§ 3. Применение /органами внутренних дел норм

Особенной части уголовного закона, регулирующих

ответственность деятельно раскаявшихся преступников

К нормам, регулирующим ответственность деятельно раскаяв­шихся преступников, которые предусмотрены Особенной частью УК, относятся п. «б» ст. 64, примечание к ст. 174, примечание к ч. 1 ст.'218 УК РСФСР, а также ч. 2 ст. 130 УК Таджикской ССР и ч. 3 ст. 127 УК Туркменской ССР. В юридической литературе данные предписания уголовного закона относят к специальным видам освобождения от уголовной ответственности2. При этом в большинстве случаев основания применения указанных норм лодробно не рассматриваются, в силу чего органы внутренних дел и другие правоохранительные органы на практике ставятся в затруднительное положение.

В теории уголовного права убедительно доказано, что приме­нение уголовно-правовых норм не может быть сведено исключи-

1 См.: Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 19в1, с. 50в.

2 См., например, Тенчов Э. С. Специальные виды освобождения от уго­ловной ответственности. Иваново, 1982.

39

тельно к применению норм-запретов Особенной части Уголовного кодекса, санкций этих норм. Поэтому вряд ли будет оспаривать­ся, что после установления правоохранительными органами всех необходимых признаков поведения, указанных в п. «б» ст. 64, при­мечаниях к ст. 174 и к ч. 1 ст. 218 УК, они подлежат применению. Квалификация такого поведения, т. е. установление точного соот­ветствия (тождества) фактических его признаков признакам, ука­занным в законе, составляет, следовательно, самостоятельный вид уголовно-правовой квалификации. Причем следует вести речь именно об уголовно-правовой, а не о какой-либо иной квалифика­ции содеянного, поскольку признаки соответствующих позитивных постпреступных действий определяет уголовное законодательство.

Подчас это упускается из виду и уголовно-правовая квалифи­кация полностью сводится к квалификации преступлений. Так, Ф. Г. Бурчак пишет: «Поскольку уголовный закон определяет, ка­кие общественно опасные деяния являются преступными, и уста­навливает наказания, подлежащие применению к лицам, совер­шившим такие деяния, уголовно-правовая квалификация всегда выступает как квалификация преступлений»1 (выделено мной. — С. Н.).

Следовательно, юридическая оценка поведения, предусмотрен­ного уголовным законом, представляет собой его юридическую, уголовно-правовую квалификацию. Причем под поведением следу­ет понимать не только уголовно наказуемое (преступное) поведе­ние, но и не преступное, правомерное поведение, закрепленное в нормах уголовного закона (необходимая оборона, крайняя необ­ходимость, задержание преступника, добровольный отказ, деятель­ное раскаяние и т. п.) 2.

Для применения п. «б» ст. 64, примечаний к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 УК РСФСР, ч. 2 ст. 130 УК Таджикской ССР и ч. 3 ст. 127 УК Туркменской ССР (они устанавливают освобождение от уго­ловной ответственности лица, уплатившего выкуп за невесту и до­бровольно сообщившего об этом в государственные органы) не­обходимо установить преступление, «в паре» с которым действует соответствующее предписание закона.

Практически это означает, что применение любой из названных норм проходит два основных этапа: 1) уголовно-правовую квали­фикацию преступления и 2) уголовно-правовую квалификацию со­ответствующего ему позитивного постпреступного поведения (на­пример, действий в виде добровольного заявления о даче взятки). Только после этого принимается конкретное решение по делу, в котором и находит свое    завершение правоприменительный про-

1              Бурчак  Ф. Г. Квалификация преступлений. Киев, 1983, с. 10.

2              Следует заметить, что не все признаки правомерного поведения с доста­

точной полнотой отражены непосредственно в уголовно-правовой норме. Многие

из них исчерпывающе могут быть помяты только в результате анализа разъяс­

нений высших судебных органов и других правовых  источников   (монографии,

учебники, учебные пособия, статьи).

40

цесс. Причем в качестве основания освобождения от уголовной ответственности при прекращении уголовного дела следует назы­вать уголовно-правовое основание. В нашем примере это будет означать ссылку непосредственно на примечание к ст. 174 УК. Дан­ный  вывод  подтверждается  и  судебво-следственной  практикой'.

Нельзя оставить без внимания то, что в литературе подчас от­рицается самостоятельный характер п. «б» ст. 64, примечаний к ст. 174 и к ч. 1 ст. 218 УК. В силу этого данные положения уго­ловного закона оцениваются как предписания Особенной части Уголовного кодекса, относящиеся к диспозиции (санкции) соот­ветствующих правовых норм.

Этот вопрос в свое время анализировал А. Н. Трайнин и при­шел к противоположному выводу. Признавая необычность такой законодательной формулировки, как «примечание» к норме Осо­бенной части, А. Н. Трайнин вместе с тем считал, что оно не от-;    носится ни к диспозиции нормы, ни к ее санкции2. С этим следу-|    ет полностью согласиться. Как примечания к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 \    УК, так и п. «б» ст. 64 УК — это самостоятельные, хотя и весь-\ ма специфические правовые нормы.

\ Рассматриваемые положения нельзя относить к диспозициям Соответствующих им норм, потому что в них речь идет не о пре­ступном, а о постпреступном поведении виновного лица. Для лю­бой диспозиции уголовно-правовой нормы характерно как раз первое.

Не может ни одно из данных положений относиться и к санк­ции нормы Особенной части Уголовного кодекса. Всякая санкция предполагает указание на те принудительные меры государства, которые могут применяться к виновному лицу, т. е. на наказание, но никак не на освобождение от уголовной ответственности или исключение ее.

Переходя к вопросам квалификации деятельного раскаяния, предусмотренного нормами Особенной части уголовного закона3, важно подчеркнуть, что практически общепризнано следующее: в соответствии с примечаниями к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 УК от уго­ловной ответственности освобождается лицо, в действиях которого содержится состав оконченного преступления. Применительно к примечанию к ст. 174 УК на это прямо обращалось внимание в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве». «Со­ветское уголовное законодательство устанавливает, что и при на-

1              См.: Бюллетень Верховного Суща СССР, 19&1, № 1, с. 26.

2              См.:  Трайнин  А.  Н.  Общее  учение  о  составе  преступления.  М.,   1957,

с. 337.

3              Поскольку ч. 2 ст. 130 УК Таджикской ССР и ч. 3 ст. 127 УК Туркменской

ССР  уникальны,  не свойственны  кодексам других  союзных республик,  а  при­

менение п. сб» ст. 64 УК РСФСР не сопряжено с деятельностью органов внут­

ренних дел, данные положения  уголовного     за|коТга—^-ддсобии  не  рассматри­

ваются.

41

личии в действиях того или иного лица состава преступления, ес­ли при этом обнаружены указанные в законе обстоятельства, со­деянное виновным не может признаваться основанием уголовной ответственности»'. Именно таким обстоятельством является до­бровольное заявление лица о даче им взятки — особая форма деятельного раскаяния.

Примечание к ст. 174 УК применяется, когда установлено, что:

а)             лицо    совершило    оконченное    преступление — дачу взятки;

б)            добровольно заявило о совершенном им преступном деянии и

сообщило о всех существенных обстоятельствах содеянного, имею­

щих важное значение для раскрытия факта     получения взятки

должностным лицом.

Субъектом деятельного раскаяния в смысле примечания к ст. 174 УК может быть лицо, совершившее оконченное преступное деяние — дачу взятки. Если имело место оконченное покушение на это преступление, заявление со стороны соответствующего субъекта о попытке дать взятку должностному лицу в ряде случа­ев не освобождает виновного от уголовной ответственности за это (при отсутствии признаков добровольного отказа), а учитывается как смягчающее обстоятельство при индивидуализации ответст­венности. Так, не может быть освобожден от уголовной ответст­венности человек, заявивший о даче им взятки, если та была от­вергнута должностным лицом, а сам он при этом был уверен, что о его деянии станет (или уже стало) известно органам внутренних дел, прокуратуры. В этом случае наступает уголовная ответствен­ность за покушение на дачу взятки по ст.ст. 15 и 174 УК.

Напротив, не подлежит ответственности именно в силу приме­чания к ст. 174 УК лицо, сделавшее все от него зависящее для по­лучения незаконного вознаграждения должностным лицом (на­правило деньги по почте, оставило их в условленном месте, пере­дало посреднику для вручения, издало незаконный приказ о пре­мировании и т. п.), но заявившее об этом в надлежащие органы до того, как взяткополучатель получит обусловленную сумму.

С объективной стороны поведение взяткодателя должно со­стоять в обращении в правоохранительные органы — милицию,' прокуратуру, суд либо, по разъяснению Верховного Суда СССР, в иные государственные органы2. На наш взгляд, под органами, в которые должен обратиться субъект с заявлением о даче взятки, в данном случае правильно понимать не только органы государст­ва в тесном, собственном смысле слова (органы власти и испол­нения), но и общественные организации, а также органы печати и др. Поэтому лицо вправе обратиться с заявлением (устным или письменным) о даче взятки в органы народного контроля, партий­ный комитет предприятия, учреждения, организации, где работа-

1 Уголовное право. Часть Общая. М., 1966, с. 44.

2 См.:   Сборник   постановлений   Пленума   Верховного   Суда   СССР   (1924— 1977 гг.). Часть 2. М., 1978, с. 241.

42

ет, сообщить о таком факте руководителю подразделения. В то же время принципиально важно подчеркнуть, что в этих случаях виновный должен обязательно предполагать, что о его преступных действиях в дальнейшем непременно станет известно правоохра­нительным органам. Интересно отметить, что по-иному, нежели в настоящее время, и, думается, более удачно было сформулирова­но постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г., в п. 9 которого указывалось на возможность обращения с заявлением о даче взятки как в правоохранительные, так и иные советские органы или общественные организации.

Так, проводники поезда Петров и Талецкий за сокрытие об­наруженного нарушения дали взятку контролерам-ревизорам Ле­бедевой и Михайловой. Однако по прибытии поезда на станцию о даче ими взятки они сообщили контролеру-ревизору поездов Ефременкову, о чем был составлен акт. В результате этого было возбуждено уголовное дело и взяткополучатели осуждены по ч. 1 ст. 173 УК1.

Время заявления о даче взятки роли не играет: не имеет зна­чения, обратилось ли лицо с таковым до возбуждения уголовного дела, спустя незначительный промежуток времени после соверше­ния преступного деяния, в период оперативной проверки соответ­ствующих фактов органами внутренних дел или же после возбуж­дения уголовного дела.

Ключевым из субъективных признаков поведения взяткодателя является добровольность сделанного им заявления о совершенном преступлении. Нередко добровольность связывается в первую оче­редь с личной инициативой виновного, хотя тут же уточняется, что инициаторами заявления могут быть и другие лица2. Представ­ляется, что важнее сконцентрировать внимание на другом: добро­вольность соответствующего заявления в соответствии с разъясне­нием Пленума Верховного Суда СССР предполагает отсутствие сознания виновным того, что совершенное им преступление уже стало известным органам внутренних дел или иным государствен­ным органам3. Сознание этого факта исключает добровольность заявления, даже если оно и последовало в самый кратчайший срок с момента дачи взятки.

Таким образом, добровольность означает, что лицо по собст­венной воле, без чьего-либо принуждения поступает требуемым образом. Мотивы его поведения при этом в расчет не берутся. Не имеет значения также и то, какое обстоятельство конкретно по­служило поводом для обращения субъекта в соответствующие ор­ганы с разоблачением своего преступного поведения.  Он  может

1 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1978, №9, с. И.

2              См.:   Здравомыслов  Б.   В.   Должностные  преступления.   Понятие   и

квалификация. М., 1076, с.  149; Светлов  А. Я. Ответственность за должност­

ные преступления. Киев, 1978, с. 231.

3              См.:   Сборник  постановлений   Пленума   Верховного   Суда   СССР   (1924—

1977 гг.), с. 241.

43

поступить так и по личной инициативе, но его может подтолкнуть на этот шаг и воздействие посторонних лиц (родственников, зна­комых, друзей), если оно не представляет собой физического или психического принуждения, лишающего виновного иного выбора.

Добровольность заявления о даче взятки не всегда исключает и то, что лицо сделало его в результате предложения официаль­ных должностных лиц правоохранительных органов. В ряде слу­чаев и при таких условиях добровольность действий взяткодате­ля сохраняется. Важен не сам по себе факт известного воздейст­вия на сознание преступника со стороны должностного лица того или иного правоохранительного органа, а его характер. Естест­венно, что в процессе допроса в качестве подозреваемого или офи­циальной беседы, проводимых соответствующими должностными лицами (прокурор, следователь, оперативный работник БХСС), когда взяткодатель сознает свое разоблачение, его показания об обстоятельствах дачи взятки нельзя считать добровольным заяв­лением '.

Однако не всегда обращение (требование) официальных долж­ностных лиц правоохранительных органов сообщить о преступных действиях в виде дачи взятки исключает добровольность последу­ющего заявления, как полагают некоторые авторы 2. Об этом мож­но говорить лишь тогда, когда такого рода обращение адресова­но конкретному лицу й применительно к конкретному факту взя­точничества, ставшему известным правоохранительным органам3. При отсутствии данных условий лицо, давшее взятку и сообщив­шее об этом, действует добровольно, так как сознает, что его пре­ступные действия пока что не известны компетентным органам. Так, не подлежат уголовной ответственности лица, заявившие о даче ими взятки после того, как следователь обратился с прось­бой к коллективу, членами которого они являются (например, студенческая учебная группа), сообщить о фактах дачи взяток из­вестному в этом коллективе должностному лицу, деяние которого в настоящий момент расследуется, и тем самым полностью изо­бличить это лицо.

Несмотря на то что мотивы постпреступного поведения (за­явления) взяткодателя в расчет не принимаются, установление их имеет важное значение. Содержание мотивов позволяет судить о том, было ли заявление о даче взятки вынужденным или добро­вольным. Поэтому мотив является таким элементом субъектив­ной стороны деятельного раскаяния взяткодателя, который, не бу­дучи ее обязательным признаком, способствует правильной юри­дической оценке этого поведения в целом.

Объективно социально полезной постпреступной деятельности виновных (разоблачение взяточников)  могут соответствовать лю-

1              См.

2              См.

3              См.

Бюллетень Верховного Суда РСФСР, ,1965, № 4, с. 6. Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М.,  ИШ, с. 370. Светлов А. Я. Указ. работа, с. 231—232.

44

бые мотивы и цели, в том числе выходящие за рамки одобряе­мых моралью социалистического общества. Наряду с раскаянием в содеянном, стыдом перед близкими, стремлением реабилитиро­вать себя в глазах авторитетных для него лиц виновный может поступить так вследствие страха перед уголовной ответственно­стью, стремясь добиться снисхождения, желая изобличить долж­ностное лицо, а также руководствоваться стремлением отомстить взяткополучателю за несовершение обещанных им действий либо желанием добиться освобождения его с занимаемого поста.

Поэтому вряд ли мнение о том, что деятельно раскаявшиеся взяткодатели перестают быть общественно опасными, в силу чего и освобождаются от уголовной ответственности1, будет правильно распространять на всех таким образом поступивших лиц. Критиче­ски следует оценивать также предложение применять примечание к ст. 174 УК и соответствующие нормы УК других союзных рес­публик лишь к тем взяткодателям, которые в своем поведении сделать содеянное достоянием правоохранительных органов руко­водствовались исключительно нравственными соображениями, т. е. при наличии морально одобряемой мотивации их постпре­ступного поведения2.

Весьма опорно иногда встречающееся в юридической литера­туре выделение и других условий применения этой нормы, в ча­стности такого, как необходимость установления факта неисполь­зования взяткодателем тех услуг (плодов взятки), для достиже­ния которых им были совершены преступные действия.

С другой стороны, вполне закономерен вопрос, обязательно ли для применения примечания к ст. 174 УК, чтобы, действуя в инте­ресах взяткодателя, должностное лицо не преступало рамок за­конности, либо этот момент абсолютно безразличен? Актуальность поставленного вопроса может быть подтверждена хотя бы тем, что, как показывают исследования грузинских криминологов, в подавляющем большинстве случаев (83,2%) взятки давались за совершение именно незаконных действий3. Между тем авторы Комментария к УК РСФСР, указывая на подобное условие при­менительно к вымогательству взятки, ничего не говорят о нем в отношении деятельного раскаяния4.

Возможны, далее, сомнения и в плане того, имеет ли значение для применения примечания к ст. 174 УК наличие таких, напри­мер, обстоятельств, как неоднократность дачи взяток, наличие су­димости за взяточничество.

Представляется правильным считать, что освобождение от уго­ловной ответственности в силу примечания к ст.  174 УК должно

1 См.

^ См.

См.

Курс советского уголовного права, т. VI. М,, 1<Щ, с. 71.

Курс советского уголовного права, т. 4. Л., 1978, с. 305.

Г а б и а н и А.,    К а в с а д з е А.,    Т о д у а А.    Некоторые результа-

ты конкретно-криминологического исследования взяточничества. — В сб.: Акту­альные вопросы предупреждения правонарушений. Тбилиси,   1981,  с. 96.

4 См.: Комментарий     к Уголовному     кодексу    РСФСР. М.,    1971,    с. 380.

45

иметь место во всех случаях вне зависимости от оценки личности виновного, целевой направленности взятки, характера мотивов по­зитивного постпреступного поведения (добровольного заявления о даче взятки), а равно содержания обещанных либо исполненных в интересах взяткодателя должностным лицом действий. Не име­ет также значения для применения примечания к ст. 174 УК и на­личие квалифицирующих дризнаков дачи взятки (неоднократ­ность, рецидив) '.

Смысл существования этой необычной нормы состоит в том, чтобы побудить лиц, давших взятку, помочь в раскрытии обстоя­тельств совершенного преступления и способствовать тем самым выявлению нечестных лиц в государственном аппарате. Это очень важная социальная функция уголовно-правовой нормы, ибо, как подчеркивал В. И. Ленин, «если есть такое явление, как взятка, ...то нет речи о политике. Тут нет даже подступа к политике, тут нельзя делать политики, потому что все меры останутся висеть в воздухе и не приведут ровно ни к каким результатам»2. Эти ле­нинские идеи лежат в основе современных требований Коммуни­стической партии >в области борьбы со взяточничеством.

Исследования показывают, что в настоящее время основной

фигурой продолжает оставаться именно взяткополучатель, а не

взяткодатель или посредник. Отсюда совершенно справедливо де­

лается вывод, что все острие борьбы с этим общественно опасным

явлением следует направить непосредственно против взяткополу­

чателя.   <

В данной связи представляется обоснованным еще больше рас­ширить базу для деятельного раскаяния в сфере борьбы со взя­точничеством и ввести в закон норму об освобождении от уголов­ной ответственности посредников во взяточнических действиях,, если они не являлись организаторами дачи-получения взятки и не были инициаторами (подстрекателями) этих преступных деяний. Введение такой нормы способствовало бы повышению эффектив­ности деятельности по разоблачению взяточников.

Несмотря на то что расследование взяточничества уголовно-процессуальным законом возложено на следователей прокуратуры (ч. 3 ст. 126 УПК РСФСР), важное место в борьбе с этим обще­ственно опасным деянием принадлежит органам внутренних дел в лице аппаратов БХСС. На это обстоятельство прямо обраща­лось внимание в постановлении ЦК КПСС (август 1979 г.) «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями»3. Сотрудники ОБХСС обязаны оказыватьвся-

1              См., например: Применение законодательства об"  уголовной ответственно­

сти  за   взяточничество   (Обзор  судебной  практики).  —  Бюллетень  Верховного

Суда  СССР,   1983, № 4,  с. ЭО—31;   Бюллетень  Верховного Суда  СССР,  1078,

Л» 3, с. 16—19.

2              Ленин   В. И. Поли. собр. соч., т. 44, с. 174.

3              См.: постановление ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении рабо­

ты по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями». — В кн.:

Справочник партийного работника. М., 1980, вып. 20, с. 4411—448.

46

ческое содействие следователям органов прокуратуры в расследо­вании подобных преступлений, проводя оперативные мероприятия и выполняя неотложные следственные действия (ст.ст. 118, 119 УПК РСФСР). На сотрудников органов БХСС возлагается так­же обязанность принятия всех мер, необходимых для предупреж­дения и пресечения фактов взяточничества, как того требует ч. 2 ст. 118 УПК.

Практика показывает, что подавляющее число взяткополуча­телей — 87,2% — выявлено не по инициативе правоохранитель­ных органов, партийных и советских органов, а по инициативе (по заявлениям) граждан. При этом значительная доля падает на лиц, давших взятку, однако впоследствии добровольно заявивших об этом и, таким образом, освобожденных от уголовной ответст­венности. По их инициативе выявлено около 27% должностных лиц, бравших взятки1.

Вместе с тем исследования грузинских криминологов показы­вают, что среди государственных органов и общественных орга­низаций, в той или иной степени причастных к борьбе со взяточ­ничеством, к выявлению нечестных должностных лиц, органы внутренних дел занимают ведущее место. Они стали инициато­рами разоблачения взяткодателей в 6,8% случаев, что более чем в два раза превышает долю органов прокуратуры. Несмотря на это, задачей первостепенной важности для аппаратов БХСС яв­ляется дальнейшее повышение эффективности их работы в данном направлении с учетом предъявляемых к ним в современных усло­виях требований. Предпосылки для этого имеются в том числе и в сфере использования предписания закона об освобождении от уголовной ответственности взяткодателей в силу примечания к ст. 174 УК.

Сотрудники ОБХСС призваны разъяснять содержание и юри­дическое значение данной нормы в своей повседневной деятель­ности, при проведении оперативных мероприятий, не допуская, однако, необоснованного освобождения от ответственности за да-,чу ^взятки, что, к сожалению, пока еще имеет место в практике борьбы с преступностью. Упор при этом следует делать на то, что ни при каких условиях лицо, давшее взятку (не говоря уже о том,, кто всего лишь обещал ее дать), не подлежит уголовной ответст­венности, а освобождается от нее, если об этом еще ничего не из­вестно правоохранительным или иным государственным органам. Возможно, именно это обстоятельство найдет отклик в сознании личности и побудит безбоязненно рассказать о содеянном. Не ис­ключено также, что колебания (заявить или не заявить о даче взятки) рассеются и решимость сделать содеянное достоянием гласности возникнет именно в силу того, что предпосылки приме­нения примечания к ст.  174 УК лицу разъяснит непосредственно

1 См.: Габиани   А.,    Кавсадзе  А.,   Тодуа   А.   Указ. работа, с* 101.

47

оперативный работник ОБХСС — официальное должностное лицо органов внутренних дел.

Поэтому, располагая информацией о том, что то или иное ли­цо давало взятку, сотрудник ОБХСС как через третьих лиц (род­ственники, знакомые, сослуживцы и т. п.), так и лично должен по­пытаться склонить его к добровольному заявлению. Если при этом у субъекта отсутствовало сознание его разоблачения и он был уверен, что от него первого органы внутренних дел узнают о факте взяточничества, то он подлежит освобождению от уголов­ной ответственности как добровольно заявивший о даче взятки.

В практике деятельности органов внутренних дел достаточно часто встречаются случаи, когда о фактах дачи взяток на допро­сах заявляют лица, проходящие по другому уголовному делу (на­пример, обвиняемые по делам о хищениях социалистической соб­ственности, хозяйственных преступлениях). На допросах такой категории обвиняемых и подозреваемых, когда есть основания по­лагать, что с их стороны могла иметь место взятка, следует разъ­яснять, что добровольное сообщение о даче взятки освобождает от уголовной ответственности за это деяние в силу примечания к ст. 174 Уголовного кодекса.

Трудность установления получения взятки должностным лицом обязывает сотрудников ОБХСС искать эффективные способы до­казывания их вины. Самым, пожалуй, эффективным и наиболее широко распространенным на практике в настоящее время являет­ся способ вручения взяткополучателю соответствующим образом обработанных денег. С его помощью, по данным А. Габиани, А. Кавсадзе и А. Тодуа, была разоблачена почти половина взят­кополучателей.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 февраля 1974 г. «Об ответственности за незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление и сбыт огнестрельного оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ» введена норма, согласно кото­рой от уголовной ответственности за незаконное хранение огне­стрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ ос­вобождаются лица, добровольно сдавшие эти предметы (примеча­ние к ч. 1 ст. 218 УК). При этом важно отметить, что Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 23 сентября 1974 г. № 7 разъяснил, что «в случае добровольной сдачи огнестрельно­го оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ от уголов­ной ответственности освобождаются лица, которые хранили их без соответствующего разрешения, а также незаконно приобрели, изготовили или носили»1. Таким образом, Пленум дал распрост­ранительное толкование данной нормы в связи с ее общей на­правленностью.

Юридическая природа примечания к ч. 1 ст. 218 УК та же, что

1 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР  (1924^-1977 гг.), с. 280-281...

48

и примечания к ст. 174 УК- Им также устанавливается основание освобождения от уголовной ответственности лица, деяние которо­го содержит все признаки оконченного преступления, — деятель­ное раскаяние.

Поведение лица, незаконно хранившего огнестрельное оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества, чтобы стало возможным применение примечания к ч. 1 ст. 218 УК, с объективной стороны должно выражаться в сдаче незаконно хранимых им предметов преступления правоохранительным, иным государственным орга­нам или общественным организациям, а также их представителям. По своим субъективным признакам эти действия должны быть добровольными.

Сдача соответствующих предметов преступления может быть сопряжена с явкой виновного в государственные или иные орга­ны. Однако не исключены и иные способы: лицо может, например, довести до сведения органов внутренних дел или конкретных их представителей о своем преступном поведении по телефону, через других лиц, высказав таким образом намерение сдать запре­щенные предметы. Сдачей огнестрельного оружия и других пред­метов преступления, указанных в ч. 1 ст. 218 УК, поэтому будет не только собственноручная их выдача, но и изъятие этих предме­тов представителями правоохранительных органов после заявле­ния гражданина о незаконном владении ими.

Понятие добровольности указанных действий субъекта в дан­ном случае во многом совпадает с аналогичным признаком дея­тельного раскаяния взяткодателя. Но есть тут и особенности. В частности, виновный в момент сдачи предметов преступления мо­жет сознавать, что его противоправные действия в виде хранения, ношения, приобретения или изготовления данных предметов стали известными, например, органам внутренних дел   (милиции).

Добровольность действий лица не всегда исключается и после предложения сдать оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества, сделанного представителями органов внутренних дел, иными дол­жностными лицами правоохранительных органов. Причем предло­жение может последовать не только в рамках проводимой сотруд­никами милиции пропагандистской, разъяснительной работы сре­ди населения, «о и в случаях обращения с соответствующим тре­бованием к лицу, в отношении которого известен факт обладания оружием или же другими запрещенными предметами, однако при этом место их хранения не установлено. Сдача предметов пре­ступления в результате опасения разоблачения, появившегося в связи с уже возникшей, реально существующей (неотвратимой) угрозой быть уличенным в незаконном их хранении, устраняет свободное волеизъявление (например, выдача лицом пистолета при задержании и доставлении его в милицию).

Следовательно, добровольность как признак субъективной сто­роны позитивного постпреступного поведения субъекта в данном случае означает, что лицо в момент выдачи незаконно хранимого

49

огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ сознает фактическую возможность безнаказанного продолжения преступного деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 218 УК. Причем следует подчеркнуть, что сознание такой возможности обусловли­вается не только убежденностью в неизвестности органам власти факта незаконного хранения тех или иных предметов преступле­ния, но и уверенностью лица в том, что они надежно скрыты и потому обнаружены быть не могут. Из этого и вытекает, что не во всех случаях сознание субъектом того, что его незаконные дейст­вия стали известны органам милиции, исключает добровольность прстпреступного поведения — выдачи предметов преступления.

Вряд ли можно согласиться, что при установлении фактичес­кой возможности безнаказанного продолжения преступления не имеет значения, существовала ли в действительности, объективно эта возможность. Так, В. П. Тихий считает правильным опреде­лять возможность продолжения преступления (т. е. незаконного хранения оружия и других предметов), исходя из представлений самого виновного, используя, таким образом, субъективный кри­терий. Ошибочное представление на этот счет преступника, по мнению указанного автора, может поэтому исключить признание сдачи оружия добровольной'. С нашей точки зрения, полное иг­норирование объективных моментов, т. е. условий, при которых осуществлялась выдача огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ, вряд ли соответствует общему содержанию нормы и ведет к сужению рамок ее применения.

Решая вопрос о добровольности, нельзя отвлекаться от тако­го обстоятельства, как отсутствие сведений у органов внутренних дел или иных органов власти о том, что субъект незаконно хра­нит, носит, изготавливает или приобретает, например, огнестрель­ное оружие. При таких условиях даже ошибочное представление (заблуждение) лица о фактической возможности дальнейшего со­вершения преступления не исключает добровольности сдачи этого оружия.

Интересным с учетом сказанного представляется дело Плотни­кова, рассмотренное Верховным Судом РСФСР. Обстоятельства дела таковы. Плотников незаконно приобрел малокалиберную винтовку, хранил ее и брал с собой на охоту. 15 февраля 1980 г. он, превысив пределы необходимой обороны, совершил убийство, после чего сдал винтовку. Преступление им было совершено с ис­пользованием охотничьего ружья, которым он владел на законных основаниях. Отклоняя ходатайство адвоката Плотникова об ос­вобождении последнего от уголовной ответственности за незакон­ное приобретение и хранение огнестрельного оружия на основа­нии примечания кч. 1 ст. 218 УК, Верховный Суд РСФСР указал следующее:  «Выдача огнестрельного оружия,  хранящегося в ме-

1 См.:  Тихий   В. П. Уголовно-правовая  охрана  общественной  безопасно­сти. Харьков, 1981, с. 86.

50

сте совершения преступления, после совершенного убийства не может быть расценена как добровольная сдача огнестрельного оружия»1.

Очевидно, Верховный Суд РСФСР не счел действия Плотнико­ва добровольными вследствие того, что тот был уверен в неиз­бежности разоблачения своих незаконных действий. Это означает, что был использован субъективный критерий для определения фактической возможности продолжения виновным преступления, 'предусмотренного ч. 1 ст. 218 УК. Хотя в сознании Плотникова таковая, возможно, и отсутствовала, тем не менее объективно она "имелась в наличии (ибо сведений о том, что Плотников незакон­но хранит огнестрельное оружие ни у органов внутренних дел, ни у каких-либо других органов не было). Это обстоятельство следо­вало учитывать при рассмотрении ходатайства адвоката, и тогда решение суда, возможно, было бы иным.

В литературе правильно, на наш взгляд, отмечается, что норма об освобождении от уголовной ответственности за незаконное хра­нение огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых ве­ществ направлена «а предотвращение случаев использования этих предметов в преступных целях, а также на исключение несчастных случаев при обращении с ними. Исходя из этого, делается вывод, что коль скоро оружие употреблено в преступных целях, то по­следствия, для предотвращения которых создана уголовно-право­вая норма, наступили и, следовательно, освобождение от ответст­венности становится невозможным. Поэтому примечание к ч. 1 ст. 218 УК может применяться якобы только тогда, когда добро­вольно сдаваемое виновным огнестрельное оружие не использова­лось ранее им самим или другими лицами с его ведома в преступ­ных целях2.

Такое решение представляется не соответствующим содержа­нию нормы и общему ее целевому назначению. Опасность неза­конного обладания огнестрельным оружием проистекает в первую очередь от лиц, которые способны использовать его, так сказать, по, прямому назначению — для поражения живой цели — чело­века, либо от лиц, уже использующих оружие в процессе преступ­ной деятельности; иными словами, опасность исходит от лиц, склонных к совершению тяжких преступлений, и наиболее опас­ных преступников. С точки зрения наиболее эффективной охраны социалистических общественных отношений целесообразнее осво­бодить лиц, использовавших огнестрельное оружие в преступной деятельности, от уголовной ответственности за незаконное его хранение в случае добровольной сдачи, нежели требовать их на­казания по ч. 1 ст. 218 УК и, как правило, лишиться в итоге воз-

1              Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1981, № 1, с. 5.

2              См.:  Тенчов   Э. С. Специальные  виды  освобождения  от  уголовной  от­

ветственности» с. 32—33.

51

можности извлечь опаснейшее средство совершения новых тяжких преступлений из преступной среды.

Данная проблема остро стоит на практике, о чем, например, свидетельствуют данные, полученные А. Н. Лебедевым. Им уста­новлено, что в значительном числе уголовных дел о тяжких пре­ступлениях (убийство, хулиганство, разбой с применением огне­стрельного оружия) органы внутренних дел и следствия не смог­ли обнаружить оружие. Дела были направлены в суд без вещест­венных доказательств, но самое существенное то, что и в судеб­ном заседании виновные отказывались назвать место хранения оружия'. В итоге оружие продолжало оставаться в преступной среде и вероятность его последующего использования оставалась высокой.

Учитывая сказанное, следует заключить, что применению при­мечания к ч. 1 ст. 218 УК не препятствует тот факт, что винов­ное лицо использовало само либо передало для использования в преступных целях другим лицам незаконно им хранимое огне­стрельное оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества. Добро­вольная сдача данных предметов преступления должна влечь ос­вобождение от уголовной ответственности за действия, предусмот­ренные ч. 1 ст. 218 Уголовного кодекса. Вполне очевидно, что это не означает безнаказанности субъекта, поскольку он несет ответ­ственность за остальные совершенные лично им и другими лица­ми преступления с использованием огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ.

В соответствии с Положением о советской милиции на органы внутренних дел возложено осуществление разрешительной систе­мы в стране. Это накладывает на милицию обязанности не только по контролю за соблюдением правил приобретения, регистрации, хранения и использования огнестрельного оружия, боеприпасов к нему и взрывчатых веществ, но и проведение пропагандистской, разъяснительной работы по этому кругу вопросов, а также опера­тивных мероприятий, направленных на выявление и пресечение фактов незаконного хранения данных предметов. Таким образом, органам внутренних дел (милиции) принадлежит видное место в охране общественного порядка и общественной безопасности.

Пропагандистская работа должна быть построена таким обра­зом, чтобы в доступной форме довести до максимально большего круга граждан общественную опасность незаконного хранения ог­нестрельного оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ, по­буждать к добровольной их сдаче. Внимание при этом следует за­острять на юридических последствиях добровольной сдачи для самих виновных, особо подчеркивая, что освобождение от уголов­ной ответственности в силу примечания к ч. 1 ст. 218 УК являет-

1 См.: Лебедев А. Н. Характеристика субъекта преступлений, предус­мотренных ст. 21Й и 21&1 УК РСФСР. — В кн.: Вопросы совершенствования уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. Свердловск,  1983, с. 70.

52

ся безусловным и не влечет каких-либо отрицательных правовых последствий.

Производя обыск с целью обнаружения незаконно хранимых предметов преступления, сотрудники органов внутренних дел не должны упускать возможности побудить лицо к их выдаче. Если окажется, что органы милиции располагали только очень прибли­зительными сведениями о месте хранения оружия, не знали точ­ного места его нахождения, а виновный сознавал это и потому был уверен в возможности и дальше продолжать свое преступное поведение, но тем не менее выдал хранимое, он должен быть ос­вобожден от уголовной ответственности в соответствии с приме­чанием к ч. 1 ст. 218 УК. Если же лицо первоначально отказалось выдать незаконно хранимое оружие, а поиски его при обыске ус­пехом не увенчались, оперативные работники или следователь должны разъяснить подозреваемому, что в этих условиях сдача оружия признается добровольной и ему не следует упускать воз­можности избежать уголовной ответственности за содеянное.

Поскольку добровольность сдачи предметов, незаконно храни­мых субъектом, не исключается и при привлечении его к ответст­венности за другие преступные деяния (в том числе совершенные с применением данных предметов), оперативным работникам, сле­дователю стоит попытаться склонить обвиняемого (подозреваемо­го) к добровольной выдаче таковых путем указания на места схо-ронения, тайники либо назвать лиц, владеющих ими.

Важным направлением работы органов внутренних дел в этой области является также разъяснение содержания и значения при­мечания к ч: 1 ст. 218 УК среди лиц, осужденных к лишению сво­боды, поскольку нередко им известны места хранения (тайники) оружия на свободе. Встав на путь исправления и перевоспитания и желая доказать это либо даже руководствуясь соображениями выгодности совершения подобных действий, осужденные могут со­общить ценные сведения о том, кому передали или где спрятали оружие.

Глава    III

' ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОГО РАСКАЯНИЯ В БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ

Предупреждение преступлений, провозглашенное Программой КПСС в качестве главного направления в борьбе с преступностью, выступает, таким образом, ведущим направлением советской уго­ловной политики1. Проблема предупреждения преступности при всей ее многогранности неразрывно связана с исходными поняти­ями, положениями, институтами уголовного права.

Теория советского уголовного права возводит предупреждение преступлений в ранг важнейших социальных функций, выполне­ние которых возложено на данную отрасль права. Функция пред­упреждения преступлений в период развитого социализма все бо­лее выходит на передний план, и потому в науке уголовного пра­ва акцент в настоящее время должен быть перенесен на значи­тельно более углубленное ее изучение -.

Если оценивать превентивные возможности уголовного закона исходя из сущности отдельных его норм и институтов, то можно с уверенностью констатировать, что он составляет достаточно эф­фективное средство предупреждения преступлений.

Важнейшей составной частью предупредительного потенциала уголовного закона является такое специфическое «средство само­защиты общества против нарушений условий его существова­ния»3, как наказание. Ему в числе прочих элементов обществен­ной полезности присуще и предупредительное начало. Уже одна только угроза наказанием оказывает определенное превентивное воздействие, предупреждает совершение преступных деяний. «Од­нако угроза наказания была бы не эффективной, если бы оно ре­ально не применялось к тем лицам, которые в действительности совершают преступления»4. Неотвратимость уголовной ответст­венности и наказания, следовательно, является главным условием

1              См.:   Загороди «ков    Н.   И.   Советская   уголовная   политика   и   дея­

тельность органов внутренних дел. М., 1979, с. Ф1.

2              См.:   Саркисова   Э.  А.   Предупредительная   роль   уголовного  закона.

Минск, 1979, с. 9—24.

'Маркс  К. и Энгельс  Ф. Соч., т. 8, с. 531.

4 Шаргородский М. Д.   Наказание по советскому уголовному праву. М., 1.958, с. 22.

54

реализации превентивной функции наказания и уголовного закона в целом.

Однако предупредительные возможности уголовного закона не исчерпываются исключительно этим. Они значительно богаче к разнообразнее. Уголовный закон в известных пределах оказывает влияние на причины преступлений и условия, способствующие их совершению, а также на различные по своему характеру кримино­генные ситуации.

Признание предупреждения преступлений основным направле­нием советской уголовной политики, важнейшей социальной функ­цией уголовного права означает, что оно изначально присуще со­циалистическому уголовному праву и потому образует одно из его внутренних качеств. Видимо, это и послужило основанием для вы­вода, что предупреждение преступлений должно быть отнесено к числу принципов советского уголовного права '.

Анализ института деятельного раскаяния позволяет совершен­но определенно говорить о его весомом вкладе в предупреждение преступлений. Правоохранительные органы, и в первую очередь-органы внутренних дел как стоящие на передовом рубеже борьбы с преступностью, должны учитывать это и использовать в повсе­дневной деятельности, всячески пропагандируя значение деятель­ного раскаяния, а также непосредственно проводя работу по скло­нению лиц к такому позитивному постпреступному поведению.

Достаточно выраженными предупредительными свойствами,, безусловно, обладает такая форма деятельного раскаяния, как предотвращение вредных последствий противоправного деяния (п. 1 ст. 38 УК). Не допуская наступления вредных последствий, лицо тем самым ограждает объект уголовно-правовой охраны от реального ущерба, что в конечном счете составляет задачу уголов­ного закона.

Конечно, поскольку в данном случае факт общественно опас­ного посягательства налицо, то не приходится говорить о полном предупредительном эффекте, как это имеет место, например, при добровольном отказе лица от совершения преступления. Тем не менее вклад в предупреждение преступлений в широком его пони­мании и тут достаточно весом: недопущение наступления вредных, а подчас чрезвычайно опасных и не восстановимых социальных последствий преступления в конечном счете есть не что иное, как одна из граней реализации предупредительной, профилактической функции уголовного закона.

Известно, сколь существенная роль в предупреждении преступ­ности отводится выявлению причин и условий, вызывающих совер­шение конкретных общественно опасных деяний. С одной стороны, этого требует комплексный подход к борьбе с преступностью, вы­работка предупредительных мер воздействия на нее, с другой —

• См.: Наумов А. В. Реализация  уголовного    права и деятельность сле­дователя, с. 76—78.

55-

для проведения специальной криминологической деятельности ор­ганов внутренних дел совместно с трудовыми коллективами и об­щественностью, на что особое внимание обращено в постановле­нии ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении работы по ох­ране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями», ва­жно знать, на какие конкретно криминогенные факторы в данный момент времени нужно оказывать необходимое воздействие. Уста­новление причин и условий конкретных преступлений уже само по себе дает возможность выявить необходимые предупредительные Мероприятия, определить их конкретные формы и направленность.

Богатый криминологический материал органы внутренних дел могут получить в процессе анализа и обобщения информации, по­ступившей от лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений и активно способствующих их раскрытию, а также явившихся с повинной. В результате подобного постпреступного поведения сотрудники органов внутренних дел могут установить во всей полноте конкретные причины и условия, способствовав­шие совершению тех или иных преступлений и позволяющие со­вершить их в будущем другими лицами. Не исключено также, что органы внутренних дел получат информацию о лицах, которые за­мышляют или подготавливают совершение общественно опасных деяний, ведут антиобщественный, паразитический образ жизни. Это позволит своевременно предотвратить или пресечь соверше­ние преступлений и иных правонарушений. Таким образом, нали­чие подобной информации создает основу для чисто предупреди­тельной деятельности органов внутренних дел — ранней профи­лактики преступлений.

В результате социально полезной деятельности виновных в ви­де активного способствования раскрытию преступления и явки с повинной могут быть выявлены также и другие преступления, тес­но связанные с инкриминируемым виновному. Это создает усло­вия для своевременного их раскрытия и привлечения виновных лиц к уголовной ответственности, что означает реализацию прин­ципа неотвратимости уголовной ответственности и наказания — эффективного средства предупреждения преступлений.

Предупреждение преступлений применительно к уголовному праву проявляется, как известно, в двух формах. В одном слу­чае нормы уголовного закона имеют своей целью недопущение ка­ких бы то «и было преступлений вообще. Это характеризует пред­упредительную функцию советского уголовного права в широком смысле; ее в той или иной степени выполняют все уголовно-правовые нормы. Вместе с тем в ряде случаев уголовно-правовые нормы осуществляют более узкую предупредительную функцию — обеспечивают предупреждение конкретного преступления или оп­ределенной группы преступлений.

Следует согласиться с Э. А. Саркисовой, характеризующей вторую разновидность уголовно-правовых норм в качестве норм «двойной цревенции>. Их отличает то, что они выполняют свою 56

общепревентивную функцию «посредством установления уголовно-правовых санкций за преступные действия, могущие привести к еще более тяжким преступлениям или способствовать совершению правонарушений»1. В их число входят и те нормы Особенной ча­сти УК, которые устанавливают освобождение от уголовной ответ­ственности в силу деятельного раскаяния — п. «б» ст. 64, приме­чания к ст. 174 и к ч. 1 ст. 218 УК РСФСР.

Анализ предупредительной направленности данных положений уголовного закона подтверждает мысль, что уголовно-правовые средства способны оказывать воздействие не только на субъектив­ные, личностные криминогенные факторы, но также и на отдель­ные объективные условия преступного поведения. Поэтому есть все основания для выделения в системе норм, имеющих своей це­лью правовое обеспечение предупреждения преступлений, само­стоятельной группы норм, стимулирующих социально полезное по­ведение преступника, способствующее устранению возможности совершения нового преступления или предотвращающее опасные .последствия уже совершенного преступного деяния. Эта группа помимо названных норм Особенной части УК включает пп. 1 и 9 ст. 38 УК, предусматривающие деятельное раскаяние в форме предотвращения вредных последствий деяния, активного способст­вования раскрытию преступления и явки с повинной2.

Предупредительное значение п. «б» .ст. 64 УК заключается в обеспечении ненаступления фактического ущерба суверенитету, территориальной неприкосновенности, государственной безопасно­сти и обороноспособности СССР. Реальный вред, который могут повлечь преступные действия субъекта, серьезно повышает сте­пень общественной опасности измены Родине. Средством предуп­реждения общественно опасных последствий преступления и яв­ляется установление безнаказанности лиц, завербованных ино­странной разведкой. Можно сказать, что эта безнаказанность яв­ляется своего рода «шлатой» субъекту за создаваемую им возмож­ность предупредить крайне вредные последствия особо опасного преступления и пресечь преступную деятельность других лиц. Ха­рактерно, что законодательство многих зарубежных социалистиче­ских стран также содержит аналогичные положения, считая их важным средством, с помощью которого можно предупредить при­чинение серьезного ущерба интересам государственной безопас­ности.

Ярко выраженная предупредительная направленность присуща примечанию к ч. 1 ст. 218 УК. Сама по себе норма об ответствен­ности за незаконное ношение, хранение, приобретение или изго-

'Саркисова Э. А. Уголовно-правовые средства предупреждения пре­ступлений. Минск, 1976, с. Эк

2 Некоторые авторы считают данные нормы «поощрительными» уголовно-правовыми предписаниями. См., например, Елеонекий В. А. Поощрительные нормы уголовного права и их значение в деятельности органов внутренних дел. Хабаровск, 1984.

57

товление огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывча­тых веществ (ч. 1 ст. 218 УК) принадлежит именно к числу норм «двойной превенции», т. е. самым непосредственным образом спо­собствует предотвращению ряда преступлений. В целях усиления предупредительной направленности уголовного закона, повышения эффективности борьбы с преступлениями, совершаемыми с приме­нением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ, законода­тель признал целесообразным установить правило об освобожде­нии от уголовной ответственности за незаконное хранение данных предметов в случае их сдачи.

Это означает, что задача уголовно-правовой охраны социали­стического правопорядка от преступных посягательств, связанных с использоваяием огнестрельного оружия, боеприпасов и взрыв­чатых веществ, уголовным законом решается двояко: установле­нием уголовной ответственности за их незаконное ношение, хра­нение, приобретение, изготовление или сбыт, с одной стороны, и освобождением от уголовной ответственности лиц, добровольно сдавших такие предметы, с другой.

М. И. Дубининой было высказано мнение, что норма, содер­жащаяся в примечании к ч. 1 ст. 218 УК, ограничивает свое пред­упредительное значение рамками лишь того круга преступных де­яний, который охватывается диспозицией ч. 1 ст. 218 УК1. Одна­ко фактически превентивные* возможности данной уголовно-право­вой нормы гораздо богаче и разнообразнее. Они распространяют­ся и на те последствия, которые могут наступить в результате не­законного ношения, хранения, приобретения или изготовления предметов преступления, указанных в законе. Это означает, что примечание к ч. 1 ст. 218 УК направлено на предотвращение ис­пользования огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ в преступных целях, исключение возможности неосторож­ных преступлений, а также несчастных случаев при обращении с указанными предметами.

Предупреждению преступлений в конечном счете служит и применение примечания к ст. 174 УК- Причина введения в законо­дательство положения об освобождении от уголовной ответствен­ности взяткодателя, добровольно заявившего о совершенном им преступлении, заключается, по-видимому, в практической трудно­сти выявления фактов взяточничества традиционными способами в силу вполне понятных объективных причин 2. Степень же обще­ственной опасности получения взяток должностными лицами очень высока.

Законодатель, руководствуясь соображениями наивысшей со­циальной  целесообразности, в  интересах эффективной  борьбы  с

1 См.: Дубинина М. Ответственность за незаконное владение огнестрель­ным оружием. — Социалистическая законность,  1975, № 2, с. 43.

2 Достаточно в этой связи указать, что только 1/10 взяткополучателей была разоблачена путем проведения следственных действий. См.: Габиани А., •Кавсадзе А.,   Тодуа  А. Указ. работа, с. 102.

58

этим отвратительным явлением был вынужден принять норму об освобождении от ответственности деятельно раскаявшихся взятко­дателей. Следовательно, данное положение уголовного закона на­правлено в первую очередь на обеспечение условий для макси­мально полного обнаружения фактов получения взяток должност­ными лицами, стимулирует социально полезное постпреступное поведение виновных. Уже сам факт существования в законе этой нормы оказывает известное предупредительное влияние на созна­ние тех лиц, которые способны использовать свое должностное положение вопреки интересам службы — в корыстных целях, пой­ти на совершение преступных взяточнических действий. Однако еще более сильное превентивное воздействие на данную катего­рию лиц должно оказывать фактическое применение примечания к ст. 174 УК- Исследования показывают, что на практике осво­бождение от уголовной ответственности взяткодателей в силу их деятельного раскаяния достаточно распространено. Так, по дан­ным А. В. Баркова, уголовные дела о получении взяток в 73% случаев возбуждались по заявлению взяткодателей'. Результаты другого исследования показали, что по заявлениям взяткодате­лей было разоблачено 26,6% лиц, получивших взятку, а еще 56,4% взяткополучателей были выявлены по инициативе постра­давших, согласившихся дать взятку, но заявивших об этом с просьбой разоблачить нечестных должностных лиц2. ,

Среди буржуазных криминалистов существует мнение, что в случаях, когда вероятность обнаружения преступного поведения правоохранительными органами мала, законодатель иногда скло­нен компенсировать это увеличением суровости карательных мер. Советский законодатель применительно к борьбе со взя­точничеством избрал принципиально иной подход. Во-первых, им игнорируется метод искусственного завышения, «накидки» суро­вости санкций при установлении уголовной ответственности за это преступление. Тяжесть наказания в данном случае определяется исключительно степенью общественной опасности преступного по­сягательства. С другой стороны, советский законодатель исходит из того, что правовым условием искоренения такого антисоциали­стического явления, подрывающего саму суть нашего социалисти­ческого строя, как взяточничество, выступает создание обстановка; неотвратимости уголовной ответственности за это преступление, когда каждый, совершивший его, будет привлечен к уголовной от­ветственности и осужден. Реализации данного принципа и призва­на служить норма, устанавливающая освобождение от ответствен­ности за дачу взятки в силу деятельного раскаяния.

Таким образом, следует заключить, что институт деятельного раскаяния в достаточно широких пределах может использоваться

1              См.: Барков А. В. Уголовный закон и раскрытие преступлений. Минск,

1980, с. 48.

2              См.:    ГабианиА.,    КавсадзеА.,   ТодуаА.    Указ. работа, с. 101.

59

вызвать у лица желание действовать в социально полезном на­правлении. Добровольными поэтому будут действия лица, совер­шить которые ему подсказали или же убедили в их необходимо­сти знакомые, родственники, сослуживцы, а также те, что после­довали в результате разъяснения их сущности и юридического значения лицом, знающим уголовный закон, в частности работни­ком милиции или даже следователем.

Иногда 'Понятие добровольности поведения субъекта деятель­ного раскаяния необоснованно сужается. Так, распространена точка зрения, что действия, которые виновный совершил, будучи побужден к этому работниками правоохранительных органов (в том числе органов внутренних дел, следователем), нельзя счи­тать добровольными.

Как уже отмечалось, добровольность предполагает наличие у субъекта свободы выбора варианта поведения. Если влияние сот­рудника органов внутренних дел >не направлено на ограничение этой свободы, не парализует солю виновного, нет никаких осно­вании считать его поведение вынужденным и признавать в силу этого юридически безразличным. Скорее, -наоборот, задача орга­нов внутренних дел состоит в том, чтобы довести до сведения лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления, соответствующие правовые знания. В этом случае норма права отразится в сознании субъекта наиболее полно, что создаст до­полнительные условия для социально полезного поведения.

Как известно, предпосылкой активного правомерного поведе­ния, надлежащей реализации предписаний правовых норм в кон­кретных действиях субъектов является всесторонняя информиро­ванность о соответствующих правилах поведения, установленных правовыми нормами, осознание смысла и содержания этого по- -ведения.

Из сказанного следует, что сотрудники органов внутренних дел одним из направлений профилактической работы должны считать разъяснение содержания и юридического значения дея­тельного раскаяния. Это явится не только одной из возможных форм их пропагандистской, разъяснительной работы по выполне­нию требований, выдвинутых постановлением ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении работы по охране правопоряд­ка и усилении борьбы с правонарушениями» ', но и обеспечит эффективное раскрытие и расследование совершенных преступле­ний и полное возмещение причиненного ими вреда.

В процессе осуществления данной деятельности сотрудники органов внутренних дел и следствия должны учитывать индиви-. дуальные особенности личности виновного, уровень правосозна­ния и правовую установку субъекта. Для одних лиц может ока­заться достаточным лишь в самой общей форме раскрытие ха­рактера    постпреступного    поведения,  другим — более    детально

1 См.:  Справочник партийного  работника. М.,  1380,  вып.  20,  с   441—446.

3 — 4075                I7

разъяснить содержание и уголовно-правовое значение тех или иных позитивных действий, третьим, возможно, придется указать прежде всего на «выгодность» в личном плане деятельного ра­скаяния, т. е. на его значение при решении вопроса об уголовной ответственности.

Конечно, не могут считаться добровольными действия лица, совершенные им под влиянием физического принуждения, вслед­ствие какого-либо обмана или использования иных противоза­конных способов со стороны правоохранительных органов. Вме­сте с тем сотрудники органов внутренних дел могут через родст­венников пли близких лица, скрывающегося от суда и следствия, убедить его явиться с .повинной, активно способствовать раскры­тию совершенного преступления. Большая работа по склонению осужденных к явке с позннной под девизом «На свободу с чи­стой совестью» проводится в местах лишения свободы сотрудни­ками ИТУ.

Важно иметь в виду, что для того, чтобы постпреступное пове­дение могло иметь юридическое значение, конкретные должност­ные лица правоохранительных органов обязаны отразить это об­стоятельство (включая и мотивы) в соответствующих процессу­альных документах — протоколах допроса, опроса, выдачи иму­щества, выемки и т. д. Практика показывает, что нередко сотруд­ники органов внутренних дел "«забывают» сделать это либо вносят в протокол самые общие и отрывочные сведения.

Следующим элементом состава деятельного раскаяния являет­ся его объект. В целом объект — категория философская. Од­нако «е только в философии, но и в любой другой науке, иссле­дующей вопрос об объекте определенного явления, последний по­нимается как то, на что данное явление оказывает или может ока­зать воздействие. Объектом деятельного раскаяния, с нашей точ­ки зрения, в соответствии с этим являются вызванные совершени­ем преступления отступления от установленной нормы, аномалии, изменения в сложном механизме общественных отношений или, говоря иначе, преступные и вытекающие из них иные вредные последствия деяния.

Последствия преступления —• это произведенные общественно опасным посягательством изменения в социалистических общест­венных отношениях, в объекте преступления. Следовательно, субъект деятельного раскаяния прилагает свои позитивные силы для того, чтобы восстановить нарушенную преступлением гармо­нию общественных отношений. Тем самым или восстанавливаются нормальные условия существования и функционирования общест­венных отношений, или устраняются созданные преступлением ■препятствия для деятельности их участников, или же восстанавли­ваются предметы внешнего мира, в связи с которыми возникали и существовали определенные общественные отношения.

Содержание объекта деятельного раскаяния предопределено содержанием  объекта  соответствующего    преступления,  а  также

18

характером наступивших или могущих наступить общественно опасных последствий. При этом не имеет значения, каким обра­зом сформулирован в законе состав преступного деяния — как «формальный» или «материальный». Юридическая конструкция состава преступления не может служить препятствием для при­знания различного рода преступных и иных вредных последствий объектом деятельного раскаяния. Поэтому таковым может стать-не только вред, входящий в состав преступления в качестве кон­структивного признака объективной стороны, но и лежащие за рамками состава общественно опасные последствия. Таким обра­зом, объектом деятельного раскаяния выступает не только мате­риальный (имущественны!"!, но и моральный, идеологический, организационный вред.

Объективная сторона деятельного раскаяния склады­вается из действий лица, их последствий, причинной связи между действиями и последствиями, а также таких признаков, как вре­мя и способ совершения данных действий.

По нашему мнению, деятельное раскаяние заключается в сле­дующих действиях: предотвращении вредных последствий преступ­ного деяния, возмещении нанесенного ущерба, устранении причи-, пенного вреда, активном способствовании правоохранительным органам в раскрытии совершенного преступления, а также явке с повинной1 (п.п. 1, 9 ст. 38 УК). Сказанное означает, что дея­тельное раскаяние — это активное постцрестушюе поведение. Чи­стосердечное раскаяние виновного .(п. 9 ст. 38 УК) к нему отне­сено быть не может, а является самостоятельным смягчающим обстоятельством..

Наиболее важной формой деятельного раскаяния, предусмот­ренной нормами Общей части уголовного законодательства, явля­ется предотвращение вредных последствий преступного деяния. Нами были изучены более 150 уголовных дел об автотранспорт-пых преступлениях (ст. 211 УК) и преступлениях против личности (ст.ст. 103, 106, 108—110 УК). По мим названные действия соста­вили 9%. причем 8,5% падает па долю лиц, виновных в совер­шении антомототранспортпых преступлений (доставление постра­давшего в больницу, вызов «скорой помощи»).

Достаточно распространена точка зрения, что успешное пре­дотвращение преступных последствий в ситуации оконченного покушения является добровольным отказом в его активной фор­ме. Неудавшаяся попытка предотвратить последствия в соответ­ствии с этим относится ее сторонниками к деятельному раская­нию. Одним из аргументов в пользу данного решения вопроса выдвигается   и  такой,   как     интересы     борьбы   с  преступностью.

1 Специфические формы деятельного раскаяния, основанные на явке с по­винной, содержатся в Особенной части уголовного законодательства (см.: п. «б»' ст. 64, примечания к ст. 174 и ч. I ст. 218 УК). Подробно они будут рассмот­рены в § 3 гл. II.

3*            19

«Исходя из необходимости всячески предупреждать возможность наступления преступных последствий, — пишут авторы этой точ­ки зрения, — целесообразно допустить и в этом случае добро­вольный отказ» '.

Действительно, исходя из необходимости всячески бороться с преступными посягательствами, и, в частности, путе-м побужде­ния виновных лиц к недопущению фактических'вредных послед­ствий содеянного, в уголовном законе целесообразно, как мини­мум, предусмотреть смягчение ответственности за такое поведе­ние. Однако вопрос о правовой оценке этого поведения не дол­жен подменять собой вопроса о целесообразности нака­зуемости субъекта, предотвратившего наступление материальных последствий содеянного. Очевидно, можно найти достаточно до­водов в пользу того, чтобы при успешно завершившейся дея­тельности лица не 'применять к нему наказание. Но вместе с тем последовательнее говорить тут не о добровольном отказе, совер­шенном хотя бы исключительно в активной форме, а о деятель­ном раскаянии виновного.

Видимо, эту позицию занимает и законодатель, ибо предот­вращение вредных последствий преступных действий без указания на момент совершения и степень реализации усилий субъекта предусмотрено в качестве смягчающего обстоятельства (п. 1 ст. 38 УК), а не выделено в виде особой разновидности добровольного отказа -.

Добровольный отказ на стадии оконченного покушения невоз­можен уже потому, что здесь не может быть отказа от продол­жения преступной деятельности, от доведения ее до конца, по­скольку продолжать что-либо уже поздно. Созданные преступны­ми действиями лица объективные условия таконы, что процесс развития причинной связи в состоянии без каких бы то ни было дополнительных усилий с его стороны завершиться наступлением преступного результата. Конечно, субъект при оконченном поку­шении иногда может некоторое время господствовать над разви­тием причинной связи, однако успешность его действий по вос­препятствованию фактическому наступлению общественно опас­ных последствий, несмотря на это, в весьма и весьма существен­ной степени зависит от случайных обстоятельств:i. Это видят и сами авторы, признающие добровольный отказ возможным на стадии оконченного покушения. Поэтому в качество обязательного его признака и выдвигается успешность деятельности субъекта. Безуспешно закончившаяся попытка предотвратить наступление последствий содеянного вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств добровольным отказом не считается.

1              Курс советского уголовного права, т. II. М., 19710, с. 436.

2              См.: Кругл и ков Л. Предотвращение виновным вредных последствий со­

вершенного преступления.— Советская юстиция, 1979, №20, с. 8—9.

3              См.: Тишкевич И. С. Приготовление н покушение по советскому уго­

ловному праву, с. 23S—236.

20

Ьолее правильной следует признать позицию тех ученых, ко­торые усматривают в любом из случаев предотвращения вредных последствий при оконченном покушении — ка>к полном, так и частичном (неудавшемся) — деятельное раскаяние. При этом успешное предотвращение лицом фактических последствий совер­шенного им деяния, по нашему мнению, должно влечь освобож­дение от уголовной ответственности в силу особого указания за­кона, как это имеет место во многих зарубежных социалистиче­ских странах (абз. 3 ст. 18 УК НРБ; п. 5 § 21 УК ГДР; ст. 22 УК ПИР). С точки же зрения ныне действующего советского уго­ловного законодательства следует исходить из того, что в случае успеха субъекта возможно применение правил добровольного от­каза, т. е. освобождение его от уголовной ответственности и на­казания на основании ст. 16 УК.

Деятельное раскаяние в форме предотвращения вредных по­следствий совершенного преступления может иметь место и после наступления фактических материальных общественно опасных по­следствий. В этом случае виновный прилагает свои усилия к тому, чтобы не допустить увеличения уже причиненного им вреда (на­пример, оказывает помощь пострадавшему в автомобильной ката­строфе).

Второй формой деятельного раскаяния является возмещение нанесенного ущерба, встречающееся, как показали результаты проведенного нами исследования, с каждом шестом преступлении против социалистической собственности и при автомототранехюрт-ных преступлениях (ст.ст. 89, 92, 211 УК). Поведение лица тут состоит в заглаживании материального вреда путем вложения определенных средств. Данная форма позитивного постпреступ­ного поведения может иметь место, если вред возместим и выра­жается в имущественном или физическом ущербе.

Действия по возмещению нанесенного ущерба в имуществен­ных преступлениях состоят в возвращении незаконно изъятого имущества или же имущества, аналогичного похищенному, либо в передаче потерпевшему определенной суммы денег в виде экви­валента. Воззращаемые деньги и имущество могут принадлежать как самому виновному, так и иным лицам. Однако важно, чтобы в последнем случае источник приобретения их был законным и не нарушал прав третьих лиц. По нашим данным, в 60% случаев хищения в форме присвоения, растраты или злоупотребления слу­жебным положением виновные возмещают причиненный ушерб полностью. Но деятельным раскаянием будет, безусловно, п ча­стичное возмещение нанесенного ущерба.

Близкими к данной форме деятельного раскаяния являются действии в виде устранения причиненного преступлением вреда. Особенность их заключается в том, что виновное лицо прилагает собственные силы для устранения наступивших негативных по­следствий. Это может выражаться в заглаживании как имущест­венного, так н морального вреда, причиненного общественным или

21

личным интересам. Именно так суд расценил ремонт мотоцикла, поврежденного в результате дорожно-транспортного происшест­вия, виновным в котором был водитель автобуса rp. H.'. В от­дельных случаях данная форма позитивного постлреступного по­ведения возможна и после совершения деяний, причиняющих фи­зический вред личности  (например, лечение потерпевшего).

Активное способствование раскрытию преступления — само­стоятельная форма деятельного раскаяния, которая может иметь место в процессе расследования обстоятельств совершенного пре­ступления. Такое поведение по изученным нами уголовным делам о кражах социалистической и личной собственности (ст.ст. 89 и 144 УК) составило 0,5%.

Под активным способствованием раскрытию преступления как видом позитивного постпреступного поведения следует понимать указание на соучастников преступления, оказание помощи в их обнаружении, а в необходимых случаях — задержании и достав­лении в органы внутренних дел; правдивое изложение обстоя­тельств совершенного деяния; активное, инициативное участие в следственных действиях; помощь в отыскании вещественных дока­зательств; указание на места сокрытия похищенного имущест­ва, каналов его приобретения и сбыта; установление причин и условий совершения преступного деяния и т. д. Практика пока­зывает, что лица, виновные в, краже социалистической и личной собственности, наиболее часто способствуют органам внутренних дел в обнаружении сообщников, отыскании вещественных дока­зательств, принимают участие в следственных действиях (выхо­дах на  место происшествия)   по собственной инициативе.

Нечасто встречается в практике борьбы с преступностью та­кая форма деятельного раскаяния, как явка с повинной. Мы смогли ее обнаружить лишь в 7 случаях, изучив уголовные дела в отношении 487 лиц, осужденных по ст.ст. 89, 92, 103, 108, 109, 112, 144, 211 УК. Причем 4 случая явки виновного с повинной приходится на долю лиц, совершивших преступления против лич­ности.

Последствиями деятельного раскаяния следует считать: 1) устранение угрозы причинения ущерба объекту уголовно-пра-воеой охраны (в случае успешного предотвращения вредных по­следствий преступления при оконченном покушении); 2) создание реальной возможности ликвидации такой угрозы (при неудав­шемся предотвращении последствий деяния); 3) устранение или же уменьшение наступившего материального ущерба; 4) быстрое и полное раскрытие преступления.

В результате позитивных действий субъекта нарушенные им ранее условия функционирования общественных отношений или созданные препятствия для их нормального существования и дея-

1 См.:  Архив   Волгоградского  районного  народного  суда   г.  Москвы.  Дело № 77—2—94.

22

тельности их участников принимают вид допреступного состояния пли близкий к этому.

Заканчивая рассмотрение объективных признаков деятельно­го раскаяния, несколько слов следует сказать о времени п спосо­бе совершения требуемых действий. Деятельное раскаяние может' .иметь место, как правило, после окончания преступного деяния. Лишь в некоторых случаях оно возможно на стадии оконченного покушения. Если деяние субъекта разоблачено, то нельзя отвер­гать деятельное раскаяние и на более ранних этапах развития пре­ступной деятельности (активное способствование раскрытию пре­ступления, например при разоблачении в покушении).

Способ действий важен главным образом в плане индивидуа­лизации ответственности виновного. С точки зрения юридическо­го содержания способ действий как такового значения не имеет. Единственное требование, которому должно отвечать поведение субъекта, — его законность. Поэтому каким бы эффективным ни был способ действий лица по предотвращению последствий пре­ступления, он непременно должен быть законным, правомерным. В случае противозаконности (например, при возмещении ущерба за счет специально 'похищенной для этой цели суммы денег) по­ведение лица лежит вне деятельного раскаяния и должно оцени­ваться с совершенно иных позиций.

Таким образом, с учетом сказанного деятельное раскаяние можно определить как активное добровольное поведение лица, совершившего преступное деяние (оконченное покушение), кото­рое направлено на предотвращение, ликвидацию или уменьшение фактических вредных последствий содеянного либо на оказание помощи правоохранительным органам в раскрытии совершенного преступления.

23

Глава   II ДЕЯТЕЛЬНОЕ РАСКАЯНИЕ  И   ПРИМЕНЕНИЕ  НОРМ УГОЛОВНОГО ПРАВА ОРГАНАМИ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

Анализ юридического содержания деятельного раскаяния, рав­но как нравственного и социально-тюихологического аспектов данного уголовно-правового поведения, не был самоцелью. Та«ое исследование было нужно для того, чтобы приблизиться к рас­смотрению вопроса о влиянии этого вида позитивного постпре-стугеного поведения на характер ответственности субъекта и по­мочь установить его роль в применении уголовно-правовых норм.

§ 1. Деятельное раскаяние и уголовная ответственность

Чаще всего уголовная ответственность реализуется посредст­вом назначения виновному конкретной меры уголовного наказа­ния, т. е. через применение санкций статей Особенной части Уго­ловного кодекса. Однако в ряще случаев закон допускает приме­нение иных мер уголовно-правового характера, а также в изве­стных пределах использует такой метод, как освобождение от уголовной ответственности и наказания1, ибо цели наказания могут быть достигнуты (или уже достигнуты) п вне государст­венного принудительного воздействия. Вопрос о целесообразности избрания той или иной меры уголовно-правового характера, а в более широком 'плане — целесообразности определенного спосо­ба реагирования на факт преступного поведения субъекта, лежит в плоскости дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.

Индивидуализация уголовной ответственности — это важней­ший принцип советского уголовного права, состоящий в опреде­лении необходимых и достаточных для достижения целей уголов­ной ответственности мер воздействия на преступника с учетом степени общественной опасности совершенного им преступления и особенностей личности виновного. Судебно-следственные орга­ны призваны максимально полно учесть все обстоятельства совер­шенного преступления, данные о личности преступника и с уче­том этого пыпести наиболее целесообразное с точки зрения целей уголовной ответственности и наказания решение чо делу.

Дифференциация  ответственности  — понятие  хотя  и близкое,

1 См.:   Наумов   А.  В.  Реализация  уголовного  права    i  деятельность ловптеля. Волгоград,   1983, с. 31—3'2.

24

цесс. Причем в качестве основания освобождения от уголовной ответственности при прекращении уголовного дела следует назы­вать уголовно-правовое основание. В нашем примере это будет означать ссылку непосредственно на примечание к ст. 174 УК. Дан­ный  вывод  подтверждается  и  судебно-следстщенной   практикой1.

Нельзя оставить без внимания то, что в литературе подчас от-' рицается самостоятельный характер п. «б» ст. 64, примечаний к ст. 174 и к ч. 1 ст. 218 УК. В силу этого данные положения уго­ловного закона оцениваются как предписания Особенной части Уголовного кодекса, относящиеся к диспозиции (санкции) соот­ветствующих правовых норм.

Этот вопрос в свое время анализировал А. Н. Трайнин и при­шел к противоположному выводу. Признавая необычность такой законодательной формулировки, как «примечание» к норме Осо­бенной части, А. Н. Трайнин вместе с тем считал, что оно не от­носится ни к диспозиции нормы, ни к ее санкции2. С этим следу­ет полностью согласиться. Как примечания к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 УК, так и п. «б» ст. 64 УК — это самостоятельные, хотя и весь­ма специфические правовые нормы.

Рассматриваемые положения нельзя относить к диспозициям соответствующих им норм, потому что в них речь идет не о пре­ступном, а о постпреступном поведении виновного лица. Для лю­бой диспозиции уголовно-правовой нормы характерно как раз первое.

Не может ни одно из данных положений относиться и к санк­ции нормы Особенной части Уголовного кодекса. Всякая санкция предполагает указание на те принудительные меры государства, которые могут применяться к виновному лицу, т. е. на наказание, но никак не на освобождение от уголовной ответственности или исключение ее.

Переходя к вопросам квалификации деятельного раскаяния., предусмотренного нормами Особенной части уголовного закона3, важно подчеркнуть, что практически общепризнано следующее: в соответствии с примечаниями к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 УК от уго­ловной ответственности освобождается лицо, в действиях которого содержится состав оконченного преступления. Применительно к примечанию к ст. 174 УК на это прямо обращалось внимание в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве». «Со­ветское уголовное законодательство устанавливает, что и при на-

1 См.: Ьюллетсш. Верховного Суда СССР, 1.981, №  1, с. 26.

- См.:   Трап him;   Л.   П.   Общее   учение   о  составе   преступления.   .W,  1957," с. 337.

3 Поскольку ч. 2 ст. 130 УК Таджикской ССР и ч. 3 ст. 127 УК Туркменской ССР уникальны, не свойственны кодексам других союзных республик, а при-меиение п. «б» ст. 64 УК РСФСР не сопряжено с деятельностью органов внут-оечних дел, данные положения уголовного закона в пособии не рассматри­ваются.

41

личин в действиях того или иного лица состава преступления, ес­ли при этом обнаружены указанные в законе обстоятельства, со­деянное виновным не может признаваться основанием уголовной ответственности»1. Именно таким обстоятельством является до­бровольное заявление лица о даче им взятки — особая форма деятельного раскаяния.

Примечание к ст. 174 УК применяется, когда установлено, что:

а)             лицо    совершило    оконченное    преступление - - дачу взятки;

б)            добровольно заявило о совершенном им преступном деянии и

сообщило о всех существенных обстоятельствах содеянного, имею­

щих  важное значение для  раскрытия  факта     получения  взятки

должностным лицом.

Субъектом деятельного раскаяния в смысле примечания к ст. 174 УК может быть лицо, совершившее оконченное преступное деяние — дачу взятки. Если имело место оконченное покушение на это преступление, заявление со стороны соответствующего субъекта о попытке дать взятку должностному лицу в ряде случа­ев не освобождает виновного от уголовной ответственности за это (при отсутствии признаков добровольного отказа), а учитывается как смягчающее обстоятельство при индивидуализации ответст­венности. Так, не может быть освобожден от уголовной ответст­венности человек, заявивший о даче им взятки, если та была от­вергнута должностным лицом, «а сам он при этом был уверен, что о его деянии станет (или уже стало) известно органам внутренних дел, прокуратуры. В этом случае наступает уголовная ответствен­ность за покушение на дачу взятки по ст.ст. 15 и 174 УК.

Напротив, не подлежит ответственности именно в силу приме­чания к ст. 174 УК лицо, сделавшее все от него зависящее для по­лучения незаконного вознаграждения должностным лицом (на­правило деньги по почте, оставило их в условленном месте, пере­дало посреднику для вручения, издало незаконный приказ о пре­мировании и т. п.), но заявившее об этом в надлежащие органы до того, как взяткополучатель получит обусловленную сумму.

С объективной стороны поведение взяткодателя должно со­стоять в обращении в правоохранительные органы — милицию, прокуратуру, суд либо, по разъяснению Верховного Суда СССР, в иные государственные органы2. На наш взгляд, под органами, в которые должен обратиться субъект с заявлением о даче взятки, в данном случае правильно понимать не только органы государст­ва в тесном, собственном смысле слова (органы власти и испол­нения), но и общественные организации, а также органы печати /и др. Поэтому лицо вправе обратиться с заявлением (устным или письменным) о даче взятки в органы народного контроля, партий­ный комитет предприятия, учреждения, организации, где работа-

1 Уголовное право. Часть Опщая. М., 1966, с. 44. 2 См.:   Сборник   постановлений   Пленума   Верховного   Суда   СССР    (1924—

1977 гг.). Часть 2. М., 1978, с. 241

7   rrl     U.!,.~,     О     АЛ       107Q     /.     Oil

■ет, сообщить о таком факте руководителю подразделения. В то же время принципиально важно подчеркнуть, что в этих случаях виновный должен обязательно предполагать, что о его преступных действиях в дальнейшем непременно станет известно правоохра­нительным органам. Интересно отметить, что по-иному, нежели в настоящее время, и, думается, более удачно было сформулирова­но постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г., в п. 9 которого указывалось на возможность обращения с заявлением о д;:че взятки как в правоохранительные, та к-и иные советские органы или общественные организации.

Так, проводники поезда Петров и Талецкий за сокрытие об­наруженного нарушения дали взятку контролерам-ревизорам Ле­бедевой и Михайловой. Однако по прибытии поезда па станцию о даче ими взятки они сообщили контролеру-ревизору поездов Ефременкову, о чем был составлен акт. В результате этого было возбуждено уголовное дело и взяткополучатели осуждены по ч. 1 ст. 173 УК1.

Время заявления о даче взятки роли не играет: не имеет зна­чения, обратилось ли лицо с таковым до возбуждения уголовного дела, спустя незначительный промежуток времени после соверше­ния преступного деяния, в период оперативной проверки соответ­ствующих фактов органами внутренних дел или же после возбуж-, дения уголовного дела.

Ключевым из субъективных признаков поведения взяткодателя является добровольность сделанного им заявления о совершенном преступлении. Нередко добровольность связывается в первую оче­редь с личной инициативой виновного, хотя тут же уточняется, что инициаторами заявления могут быть и другие лица2. Представ­ляется, что важнее сконцентрировать внимание на другом: добро­вольность соответствующего заявления в соответствии с разъясне­нием Пленума Верховного Суда СССР предполагает отсутствие сознания виновным того, что совершенное им преступление уже стало известным органам внутренних дел или иным государствен­ным органам3. Сознание этого факта исключает добровольность -заявления, даже если оно и последовало в самый кратчайший срок с момента дачи взятки.

Таким образом, добровольность означает, что лицо по собст­венной воле, без чьего-либо принуждения поступает требуемым образом. Мотивы его поведения при этом в расчет не берутся. Не имеет значения также и то, какое обстоятельство конкретно по­служило поводом для обращения субъекта в соответствующие ор­ганы  с  разоблачением  своего  преступного  поведения.  Он  может

1  См.: Бюллетень Верховного Судч РСФСР, 1978, №9, с.  11.

2              См.:   3 д р а в о м ы с л о в   Б.   В.   Должностные   преступления.    Понятие    и

квалификация. М., 1075, с.  149; Светлой   А. Я. Ответственность за должност­

ные преступления. Киев, 1978, с. 231.

3              См.:   Сборник  постановлений   Пленума   Верховного   Суда   СССР   (1924—г

1977 гг.), с. 241.

43

поступить так и по личной инициативе, но его может подтолкнуть на этот шаг и воздействие посторонних лиц (родственников, зна­комых, друзей), если оно не представляет собой физического или психического принуждения, лишающего виновного иного выбора.

Добровольность заявления о даче взятки не всегда исключает и то, что лицо сделало его в результате предложения официаль­ных должностных лиц правоохранительных органов. В ряде слу­чаев и при таких условиях добровольность действий взяткодате­ля сохраняется. Важен не сам по себе факт известного воздейст­вия на сознание преступника со стороны должностного лица того или иного правоохранительного органа, а его характер. Естест­венно, что в процессе допроса в качестве подозреваемого или офи­циальной беседы, проводимых соответствующими должностными лицами (прокурор, следователь, оперативный работник БХСС), когда взяткодатель сознает свое разоблачение, его показания об обстоятельствах дачи взятки нельзя считать добровольным заяв­лением '.

Однако не всегда обращение (требование) официальных долж­ностных лиц правоохранительных органов сообщить о преступных действиях в виде дачи взятки исключает добровольность последу­ющего заявления, как полагают некоторые авторы2. Об этом мож­но говорить лишь тогда, когда такого рода обращение адресова­но конкретному лицу и применительно к конкретному факту взя­точничества, ставшему известным правоохранительным органам3. При отсутствии данных условий лицо, давшее взятку и сообщив­шее об этом, действует добровольно, так как сознает, что его пре­ступные действия пока что не известны компетентным органам. Так, не подлежат уголовной ответственности лица, заявившие о даче ими взятки после того, как следователь обратился с прось­бой к коллективу, членами которого они являются (например, студенческая учебная группа), сообщить о фактах дачи взяток из­вестному в этом коллективе должностному лицу, деяние которого в настоящий момент расследуется, и тем самым полностью изо­бличить это лицо.

Несмотря на то что мотивы постореступного поведения (за­явления) взяткодателя в расчет не принимаются, установление их имеет важное значение. Соде1ржание мотивов позволяет судить о том, было ли заявление о даче взятки вынужденным или добро­вольным. Поэтому мотив является таким элементом субъектив­ной стороны деятельного раскаяния взяткодателя, который, не бу­дучи ее обязательным признаком, способствует правильной юри­дической оценке этого поведения в целом.

Объективно социально полезной постпреступпом деятельности виновных  (разоблачение взяточников)  могут соответствовать лю-

44

з

См См См

Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 19S5. № 4, с. П. Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М.,   1984. с. 370. Светлов  А. Я- Указ. работа, с. 2^1—232.

бые мотивы и цели, в том числе выходящие за рамки одобряе­мых моралью социалистического общества. Наряду с раскаянием в содеянном, стыдом перед близкими, стремлением реабилитиро­вать себя в глазах авторитетных для него лиц виновный может поступить так вследствие страха пе;ред уголовной ответственно­стью, стремясь добиться снисхождения, желая изобличить долж­ностное лицо, а также руководствоваться стремлением отомстить взяткополучателю за несовершение обещанных им действий либо желанием добиться освобождения его с занимаемого поста.

Поэтому вряд ли мнение о том, что деятельно раскаявшиеся взяткодатели перестают быть общественно опасными, в силу чего и освобождаются от уголовной ответственности1, будет правильно распространять на всех таким образом поступивших лиц. Критиче­ски следует оценивать также предложение применять примечание к ст. 174* УК и соответствующие нормы УК других союзных рес­публик лишь к тем взяткодателям, которые в своем поведении сделать содеянное достоянием правоохранительных органов руко­водствовались исключительно нравственными соображениями, т. е. при наличии морально одобряемой мотивации их постпре­ступного поведения 2.

Весьма спорно иногда встречающееся в юридической литера­туре выделение и других условий применения этой нормы, в ча­стности такого, как необходимость установления факта неисполь­зования взяткодателем тех услуг (плодов взятки), для достиже­ния которых им были совершены преступные действия.

С другой стороны, вполне закономерен вопрос, обязательно ли для применения примечания к ст. 174 УК, чтобы, действуя в инте­ресах взяткодателя, должностное лицо не преступало рамок за­конности, либо этот момент абсолютно безразличен? Актуальность поставленного вопроса может быть подтверждена хотя бы тем, что, как показывают исследования грузинских криминологов, в подавляющем большинстве случаев (83,2%) взятки давались за совершение именно незаконных действий3. Между тем авторы Комментария к УК РСФСР, указывая на подобное условие при­менительно к вымогательству взятки, ничего не говорят о нем в отношении деятельного раскаяния4.

Возможны, далее, сомнения и в плане того, имеет ли значение для применения примечания к ст. 174 УК наличие таких, напри­мер, обстоятельств, как неоднократность дачи взяток, наличие су­димости за взяточничество.

Представляется правильным считать, что освобождение от уго­ловной ответственности в силу примечания  к ст.  174 УК должно

1              См.: Курс советского уголовного права, т. VI. М.,  10711, с. 71.

2              См.:  Курс советского уголовного права,  т. 4.  Л.,   1978,  с.  ЗС5.

3              См.:  Г а б и а н и А.,    К а в с а д з е А.,    Тодуа А.    Некоторые результа­

ты  кочисретно-кримниологического  исследования  взяточничества. — В  сб.:  Акту­

альные   вопросы   предупреждения   правонарушений.   Тбилиси,   1981,   с.   96.

4 См.:   Комментарий      к  Уголовному      кодексу    РСФСР.   М.,     1971,    с.   380.

45

иметь место во всех случаях вне зависимости от оценки личности виновного, целевой направленности взятки, характера мотивов по­зитивного постпреступиого поведения (добровольного заявления о даче взятки), а равно содержания обещанных либо исполненных в интересах взяткодателя должностным лицом действий. Не име­ет также значения для применения примечания к гг. 174 УК и на­личие квалифицирующих признаке»» дачи взятки (неоднократ­ность, рецидив) '.

Смысл существования этой необычной нормы состоит в том, чтобы побудить лиц, давших взятку, помочь в раскрытии обстоя­тельств совершенного -преступления и способствовать тем самым выявлению нечестных лиц в государственном аппарате. Это очень важная социальная функция уголовно-правовой нормы, ибо, как подчеркивал В. И; Ленин, «если есть такое явление, как взятка, ...то нет речи о политике. Тут нет даже подступа к политике, тут нельзя делать политики, потому что все меры останутся висеть в воздухе н не приведут ровно ни к каким результатам»2. Эти ле­нинские идеи лежат в основе современных требований Коммуни­стической партии .в области борьбы со взяточничеством.

Исследования показывают, что в настоящее время основной

фигурой продолжает оставаться именно взяткополучатель, а не

взяткодатель или посредник. Отсюда совершенно справедливо де­

лается вывод, что все острие борьбы с этим общественно опасным

явлением следует направить непосредственно против взяткополу­

чателя.   s

В данной связи представляется обоснованным еще больше рас­ширить базу для деятельного раскаяния в сфере борьбы со взя­точничеством и ввести в закон норму об освобождении от уголов­ной ответственности посредников во взяточнических действиях, если они не являлись организаторами дачи-получения взятки и не были инициаторами (подстрекателями) этих преступных деяний.. Введение такой нормы способствовало бы повышению эффектив­ности деятельности по разоблачению взяточники;-..

Несмотря на то что расследование взяточничества уголовно-процессуальным законом возложено на следователей прокуратуры1 (ч. 3 ст. 126 УПК РСФСР), важное место в борьбе с этим обще­ственно опасным деянием принадлежит органам внутренних дел в лице аппаратов БХСС. На это обстоятельство прямо обраща­лось внимание в постановлении ЦК КПСС (август 1979 г.) «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями»3. Сотрудники ОБХСС обя.ч.-.иы оказывать вся-

' См., например: Применение законодательства об уголовной ответственно-сти з;1 взяточничество (Обзор судебной практики). — ыол лететь Верховного Суда СССР. 1983, № 4, с. 30—3(1; Бюллетень Верховн го Суда СССР, 1978, Х° 3. с.  16—19.

- Л е н и ч   В. И. Поли. собр. соч., т. 44, с. 174.

3 См.: постановление ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении рабо­ты по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями». — В кн.-Справочник партийного работника. М., 1980, вып. 20, <-. 4-11—448.

46

ческос содействие следователям органов прокуратуры в расследо­вании подобных преступлений, проводя оперативные мероприятия и выполняя неотложные следственные действия (ст.ст. 118, 119 УПК РСФСР). На сотрудников органов БХСС возлагается так­же обязанность принятия всех мер, необходимых для предудреж-, дения и пресечения фактов взяточничества, как того требует ч. 2 ст. 118 УПК.

Практика показывает, что подавляющее число взяткополуча­телей — 87,2% — выявлено не по инициативе правоохранитель­ных органов, партийных и советских органов, а по инициативе (по заявлениям) граждан. При этом значительная доля падает на лиц, давших взятку, однако впоследствии добровольно заявивших об этом и, таким образом, освобожденных от уголовной ответст­венности. По их инициативе выявлено около 27% должностных лиц, бравших взятки1.

Вместе с тем исследования грузинских криминологов показы­вают, что среди государственных органов и общественных орга­низаций, в той или иной степени причастных к борьбе со взяточ­ничеством, к выявлению нечестных должностных лиц, органы внутренних дел занимают ведущее место. Они стали инициато­рами разоблачения взяткодателей в 6,8% случаев, что более чем в два раза превышает долю органов прокуратуры. Несмотря -на это, задачей первостепенной важности для аппаратов БХСС яв­ляется дальнейшее повышение эффективности их работы в данном направлении с учетом предъявляемых к ним в современных усло­виях требований. Предпосылки для этого имеются в том числе и в сфере использования предписания закона об освобождении от уголовной ответственности взяткодателей в силу примечания к ст. 174 УК.

Сотрудники ОБХСС призваны разъяснять содержание и юрп-. дическое значение данной нормы  в своей повседневной деятелг:-ности,  при  проведении  оперативных    мероприятий,  не  допуская,, однако, необоснованного освобождения от ответственности за да-,чу взятки, что, к сожалению, пока еще    имеет место в практике-борьбы с преступностью.  Упор при  этом  следует делать  на то, что пи при каких условиях лицо, давшее взятку (не говоря уже о том, кто всего лишь обещал ее дать), не подлежит уголовной ответст­венности, а освобождается от нее, если об этом еще ничего не из­вестно правоохранительным или иным государственным органам. Возможно, именно это обстоятельство найдет отклик в сознании личности и побудит безбоязненно рассказать о содеянном. Не .ис­ключено также, что  колебания     (заявить или   не заявить о даче взятки)   рассеются  и  решимость  сделать     содеянное  достоянием гласности возникнет именно в силу того, что предпосылки приме­нения примечания к ст.  174 УК лицу разъяснит непосредственно

' Ом.:  Г а б II а п и   А.,    К а и с а д з е   А.,    Тодуа   А.   Указ. работа, с.  101.

4Г

оперативный работник ОБХСС — официальное должностное лицо органов внутренних дел.

Поэтому, располагая информацией о том, что то или иное ли­цо давало взятку, сотрудник ОБХСС как через третьих лиц (род­ственники, знакомые, сослуживцы и т.п.), так и лично должен по­пытаться склонить его к добровольному заявлению. Если при этом у субъекта отсутствовало сознание его разоблачения и он был уверен, что от него первого органы внутренних дел узнают о факте взяточничества, то он подлежит освобождению от уголов­ной ответственности как добровольно заявивший о даче взятки.

В практике деятельности органов внутренних дел достаточно часто встречаются случаи, когда о фактах дачи .взяток на допро­сах заявляют лица, проходящие по другому у гол он пому делу (на­пример, обвиняемые по делам о хищениях социалистической соб­ственности, хозяйственных преступлениях). На допросах такой категории обвиняемых и подозреваемых, когда есть основания по­лагать, что с их стороны могла иметь место взятка, следует разъ­яснять, что добровольное сообщение о даче взятки освобождает от уголовной ответственности за это деяние в силу примечания к ст. 174 Уголовного кодекса.

Трудность установления получения взятки должностным лицом обязывает сотрудников ОБХСС искать эффективные способы до­казывания, их вины. Самым, пожалуй, эффективным и наиболее широко распространенным па практике в настоящее время являет­ся способ вручения взяткополучателю соответствующим образом обработанных денег. С его помощью, по данным А. Габиани, А. Кавсадзе и А. Тодуа, была разоблачена почти половина взят­кополучателей.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 февраля 1974 г. «Об ответственности за незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление и сбыт огнестрельного оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ» введена норма, согласно кото­рой от уголовной ответственности за незаконное хранение огне­стрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ ос­вобождаются лица, добровольно сдавшие эти предметы (примеча­ние к ч. 1 ст. 218 УК). При этом важно отметить, что Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 23 сентября 1974 г. № 7 разъяснил, что «в случае добровольной сдачи огнестрельно­го оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ от уголов­ной ответственности освобождаются лица, которые хранили их без соответствующего разрешения, а также незаконно приобрели, изготовили пли носили»1. Таким образом, Пленум дал распрост­ранительное толкование данной нормы в связи с ее общей на­правленностью.

Юридическая природа примечания .к ч. 1 ст. 218 УК та же, что

1 Сборник постановлений Пленума Верхошюго Суда СССР  (1924—1977 гг.), с. 280—281.

48

цесс. Причем в качестве основания освобождения от уголовной ответственности при прекращении уголовного дела следует назы­вать уголовно-правовое основание. В нашем примере это будет означать ссылку непосредственно на примечание к ст. 174 УК-Дан­ный  вывод  подтверждается  и  судебно-следстпвенной  практикой1.

Нельзя оставить без внимания то, что в литературе подчас от­рицается самостоятельный характер п. «б» ст. 64, примечаний к ст. 174 и к ч. 1 ст. 218 УК. В силу этого данные положения уго­ловного закона оцениваются как предписания Особенной части Уголовного кодекса, относящиеся к диспозиции (санкции) соот­ветствующих правовых норм.

Этот вопрос в свое время анализировал А. Н. Трайнин и при­шел к противоположному выводу. Признавая необычность такой законодательной формулировки, как «примечание» к норме Осо­бенной части, А. Н. Трайнин вместе с тем считал, что оно не от­носится ни к диспозиции нормы, ни к ее санкции 2. С этим следу­ет полностью согласиться. Как примечания к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 УК, так и п. «б» ст. 64 УК — это самостоятельные, хотя и весь­ма специфические правовые нормы.

Рассматриваемые  положения  нельзя  относить  к  диспозициям соответствующих им норм, потому что в них речь идет не о пре­ступном, а о постпреступном--поведении виновного лица. Для лю-, бой диспозиции уголовно-правовой     нормы    характерно  как раз первое.

Не может ни одно из данных положений относиться и к санк­ции нормы Особенной части Уголовного кодекса. Всякая санкция предполагает указание на те принудительные меры государства, которые могут применяться к виновному лицу, т. е. на наказание, но никак не на освобождение от уголовной ответственности или исключение ее.

Переходя к вопросам квалификации деятельного раскаяния, предусмотренного нормами Особенной части уголовного закона3, важно подчеркнуть, что практически общепризнано следующее: в соответствии с примечаниями к ст. 174 и ч. 1 ст. 218 УК от уго­ловной ответственности освобождается лицо, в действиях которого содержится состав оконченного преступления. Применительно к примечанию к ст. 174 УК на это прямо обращалось внимание в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве». «Со­ветское уголовное законодательство устанавливает, что и при на-

1              См.: Бюллетень Верховного Сутя СССР, 1,981, №  1, с. 26.

2              См.:   Траннин   А.   Н.  Общее   учение   о  составе  преступления.   М..   1957,

с. 337.

3              Поскольку ч. 2 ст. 130 УК Таджикском ССР и ч. 3 ст. 127 УК Туркменской

ССР   уникальны,   не  свойственны   кодексам   других   союзных   республик,   а   при­

менение п. «б» ст. (у4 УК  РСФСР  не  сопряжено с деятельностью органов  впут-

оенпих   дел,   данные  положения   уголовного     закона   в   пособии   не   рассмат.ри-■

р. а юте я.

41

личин в действиях того или иного лица состава преступления, ес­ли при этом обнаружены указанные в законе обстоятельства, со- деянное виновным не может признаваться основанием уголовной ответственности»1. Именно таким обстоятельством является до­бровольное заявление лица о даче им взятки - особая форма деятельного раскаяния.

Примечание к ст. 174 УК применяется, когда установлено, что:

а)             лицо    совершило    оконченное    преступление — дачу взятки;

 б)           добровольно заявило о совершенном им преступном деянии  и

 сообщило о всех существенных обстоятельствах содеянного, имею-

 щих  важное значение для  раскрытия  факта     получения  взятки

 ДОЛЖНОСТНЫМ  ЛИЦОМ.

 Субъектом деятельного раскаяния в смысле примечания к  ст. 174 УК может быть лицо, совершившее оконченное преступное  деяние — дачу взятки. Если имело место оконченное покушение  на это преступление, заявление со стороны соответствующего субъекта о попытке дать взятку должностному лицу в ряде случа­ев не освобождает виновного от уголовной ответственности за это (при отсутствии признаков добровольного отказа), а учитывается как смягчающее обстоятельство при индивидуализации ответст- венности. Так, не может быть освобожден от уголовной ответст­венности человек, заявивший^ даче им взятки, если та была от­вергнута должностным лицом*, а сам он при этом был уверен, что о его деянии станет (или уже стало) известно органам внутренних дел, прокуратуры. В этом случае наступает уголовная ответствен­ность за покушение на дачу взятки по ст.ст. 15 и 174 УК.

Напротив, не подлежит ответственности именно в силу приме­чания к ст. 174 УК лицо, сделавшее все от него зависящее для по­лучения незаконного вознаграждения должностным лицом (на­правило деньги по почте, оставило их в условленном месте, пере­дало посреднику для вручения, издало незаконный приказ о пре­мировании и т. п.), но заявившее об этом в надлежащие органы до того, как взяткополучатель получит обусловленную сумму.

С объективной стороны поведение взяткодателя должно со­стоять в обращении в правоохранительные органы — милицию, прокуратуру, суд либо, по разъяснению Верховного Суда СССР, в иные государственные оргалы2. На наш взгляд, под органами, в которые должен обратиться субъект с заявлением о даче взятки, в данном случае правильно понимать не только органы государст­ва в тесном, собственном смысле слова (органы власти и попол­нения), но и общественные организации, а также органы печати и др. Поэтому лицо вправе обратиться с заявлением (устным или письменным) о даче взятки в органы народного контроля, партий­ный комитет предприятия, учреждения, организации, где работа-

1 Уголовное право. Часть Общая. М., 1966. с. 44.

2 См.:   Сборник   постановлений   Пленума   Верховного   Суда   СССР    (1924— 1977 гг.). Часть 2. М„ 1978, с. 241.

42

ет, сообщить о таком факте руководителю подразделения. В то же время принципиально важно подчеркнуть, что в этих случаях виновный должен обязательно предполагать, что о его преступных действиях в дальнейшем непременно станет известно правоохра­нительным органам. Интересно отметить, что по-иному, нежели в настоящее время, и, думается, более удачно было сформулирова­но постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г., в п. 9 которого указывалось на возможность обращения с заявлением о даче взятки как в правоохранительные, так и иные советские органы или общественные организации.

Так, проводники поезда Петров и Талецкий за сокрытие об­наруженного нарушения дали взятку контролерам-ревизорам Ле­бедевой и Михайловой. Однако по прибытии поезда на станцию, о даче ими взятки они сообщили контролеру-ревизору поездов Ефремснкову, о чем был составлен акт. В результате этого было возбуждено уголовное дело и взяткополучатели осуждены по ч. 1 ст. 173 УК1.

Время заявления о даче взятки роли не играет: не имеет зна­чения, обратилось ли лицо с таковым до возбуждения уголовного дела, спустя незначительный промежуток времени после соверше­ния преступного деяния, в период оперативной проверки соответ­ствующих фактов органами внутренних дел или же после возбуж­дения уголовного дела.

Ключевым из субъективных признаков поведения взяткодателя является добровольность сделанного им заявления о совершенном . преступлении. Нередко добровольность связывается в первую оче­редь с личной инициативой виновного, хотя тут же уточняется, что инициаторами заявления могут быть и другие лица2. Представ­ляется, что важнее сконцентрировать внимание на другом: добро­вольность соответствующего заявления в соответствии с разъясне­нием Пленума Верховного Суда СССР предполагает отсутствие сознания виновным того, что совершенное им преступление уже стало известным органам внутренних дел или иным государствен-ным'органам3. Сознание этого факта исключает добровольность заявления, даже если оно и последовало в самый кратчайший срок с момента дачи взятки.

Таким образом, добровольность означает, что лицо по собст­венной воле, без чьего-либо принуждения поступает требуемым образом. Мотивы его поведения при этом в расчет не берутся. Не имеет значения также и то, какое обстоятельство конкретно по­служило поводом для обращения субъекта в соответствующие ор­ганы  с  разоблачением  своего  преступного  поведения.  Он  может

1  См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1978, №9, с. 11.

- См.: 3 д р а в о м ы с л о в Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. М., 1076, с. 149: Светлов А. Я. Ответственность за должност­ные преступления. Киёв, 1978, с. 2.'il.

3 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР (1924— 1977 гг.), с. 241.

43

поступить так и по личной инициативе, но его может подтолкнуть

на этот шаг и воздействие посторонних лиц  (родственников, зна­

комых, друзей), если оно не представляет собой физического или

психического  принуждения, лишающего виновного  иного  выбора.

Добровольность заявления о даче взятки не всегда исключает

и то, что лицо сделало его в результате предложения официаль­

ных должностных лиц правоохранительных органов. В ряде слу-

чаев и при таких условиях добровольность действий взяткодатс-

| I             ля сохраняется. Важен не сам по себе факт известного воздейст-

вия на сознание преступника со стороны должностного лица того

или иного правоохранительного органа,    а его характер. Естест-

'  ;            венно, что в процессе допроса в качестве подозреваемого или офи-

«              циальной  -беседы,   проводимых соответствующими должностными

лицами  (прокурор,   следователь,   оперативный  работник   БХСС),

когда взяткодатель сознает свое разоблачение, его показания об

обстоятельствах дачи взятки нельзя считать добровольным заяв-

'1*           лением1.

If             Однако не всегда обращение (требование) официальных долж-

*'^           ностных лиц правоохранительных органов сообщить о преступных

('  \           действиях в виде дачи взятки исключает добровольность последу-

ющего заявления, как полагают некоторые авторы2. Об этом мож­но говорить лишь тогда, когда такого рода обращение адресова­но конкретному лицу и применительно к конкретному факту взя­точничества, ставшему известным правоохранительным органам3. При отсутствии данных условий лицо, давшее взятку и сообщив­шее об этом, действует добровольно, так как есх'.пает, что его пре­ступные действия пока что не известны компетентным органам. Так, не подлежат уголовной ответственности лица, заявившие о даче ими взятки после того, как следователь обратился с прось­бой к коллективу, членами которого они являются (например, студенческая учебная группа), сообщить о фактах дачи взяток из­вестному в этом коллективе должностному лицу, деяние которого в настоящий момент расследуется, и тем самым полностью изо­бличить это лицо.

Несмотря на то что мотивы постпреступного поведения (за­явления) взяткодателя в расчет не принимаются, установление их имеет важное значение. Содержание мотивов позволяет судить о том, было ли заявление о даче взятки вынужденным или добро­вольным. Поэтому мотив является таким элементом субъектив­ной стороны деятельного раскаяния взяткодателя, который, не бу­дучи ее обязательным признаком, способствует правильной юри­дической оценке этого поведения в целом.

Объективно социально полезной постпреступпой деятельности виновных  (разоблачение взяточников)   могут соответствовать лю-

1              См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1995, № 4. с. 6.

2              См.:  Комментарий  к  Уголовному  кодексу  РСФСР.  .М„   1984,  с.  370.

3              См.: Светлов   А. Я   Указ. работа, с. 2'i-l — 232.

бые мотивы и цели, в том числе выходящие за рамки одобряе­мых моралью социалистического общества. Наряду с раскаянием в содеянном, стыдом перед близкими, стремлением реабилитиро­вать себя и глазах авторитетных для него лиц виновный может поступить так вследствие страха перед уголовной ответственно­стью, стремясь добиться снисхождения, желая изобличить долж­ностное лицо, а также руководствоваться стремлением отомстить взяткополучателю за несовершение обещанных им действий либо. жечапнем добиться освобождения его с занимаемого поста.

Поэтому вряд ли мнение о том, что деятельно раскаявшиеся взяткодатели перестают быть общественно опасными, в силу чего и освобождаются от уголовной ответственности1, будет правильно распространять на всех таким образом поступивших лиц. Критиче­ски следует оценивать также предложение применять примечание к ст. 174 УК и соответствующие нормы УК других союзных рес­публик лишь к тем взяткодателям, которые в своем поведении сделать содеянное достоянием правоохранительных органов руко­водствовались исключительно нравственными соображениями, т. е. при наличии морально одобряемой мотивации их постпре-ступпого поведения2.

Весьма спорно иногда встречающееся в юридической литера­туре выделение и других условий применения этой нормы, в ча­стности такого, как необходимость установления факта неисполь­зования взяткодателем тех услуг (плодов взятки), для достиже­ния которых им были совершены преступные действия.

С другой стороны, вполне закономерен вопрос, обязательно ли для применения примечания к ст. 174 УК, чтобы, действуя в инте­ресах взяткодателя, должностное лицо не преступало рамок за­конности, либо этот момент абсолютно безразличен? Актуальность поставленного вопроса может быть подтверждена хотя бы тем, что, как показывают исследования грузинских криминологов, в подавляющем большинстве случаев (83,2%) взятки давались за совершение именно незаконных действий3. Между тем авторы, Комментария к УК РСФСР, указывая на подобное условие при­менительно к вымогательству взятки, ничего не говорят о нем в отношении деятельного раскаяния4.

Возможны, далее, сомнения и в плане того, имеет ли значение для применения примечания к ст. 174 УК наличие таких, напри­мер, обстоятельств, как неоднократность дачи взяток, наличие су­димости за взяточничество.

Представляется правильным считать, что освобождение от уго­ловной ответственности в силу примечания  к ст.  174 УК должно

1              См.: Курс советского уголовного права, т. VI. М.,  197Н, с. 71.

2              См.:  Курс советского  уголовного права,  т. 4.  Л.,   1978,  с.  305.

3              См.:  Г а б па и и  А.,    К а в с а д з е  А.,    Тодуа  А.    Некоторые  результа­

ты  конкретно-криминологического  исследования  взяточничества. — В  сб.:  Акту­

альные   вопросы   предупреждения   правонарушений.   Тбилиси,   19SI,   с.   96.

4 См.:   Комментарий      к  Уголовному      кодексу    РСФСР.   М.,     1971,    с.  380.

45

иметь место во всех случаях вне зависимости от опенки личности

виновного, целевой направленности взятки, характера мотивов по­

зитивного   постпреступного   поведения   (добровольного   заявления

1              о даче взятки), а равно содержания обещанных либо исполненных

4              в интересах взяткодателя должностным лицом действий. Не име-

||;             ет также значения для применения примечания к ст. 174 УК и на-

Ж            личие квалифицирующих признаков    дачи взятки     (неоднократ-

Ц             ность, рецидив) '.

f               Смысл  существования  этой  необычной  нормы состоит  в  том,

'*"           чтобы побудить лиц, давших взятку, помочь в раскрытии обстоя-

тельств  совершенного .преступления .и  способствовать тем  самым

$"■         выявлению нечестных лиц в государственном аппарате. Это очень

'*■          важная социальная функция уголовно-правовой нормы, ибо, как

подчеркивал В. И. Ленин, «если есть такое явление, как взятка, ...то нет речи о политике. Тут нет даже подступа к политике, тут нельзя делать политики, потому что все меры останутся висеть в воздухе и не приведут ровно ни к каким результатам»2. Эти ле­нинские идеи лежат в основе современных требований Коммуни­стической партии .в области борьбы со взяточничеством.

Исследования показывают, что в настоящее время основной фигурой продолжает оставаться именно взяткополучатель, а не взяткодатель или посредник. Отсюда совершенно справедливо де­лается вывод, что все острие'борьбы с этим общественно опасным! явлением следует направить непосредственно против взяткополу­чателя.

"              В данной связи представляется обоснованным еще больше рас-

ширить базу для деятельного раскаяния в сфере борьбы со взя­точничеством и ввести в закон норму об освобождении от уголов­ной ответственности посредников во взяточнических действиях, если они не являлись организаторами дачи-получения взятки и не были инициаторами (подстрекателями) этих преступных деяний. Введение такой нормы способствовало бы повышению эффектив­ности деятельности по разоблачению взяточником.

Несмотря на то что расследование взяточничества уголовно-процессуальным законом возложено на следователей прокуратуры (ч. 3 ст. 126 УПК РСФСР), важное место в борьбе с этим обще­ственно опасным деянием принадлежит органам внутренних дел в лице аппаратов БХСС. На это обстоятельство прямо обраща­лось внимание в постановлении ЦК КПСС (август 1979 г.) «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями»3. Сотрудники ОБХСС обязаны оказыватьвся-

1              См., например:  Применение законодательства о-б уголовной ответственно­

сти  за   взяточничество   (Обзор  судебной  практики).  —  Бюллетень   Верховного

Суда  СССР,   1983,  №  4,  с.  30—31;   Бюллетень  Верховного  Суда   СССР,   1978,

№ 3, с. 16—19.

2              Ленин   В. И. Поли. собр. соч., т. 44, с. 174.

3              См.: постановление ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении рабо­

ты по охране правоморядк;! и усилении борьбы с правонарушениями». — В кн.:

Справочник партийного работника. М., I960, вып. 20, с. 4-11—446.

 46

ческое содействие следователям органов прокуратуры в расследо­вании подобных преступлений, проводя оперативные мероприятия и выполняя неотложные следственные действия (ст.ст. 118, 119 УПК РСФСР). На сотрудников органов БХСС возлагается так­же обязанность принятия всех мер, необходимых для предупреж­дения и пресечения фактов взяточничества, как того требует ч. 2 ст. 118 УПК.

Практика показывает, что подавляющее число взяткополуча­телей — 87,2% — выявлено не по инициативе правоохранитель-пых органов, партийных и советских органов, а по инициативе (по заявлениям) граждан. При этом значительная доля падает на лиц, давших взятку, однако впоследствии добровольно заявивших об этом и, таким образом, освобожденных от уголовной ответст­венности. По их инициативе выявлено около 27% должностных лиц, бравших взятки1.

Вместе с тем исследования грузинских криминологов показы­вают, что среди государственных органов и общественных орга­низаций, в той или иной степени причастных к борьбе со взяточ­ничеством, к выявлению нечестных должностных лиц, органы внутренних дел занимают ведущее место. Они стали инициато­рами разоблачения взяткодателей в 6,8% случаев, что более чем в два раза превышает долю органов прокуратуры. Несмотря на это, задачей первостепенной важности для аппаратов БХСС яв­ляется дальнейшее повышение эффективности их работы в данном направлении с учетом предъявляемых к ним в современных усло­виях требований. Предпосылки для этого имеются в том числе и в сфере использования предписания закона об освобождении от уголовной ответственности взяткодателей в силу примечания к ст. 174 УК.

Сотрудники ОБХСС призваны разъяснять содержание н юри­дическое значение данной нормы в своей повседневной деятель­ности, при проведении оперативных мероприятий, не допуская,, однако, необоснованного освобождения от ответственности за да-,чу взятки, что, к сожалению, пока еще имеет место в практике борьбы с преступностью. Упор при этом следует делать на то, что ни при каких условиях лицо, давшее взятку (не говоря уже о том,, кто всего лишь обещал ее дать), не подлежит уголовной ответст­венности, а освобождается от нее, если об этом еще ничего не из­вестно правоохранительным или иным государственным органам. Возможно, именно это обстоятельство найдет отклик в сознании личности и побудит безбоязненно рассказать о содеянном. Не ис­ключено также, что колебания (заявить или не заявить о даче взятки) рассеются и решимость сделать содеянное достоянием гласности возникнет именно в силу того, что предпосылки приме­нения примечания к ст.  174 УК лицу разъяснит непосредственно

1 См.:  Г .'I б н а II и   Л.,    К а п с а л з е   А.,    Тол у а   А.   Указ. работа, с.  101.

47

оперативный работник ОБХСС — официальное должностное лицо органов внутренних дел.

Поэтому, располагая информацией о том, что то или иное ли­цо давало взятку, сотрудник ОБХСС как через третьих лиц (род­ственники, знакомые, сослуживцы и т. п.), так и лично должен по­пытаться склонить его к добровольному заявлению. Если при этом у субъекта отсутствовало сознание его разоблачения и он был уверен, что от него первого органы внутренних дел узнают о факте взяточничества, то он подлежит освобождению от уголов­ной ответственности как добровольно заявивший о даче взятки.

Б практике деятельности органов  внутренних дел  достаточно

Vtb          часто встречаются случаи, когда о фактах дачи взяток на допро-

#i '           сах заявляют лица, проходящие по другому уголовному делу  (на-

!               пример, обвиняемые по делам о хищениях социалистической соб-

ственности,   хозяйственных   преступлениях).   На   допросах   такой

категории обвиняемых и подозреваемых, когда есть основания по-

|               лагать, что с их стороны могла иметь место взятка, следует разъ-

.               ясиять,  что добровольное сообщение  о  даче  п.штки  освобождает

. |             от уголовной ответственности  за  это деяние  п  силу  примечания

Ц|            к ст. 174 Уголовного кодекса.

д              Трудность установления получения взятки должностным лицом

*              обязывает сотрудников ОБХСС искать эффективные способы до-

казывания их 'вины. Самым, пожалуй, эффективным и наиболее

широко распространенным'на практике в настоящее время являет­

ся способ вручения  взяткополучателю соответствующим  образом

!,              обработанных денег.    С его помощью,    по данным А. Габиани,

А. Кавсадзе и А. Тодуа, была разоблачена почти половина взят­кополучателей.

Указом Президиума Верховного Совета СССР   от   11 февраля

1974  г.     «Об ответственности  за  незаконное  ношение,  хранение,

приобретение, изготовление и сбыт огнестрельного оружия, боевых

f               припасов и взрывчатых веществ» введена норма, согласно кото-

\               рой от уголовной ответственности  за  незаконное  хранение  огне-

стрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ ос­

вобождаются лица, добровольно сдавшие эти предметы (примеча­

ние к ч.  1  ст. 218 УК). При этом важно отметить,    что Пленум

\               Верховного Суда СССР в постановлении от 23 сентября  1974  г.

v              № 7 разъяснил, что «в случае добровольной сдачи огнестрельно-

го оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ от уголов­ной ответственности освобождаются лица, которые хранили их без соответствующего разрешения, а также незаконно приобрели, изготовили или носили»1. Таким образом, Пленум дал распрост­ранительное толкование данной нормы в связи с ее общей на­правленностью.

Юридическая природа примечания к ч. 1 ст. 218 УК та же, что

1 Сборник постановл&пин Пленума Верховного Cyan СССР  (1924—1&77 гг.), с. 280—2S1. 48

и примечания к ст. 174 УК. Им также устанавливается основание освобождения от уголовной ответственности лица, деяние которо­го содержит все признаки оконченного преступления, — деятель­ное раскаяние.

Поведение лица, незаконно хранившего огнестрельное оружие, боеприпасы пли взрывчатые вещества, чтобы стало возможным применение примечания к ч. 1 ст. 218 УК, с объективной стороны должно выражаться в сдаче незаконно хранимых им предметов преступления правоохранительным, иным государственным орга- нам или общественным организациям, а также их представителям. По  своим  субъективным   признакам   эти  действия  должны  быть

 ДОброВОЛЬНЫМЯ.

Сдача соответствующих предметов преступления может быть сопряжена с явкой виновного в государственные пли иные орга­ны. Однако не исключены и иные способы: лицо может, например, довести до сведения органов внутренних дел или конкретных их представителей о своем преступном поведении по телефону, через других лиц, высказан таким образом намерение сдать запре­щенные предметы. Сдачей огнестрельного оружия и других пред­метов преступления, указанных в ч. 1 ст. 218 УК, поэтому будет не только собственноручная их выдача, но и изъятие этих предме­тов представителями правоохранительных органов после заявле­ния гражданина о незаконном владении ими.

Понятие добровольности указанных действий субъекта в дан­ном случае во многом совпадает с аналогичным признаком дея­тельного раскаяния взяткодателя. Но есть тут и особенности.' В частности, виновный в момент сдачи предметов преступления мо­жет сознавать, что его противоправные действия в виде хранения ношения, приобретения или изготовления данных предметов сталк известными, например, органам внутренних дел   (милиции).

Добровольность действий лица не всегда исключается и посл( предложения сдать оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества  сделанного представителями органов внутренних дел, иными дол  жностными лицами правоохранительных органов. Причем предло жение может последовать не только в рамках проводимой сотруд пиками милиции пропагандистской, разъяснительной работы ере дн населения, по и в случаях обращения с соответствующим. тре бованием к лицу, в отношении которого известен факт обладани: оружием или же другими запрещенными предметами, однако npi этом место их хранения не установлено. Сдача предметов пре ступления в результате опасения разоблачения, появившегося сняли с уже мозпикшей, р.; н.тьно существующей (неотвратимой угрозой быть уличенным в незаконном их хранении, устраняе свободное волеизъявление (например, выдача лицом пистолет при задержании и доставлении его в милицию).

Счедон.'пч■.п.по. добровольность как признак субъективной сто роны позитивного поетпреступпого поведения субъекта в данно случае означает, что лицо в момент выдачи незаконно хранимог

огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ сознает фактическую возможность безнаказанного продолжения пРестУп"ого деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 218 УК. Причем  следует подчеркнуть, что сознание такой возможности обусловли­вается не только убежденностью в неизвестности органам власти  факта незаконного храпения тех или иных предметов преступле- ння, по и уверенностью лица в том, что они надежно скрыты и  потому обнаружены быть не могут. Из этого и вытекает, что не во  всех случаях сознание субъектом того, что его незаконные дейст- впя стали известны органам милиции, исключает добровольность  постпреступного поведения — выдачи предметов преступления.

 Вряд ли можно согласиться, что при установлении фактичес- к oil возможности безнаказанного продолжения преступления не  имеет значения, существовала ли в действительности, объективно эта возможность. Так, В. П. Тихий считает правильным опреде­лять возможность продолжения преступления (т. е. незаконного храпения оружия и других предметов), исходя из представлений самого виновного, используя, таким образом, субъективный кри­терий. Ошибочное представление на этот счет преступника, по мнению указанного автора, может поэтому исключить признание сдачи оружия добровольной1. С нашей точки зрения, полное иг­норирование объективных моментов, т. е. условий, при которых осуществлялась выдача огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ, вряд ли соответствует общему содержанию нормы и ведет к сужению рамок ее применения.

Решая вопрос о добровольности, нельзя отвлекаться от тако­го обстоятельства, как отсутствие сведений у органов внутренних дел или иных органов власти о том, что субъект незаконно хра­нит, носит, изготавливает или приобретает, например, огнестрель­ное оружие. При таких условиях даже ошибочное представление (заблуждение) лица о фактической возможности дальнейшего со­вершения преступления не исключает добровольности сдачи этого оружия.

Интересным с учетом сказанного представляется дело Плотни­кова, рассмотренное Верховным Судом РСФСР. Обстоятельства дела таковы. Плотников незаконно приобрел малокалиберную винтовку, хранил ее и брал с собой на охоту. 15 февраля 1980 г. он, превысив пределы необходимой обороны, совершил убийство, после чего сдал винтовку. Преступление им было совершено с ис­пользованием охотничьего ружья, которым он владел на законных основаниях. Отклоняя ходатайство адвоката Плотникова об ос­вобождении последнего от уголовной ответственности за незакон­ное приобретение и хранение огнестрельного оружия на основа­нии примечания кч. 1 ст. 218 УК, Верховный Суд РСФСР указал следующее:  «Выдача  огнестрельного  оружия,   хранящегося в  ме-

1 См.:  Тихий    В.  П   Уголовно-правовая   охрана   общественной   безопасно­сти. Харьков, 1981, с. 86. 50

стс совершения преступлении, после сонершенного убийства не может быть расценена как добровольная сдача огнестрельного оружия» '.

Очевидно, Верховный Суд РСФСР не счел действия Плотнико­ва добровольными вследствие того, что тот был уверен в неиз­бежности разоблачения своих незаконных действий. Это означает, что был использован субъективный критерий для определения фактической возможности продолжения виновным преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 218 УК. Хотя в сознании Плотникова таковая, возможно, и отсутствовала, тем не менее объективно она 'имелась в наличии (ибо сведений о том, что Плотников незакон­но .хранит огнестрельное оружие ни у органов внутренних дел, ни у каких-либо других органов не было). Это обстоятельство следо­вало учитывать при рассмотрении ходатайства адвоката, и тогда решение суда, возможно, было бы иным.

В литературе правильно, па и а ил взгляд, отмечается, что норма об освобождении от уголовной ответственности за незаконное хра­нение огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых .ве­ществ направлена «а предотвращение случаев использования этих предметов в преступных целях, а также на исключение несчастных случаев при обращении с ними. Исходя из этого, делается вывод, что коль скоро оружие употреблено в преступных целях, то по­следствия, для предотвращения которых создана уголовно-право­вая норма, наступили и, следовательно, освобождение от ответст­венности становится невозможным. Поэтому примечание к ч. 1 ст. 218 УК может применяться якобы только тогда, когда добро­вольно сдаваемое виновным огнестрельное оружие не использова­лось ранее им самим или другими лицами с его ведома в преступ­ных целях 2.

Такое решение представляется не соответствующим содержа^ нию нормы и общему ее целевому назначению. Опасность неза­конного обладания огнестрельным оружием проистекает в первук очередь от .лиц. которые способны использовать его, так сказать но прямому назначению — д.ля поражения живой цели -- чело ве'ка. либо от лиц, уже использующих оружие в процессе преступ­ной деятельности; hiii.i.vth словами, опасность исходит от лиц склонных к совершению тяжких преступлений, и наиболее опас пых преступников. С точки .".рения наиболее эффективной охрань социалистических общественных отношений целесообразнее ос-во бодпть лиц, использовавших огнестрельное оружие в преступной деятельности, от уголовной ответственности за незаконное егс хранение в случае добровольной сдачи, нежели требовать их на капания по ч. 1  ст. 218 УК и, как правило, лишиться в итоге воз

■  Бюллетень Верховного Сум  РСФСР,  1981, Л» I, с. 5.

2 См.:   Тенчон   Э.  С.  Специальные   вилы   освобождения   от  уголовной   от нетч-тненпости,  с. 32—33.

можности извлечь опаснейшее средство совершения новых тяжких преступлений из преступной среды.

Данная проблема остро стоит па практике, о чем, например, свидетельствуют данные, полученные А. Н. Лебедевым. Им уста­новлено, что в значительном числе уголовных дел о тяжких пре­ступлениях (убийство, хулиганство, разбой с применением огне­стрельного оружия) органы внутренних дел и следствия не смог­ли обнаружить оружие. Дела были направлены в суд без вещест­венных доказательств, но самое существенное то, что и в судеб­ном заседании виновные отказывались назвать место хранения оружия1. В итоге оружие продолжало оставаться в преступной среде и вероятность его последующего использования оставалась высокой.

Учитывая сказанное, следует заключить, что применению при­мечания к ч. 1 ст. 218 УК не препятствует тот факт, что винов­ное лицо использовало само либо передало для использования в преступных целях другим лицам незаконно им хранимое огне­стрельное оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества. Добро­вольная сдача данных предметов преступления должна влечь ос­вобождение от уголовной ответственности за действия, предусмот­ренные ч. 1 ст. 218 Уголовного кодекса. Вполне очевидно, что это не означает безнаказанности субъекта, поскольку он несет ответ­ственность за остальные совершенные лично им и другими лица­ми преступления с использованием огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ.

В соответствии с Положением о советской милиции па органы внутренних дел возложено осуществление разрешительной систе­мы в стране. Это накладывает на милицию обязанности не только по контролю за соблюдением правил приобретения, регистрации, хранения и использования огнестрельного оружия, боеприпасов к нему и взрывчатых веществ, но и проведение пропагандистской, разъяснительной работы по этому кругу вопросов, а также опера­тивных мероприятий, направленных на выявление и пресечение фактов незаконного храпения данных предметов. Таким образом, органам внутренних дел (милиции) принадлежит видное место в охране общественного порядка и общественной безопасности.

Пропагандистская работа должна быть построена таким обра­зом, чтобы в доступной форме довести до максимально большего круга граждан общественную опасность незаконного хранения ог­нестрельного оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ, по­буждать к добровольной их сдаче. Внимание при пом следует за­острять на юридических последствиях добровольной сдачи для самих виновных, особо подчеркивая, что освобождение от уголов­ной ответственности в силу примечания к ч. 1 ст. 218 УК являет-

1 См.: Лебедев А. Н. Характеристика субъекта пр /туплений, прелус-мотреш'ых ст. 21® к 31Й1 УК РСФСР. — В к и'.: Вопросу еоргршешствомния уголонио-пранопых   мер  napiyuu   .■   преступностью.  Ci»%p:i.ioi'.<   .   lOS'i,  с.  70.

52

ся безусловным и не влечет каких-либо отрицательных правовых последствий.

Производя обыск с целью обнаружения незаконно хранимых предметов преступления, сотрудники органов внутренних дел не должны упускать возможности побудить лицо к их выдаче. Если окажется, что органы милиции располагали только очень прибли­зительными сведениями о месте хранения оружия, не знали точ­ного места его нахождения, а виновный сознавал это и потому был уверен в возможности и дальше продолжать свое преступное поведение, но тем не менее выдал хранимое, он должен быть ос­вобожден от уголовной ответственности в соответствии с приме­чанием к ч. 1 ст. 218 УК. Если же лицо первоначально отказалось выдать незаконно хранимое оружие, а поиски его при обыске ус­пехом не увенчались, оперативные работники или следователь должны разъяснить подозреваемому, что в этих условиях сдача оружия признается добровольной и ему не следует упускать воз­можности избежать уголовной ответственности за содеянное.

Поскольку добровольность сдачи предметов, незаконно храни­мых субъектом, не исключается и при привлечении его к ответст­венности за другие преступные деяния (в том числе совершенные с применением данных предметов), оперативным работникам, сле­дователю стоит попытаться склонить обвиняемого (подозреваемо­го) к добровольной выдаче таковых путем указания па места схо-ропення, тайники либо назвать лиц, владеющих ими.

Важным направлением работы органов внутренних дел в этой области является также разъяснение содержания и значения при­мечания к ч. 1 ст. 218 УК среди лиц, осужденных к лишению сво­боды, поскольку нередко им известны места хранения (тайники) оружия па свободе. Встав на путь исправления и перевоспитания и жс.чая доказать это либо даже руководствуясь соображениями выгодности совершения подобных действий, осужденные могут со­общить ценные сведения о том, кому передали или где спрятали оружие.