Глава 2. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОЦЕНКА МОТИВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Общетеоретические предпосылки правовой оценки мотива преступления

Правовая оценка мотива преступления не отделима от квалификации преступления в целом. В уголовно-правовой теории термин «квалификация» употребляется в двух основных значениях: как единовременная правовая оценка содеянного и как процесс, направленный на определение юридической природы совершенного преступления.

Различается официальная и неофициальная (доктринальная или научная) квалификация. Первая связана с правоприменительной деятельностью. Она отражается в различных процессуальных документах, влекущих правовые последствия — в правовых актах судебных, следственных и прокурорских органов. Вторая выражает мнение отдельных ученых и практиков и не имеет какого-либо обязательного значения.

Указанные, различия квалификации весьма относительны. В действительности оба вида квалификации тесно связаны между собой и дополняют друг друга. Квалификация по существу обозначает установление и юридическое закрепление точного соответствия между фактическими признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой '. Она обеспечивается полнотой исследования фактической стороны (фактического состава) совершенного преступления и правовой значимостью установленных фактов и обстоятельств (юридического состава).

Процесс квалификации динамичен. Он связан со сбором и исследованием доказательств о совершенном преступлении и их юридической оценкой, с точки зрения наличия совокупности

1 См.: В. Н. Кудрявцев. Теоретические основы квалификации преступления. М., 1963, с. 8; Его ж е. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. 7—8.

объективных и субъективных признаков конкретного состава преступления.

Процесс познания юридической значимости содеянного от неполного знания к достоверному на различных этапах исследования собранных по делу доказательств отличается своеобразием. На предварительном следствии, при возбуждении уголовного дела зачастую отсутствуют необходимые данные, позволяющие судить с достаточной достоверностью о совершенном преступлении. Поэтому квалификация здесь имеет предположительный (вероятностный) характер. Но по мере накопления и исследования доказательств этот недостаток необходимо устранить, и к моменту окончательного предъявления обвинения квалификация должна уже отражать то, что произошло в действительности, какое конкретно преступление совершено обвиняемым. Этот вывод затем переносится в резолютивную часть обвинительного заключения и служит предметом рассмотрения дела в суде.

Процесс квалификации не может быть сведен к стадиям уголовного процесса, поскольку она свойственна любой стадии. Однако приговор, вступивший в законную силу, обычно окончательно закрепляет вывод о правовой сущности совершенного преступления и является логическим завершением квалификации 2.

Квалификация — сложный познавательный процесс, сущность которого состоит в отражении в сознании субъекта объективно существовавших в прошлом событий. Но познать явление еще не означает оценить его, тем более оценить правильно. Юридическая оценка содеянного должна с необходимостью вытекать из достоверно установленных фактов и обстоятельств, подтвержденных соответствующими доказательствами. Материальная сущность преступления (его фактическое содержание) и юридическая форма выражения (состав) неотделимы друг от друга, как неотделимы обычно форма и содержание одного и того же явления. Установление фактических обстоятельств преступления и наличия в действиях (бездействии) виновного юридического состава преступления — такова общая предпосылка квалификации. При этом вывод о юридической оценке совершенного преступления должен быть не только единственно верным, но и обоснованным. Обоснованность квалификации означает не только единственно правильное объяснение юридиче-

2 При рассмотрении уголовного дела в порядке надзора процесс квалификации может быть продлен, если дело в кассационном порядке не рассматривалось, либо возобновлен в связи со вновь открывшимися обстоятельствами.

■ской природы фактической стороны обвинения, но и аргументацию этого вывода на основании собранных по делу доказательств. Вот почему аргументация представляет собой составную часть получения достоверных выводов, находящих свое выражение в мотивировке обвинения не только по фактической стороне, но и по квалификации.

В любой правоприменительной деятельности юриста интересуют не сами по себе факты, а прежде всего их юридическая значимость. Фактическая и юридическая оценка—две стороны познания одного и того же социального явления — преступления. Как правильно подчеркивал А. Д. Соловьев, «установление фактических обстоятельств деяния и его юридическая квалификация составляют две взаимообусловливающиеся стороны единого познавательного процесса, посредством которого раскрывается сущность исследуемого деяния... Уголовно-правовым основанием для привлечения лица в качестве обвиняемого является наличие в действиях этого лица состава преступления, уголовно-процессуальным основанием — наличие достаточных доказательств, указывающих на совершение преступления определенным лицом» 3.

Состав преступления — единственное основание уголовной ответственности по советскому уголовному праву. Это — совокупность объективных и субъективных признаков, характеризующих деяние (действие или бездействие) в качестве преступ-.ления, юридическая характеристика преступления, его правовая оболочка. Материальная сущность преступления заключается в его общественной опасности.

Юридическая литература, проводя различие между понятиями «преступление» и «состав преступления», обычно исходит из соотношения общего, особенного и единичного как категорий марксистско-ленинской философии. «Категории общего и единичного неразрывно связаны между собой. Общего без единичного быть не может, как не может быть и единичного без общего. В любой вещи содержится и общее и единичное. Вместе с тем каждая вещь выступает как нечто особенное. Категория особенного выражает диалектическую взаимосвязь общего и единичного» 4.

В. И. Ленин писал, что «отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или

3 А. Д. Соловьев. Процессуальные вопросы установления истины на предварительном следствии. Автореф. докт. дисс. К., 1969, с. 9.

4 Марксистско-ленинская философия. Диалектический материализм. М;, 1967, с. 214.

иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д. и т. д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т. д.» 5.

Преступление и состав преступления представляют собой социально-правовые явления и понятия. Как отмечает Н. Ф. Кузнецова, они охватывают, с одной стороны, объективно, независимо от законодательной оценки существующее общественно опасное деяние, а с другой, его оценку в законе. Отсутствие как материальной (социальной), так и правовой стороны в равной степени исключает наличие и преступления и его состава 6.

Состав преступления — это юридическое понятие о преступлении, отражающее, как уже подчеркивалось, совокупность наиболее существенных объективных и субъективных признаков, достаточных для решения вопроса об уголовной ответственности конкретного лица, совершившего преступление. Именно в этом смысле преступление и состав преступления соотносятся между собой как определяемый предмет и его юридическое определение. При этом следует иметь в виду, что определение никогда не может полностью отразить все содержание определяемого предмета. Наблюдаются различия и между отдельными частями (признаками) предмета юридической оценки — преступления и его юридическим определением — составом. Объем и границы преступного деяния характеризуются не только юридическими признаками, предусмотренными в уголовно-правовой норме, но и социально-психологическими особенностями, свойственными любому человеческому деянию (действию или бездействию), его мотивационной характеристикой. Поэтому некоторые криминалисты справедливо подчеркивают, что определение единства совершенного преступления лишь на основе юридических признаков, предусмотренных в уголовно-правовой норме, без учета социально-психологического содержания соответствующего поведения, привело бы в ряде случаев к формальному решению этого вопроса 7.

Основным источником, порождающим общественно опасный результат, выступает преступник со всеми своими качествами

s В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 29, с. 318.

в См.: Н. Ф. Кузнецова. Преступление и преступность, с. 112—113. 7 См.: В. Н. Малков. Множественность преступлений по советскому уголовному праву. Автореф. докт. дисс. М., 1974, с. 10.

4—885 49

и свойствами. Его субъективное отношение к содеянному, наступившим последствиям, к развитию причинно-следственных связей между явлениями, которые он создал или участником которых стал, способствует установлению виновности или невиновности в совершении конкретного преступления. Подавляющее большинство ошибок в квалификации, допускаемых в следственной и судебной практике, так или иначе связаны с недостаточным выяснением, прежде всего, субъективной стороны преступления и ее признаков.

О совершении преступления чаще всего свидетельствуют общественно опасные последствия. Именно эти факты привлекают внимание, когда преступление совершено и когда возникает вопрос о правовой оценке содеянного. В то же время оценка общественно опасных последствий может оказаться беспредметной, если отсутствует причинная связь между конкретными действиями (бездействием) субъекта и указанными последствиями либо имеет место казус — невиновное причинение вреда, когда сознанием субъекта не охватываются последствия и он не мог и не должен был их предусмотреть. Не менее важное значение имеют другие объективные признаки — характер действия, способ, время, место, обстановка и т. п.. Они значительно чаще, чем субъективные, описываются в законе и поэтому не могут не устанавливаться. Субъективные же признаки в законе обычно лишь подразумеваются, а выясняются они на основании объективных признаков.

Поскольку состав преступления — это единство взаимосвязанных элементов, юридическое выражение объективных и субъективных сторон преступления, постольку признаки одного элемента состава в определенной мере характеризуют остальные его элементы. Иными словами, элементы состава преступления не только взаимоопределяемы, но и взаимоустанавливаемы. Наличие общественно опасных последствий при доказанности цели их достижения свидетельствует об объекте преступления8. Однако при несовпадении цели и результата совершенных действий возникает необходимость более глубокого рассмотрения субъективной стороны содеянного на основании не только последствий, но и дальнейшей конкретизации отдельных признаков субъективной стороны состава.

Характеристика действий (бездействия), которые привели к общественно опасным последствиям, способ совершения преступления в какой-то степени раскрывают форму вины, мотив

8 Это не относится к ошибке в объекте, когда действительные намерения виновного и общественно опасный результат не совпадают.

и цель содеянного. Установление цели дает возможность определить общее содержание мотива. Но с возникновением необходимости в более глубоком раскрытии субъективной стороны состава преступления применительно к конкретному случаю, в выяснении не умысла или неосторожности вообще, а их подлинного содержания юристы вынуждены обращаться к мотива-ционной сфере содеянного. Более того, анализ мотива непосредственного факта совершения преступления может оказаться недостаточным для его фактической и правовой оценки. Правильность вывода нередко зависит от тщательности исследования мотивации поведения субъекта не только в сложившейся ситуации, но и задолго до совершения преступления и после него. Именно эта сторона вопроса еще не разработана в уголовно-правовой теории и зачастую игнорируется в судебной практике.

Мотив — внутренняя (психологическая) причина преступления. Однако это не означает, что он здесь играет исключительную роль. Действительные причины совершения преступления, несомненно, предшествуют формированию мотива, поэтому их нельзя сводить к обстоятельствам непосредственной мотивации преступления. Один и тот же мотив может порождать отличающиеся друг от друга по форме и содержанию поступки и в зависимости от этого по-разному оцениваться. Непосредственная мотивация поступка обычно раскрывает лишь часть его социально-психологических источников. Например, убийство на почве мести может быть вызвано: озлобленностью из ревности, ненормальными личными взаимоотношениями, сведением личных счетов, недовольством общественной или служебной деятельностью потерпевшего и целым рядом других обстоятельств-. Бытовые и иные конфликты, нередко ведущие к преступлениям, чаще всего возникают в результате общей эмоциональной напряженности взаимоотношений между людьми в их повседневной жизни. Такая напряженность может быть вызвана неправильно сложившимися задолго до случившегося взаимоотношениями, а также поводами и обстоятельствами, возникающими непосредственно перед конфликтной ситуацией и даже в момент совершения преступления.

Правовое значение во всех перечисленных случаях приобретает не только сам мотив, но и более отдаленные причины его возникновения. Мотив не раскрывает их действительного содержания. Необходимость проникновения в более отдаленные причины формирования конкретной мотивации преступлений вызывается и тем, что действующее уголовное законодательство для обозначения мотивов и побуждений нередко пользуется весьма

обобщенной терминологией, требующей дополнительного толкования. Так, в законе в качестве мотивов названы «низменные побуждения», «хулиганские побуждения», мотивы «личной заинтересованности» и другие, обозначающие широкий круг действительных побуждений.

Особой конкретизации мотива требуют насильственные преступления, в том числе убийства, совершаемые в ссоре и драке, обычно квалифицируемые по ст. 94 УК УССР. Возникает необходимость выяснения действительных обстоятельств ссоры и драки и причин возникновения конфликта, которые могут свидетельствовать о совершении самых различных преступлений. Сами по себе ссора и драка, предшествующие убийству, могут стать результатом не только неправильно сложившихся личных отношений, но и хулиганства, либо противозаконного поведения самого потерпевшего, вызвавшего состояние сильного душевного волнения и т. п.

В ходе возникшей драки могут быть совершены преступления и по неосторожности. По ст. 94 фактически должны квалифицироваться только те случаи убийств, которые не содержат ни смягчающих (ст. ст. 95, 96, 97, 98 УК УССР), ни отягчающих обстоятельств (ст. 93 УК УССР). Такая квалификация, очевидно, может быть определена в связи с убийством на почве ревности, из мести на бытовой почве, в ссоре и драке, вызванной личными отношениями, но не при любых других обстоятельствах. При этом должна учитываться и возможность изменения мотивации уже в ходе осуществления преступления, что ■может отразиться на квалификации. Например, по делу Д. Пленум Верховного Суда СССР постановил: «Из материалов дела усматривается, что убийство было совершено по незначительному поводу, под влиянием сильного опьянения, когда действия осужденных перешли границы обоюдной ссоры и приняли характер бесцельной хулиганской расправы. Это обстоятельство дает основания для вывода, что убийство совершено из хулиганских побуждений» 9.

По другому делу Пленумом Верховного Суда СССР указано: «Противоправные действия, совершенные на почве ссоры, при отсутствии у виновного умысла на грубое нарушение общественного порядка, не могут квалифицироваться как хулиганство» 10. Существо обвинения по нему заключается в следующем. П. на остановке такси уступил свою очередь женщине с

9 Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР по уголовным делам. 1959—1971. М., 1973, с. 36.

10 Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 10 октября 1968 г. — «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1968, № 6, с. 22—23.

52 .

ребенком. Когда подошла следующая машина, стоявший в очереди И. сделал замечание П. о том, что, пропустив женщину вперед, он не имеет права воспользоваться своей очередью. В ответ на это П. ударил И. рукой по лицу, от чего тот упал и, ударившись о бордюр тротуара, получил тяжкие телесные повреждения, от которых скончался. Поскольку сам по себе удар тяжких телесных повреждений не причинил, а материалы дела не дают оснований утверждать, что П. предвидел падение и смерть потерпевшего и желал либо сознательно допускал наступление такого результата, его действия были переквалифицированы на неосторожное убийство (Первоначально П. был осужден за убийство из хулиганских побуждений).

Иную квалификацию Пленум Верховного Суда СССР определил по делу С., отметив при этом: «Хотя происшедшее действительно началось с семейной ссоры С. со своими сестрами, однако дальнейшее поведение осужденного приняло такой характер, что вышло за рамки семейных отношений и стало опасным для окружающих. С. проявил своими действиями явное неуважение к обществу, размахивал ножом, гонялся с ним за гражданами, нанес смертельное ранение К. и не прекращал после этого буйствовать, несмотря на попытки присутствующих призвать его к порядку» ". Результатом хулиганских действий С. явилось убийство К. Потерпевший правомерно выступил в защиту подвергшейся избиению сестры С. и пытался пресечь хулиганство, за что С. ударил его. Подобный удар мог быть нанесен любому другому лицу, которое бы проявило активность в пресечении нарушения порядка. Поэтому содеянное С. не может быть квалифицировано как убийство на почве мести за нанесение ему потерпевшим удара.

Приведенные примеры свидетельствуют о разнообразии ситуаций так называемых ссор и драк и мотивов совершаемых при этом убийств, которые не могут квалифицироваться однозначно независимо от того, совершаются ли они на личной почве или не связаны с личными неприязненными отношениями. Однако выяснение в каждом конкретном случае действительных причин возникновения конфликтной ситуации, оказывающей влияние на формирование мотива или формирующей его непосредственно, создает предпосылки для правильной правовой оценки совершенного преступления. Напротив, игнорирование причин возникновения той или иной мотивации и возможных ее изменений в ходе осуществления преступного акта может привести к ошибочной квалификации.

11 «Социалистическая законность», 1970, № 7, с. 88—89.

Мотив требует конкретизации по любому делу независимо от того, имеет ли он самостоятельное значение для квалификации или нет. Таким же образом необходимо конкретизировать и фактические обстоятельства, относящиеся к причинам возникновения мотива и условиям, способствующим его проявлению в конкретном преступлении.

Действительное содержание мотивации значительно шире, чем указывается законом. Она отражается в формализирован-ной категории состава преступления. Поэтому возникает необходимость установления ее фактического содержания на основе собранных по делу доказательств.

Как уже отмечалось, мотивация поведения охватывает сознание субъекта, его социальные и психофизиологические особенности, определяющие его отношение к объективной действительности, другим людям, к самому себе. Поскольку преступление — сознательный волевой акт человеческого поведения, оно всегда характеризуется конкретными мотивами, вне которых оно не могло бы проявиться, т. е. стать преступным, а следовательно, повлечь уголовную ответственность. Однако мотив в юриспруденции обычно рассматривается применительно к умышленным преступлениям как факультативный признак состава. Из числа субъективных признаков в качестве обязательного называется лишь вина в форме умысла или неосторожности, хотя, с точки зрения социально-психологической сущности, преступление вряд ли может быть определено однозначно лишь понятием «виновность», вне мотива и цели совершаемых при этом действий. Виновность и мотивированность — это два, хотя и взаимосвязанных, но не заменяющих друг друга понятия. Лишь в своей совокупности они раскрывают психическое отношение субъекта к содеянному и поэтому должны устанавливаться независимо от того, совершено ли преступление умышленно или по неосторожности.

Существующие различия между фактическим и юридическим составом преступлений и их отдельными компонентами не играет особой роли. Безусловно, имеется разница между мотивом поступка и юридическим значением данного мотива. Однако последний как внутренняя побудительная сила поступка лишь порождает определенное отношение субъекта к социальным ценностям, а применительно к преступлению это отношение выражается в игнорировании социальных требований при сознании либо возможности осознания общественной опасности преступления. При этом субъект проявляет волевую устремленность к определенной цели вопреки предъявляемым требованиям, выраженным в законе. Мотив отражает сознание и волю

индивида, которые при совершении преступления проявляются в форме своеобразного психического отношения к содеянному—• в умысле или неосторожности.

Различия в формах вины совсем не исключают специфического содержания мотивированности самого поступка. Мотивация имеет каждый раз свой социальный смысл и правовое значение. В юридической литературе нередко раскрывается специфический социальный смысл вины, субъективной стороны в целом, тогда как вина в форме умысла или неосторожности сама по себе лишь выражает психическое отношение субъекта к содеянному, а социальный смысл поступка отражается в его мотивации, приведшей к общественно опасному результату.

В. Н. Кудрявцев отмечает, что «в качестве единичного (отдельного) преступления по советскому уголовному праву признаются общественно опасные поступки или комплексы соответствующих поступков, которые имеют характер общественно опасной закономерности, тенденцию к повторяемости и обладают повышенной общественной опасностью в данной форме»12. При этом каждое единичное преступление независимо от формы вины характеризуется специфичностью мотивации, выраженной в сознании или в возможности и долженствовании осознания общественной опасности содеянного, в чем отражается социальный смысл данного явления — его вредоносность.

Независимо от указания в законе любой признак конкретного состава преступления одинаково важен для квалификации. В связи с этим необходимо рассмотреть вопрос о значении так называемых основных (обязательных) и дополнительных (факультативных) признаков состава 13.

Из числа объективных признаков состава к основным, свойственным любому преступлению, относятся объект, действие или бездействие, а из числа субъективных — вина и общие признаки субъекта (возраст и вменяемость). Остальные его признаки — последствия, причинная связь, время, место, способ, обстоятельства, мотив, цель, признаки специального субъекта и т. п. — являются дополнительными или факультативными. Они каждый раз добавляются к основным признакам состава, придавая новые черты отдельным видам преступлений, подчеркивая специфику их элементов. Факультативные признаки мо-

12 В. Н. Кудрявцев. Общая теория квалификации преступлений, с. 282.

13 Иногда признаки общего состава преступления подразделяются на основные (общие, обязательные) и специальные (дополнительные, факультативные), но в эти понятия вкладывается то же содержание (см.: Советское уголовное право. Часть общая, с. 96—97).

гут стать основными, если они указаны в законе, т. е. могут быть связаны с применяемой уголовно-правовой нормой и.

Критикуя различные мнения об отнесении тех или иных признаков состава к обязательным или факультативным в зависимости от указания в законе, В. Н. Кудрявцев правильно подчеркивает, что в данном случае не проводится различий между составом преступления и диспозицией — текстом уголовно-правовой нормы. Наличие в действиях лица всех основных признаков состава преступления является минимально необходимым и достаточным для уголовной ответственности. Факультативные же признаки его дополнительно отражают характер и степень общественной опасности содеянного. Их особенность состоит в том, что они включены в состав преступления не как обязательные, а лишь как возможные признаки. В этом и проявляется их факультативный характер 15.

В. С. Прохоров считает, что признаки состава могут быть подразделены на обязательные и факультативные лишь в рамках общего понятия состава преступления, а применительно к конкретному составу все признаки необходимы 16. При этом уголовно-правовой смысл так называемых факультативных признаков следует связывать не только с их возможным значением для конкретного состава преступления, но и с разграничением преступлений, с необходимостью выяснения причин и условий, способствующих совершению преступления. Это относится прежде всего к таким субъективным признакам состава, как мотив и цель преступления, которые в одних случаях, не будучи указаны в законе, действительно не влияют на квалификацию, в других — ее определяют непосредственно. Если в первом случае проявляется только возможность наличия мотива и цели как признаков состава, в чем прав В. Н. Кудрявцев, то во втором таким понятием ограничиться нельзя. Эти признаки должны быть выяснены в обязательном порядке. Однако даже тогда, когда установление рассматриваемых признаков не оказывает влияния на квалификацию, их значение нисколько не уменьшается. Они важны для определения основных признаков состава и мер наказания, а также для решения вопросов, поче-

14 Впервые эту точку зрения высказал А. Н. Трайнин (см.: А. Н. Т р а й-н и н. Общее учение о составе преступления. М., 1957, с. 190). Длительное время она не подвергалась каким-либо сомнениям, хотя многие криминалисты стали отмечать, что признаки состава, не указанные в законе, все же игнорировать нельзя.

15 См.: В. Н. Кудрявцев. Теоретические основы квалификации преступлений, с. 98.

См.: В. С. Прохоров. Состав преступления. — В кн.: Курс советского уголовного права. Часть общая, т. 1. Л., 1968, с. 265.

му и с какой целью совершено то или иное преступление. Поэтому деление признаков состава на обязательные и факультативные в указанном смысле является весьма относительным.

С учетом того, что в конкретном составе преступления все признаки являются обязательными, необходимыми, их следует рассматривать прежде всего как основные и дополнительные. Одни из них относятся к преступлениям определенного рода или вида, другие — только к конкретным составам преступлений. Родовые и межвидовые (групповые) признаки переносятся в отдельные составы преступлений, конкретизируясь в них. Одновременно на их основе можно проводить межродовые и межвидовые разграничения преступлений. При отсутствии родовых или видовых признаков состава отсутствует и конкретный состав преступления 17.

Дополнительные признаки придают совершаемому преступлению индивидуальную окраску. Они конкретизируют отдельные элементы однородных преступлений, отражая характер и степень общественной опасности и особенности совершаемых преступлений определенной группы, и позволяют отграничить данное преступление от других сходных с ним преступлений внутри одной и той же группы. Эти признаки могут утрачивать самостоятельное правовое значение, и только в этом проявляется их факультативность. Однако и в таких случаях их необходимо устанавливать, поскольку с их помощью раскрывается содержание остальных признаков состава конкретного преступления.

В. Н. Кудрявцев отмечает, что признаком состава можно считать такое качество (черту, свойство), которое в совокупности с другими признаками определяет общественную опасность деяния, отличает последнее от других преступлений, прямо указано в законе или вытекает из него при толковании, не является производным от других признаков и присуще всем преступлениям данного вида 18. Однако признаки состава он подразделяет на основные и альтернативные (факультативные). К основным признакам В. Н. Кудрявцев относит те, которые присущи всем преступлениям определенной категории; к альтернативным — такие признаки, которые характеризуют лишь определенную часть преступлений (мотив, цель, способ совершения преступления, а также должностное положение виновно-

17 В этом смысле особое значение приобретает видовой состав, который частично отражается в общих понятиях отдельных видов преступлений (хищений социалистического имущества, злоупотреблений и т. п.).

18 См.: В. Н. Кудрявцев. Теоретические основы квалификации преступлений, с. 92.

у 57

го при краже, причинение телесных повреждений при хулиганстве, различные преступные посягательства при бандитизме и т. п.). Альтернативные, или факультативные, признаки имеют важное значение для квалификации преступления. Относясь к любому элементу состава, они не требуют дополнительной квалификации по иной статье уголовного кодекса 19.

Можно согласиться с мнением В. Н. Кудрявцева о том, что некоторые черты, свойства, качества совершаемых преступлений (например, нанесение легких телесных повреждений при хулиганстве, совершение разбойных нападений и убийств при бандитизме и т. п.) не требуют самостоятельной квалификации и охватываются основным составом. Они выступают в качестве дополнительных последствий. Такие последствия не могут быть более тяжкими, чем основные, ибо в противном случае они вышли бы за рамки данной уголовно-правовой нормы и требовали бы самостоятельной квалификации. В этом В. Н. Кудрявцев прав. Однако из указанного совсем не следует, что любые особенности совершаемых преступлений могут рассматриваться как альтернативные (факультативные) признаки состава. Усматривая факультативность признаков в том, что они включены в состав преступления не как обязательные, а лишь как возможные признаки, В. Н. Кудрявцев неосновательно относит к ним и такие свойства и качества, которые в действительности признаками состава не являются. Они не имеют никакого значения для уголовно-правовой оценки совершаемых преступлений и лишь учитываются при назначении наказания виновному. Лишь отдельные из них играют роль квалифицирующих признаков.

Факультативность отдельных признаков состава преступления проявляется в том, что в определенных случаях они утрачивают самостоятельное правовое значение. Такими и являются перечисленные дополнительные признаки. Однако это нисколько не умаляет их юридического значения.

Среди дополнительных признаков состава преступления особое место принадлежит мотиву и цели.

В связи с этим заслуживает внимания вопрос о месте мотива и цели в общем учении о составе преступления. В теории уголовного права мотив и цель иногда выводятся за пределы общего состава преступления и учения о преступлении. Так, А. А. Пионтковский утверждает: «Поскольку мотив не является необходимым признаком состава каждого преступления, а яв-

19 См.: В. Н. Кудрявцев. Теоретические основы квалификации преступлений, с. 96—98.

ляется элементом состава некоторых конкретных преступных деяний, рассмотрение его не входит в общее учение о составе преступления, а относится к анализу конкретных преступлений, даваемому в Особенной части курса»20. В то же время он подчеркивает значение мотива для разрешения любого уголовного дела, поскольку он «является весьма важным обстоятельством, характеризующим как степень общественной опасности преступного деяния, так и характер и степень общественной опасности лица, его совершившего»21. А. А. Пионтковский приходит к выводу, что вопрос о мотиве относится к учению о наказании.

С таким мнением вряд ли можно согласиться не только потому, что значение мотива и цели выходит далеко за пределы назначения наказания. Любое преступление имеет свою мотива-ционную характеристику. Поскольку состав в конечном итоге является юридическим выражением факта совершения преступления, за его пределами мотив и цель могут оказаться лишь в смысле своей правовой самостоятельности. Они могут не иметь значения для квалификации, но это совсем не означает, что мотив и цель отсутствуют в самом составе.

Р1ное понимание данного вопроса нарушает основные принципы соотношения общего, особенного и единичного. Мотив в равной степени относится к конкретному составу преступления, группе сходных составов (специальному составу) и к общему составу преступления. В то же время значение мотива в определении самой уголовной ответственности нельзя переоценивать22. Он характеризует только одну сторону преступления— его психологическую природу. Если же связь объективных и субъективных признаков содеянного отсутствует, вопрос об уголовной ответственности может оказаться беспредметным. Эта связь и выражается в составе преступления — юридической форме выражения преступления.

Зависимость и обусловленность объективных и субъективных признаков преступления еще больше проявляются, если их рассматривать в более широком плане социально-психологического содержания, определяемого мотивационной сферой деятельности конкретного лица, вставшего на преступный путь. Ведь характеристика субъективной стороны состава только как

20 А. А. Пионтковский. Учение о преступлении по советскому уголовному праву, с. 343.

21 Там *е.

22 Такую ошибку допускает, в частности, Б. С. Волков, утверждая, что мотиву принадлежит решающее значение в определении уголовной ответственности (см.: Б. С. Волков. Проблема воли и уголовная ответственность, с. 50).

психического отношения виновного к содеянному в форме умысла и неосторожности, мотива и цели тех или иных действий (бездействия) полностью не раскрывает всей сущности преступления как волевого акта. Его содержание определяется не только сознанием и волей индивида, но и направленностью личности, ее социальной ориентацией, взглядами, привычками и другими качествами. При юридическом анализе субъективной стороны состава преступления затушевывается антиобщественная сущность самой личности преступника — деятеля, без которого преступление не могло бы произойти. Не помогают раскрыть преступление и формализированные законом признаки субъекта как физического, вменяемого лица, достигшего определенного возраста.

Юридические признаки субъекта, хотя и необходимы для определения возможности наступления уголовной ответственности, все же являются ограниченными. Если речь идет о самой ответственности, тем более фактическом привлечении к уголовной ответственности, возникает необходимость в изучении самой личности преступника со всеми его качествами и свойствами. Лицо подлежит уголовной ответственности за свои действия только в том случае, если оно способно сознательно регулировать свое поведение и быть при этом избирательным. Условия вменяемости, вытекаемые из содержания закона (ст. 11 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик) заключаются прежде всего в способности лица сознавать свойства и социальную значимость совершаемых действий, присущие любой другой волевой деятельности. Это и выражается в осознании общественной опасности содеянного. Одновременно признак сознания общественной опасности содеянного должен дополняться волевым компонентом — способностью лица руководить своими действиями. При отсутствии волевого признака лицо также не подлежит уголовной ответственности23. Интеллектуальные и волевые признаки, характеризующие субъект преступления с точки зрения его вменяемости, объединяют его с формой вины конкретного состава и внешним проявлением преступления. Существует также связь между сознанием и волей лица, совершившего преступление, и мотивацией такого преступления.

23 Лицо не подлежит уголовной ответственности, если оно совершит ofc щественно опасное действие или бездействие иод влиянием неодолимой силы или физического принуждения, ликвидирующих его волю. В то же время психическое принуждение не исключает ни сознания, ни воли. Как отмечает Т. В. Церетели, «психическое принуждение не уничтожает самого действия, а лишь создает сильнейший мотив в пользу действия» (Т. В. Церетели. Причинная связь в уголовном праве. М„ 1963, с. 14).

При рассмотрении социально-психологической природы преступного поведения обнаруживается, что именно мотив является связывающим звеном между сознанием и волей индивида. Более того, именно он связывает все объективные и субъективные признаки состава в единое целое. И это не случайно. Мотив, аккумулируя в себе внутренние качества совершаемого преступления, определяет в конечном итоге не только направленность действий и их характер, но и выражает социальные свойства самого субъекта. Несомненно, он связан прежде всего с целью совершаемых действий.

С психологической точки зрения мотив и цель не только сопутствуют, но и определяют друг друга. Волевая деятельность, как уже отмечалось, не только вызывается определенными мотивами, но и носит целеустремленный характер. Мотив и цель имеют много общего, но именно через цель происходит опред-меченность мотивации поступка. Вряд ли можно раскрыть действительное содержание совершенного преступления, характер вины, направленность тех или иных действий, а следовательно, и объект преступления, не пользуясь при этом категорией цели. Однако, с точки зрения уголовно-правовой оценки, цель, как и мотив, приобретает значение лишь с наступлением общественно опасных последствий — причинения или угрозы причинения вреда правоохраняемым интересам (объекту преступления) —• социалистическим общественным отношениям. Вне посягательства на объект нет и не может быть преступления, какие бы цели не ставились преступником и какие бы низменные побуждения не испытывались им.

Цель и результат преступных действий могут совпадать друг с другом и существенно различаться. Преступник может ставить перед собой и несколько целей одновременно. Они могут различаться между собой не только по степени осознанности, но и по возможности их осуществления как в данный момент, так и в будущем. С целями соотносятся и мотивы поведения. Являясь внутренним содержанием «помыслов личности», мотив находит свое объективированное выражение в действиях личности, направленных на определенный объект —• социалистические общественные отношения.

Связь мотива со всеми другими признаками состава и его исключительность определяются также тем, что ему присущи специфические качества, относящиеся к интеллектуальной и волевой сфере человеческой активности. Как уже отмечалось, побуждения только тогда становятся мотивами, когда они осознаются субъектом и являются выражением активной целеустремленности, т. е. опредмечиваются в какой-то цели, натал-

кивая на совершение конкретных действий либо, напротив, на бездействие в определенной ситуации. Активная устремленность личности к той или иной форме деятельности является проявлением воли. Иными словами, мотив уже сам по себе содержит определенные интеллектуальные и волевые компоненты, которые затем выражаются в совершении конкретного волевого акта на его почве. Интеллектуальные компоненты мотива заключаются в осознании побуждения, волевые — в активной устремленности к их удовлетворению. Выделение обоих видов компонентов позволяет глубже проникнуть в связь между всеми элементами состава преступления и более предметно рассмотреть вопрос о социально-психологической сущности преступления и его уголовно-правовой оценке.

Структура мотивации преступления как волевого акта позволяет установить подлинное содержание правовой формы психического отношения субъекта к содеянному. Не определив точную структуру мотивации конкретного преступления, по существу трудно сделать вывод и о его квалификации.

Однако каждое преступление отличается предметным содержанием взаимосвязи составляющих его элементов и признаков.

При квалификации каждый признак состава нуждается в конкретизации. Выяснение вопроса о том, в связи с какими отношениями возникла конфликтная ситуация, которая привела к совершению преступления, или в связи с какими интересами оно совершено, нередко осуществляется с помощью раскрытия сущности мотива преступления. С помощью мотива зачастую можно установить и другие элементы состава преступления. Поскольку мотивация связана с выбором поступка и принятием решения действовать определенным образом, включая оценку сложившейся ситуации, внешних поводов и собственных побуждений, средств и возможностей достижения цели, возникает необходимость установления ее предметности применительно к отдельным видам преступлений.

Особенности установления и оценки мотивов конкретных преступлений

Правильность квалификации содеянного по мотиву в значительной степени зависит от всесторонности и полноты установления фактических обстоятельств, позволяющих раскрыть его подлинное содержание. За последнее время внимание криминалистов все чаще привлекают вопросы методики установления

состава преступления и его отдельных компонентов на основании собранных по делу доказательств 24.

Однако в целом эта проблема, имеющая непосредственное отношение к квалификации, до конца еще не разработана. Одним из существенных направлений такого рода исследования является проникновение в психологические процессы мотивации отдельных видов преступлений, а также раскрытие взаимозависимостей между мотивом и другими элементами и признаками состава конкретных преступлений на основе фактических обстоятельств совершения преступления, с помощью которых они устанавливаются и доказываются.

Изучение судебной практики показывает, что при установлении мотивационной сферы совершаемых преступлений следствие и суд нередко испытывают значительные затруднения. По данным И. Л. Петрухина, из 1800 ошибок, выявленных им при изучении 853 уголовных дел, 48,8% составляли ошибки, связанные с неустановлением или неправильным установлением вины, мотивов и цели преступления, а 12%— способов совершения преступления25. Из тысячи изученных уголовных дел мотив и цель преступного поведения не были установлены в 43% дел об умышленных убийствах и в 58% дел о тяжких телесных повреждениях 26.

Установление субъективной стороны состава преступления и особенно мотива осложняется многими факторами, но прежде всего тем, что субъективное не только скрыто от внешнего восприятия, но и нередко маскируется преступником, а в некоторых случаях даже им самим до конца не осознается. Основной причиной ошибок в установлении мотивации преступления является недостаточно полное исследование фактических обстоя-

24 См.: С. В. Бородин. Рассмотрение судом уголовных дел об убийствах. М., 1964; Н. И. Стручков. Установление судом субъективной стороны состава преступления. — «Советская юстиция», 1963, № 20; П. С. Д а-гель. Установление умышленной вины. Владивосток, 1965; Б. А. К у р и н о в. Установление субъективной стороны преступления при посягательстве на жизнь и здоровье человека. — «Советское государство и право», 1967, № 6; П. С. Да гель, Р. И. Михеев. Установление субъективной стороны преступления. Владивосток, 1972.

25 См.: И. Л. Петр у хин. Причины судебных ошибок. —- «Советское государство и право», 1970, № 5, с. 102.

26 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1969, № 2, с. 42. Аналогичные данные приводятся и другими авторами. Например, Р. И. Михеев пишет, что более 'Уз всех судебных ошибок, повлекших отмену и изменение приговоров (определений) судов первой инстанции, связаны с неправильным установлением субъективной стороны преступления и ее признаков (см.: Р. И. Михеев. Установление субъективной стороны умышленных преступлений. Аа-тореф. канд. дисс. Иркутск, 1972, с. 7).

.63

тельств дела, свидетельствующих о взаимосвязи личности, мотивации и деяния. При этом тщательно не анализируется взаимосвязь и зависимость объективных и субъективных признаков совершенного преступления в их совокупности, а также отдельных психологических компонентов субъективной стороны состава конкретного преступления — сознания, воли, цели, эмоций, мотивов и т. п. в их проявлении применительно к данному случаю. Не уделяется внимание исследованию процессов, связанных с динамичностью и изменчивостью мотивации в ходе осуществления преступления.

Второй основной причиной таких ошибок есть неправильное применение закона, что выражается, во-первых, в неустановлении всего объема нормативного материала, относящегося к данному факту проявления мотивации (круг уголовно-правовых норм, на основании которых следует решать данное дело, неоправданно сужается); во-вторых, в ошибочном истолковании отдельных правовых актов, относящихся к мотивации, при достаточно полном установлении нормативного материала; в-третьих, в недостаточно четком' решении вопросов, касающихся различных видов конкуренции уголовно-правовых норм, связанных с мотивацией преступления 27.

Ошибки, вызванные неполнотой установления фактических •обстоятельств деяния, свидетельствующих о содержании мотивации, можно подразделить на три основные группы: на связанные с недостаточностью выяснения обстоятельств, характеризующих само деяние, а также условий и обстоятельств его совершения; возникшие в связи с неполнотой установления обстоятельств, характеризующих свойства и качества личности виновного, проявляющихся в мотивационной стороне преступления; на связанные с недооценкой возможностей установления мотива по источникам и условиям его формирования.

Методологической основой решения вопроса о содержании мотивационной структуры преступления являются марксистско-ленинское учение о детерминированности человеческого поведения, свободе воли и ответственности, а также принципиальное положение материалистической психологии о познаваемости человеческой психики на основе ее проявления в конкретных видах деятельности. Единство сознания и деятельности (субъ-

27 При достаточной полноте установления фактических обстоятельств и нормативного материала нередко отмечается немотивированность принятого решения о правовой оценке содеянного либо противоречивость такой оценки. Однако, поскольку эти вопросы носят процессуальный характер, они в данной работе не рассматриваются.

ективного и объективного) — основа подлинно научного познания рассматриваемых явлений.

Познаваемость психических процессов на основе анализа поведения человека неоднократно подчеркивали основоположники марксизма-ленинизма. К. Маркс писал: «Какое же объективное мерило можем мы приложить к намерению, помимо содержания действия и его формы?» 28. В. И. Ленин, развивая эту мысль, указывал: «По каким признакам судить нам о реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей? Понятно, что такой признак может быть лишь один: действия этих личностей, — а так как речь идет только об общественных «помыслах и чувствах», то следует добавить еще: общественные действия личностей, т. е. социальные факты»29.

Ошибки в квалификации, вызванные неполнотой выяснения фактических обстоятельств совершения преступления, связаны прежде всего с неверной оценкой достаточности собранных по делу доказательств. Многие криминалисты считают, что определить заранее круг доказательственных фактов по конкретному делу невозможно. Такое мнение лишь частично справедливо. Действительно, каждое преступление характеризуется только ему присущими неповторимыми индивидуальными особенностями. В то же время отдельные виды преступлений всегда имеют общие черты, относящиеся к понятию преступления данного вида. Это и позволяет наметить основной круг доказательственных фактов, подлежащих установлению по уголовному делу. Схематически это можно представить так:

общее понятие преступления

родовое понятие преступления

понятие преступления определенного вида

конкретный состав

По конкретному уголовному делу круг обстоятельств, подлежащих доказыванию, то сужается, то расширяется, но в любом случае прослеживаются обобщенные признаки, характеризующие данный вид преступления. Эти признаки проявляются позже в составе отдельного преступления, приобретая конкретизацию и индивидуальную окраску. Например, для всех должностных преступлений присуще наличие специального субъекта (должностного лица) и причинение существенного вреда пра-воохраняемым интересам учреждений, предприятий, организаций или отдельным гражданам. Однако из должностных

28 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, с. 122.

29 В. И. Л е нин. Полн. собр. соч., т. 1, с. 423—-424.

5-885

преступлений можно выделить различные виды злоупотреблений служебным положением, которые характеризуются, помимо отмеченных признаков, корыстной и иной личной заинтересованностью. В преступлениях против личности имеются различные виды насильственного причинения смерти, разновидности причинения вреда здоровью и т. п., обладающие только им свойственной спецификой различных признаков, в том числе относящихся к мотивационной стороне содеянного. Одновременно вся группа рассматриваемых преступлений имеет и общие черты, характеризуемые насильственным причинением вреда личности (родовой состав) 30. Мотивационная структура видов преступлений никогда не совпадает. Они различаются и по степени причинения вреда правоохраняемым интересам.

Определяя цель своих действий, субъект, хотя бы в общих чертах, представляет себе пути и средства ее достижения. Каждой цели (а через нее и мотиву) фактически соответствует свой способ действия. Поэтому на основе анализа признаков объективной стороны совершенного преступления и особенно способа действий можно сделать определенные выводы и о мотивации содеянного.

Следует отметить, что способ совершения преступления в уголовном праве относится к числу необязательных (факультативных) признаков объективной стороны состава преступления. Как и мотив, он может быть основным признаком состава преступления лишь при условии, когда он характеризует особенности преступного деяния либо имеет самостоятельное значение для определения наличия общественной опасности или дифференциации ее степени. В то же время само преступное деяние, составной частью которого и есть действия по совершению преступления, тесно переплетается со способом его совершения.

Существуют определенные зависимости между способом совершения преступления и другими объективными признаками состава — местом, временем, обстоятельствами совершения преступления, причем они проявляются применительно к отдельным видам преступлений. Избрание способа совершения преступления зависит также от непосредственно сложившейся ситуации, способствующей или препятствующей совершению преступления либо нейтральной, от особенностей побуждений и мотивов, вызывающих преступный акт. Любое действие или бездействие, в том числе преступление, связано со способом его совершения, как содержание с формой. Способ показывает, ка-

30 В теории обычно выделяются общий, родовой и непосредственный составы преступления, что нарушает единство логического соотношения между этими понятиями и ведет к отождествлению рода и вида.

ким образом совершено преступление. Форма — это внешняя сторона волевого преступного акта. В то же время выявление способа позволяет установить, почему преступник действовал так, а не иначе, т. е. определить мотив, которым он руководствовался, и цели, которые преследовал. По существу способ и мотив отражают разные стороны преступления. Способ раскрывает качественную сторону действия или бездействия, мотив —■ их внутреннюю природу. В уголовно-правовой литературе способ обычно определяется как образ действий, который проявляется в выполнении (или невыполнении при бездействии) преступником в определенной последовательности движений, приемов31. Процессуалисты под способом понимают комплекс совершаемых в определенной последовательности действий, которые приводят к преступному результату 32.

Более широкое понимание способа совершения преступления употребляется криминалистами. Одни из них включают в это понятие действия не только по совершению преступления, но и по его сокрытию 33. Другие относят к способу также действия, направленные на подготовку к совершению преступления34. Иногда способ рассматривается как система взаимообусловленных, подвижно детерминированных действий, направленных не только на подготовку и совершение преступления, но и его сокрытие. В качестве способа в данном значении выступают действия, связанные с использованием орудий и средств совершения преступления, времени, места и других обстоятельств 35. Такое понимание способа по существу объединяет отдельные волевые акты, зачастую имеющие самостоятельное правовое значение, что вряд ли является оправданным.

Особенность преступления заключается в том, что оно, как правило, не соответствует понятию единичного человеческого действия, а состоит из ряда отдельных, связанных между собой действий. Но из этого совсем не следует, что отдельные этапы развития преступления и его сокрытие должны рассматриваться

31 См.: В. Н. Кудрявцев. Способ совершения преступления и его уголовно-правовое значение. — «Советское государство и право», 1957, № 8, с. 60; Его же. Объективная сторона преступления. М., 1960, с. 71.

32 См.: Г. М. Миньковский. Обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу. — В кн.: Теория доказательства в советском уголовном процессе, М., 1973, с. 169.

33 См.: A. И. Васильев, Г. Н. Мудьюгин, И. А. Якубович. Планирование расследования преступления. М., 1957, с. 66.

34 См.: А. Н. Колесниченко, В. Н. Савченко. К вопросу о понятии способа совершения преступления в криминалистике. — В сб.: Вопросы криминалистики и судебной экспертизы. Душанбе, 1962, с. 62.

35 См.: Г. Г. Зуйков. Установление способа совершения преступления. М., 1970, с. 15—16. . . .

5* 67

Как единое целое в виде одного способа совершения преступления. Последовательное осуществление отдельных актов в равной степени относится и к подготовке, и к совершению, и к сокрытию преступления, которые могут по-разному протекать и по-разному квалифицироваться, имея свои способы. Более правильным является мнение о том, что способ — это составная часть каждого действия или бездействия, направленного на совершение преступления. Если учесть, что преступление может быть совершено как одним действием, так и несколькими, следующими друг за другом, а одно действие может содержать признаки нескольких преступлений (идеальная совокупность преступлений), то рассмотрение способа в его более широком значении может затруднить вычленение из цепи совершенных действий элементов и признаков конкретного состава преступления.

Способ совершения преступления отвечает на вопрос, каким -образом, с помощью каких средств преступник добивается поставленной цели либо почему те или иные его действия привели к общественно опасному результату. Он характеризует не только преступное действие, но и бездействие. Поскольку последнее — негативная форма поведения, заключающаяся в том, что лицо не совершает тех действий, которые оно могло и должно было совершить, способ здесь отличается своеобразием. Он указывает, какие конкретно действия не совершены виновным и какие при этом силы и закономерности им использованы.

Однако было бы большой ошибкой считать, что только на основании способа самого деяния можно во всех случаях определить его внутреннюю природу. Напротив, содержание субъективной стороны преступления обычно не раскрывается непосредственно характером действий субъекта. Один и тот же резуль- . тат может иметь различное содержание по мотивации не только в зависимости от способа и ситуации совершения преступления, но и от особенностей самой личности виновного.

С. Л. Рубинштейн отмечал: «Ничего не поймет в поведении человека тот, кто не сумеет за внешним поведением вскрыть свойства личности, ее направленность и мотивы, из которых исходит ее поведение... Раскрытие психологического содержания результата, исходящего из внешних данных, его расшифровка и правильная интерпретация требуют обязательного учета, а значит, и изучения конкретной личности в конкретной ситуации... Отдельный, изолированно взятый, как выхваченный из контекста, акт поведения обычно допускает самое различное истолкование. Его внутреннее содержание и подлинный смысл ооычно раскрываются лишь на основе более или менее обшир-

ного контекста жизни и деятельности человека — также, как смысл фразы часто раскрывается из контекста речи, а не определяется однозначно лишь словарным значением составляющих ее слов» 36.

Человеческие поступки причинно обусловлены (детерминированы) как внешней средой, так и сформированными в результате ее воздействия социальными свойствами и качествами личности на биологической основе. Единство социального и биологического в человеческой сущности проявляется в любых поступках и деятельности личности. Но это вовсе, не означает, что биологическое и социальное в равной степени оказывает влияние на поведение, на его содержательную сторону. И. М. Сеченов по этому поводу подчеркивал, что психическое содержание деятельности человека на 0,999 определяется воспитанием в широком смысле слова, но на 0,001 оно зависит и от особенностей нервного аппарата человека 37.

Однако это совсем не означает, что биологические свойства и такие особенности психики, как легкая возбудимость, неустойчивость либо, напротив, инертность, заторможенность и т. п..г могут привести к совершению преступлений по таким мотивам, по которым психически полноценный человек всегда поступает верно — в соответствии с требованиями закона. Содержательную сторону поведения они не определяют и не могут определить по той причине, что социальное человек приобретает лишь через обучение и воспитание. Иногда этот вопрос осложняется постановкой проблемы о генетическом кодировании некоторых человеческих свойств и качеств в виде альтруизма, групповой взаимопомощи и т. п. Однако это не имеет отношения к содержанию отклоняющегося поведения конкретной личности, с чем прежде всего имеет дело юриспруденция и юридическая наука.

Очевидно, более правильно рассматривать биологические свойства через призму социальных. Необходимо решить вопросы о том, например, как те или иные аномалии психики затрудняют социализацию, усвоение социальных норм и правил поведения; в какой степени излишняя возбудимость, интеллектуальная неполноценность способствуют формированию искаженного миропонимания, пробельности правосознания, оказывают влияние на социальное общение индивида и т. п., в какой форме эти свойства и качества влияют на осуществление самих волевых актов, в том числе антиобщественного содержания.

Не вызывает также сомнения тот факт, что пограничные сферы человеческой психики, не исключающие вменяемости, в

36 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии, с. 34.

37 См.: И. М. Сеченов. Рефлексы головного мозга. М., 1961, с. 78—94.

том числе и такие, как извращенная сексуальность, злоупотребление алкоголем или наркотиками, могут облегчить реализацию преступного акта, выступая в качестве условия, благоприятствующего его совершению. Именно в этом плане они должны учитываться при решении вопроса о действительном содержании мотивов отдельных видов преступной деятельности. Известно, что мотивы совершения преступлений невозможно рассматривать вне самого деятеля — преступника, обладающего определенными свойствами и качествами, отличающими его от законопослушных граждан, хотя какой-то особой полярности между преступником и непреступником может и не быть. Для одних из них совершенное преступление — случайное явление, для других — привычная форма поведения. Существуют различия между лицами, вставшими на преступный путь умышленно или по неосторожности. Эти различия отражаются и на мотивационной сфере совершаемых преступлений.

Преступление — результат сложного взаимодействия личности с окружающей средой. И поскольку зто взаимодействие отражает специфику определенных отношений личности к социальным ценностям, предъявляемым требованиям, другим людям, к обществу в целом, очевидно, можно проникнуть в содержание мотивации через различные формы ее проявления в комплексе объективных и субъективных факторов, ее породивших. Здесь нет необходимости в подробном рассмотрении вопроса о причинах становления конкретной личности на преступный путь (криминологический аспект требует отдельного исследования), но применительно к уголовно-правовой оценке личности и содеянного весьма важно проникнуть в условия формирования самой мотивации, а это вне личности преступника осуществить невозможно. Видный криминалист прошлого С. В. Познышев справедливо подчеркивал: «Ни одно преступление нельзя объяснить исключительно внешними причинами, игнорируя особенности совершившей его личности. Нарисуйте какую угодно цепь внешних событий; все равно для того, чтобы под давлением их произошло преступление, необходимо прибавить к ним известный склад личности. Личность иного склада, в тех же условиях, или совершит иное преступление, или вовсе не совершит преступлений, а найдет иной выход из своего положения, — может быть, кончит самоубийством, пойдет просить милостыню...» 38.

Влияние среды в ее широком понимании преломляется через сознание индивида, его интеллект и волю. Для того, чтобы воз-

38 С. В. Познышев. Криминальная психология (Преступные типы), Л., 1926, сб.

ник мотив волевого акта, разнообразные факторы внешнего порядка, его вызывающие, должны быть осознаны личностью, имеющей сложную структуру. Поскольку возникновение любого мотива связано с переживанием чего-то значущего для субъекта (в чем заключается смысл действий), особая роль принадлежит социальным свойствам индивида 39.

Социальные свойства и качества личности оказывают непосредственное влияние на решение вопроса о значимости конкретных действий и поступков в сложившейся ситуации, на внутренний отбор мотивов и способов их удовлетворения, на избирательность поведения в целом. Иными словами, они служат регулятором сознательной человеческой активности, а именно эта сторона имеет прямое отношение к решению вопроса об уголовной ответственности конкретного лица за совершенное им преступление. Все остальные свойства и качества личности носят подчиненный характер, отражаясь лишь на форме протекания тех или иных действий и поступков человека, на их формальной стороне независимо от содержания и направленности. Ущербность социальных свойств создает предпосылки для избрания преступной формы удовлетворения потребностей и интересов либо является непосредственной причиной мотивации такого поведения.

Нравственно психологическая характеристика личности, определяющая в конечном итоге мотивацию поведения, выражается в способности к правильному избирательному поведению. Альтернатива выбора поступка для подавляющего большинства советских граждан не возникает вообще либо решается в пользу несовершения преступления. Существует множество факторов объективного и субъективного характера, препятствующих принятию противоположного решения. Однако первое место среди них принадлежит высокому уровню сознания, нравственным, моральным качествам советского человека — труженика, создателя материальных благ. Напротив, недостатки нравственного формирования личности в различных градациях так или иначе сказываются на выборе поступка и избирательности поведения в целом. Предпочтение отдается преступному перед непреступным, причем по мере укрепления и углубления анти-

39 В советской психологии личность и поведение рассматриваются с двух сторон — формальной и содержательной. Формальная сторона определяется врожденными свойствами и качествами, социальная — формируется прижизненно; именно она определяет содержание поведения. К социальным свойствам личности относятся: направленность (взгляды, идеалы, убеждения и принципы), ценностная ориентация (система ценностей, принятая индивидом), социальная установка (стереотипность поведения определенного вида), мотивы основной деятельности.

общественных свойств и качеств личности такой выбор проводится все чаще. Антиобщественное поведение в конечном итоге становится все более привычным. Наиболее устойчивые мотивы его переходят в свойства и качества личности в виде генерализованных мотивов основной деятельности (они замещают мотивы социально-полезной активности индивида), антиобщественное поведение становится привычным, что характерно, в частности, для преступников-рецидивистов.

Избирательность поведения непосредственно связана с сознанием общественной опасности содеянного. Предвидение или возможность и долженствование предвидения общественно опасного характера действий (бездействия) и последствий совершения преступления — один из основных признаков преступления 40. Сознание общественной опасности содеянного в различных модификациях применительно к формам вины составляет основу мотивации именно преступного, а не иного поведения.

Важное значение имеет также связь избирательности поведения с действительными возможностями субъекта осознавать противоправность своего поступка. Противоправность, как известно, выступает в качестве второго обязательного признака преступления. В то же время уголовная ответственность конкретного лица не ставится в зависимость от знания или незнания уголовного закона. Юридическая ошибка в виде заблуждения по поводу формы и размера ответственности не освобождает лицо от самой уголовной ответственности. Вместе с тем, многие криминалисты в качестве одной из причин совершения конкретного преступления называют пробельность правового сознания41. Такая точка зрения является односторонней и по этой причине подвергается справедливой критике. Однако при . этом недооценивается уголовно-правовой аспект рассматриваемого вопроса, тесно связанный с криминологическим.

Уровень правосознания проявляется в процессе мотивации, когда определяются цели волевого акта и избираются пути и средства их достижения, удовлетворения мотивов и т. п. Пробелы правового сознания могут иметь различный характер и проявляться по-разному: в виде правового инфантилизма (правового безразличия), правового негативизма (активного отрицательного отношения к праву) и недооценки правовой значи-

40 В уголовно-правовом смысле в одних случаях имеет значение сознание общественно опасных последствий (материальные составы преступления), в других —самих действий (формальные составы).

41 См.: И. И. К а р п е ц, А. Р. Ратинов. Правосознание и причины преступности. — «Советское государство и право», 1968, № 12, с. 47—54.

мости поступков в результате снижения уровня правового сознания или его недоразвитости.

Для решения вопросов уголовной ответственности немаловажное значение имеет не сама по себе пробельность правового сознания, а непосредственно связанные с ней явления сокращения возможности осознания и правильной опенки социальной значимости совершаемых действий и поступков. Применительно к преступному поведению это относится к сознанию общественной опасности содеянного. Способность к избирательности поведения определяется различными сторонами сознания, в том числе уровнем правосознания. В связи с этим возможность осознания социальной значимости поступка, а следовательно, и его общественной опасности, определяемая как правосубъектность, должна рассматриваться на основании не только формальных признаков (возраст, вменяемость и т. п.), но и фактической способности конкретного лица к избирательности поведения. Такая способность связана с достижением субъектом определенного уровня социализации и степени сформированное™ социальных свойств и качеств личности, ответственных, как уже отмечалось, за содержательную сторону поведения.

Необходимость такого подхода к разрешению вопросов уголовной ответственности вызывается и тем, что само достижение возраста уголовной ответственности и наличие вменяемости не исключают встречающихся фактов разрыва между возрастом и фактическим уровнем умственного развития42. Кроме того, между мотивом и подлинным содержанием поступка иногда наблюдаются несовпадения, обусловленные различного рода психическими заболеваниями, не исключающими вменяемости (пограничные состояния человеческой психики), а также не-сформированностью социальных свойств личности несовершеннолетних. Выяснение указанных обстоятельств связано с применением медицинских или воспитательных мер.

Процесс возникновения мотива преступления никогда не бывает однозначным. В одних случаях на первое место выдвигаются внешние поводы и обстоятельства, в которых оказался субъект, в других—-его собственные социально-психологические свойства и качества, получившие искаженную направленность. Возникновение мотива преступления обычно связано с длительным деформирующим воздействием на личность различных неблагоприятных факторов, как бы подводящих к совершению преступления, когда поводы служат лишь последним стимулом

42 Речь идет о так называемых «задержках» умственного развития, не исключающих вменяемости в ее обычном понимании.

для их проявления. Однако преступление может быть совершено и по самым незначительным поводам и даже при их отсутствии, когда на первое место выдвигаются антиобщественные свойства и качества личности, проявляющиеся в преступном акте непосредственно. Это совсем не означает, что существует жесткая двузначная схема возникновения мотива. Но в обоих случаях наблюдается взаимосвязь указанных обстоятельств, их регулятивное и определяющее значение. Нередко возникает необходимость выяснения условий и источников формирования мотивов задолго до их проявления в преступном акте. С. Л. Рубинштейн по этому поводу писал: «Внутреннее психологическое содержание действия раскрывается обычно не из изолированно взятого акта, не из отдельного фрагмента, а из системы деятельности. Лишь учитывая деятельность индивида, а не только какой-нибудь изолированный акт и соотнося ее с теми конкретными условиями, в которых она совершается, можно адекватно раскрыть то внутреннее психологическое содержание действий и поступков, которое может быть высказано и может быть утаено в высказываниях человека, но обнаруживается в его действиях» 43.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве» не случайно подчеркивается: «Решая вопрос о содержании умысла виновного, суды должны исходить из совокупности всех обстоятельств совершенного преступления и учитывать, в частности, способы и орудия преступления, количество, характер и локализацию ранений и иных телесных повреждений (например, в жизненно важные органы человека), причины прекращения преступных действий виновного и т. п., а также предшествующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения» 44.

Между действительными причинами возникновения мотива -и выполнением преступного акта на его почве иногда проходит длительный период времени. Действительные причины возникновения мотива обычно имеют свою криминологическую характеристику, которая отражается на мотивационной сфере преступного акта. Поэтому раскрытие уголовно-правового содержания мотивации неотделимо от тщательного выяснения причин и условий, способствующих совершению конкретных преступлений. Это тем более необходимо еще потому, что в ряде случаев одинаковые по наименованию мотивы составляют психологиче-

43 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии, с. 29.

44 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1975, № 4, с. 8.

скую основу различных преступлений и, напротив, один и тот же мотив в зависимости от причин его возникновения может расцениваться в уголовно-правовом смысле по-разному. Например, ревность молено характеризовать как чувство, породившее гнев и аффектированное поведение на его почве, и можно говорить о мотиве совершения преступления на почве ревности. Месть как мотив может быть вызвана неправильно сложившимися личными взаимоотношениями с потерпевшим, ревностью и другими обстоятельствами.

Для правильной квалификации один лишь факт совершения преступления на почве мести оказывается недостаточным. Появляется необходимость более тщательного выяснения действительных причин возникновения мести и ее подлинного содержания. Особое значение в связи с этим приобретает установление не только условий неблагоприятного нравственного формирования личности, но и повода к совершению преступления, конкретной жизненной ситуации, в которой субъект оказался непосредственно перед совершением преступления.

Обстоятельства, характеризующие конкретную ситуацию совершения преступления, имеют исключительно важное значение для установления мотива. В одних случаях субъект использует благоприятно сложившуюся для него ситуацию для совершения преступления, в других — он создает ее сам либо упорно преодолевает различного рода препятствия для достижения намеченной цели. Ситуация может наталкивать на совершение преступления и, напротив, препятствовать осуществлению преступником его намерений.

Соотносимость мотива и повода к совершению преступления открывает дополнительные возможности установления содержания мотивации поступка. Повод в отличие от мотива — объективный фактор. Это — случай, предлог, обстоятельство, которое можно использовать с какой-нибудь целью. Поводом для возникновения мотива преступления могут служить различные обстоятельства, вызванные прежде всего взаимоотношениями людей в их повседневном или случайном общении между собой. В качестве повода к совершению преступления обычно выступают оскорбление, ссора, побои, обида и другие явления, затрагивающие в той или иной мере интересы людей, их чувства и желания, потребности и устремления. По времени возникновения повод всегда предшествует мотиву. Но в одних случаях он вызывает мотив тут же, немедленно, что, в частности, характерно для преступлений, совершаемых в состоянии аффекта, при случайно сложившихся неблагоприятных обстоятельствах, в других — между ними существует значительный разрыв во

времени. Причинная зависимость между поводом и мотивом конкретного преступления нередко осложняется целым рядом привходящих обстоятельств, воздействующих на личность. Несколько поводов могут сливаться вместе, порождая один мотив или укрепляя решимость совершить преступление на его почве. Повод, как и мотив, осознается субъектом, хотя степень его осознания колеблется в довольно широких пределах. Осознанность его зависит от конкретной жизненной ситуации, в которой субъект оказался, от содержания и значимости самого повода для субъекта, от особенностей совершаемого преступления. В ряде случаев повод к совершению преступления может отсутствовать вообще, что иногда приводит к ошибочным суждениям о безмотивности отдельных преступлений. В связи с этим заслуживает внимания рассмотрение криминологами значения повода в этиологии преступного поведения.

В соответствии с общепринятой в советской криминологии концепцией повод к совершению преступления, или конкретная жизненная ситуация, предшествующая совершению преступления, является обстоятельством, порождающим конкретное преступление. Криминологи в причинную зависимость между действиями и последствиями включают повод наряду с нравственным формированием личности и условиями, способствующими достижению преступного результата. Исследователи причин совершения преступлений отмечают, что неблагоприятное нравственное формирование личности как бы подготавливает совершение преступления данным лицом. Повод служит непосредственным стимулом к его совершению. Причинная зависимость между этими явлениями развивается в определенных условиях, способствующих совершению преступления. Но именно повод, или конкретная жизненная ситуация, отражаясь в сознании субъекта и вызывая к жизни конкретные мотивы, определяет реакцию индивида на внешние обстоятельства в виде совершения конкретных общественно опасных действий либо бездействия.

Повод к совершению преступления может быть существенным, затрагивающим интересы личности, и малозначительным, даже ничтожным. Вызванные им мотивы и соответствующие цели и намерения субъекта в одних случаях соответствуют поводу, в других — противоречат ему, т. е. вызываемая поводом реакция может быть адекватной ситуации и не соответствовать ей. Однако реакция индивида на сложившуюся критическую ситуацию фатально не предопределена. В каждом конкретном случае- сохраняется возможность воздержаться от совершения преступления и избрать иное поведение, соответствующее

предъявляемым требованиям. Выбор варианта поведения зависит от целого ряда обстоятельств, но прежде всего от степени сформированное™ антиобщественных свойств и качеств личности, взаимодействующих с окружающей средой и ею формируемых.

Взаимодействие объективных и субъективных факторов, выражаемых формулой ситуация (повод) — личность — деяние, при совершении конкретных преступлений выступает в различных сочетаниях: личность, обладающая слабо выраженной антиобщественной направленностью — ситуация, провоцирующая преступление; личность с относительно устойчивой антиобщественной направленностью — ситуация, способствующая совершению преступления или нейтральная; личность с ярко выраженной антиобщественной направленностью — ситуация, не имеющая существенного значения для преступного поведения (она может быть любой).

Степень сформированное™ антиобщественных свойств и качеств личности и ее реакция на конкретно сложившуюся ситуацию наиболее четко проявляются в мотивации. Именно этим определяются различные уровни последней: во-первых, устойчивая мотивация, обусловленная относительно стойкими антиобщественными свойствами и качествами личности, когда ситуация преступления не оказывает какого-либо существенного воздействия на возникновение самого мотива, сформировавшегося заранее, нередко задолго до совершения самого преступного акта; во-вторых, ситуационная мотивация, обусловленная прежде всего влиянием внешних факторов, когда процесс формирования мотива и его реализация совпадают во времени, а сама ситуация выступает в качестве непосредственного фактора, вызывающего мотив, и является условием его реализации. <

Повод к совершению преступления применительно к мотиву может выступать в двух основных значениях: возбуждать стремление к совершению конкретного волевого акта непосредственно, вызывая мотив, служить стимулятором к возникновению мотива и его внешнему проявлению в конкретном волевом акте, когда мотив уже сформировался. Иными словами, он включается в причинную зависимость и как причина конкретного преступления и как условие, способствующее его совершению. Обе функции повода имеют непосредственное отношение к мотивации преступления и поэтому должны учитываться при квалификации. Особую остроту приобретают те случаи, когда повод к совершению преступления является непосредственной причиной преступления. Осложнения в квалификации возни-

кают в связи с тем, что внешняя характеристика повода при совершении разнородных преступлений иногда совпадает. Это отмечается, в частности, при совершении преступлений, связанных с противоправным поведением потерпевшего. В таких случаях в качестве критерия разграничения преступлений наряду с другими признаками выступает мотивация.

Зависимость между ситуацией (поводом) и мотивом своеобразно отражается также применительно к различным формам вины содеянного. Например, при совершении преступлений по неосторожности в качестве повода выступают внешние неблагоприятно сложившиеся для субъекта обстоятельства, в которых он оказался случайно. Совершаемое при этом преступление нередко противоречит предшествующему нравственному формированию личности и в отличие от преступления, совершаемого умышленно, характеризуется асоциальной (социально нейтральной) направленностью. Такая направленность не обеспечивает должной предусмотрительности при совершении тех или иных действий, которые оказываются общественно опасными объективно и субъективно.

При совершении же умышленных преступлений, связанных прежде всего с антиобщественной направленностью личности виновного, ситуация будущего действования в какой-то форме предвосхищается субъектом. Повод к совершению преступления выступает в своем значении при формировании мотива или его проявлении в конкретном преступном волевом акте.

Между поводом к совершению преступления, возникшем на его основе мотивом и его реализацией в конкретном волевом акте иногда существует разрыв во времени, что затрудняет правовую оценку на основе исследования ситуации, непосредственно предшествующей волевому акту. При раскрытии действительных причин возникновения так называемых «отсроченных» мотивов (не реализованных в момент возникновения) возникает ■ необходимость учета не только социальных свойств и качеств индивида, но и его психофизиологических особенностей, отражающихся на протекании психических процессов, связанных с эмоциональной сферой. Определение психических особенностей причинителя создает дополнительные возможности для правильной оценки преступлений, совершаемых по так называемым эмоциональным мотивам, при отграничении их от тех преступлений, где эмоции, не имея самостоятельного правового значения, придают содеянному своеобразную окраску. В сущности ни одно преступление не обходится без эмоциональных переживаний, но из этого совсем не следует, что им можно придавать какую-то исключительность.

Особые затруднения в судебной практике при квалификации вызывают случаи, когда между мотивом и поводом совершения преступления наблюдается явная несоразмерность, когда само преступление кажется каким-то бесцельным, безмотивным актом, необъяснимым, с точки зрения обычного человеческого поведения. В действительности здесь проявляется отклоняющаяся от нормы так называемая непривычная мотивация. Неадекватность мотива действий внешнему поводу может свидетельствовать, во-первых, о невменяемости действующего лица в связи с психическим заболеванием; во-вторых, о расстройстве его психической деятельности, близкой к норме (не исключающей вменяемости); в-третьих, о наличии весьма устойчивой антиобщественной направленности личности, проявляющейся в совершении тяжких, главным образом насильственных преступлений, характеризуемых внешней «безмотивностью», о постепенном накоплении травмирующих ситуаций (например, систематических оскорблений), ведущих в конечном итоге к «срыву» в поведении лица, даже не обладающего антиобщественной направленностью.

Поскольку вопрос о невменяемости не имеет прямого отношения к рассматриваемой теме, остановимся только на психологических зависимостях между мотивом и поводом при их неадекватности применительно к преступному поведению.

Неадекватная мотивация тесно связана с эмоциональной сферой индивида и проявлением гнева, ярости, агрессивности без видимых причин. Такую мотивацию иногда отождествляют с эмоциональной, хотя ее основу составляют прежде всего прочно укоренившиеся антиобщественные свойства и качества личности, тогда как преступления, совершаемые, на эмоциональной почве (при адекватности повода и мотива), обычно этим не характеризуются.

В качестве предпосылок, определяющих содержание неадекватных мотивов (их антиобщественный смысл) и форму удовлетворения в виде, например, «бессмысленных» или «бесцельных» преступлений, и выступают антиобщественные свойства и качества личности, сформировавшиеся задолго до совершения преступления. Наиболее часто это проявляется в стремлении к самоутверждению в собственном мнении или перед окружающими путем насилия. Доказывая свое «мнимое превосходство», «правоту», преступник, обладающий устойчивой антиобщест* венной направленностью, иногда прибегает к насилию «просто так», «без всякой цели» либо по незначительным поводам (в ответ на замечание о надлежащем поведении в общественном месте, при невыполнении его прихотей и т. п.). Содеянное при

этом нередко характеризуется бесчеловечностью и необъяснимой жестокостью. «Безмотивность» преступления здесь связана не с сущностью данного явления, поскольку безмотивных преступлений не существует, а с нетипичностью мотивации, не свойственной обычным представлениям и наиболее часто встречающимся жизненным ситуациям45. Непонятность и атипич-ность рассматриваемых мотивов может затруднить и правовую оценку преступлений, совершаемых на их почве.

Неадекватность мотивации может быть вызвана и другими обстоятельствами, в частности известными в психологии явлениями «замещения действия» и «фрустации». Первое характеризуется тем, что субъект, не имея возможности достичь какой-либо цели для удовлетворения мотива, чаще всего эмоционального, вынашивает его и через некоторое время переносит свои действия на другой объект, не имеющий непосредственного отношения к действительным причинам его возникновения. Реализация «замещающего действия» через преступление обычно связана с беззащитностью жертвы фактического насилия и представлением преступника о безнаказанности причиняемого им зла. Такое представление дополнительно укрепляет решимость действовать в избранном направлении. Совершаемые при этом преступления обычно выражаются в насилии над близкими родственниками или знакомыми лица, вызвавшего недовольство, и реже — над посторонними, которые оказались случайно в поле зрения виновного, «попались ему под руку». Находясь в напряженном состоянии, он вымещает зло на любом человеке, не способном в силу разных причин оказать противодействие.

Иную психологическую характеристику имеет явление «фрустации», также относящееся к «немотивированным» преступлениям. Фрустация определяется психологами как особое психическое состояние, вызываемое эмоциональной перенапряженностью в результате неудовлетворенности мотива, «отсроченного» в данный момент. Совершаемые на почве этого явления преступления характеризуются, во-первых, разрывом во времени между возникновением мотива и действиями, совершаемыми на его основе; во-вторых, эмоциональной напряженностью психики и неожиданной разрядкой мотивации под влиянием случайно сложившейся ситуации, которая сама по себе не объясняет содержания поступка и в какой-то мере даже противоречит обычным представлениям о мотиве и способе его удовлетво-

45 Аналогичное мнение высказал В. Петелин (см.: В. Петелин. Безмотивных преступлений не бывает. — «Советская юстиция», 1973, № 26, с 14—15).

рения. Сформировавшийся в прошлом мотив, будучи неудовлетворенным, как бы «ищет» своей реализации и лишь под влиянием какого-то незначительного повода актуализируется, переходя из только осознаваемого мотива в действующий мотив преступления. В отличие от «замещения действия» здесь не подменяется направленность совершаемых преступлений, их опредмеченность.

Неадекватность мотива и повода к совершению преступления иногда также вызывается постепенным накоплением отрицательных эмоций, чувств, обиды, ненависти и других переживаний в результате систематических оскорблений, издевательств самого потерпевшего. Испытываемые переживания возникают как своеобразная защитительная реакция в ответ на постепенное накопление различных травмирующих ситуаций. Повод, непосредственно предшествующий, совершению преступления и оказавшийся взрывным, по сути есть последняя капля, переполнившая чашу терпения. Такой повод, естественно, сам по себе не раскрывает подлинного содержания мотивации, возникшей в результате накопления чувств гнева, озлобленности, выразившихся в совершении преступления на их почве.

Неадекватность мотива и повода к совершению преступления нередко наблюдается также в преступлениях, совершаемых несовершеннолетними по так называемым «детским» мотивам, обусловленным возрастными особенностями и псевдоустойчивой социализацией.

Многозначность причин несовпадения повода и мотива совершения преступления совсем не означает, что их можно объяснить каким-то одним качеством личности, например, агрессивностью 46. Во-первых, вряд ли верно обозначать мотивы, не подпадающие ни под одно из известных общежитейских понятий, каким-то одним обобщенным термином, тем более таким расплывчатым, как агрессивность. Во-вторых, так называемые «безмотивные» насильственные преступления, как можно было убедиться, нередко противоречат агрессивности и по существу. В-третьих, за «безмотивностью» нередко скрыты недостатки расследования и судебного рассмотрения уголовных дел, в частности неполнота .исследования фактических обстоятельств, относящихся к мотивации преступления и ее правовой оценке.

Не менее распространены при квалификации также ошибки, связанные с неправильным толкованием закона применительно к мотивационной стороне совершаемых преступлений. Они вы-

46 Именно такое стремление проявляется в буржуазной криминологии, стоящей на позиции фрейдизма. Как известно, 3. Фрейд в качестве одной из причин преступности называл врожденную агрессивность.

6—885 8\

зываются, во-первых, неправильным пониманием установленных законом признаков, относящихся к субъективной стороне состава преступления в целом и ее отдельным компонентам, раскрывающим мотивационную структуру преступления; во-вторых, ошибочным истолкованием мотивационной стороны особых форм преступной деятельности (приготовления, покушения, соучастия, прикосновенности и т. п.)47.

Изучение судебной практики показывает, что в связи с неправильным толкованием и применением закона отменяется около 30 % приговоров 48.

Неправильное применение уголовного закона на предварительном следствии и в суде отличается некоторым своеобразием. Для предварительного следствия прежде всего характерна квалификация «с запасом». Это проявляется в стремлении застраховать себя от возможного возвращения судом не до конца расследованного дела путем предъявления обвинения по закону, предусматривающему более строгую ответственность49. Такие ошибки особенно часто встречаются при расследовании дел об убийствах из хулиганских побуждений. Затрудняясь в установлении действительных мотивов преступления, некоторые практические работники находят выход в том, что расценивают убийство как беспричинное и, следовательно, совершенное из хулиганских побуждений. Квалификация «с запасом» менее характерна для судов, хотя иногда проявляется и здесь.

Наиболее типичной судебной ошибкой является недооценка конкретизации установленных обстоятельств, свидетельствующих о мотивационной стороне и форме вины совершенного преступления. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» отметил, что во многих случаях недостаточно исследуются содержание и направленность умысла, цели и мотивы совершения преступления, не проводится необходимое различие между преступлениями, совершенными умышленно и по неосторожности, а иногда допускается несвойственное советскому праву объективное вменение50.

Поскольку действующее законодательство, называя мотив, обычно пользуется обобщенной терминологией, которую следует

47 Подробно о мотивационной стороне особых форм преступной деятельности см.: С. А. Тарарухин. Преступное поведение. Социальные и психологические черты. М., Госюриздат, 1974.

48 См.: В. Алексеев, А. Бойков. Изучение и предотвращение судебных ошибок. — «Советская юстиция», 1968, № 12, с. 10—12.

49 См.: «Социалистическая законность», 1968, № 3, с. 6.

50 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924— 1973, с. 280.

- 82

конкретизировать применительно к отдельным видам преступлений, представляется необходимым более подробно рассмотреть некоторые особенности установления и правовой оценки мотивации четырех групп преступлений: совершаемых по мотивам личного порядка; совершаемых по мотивам, не имеющим личностного смысла и значения; обусловленных так называемыми вынужденными мотивами действий; совершаемых при наличии смешанных мотивов 51.

Преступления, совершаемые по мотивам личного порядка, Наиболее распространенными преступлениями, совершаемыми на почве личных интересов, являются корыстные преступления. В действующем законодательстве о корыстном мотиве упоминается только дважды (ст. ст. 93 и 259 УК УССР). Однако по мотивам корысти совершается подавляющее большинство имущественных преступлений — хищений государственного, общественного и личного имущества в различных формах, целый ряд должностных, хозяйственных и других преступлений. Иногда в законе указывается на корыстную заинтересованность виновного (ст. ст. 165 и 172 УК УССР), отражающую несколько иные побуждения, близкие к личной заинтересованности. Эти побуждения расцениваются законодателем обычно равнозначно (оба термина употребляются законодателем вместе). .

Несмотря на различия составов корыстных преступлений, для них характерна своеобразная направленность умысла виновного на извлечение имущественной выгоды, на нетрудовое обогащение. Такая устремленность определяет специфику моти-вационной структуры совершаемых преступлений, характеризуемой прежде всего корыстной целью. Для достижения этой цели преступник избирает различные формы, средства, способы, нередко представляющие значительную общественную опасность. В одних случаях корыстная цель достигается за счет изъятия имущества из социалистических фондов, в других — путем завладения личным имуществом граждан. Совершение преступления нередко облегчается тем, что субъект имеет непосредственное отношение к расхищаемому имуществу, являясь материально ответственным лицом либо распоряжаясь им по занимаемой должности, что, в частности, характерно для присвоения, растраты и хищения путем злоупотребления служебным положением, ответственность за которые предусмотрена

51 Первые три группы преступлений выделены по источникам образования мотивации и ее значимости для субъекта, в соответствии с принятой автором классификацией мотивов. Четвертая группа является производной. Она имеет самостоятельное значение и поэтому рассматривается нами более подробно.,......

6* S3

ст. 84 УК УССР. При совершении других преступлений, не имея отношения к расхищаемому имуществу, преступник вынужден преодолевать различные препятствия, зачастую не останавливаясь и перед применением насилия для достижения корыстной цели.

При совершении корыстных преступлений виновным могут быть поставлены и другие цели, не противоречащие общей корыстной направленности совершаемых действий, что обусловливается избранными средствами ее достижения.

Под корыстью принято понимать извлечение любой материальной выгоды, пользы, наживы. В судебной практике к корыстным преступлениям относятся и те, которые связаны с намерением избавиться от материальных затрат (уплаты долга, алиментов и т. п.)52. В то же время корысть нельзя понимать слишком широко. Так, по делу М., осужденного по п. «а» ст. 88 УК Молдавской ССР за умышленное убийство из корыстных побуждений, Верховный Суд СССР подчеркивал: «Суд без достаточных к тому оснований признал М. виновным в убийстве по мотивам корыстных побуждений. При этом суд не указал, в чем же конкретно проявились корыстные побуждения.... Убийство потерпевшего произошло на почве ссоры, возникшей в результате азартной картежной игры» 53.

Судебная коллегия Верховного Суда РСФСР по делу указала: «Присвоение осужденным принадлежащего К.< ружья и денег после убийства не дает оснований для квалификации преступления по п. «а» ст. 102 УК РСФСР. Корыстная цель, предусмотренная этим пунктом, должна являться мотивом убийства. Если же умысел на завладение имуществом убитого возник после убийства, то это обстоятельство не влечет за собой квалификацию действий виновного по п. «а» ст. 102 УК- В данном случае присвоение ружья и денег, принадлежащих убитому, следует квалифицировать как кражу по ч. 1 ст. 144 УК РСФСР» 54.

Приговором Черкасского областного суда осуждены Г. по п. «б» ст. 93 и ч. 2 ст. 142 и Ж. по п. «б» ст. 19—93 и ч. 2 ст. 142 УК УССР. Будучи в нетрезвом состоянии, они на автобусной станции г. Звенигородка Черкасской области из хулиганских побуждений беспричинно пристали к гр-ну К., требуя закурить. Когда К. отказался удовлетворить их вымогательства,

52 См.: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 27 июля 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве». — «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1975, № 4, с. 9.

53 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1966, № 3, с. 18—19.

54 «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1966, № 5, с. 7—8.

осужденный Г. стал его избивать доской, выломанной из забора. При этом Ж. держал потерпевшего за одежду. В результате причинения множественных телесных повреждений К. скончался на месте. Убедившись, что потерпевший мертв, осужденные забрали у него наручные часы и два рубля денег.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР переквалифицировала действия осужденных с ч. 2 ст. 142 на ч. 2 ст. 140, оставив приговор в остальной части без изменений, поскольку в момент нападения на потерпевшего корыстной цели они не преследовали. Цель завладения имуществом К. у них появилась после того, как он был убит 55.

Изучение судебной практики показывает, что корыстные убийства, в отношении которых не требуется применения законодательства, устанавливающего ответственность за кражи или разбой, делятся на совершенные с Целью завладения общим (совместно нажитым) имуществом; для получения наследства; уклонения от возвращения долга или вещей; совершенные в защиту собственности от посягательства, которое не представляет общественной опасности; совершенные за плату; с целью приобретения права на жилплощадь, уклонения от уплаты алиментов или иных платежей; с целью получения страховой суммы.

В. Н. Кудрявцев обоснованно подчеркивает, что корыстный мотив означает стремление удовлетворить потребность (действительную или мнимую) в материальных благах 56. В то же время фактическое получение материальной выгоды возможно и при совершении преступлений по мотивам, лишенным корысти. Но это совсем не означает, что такие преступления можно отнести к числу корыстных, что характерно, например, для некоторых злоупотреблений служебным положением, совершаемых по мотивам иной личной заинтересованности.

Особенностью корыстных преступлений по их мотивации является тот факт, что они характеризуются прежде всего корыстной целью совершаемых действий. Именно цель составляет основу отграничения указанных преступлений от других смежных преступлений. В судебной практике нередко встречаются ошибки в квалификации, вызываемые смешением значения мотива и цели применительно к отдельным видам преступлений. Например, не всегда учитывается, что в качестве единственного

55 Первоначальная квалификация противоречила принципам совместимости мотивов в одних и тех же действиях, выраженных в нападении (см.: Архив Верховного Суда УССР, дело № 05—323к72).

56 См.: В. Н. Кудрявцев. Причинность в криминологии. М., 1968, с. 134.

85 /

критерия отграничения хищения, совершенного путем злоуцо ребления служебным положением (ст. 84 УК УССР), от корыст" ного злоупотребления (ст. 165 УК УССР) наряду с объекто " посягательства выступает корыстная цель, а не мотив. Именно цель определяет не только направленность умысла, но и объект посягательства. Если лицо, злоупотребляя служебным положением, преследует цель изъять имущество из социалистических фондов и обратить его в пользу свою или другого лица, то оно совершает хищение. При отсутствии такой цели нет и хищения Наличие или отсутствие корыстного мотива не имеет значения для квалификации, так как передача имущества в пользу другого лица возможна и по другим мотивам (из родственных чувств, альтруизма и т. д.).

Извлечение материальной выгоды при злоупотреблении в отличие от хищения выражается в недодаче в фонды государства материальных ценностей (в так называемой упущенной выгоде), временном заимствовании имущества, в неоправданном получении надбавки к заработной плате и т. п.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» подчеркивается основной критерий отграничения хищения от злоупотребления служебным положением, заключающийся в специфике цели: «От состава этого преступления суды должны отличать такое злоупотребление служебным положением, которое, хотя и было совершено по корыстным мотивам и причинило материальный ущерб государству или общественной организации, однако не связано с безвозмездным обращением социалистического имущества в свою собственность или собственность других лиц (например, сокрытие путем запутывания учета недостачи, образовавшейся в результате халатности; временное пользование имуществом без намерения обратить его в личную собственность или собственность других лиц)» 57.

Для состава злоупотребления властью или служебным положением необходимо установить, что совершенные действия были связаны с использованием возможностей, вытекающих из служебной компетенции должностного лица, его полномочиями или обязанностями по службе и с причинением существенного вреда государственным, общественным или личным интересам отдельных граждан.

В судебной практике встречаются факты неосновательного

S7 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1973, с. 446.

жления граждан за злоупотребление служебным положе-0СУждвследствие неустановления действительного мотива пре-Нйупления либо его неверной оценки. Так, Л., работая на про-жении ряда лет директором школы, ненадлежащим образом израсходовал 1136 руб. 64 коп. со счета всеобуча, получая их по фиктивным документам. Не согласовав с "родительским комитетом, он выдавал школьникам бесплатные туристские путевки приобретенные городским отделом народного образования на' средства всеобуча. Полученные от реализации этих путевок деньги он без документального оформления истратил на нужды туристских групп. Для снятия денег со спецсчета всеобуча Л. составлял фиктивные документы, учинял в них дописки, а в одном случае поставил свою подпись в ведомости, вместо лица, получившего денежную сумму.

Приговором народного суда г. Ровеньки Ворошиловградской области Л. был осужден по ч. 2 ст. 84, ч. 2 ст. 165 и ст. 172 УК УССР. Определением Ворошиловградского областного суда приговор в отношении осужденного изменен — обвинение в хищении переквалифицировано с ч. 2 ст. 84 на ч. 1 ст. 165.

По протесту заместителя председателя Верховного Суда УССР судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда УССР приговор и определение областного суда по данному делу отменила и дело производством прекратила за отсутствием в действиях Л. состава преступления, указав, что необходимыми признаками преступлений, ответственность за которые предусмотрена ст. ст. 165 и 172 УК УССР, является совершение этих преступлений из корыстных мотивов или иной личной заинтересованности с причинением существенного вреда правоох-раняемым интересам. Эти признаки в деле отсутствуют, и суд не сослался на них в приговоре. Подавляющее большинство затрат, произведенных Л. путем составления фиктивных документов, он мог бы оформить и в законном порядке. Допущенные им нарушения финансовой дисциплины представляют собой дисциплинарный проступок58.

Не меньшую распространенность имеют преступления, совершаемые по мотивам иной личной заинтересованности (ст. ст. 165, 172, 174, 176, 193 и 254 УК УССР). В ст. ст. 124 и 133 УК УССР в качестве мотивов названы личные побуждения.

В широком смысле к мотивам личной заинтересованности относятся и корыстные побуждения. Однако под личной заинтересованностью принято понимать получение или осознанное

58 См.: Архив Верховного _Суда УССР, дело № 05—149п70.

стремление получить какую-либо выгоду, пользу неимущественного характера для себя лично или близких лиц (например, занять должность, получить награду, устроить родственника на работу, причинить вред другому лицу и т. п.). К личным мотивам относятся также месть (на бытовой почве), ревность, стремление оказать услугу вопреки интересам службы или из ложно понятых интересов, противопоставление личных интересов общественным, неприязнь, связанная с личными взаимоотношениями и т. п. Установление не каждого из указанных мотивов вызывает затруднения в судебной практике, поэтому необходимо более подробно рассмотреть только некоторые из них, в частности месть.

Месть — это намеренное причинение зла, неприятностей за прошлое с целью отплатить за оскорбление, обиду, страдания 59. По существу месть — действие, рассматриваемое как возмездие «за причиненное зло». Внешним поводом к ее возникновению могут быть самые разнообразные поступки людей, вызывающие акт мести. По мотивам мести на бытовой почве совершается значительное количество преступлений, в том числе умышленных убийств, ответственность за которые предусмотрена ст. 94 УК УССР.

Преступления, совершаемые по мотивам, не имеющим личностного смысла и значения. В отличие от рассмотренных личностных мотивов эти мотивы не связаны с получением какой-либо выгоды в широком смысле слова. Их проявление не обусловлено нарушениями собственных интересов виновного. Преступления на их основе являются следствием прежде всего разнузданного эгоизма, неуважения к окружающим независимо от характера отношений с ними, грубого, ничем не прикрытого игнорирования предъявляемых общепринятых нравственных и моральных требований.

Из числа рассматриваемых мотивов первое место занимает хулиганский мотив, по существу обозначающий осознанное стремление проявить неуважение к обществу путем совершения различного рода циничных и дерзких действий, грубо нарушающих общественный порядок. Такие стремления включают целый комплекс низменных побуждений в виде разнузданного эгоизма, пренебрежения к окружающим, мнимого превосходства над ними, стремления показать свою силу и «превосходство», проявить озорство, пьяную удаль и бесчинство и т. п. Все они имеют свои особенности и специфические формы проявления,

69 См.: Толковый словарь русского языка. Под ред. Д. Н. Ушакова. Т. 2. М., 1933, с. 193, 194.

отражая в комплексе многозначность хулиганского мотива, его многоликость 60.

В постановлениях Пленума Верховного Суда СССР о борьбе с хулиганством и в определениях по конкретным уголовным делам этой категории неоднократно подчеркивается необходимость тщательного выяснения направленности умысла виновного, мотивов, целей и обстоятельств совершения преступления, имеющих важное значение для квалификации. Однако в теории и в судебной практике нередко признается возможность квалификации преступных действий как хулиганских, совершенных не только по хулиганским, но и по мотивам личного характера, если при этом «они одновременно были сопряжены с очевидным для виновного грубым нарушением общественного порядка и выражали явное неуважение к обществу» 61.

Однако из этого совсем не следует, что определяющее значение в подобных случаях должны иметь мотивы личного порядка. Преступление на личной почве здесь перерастает в хулиганство, причем виновный понимает неизбежность нарушения общественного порядка, т. е. его сознанием охватываются и указанные обстоятельства. Создавшаяся ситуация совершения преступления и принятие решения действовать в избранном направлении позволяют в данном случае говорить о том, что хулиганские побуждения в виде грубого, очевидного для всех, в том числе для самого виновного, пренебрежения окружающими заменяют личные побуждения, отодвигая их на второй план. Личный мотив при этом замещается хулиганскими побуждениями, определяющими квалификацию содеянного в целом. Поэтому в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве» неслучайно подчеркивается: «Умышленное убийство, совершенное из ревности, мести и других побуждений, возникших на почве личных отношений независимо от места его совершения, не должно квалифицироваться по п. «б» ст. 102 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик» 62.

Мотивационная структура преступления совсем не обязательно имеет неизменяемый характер. С точки зрения квали-

60 На эту особенность хулиганских мотивов указывает также И. Н. Дань-шин. См.: И. Н. Д а н ь ш и н. Ответственность за хулиганство по советскому уголовному праву. Харьков, 1971, с. 891.

61 Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. «О судебной практике по делам о хулиганстве». — Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1973, с. 543.

62 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1975, № 4, с. 9.

фикации, мотив преступления обычно рассматривается в снятом виде, по фактически содеянному. При этом в судебной практике иногда отмечается перенесение первичного, только осознаваемого мотива на конечный результат без учета динамики его развития, изменяющей содержание совершенного в действительности преступления.

Хулиганству, как правило, не свойственны такие мотивы, в ■основе которых первоначально лежат личные отношения виновного с потерпевшим. Даже в тех случаях, когда оно проявляется в отношении лиц, с которыми субъект связан какими-то личными отношениями, мотив совершаемых при этом действий обусловлен осознанным стремлением проявить неуважение к обществу, общественному порядку, к человеку вообще, а не к данному конкретному лицу, причем в нарочито вызывающей, грубой форме.

Любые личные интересы при совершении хулиганства отодвигаются на второй план. Направленность умысла отражает ■сознательное пренебрежение общепринятыми правилами и нормами социалистического общежития и по отношению к формально близким хулигану лицам (родственникам, знакомым и т. п.). Личностные связи и отношения при этом игнорируются. Они не служат сдерживающим началом эгоистических, безнравственных устремлений личности. Это отмечается даже тогда, когда личные мотивы сопутствуют основному хулиганскому мотиву, побуждая к определенным действиям, направленным против конкретного лица и одновременно против общественного порядка в целом. Своеобразие личных мотивов (например, ревности), сопровождающих хулиганство, характеризуется тем, что -они, как правило, для своего возникновения не имеют основа-' ний, беспочвенны, абсурдны. Такие мотивы обычно вызываются болезненным воображением на почве пьянства и собственным аморальным, безнравственным поведением виновного. Иными словами, личные неправильно сложившиеся отношения выступают лишь в качестве придирки, воображаемого повода к развязыванию хулиганских действий, которые фактически обусловлены низменными побуждениями в их крайнем выражении.

О наличии хулиганских мотивов свидетельствует вздорность притязаний виновного к окружающим, обусловленных прежде всего антиобщественными свойствами и качествами личности и социальной деградацией в связи с злоупотреблением спиртными напитками. Возникающие на этой почве ненормальные взаимоотношения с окружающими составляют лишь внешний фон для хулиганства. Основой такого рода отношений, их первопричи-

ной является собственное поведение виновного, его нравственное и моральное убожество. ::

Характеризуя хулиганские побуждения, И. Н. Даньшин отмечает, что для их проявления характерна скоротечность, ничтожность, легковесность мотивации и наглядность 63. При этом следует подчеркнуть, что скоротечность возникновения неадекватной реакции на сложившуюся ситуацию во всех случаях сопровождается неуважением к человеческому достоинству, безжалостностью и бессердечием к потерпевшему. Указанные мотивы лежат в основе причинения телесных повреждений раз-|личной тяжести и одного из наиболее опасных преступлений — {убийства при отягчающих обстоятельствах, ответственность за ^которое предусмотрена п. «б» ст. 93 УК УССР.

Причинение телесных повреждений различной тяжести и да-<е убийство потерпевшего могут явиться средством и формой ^непосредственного выражения хулиганских устремлений личности и как бы сопровождать хулиганство либо явиться заключительным этапом хулиганских действий. Иными словами, {.хулиганство в одних случаях перерастает в более тяжкое преступление, в других — хулиганские побуждения сами по себе ^выражаются в их совершении.

Любое преступление, в том числе хулиганство, может выступать в роли формы, способа или средства совершения друго-р более тяжкого преступления только в тех случаях, когда их мотивационная сторона совпадает. Хулиганство само по себе охватывает довольно широкий круг побочных, утрачивающих самостоятельное значение преступлений. Простое хулиганство (ч. 1 ст. 206 УК УССР) поглощает оскорбление (ст. 126); нанесение удара, побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль (ч. 1- ст. 107); причинение легких телесных повреждений без расстройства здоровья или кратковременной утраты трудоспособности (ч. 2 ст. 106). Квалифицированное хулиганство (ч. 2 ст. 206 УК УССР) охватывает истязание (ч. 2 ст. 107); умышленное телесное повреждение, повлекшее кратковременное расстройство здоровья или кратковременную утрату трудоспособности (ч. 1 ст. 106); умышленное средней тяжести телесное повреждение (ст. 102); ряд преступлений против порядка управления (ст. ст. 188, 1881, 189, 189').

63 См.:_ И. Н. Даньшин. О мотивах хулиганства. — «Правоведение», 1965, N° 2, с. 174. Аналогичные особенности хулиганских побуждений отмечаются и другими авторами (см.: Б. С. Волков. Мотив и квалификация преступлений, с. 146). .■ . , :

I и;<

Причинение телесных повреждений различной тяжести при хулиганстве является свидетельством особой дерзости. Однако в данном случае оно обусловлено только хулиганскими мотивами. Несколько более сложной есть мотивационная сторона преступлений, ответственность за которые предусмотрена ч. 2 ст. 206 УК УССР, если они сопровождаются оскорблением представителей власти, в том числе работников милиции, представителей общественности, охраняющих общественный порядок, сопротивлением указанным лицам и т. п. Эти преступления имеют свою мотивационно-целевую характеристику, обусловленную стремлением противодействовать законной деятельности лиц, выполняющих свой служебный или общественный долг, в том числе работников милиции, народных дружинников или отдельных граждан по охране общественного порядка 64. Преступник при этом ставит перед собой различные цели, соответствующие указанным мотивам: изменить, прекратить, предотвратить законную деятельность таких лиц в целом либо их конкретные действия по выполнению служебного или общественного долга в виде пресечения преступления, в том числе хулиганства, задержания преступника и т. п. Такая направленность совершаемых действий, их специфическая мотивация придают хулиганству еще более общественно опасный характер, что отражается на квалификации (простое хулиганство в связи с этим перерастает в злостное или особо злостное хулиганство и должно квалифицироваться по ч. 2 или ч. 3 ст. 206 УК УССР).

Стремление противодействовать законной деятельности лиц, охраняющих общественный порядок, обычно возникает вслед за уже совершенным хулиганством. Именно в этом смысле действующее законодательство, характеризуя квалифицированное хулиганство, гласит, что такие действия «сопряжены» с хулиганством, т. е. сопровождают его. Тем самым подчеркивается их побочный характер. Квалификация не изменяется и тогда, когда хулиганство направлено непосредственно против указанных лиц. В этом случае хулиганство означает и противодействие их деятельности по охране общественного порядка.. Такая особенность проявления хулиганских мотивов не всегда правильно оценивается в судебной практике, В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. «О судебной практике по делам о хулиганстве» отмечается: «Сопро-

64 В юридической литературе указанные мотивы иногда неправильно отождествляются с хулиганскими побуждениями (см.: Г. Ф. Поленов. Преступления против порядка управления. М., 1966, с. 50; Г. Левицкий. Ответственность за посягательство на жизнь работников милиции и народных дружинников. — «Советская юстиция», 1963, № 4, с. 18).

тивление, оказанное лицу, пресекающему хулиганские действия, не охватывается составом хулиганства лишь в случаях, когда в результате примененного при этом насилия виновным совершается еще и другое более тяжкое преступление. Сопротивление, оказанное после прекращения хулиганских действий, в частности в связи с последующим задержанием виновного, не должно рассматриваться как квалифицирующее обстоятельство хулиганства и подлежит квалификации по совокупности с последним» 65.

Особого внимания заслуживает рассмотрение вопроса о мо-тивационной стороне преступлений, совершаемых в связи с местью, обусловленной государственной, служебной или общественной деятельностью потерпевшего. Этот мотив подобно хулиганству не имеет личностного смысла и значения. В отличие от мести на почве личных отношений он обычно не связан с ущемлением каких-то законных интересов виновного, хотя это и не исключено. Чаще совершаются преступления, вызываемые рассматриваемым мотивом, когда в его основе лежит противоправное поведение самого виновного в прошлом, его неосновательные требования или претензии к лицу, выполняющему свой служебный или общественный долг и т. п.

Одним из наиболее опасных преступлений, совершаемых на почве мести в связи со служебной или общественной деятельностью потерпевшего, является убийство (п. «в» ст. 93 УК УССР). Его разновидностью (специальным составом), обусловленной таким же мотивом, выступает посягательство на жизнь работников милиции или народных дружинников в связи с их деятельностью по охране общественного порядка (ст. 190 ' УК УССР). Указанные преступления совпадают между собой почти по всем основным признакам и различаются, помимо объекта, лишь по характеристике потерпевшего и специфике конструктивных признаков состава преступления, включающего не только умышленное убийство, но и покушение на него. Они соотносятся между собой при их конкуренции по объему как общий (п. «в» ст. 93 УК УССР) и специальный составы (ст. 190').

Мотивация данных преступлений, обусловливаемая спецификой цели, подобна уже рассматривавшейся мотивации преступлений, совершаемых в связи с противодействием законной деятельности потерпевшего. Это прежде всего стремление к изменению, прекращению или предотвращению в будущем общественно полезной деятельности потерпевшего в целом либо

63 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1973, с. 540. , ^

изменение характера его конкретных действий при выполнении им служебного или общественного долга в данный момент. Вполне понятно, что мотив мести относится к деятельности потерпевшего в прошлом. В то же время стремление воспрепятствовать выполнению им служебного или общественного долга и в будущем этим понятием не охватывается. В некоторых случаях преступник вообще может не ставить цели изменения или предотвращения общественно полезной деятельности потерпевшего, посягая на него с целью создать условия для совершения иного преступления (например, завладения оружием для последующих разбойных нападений или бандитизма), избежать задержания и т. п. Мотивы преступления, предусмотренного ст. 1901 УК УССР, заключаются в стремлении противодействовать законной деятельности работников милиции или народных дружинников по охране общественного порядка или отомстить за такую деятельность. Таким образом, рассматриваемые мотивы не укладываются в рамки обычной мести, отличаясь своеобразием, обусловленным специфической деятельностью потерпевшего.

Указанные мотивы нередко сочетаются с хулиганскими побуждениями в одном и том же преступлении. Это наблюдается в том случае, когда хулиганство направлено непосредственно против указанных лиц. Однако такие мотивы здесь становятся основными, замещая хулиганские побуждения. Последние выступают в роли побочных, сопутствующих мотивов. В тех же случаях, когда требования о прекращении хулиганских действий вызывают ответную реакцию противодействия в виде убийства лиц, не являющихся работниками милиции и народными дружинниками, но пресекающих хулиганство, имеет место совокупность преступлений. Квалификация таких убийств только по п. «б» или «в» ст. 93 УК УССР (убийство в связи с выполнением потерпевшим служебного или общественного долга) не отражает полностью общественную опасность содеянного, так как, совершая убийство указанных лиц из хулиганских побуждений, виновный выражает и стремление противодействовать их деятельности по выполнению служебного или общественного долга в данный момент. Он осознает и принимает все общественно опасные последствия, касающиеся различных общественных отношений, которые затрагиваются и претерпевают изменения в результате совершаемых им действий 66.

66 Верховный Суд СССР признал наличие состава рассматриваемого преступления в действиях Л., совершившего умышленное убийство гражданина,

пресекающего хулиганские действия СССР», 1971, № 2, с. 32)..

(см.: «Бюллетень Верховного Суда

Возможность сочетания хулиганских мотивов с другими мотивами, относящимися к одной и той же группе, еще больше проявляется при посягательстве на жизнь работников милиции и народных дружинников в связи с их деятельностью по охране общественного порядка. Мотивы указанного преступления несколько уже от рассмотренных, относящихся к п. «в» ст. 93 УК УССР. Они сочетаются с хулиганскими мотивами в двух вариантах: при перерастании хулиганства в посягательство на жизнь работников милиции или народных дружинников в связи с пресечением хулиганских действий и когда хулиганство направлено непосредственно против этих лиц. В первом варианте хулиганские мотивы наталкивают, виновного на совершение лишь первоначальных хулиганских действий, а затем они замещаются другими мотивами — стремлением противодействовать законной деятельности работников милиции или народных дружинников по поддержанию общественного порядка. Однако ко времени такого замещения оказывается уже выполненным состав хулиганства и совершается новое, более опасное преступи ление, ответственность за которое предусмотрена ст. 1901 УК УССР, т. е. имеет место реальная совокупность преступлений. Во втором варианте действия виновного определяются как теми, так и другими мотивами одновременно.

Хулиганские побуждения находятся в неразрывной связи а посягательством на жизнь работников милиции и народных дружинников, что обусловлено противодействием их деятельности по поддержанию общественного порядка. Однако совокупность преступлений здесь исключается из-за конкуренции указанных мотивов. Хулиганские побуждения не могут изменить сущности более опасного посягательства на жизнь работников милиции или народных дружинников как выражения крайнего пренебрежения интересами окружающих и предъявляемыми требованиями о надлежащем поведении. Хулиганские' побуждения в данном случае переходят в новое качество, характеризуемое большей наглядностью, чем обычное хулиганство.

Преступник осознает, что его действия направлены против работн-иков милиции или народных дружинников, охраняющих общественный порядок. Содеянное при этом полностью охватывается ст. 1901 УК УССР, не требуя дополнительной квалификации по п. «б» ст. 93 или по ст. 206 вследствие конкуренции указанных статей. Такая квалификация с надлежащей полнотой отражает содеянное.

Преступления, совершаемые по вынужденным мотивам. Вынужденная мотивация свойственна довольно широкой группе

преступлений, вызываемых противоправным поведением потерпевшего (при превышении пределов необходимой обороны, нарушении условий крайней необходимости, в состоянии сильного душевного волнения и т. п.). Вся рассматриваемая группа преступлений обусловлена нарушением определенных условий, при соблюдении которых уголовная ответственность исключается. Одни из этих условий относятся к обстоятельствам, исключающим общественную опасность деяния (необходимая оборона, правомерное задержание преступника и крайняя необходимость), другие — к иным обстоятельствам, свидетельствующим о правомерности действий, регламентированных другими отраслями права (государственным, административным, гражданским)67.

Для вынужденных мотивов преступных действий характерна прежде всего их ситуационность. Они возникают и исчезают вместе с возникновением и исчезновением критической ситуации, в которой оказывается субъект случайно. Однако критическая ситуация может быть создана и предшествующим поведением самого виновного, например, при выполнении профессиональных функций, производственном риске, что все же является исключением и не снимает вопроса о вынужденности самих преступных действий, обусловленных соответствующими мотивами. Совершенное преступление вступает в противоречие с положительными в целом свойствами и качествами личности либо отражает ее асоциальность (социальное безразличие и нейтральность). Субъект считает возможным поставить под угрозу причинения вреда правоохраняемые интересы. При этом он не обязательно руководствуется низменными побуждениями. Для одних преступлений рассматриваемой категории (при превышении пределов необходимой обороны, в том числе при нарушении условий задержания преступника) характерны мотивы общественно полезной направленности; другие могут быть вызваны как положительными, так и отрицательными мотивами (нарушение условий крайней необходимости, производственный и иной риск, выполнение профессиональных функций), третьи — связаны с недооценкой сложившейся ситуации, трусостью, малодушием, безразличием к общественным интересам и т. п. (со-

67 Некоторые криминалисты все перечисленные обстоятельства, а также исполнение закона, осуществление своего права, согласие потерпевшего, выполнение профессиональных функций относят к обстоятельствам, исключающим общественную опасность деяния (см.: А. А. Пионтковский. Учение о преступлении по советскому уголовному праву, с. 411; Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 1. Л., 1968, с. 464—465).

96 - :

вершение преступления под принуждением, в силу исполнения приказа)68.

Среди преступлений, совершаемых на почве мотивов вынужденных действий общественно полезной направленности, первое место занимают убийство и причинение тяжких телесных повреждений при превышении пределов необходимой обороны (ст. ст. 97 и 104 УК УССР). Поскольку указанные преступления различаются между собой лишь по тяжести фактически наступивших последствий, представляется необходимым рассмотреть их общие признаки, в том числе мотивационную структуру, применительно к отграничению эксцесса обороны в целом от смежных преступлений.

Несмотря на многочисленность литературы о превышении пределов необходимой обороны, ряд общетеоретических проблем до сих пор остаются спорными или недостаточно разработанными. Это — вопросы о субъективной стороне эксцесса обороны (формах вины, мотивах и цели совершаемых при этом преступлений), о возможности превышения пределов необходимой обороны во времени в виде преждевременной и запоздалой обороны и о принципах разграничения преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, и преступлений, не связанных с посягательствами на правоохраняе-мые интересы. От их правильного решения зависит правовая оценка различных преступлений при сходственности их объективных признаков. Особую сложность представляют вопросы отграничения эксцесса обороны от преступлений, совершенных в состоянии сильного душевного волнения.

В обоих случаях непосредственным поводом к совершению преступления являются неправомерные действия потерпевшего. Эти преступления совпадают и по некоторым другим признакам. Общественно опасный вред причиняется непосредственному источнику возникновения критической ситуации. Между неправомерными действиями потерпевшего и ответной реакцией отсутствует значительный разрыв во времени69. Совершаемое преступление сопровождается определенным волнением, хотя при совершении преступлений в состоянии сильного душевного волнения именно аффект определяет поступок и его правовую

68 Учитывая тот факт, что преступления, совершаемые по принуждению, при нарушении условий крайней необходимости в судебной практике наблюдаются крайне редко, они в данной работе не рассматриваются.

69 При совершении преступлений в состоянии сильного душевного волнения возможно постепенное накопление эмоционального напряжения, но и в этих случаях можно обнаружить непосредственный повод к совершению преступления. Эмоциональная напряженность и разрядка могут возникнуть почти одновременно.

7—885 : 97

оценку в целом, тогда как при защите от общественно опасного посягательства с превышением ее пределов аффект проявляется лишь в отдельных случаях, а в остальных — волнение не достигает особой силы и напряженности. Состояние волнения (тем более аффектированного) не является обязательным признаком составов преступлений, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны, и поэтому никакого значения для квалификации не имеет. Возникновение аффекта здесь возможно в виде вспышки в момент отражения нападения и в виде постепенного нарастания эмоционального напряжения с его разрядкой в ходе выполнения преступного акта.

При почти полном совпадении объективных признаков указанные преступления различаются между собой прежде всего по субъективным признакам: направленности умысла, мотивам и целям конкретных действий, вызванных насилием со стороны потерпевшего. Преступления, совершаемые при эксцессе обороны, характеризуются наличием умысла, направленного на отражение общественно опасного, реально существующего посягательства на правоохраняемые интересы. Жизнь и здоровье обороняющегося или другого лица ставятся под непосредственную опасность 70. Это и служит поводом к возникновению специфических мотивов защиты. В качестве цели совершаемых при этом действий выступают стремления отразить общественно опасное посягательство, защитить свои интересы или интересы других лиц, устранить угрозу правоохраняемым интересам, пресечь преступную деятельность, задержать преступника. Эти цели являются социально полезными. Соответствующие им мотивы обусловлены нападением на правоохраняемые интересы, неправомерными действиями посягающего, которые представляют значительную общественную опасность. В случае отсутствия нападения эти мотивы могут не проявиться. Их содержание многообразно (альтруизм, осознанное стремление выполнить свой долг перед обществом и государством, защитить какие-то важные интересы и т. п.). Поэтому в обобщенном виде их можно охарактеризовать как мотивы вынужденного действия, направленного на защиту от общественно опасного посягательства. Вне этих мотивов отпадает вопрос и о необходимой обороне и о ее превышении.

Ответственность за превышение пределов необходимой обороны наступает лишь потому, что защита оказывается опаснее

70 Поскольку анализируемые преступления соприкасаются между собой при посягательстве на личность, вопросы превышения пределов необходимой обороны при защите других правоохраняемых интересов в данном случае не рассматриваются.

посягательства. Если бы общественно опасные последствия в виде причинения смерти или тяжких телесных повреждений посягающему при нарушении условий необходимой обороны отсутствовали, уголовная ответственность была бы исключена71. Примененные средства и методы защиты при эксцессе обороны не соответствуют характеру нападения и реально сложившейся обстановке. Нападающему без необходимости причиняется явно несоразмерный посягательству вред, причем обороняющийся не считается с характером причиняемого вреда напавшему. Для него становится более важным отразить посягательство во что бы то ни стало.

Превышение пределов необходимой обороны возможно в нескольких формах: при перерастании необходимой обороны в ее превышение, при избрании явно несоразмерных средств защиты в момент нападения, в виде преждевременной или запоздалой защиты и комплексного превышения (во времени и по интенсивности) 72. В зависимости от формы такого превышения изменяется структура осуществления волевого акта и его мотивация,, связанная с принятием решения действовать определенным образом (отразить или пресечь нападение, парализовать активные действия посягающего, не дав ему возможности причинить вред, или вступить с ним в единоборство, ликвидировать угрозу за счет применения насилия и т. п.).

Принятие конкретного решения и форма отражения посягательства, а следовательно, и превышения пределов необходимой обороны зависят от многих обстоятельств объективного и субъективного характера, прежде всего от оценки сложившейся ситуации самим обороняющимся. Весьма важной является оценка: обороняющимся реальности посягательства и своих возможностей для его отражения. Однако она должна сочетаться с установлением объективных факторов, действительно свидетельствующих о реальной опасности, а также о соответствии предпринятых мер защиты характеру и опасности посягательства, силам и возможностям обороняющегося отразить нападение и т. п. При этом надо иметь в виду, что внезапность нападения значительно снижает возможность правильной оценки угрожаемой опасности, своих сил и возможностей для ее устранения.

71 Действующее законодательство не предусматривает уголовной ответственности, если при эксцессе обороны посягающему причинен иной вред, причем никаких дополнительных условий для этого не требуется.

72 В теории иногда отрицается возможность превышения пределов необходимой обороны во времени на том основании, что если отсутствует нападение, то отсутствует и право на оборону. Однако при этом не учитывается субъективный фактор — возможность ошибочного восприятия обороняющимся начала и окончания нападения. >

7* 99

Превышение пределов необходимой обороны и обусловливается в значительной степени ошибочной оценкой ситуации, сложившейся в момент нападения. Существенную роль здесь играют не только социально-психологические свойства и качества личности, подвергшейся нападению, но и ее переживания, эмоции, вызванные этим обстоятельством. Эмоциональная сфера поведения лица, подвергшегося нападению или вставшего на защиту каких-то интересов, не менее сложна, чем мотивационная. Однако вряд ли можно сделать правильные выводы о юридической природе совершенного преступления, не проникнув в ее сущность.

Стремление' к защите от общественно опасного посягательства может сопровождаться озлоблением, ненавистью, гневом, страхом, различного рода опасениями, отчаянием, растерянностью, досадой, недоумением и т. п. Эмоции и переживания ■придают своеобразную окраску основному мотиву совершаемых при этом действий, выступая в роли дополнительных стимуляторов поступка в целом. Они не заслоняют мотива, а лишь сопутствуют ему. Их превалирование над мотивом защиты может изменить направленность совершаемых действий в довольно широком диапазоне — от самочинной расправы над посягающим на почве мести, вызванной злобой и ненавистью к нему, до совершения преступления в состоянии сильного душевного волнения. Однако в любом случае при отражении посягательства волнения, чувства, обусловленные эмоциональными переживаниями, только снижают ориентировку в сложившейся ситуации и социальный контроль за поведением, не определяя сущности волевого акта.

В юридической литературе нередко высказывается мнение о том, что мотивом преступлений, совершаемых при превышении мер необходимой обороны, является не только стремление к защите, но и месть. Например, И. Портнов пишет: «Когда лицо сознает, что его защита явно превышает пределы необходимой обороны, не соответствует характеру и опасности посягательства, не исключено, что в содержании побудительных действий этого лица имеется не только мотив защиты, но и мотив мести» 73. Такое мнение представляется ошибочным. В процессе отражения нападения общественно полезные мотивы защиты действительно могут замениться иными мотивами, в том числе местью, стремлением расправиться над посягающим и т. п. Однако они свидетельствуют о совершении других умышленных

■ гз И. Портнов. Разграничение составов преступлений, предусмотренных статьями 104, 105, НО, 111 УК РСФСР. — «Советская юстиция», 1972, № 2, с, 28.

100 -

преступлений. Мотив мести определяет самочинную расправу над потерпевшим, если нападение было окончено, а для обороняющегося был ясен момент окончания нападения. Он не является определяющим и для преступлений, совершаемых в состоянии сильного душевного волнения, характеризуемых аффектом. Месть — стремление причинить зло обидчику за что-то, имевшее место в прошлом, а не в данный момент. Это не характерно для аффекта.

В отличие от преступлений, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны, преступления, совершаемые .в; состоянии аффекта, характеризуются тем, что эмоции, чувства превалируют над сознанием. В этих случаях,, как правильно подчеркивает Я. М. Брайнин, мотив как стремление сливается с эмоцией 74. В качестве стимула к действию выступают неполностью осознанные побуждения, основу которых составляет прежде всего чувство гнева. При этом возможно проявление и других чувств: ненависти, злобы, отчаяния, страха и т. п. Однако определяющим, основным побуждением к действию является гнев. Именно под его воздействием возникает и непосредственная цель действий в виде причинения вреда в ответ на насилие или тяжкое оскорбление со стороны потерпевшего. Такая цель резко отличается от цели защиты правоохраняемых интересов. Здесь отсутствует и такой необходимый признак необходимой обороны, как нападение или угроза нападения, представляющие общественную опасность.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 декабря 1969 г. «О практике применения судами законодательства о необходимой обороне» указано, что «для преступлений, совершенных в состоянии сильного душевного волнения, характерно причинение вреда потерпевшему не с целью защиты и, следовательно, не в состоянии необходимой обороны» 75.

В отличие от преступлений, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны, насилие или тяжкое оскорбление, способные вызвать состояние сильного душевного волнения, к моменту ответной реакции обычно заканчиваются. При превышении пределов необходимой обороны субъект отражает посягательство на правоохраняемые интересы во время причинения вреда или его непосредственной угрозы. Если нападение окончено, а для обороняющегося ясен момент окончания нападения и все же он причиняет потерпевшему вред, речь идет о

74 См.: Я. М. Брайнин. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве, с. 231. , .

75 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1973, с. 363. . .

101

самочинной расправе на почве мести. В качестве поводов к возникновению аффекта в данном случае выступают неправомерные действия потерпевшего, не ставящие под непосредственную угрозу жизнь и здоровье лица, которое подверглось насилию. Поэтому такие поводы не могут вызвать мотивацию защиты и превышения пределов необходимой обороны. Совершаемые при этом преступления (убийство и причинение тяжких и средней тяжести телесных повреждений) расцениваются законодателем как представляющие более значительную общественную опасность по сравнению с преступлениями, совершаемыми при превышении пределов необходимой обороны, что видно из сопоставления санкций применяемых норм 7в.

Следует отметить, что характер и сила эмоций, определяющих реакцию на ситуативные, случайно сложившиеся обстоятельства, зависят от социально-психологических факторов, относящихся к личности (опыта, уровня культуры, моральных принципов, воспитанности, умения владеть собой и т. п.), а также от индивидуальных психических особенностей (воли, характера, темперамента). Несмотря на то, что эмоциональная сфера в целом определяется психофизическими качествами индивида, выбор поступка и его мотивация зависят от социальных свойств. Нравственно воспитанная личность способна не только правильно оценить сложившуюся ситуацию, но и подавить в себе мимолетные влечения и эмоции, ведущие к совершению преступления в состоянии сильного душевного волнения. Основой разграничения преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны и в состоянии сильного душевного волнения, является прежде всего характеристика повода к возникновению конфликтной ситуации (степень и характер насилия, особенности провоцирующей обстановки) и мотивационная структура совершаемых преступлений.

Второй группой преступлений, совершаемых по мотивам вынужденного характера, являются те, которые связаны с неоправданным риском, научным экспериментом, нарушением условий выполнения профессиональных функций и обязанностей.

76 По законодательству УССР убийство в состоянии сильного душевного волнения (ст. 95 УК УССР) наказывается .лишением свободы на срок до пяти лет, умышленное тяжкое или средней тяжести телесное повреждение, причиненное в состоянии сильного душевного волнения, — лишением свободы на срок до двух лет или исправительными работами на срок до одного года. Санкция ст. 97 УК УССР (убийство при превышении пределов необходимой обороны) — это лишение свободы до трех лет или исправительные работы на^срок до одного года, а ст. 104 (причинение тяжких телесных повреждений при превышении пределов необходимой обороны)—лишение свободы на срок до одного года или исправительные работы на тот же срок.

102

Эти обстоятельства характеризуются возможностью (вероятностью) наступления или ненаступления общественно опасных последствий. Осознание (учет) степени возможности наступления нежелательных последствий в общем виде характеризует оправданный и неоправданный риск, научный эксперимент либо надлежащее или ненадлежащее выполнение различных профессиональных функций, связанных с причинением вреда правоох-раняемым интересам. Там, где заведомо известна неизбежность наступления отрицательных последствий, отсутствует риск и оправданный научный эксперимент, как и в том случае, когда опасность не предусматривалась вообще. Риск по существу означает возможную (вероятную) опасность. Сознавая возможность наступления нежелательных последствий, лицо рассчитывает их избежать, хотя полностью в этом не уверено.

Элементы риска встречаются довольно часто. Они возможны при проведении научного эксперимента, при выполнении профессиональных обязанностей и т. п., но в любом случае риск должен характеризоваться общественно полезной направленностью. Между риском, научным экспериментом, выполнением профессиональных функций по их мотивации нет существенных различий, если они являются социально полезными. Указанные обстоятельства незначительно отличаются друг от друга и по условиям, исключающим уголовную ответственность.

Риск признается оправданным, несмотря на возможные или фактически наступившие последствия, при наличии следующих условий: во-первых, если при совершении тех или иных действий преследовались общественно полезные цели; во-вторых, когда риск — единственное средство достижения общественно полезного результата; в-третьих, если риск основан на тщательно?л и всестороннем учете достижений современной науки, объективных закономерностей и условий осуществления, позволяющих рассчитывать на успех; в-четвертых, когда вероятность нежелательных последствий предпринимаемых действий несравненно меньше вероятности достижения общественно полезной цели; в-пятых, если степень риска соразмерна важности желаемого общественно полезного результата. При отсутствии любого из перечисленных условий риск не может быть признан оправданным.

Правомерный риск весьма близок к крайней необходимости, исключающей общественную опасность и противоправность деяния. В отличие от нее он зачастую не связан с грозящей опасностью, а вызывается необходимостью испытать новую технику, освоить прежде не применяемые технологические процессы, их эффективность и т. п. Необходимость риска может возникнуть и для предотвращения создавшейся в процессе производства

103

опасности причинения вреда каким-то значительным социально полезным интересам. При этом ставятся под угрозу другие правоохраняемые интересы с расчетом избежать вредных последствий, хотя полной уверенности в этом нет. Необычность и сложность обстоятельств, при которых допускается риск и вероятность наступления вредных последствий, создают менее жесткие условия для признания деяния правомерным. Наступившие последствия при этом могут быть и более опасным» (при крайней необходимости это не допускается).

Мотивационная сторона оправданного риска определяется социально значимой целью. Для достижения последней в исключительных случаях допускается даже возможность подвергать опасности жизнь и здоровье отдельных людей при условии, если они не только осведомлены об этом, но и согласны или обязаны по роду службы подвергнуться опасности. В большинстве случаев мотивы риска характеризуются общественно полезной направленностью, хотя это не исключает и таких мотивов, как корысть, получение какой-то личной выгоды, стремление выслужиться и т. п., имеющих, однако, подчиненный характер. Эти мотивы не могут быть основными для оправданного риска, поскольку они противоречат его социально полезной направленности — его цели. В то же время личные мотивы, не противоречащие данной цели, могут быть как основными, так и сопутствующими. Но в любом случае личные интересы не могут быть поставлены выше общественных, вызывающих необходимость обращения к риску. Такая мотивация в общем виде более характерна для неоправданного риска в виде нарушения одного из его важных условий — социально значимой целенаправленности. Наступление уголовной ответственности за необоснованный риск возможно и в тех случаях, когда его основу составляет общественно полезная мотивация при нарушении иных условий риска, относящихся к объективным факторам.

Нарушение условий риска возможно лишь в результате неосторожности — преступной самонадеянности и грубой небрежности. При преступной самонадеянности, как известно, лицо осознает возможность наступления общественно опасных последствий, неосновательно надеясь на их предотвращение. Для преступной небрежности характерно непредвидение указанных последствий, когда лицо могло и должно было их предусмотреть. В то же время применительно к эксцессу риска (нарушению его необходимых условий) неосторожность проявляется своеобразно. В основе поведения лежит риск результатом. Сознательное стремление к достижению поставленной цели через риск несколько отличает психическое отношение к содеянному

•104

от обычной неосторожности. В то же время предвидение реальной возможности вредного последствия отражает одну из сторон преступной самонадеянности. Достижение цели не может быть оправдано любыми средствами, влекущими общественно опасный результат, какими бы мотивами не руководствовалось лицо, ставя под угрозу причинения вреда правоохраняемые интересы, в том числе нарушая условия риска. Предвидение возможности наступления вредных последствий, относящихся к риску, совсем не означает, что форма вины совершаемых при этом преступлений характеризуется только преступной самонадеянностью 77.

Неуместный риск нередко является свидетельством халатности и безответственного отношения к выполнению служебного , или профессионального долга. Это — в определенных случаях •результат и преступной небрежности. Для оценки содеянного должны учитываться как объективные, так и субъективные факторы осуществления риска, в том числе действительные возможности субъекта к надлежащей оценке, к выбору наименьшего зла в сложившейся критической ситуации. Если обстанов-: ка стабильна и позволяет сделать выбор, важно применять наименьший риск. При динамических условиях возможность выбора осложняется, поэтому правомерным может считаться и менее выгодный вариант. Альтернатива обратиться к риску или согласиться с наступлением ожидаемого вреда характеризуется осложненностью не только ситуации, но и мотивов, сопровождающих принятие решения. Содержание мотивации здесь невозможно раскрыть на основании оценки конечных результатов. Мотив не имеет отношения к ним, поскольку речь идет о преступлениях, совершаемых по неосторожности. В то же время без выяснения содержания мотивов риска вряд ли можно сделать вывод о правовой оценке происшедшего. Важно установить исходную правомерность предпринятого риска, а это раскрывается в мотиве и цели, вызвавших у лица решимость действовать именно так, а не иначе.

«При объяснении любого человеческого поступка, — писал С. Л. Рубинштейн, — надо учитывать побуждения разного уровня и плана в их реальном сплетении и сложной взаимосвязи. Мыслить здесь однопланово, искать мотивы только на одном уровне, в одной плоскости — значит заведомо лишить себя возможности понять психологию людей и объяснить их поведение» 78. '. .

77 См.: М. С. Гринберг. .Проблема .производственного риска в уголовном праве. М., 1963, с. 113—114.

78 С. Л. Р у б и н ш т ей н.. Бытие и сознание. М., 1957, с. 261.

105

В данном случае не может быть однозначной формулы — тот, кто предвидит, что в результате его действий наступят вредные последствия, должен отказаться от такого поведения и избрать иное, вне причинения вреда. При такой формуле риск вообще исключен. Если лицо действовало с сознанием ответственности, знанием дела, соблюдало все необходимые условия риска, то это не означает, что такого рода действия всегда должны быть эффективно полезными в действительности и что в противном случае обязательно наступит уголовная ответственность.

Деятельность человека нередко связана с источниками повышенной опасности, использованием различной техники и механизмов, изобретательством и новаторством, научными экспериментами и творчеством, соприкасающимися в той или иной степени с различными формами риска. Риск применяется для достижения социально значимой цели, если эта цель не может быть достигнута при создавшихся обстоятельствах, иным путем. Однако это предполагает не только соответствующий уровень научных и технических достижений, способных парализовать вредные и разрушительные проявления источников повышенной опасности, используемой техники и т. п., но и надлежащее поведение соответствующих лиц. В связи с этим проблема границ, отделяющих правомерный риск от преступной и уголовно наказуемой неосторожности различных видов составов преступлений, является актуальной.

М. С. Гринберг, исследовавший проблему производственного риска, отмечает, что практически возможны четыре комбинации такого риска: цель рискованного действия достигнута и потерь от риска не последовало; цель достигнута, но имеют место и потери; цели риска достичь не удалось, но не последовало и потерь; результат не достигнут, а потери реализовались. Правомерный и неправомерный риск молсет наблюдаться в каждом из этих вариантов, причем ответственность может наступить не только в связи с нежелательными, общественно опасными последствиями, но и с угрозой их наступления 79.

В юридической литературе высказано мнение, что «цель, преследуемая лицом, не может увеличивать или уменьшать опасность совершаемого им действия», что понятие опасности отражает объективные свойства деяния независимо от того, с какой целью оно совершается80. Критикуя эту точку зрения,

79 См.: М. С. Гринберг. Проблема производственного риска в уголовном праве, с'. 73—74.

См.: В. Н. Кудрявцев. Объективная сторона преступления, с. 114.

106

М. С, Гринберг правильно отметил, что здесь несколько преувеличивается роль и значение объективной стороны состава. Мотив и цель совершаемого преступления в ряде случаев определяют большую или меньшую опасность правонарушения. Если при этом преследуются правомерные цели, то опасность действия, как правило, снижается, а в тех случаях, когда полезность действия выше возможной опасности, она совершенно исключает ее81. Однако особенности мотивации указанных обстоятельств М. G. Гринберг не рассматривает.

Неправомерный риск связан с совершением таких преступлений, как транспортные (ст. ст. 77 и 215 УК УССР), неосторожное уничтожение либо повреждение государственного или общественного имущества (ст. 90), халатность (ст. 167), нарушение различного рода правил охраны труда и техники безопасности (ст. ст. 135, 218, 219 и 220), а также правил хранения, использования, учета и перевозки взрывчатых и радиоактивных веществ (ст. 221); убийство и причинение тяжких или средней тяжести телесных повреждений по неосторожности (ст. ст. 98 и 105), и с другими. Мотивация рассматриваемых преступлений, если они связаны с риском, характеризуется вынужденностью действий, обусловленных собственным неправомерным поведением самого виновного (например, созданием аварийной обстановки), действиями других лиц (в том числе потерпевшего), случайно сложившейся ситуацией, осложненной факторами объективного или субъективного характера, не исключающими возможности предвидения общественно опасного результата.

Некоторые из указанных преступлений совершаются и при ненадлежащем выполнении профессиональных функций, регламентируемых законом и другими нормативными актами. Например, врачебная деятельность нередко связана с причинением вынужденного вреда для сохранения более ценного блага, обеспечения результатов сложного диагностирования и т. п. Перед врачом возникает альтернатива — причинить или не причинить вред и какой именно для спасения жизни больного в условиях крайней необходимости, применить или не применить новые, но еще не допущенные для всеобщего применения методы диагностики и лечения, лекарственные средства и т. п. Может создаться также необходимость в проведении медицинского научного эксперимента. Такого рода деятельность является общественно полезной, если она обусловлена социально значимой целью и

81 См.: М. С. Гринберг. Проблема производственного риска в уголовном праве, с. 83—84. .' . '

107

проводится в рамках правил, установленных для данного вида деятельности.

Применительно к врачебной практике такие правила содержатся прежде всего в Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении, принятых Верховным Советом СССР 19 декабря 1969 г. В ст. 34 Основ, в частности, регламентируется порядок применения методов диагностики, лечения и лекарственных средств, в том числе новых, научно обоснованных, но еще не допущенных к всеобщему применению, если действия врача направлены в интересах излечения больного и имеется согласие последнего (или лиц, которые по закону обладают таким правом), а само применение указанных методов осуществляется в порядке, установленном Министерством здравоохранения СССР. В ст. 35 подчеркивается, что если врачу в интересах больного необходимо прибегнуть к хирургическому вмешательству или применить сложные методы диагностики, то он должен получить на это его согласие. Если больной не достиг 16 лет или является душевнобольным, при этом требуется согласие родителей, опекунов или попечителей. Неотложные хирургические операции и применение сложных методов диагностики допускаются и без согласия больного, его родственников, опекунов или попечителей, но только в исключительных случаях, когда промедление угрожает жизни больного, а получить согласие указанных лиц не представляется возможным. Согласно ст. 37 врач или другой медицинский работник в случаях, угрожающих жизни больного, может бесплатно использовать любой из имеющихся в данной обстановке видов транспорта для проезда к месту нахождения больного или для его транспортировки в ближайшее лечебно-профилактическое учреждение.

В Уголовном кодексе УССР предусмотрена ответственность медицинских работников за следующие профессиональные правонарушения: незаконное производство аборта (ст. 109), неоказание помощи больному лицом медицинского персонала (ст. 113), незаконное врачевание (ст. 226), нарушение правил борьбы с эпидемиями (ст. 227). В некоторых случаях на этих лиц распространяется и общеуголовная ответственность (ст. ст. 165, 167, 178 и 179), не относящаяся только к медицинской деятельности.

Вопросы медицинской деонтологии82 и ответственности за ненадлежащее выполнение обязанностей медицинскими работниками отличаются спецификой и поэтому заслуживают особого

82 Деонтология — учение о должном.

108

чип—ив

рассмотрения83, тем более, что мотивация выполнения долга, обязанностей, профессиональных функций и т. п. в любом случае определяется социально значимой целью и по своей структуре незначительно отличается от уже рассмотренных отдель-.ных форм проявления общественно полезной и противоправной (при нарушении обязательных условий) деятельности.

Квалификация преступления

при совместимости и конкуренции мотивов ■ ■ ■•

Проблема совместимости и конкуренции мотивов еще не получила надлежащей разработки в теории, хотя ее важность является несомненной. Правовая оценка содеянного осложняется, если виновный, совершая преступление, руководствуется не одним, а несколькими мотивами одновременно. В одних случаях значение для квалификации приобретает какой-то один мотив, в других — каждый из мотивов, побуждающих субъекта действовать в избранном направлении, может иметь самостоятельное значение. Это явление в судебной практике наблюдается довольно часто. Затруднения в правовой оценке содеянного возникают при наличии нескольких квалифицирующих признаков по мотивам в единичном преступлении, при~ сочетании, в ■.одном и том же преступлении отягчающих и смягчающих обстоятельств, при разграничении единичного преступления и совокупности преступлений (главным образом идеальной) и т. п. Особую сложность представляет квалификация преступления, когда оно вызывается несколькими мотивами, имеющими самостоятельное правовое значение, так как при этом возникает сомнение, какому из них отдать предпочтение. Трудности в данном случае могут быть преодолены в основном путем анализа психологической совместимости мотивов при совершении единичного волевого акта. . ■ . .

Как уже подчеркивалось, при наличии нескольких мотивов основное содержание волевого акта всегда определяется каким-то одним доминирующим (ведущим) мотивом. В этом заклю-' чается внутренний отбор мотивов и сущность избирательности поведения в целом. Остальные мотивы и побуждения выступают

■• 83 По данному вопросу более подробно см.: А. П. Громов. Врачебная деонтология и ответственность медицинских работников. М., 1969; С. С. Вайль. Некоторые вопросы врачебной деонтологии. М., Д969; И. Ф. Огарков. Профессиональные правонарушения врачей и уголовная ответственность за них. Л., 1961; Ф. Ю. Б е р д и ч ев с ки й. Уголовная ответственность медицинского персонала за нарушение профессиональны» обязанностей. М., 1970; И. А. К о н ц е в и ч. Судебно-медицинские аспекты врачебной практики. К-, 1974. .. -

109

в роли побочных, стимулируя или затрудняя принятие решения и его выполнение — реализацию. В ходе развития волевого акта основные и побочные мотивы могут меняться местами и замещаться новыми, но в конечном итоге выбор одного ведущего мотива стабилизируется, что соответствует общей направленности поведения и принятию решения действовать определенным образом. При отсутствии стабилизации ведущего мотива принятие решения о выполнении волевого акта затруднено. Наступает замешательство, и решение откладывается либо не принимается совсем. Соотношение мотивов и целей, их конкретизация осуществляется под контролем сознания. Сам по себе мотив не раскрывает предметность волевого акта. Она определяется целью. Именно цель придает волевому акту конкретный смысл и значимость. Иными словами, предметность поведения в конечном итоге определяется целью действий — стремлением к достижению какого-то результата. Однако это не означает, как уже подчеркивалось, что цель и результат совершения преступления всегда совпадают, но цель в сознании индивида всегда выступает как желаемое будущее, которого он хотел бы достичь.

Эффект совместимости мотивов в единичном преступлении, с психологической точки зрения, определяется их однородным содержанием и направленностью, спецификой отношений и интересов, которые в них отражаются. На основе этих общих принципов, например, личные и хулиганские мотивы в качестве ведущих должны исключать друг друга. В связи с этим С. В. Бородин пишет: «Для признания убийства, совершенного из хулиганских побуждений, необходимо исключить другие мотивы, определяющие поведение виновного... в тех случаях, когда действия виновного определялись местью, равно как и другими ^мотивами, признание убийства совершенным из хулиганских побуждений исключается» 84. Его точка зрения почти полностью согласуется с принципами совместимости мотивов с той лишь оговоркой, что сами по себе хулиганские побуждения не исключают в сознании виновного других мотивов,. но последние замещаются хулиганскими мотивами, имеют подчиненный характер. В то же время вряд ли возможна иная ситуация, когда хулиганские побуждения являются подчиненными, а иные мотивы — определяющими. Это обусловливается спецификой хулиганских побуждений, охватывающих широкий круг осознанных стремлений виновного нарушить общественный порядок и

84 С. В. Бородин. Квалификация убийства по действующему законодательству. М., 1966, с. 55, 68.

ПО

проявить в нарочито вызывающей форме неуважение к обществу в целом, к любому лицу, в том числе к тем, с кем виновный находится в личных отношениях (к родственникам, знакомым и другим).

Основные и побочные мотивы, в каких бы соотношениях они не находились, не могут противоречить друг другу и цели совершения тех или иных действий. Если рассматривать содержание волевого акта с этих позиций, то несколько вызывающих его мотивов и побуждений, очевидно, должны быть не только однородными, но и иметь единые источники образования. Поскольку мотивы отражают специфику конкретного волевого акта (в сочетании с целью), а также тех человеческих отношений, в связи с которыми они возникают, раскрытие причин появления мотивов и дает возможность более предметно подойти к разрешению проблемы их совместимости.

Мотивы, относящиеся к различным классификационным группам (личные, не имеющие личного смысла и значения, вынужденные), не могут сочетаться в качестве ведущих в одном и том же преступлении, а также определять один и тот же волевой акт, поскольку они имеют различные источники образования и отражают разные плоскости человеческих отношений. Не возможно представить ситуацию, когда лицо, вставшее на защиту правоохраняемых интересов, одновременно с этим руководствуется хулиганскими побуждениями или совершает хулиганство, испытывая при этом корыстные побуждения. Совместное проявление таких мотивов в едином преступном акте в качестве ведущих исключено.

Рассматривая вопрос о квалификации преступления при наличии нескольких мотивов, Б. С. Волков высказал мнение, что мотивы, с которыми закон связывает квалификацию преступления, по своему содержанию всегда различаются (относятся к разным плоскостям человеческих отношений) и поэтому в качестве основных не могут быть соединены в одном преступлении. Основываясь на такой в целом правильной позиции, он отрицает возможность квалификации содеянного по разным пунктам ст. 102 УК РСФСР (ст. 93 УК УССР) и в других случаях, когда преступление вызывается смешанными мотивами. Внутренний отбор доминирующего мотива Б. С. Волков называет конкуренцией, под которой фактически понимает борьбу мотивов, их сличение, оценку и выбор цели 85.

Иную точку зрения по данному вопросу высказал И. Г. Фи-лановский, который считает, что термин «конкуренция», упо-

85 См.: Б. С. Волков. Мотив и квалификация преступления, с. 27—29,

требляемый Б. С. Волковым для характеристики нескольких мотивов, побуждающих субъекта совершить преступление, не удачен. В подобных случаях, по его мнению, необходимо учитывать возможность параллельного существования в сознании субъекта нескольких мотивов (их совокупности), руководствуясь которыми он совершает одно или несколько преступлений. Каждый из мотивов, если он указан в законе, должен получить уголовно-правовую оценку86.

На наш взгляд, перенесение в область мотивационной сферы человеческого поведения уголовно-правовых понятий конкуренции и совокупности в изложенном смысле вряд ли оправдано. Поскольку в конечном итоге речь идет о правовой оценке содеянного, то совокупность, очевидно, следует употреблять при квалификации тех или иных действий, содержащих признаки двух и более преступлений (т. е. в общеупотребительном смысле), а вопрос об оценке конкуренции мотивов рассматривать как часть более общей проблемы конкуренции составов преступлений 87.

Конкуренция мотивов может проявиться по-разному, а именно: несколько мотивов вызывают одно последствие, представляющее собой единичное простое преступление; несколько мотивов вызывают несколько последствий, представляющих собой также единичное, но сложное преступление; несколько мотивов вызывают несколько последствий, имеющих самостоятельное значение, но охватываемых одной нормой на основе принципов поглощения; несколько мотивов самостоятельно отражают наличие отягчающих и смягчающих обстоятельств в одном и том же преступлении.

Конкуренция мотивации вызывает наибольшие затруднения при квалификации преступлений против жизни и здоровья личности, т. е. в тех преступлениях, где она чаще встречается. При квалификации умышленных убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах по нескольким мотивам одновременно, в судебной практике нередко встречаются факты указания на мотивы и цели, исключающие друг друга в результате их несовместимости в единичном волевом акте. Так, Кемеровским областным судом был осужден Ш. по ст. 15 и п. п. «а» и «б»

86 См.: И. Г. Филановский. Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению, с. 93—96.

87 В., Н. Кудрявцев относит конкуренцию мотивов к конкуренции норм, .как часть к целому. Однако этот вид конкуренции он подробно не рассматривает (см.: В. Н. Кудрявцев. Общая теория квалификации преступлений, с. 264), соглашаясь с мнением Б. С. Волкова и С. В. Бородина о том, что квалификация определяется мотивом, в пользу которого избран волевой .акт и принято решение. '

112

ст. 102 УК РСФСР (убийство из корыстных и хулиганских побуждений, не доведенное до конца по причинам, не зависящим от воли виновного). В 1961 г. Ш„ прекратил супружеские отношения со своей женой К. и уехал от нее в другой город. В письмах к бывшей жене он требовал уплатить ему 200 руб. за произведенные в ее доме работы, угрожая в противном случае убийством. Возвратившись к К. в дом, Ш. вновь потребовал уплатить деньги и, когда она отказалась, пытался убить ее.

Судебная коллегия Верховного Суда РСФСР, рассматривавшая дело по кассационной жалобе осужденного, оставила приговор без изменения. Президиум Верховного Суда РСФСР исключил из приговора ссылку на п. «б» ст. 102 УК РСФСР. Пленум Верховного Суда СССР, рассматривавший дело по про-тесту Председателя Верховного Суда СССР, исключил из приговора также ссылку на п. «а» указанной статьи, переквалифицировав действия осужденного, на ст. 103 и признав, что он совершил покушение на убийство на почве личных неприязненных отношений, из мести 88.

По обстоятельствам дела в действиях осужденного действительно не усматривается ни хулиганских побуждений, ни корысти. Данное дело могло сразу получить более правильную оценку, если бы суд первой инстанции принял во внимание основные положения о совместимости мотивов в одном и том же преступлении.

Рассматривая психологическую сторону конкуренции, Б. С. Волков отмечает, что разные мотивы не могут быть соединены в одном преступлении и что содеянное следует квалифицировать по статье, предусматривающей тот мотив, «в пользу которого избран волевой акт и который положен в основу решения»89. Однако из этого совсем не следует, что несколько мотивов, имеющих самостоятельное правовое значение, не могут быть соединены в одном преступлении или что каждый из мотивов, если он указан в законе, должен найти отражение при квалификации, чем и руководствовался виновный. Это, в частности, и проявляется в квалификации умышленных убийств при отягчающих обстоятельствах. В ст. 102 УК РСФСР (как и в ст. 93 УК УССР) в числе квалифицирующих признаков названы не только совместимые, но и исключающие друг друга мотивы.

Отмеченные конструктивные особенности данного состава и вызывают споры в теории. Однако совершенное убийство может

88 См.: «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1966, № 6, с. 25—27.

89 Б. С. Волков. Мотив и квалификация преступлений, с. 29. Такое же мнение высказал С. В. Бородин в статье «Вопросы квалификации убийства из хулиганских побуждений» («Советская юстиция», 1971, № 23, с. 18—19),

8—885

ИЗ

подпадать под несколько пунктов указанной статьи не только в связи с мотивами, но и по другим основаниям. Указанные здесь отягчающие обстоятельства характеризуют различные объективные и субъективные элементы и признаки состава — способ посягательства, субъект и т. п.эо. При этом обстоятельства объективного и субъективного характера, свидетельствующие о квалифицированном убийстве, могут проявляться в различных сочетаниях, что, несомненно, должно отражаться при квалификации. В то же время в связи с наличием квалифицирующих признаков убийства ведущий мотив, определяющий психологическое содержание преступления, его источник, в некоторых случаях может утрачивать самостоятельное значение и не отражаться при квалификации. Например, при сочетании таких мотивов, как месть на бытовой почве, ревность и т. п., подразумеваемых в ст. 94 УК УССР, и различных квалифицирующих признаков, указанных в ст. 93, правовое значение приобретают именно последние, а не мотив. Мотив указывает лишь на внутренние (психологические) причины убийства, играя роль ориентирующего признака в процессе квалификации, при выборе уголовно-правовой нормы.

Отягчающие обстоятельства умышленного убийства должны охватываться сознанием виновного, приниматься в расчет — желаться или сознательно допускаться. Именно на это обращено внимание в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве»: «Умышленное убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах, предусмотренных в двух и более пунктах ст. 102 УК РСФСР и соответствующих статьях УК других союзных республик, должно квалифицироваться по всем этим пунктам. Наказание же в таких случаях не должно назначаться по каждому пункту в отдельности, однако при назначении его необходимо учитывать наличие нескольких отягчающих обстоятельств» 91.

Следует также отметить, что даже в ходе осуществления ' волевого акта его содержание может измениться, приобретая новые черты, оказывающие нередко влияние на окончательную правовую оценку содеянного. Уже в ходе осуществления преступления субъект может, например, избрать способ убийства,

90 Отнесение тех или иных пунктов ст. 93 УК УССР к отдельным элементам состава весьма условно, поскольку речь идет о совершении одного преступления — убийства. Однако в плане квалификации такое подразделение квалифицирующих признаков рассматриваемого преступления вполне оправдано.

91 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1975, № 4, с. 11.

114

опасный для жизни многих лиц, причинить особые мучения и страдания потерпевшему и т. п., причем в одних случаях мотивы его поведения остаются прежними, в других — они заменяются иными, что, в частности, характерно для перерастания одного преступления в другое. Так, ссора на бытовой почве, обычно свидетельствующая о совершении так называемого «простого убийства» (ст. 94 УК УССР), при незначительности повода к совершению преступления может закончиться убийством из хулиганских побуждений, а при других условиях •— совершением убийства в состоянии сильного душевного волнения, В качестве первичного мотива здесь может выступать один и тот же мотив (например, ревность). Однако этот мотив уже в-ходе осуществления преступления отодвигается на второй план, замещается другим — хулиганским мотивом либо гневом, вызывающим сильное душевное волнение. При изменении мотивации могут утратить значение и отдельные квалифицирующие признаки умышленного убийства. Например, убийство с причинением множества ранений, внешне свидетельствующих об особой жестокости, не должно квалифицироваться по п. «е» ст. 93-УК УССР, если оно совершено в состоянии сильного душевного волнения 92.

Иным представляется сочетание хулиганских мотивов с другими мотивами, относящимися к одной и той же группе (например, с мотивами противодействия законной деятельности лиц,, выполняющих свой служебный или общественный долг). Прежде всего отметим, что законодатель сам учел возможность сочетания указанных мотивов в одном и том же преступлении, в-частности, в совершении хулиганства при отягчающих обстоя--тельствах. В ч. 2 ст. 206 УК УССР в числе квалифицирующих, признаков названо и хулиганство, связанное с сопротивлением представителю власти или общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка, или отдельным гражданам, пресекающим хулиганские действия. В качестве основных мотивов в данном случае выступают хулиганские побуждения, а все другие мотивы являются побочными. Они вы-_ зываются скорее стремлением избежать ответственности за хулиганство и лишь в каких-то исключительных случаях находятся в неразрывной связи с самими хулиганскими действиями. Наиболее четко это прослеживается при совершении хулиганства, направленного непосредственно против представителей власти и общественности, выполняющих свой служебный или общественный долг.

82 См.: С. В. Бородин. Квалификация убийства по действующему законодательству, с. 138.

8* 115

Совместимость указанных мотивов не исключается и при совершении умышленных убийств в связи с выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга. Мотивы таких убийств, как и хулиганские мотивы, многозначны, но они так или иначе вызываются общественно полезной деятельностью потерпевшего в целом или его отдельными действиями. Это — месть, боязнь разоблачения или задержания, опасение, что выполнение потерпевшим своего долга затруднит совершение преступления в будущем, противодействие законным требованиям о прекращении преступной деятельности в данный момент и т! п. Сочетание их с хулиганскими мотивами чаще всего наблюдается тогда, когда на этой почве осуществляется посягательство на лиц, выполняющих свой служебный или общественный долг, либо когда требования последних о прекра-. щении хулиганских действий вызывают ответную реакцию противодействия в виде убийства. Избрав в качестве объекта хулиганских действий лиц, выполняющих служебный или общественный долг, или не подчиняясь их требованиям о прекращении хулиганства, виновный выражает и стремление противодействовать их деятельности в данный момент. Он осознает также и принимает все общественно опасные последствия своих действий. Квалификация таких убийств только по п. «б» или «в» ст. 93 не отражает содеянного полностью. Возникает необходимость квалификации содеянного по двум пунктам указанной статьи одновременно.

Возможность сочетания хулиганских мотивов с другими, относящимися к данной группе, еще более наглядно проявляется при посягательстве на жизнь работников милиции и народных дружинников в связи с их деятельностью по охране общественного порядка (ст. 190 ' УК УССР). Мотивы рассматриваемого преступления в виде осознанного стремления противодействовать законной деятельности работников милиции или народных дружинников либо отомстить за такую деятельность несколько уже по содержанию от мотивов, относящихся к п. «в» ст. 93 УК УССР. Их сочетание с хулиганскими мотивами возможно в двух вариантах: при перерастании хулиганства в посягательство на. жизнь работников милиции или народных дружинников в связи с пресечением хулиганских действий, а также когда хулиганство направлено непосредственно против таких лиц. В первом варианте хулиганские мотивы наталкивают виновного на совершение лишь первоначальных хулиганских действий, а затем они замещаются другими мотивами — противодействием законной деятельности работников милиции или народных дружинников по поддержанию общественного порядка. Однако ко

116

времени замещения мотивов оказывается уже выполненным состав хулиганства, а затем совершается новое, более опасное преступление, ответственность за которое предусмотрена ст. 190 ' УК УССР (реальная совокупность преступлений). Во втором варианте действия виновного определяются как теми, так и другими мотивами одновременно.

Хулиганские побуждения неразрывно связаны с посягательством на жизнь работников милиции или народных дружинников, обусловленным противодействием их законной деятельности по поддержанию общественного порядка. Но совокупность преступлений здесь исключается из-за конкуренции указанных мотивов, отражающих по существу психологическую сторону конкуренции составов рассматриваемых преступлений. Хулиганские побуждения не могут изменить сущность более опасного посягательства на жизнь работников милиции или народных дружинников как выражения крайнего пренебрежения к интересам окружающих и предъявляемым требованиям надлежащего поведения. Они в данном случае по существу переходят в новое качество, определяемое сознанием, что преступление направлено против работников милиции или народных дружинников, охраняющих общественный порядок. Содеянное полностью охватывается ст. 190 ' УК УССР, не требуя дополнительной квалификации по п. «б» ст. 93 или ст. 206. Такая квалификация отражает своеобразие конкуренции мотивов в конкуренции общей и специальной нормы. В содеянном с формаль-Ц ной стороны содержатся признаки не только ст. 1901 УК УССР, и п. «в» ст. 93 (убийство в связи со служебной или общест-|венной деятельностью потерпевшего). Однако эта общая норма [уступает место специальной норме — ст. 190 ' УК УССР, которая полнее охватывает содеянное не только по объективным [[признакам, но и по мотивации, уточняя ее, конкретизируя цель и направленность умысла виновного.

Сливаясь в сознании субъекта в единое целое, несколько |основных совместимых мотивов учитываются преступником в равной степени. В то же время конкурирующие мотивы всегда отличаются по степени вредоносности 93. Они соотносятся в ■ со-

93 В этом смысле вряд ли прав В. Н. Кудрявцев, что действующий закон ни одному из мотивов не придает преобладающего значения (см.: В. Н. Кудрявцев. Общая теория квалификации преступлений, с. 264). Закон в обобщенном виде указывает на общественную опасность конкретной мотивации либо на ее общественную полезность (необходимая оборона, крайняя необходимость и т. п.). В то же время В. Н. Кудрявцев прав в том, что до установления фактических обстоятельств дела решить проблему конкуренции норм по мотиву преступления невозможно.

117

знании субъекта с различными целями, представляющими для него большую или меньшую значимость. Поскольку преступник ими руководствуется одновременно, им сознательно принимаются и те общественно опасные последствия, которые вызываются такими мотивами, в том числе представляющие наибольшую опасность. Более тяжкие последствия, с точки зрения социальной оценки, более значимую цель и объект , посягательства охватывает содеянное с наибольшей полнотой, включая и все другие цели: ближайшую, промежуточную или отдаленную, поставленную преступником. Поскольку каждая из них охватывается его сознанием и предвосхищается им, любая может быть поставлена ему в вину. Решение этого вопроса зависит от того, желались ли субъектом все цели или некоторые из них только допускались. Предпочтение должно быть отдано желаемой цели. Если лее их было несколько, первостепенное значение должно быть придано наиболее опасной цели, а также соответствующему ей мотиву. При этом необходимо учитывать, является ли мотив обязательным признаком состава. Приоритет, естественно, принадлежит мотиву, имеющему самостоятельное уголовно-правовое значение. Цель и мотив преступления, а также действия, которые совершаются на их почве, в свою очередь, указывают на объект посягательства, определяя квалификацию.

В судебной практике нередко встречаются факты указания на мотивы и цели, исключающие друг друга. Не всегда последовательно решаются эти вопросы и Верховным Судом СССР. Так, Верховным Судом Грузинской ССР 8 мая 1963 г. был осужден П. по ч. 2 ст. 288 УК Грузинской ССР (злостное хулиганство) и по п. 2 ст. 104 (убийство из хулиганских побуждений) за то, что он 13 февраля 1963 г. из хулиганских побуждений приставал к ехавшей в автобусе ученице 11 класса С, оскорблял ее, а затем схватил за волосы и угрожал ножом. Когда С. вышла из автобуса, он преследовал ее, ругаясь нецензурными словами. Его товарищи А. и Ц. пытались удержать хулигана, и когда Ц. загородил ему дорогу в подъезд дома, куда скрылась С, он выхватил нож и убил его.

Судебная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев дело в порядке надзора, переквалифицировала действия осужденного с п. 2 ст. 104 УК Грузинской ССР на ст. 105 (убийство без отягчающих обстоятельств). Считая такую переквалификацию неправильной, Пленум Верховного Суда СССР, рассматривавший дело по протесту Генерального прокурора СССР, указанное определение отменил, указав, что все действия П. были обусловлены хулиганскими побулсдениями. Поэтому вывод суда

118

первой инстанции о совершении П. убийства из хулиганских побуждений является правильным.

Одновременно в постановлении Пленума по данному делу подчеркивается, что когда Ц. пытался воспрепятствовать дальнейшим хулиганским действиям осужденного, тот нанес ему ранение, оказавшееся смертельным. Единственным поводом к убийству явился тот факт, что «потерпевший Ц. стремился пресечь хулиганство. Это обстоятельство свидетельствует о том, что мотивы действий осужденного П. оставались прежними и при убийстве, что не было учтено судебной коллегией Верховного Суда СССР. Вывод о том, что все предшествующие действия П. совершил из хулиганских побуждений, а убийство — по каким-то иным соображениям, основано на искусственном разделении мотивов, по которым действовал осужденный при совершении преступных действий, в то время как обстоятельства дела не давали оснований для подобного разделения» 94.

Таким образом, Верховный Суд СССР, с одной стороны, признал, что, помимо хулиганских побуждений, П. руководствовался мотивами иного порядка, поскольку потерпевший, пытаясь пресечь хулиганские действия, выполнял свой общественный долг. С другой стороны, суд пришел к выводу, что этот мотив не имеет значения для квалификации. Между тем, оба мотива не противоречат друг другу и являются совместимыми, поскольку относятся к одной и той же группе. Они должны были найти отражение при квалификации.

Не менее актуален вопрос о совместимости мотивов при квалификации не одного, а нескольких преступлений одновременно (при их совокупности). В теории уголовного права различается два вида совокупности — реальная (совершение одним лицом нескольких преступлений в разное время) и идеальная—• совершение нескольких преступлений одним действием. Поскольку при реальной совокупности совершаются два и более единичных преступления, мотивация поведения виновного по существу ничем не отличается от только что рассмотренной. Более сложной представляется совместимость мотивов при идеальной совокупности преступлений. Решение вопроса о том, представляет ли содеянное одно или несколько преступлений, нередко вызывает осложнения в судебной практике и ошибки при квалификации.

Для того, чтобы образовать идеальную совокупность, составы соответствующих преступлений должны быть таковы, чтобы

94 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1964, № 1, с. 21.

119

они совершались одним действием (совместимость действий), когда одно и то же действие является необходимым элементом двух преступлений 95. В результате осуществления такого действия наступают последствия, причиняющие вред двум непосредственным объектам преступления, ни один из которых не подчинен другому и не является его частью. Иными словами, одно волевое действие вызывает разъединенные последствия, имеющие самостоятельное уголовно-правовое значение. Различие объектов определяется спецификой целей виновного. От характера цели зависит не только вид деятельности, но и, как уже отмечалось, способ, средство достижения ее. Действия могут выражать стремление к достижению одной цели, либо субъект ставит перед собой сразу несколько целей, указывающих на вполне различимые последствия, которые относятся к различным общественным отношениям, охраняемым уголовным законом — объектам посягательства.

Поскольку цель, с одной стороны, связана с объектом посягательства (по характеру цели устанавливается непосредственный объект), а с другой — с мотивацией единого волевого акта, определяющим компонентом здесь вновь выступает совместимость мотивов и целей совершаемых преступлений. При идеальной совокупности способ совершения преступлений должен быть таков, чтобы одно и то же действие могло привести к наступлению различных последствий, а средства достижения целей могли породить такие последствия. Эти последствия не должны укладываться в рамки одного состава преступления и в то же время должны характеризоваться определенной общностью, поскольку они достигаются одним действием. Основу последнего составляет своеобразное психическое отношение субъекта к совершаемому преступлению.

По форме вины преступления, входящие в идеальную совокупность, обязательно должны совпадать, а их мотивы — вызывать не одно, а несколько последствий, так как в противном случае исключается возможность совершения нескольких преступлений одним действием. Эти условия имеются только тогда, когда мотивы совершаемых преступлений являются совместимыми.

Именно в таком смысле идеальную совокупность преступлений можно характеризовать как совершение лицом одного во-

95 См.: А. М. Яковлев. Совокупность преступлений. М., 1960, с. 8— 14. В. Н. Кудрявцев подчеркивает полную или частичную идентичность действий, входящих в объективную сторону преступлений при их идеальной совокупности (см.: В. Н. Кудрявцев. Теоретические основы квалификации преступлений, о, 289). • . . ,

120

левого акта, вызванного совместимыми мотивами и целями npi-r единой форме вины. Совместимость мотивов проявляется в существующей в действительности типичности связей преступлений, которые могут образовать идеальную совокупность. Йе-смотря на разнообразие форм преступной деятельности, сочетание преступлений, вызываемых совместимыми мотивами, имеет определенные закономерности. Руководствуясь такими мотивами, преступник стремится к достижению одной или нескольких целей, избирая для этого определенную форму и средства их достижения, которые приводят к одновременному совершению нескольких преступлений.

Известно, что явления объективной действительности могут соотноситься между собой как форма и содержание, цель и средство ее достижения, как действие и последствие. Эти компоненты присущи и такому социальному явлению, как преступление. Нередко преступление,- обладая собственной юридической формой, выраженной в составе преступления, может быть средством или способом совершения другого преступления. Это и проявляется в идеальной совокупности преступлений. Напри-;.мер, получение взятки за счет государственного или общественного имущества при осведомленности виновного об этом есть одновременно и средство совершения хищения этого имущества путем злоупотребления служебным положением, что представляет собой идеальную, совокупность двух преступлений, ответственность за которые предусмотрена ст. ст. 168 и 84 УК УССР. Рассматриваемые преступления по своему содержанию являются корыстными, и их соединение в одном и том же волевом акте оказывается возможным в результате совместимости не только действий, но и мотивов.

Такое совмещение наблюдается и в других случаях. Учине-ние служебного подлога (ст. 172 УК. УССР) может стать средством присвоения или растраты вверенных или находящихся в ведении виновного материальных средств (ст. 84), хотя самого учинения подлога не достаточно для совершения хищения. Необходимы еще и другие действия, обеспечивающие изъятие социалистического имущества из фондов государства или общественного, предприятия (организации) и обращение его в пользу свою или иного лица. Специфика такой цели создает возможности для отграничения хищения от других смежных преступлений. Ей характерны и своеобразные мотивы совершаемого преступления, заключающиеся; чаще всего в корысти96.

98 При совершении хищений в пользу другого лица может проявиться иная личная заинтересованность. Корысть может отсутствовать и при совершении хищений в соучастии. . * ■

121

Цель действий, направленных на хищение и сопряженных с подлогом документов, имеет одну общую мотивационную структуру, причем посягательство на один правоохраняемый объект (отношения собственности) касается и другого, имеющего самостоятельное правовое значение (правильная деятельность государственной, общественной организации). Затрагиваемые объекты, как в данном случае, совсем не обязательно должны иметь равную социальную значимость. Важен другой факт, что они расположены в различных плоскостях общественных отношений, охраняемых уголовным законом, не подчинены друг другу, а достижение поставленной цели неминуемо ставит их под угрозу причинения вреда.

Ни один из затрагиваемых объектов не является частью другого, наступившие последствия не поглощают друг друга. Ни одна из норм не охватывает содеянного с надлежащей полнотой. Отсюда и возникает необходимость в квалификации по нескольким статьям одновременно, т. е. по совокупности преступлений (в данном случае по ст. ст. 84 и 172 УК УССР). При этом мотивы совершаемых преступлений вновь оказываются совместимыми по содержанию и источникам возникновения.

Совместимость мотивов проявляется и при совершении таких преступлений, как разбой, сопровождающийся убийством потерпевшего (ч. 3 ст. 142, п. «а» ст. 93 УК УССР). Необходимость квалификации содеянного по двум статьям в данном случае вызывается тем, что при совместимости действий, форм вины и мотивов (корысть) здесь вновь четко различаются общественно опасные последствия в виде посягательства на два самостоятельных объекта — жизнь и личную собственность. Различие указанных объектов, защищаемых уголовным законом самостоятельно, ведет к необходимости квалификации содеянного по совокупности. За пределами корыстного убийства остается посягательство на личную собственность, за пределами разбойного нападения — жизнь потерпевшего. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве» в связи с этим подчеркивается: «Если умышленное убийство совершено при разбойном нападении, содеянное надлежит квалифицировать по совокупности указанных преступлений, поскольку разбой не охватывается диспозицией п. «а» ст. 102 УК РСФСР и соответствующих статей УК других союзных республик» 97.

Изучение судебной практики показывает, что неправильная квалификация по совокупности преступлений чаще всего встре-

87 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1975, № 4, с. 9.

122

чается в таких сочетаниях преступлений: убийство из хулиганских побуждений и хулиганство; изнасилование и причинение средней тяжести и тяжких телесных повреждений; изнасилование и развращение несовершеннолетней; изнасилование и половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости; хищение государственного и общественного имущества путем злоупотребления служебным положением и злоупотребление, служебным положением; хулиганство и посягательство на честь и достоинство работников милиции и народных дружинников.

Причиной этих ошибок является то, что совокупность преступлений усматривается там, где состав одного преступления охватывает элементы других преступлений, когда типичность связей объективных и субъективных признаков совершенного деяния уже учтена самим законодателем в конкретной норме, охватывающей содеянное полностью (учтенная законом совокупность). Ошибки противоположного характера вызываются главным образом нарушением принципа совместимости форм вины, действий и мотивов совершаемых преступлений.

Вопрос об отграничении единичного преступления от идеальной совокупности преступлений осложняется тем, что в ходе осуществления волевого акта виновный, руководствуясь одним и тем же мотивом (или иным, заместившим прежний доминирующий мотив), нередко совершает какие-то дополнительные действия, внешне как бы изменяющие содержание содеянного. Поскольку вначале совершается одно преступление, а затем другое, содеянное в целом напоминает совокупность преступлений. Однако фактически здесь одно единичное преступление может перерастать в другое, представляющее большую общественную опасность. В ходе совершения преступления изменяется направленность действий, и в связи с этим менее значимый объект посягательства замещается более значимым, либо изменяется способ посягательства на один и тот же объект. Наиболее наглядно это видно при перерастании кражи в грабеж или разбой. В некоторых случаях преступник, будучи застигнут при совершении кражи, применяет насилие с целью удержать похищенное. В зависимости от степени и характера насилия или угрозы его применения содеянное надлежит квалифицировать как грабеж или разбой. При этом неоконченная кража утрачивает самостоятельное значение и на квалификации не отражается, поскольку речь идет о совершении в конечном итоге более тяжкого преступления.

Перерастание одного преступления в другое возможно при условии, если первоначально начатое преступление (в данном случае кража) не было завершено (преступник не получил пер-

123

вичной возможности распорядиться похищенным по своему усмотрению)* а общая направленность цели и мотивов остались прежними. Перерасти не может то, что уже окончено. Изменение мотивов и цели совершаемых действий может привести к изменению квалификации содеянного. Например, если застигнутый на месте совершения преступления или при преследовании вор применяет насилие к окружающим не с целью удержать похищенное, а избежать задержание, содеянное надлежит квалифицировать как кражу или покушение на кражу и преступление против порядка управления (ст. ст. 188, 188 ' и 190 УК УССР), т. е. по совокупности преступлений98.

Рассмотренные вопросы не исчерпывают всей проблемы совместимости и конкуренции мотивов. Ее дальнейшая разработка применительно к отдельным составам преступлений будет способствовать устранению ошибок, встречающихся в судебной практике при правовой оценке действий, вызываемых так называемыми смешанными мотивами. ■ ;

'Правильная квалификация совершенного преступления имеет принципиальное значение для установления степени общественной опасности содеянного, определения вида и размера наказания, для применения условно досрочного освобождения от наказания, амнистии, помилования и т. п. Она обеспечивает общую и специальную превенцию закона, его действенность и социально-гюлитическую значимость.

98 См.: «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1972, № 9.

«все книги «к разделу «содержание Глав: 7 Главы: 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7.

5rik.ru

Материалы для учебы и работы

Глава 2. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОЦЕНКА МОТИВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ