Глава 1. БАНКРОТСТВО И ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ПРАВОСПОСОБНОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

Законодательство о банкротстве Российской Федерации

Закон «О несостоятельности (банкротстве)» 2002 г. — тре­тий закон по этому вопросу, принятый в России после провоз­глашения независимости в 1990 г.

Закон 2002 г., с одной стороны, содержит целый ряд прин­ципиально новых положений, с другой — сохраняет структуру построения Закона 1998 г.; а тот в свою очередь, в значитель­ной степени базировался на Законе 1992 г.

Вместе с тем Закон 2002 г. «позаимствовал» из Закона 1998 г. многие неясности и неточности, на которые обраща­лось внимание в печати в 2001-2002 г., когда проходили дис­куссии, касающиеся совершенствования законодательства о банкротстве.

Новый Закон, также как и два предшествующих, носит на­именование «О несостоятельности (банкротстве)». Оба этих термина употребляются в Законе как синонимы, поэтому именно так мы и приводим их в настоящей работе, хотя в цар­ской России под «банкротством» понималось виновное при­чинение несостоятельным должником ущерба кредиторам пу­тем уменьшения или сокрытия имущества. Таким образом, банкротство являлось уголовной стороной гражданского от­ношения, которое именуется «несостоятельностью» (Попон-допуло В.Ф. Конкурсное право. С. 18). Термины «банкротст­во» и «несостоятельность» имеют разное правовое значение и в современном праве зарубежных стран.

Закон 2001 не различает этих терминов, считает их сино­нимами. Однако следует об этом указать либо прямо в Законе, либо отказаться от применения одного из этих терминов.

Новый Закон состоит из 232 статей и по своему объему примерно в три раза превосходит Закон 1998 г., состоящий из 189 статей. Но увеличение объема произошло не столько за

9

t

счет увеличения числа статей, а в основном из-за роста объема отдельных статей.

Отличия нового Закона от Закона 1998 г. довольно много­численны. Иногда они сразу бросаются в глаза, в других слу­чаях их обнаружение требует тонкого юридического анализа.

Остановимся на некоторых принципиальных нововведени­ях Закона 2002 г.

1. Закон 2002 г. сохранил ранее применявшиеся признаки банкротства юридического лица — неспособность должника удовлетворить требования кредиторов по денежным обяза­тельствам и (или) исполнить обязанность по уплате обяза­тельных платежей, если соответствующие обязательства и (или) обязанности не исполнены им в течение трех месяцев с даты, когда они должны быть исполнены (ст. 3 Закона).

Но при этом дело о банкротстве может быть возбуждено арбитражным судом при условии, что требования к должни­ку — юридическому лицу в совокупности составляют не ме­нее 100 000 рублей. Ранее эта сумма была равна 500 МРОТ, что составляло в последние годы при размере одного МРОТ = = 100 рублей сумму в 50 000 руб., т.е. вдвое меньшую сумму. Отказ законодателя определять сумму в МРОТ — довольно показателен.

2. Существенно изменен круг лиц, имеющих право на об­ращение в суд с заявлением о признании должника банкротом. Ныне правом на обращение в суд обладают должник, кон­курсный кредитор и уполномоченные органы (ст. 7 Закона).

Закон 1998 г. предусматривал возможность подачи заявле­ний и прокурором, причем не только в связи с неисполнением обязанностей по уплате обязательных платежей, но и при не­исполнении денежных обязательств (ст. 6), что действительно имело место на практике. Новый Закон не предусматривает такого права прокурора, тем самым все законодательство о банкротстве несколько отошло от публичного права, прибли­зилось к праву частному.

10

3. Значительно «отодвинут» этап подачи в арбитражный суд заявления о признании должника банкротом.

По Закону 2002 г. для возбуждения дела о банкротстве по «аявлению конкурсного кредитора, а также по заявлению уполномоченного органа по денежным обязательствам при­нимаются во внимание только те требования, которые под­тверждены вступившим в законную силу решением суда об­щей юрисдикции, арбитражного суда или третейского суда, а требования уполномоченного органа об уплате обязательных платежей принимаются во внимание для возбуждения дела о банкротстве, если они подтверждены решением налогового органа или таможенного органа о взыскании задолженности за счет имущества должника (пункт 3 ст. 6).

В уточнение этих совершенно новых положений, в п. 2 ст. 7 Закона указывается, что: право на обращение в арбит­ражный суд у конкурсного кредитора, уполномоченного орга­на по денежным обязательствам возникает по истечении три­дцати дней с даты направления (или — предъявления к испол­нению) исполнительного документа в службу судебных приставов, а его копии — должнику, а право на обращение в арбитражный суд у уполномоченного органа по обязательным платежам возникает по истечении тридцати дней с даты при­нятия решения о взыскании задолженности за счет имущества должника.

В полном соответствии с этими новыми нормами, ст. 39 Закона обязывает конкурсного кредитора в заявлении о при­знании должника банкротом, обязательно указать на вступив­шее в законную силу решение суда, арбитражного суда или третейского суда, рассмотревших требования кредитора к должнику. Что касается заявления уполномоченного органа о признании должника банкротом, то в отношении денежных обязательств оно должно отвечать требованиям, предусмот­ренным ст. 39 Закона, а в отношении обязательных платежей к нему должно быть приложено решение налогового или тамо­женного органа о взыскании задолженности за счет имущест­ва должника (ст. 41 Закона).

11

Для сравнения можно указать, что по Закону 1998 г. в заяв­лении кредитора указывались доказательства обоснованности требований кредитора, в том числе вступившее в законную силу решение суда, доказательства, подтверждающие призна­ние указанных требований должником, исполнительная над­пись нотариуса (ст. 35).

4. Значительно расширен круг юридических лиц, которые подпадают под действие Закона и могут быть признаны бан­кротами.

Закон 1998 г. распространял свое действие только на ком­мерческие юридические лица (за исключением казенных предприятий), а из некоммерческих юридических лиц — на потребительские кооперативы, а также на благотворительные и иные фонды.

Новый Закон, сохранив ту же сферу своего применения к коммерческим организациям, изменил принцип подхода к банкротству некоммерческих организаций: банкротами могут быть признаны любые некоммерческие юридические лица за исключением учреждений, политических партий и религиоз­ных организаций.

Организации двух последних видов вправе заниматься предпринимательской деятельностью (ст. 117 ГК), а потому, как можно полагать, исключение их из сферы действия зако­нодательства о банкротстве объясняется скорее политически­ми, нежели экономическими причинами.

5. Закон 1998 г. содержал Главу XI «Добровольное объяв­ление о банкротстве должника». Добровольное банкротство, уходящее своими корнями в Закон 1992 года (ст. 51), вызыва­ло в литературе многочисленные споры. Эти споры касались как теоретических вопросов (соотношение норм Закона 1998 г. и ГК), так и чисто практических процедурных вопро­сов осуществления добровольного банкротства (см. Телюки-на М.В., Ткачев В.Н. Добровольное банкротство как особый способ осуществления ликвидации. С. 47).

12

Новый Закон отказался от понятия добровольного банкрот­ства; тем самым законодатель «снял» упомянутые теоретиче­ские и практические проблемы, что также привело к большей стройности и логичности Закона.

6.             Новый Закон ввел дополнительную процедуру банкрот­

ства— «Финансовое оздоровление».

Эта процедура представляет собой дополнительный шанс, даваемый организации — должнику для восстановления своей платежеспособности.

Стадия финансового оздоровления сходна со стадией на­блюдения тем, что органы управления должника сохраняются и продолжают действовать. Вместе с тем стадия наблюде­ния — консервативная стадия, основная цель которой — сбе­речь имущество должника и провести анализ финансового со­стояния должника, а стадия финансового оздоровления — это период решительных действий по восстановлению платеже­способности должника посредством исполнения утвержденно­го графика погашения задолженностей. Можно полагать, что нажнейшим и почти всегда непременным атрибутом финансо­вого оздоровления является обеспечение третьими лицами ис­полнения должником своих обязательств и обязанностей в со­ответствии с графиком погашения задолженности.

7.             Закон 2002 г. ввел новое понятие «саморегулируемая ор­

ганизация арбитражных управляющих» и определил статус

таких организаций (ст. 21-22 Закона).

Саморегулируемая организация арбитражных управляю­щих является некоммерческой организацией, включающей в свой состав не менее 100 членов — лиц, имеющих право быть арбитражными управляющими.

Членство в одной из таких саморегулируемых организа­ций — непременное условие выступления лица в качестве ар­битражного управляющего.

Можно полагать, что саморегулируемые организации ар­битражных управляющих призваны заменить ранее существо-

13

вавшую малоэффективную систему государственного лицен­зирования деятельности арбитражных управляющих. Саморе­гулируемые организации арбитражных управляющих имеют некоторые черты сходства с адвокатскими организациями.

8. Последнее принципиальное нововведение, на котором мы решили остановиться, относится к изменению очередности удовлетворения требований кредиторов в процедуре конкурс­ного производства.

Как известно, ГК в ст. 64 устанавливает пять очередей удовлетворения требований кредиторов, а шестая очередь ука­зана в п. 7 ст. 63 ГК. С другой стороны, ст. 855 ГК устанавли­вает шесть очередей списания денежных средств со счета ор­ганизации.

Закон 1998 г. в ст. 106 говорит о пяти очередях удовлетво­рения требований кредиторов, но при наличии «нулевой» оче­реди (внеочередные требования), а также в связи с тем, что требования пятой очереди фактически были разделены на две группы, количество очередей равнялось семи.

Закон 2002 г. сохраняет внеочередные платежи (погашаемые вне очереди), а также говорит о наличии еще трех очередей удовлетворения требований кредиторов. Первая очередь — расчеты по требованию граждан, перед которыми должник не­сет ответственность за причинение вреда жизни или здоровью, а также компенсация морального вреда. Вторая очередь — рас­четы по выплате выходных пособий и оплате труда лиц, рабо­тающих или работавших по трудовому договору и по выплате вознаграждений по авторским договорам. Третья очередь — расчеты с другими кредиторами (ст. 134 Закона).

Кроме того, особую очередь составляют требования креди­торов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника. Эти требования в основном погашаются перед третьей очередью.

Требования кредиторов третьей очереди в свою очередь делятся на две группы: вначале погашается основная сумма

14

шдолженности и причитающиеся проценты, а затем — убытки к форме упущенной выгоды, неустойки (пени, штрафы) и иные финансовые санкции, в том числе за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанности по уплате обязатель­ных платежей (п. 3 ст. 137).

Основное изменение очередности удовлетворения требо-наний кредиторов заключено в норме, содержащейся в п. 1 ст. 137 Закона:

«При определении размера требований кредиторов третьей очереди учитываются требования конкурсных кредиторов и уполномоченных органов».

Значение этой нормы трудно переоценить, так как ранее всегда платежи в бюджет (и, в частности, налоги) выплачива­лись раньше, чем наступал период расчета с другими кредито­рами.

Выводы:

Закон 2002 г. представляет собой комплексный норма­

тивный акт, включающий элементы гражданского (частного)

права и некоторых отраслей публичного права.

В отличие от Закона 1998 года Законом 2002 г. более

полно и точно регулирует целый ряд вопросов банкротства,

больше соответствует складывающимся в России рыночным

отношениям.

Ряд положений Закона являются принципиально новыми

(введение понятия «саморегулируемая организация арбитраж­

ных управляющих», введение процедуры финансового оздо­

ровления, изменение очередности удовлетворения требований

кредиторов в конкурсном производстве).

15

i

Регулирование

несостоятельности (банкротства) юридических лиц в Гражданском кодексе Российской Федерации

Статья 65 ГК является основной статьей, регулирующей в рамках ГК вопросы несостоятельности (банкротства) юриди­ческих лиц. Эта статья выполняет в отношении юридических лиц те же функции, которые выполняет ст. 25 ГК, относящая­ся к несостоятельности индивидуального предпринимателя-гражданина.

Статья 65 ГК говорит о возможности признания судом или добровольного объявления несостоятельным (банкротом) не­которых категорий юридических лиц, а именно — коммерче­ских юридических лиц (за исключением казенных предпри­ятий); потребительских кооперативов; благотворительных и иных фондов.

ГК ни прямо, ни косвенно не упоминает о возможности признания банкротом иных видов юридических лиц, напри­мер, общественных и религиозных объединений, учреждений, объединений юридических лиц, товариществ собственников жилья. Не решенным остается на уровне законодателя также и вопрос о возможности признания несостоятельным (банкро­том) автономных некоммерческих организаций и некоммерче­ских партнерств, которые упоминаются в Законе «О неком­мерческих организациях».

Могут ли быть признаны судом либо добровольно объя­вить о своем банкротстве те юридические лица, которые пря­мо не указаны в перечнях юридических лиц, содержащихся в п. 1 и 2 ст. 65 ГК?

Попытаемся дать ответ на этот вопрос, исходя из общих теоретических положений российского гражданского права.

Во-первых,   гражданское   право   охватывает   всю   сферу имущественных отношений, а на практике любые юридиче­ские лица могут оказаться в таком положении, когда они не в состоянии удовлетворить требования кредиторов. 16

Во-вторых, в гражданском праве действует принцип: «Раз­решено все то, что не запрещено».

Исходя из этих постулатов, мы склоняемся к мысли, что понятие банкротства и даже процедуры банкротства могут |)ыть применены к любым видам юридических лиц, в том чис-||о и к тем, которые не упомянуты в п. 1 и 2 ст. 65 ГК. При »том к этим не упомянутым здесь юридическим лицам поня-i не и процедуры банкротства должны применяться по анало-i ни (п. 1 ст. 6 ГК).

Делая такой вывод, следует оговориться относительно ка-кчшых предприятий и учреждений. Казенные предприятия прямо упомянуты в п. 1 и 2 ст. 65 как юридические лица, к ко­торым не может быть применено ни понятие банкротства, ни процедуры банкротства. Такая позиция в отношении казенных предприятий объясняется особыми нормами об ответственно­сти этих юридических лиц по своим долгам: «Российская Фе­дерация несет субсидиарную ответственность по обязательст-иим казенного предприятия при недостаточности его имуще­ства» (п. 5 ст. 115ГК).

Следовательно, законодатель не допускал мысли о банкрот­стве казенного предприятия самого по себе или даже «в связке» с Российской Федерацией — собственником имущества.

Теперь попытаемся ответить на этот вопрос в отношении другого вида юридических лиц — учреждений.

Учреждения могут быть как государственными, так и него­сударственными (п. 3 ст. 120 ГК).

Учреждение как государственное, так и негосударственное отвечает по своим обязательствам находящимися в его распо­ряжении денежными средствами, а при их недостаточности субсидиарную ответственность по его обязательствам несет собственник соответствующего имущества (п. 2 ст. 120 ГК). 11о собственником государственного учреждения может яв­ляться и Российская Федерация. Может ли такое (последнее) учреждение быть признано банкротом? Очевидно — нет, при­мем по тем же причинам, по которым не может быть признано r>;i и кротом казенное предприятие.

17

Можно привести и другую аргументацию, которая приво­дит к тому же результату: содержащееся в п. 1 и 2 ст. 65 ГК прямое указание о неприменимости к казенным предприятиям понятия и процедур банкротства должно по аналогии приме­няться к федеральным государственным учреждениям.

Что касается всех других видов юридических лиц, прямо не упомянутых в пунктах 1 и 2 ст. 65 ГК, то мы не видим пра­вовых оснований для неприменения к ним понятия и процедур банкротства.

Теперь обратимся к анализу норм, содержащихся в п. 3 ст. 65 ГК.

Этот пункт состоит из двух фраз. Остановимся на анализе только первой фразы. Первая фраза п. 3 ст. 65 гласит: «Осно­вания признания судом юридического лица банкротом либо объявления им о своем банкротстве, а также порядок ликвида­ции такого юридического лица устанавливаются законом о не­состоятельности (банкротстве)».

Как известно, Гражданский кодекс РФ содержит свыше де­сяти отсылок к другим законам как уже существующим, так и к тем, которые должны быть приняты в будущем. Во всех этих случаях приходиться вспоминать о норме, содержащейся в аб­заце 2 п. 2 ст. 3 ГК: «Нормы гражданского права, содержа­щиеся в других законах, должны соответствовать настоящему Кодексу».

Эта норма всеми юристами понимается и толкуется сле­дующим образом: «Если имеется какая-либо норма, содержа­щаяся в другом законе (а не в ГК), и эта норма противоречит какой-либо норме ГК, то подлежит применению норма ГК, а не норма этого закона. Указанное правило применяется как к тем случаям, когда норма закона будет принята до того, как был принят ГК!, так и к тем случаям, когда норма закона бу-

' Этот вывод прямо подтверждается также текстами первых частей ст. 4 федеральных законов о введении в действие частей первой, второй и третьей ГК РФ. Здесь действует принцип: «Последующий закон отме­няет предыдущий».

18

дет принята после принятия ГК. Следовательно, норма ГК может быть отменена или изменена только путем принятия щкона, вносящего изменения в текст ГК».

В литературе по этому поводу отмечается, что по отноше­нию к любым другим федеральным законам Гражданский ко­декс занимает положение «первого среди равных». (Брагин­ский М.И./ В кн.: Комментарий части первой ГК РФ для пред­принимателей. — М., 1995. — С. 32).

Таким образом, в отношении законов, утвержденных после принятия ГК, не используется принцип «Последующий закон отменяет предыдущий»; здесь действует иной принцип: «ГК яыше всех гражданских закондв». (Разумеется, этот принцип не распространяется на Конституцию РФ, что было отмечено и частности в постановлении Конституционного Суда РФ от 23 декабря 1997 г. №2Ш в отношении ст. 855 ГК РФ).

Если оставить в стороне соотношение между Конституци­ей РФ и ГК, то можно утверждать, что ГК имеет высшую силу по отношению ко всем другим фажданско-правовым законам. Однако этот принцип действует лишь в том случае, если не будет установлено иного. Иными словами, ГК может «отка-•шться» от своего верховенства. (Последнее имеет место в не­скольких нормах ГК, в частности в статьях 217, 334, 815, 816, 838, 860 ГК.

Остановимся на двух таких случаях.

1. Статья 217 ГК относится к1 приватизации государствен­ного и муниципального имущества, т.е. к передаче имущества из сферы государственной и муниципальной собственности в сферу частной собственности.

При этом затрагиваются публично-правовые интересы, а сами процедуры такой передачи должны быть регламентиро-нины довольно строго. Приватизация относится не только к отрасли гражданского права, но и входит в отрасли государст-иенного и административного права. Вот почему во второй части ст. 217 ГК устанавливается, что «при приватизации го­сударственного и муниципального имущества предусмотрен-

19

ные настоящим Кодексом положения, регулирующие порядок приобретения и прекращения права собственности, применя­ются, если законами о приватизации не предусмотрено иное». Таким образом, в данной специфической сфере нормы ГК «уступают дорогу» специальным нормам о приватизации.

Запомним специфику этого случая и перейдем ко второму примеру.

2. Статья 334 ГК устанавливает понятие залога и основания его возникновения. Предметом залога является любое имуще­ство, в том числе земельные участки, предприятия, здания, со­оружения, квартиры и другое недвижимое имущество.

Залог недвижимого имущества именуется греческим сло­вом «ипотека» и регулируется законом об ипотеке. При этом в соответствии с п. 2 ст. 334 ГК «общие правила о залоге, со­держащиеся в настоящем Кодексе, применяются к ипотеке в случаях, когда... законом об ипотеке не установлены иные правила». Это означает, что и в данных отношениях ГК усту­пил свое первенство, «отступил на второе место». По какой причине?

Причина одна: залог земельных участков (и в частности земель сельскохозяйственного назначения), залог квартир, да и других объектов недвижимости может затронуть публичные интересы, что требует особых процедур и особых материаль­но-правовых норм. Запомним и этот случай.

Не будем приводить других примеров из ГК (хотя можно было бы показать, что и другие упомянутые статьи ГК отно­сятся к случаям, когда применение норм гражданского права также затрагивает публично-правовые интересы), а отметим, что первая фраза п. 3 ст. 65 ГК не содержит никаких особых указаний, касающихся соотношения ГК и норм закона о несо­стоятельности (банкротстве).

Это означает, что в данном случае действует общий прин­цип «верховенства ГК», а «основания» признания судом юри­дического лица банкротом, «основания» добровольного объ­явления юридического лица о своем банкротстве, а также «по­рядок ликвидации» такого юридического лица — банкрота, 20

устанавливаемые законом о несостоятельности (банкротстве), должны строго соответствовать нормам ГК. Нормы ГК могут быть названным законом о банкротстве лишь дополнены, но но могут быть ни изменены (причем — ни в одну, ни в другую сторону), ни отменены этим законом.

Это касается всех без исключения норм ГК, содержащихся и статьях 61, 62, 63 и 64 ГК.

Иными словами, при наличии любых расхождений между нормами ГК и нормами закона о несостоятельности (банкрот­стве) нормы ГК должны автоматически применяться вместо норм закона при наличии любых противоречий и расхождений между ними.

Это — основополагающий вывод, к которому мы пришли в результате проведенного анализа.

Следует, однако, напомнить о том, что в п. 3 ст. 65 ГК со­держится и вторая фраза: «Требования кредиторов удовлетво­ряются в очередности, предусмотренной п. 1 ст. 64 настояще­го Кодекса». Эту фразу в контексте п. 3 ст. 65 можно толко-шпъ двояко.

Первое толкование состоит в следующем. Законодатель разрешил в законе о банкротстве устанавливать основания банкротства и порядок ликвидации банкрота, которые отли­чаются от норм, содержащихся в ГК, но он, законодатель, прямо запретил вносить изменения в п. 1 ст. 64 ГК.

Второе толкование. Законодатель разрешил в законе о бан­кротстве дополнять новыми нормами (но не изменять!) со­держащиеся в ГК нормы, касающиеся оснований банкротства и порядка ликвидации организаций-банкротов, но в отноше­нии норм, содержащихся в п. 1 ст. 64 ГК, законодатель запре­тил не только изменять, но и дополнять содержащиеся здесь очередности удовлетворения требований кредиторов.

В литературе отмечается, что верным является второе тол-копание. Иными словами, п. 3 ст. 65 ГК исходит из принципа иерховенства норм ГК над нормами закона о банкротстве не-i мотря на наличие в нем второй фразы.

21

Вместе с тем если говорить о совершенствовании статьи 65 ГК, то необходимо учитывать публично-правовые интересы, возникающие при рассмотрении дел о банкротстве. В делах такого рода обычно возникают вопросы, далеко выходящие за рамки гражданско-правовых отношений между должником и кредитором. Приходится оценивать общественные последст­вия банкротства, влияние факта банкротства на товарный ры­нок; следует оценить последствия «оздоровления» должника вместо признания его банкротом и т.п.

В этой связи представляется — если говорить об общеме­тодологическом подходе — вполне возможным и даже целе­сообразным допустить, что закон о банкротстве будет не толь­ко развивать и дополнять содержащиеся в ГК положения, но и отступать от них, либо изменять некоторые нормы ГК, если и поскольку дело касается банкротства.

Мы представили общераспространенную и широко под­держиваемую точку зрения. Еще раз повторим, что эта точка зрения состоит в следующем: законодательство о банкротстве может развивать нормы ГК, но не может отступать от них. Любое отступление от норм ГК должно быть предварительно отражено или разрешено в ГК.

Вместе с тем нельзя закрывать глаза на действительное со­стояние дел: Закон 1998 г. уже содержал некоторые отступле­ния от норм ГК (не уточнения, а именно отступления!). Новый Закон 2002 г. еще дальше «отошел» от ГК. В частности, это касается очередности удовлетворения требований кредиторов: ГК устанавливает пять очередей, Закон 1998 г. говорил факти­чески о семи очередях, а Закон 2002 г. устанавливает если придерживаться терминологии Закона формально только три очереди.

В ходе различных процедур банкротства правоспособность юридического лица — должника видоизменяется и меняет свой объем; некоторые функции органов управления юриди­ческого лица переходят к арбитражным управляющим; появ-

22

ияются новые виды недействительных сделок. Все эти поло­жения либо «с трудом» укладываются в рамки ГК, либо лишь частично соответствуют ГК.

Рассмотрим две возможности преодоления этого теорети­ческого противоречия.

Можно попытаться истолковать нормы, содержащиеся в

п. 3 ст. 65 ГК, как дающие право отступать от норм ГК, по­

скольку  в  делах  о   банкротстве  затрагиваются   публично-

правовые интересы. При таком толковании можно было бы

применять аналогию закона и ссылаться на нормы статей 217

и 334 ГК, которые были уже нами проанализированы.

Можно заново «взглянуть» на смысл абзаца 2 п. 2 ст. 3

1 'К. Напомним, что здесь устанавливается: «Нормы граждан­

ского права, содержащиеся в других законах, должны соответ­

ствовать настоящему Кодексу». Конституционный суд РФ не

гик давно поставил под сомнение одну аналогичную норму,

содержащуюся в другом законе (а не в ГК!).

В Определении от 5 ноября 1999 г. №182-О «О проверке конституционности пунктов 1 и 4 части четвертой статьи 20 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» Конституционный суд РФ указал: «...в статье 76 Конституции РФ не определяется и не может определяться иерархия актов ннутри одного их вида, в данном случае — федеральных зако­нов. Ни один федеральный закон в силу статьи 76 Конститу­ции РФ не обладает по отношению к другому федеральному чакону большей юридической силой. Правильный же выбор на основе установления и исследования фактических обстоя­тельств и истолкование норм, подлежащих применению в конкретном деле, относится не к ведению Конституционного суда РФ, а к ведению судов общей юрисдикции и арбитраж­ных судов».

Именно это последнее мнение, высказанное Конституци­онным судом РФ, мы предлагаем применять на практике по отношению к законодательству о банкротстве.

23

Выводы:

Новый Закон о банкротстве 2002 г. содержит некоторые

положения, не соответствующие ГК. В этих случаях должен

применяться принцип: «Новый закон отменяет предыдущий».

Норма, содержащаяся в абзаце 2 п. 2 ст. 3 ГК («Нормы

гражданского права, содержащиеся в других законах, должны

соответствовать настоящему Кодексу») фактически утратила

свое значение в связи с высказанным Конституционным судом

мнением о том, что «ни один федеральный закон в силу статьи

76 Конституции РФ не обладает по отношению к другому фе­

деральному закону большей юридической силой» (Определе­

ние КС РФ от 5 ноября 1999 года №182-О).

Широко распространенное мнение о том, что любые

противоречия между ГК и законодательством о банкротстве

должны решаться в пользу ГК, то есть на основе норм ГК,

лишено правового основания.

Нормы о правоспособности юридических лиц, содержащиеся в ГК

Хотя в новом ГК РФ вопрос о правоспособности юридиче­ских лиц урегулирован более подробно, чем это было сделано в ГК РСФСР 1964 г. (в последнем вопрос о правоспособности по сути дела лишь упоминался в статьях 23, 26 и 32), тем не менее нельзя не признать, что и в новом ГК этому вопросу не придано должного внимания. При оценке норм, содержащихся в новом ГК, следует учитывать, что новый ГК по объему бо­лее чем в три раза превосходит ГК РСФСР 1964 г. (при этом мы учитываем не только количество статей, но и объем со­держащихся в отдельных статьях материалов). То есть в новом ГК вопрос о правоспособности юридических лиц следовало бы урегулировать по крайней мере в три раза подробнее, чем в ГК РСФСР 1964 г. К тому же следует учитывать повышение роли юридических лиц в условиях перехода к рыночной эко­номике.

24

Л что мы имеем в новом ГК фактически?

Для ответа на этот вопрос сравним, как урегулированы в I 'К вопросы право- и дееспособности граждан, с одной сторо­ны, и вопросы право- и дееспособности юридических лиц, с другой стороны.

Статья 18 ГК раскрывает содержание правоспособности i раждан.

Граждане могут иметь имущество на праве собственности; ((«следовать (т.е. получать по наследству) и завещать имуще-iто; заниматься предпринимательской и любой иной не за­прещенной законом деятельностью; создавать юридические ница самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами; совершать любые, не противоречащие шкону сделки и участвовать в обязательствах; избирать место жительства; иметь права авторов произведений науки, литера­туры и искусства, изобретений и иных охраняемых законом речультатов интеллектуальной деятельности; иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

Можно, конечно, высказывать разные суждения и мнения о том, достаточно ли полно и хорошо отражено в ГК содержа­ние правоспособности граждан; однако, нельзя не признать, что в отношении правоспособности юридических лиц даже шкой нормы нет.

Нормам ст. 18 ГК в Главе 4 ГК «Юридические лица» соот­ветствует лишь п. 1 ст. 49, состоящий из трех абзацев:

«Юридическое лицо может иметь гражданские права, со­

ответствующие целям его деятельности, предусмотрен­

ным в учредительных документах, и нести связанные с

этой деятельностью обязанности».

«Коммерческие организации, за исключением унитарных

предприятий и иных видов организаций, предусмотрен­

ных законом, могут иметь гражданские права и нести

гражданские обязанности, необходимые для осуществле­

ния любых видов деятельности, не запрещенных зако­

ном».

25

• «Отдельными видами деятельности, перечень которых определяется законом, юридическое лицо может зани­маться только на основании специального разрешения (лицензии)».

Здесь говорится об объеме правоспособности юридических лиц, о наличии у них универсальной или специальной право­способности. По вопросу об объеме правоспособности юриди­ческих лиц в литературе идет давняя дискуссия: одни специа­листы исходят из того, что правилом является общая правоспо­собность юридического лица, а специальная правоспособность является исключением из этого общего правила; другие спе­циалисты придерживаются иной точки зрения и считают, что специальная правоспособность — это общее правило, а общая правоспособность представляет собой исключительный случай (см., например, Елисеев И.А. / В кн./ Гражданское право. Изд. 4-е. Том 1. — М, 1999. — С. 131-132).

Мы склоняемся к тому, что ныне действующее законода­тельство (п. 1 ст. 49 ГК) если читать его буквально (а его следует так и понимать), исходит из принципа специальной правоспособности юридического лица, допуская общую правоспособность лишь для некоторых видов юридических лиц.

Остановимся и на вопросе о том, следует ли вводить в пра­вовой обиход понятие правосубъектности юридического лица (и гражданина) как обобщающую, общую категорию, вклю­чающую и правоспособность, и дееспособность.

Учение об этой общей категории («правосубъектности») общепризнанно (Веберс Я.Р. Правосубъектность граждан в советском гражданском и семейном праве. — Рига. 1976. С. 26 и 129; Витрук Н.В. — Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. — М., 1979. — С. 89).

В настоящее время учение о правосубъектности примени­тельно к гражданам стало «общим местом» теории граждан-

26

ского права и включается во все учебники (См., например, Гражданское право: Учебник/ Под. ред. А.П. Сергеева и Ю.К.Толстого. Т. 1. — М., 1999. — С. 93-97; Гражданское право/ Отв. Редактор Е.А. Суханов. 2-ое изд. Т. 1. — М., 2001, С. 124-125).

Что касается юридических лиц, то применительно к ним обычно указывают лишь на наличие у них правоспособности и дееспособности, которые и возникают и прекращаются всегда одновременно.

По нашему мнению, введение дополнительной категории «правосубъектности» излишне. Вполне можно ограничиться понятием «правоспособность», которое включает в себя поня­тие «дееспособность». Действительно, понятие «правоспособ­ности», содержание которого определено в ст. 18 ГК, явно нключает в себя и понятие дееспособности. Поэтому нельзя говорить о существовании двух самостоятельных правовых категорий — правоспособности и (отдельно) — дееспособно­сти. Надо следовать за буквой и духом закона и считать, что правоспособность включает в себя дееспособность. В этом случае новое понятие «правосубъектность» не нужно, как это вытекает из теории профессора С.Н. Братуся (Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 6).

Эта точка зрения профессора С.Н. Братуся подверглась критике: «Слабость изложенной позиции заключается в том, что она приводит к логическому умозаключению о ненужно­сти категории «правосубъектность», ибо если она полностью совпадает с категорией «правоспособность», то ее употребле­ние будет излишним» (Корнеев С.М. Гражданское право/ Под. ред. Е.А. Суханова. 2-е изд. Т. 1. — М.: 2001. — С. 125).

Однако если в какой-либо юридической конструкции дока­зывается, что определенное юридическое понятие совпадает с другим юридическим понятием, что эти понятия — синонимы, и то время как ранее считалось, что эти понятия не совпадают, го нельзя считать, что именно из-за этого новая юридическая

27

конструкция  является   «слабой».   Поэтому   критика  теории профессора С.Н. Братуся недостаточно обоснованна.

У малолетних, не полностью дееспособных, ограниченно дееспособных и лишенных дееспособности граждан всегда имеются родители, опекуны, попечители (а также органы опе­ки и попечительства), которые реализуют дееспособность этих категорий граждан. Все эти лица выступают при этом не как новые, самостоятельные субъекты права, а как представители граждан указанных категорий.

Права и обязанности, позволяющиеся в связи со сделка­ми, совершенными этими лицами, возникают сразу и непо­средственно для этих малолетних, недееспособных и т.д. граждан.

Это также свидетельствует о том, что малолетние, не­дееспособные и другие подобные категории граждан обла­дают полной правоспособностью, в том числе и дееспособ­ностью.

Целесообразно остановиться еще на одном распространен­ном заблуждении: практически все исследонатели отмечают, что у граждан дееспособность возникает не срачу после рож­дения, а спустя некоторое время и постепенно (поэтапно), а вот у юридических лиц правоспособность и дееспособность возникают и прекращаются в один и тот же момент, причем всегда в полном объеме.

Поэтому принято считать, что у юридического лица право­способность и дееспособность всегда слиты иоедино, а потому у юридического лица существуют не дна различных качест­ва— правоспособность и дееспособность (>ю верно только для граждан), а одно качество, одна праноная характеристи­ка — «право(дее)способность».

Эти широко распространенные утверждения, касающиеся правоспособности и дееспособности юридических лиц, на са­мом деле оказываются неверными или, по крайней мере, тре­буют некоторых коррективов.

28

При этом следовало бы учитывать ситуации, которые мы дплее приведем:

I) юридическое лицо вправе внести изменения в свой устав и расширить или наоборот сузить свою компетенцию и тем самым соответственно расширить или сузить свою дееспособность. Следовательно, дееспособность юриди­ческого лица будет изменяться уже после появления пра­воспособности юридического лица.

.?)    при получении лицензии на право заниматься определен­ной   (лицензируемой)    деятельностью    дееспособность юридического лица, как правило, расширяется. 1)    при получении юридическим лицом лицензии на право заниматься банковской, страховой и биржевой деятельно­стью дееспособность юридического лица, с одной сторо­ны, расширяется, поскольку это юридическое лицо полу­чает право заниматься соответствующей лицензируемой деятельностью, а с другой стороны, сужается, поскольку юридическое лицо уже не вправе заниматься иной ком­мерческой (торговой) деятельностью. Отсюда общий вывод: содержание и объем дееспособности юридического лица может изменяться на протяжении периода существования юридического лица.

Кроме приведеннъгх случаев, изменение правоспособно­сти юридического лица имеет место и в процедурах банкрот­ств.

Вернемся теперь к вопросу о содержании правоспособно­сти юридического лица. В действующем праве этот вопрос не раскрыт, а потому при появлении теоретических или практи­ческих вопросов относительно того, в чем же конкретно вы­ражается эта правоспособность, приходится считать, что при определении правоспособности юридического лица следует применять... по аналогии нормы ст. 18 ГК, касающиеся со­держания правоспособности граждан, но разумеется с соот-пшсгнующими изменениями (mutatis mutandum).

29

Но ведь любое применение норм ГК по аналогии означает признание некоторого несовершенства действующего закона; кроме того, сразу же возникают споры о «соответствующих изменениях».

Поэтому было бы целесообразно прямо указать в ГК со­держание правоспособности юридического лица. Вот пример­ный текст такой нормы:

«Юридическое лицо может:

2)

1)    иметь имущество на праве собственности либо на праве хозяйственного ведения или оперативного управления; наследовать имущество;

3) заниматься предпринимательской, либо иной не запре­щенной законом деятельностью, соответствующей целям его деятельности;

4)

5)

6)

7)

создавать юридические лица самостоятельно или совме­стно с другими гражданами и юридическими лицами, а также участвовать в работе этих лиц; совершать не противоречащие закону сделки и участво­вать в обязательствах; избирать свое местонахождение;

8)

иметь права на произведения науки!, литературы и искус­ства, на изобретения и иные охраняемые законом резуль­таты интеллектуальной деятельности; иметь права на фирменные наименования, товарные зна­ки и другие средства индивидуализации юридических лиц;

9)

иметь иные имущественные и личные неимущественные права».

Мы не настаиваем на предложенной редакции этой нормы, однако, повторяем, что такая норма должна появиться в ГК. В настоящее время при отсутствии такой нормы имеют место парадоксы. Так, о праве юридического лица получать имуще­ственные права по наследству можно узнать только на основе статьи... 1116 ГК, а о праве юридических' лиц быть владель-30

Ними исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности лишь на основе специального законодательства (к которому отсылает ст. 138 ГК).

Обратимся теперь к вопросу о том, как урегулированы в ГК ограничения правоспособности и дееспособности граждан, с одной стороны, и ограничения правоспособности и дееспо­собности юридических лиц, с другой стороны.

В отношении гражданина существующая норма сформули­рована в п. 1 ст. 23 ГК: «Никто не может быть ограничен в правоспособности и дееспособности иначе, как в случаях и в порядке, установленных законом».

(Эта норма вызывает, однако, одно замечание: слово «никто» но логике построения ГК относится не только к гражданам, но и к юридическим лицам.)

Приведенной норме соответствует норма, содержащаяся в первой фразе п. 2 ст. 49 ГК: «Юридическое лицо может быть ограничено в правах лишь в случаях и в порядке, предусмот­ренных законом».

Обе эти нормы практически одинаковы и очень точны по существу. Но далее начинаются разночтения. В отношении правоспособности граждан п. 2 ст. 23 устанавливает:

«Несоблюдение установленных законом условий и порядка ограничения дееспособности граждан и их права заниматься предпринимательской либо иной деятельностью влечет недей­ствительность акта государственного или иного органа, уста­навливающего соответствующее ограничение».

Аналогичная норма в отношении юридических лиц выгля­дит намного «скромнее»: «Решение об ограничении прав мо­жет быть обжаловано юридическим лицом в суд» (вторая фра-•ш п. 2 ст. 49 ГК).

Сравнение этих двух норм дает основание для такого вы-иода: незаконное решение государственного органа об огра­ничении дееспособности гражданина само по себе недействи­тельно, ничтожно, а вот аналогичное незаконное решение об

31

ограничении дееспособности юридического лица может быть признано недействительным только по решению суда.

Приведенный вывод может быть оспорен; однако нельзя не признать несовершенство действующих формулировок.

Норму, содержащуюся во второй фразе п. 2 ст. 49 ГК, сле­довало бы сформулировать, пользуясь конструкцией п. 2 ст. 22 ГК: «Несоблюдение установленных законом условий и порядка ограничения правоспособности юридических лиц влечет недействительность акта государственного или иного органа, установившего соответствующее ограничение».

Таковы  некоторые  соображения,   касающиеся   правовой регламентации правоспособности юридических лиц. Выводы:

1. Гражданская дееспособность (и гражданина, и юридиче­ского лица) является частью правоспособности. Понятие «правосубъектности» из закона не вытекает; его вводить не следует.

2.             В ГК целесообразно включить статью, посвященную

правоспособности юридических лиц, сформулированную по

аналогии со ст. 18 ГК «Содержание правоспособности граж­

дан».

3.             Правоспособность юридического лица на разных этапах

его существования может расширяться, сужаться и видоизме­

няться.

32