловеческое существует либо только в бесклассовом обществе, либо и в классовом обществе, но тогда возвышается над классами, партиями и т. д. Марксизм говорит об общечеловеческом моменте применительно и к классовому, и к бесклассовому обществу. Но в классовом обществе общечеловеческие интересы выступают в форме определенных классовых интересов.50 К общечеловеческим относятся те интересы, которые затрагивают само существование общества, его прогрессивное развитие. Эксплуататорские классы в наибольшей степени способны быть выразителями общечеловеческих интересов тогда, когда находятся на восходящей линии развития. Напротив, на завершающем этапе своей истории они лишь в редчайших случаях могут выполнять эту роль. Справедливость, которую защищают эксплуа-

<8 Толстой Л. Н. Собр. соч. в 22-х т., т. 5. М.,  1980, с.  116. 49 Давидович В. Слагаемые социальной справедливости, с. 48. 60 Загладнн  В.   В.   Методологические   проблемы   исследования  глобальных процессов мирового развития. — Вопросы философии,  1981, № 9.

117

>>>118>>>

таторские классы, не имеет исторического оправдания и соответствует только их узкокорыстным интересам.

Важное методологическое значение имеют слова К. Маркса я Ф. Энгельса: «Если правильно понятый интерес составляет принцип всей морали, то надо, стало быть, стремиться к тому, чтобы частный интерес отдельного человека совпадал с общечеловеческими интересами».51 Это высказывание ориентирует на то, чтобы в познании справедливости не ограничиваться узко-трактуемым классовым моментом (таким образом, можно определить, что считает справедливым тот или иной класс), но восходить к общечеловеческому моменту (т. е. установить, что считает справедливым класс, стоящий в центре исторической эпохи, и вместе с тем, что является справедливым с позиции движения общества по пути социального прогресса.

Связь интересов и справедливости свидетельствует о том, что представления о справедливости изменяются с изменением общественных отношений, выразившихся в виде тех или иных интересов. Причем поскольку эксплуатируемые классы не осознают своих коренных интересов, то их представления о справедливости несут на себе печать мощного идеологического воздействия господствующего класса. В их среде долгое время бытуют ценностные ориентации и оценки, соответствующие интересам и целям класса угнетателей.

Рабочий класс — первый в истории эксплуатируемый класс, который смог в полной мере осознать свои действительные интересы. Вооруженный марксизмом-ленинизмом, он последовательно борется за устранение всякой несправедливости, за ликвидацию всех форм эксплуатации человека человеком. Цель коммунистов, указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, состоит в таком преобразовании общества, чтобы «каждый его член мог совершенно свободно развивать и применять все свои способности и силы, не посягая при этом на основные условия этого общества».52

Из сказанного со всей очевидностью следует, что конкретные представления людей о справедливости не могут быть выведены чуть ли не с математической точностью из наличия у них тех или иных интересов. Причины, препятствующие этому, связаны с гетерогенным характером интересов, находящих свое отражение в справедливости. К тому же интересы оцениваются с позиции особых, нравственных критериев, которые лишь в конечном счете связаны с материальными интересами.

Важно обратить внимание и на обратное воздействие справедливости, что отмечено было уже в древнегреческой философии.53 Справедливость требует от субъекта, чтобы он не только понимал свои интересы, но рассматривал    их с точки

51   Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 145.

52  Там же, т. 42, с. 354

53  Платон. Протогор, 323 в—с:  Избранные диалоги. М.,  1965, с. 65.

ЇІ8

>>>119>>>

зрения соответствия более широким интересам, которыми в конечном счете являются интересы общества. В этом смысле справедливое выступает как идейно-волевой фактор формирования и реализации интересов. К. Маркс с необычайной яркостью раскрыл это положение. «Как бы ни был мал какой-нибудь дом, — писал он, — но, пока окружающие его дома точно так же малы, он удовлетворяет всем предъявляемым к жилищу общественным требованиям. Но если рядом с маленьким домиком вырастает дворец, то домик съеживается до размеров жалкой хижины. Теперь малые размеры домика свидетельствуют о том, что его обладатель совершенно нетребователен или весьма скромен в своих требованиях; и как бы ни увеличивались размеры домика с прогрессом цивилизации, но если соседний дворец увеличивается в одинаковой или еще в большей степени, обитатель сравнительно маленького домика будет чувствовать себя в своих четырех стенах все более неуютно, все более неудовлетворенно, все более приниженно».54

Материальные интересы субъекта складываются нередко под влиянием сформировавшихся в обществе нравственных оценок. Так называемое «престижное потребление» и стремление к высокопроизводительному труду в одинаковой мере основываются на моральной оценке материальных интересов. Дело только в том, что за такого рода оценками кроются различные моральные требования. Социалистическая справедливость является мощным резервом воспитания разумных потребностей и соответствующих им интересов. Игнорирование ее норм отрицательно отражается не только на нравственном климате в обществе, но и на качестве жизни в целом. Оно затрудняет взаимопонимание между людьми, осложняет их отношения.

Все сказанное характерно и для той справедливости, которая находит отражение в праве. Право, как уже отмечалось —■ средство защиты интересов господствующего класса и уже поэтому представляет собой закрепление классового понимания справедливости. Современный буржуазный юрист Р. Швинд заявляет, что «право — порядок, основанный на справедливости».55 Но автор, как и многочисленные его коллеги, разумеется, не добавляет, что в данном случае речь идет о справедливости только в понимании тех, кто принадлежит к господствующему классу.

Необходимо сделать еще одно уточнение. Не исключено, что в отдельные периоды существования права в нем могут найти выражение преимущественно интересы правящей верхушки эксплуататорского класса, образовавшей замкнутый социальный слой и противопоставившей свои интересы интересам всего класса. Тогда право противостоит интересам и представлениям

54  Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 446.

55   S с h w i n d F.   La formazione storica   del drltto moderno   in Europe. Vol. 3. Firenze, 1977, p. 13.

119

>>>120>>>

о справедливости большей части самого господствующего класса. Оставаясь правом в юридическом смысле, соответствующее законодательство не может претендовать на то, чтобы быть подлинным, настоящим правом даже с точки зрения морали господствующего класса. Это присуще, например, законодательству при фашизме.56

Представляя устанавливаемые им законы как справедливые, господствующий класс преследует, по крайней мере, две цели. Во-первых, добиться консолидации самого господствующего класса. Различие между интересами отдельных слоев господствующего класса изображается при этом как несущественное, не имеющее значения для права. Справедливость в буржуазном праве, если и получает отражение, то лишь как справедливость по отношению к членам (группам) данного класса. Во-вторых, таким образом преследуется цель оправдания деятельности правящих группировок в глазах угнетенных слоев населения с тем, чтобы они, исполняя чужую волю, полагали, что действуют по своему желанию. Как отмечал К- Маркс, господствующий класс представляет свой классовый интерес как «общий интерес всех членов общества».57 Лишь во имя осуществления этих «общих» интересов он и претендует на господство.

Эксплуататорское право может восприниматься эксплуатируемыми слоями населения как справедливое, прежде всего, когда они заблуждаются относительно собственных интересов. Но есть причины и иного плана. Интересы господствующего и эксплуатируемого классов могут совпадать, когда речь идет об общих делах, «вытекающих из природы всякого общества. . .».58 В той мере, в какой право реализует функцию осуществления общих дел, оно выступает как справедливое. Но поскольку решающей стороной в противоречивой сущности права является именно реализация сугубо классовых интересов, постольку эксплуататорское право в главном и основном всегда  несправедливо по отношению к эксплуатируемым  массам.

Эксплуатируемый класс может рассматривать государство и право в качестве этической ценности, например, в период вражеского нашествия. В существующей государственности он видит воплощение прошлого, настоящего и будущего нации. Но классовая борьба не прекращается в этот период, в любой момент она может обостриться. В подобных случаях, как пишет академик С. Д. Сказкин, «эксплуатируемый класс всегда был вынужден жертвовать собой и своими классовыми интересами фактически в пользу господствующего класса, поскольку

їв Этот вопрос более подробно освещен в кн.: Э к и м о в А. И. Справедливость и социалистическое право, гл. II. Л., 1980.

57  Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 47.

58  Там же, т. 25, ч. I, с. 422.

120

>>>121>>>

он сам был до известной степени заинтересован в единстве страны».59

Социалистическое право с момента своего возникновения выступает не просто как выражение справедливости с позиции какого-либо одного класса, оно отражает общечеловеческие интересы, является олицетворенным воплощением ценности каждого человека. Юридические нормы социализма не позволяют видеть в другом человеке средство осуществления своих эгоистических целей. Социалистическое право гарантирует реальное равноправие граждан. Все члены социалистического общества являются совладельцами государственной социалистической собственности, что исключает эксплуатацию человека человеком. Права граждан обеспечены также необходимыми политическими, идеологическими и юридическими гарантиями,, благодаря которым принцип юридического равноправия трансформируется в максимально возможное в данных исторических условиях социальное равенство.

Но справедливость при социализме не сводится только к равенству интересов. Она не исключает определенных льгот, поощрений, предпочтений для отдельных групп населения (например, работающих в условиях Крайнего Севера, пострадавших от стихийного бедствия и т. п.).60 Иными словами, справедливость в конкретной ситуации может проявляться и как равенство и как неравенство. Такой подход к справедливости отражает равнозначный или неравнозначный (с точки зрения общества) характер соответствующих интересов. В социалистической юридической литературе содержится немало предложений, направленных на реализацию принципа справедливости как выражения неравенства интересов.61

Проблема справедливости права в общем и целом выражается в таких вопросах: «что может потребовать право от человека для защиты интересов общества и что ожидает человек от права для защиты его собственных интересов как индивида или члена того или иного коллектива?». В справедливости, получающей воплощение в социалистическом праве, дана оценка интересов личности и общества, закреплен принцип их гармонического сочетания, включающего признание приоритета общественных интересов.

Следовательно, справедливость и интересы «включаются» в право как компоненты, не независимые друг от друга, а тесно связанные. Более того, в некоторых отношениях справедливость

59  С к а з к и н  С. Д.    Из  истории  социально-политической    и духовной жизни Западной Европы в средние века. М.,  1981, с.  107.

60  Об институте льгот и поощрений как осуществлении принципа справедливости см.:  Боброва  Н. А.   О конституционных гарантиях основных прав, свобод и обязанностей граждан СССР.— Советское государство и право, 1979, № 3.

61   Klenner H.  Freiheit,  Gleicheit und  soweiter.  Berlin,   1978,  S.   144.

m

>>>122>>>

может рассматриваться и как интерес, а точнее, как духовный интерес. Венгерский философ-этик Э. Фаркаш писал, что «и сама мораль в определенном смысле есть интерес, более того, можно говорить о наличии также специфического нравственного интереса».62 Есть все основания отнести данную оценку и к справедливости — категории, в которой мораль выступает в концентрированной форме. Справедливость — это фиксация наиболее важных интересов субъекта, в которых он проявляется не просто как отдельный, изолированный индивид, но как социализированный индивид, действующее лицо истории.

В свою очередь, интересы подвергаются субъектом оценке с позиции того, что возвышает его над повседневной рутиной и составляет смысл его жизни в обществе. Поэтому иногда говорят о справедливых и несправедливых интересах.

Конечно, нельзя не учитывать, что материальные интересы существуют независимо от их осознания. Справедливость же, как и всякое идеологизированное явление, проявляется лишь в сознании. Поэтому право является единством представлений о материальных интересах (но не самих интересов) и справедливости. Другое дело, что люди приходят к тем же представлениям, к которым приводит их материальный интерес и общественное положение.63 Если же иметь в виду, что в обыденной речи, а подчас и в научной литературе представления об интересах нередко отождествляются с самими интересами, то вполне приемлемой будет формула, что право — это единство интересов и справедливости.

Борьба интересов (и прежде всего материальных интересов) составляет внутренний источник движения права. Справедливость же — это норма (мера), с помощью которой интересы, получающие отражение в праве, распределяются «по рангам», определяются ведущие из них, которым ставятся в подчинение другие интересы. Иными словами, справедливость имеет своей основой оценку интересов, а интересы получают отражение в праве лишь в том случае, если они не противоречат требованиям справедливости.

Анализ права как единства представлений об интересах и справедливости органически вытекает из существа марксистско-ленинского подхода к праву. В. И. Ленин, разъясняя штрафные правила, действовавшие при царизме, писал: «.. .надо посмотреть, справедливо ли составлены эти правила, защищают ли они достаточно интересы рабочих».64 Под этим углом зрения решается в марксизме вопрос о ценности тех или иных юридических норм. Поэтому авторы книги «Советское государственное строительство и право» обоснованно выдвигают вопрос о том,

62  Ф а р к а ш  Э. Мораль   и   революциончость:   Размышления  об  этическом наследии К. Маркса и Ф. Энгельса. М., 1979, с. 79.

63  См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 148.

64  Ленин В. И.  Поли. собр. соч., т. 2, с. 46.

122

>>>123>>>

можно ли считать правом нормы права, расходящиеся с ценностями жизни».65

В буржуазной литературе распространена точка зрения о несовместимости в праве интересов и справедливости. Они противопоставляются друг другу как низменное и утилитарное, с одной стороны, возвышенное и нравственное — с другой. При этом хотя в справедливости и видят нечто гармонически совершенное и надындивидуальное, но ее источник объявляется непознаваемым. Что же касается интереса, то обычно под ним понимаются либо эгоистический расчет, либо иные вожделения, лежащие вне морали. Руководствуясь такой интерпретацией интереса, известный западногерманский правовед В. Майхофер, противопоставляя «справедливое» и «идеологическое право», заявлял, что первое воплощает в себе справедливость, а второе— интересы. Советское право он, разумеется, объявляет «идеологизированным», или в его интерпретации — ненастоящим, со знаком «минус».66

По пути признания дихотомии «справедливого» и «идеологического» идут и сторонники неоконсервативного направления в критике современного западного общества. Они требуют «деполитизации» правовых решений, ориентировки их на морально-нравственные цели.67 Но в условиях классового общества— это неразрешимая задача. Речь, таким образом, идет фактически о том, чтобы ввести в заблуждение широкие массы разговорами о возможности преодоления тотального морально-духовного кризиса капиталистического строя путем возрождения утраченных моральных стереотипов поведения.

Есть и другие подходы к рассматриваемой проблеме. Так, видный немецкий юрист второй половины XIX в. А. Меркель считал, что право выражает совокупность представлений о справедливости и целесообразности. Хотя А. Меркель писал о целесообразности, но, по существу, речь вел об интересе в значении эгоистически понимаемой пользы, выгоды, ибо в буржуазной юридической науке того времени эти понятия отождествлялись. Если к тому же учесть, что справедливость, с точки зрения Мер-келя, непознаваема, то научная значимость его концепции вообще предстанет весьма сомнительной.68

65  Советское   государственное    строительство    и    право.    М.,   1982, с. 94—95. — В данном случае мы не считаем целесообразным акцентировать внимание на правильности термина «ценности жизни».

66   Karl Marx. Neue Studien zu Person und  Lehre.  Koln,  1968.

67   Schubert  K.  Politik in  der  "Technokratie".   Zur  einigen   Aspekten zeitgenossischer Kulturkrisisentheorie. — Frankfurt am Main;  New York,   1981, S. 251.

68  Апологетический  анализ взглядов А. Меркеля  см.:  Dornseifer G. Rechtstheorie    und   Strafrechtsdogmatik    Adolf   Merkels.    Ein  Beitrag    zum Realismus in der Jurisprudenz. West Berlin,  1979. — Нельзя   не подчеркнуть, что взгляды Меркеля на справедливость претерпели серьезную трансформацию.  Будучи  представителем  юридического  позитивизма,    он  долгое  время вообще отрицал какое-либо значение справедливости для права.

123

>>>124>>>

В. Кубеш рассматривает нормы права как синтез идей справедливости, правообеспечения, целесообразности и свободы конкретного человека.69 Но он связывает этот подход с признанием трансцедентности справедливости70 и поэтому остается, в сущности, на тех же позициях, что и его предшественники.

Г. Кельзен рассматривал справедливость как средство разрешения конфликтов между интересами. При этом справедливость представала у него исключительно как эмоциональное явление. Вместе с тем, вступая в противоречие с собственными исходными тезисами, он обосновывал идею о том, что принцип справедливости связан с защитой интересов, признанных властью. Другими словами, Г. Кельзен не мог иначе сочетать интересы и справедливость, как признавая примат либо справедливости, либо интереса.71

Формы выражения справедливости в праве могут быть различными.72 Особый интерес в связи с этим вызывают юридические аксиомы. Одним из первых в советской юридической литературе на необходимость всестороннего исследования правовых аксиом обратил внимание В. Н. Кудрявцев, относя к их числу не вызывающие сомнения основополагающие определения тех или иных отраслей права.73 В основном соглашаясь с таким подходом, С. С. Алексеев рассматривал правовые аксиомы как непреложные истины, выражающие «специфику права».74 Он подчеркивал, что отход от правовых аксиом, «их несоблюдение могут привести к тому, что право... перестает быть правом, оставаясь мерами прямого принуждения, организованного воздействия».75

Аксиомы можно определить как общепризнанные требования справедливости, которые с точки зрения морали непременно должны стать частью действующего права. Без признания аксиом нельзя обойтись ни в одной сфере человеческой деятельности. Они складываются как итог длительных наблюдений и обобщений, как результат практически преобразующей деятельности человека.

Вопрос об аксиомах рассматривался в науке не всегда оди-

69   Kubes V. Grundfragen der Philosophie des Rechts. Wien; New York, 1977, S. 2.

70   Ibid., S. 66.

71   Kelsen H.  What is justice.  Los Angeles,   1957. Небезынтересно  отметить, что М. А.  Рейснер  задолго    до Кельзена объявил    справедливость способом  примирения субъективного    права    одного лица    с субъективным правом другого лица  (Рейснер М. А. Право. Наше право. Чужое право. Общее право. М.; Л., 1925).

72  См. подробнее:  Э к и м о в А.  И.  Справедливость  и  социалистическое право, гл. IV.

73  Кудрявцев  В.  Н.   О  программировании    процессов    применения норм права.—В кн.: Вопросы кибернетики и право. М.,  1967, с. 94.

74  Алексеев С. С.  1)  Право и наша жизнь. М.,  1978, с. 48; 2) Проблемы теории права, т. 1. Свердловск, 1972, с. 111.

75  Алексеев С. С. Право и наша жизнь, с. 48.

124

>>>125>>>

маково. Многие мыслители, начиная от Аристотеля, считали, что аксиомы в силу своей очевидности устанавливаются раз и навсегда. Однако со временем эти представления изменились: постепенно сформировалась идея, что аксиомы могут иметь и ограниченные пределы действия, проявляясь только при определенных условиях. Реализуются на практике лишь те аксиомы, совокупность которых отражает объективный мир. Применительно к праву это означает, что можно говорить лишь об «изменяющемся» наборе аксиом.

История становления правовых аксиом совпадает с историей правосознания. Впервые они могли выкристаллизоваться как требования юридически значимого поведения лишь в классовом обществе. По своему содержанию аксиомы — не что иное, как простые правила морали справедливости. В них отражается минимум условий, необходимых для совместной жизни людей. Каждая эпоха, фиксируя в своем сознании уже существующий набор аксиом и принимая часть их как необходимое условие своего правового состояния, в дополнение к ним вырабатывает новые аксиомы. Поэтому исторический анализ правовых аксиом помогает вскрыть ход нравственного прогресса, находящего отражение в праве.

Особенность правовых аксиом состоит в том, что они включают в себя представления о справедливости не только господствующего класса, но и эксплуатируемых масс. Однако ни одна аксиома не вводится в систему действующего права, если прямо или косвенно  не  выражает  интересы  гоподствующего  класса.

Закрепление рассматриваемых аксиом в праве не должно создавать впечатления, будто есть такие правовые нормы, которые имеют внеклассовый характер. Право носит системный характер, его нормы не действуют изолированно друг от друга. Приведение в действие одной из них влечет за собой действие других норм. В конечном счете в каждом конкретном случае мы имеем дело с действием определенного множества правовых норм. И это множество неизменно носит классовый характер, служит целям и задачам определенного класса. Таким образом, правовые аксиомы, включенные в систему права, также приобретают классовый характер.

Исследуя аксиомы, выясняя их значение для права, не следует отождествлять их с близкой по смысловому значению категорией — принципами права, хотя между ними имеется определенное сходство. Принципы советского права — это общие начала, руководящие идеи, которые выражают волю и интересы советского народа при регулировании общественных отношений нормами права. Будучи объективно обусловленными господствующими экономическими отношениями, они характеризуют право с точки зрения того, каким оно должно быть, чтобы удовлетворять интересам господствующего класса. Система принципов права не может быть выбрана господствующим клас-

125

>>>126>>>

сом, ибо предопределена условиями его существования. В этой системе выражается классовая сущность права.

Иное дело — аксиомы, выступающие как правила нравственности и справедливости. Они складываются в классовом обществе как требования морали, предъявляемые к праву. Поскольку в морали всегда есть общечеловеческое содержание, то именно аксиомы являются выражением этого общечеловеческого содержания применительно к праву. Поэтому и существует преемственность между правовыми аксиомами в различных исторических типах права. Аксиомы могут без заметных изменений (если говорить об их содержании, а не сущности) переходить из одного исторического типа права в другой, играя важную роль в регулировании общественных отношений. Между тем ни о какой преемственности системы принципов различных исторических типов права  говорить не приходится.

Указывая на различия между принципами и аксиомами, нельзя обойти и вопросы о тесной связи, существующей между ними. Поскольку в принципах права отражаются не только экономические и политические требования господствующего класса, но и его нравственные установки, постольку эти принципы строятся на основе учета правовых аксиом. В условиях социалистического общества правовые аксиомы и принципы могут совпадать. В полном объеме, например, совпадают принцип справедливости, закрепленный в советском праве, и соответствующая аксиома («право должно быть справедливым»). Такого явления не было и не могло быть в эксплуататорском обществе, где принципы права отражали узкоклассовую, эксплуататорскую политическую сущность права, а аксиомы были носителями общепризнанных правовых идей.

Моральное и политическое в праве сочетаются гармонично лишь тогда, когда в нем действительно воплощаются нравственные представления всего народа и нравственность становится имманентной стороной политики государства. Но это возможно лишь с переходом власти в руки рабочего класса, интересы которого полностью совпадают с интересами социального прогресса.

Конечно, вовсе не обязательно, чтобы каждая правовая аксиома была выражена в конкретном правовом принципе. Аксиомы могут закрепляться в праве и иными путями. Поэтому набор аксиом и система принципов права не совпадают. Число принципов всегда ограничено и относительно невелико, число же правовых аксиом растет от эпохи к эпохе, сближая право с моралью. Опыт свидетельствует: чем полнее и четче отражены в нормах права и правовых принципах юридические аксиомы, тем совершеннее нравственные основы права.

Исследуя правовые аксиомы, следует обратить внимание на следующие аспекты этой проблемы: а) сопоставление аналогичных  правовых  аксиом  в  различных  исторических    типах

126

>>>127>>>

права; б) особенности реализации конкретной юридической аксиомы на различных этапах развития права данного исторического типа; в) специфика закрепления правовых аксиом в национальных системах права одного и того же исторического типа; г) «развитие» юридических аксиом, относящихся к одному и тому же историческому типу права; д) способы включения правовых аксиом в советское право.

Остановимся на этих вопросах подробнее.

а) При сопоставлении аксиом в правовых системах различного исторического типа возможен их диахронический и синхронический анализ. В первом случае речь идет о сравнении аксиом, закрепленных в социалистическом праве с аналогичными аксиомами в иных исторических типах права. Как известно, в досоциалистических формациях было выработано немало аксиом. Одни из них были отвергнуты еще в то время, когда у власти оставались эксплуататорские классы. Например, уже в буржуазном обществе было признано несправедливым правило о том, что показания лица, обладающего особыми привилегиями, имеют большую ценность, чем показания лица, такими привилегиями не обладающего. Другие правовые аксиомы были отвергнуты только после социалистической революции. Вместе с тем часть юридических аксиом, а именно те, в которых был воплощен исторический опыт народов, связанный с поисками путей наиболее эффективного разрешения споров о правосудии, была «удержана».76 Перечислим некоторые из этих аксиом, закрепленных в гражданском процессуальном праве:77 где есть право, там есть и его защита (ubi jus, ubi remedium); суды сами знают законы, стороны в процессе не обязаны доказывать их содержание (jura novit curia); — сила доказательств определяется их весомостью, а не количеством (argumenta ponderantur, non numerantur); нельзя дважды предъявить иск по одному и тому же делу (ne bis de esdem re sit actio); решение спора между двумя лицами не должно вредить третьему лицу (res inter alios acta alteri non nocet); пусть будет выслушана и другая сторона (audiatur et altera pars).

Будучи включенными в советское право, эти аксиомы коренным образом изменили свою классовую сущность. Из средства защиты узкокорыстных интересов эксплуататорского меньшин-

76  Такой подход соответствует требованию,   выдвинутому   марксизмом-ленинизмом, усвоить и  переработать «все, что было ценного    в  более чем двухтысячелетием    развитии    человеческой    мысли»    (Ленин В. И.   Поли, собр. соч., т. 41, с. 337).

77   Проблема аксиом в гражданском процессуальном праве разрабатывалась нами совместно с Н. А. Чечиной    (Ч е ч и н а  Н. А., Э к и м о в А. И. Категория   справедливости   в   советском   гражданском   процессуальном   праве.— В  кн.:  Материальное  право  и    процессуальные  средства  его  защиты. Калинин, 1981).

127-

>>>128>>>

ства общества они превратились в орудие защиты интересов всего народа. Диахронический анализ свидетельствует, таким образом, о том, что юридические аксиомы, находящие отражение в социалистическом праве, охватывают все лучшее, что было выработано за всю его предыдущую историю.

Синхронический анализ аксиом показывает, что социалистическое право наиболее полно и последовательно воплощает в себе юридические аксиомы, выработанные современной общественно-политической мыслью. XXVI съезд КПСС указал на необходимость всестороннего учета того нового, что появляется в практике деятельности братских стран социализма.78 Это обязывает юридическую науку внимательно изучать опыт правового регулирования в зарубежных странах, воспринимая все то, что может служить целям и задачам успешного строительства нового общественного строя.

б)   Одна  и та же правовая аксиома на различных этапах развития правовой системы данного исторического типа может более или менее полно воплощаться в действующем праве. Так, например, обстоит дело с аксиомой, «когда закон дает право, он дает и средство его защиты». Уже на начальном этапе своего  существования  советское  законодательство    предусматривало различные формы реальной защиты прав, предоставленных гражданам. В последующие годы эти формы неуклонно совершенствовались, что нашло отражение в Конституции СССР (ст. 58).

в)   В рамках одного и того же исторического типа    права совокупность  включаемых  в  юридические  нормы    аксиом   не остается неизменной. Это касается не только    интерпретации содержания аксиом, о чем уже говорилось; формируются новые, неизвестные прежде положения, которые в силу их очевидности трансформируются в аксиомы. В советском праве к их числу, например, относятся такие аксиомы, как «лица, участвующие в деле, обязаны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими    им    процессуальными    правами»     (ст.  30    ГПК РСФСР), «суд обязан активно оказывать лицам, участвующим в деле, содействие в осуществлении их прав»    (ст.    14    ГПК РСФСР).

а) Аксиомы по-разному вплетаются в ткань права. Прежде всего они могут непосредственно фиксироваться в конкретных нормах. Например, аксиома «суд должен быть справедливым» закрепляется в требовании обязательного достижения объективной истины судом по делу (ст. 14 ГПК РСФСР). В ряде случаев одна и та же аксиома получает закрепление в нескольких правовых'нормах. Так, аксиома «суд может решить дело, только выслушав стороны», преломляется в совокупности юридиче-

78 Материалы XXVI съезда КПСС, с. 7. 128

>>>129>>>

:ких установлений, закрепленных    в ст. ст. 30, 146,  164    ГПК

>СФСР.

В некоторых случаях аксиома может реально действовать,

re будучи официально зафиксированной. В. Н. Кудрявцев при-

>ел, в частности, пример с аксиомой «все сомнения толкуются в пользу обвиняемого», которая долгое время применялась, хо-ія соответствующее нормативно-правовое положение отсутствовало. Лишь в 1978 г. эта аксиома была включена в одно из постановлений Пленума Верховного Суда СССР79 и с тех пор приобрела силу государственно-властного предписания, т. е. юридической нормы.80

Некоторые аксиомы могут включаться одновременно в несколько правовых институтов. Так, аксиома «суд и судей необходимо уважать» выражена в нескольких группах процессуальных правил: во-первых, в нормах, обеспечивающих формирование состава суда, достойного уважения, которыми устанавливается порядок избрания судей, их отчетности перед избирателями (ст. 152 Конституции СССР); во-вторых, в нормах, регламентирующих порядок судебной деятельности: порядок про^ ведения судебных заседаний (ст. 144—190 ГПК РСФСР), права и обязанности председательствующего в судебном заседаний

(ст. 145 ГПК РСФСР) и, наконец, в-третьих, в нормах, карающих за проявление неуважения к суду и устанавливающих ответственность за нарушения порядка в зале судебного заседания (ст. 148, 149 ГГІК РСФСР), за невыполнение распоряжений суда (ст. 159, 160 ГПК РСФСР).

Особенность юридических норм, содержание которых адекватно содержанию соответствующих правовых аксиом, состоит в том, что они реже, чем другие нормы, подвергаются пересмотру. Например, правило, закрепленное в ст. 50 действующего ГПК РСФСР, было зафиксировано и в первом советском Гражданском процессуальном кодексе (ст. 118 ГПК РСФСР 1923 г.). Причина такой устойчивости «аксиоматических» норм связана с устойчивостью самой морали. Поскольку мораль рабочего класса воплощает в себе требования, общие с требованиями коммунистической морали, то сохраняются и соответствующие юридические аксиомы.

Каким должен быть «набор» аксиом, чтобы право действительно было правом? Разумеется, в количественных пределах эту оценку выразить невозможно. В «качественном» же отношении она сводится к тому, что право должно реализовать требования справедливости. Выражением этих требований и являются правовые аксиомы. Если они находят закрепление    в

79  Бюллетень Верховного Суда СССР, 1978, №4, с. 10.

80  Кудрявцев В. Н. Юридические нормы н фактическое  поведение.—■ Советское государство и право, 1980, № 2, с. 17.

9 Заказ № 192                                                                                                                     125

>>>130>>>

враве, то через них в праве воплощаются и требования спра. аедливости.

Закрепление в праве требований справедливости особенно важно в условиях социализма, когда широкие массы населения приобщены к активному участию в управлении делами общества и государства. В социалистическом праве выражаются представления о справедливости, присущие всему обществу, возглавляемому рабочим классом и Коммунистической партией.' Здесь нет классов или слоев населения, интересами которых ираво могло бы пренебречь.

Приведем пример, свидетельствующий об актуальности точ-иого выражения аксиом в правовой норме. Он касается презумпции невиновности. В ст. 160 Конституции СССР говорится, что «никто не может быть признан виновным в совершении преступления. .. иначе, как по приговору суда...». Между тем некоторые статьи УПК РСФСР явно противоречат этому. В гг. 7 и 8 УПК говорится, что лицо может совершить малозначительное или не представляющее общественной опасности преступление. Окончательное решение вопроса о виновности в этом случае входит в компетенцию товарищеского суда и комиссии по делам несовершеннолетних. Одно из двух, как обоснованно яишет в связи с этим А. И. Либус, либо следователь (прокурор), прекращая дело, переводит его из разряда преступлений в правонарушения, и тогда из ст. 7 и 8 УПК нужно устранить упоминание о малозначительном и не представляющем опасности преступлении как основании прекращения дела. Если же и после прекращения дела деяние считается преступлением, то вправе ли товарищеский суд и комиссия по делам несовершеннолетних признать гражданина виновным в совершении нреступления? Очевидно, делает обоснованный вывод автор, все дела о признании виновным должны быть переданы на рассмотрение государственным судам.81

Столь же проблемный характер носит аксиома, приравнивающая погашенную судимость к отсутствию судимости.82

Таким образом, анализ содержания правовых аксиом, во-жервых, еще раз доказывает нерасторжимую связь морали и нрава: ни одна правовая норма в конечном счете не существует вне связи с моралью. Поэтому успешная реализация правовых норм в значительной степени зависит от авторитета морали. Повышать авторитет права — значит повышать авторитет и социалистической морали. Во-вторых, анализ аксиом помогает глубже выявить особенности морали и права. Влияя друг на друга, сближаясь друг с другом, мораль и право тем не менее

*' Либус И. А. Презумпция невиновности и прекращение уголовный дал. — Там же, 1981, № 7, с 66—67.

*2 См. об этом: Кругл и ков Л. Л. Влияет ли погашенная и снятая «уднмость на меру наказания? — Правоведение, 1982, № 1.

Ю

>>>131>>>

■остаются в классовом обществе самостоятельными явлениям1*. |В-третьих, анализ содержания аксиом может сыграть извест-■ную роль и для определения пределов действия права (что Ідолжно регулироваться правом, а что может быть лишь объек-■гом воздействия других социальных норм).

Адекватное и полное отражение аксиом в    праве служит не Іголько повышению этической обоснованности права, но способствует и наиболее точному отражению в нем интересов ,раби-qero класса и всех трудящихся.

9*

>>>132>>>