Субъекты экологической политики в России: исторический экскурс

В нашей стране мобилизация населения на гражданское участие, как и деятельность НПО, представляет собой сугубый вызов и на уровне культурной традиции, и в рамках традиции принятия решений. Здесь преобладает модель осуществления политики, аналогичная скорее европейской, чем американской, но и на первую в России накладывается специфический отпечаток — господствует управленческо-технократический тип политики, с полным доминированием государства на всех этапах принятия решений. Он не предусматривает включение в систему принятия решений неинституциированных субъектов. Это не значит, что в России невозможно политическое участие. Оно было возможно даже при советской системе, но либо на непостоянной основе, либо в форме «корпоративного участия». Хотя государство осуществляет принятие решений, сам факт постановки проблемы — результат импульса извне. Советские ученые влияли на осуществление экологической политики путем создания алармистских экспертных систем и выражали тревоги экологической общественности, формально от имени корпоративной структуры — Академии наук, например. С американской же моделью российская расходится прежде всего вследствие несравненно более скромной роли гражданского общества в принятии решений.

В 1987 г. известный экополитолог Б.Джанкар писала, что в экологической политике СССР всех участников можно разделить на государственных и неправительственных акторов. Государственные институты — это «инсайдеры», внутренние участники процесса принятия решений, а неправительственные участники и группы — «аутсайдеры», внешние участники экологической политики. Экологическая политика СССР формировалась как результат консультаций, согласований между основными министерствами и ведомствами и оформлялась как их коллективные решения, при ограниченном, зачастую, неформализируемом вмешательстве со стороны «аутсайдеров». Исследователи видят здесь элемент бюрократического плюрализма, плюрализма политико-корпоративных интересов государственных ведомств. Но верно и то, что «корпоративное участие» институциализировало и формализовало разнородные интересы посредством существовавшей тогда системы принятия решений.

Ведомственность и корпоративность сохранились в экологической политике современной России, как и полная закрытость самого процесса принятия решений. Но если в СССР система двойного управления со стороны партии и формальной государственной структуры создавала широкие возможности для «корпоративного участия», то с распадом СССР и однопартийной системы прежние способы артикуляции настроений разных страт общества были утеряны; принятие решений стало более бессистемным и индивидуализированным, в нем усилились субъективизм и волюнтаризм, а «корпоративное участие» начало сдавать позиции. «Аутсайдеры» политического процесса (как экоНПО) не только не стали его «инсайдерами», скорее, наоборот, круг лиц, допущенных к принятию решений, еще более сузился; деятельность независимых политических акторов теоретически допускается, но она должна всецело регулироваться государством, которое по-прежнему является источником и главным инструментом социальных изменений.

Впрочем, на практике государство зачастую «не замечает» экоНПО, не будучи, таким образом, вовлечено в процесс управления ими. Поэтому, с одной стороны, каких-либо внешних, институциональных преград политическому участию граждан нет. А с другой — до последнего времени ни судопроизводство, ни системы социального партнерства и местного самоуправления не создали в нашей стране определенных рамок политического участия. Но ответственность за это лежит не на государстве; добиться создания условий для собственного участия могут только сами НПО. К сожалению, гражданское общество России в нынешнем его состоянии атомизировано, разобщено, уровень его развития в целом очень низок. Это сказывается на развитии экологического движения и на решении экоНПО главных своих задач.

Этапы экологического движения

Развитие движений в России в целом совпадает с общемировым по содержанию этапов, но отстает в плане временных границ. В мире экологические движения уже прошли два больших этапа — до начала 1970-х гг. это были практически только сугубо охранительные движения, носящие неполитический характер. Позже в охрану окружающей среды был методологически включен социум. Первым инвайроменталистам были особо присущи протест против индивидуализма, призыв к социальным реформам. Произошла сильная политизация экоНПО, но в рамках традиционной политики экологисты все время терпели неудачи. Отказ экологистов от политического участия традиционного типа, который ознаменовал новый этап развития экодвижений с начала 1990-х гг. — этап внедрения практик «демократии участия».

Природоохранное движение в России изначально было подчинено основным постулатам господствовавшей тогда идеологии, оно было встроено в структуру общественных организаций. В период оттепели общественные выступления (прежде всего, частных граждан) против экологических нарушений были легализованы (не затрагивая политических основ общества). С 1958 г., когда студенты Тартуского университета создали первую в нашей стране экологическую группу, и до середины 1980-х гг. экодвижение России пребывало в латентной фазе. До перестройки экоНПО можно назвать лишь студенческие дружины охраны природы, которые находились в состоянии вынужденного сотрудничества с властями и не могли носить протестный характер. Активная фаза массовых движений, завершившаяся их профессионализацией и ознаменовавшаяся появлением в общественном сознании понятий социальной и политической экологии, а в обществе — Социально-экологического Союза, имела место с 1987 по 1991 гг., когда в развитых странах происходил переход уже к третьему этапу развития экодвижений.

После 1985 г. заметна политизация экологических групп, имеющая ярко выраженный протестный характер (что типично для данного этапа). При этом или делались попытки вписаться в традиционную политическую структуру: первые избирательные кампании в союзные и местные органы власти в 1989-1990 гг. проходили при активном участии экологистов; пришедшие во власть экологисты почти все вышли из экодвижения, но не стали самостоятельной силой, а влились в партии и движения, чаще всего демократического крыла. Поредевшее экодвижение, уже не носившее протестного характера, стало более профессиональным, что ознаменовало наступление периода так называемого сотрудничества с властями 1991-1993 гг. Он характеризуется массовым переходом экологистов в исполнительную власть. С 1993 г. окружающая среда экодвижения стала крайне неблагоприятной, и экоНПО не столько пытаются расширить свою нишу, сколько сохранить ее, работая на выживание; придерживаясь тактики защиты, экологи теряли завоеванные позиции, пока с ликвидацией Минприроды в 1997 г. ситуация с управлением экологической сферой России не оказалась отброшена к доперестроечным временам.

Отечественные экоНПО считают, что они просто осуществляют то, что государству не под силу, или «руки не доходят», то есть затыкают собой дыры государственной политики и полагают, что если политика государства будет эффективнее, то и никакие НПО не нужны. Россия так и остановилась на втором этапе развития экологического движения, который будет пройден, только когда российский экологизм, исчерпав все ресурсы традиционного участия, окажется способен осознать всю значимость политики «демократии участия».

В целом медленный процесс превращения российских экоНПО в полноправных участников экополитики обусловлен в том числе и изначально присущей экодвижению недостаточной массовостью, отсутствием обратной связи с населением, слабой организованностью, недостаточной компетентностью их членов. Экологическое движение в России представлено прежде всего научной и технической интеллигенцией. Группы их обычно невелики и не имеют опыта принятия политических решений, тем более участия в «большой» политике. Финансовая, организационная слабость экоНПО в России усугубляется отсутствием стратегического сотрудничества и политической координации между ними. Среди экологистов, то есть участников экодвижения, нет и единства во взглядах: среди них можно встретить биоцентристов, альтернативистов (анархо-синдикалистов), экопатриотов и представителей иных, самых разных политических взглядов. Более того — экологические движения России нельзя в полной мере назвать частью движений общества за политические изменения, каковой они являются на Западе.