§ 3. СОСТОЯНИЕ ГРАЖДАНСТВА

Деление на граждан и чужестранцев — существенная черта древнеримского государства. Свобода провозглашалась необходимой предпосылкой правосубъектности, но в полном объеме она принадлежала не всем свободным, а лишь римским гражданам. Если свободный не являлся подданным римского государства, то он как чужестранец долгое время не обладал в Риме и правосубъектностью, а в древности даже считался врагом (hostis) и в связи с этим мог быть обращен в рабство.

Однако с развитием товарно-денежных отношений такое положение вступило в противоречие с экономическими потребностями господствующего класса, ибо торговля, в том числе и внешняя, осуществима лишь на началах равенства всех ее участников. Не случайно уже с самых древних времен в Риме появился институт клиентеллы (hospitium privatum), когда римский гражданин заключал с чужестранцем специальное соглашение, по которому обязывался в качестве патрона защищать правовые интересы своего клиента, совершая для него договоры, выступая вместо него в суде и т, д. Патрон, заменяя собой клиента, не считался его представителем и потому действовал от собственного имени. Сами соглашения подобного рода, не будучи1 предусмотрены цивильным правом, охранялись Силой религии, угрожавшей недобросовестному патрону божьей карой.

Рост торгового оборота обусловил впоследствии тенденцию не только к предоставлению чужестранцам известного (вначале весьма ограниченного) правового статуса, но и к постепенному сближению ero1c правовым статусом римских граждан.

Правовое положение граждан, латинов, перегринов. Римские граждане не только обладали наиболее полной частноиму-щественной правосубъектностью, но и занимали привилегированное положение в публично-правовой сфере. Так, только из

32

римских граждан комплектовалась регулярная армия Древнего Рима. Они могли участвовать в народных собраниях и имели там право голоса (jus suffragii). Им принадлежало также право занимать выборные должности магистратов, а поскольку такие должности считались почетными, и само это право получило название jus honorum.

Что касается частноимущественной правосубъектности римских граждан, то ее образовывали в своей совокупности, во-первых, jus connubii — право создавать римскую семью путем вступления в брак, при котором дети от рождения становились римскими гражданами, и, во-вторых, jus commercii — право совершать договоры и иные юридические действия по приобретению и отчуждению имущества. Имеются в виду различные действия, не образующие договора, например завещание. При этом существенное значение приобретала завещательная правоспособность (testamenti factio): активная — testamenti factio ac-tiva (право составлять свое и засвидетельствовать чужое завещание) и пассивная — testamenti factio passiva (право выступать в качестве наследника по завещанию).

Другую категорию лиц в Древнем Риме составляли латины, правовое положение которых не было однородным. Ближе всего к римским гражданам примыкали так называемые latini veteres—«древние» латины, т. е. свободное население общин Лациума, некогда составлявших вместе с Римом Латинский союз, который прекратил свое существование в IV в. до н.1 э. Пользуясь ограниченными правами в публично-правовой сфере (только jus suffragii, но не jus honorum), latini veteres имели такие же jus commercii и jus connubii, как и римские граждане. Жители иных италийских общин (latini coloniarii) обладали лишь jus commercii, a jus connubii—только в том случае, если оно было специально предоставлено отдельным лицам или населению целой общины. Право на обращение в суд за разрешением имущественных споров, а также порядок судопроизводства были для всех латинов точно такими же, как и для римских граждан.                1

В то же время при известных 1 обстоятельствах римлянин мог сменить свое гражданство на положение латина, например с целью приобретения земельного участка во вновь присоединенных к Риму провинциях, если их земли государство предоставляло латинам на льготных условиях, поощряя тем самым освоение новых территорий. Со своей стороны и латин мог стать при определенных условиях полноправным римским гражданином.

Например, приобретали римское гражданство latini veteres, перебравшиеся на постоянное жительство в Рим, а другим латинам римское гражданство присваивалось, если они занимали определенные выборные должности в своих общинах, а также могло быть пожаловано за заслуги перед римским государством. Поскольку, однако, различного ^ода миграции при-

2 О, С. Иоффе, В. А. Мусин

водили, с одной стороны, к росту населения Рима и, с другой стороны, к сокращению • числа жителей провинций, государство принимало меры к их ограничению. Так, переселение latini veteres в Рим стали разрешать при условии оставления латином в месте своего прежнего жительства мужского потомства, а затем описанный способ приобретения римского гражданства был и вовсе отменен.

Возмущение латинов, вообще недовольных своим политическим неравноправием по сравнению с гражданами Рима, который, как они не без основания полагали, во многом был обязан своими военными успехами вспомогательным латинским формированиям, явилось одним из факторов, приведших к так называемой союзнической войне (90—89 гг. до н. э.), после которой римское государство вынуждено было наделить правами римского гражданства все италийское население.

Правосубъектность латинов, ограниченная по сравнению с правосубъектностью римских граждан, была, однако, все же шире, чем у свободного населения присоединенных к Риму территорий, имевшего только jus commercii и jus connubii, но не обладавшего даже jus suffragii, не говоря уже о jus honorum. Эти лица так и назывались: cives sine suffragio (или aerarii).

Лишь закон Каракаллы (212 г.), распространивший права римского гражданства на всех свободных жителей Римской империи, ликвидировал тем самым латинов и эрариев как особые категории лиц, уравняв их с римскими гражданами.

Из числа свободных1 людей низшую ступеньку социальной лестницы в древнейшее время занимали перегрины, т. е. граждане иностранных государств, оказавшиеся на территории Рима, а также римские подданные, которым не было предоставлено ни римское, ни латинское гражданство, ни даже civitas sine suffragio Речь идет, в частности, о гражданах государства^ воевавшего с Римом и вдавшегося на милость победителя. Граждане такого государства, перешедшего теперь на положение римской колонии, не обращались в рабство, как обычные военнопленные, а сохраняли свободу и именовались peregrini dedeticii (дословно—капитулировавшие перегрины).

Как уже отмечалось, первоначально перегрины были в Риме совершенно бесправны. Вместе с тем по мере развития товарно-денежных отношений экономические потребности вынудили римское государство обеспечить правовую охрану и перегри-нам. Такое обеспечение осуществлялось как в частном порядке (hospitium privatum), так и на государственном уровне (hospi-tium publicum) в договорах, которые Рим заключал с дружественными ему странами (civitates foederate) и которые имели целью взаимно гарантировать частноправовую защиту интересов граждан одного государства на территории другого. В последующем эта защита стала охватывать и peregrini dedeticii.

34

Правовая охрана Перегринов обеспечивалась, однако, не путем предоставления им отдельных элементов статуса римских граждан, а иным, специфическим образом: с помощью особой, постепенно сложившейся правовой системы—jus gentium1. Только законом Каракаллы все подданные Римской империи были объявлены римскими гражданами, и, следовательно, пе-регринами с тех пор могли считаться лишь пребывающие в Риме иностранцы. Но к этому времени взаимопроникновение jus gentium и jus civile достигло такого уровня, при котором частноправовое положение римских граждан и чужестранцев стало практически одинаковым.

Правовое положение вольноотпущенников граждан, латинов, перегринов. Выше рассматривалось правовое положение свободных. Но свобода в Древнем Риме приобреталась двумя путями: человек мог быть свободным от рождения либо стать свободным в результате отпущения из рабства.

Вольноотпущенник (libertinus), по общему правилу, приобретал правовой статус лица, даровавшего ему свободу, и в зависимости от того, кем был его прежний собственник—пере-грином, латином или римским гражданином,—сам получал статус, соответствующий правовому положению перегрина, либо латана или римского гражданина.

Это правило знало, впрочем, отдельные изъятия. Прежде всего даже вольноотпущенники римских граждан не приобретали права на занятие должностей (jus honorum) и с I в. н. э.—избирательного права (jus suffragii), а их право на вступление в брак (jus connubii) не распространялось сперва на браки с любыми свободнорожденными, а позднее—только на браки с сенаторами.

Затем, в случае освобождения из рабства вне установленной для этого специальной процедуры, вольноотпущенник вообще не становился свободным с точки зрения jus civile. Однако его свобода обеспечивалась претором, и он, таким образом, оказывался в своеобразном состоянии фактической свободы (in libertate morari). Лишь в послеклассический период такие лица были поставлены в положение латинов и по названию закона, предоставившего им это положение (lex Junia Norbana), стали именоваться latini Juniani. В то же время объем их правоспособности был ограничен по сравнению с правами других категорий латинов. Они не только не имели jus connubii, но и их jus commercii было значительно урезано, так как не охватывало способности к составлению завещания, в связи с чем все их имущество переходило после смерти к бывшему господину. Не случайно к latini Juniani относились слова: «vivunt ut li-beri, moriuntur ut servi» (живут как свободные, умирают как рабы). Категория latini Juniani продолжала существовать и после того, как latini veteres и latini coloniarii получили права римского гражданства, и была ликвидирована лишь Юстинианом, объявившим римскими гражданами всех вольноотпущен-

36

ников, если только они были освобождены при пяти свидетелях.

Далее, изъятие касалось рабов, подвергнутых клеймению за совершение тяжких преступлений. Согласно lex Aelia Sentia (4 г. н. э.) этим рабам в случае их последующего освобождения присваивался статус peregrini dedeticii.

Наконец, волноотпущенники перегринов, в отличие от самих перегринов, никогда не могли стать гражданами Рима.

Кроме того, не порывались полностью отношения вольноотпущенника с его бывшим господином. Последний выступал теперь как патрон (patronus) вольноотпущенника, который был обязан почитать патрона и, в частности, не имел права обращаться к нему с обесчещивающими - (инфамирующими) исками (actiones famosae), удовлетворение которых влекло ограничение правоспособности ответчика. Предъявлять к патрону иные иски вольноотпущенник мог не иначе, как с разрешения магистрата. Вольноотпущенник, не соблюдающий obseqium—почтения к патрону, рисковал потерять свободу и вновь стать рабом (revocatio in servitutem propter ingratitudinem—возвращение в рабство вследствие неблагодарности).

Вольноотпущенник, далее, обязывался оказывать патрону всякого рода услуги (орегае), если патрон в них нуждался, а1патрон, испытывавший материальные затруднения, имел право на получение от вольноотпущенника содержания (ali-menta). Имущество вольноотпущенника, не оставившего завещания и не имевшего детей, переходило к патрону в порядке наследования.

Основание «особых отношений» между вольнооотпущенни-ком и патроном римские юристы усматривали в том, что патрон давал вольноотпущеннику свободу, подобно тому как отец дает жизнь своему сыну. Вот почему патрон имел над вольноотпущенником некое подобие той власти, которой paterfami-lias обладал в отношении детей. В действительности, однако, «отцовская» власть патрона над вольноотпущенником позволяла бывшему рабовладельцу продолжать, хотя ив видоизмененной форме, эксплуатацию ранее подвластных ему людей уже после того, как они вышли из рабского состояния.

Что касается способов приобретения свободы, то основным из них было освобождение раба господином (manumissio), а сами формы manumissio, вначале немногочисленные, постепенно, по мере исторического развития римского общества, стали более разнообразными.

В древнейшую эпоху manumissio могло быть выражено в завещании (manumissio testamento), когда господин прямо указывал, например: «servus meus Stichus liber esto» (да будет раб мой Стих свободным) либо обязывал наследника предоставить рабу свободу, причем освобождение раба иногда ставилось в зависимость от выполнения им определенных условий (чаще всего—передачи наследнику известной денежной суммы).

36

По-видимому, несколько позже у рабовладельцев появилась возможность отпускать рабов на волю и не дожидаясь собственной смерти — посредством фиктивного судебного процесса (manumissio vindicta). Этот процесс «разыгрывался» по правилам legis actio per sacramentum и опирался на предварительную договоренность господина с другим лицом о выступлении в качестве истца (assertor in libertatem). Они являлись вместе перед магистратом (куда доставлялся также и раб), и там господин в ответ на произнесенную мнимым истцом 1формулу «hunc hominem ex jure Quiritium liberum esse aio» (я утверждаю, что по праву квиритов этот человек свободен) ограничивался молчанием или позитивно признавал иск. По правилам легисакционного процесса иск в таком случае считался для ответчика проигранным, и магистрат провозглашал раба свободным. Существовала и сравнительно простая процедура освобождения из рабства, предполагавшая внесение раба как свободного в цензовую перепись (in censu). Но эта возможность появлялась лишь при проведении цензовых переписей, т. е. не чаще чем один раз в 4—5 лет.

Таковы формальные способы освобождения из рабства, предусмотренные цивильным правом. В классическую эпоху получили распространение и иные способы, связанные уже с меньшим формализмом: господину достаточно было объявить о свободе раба перед свидетелями (manumissio inter amicos), не прибегая ни к завещанию^ ни к внесению цензовых записей магистратом. Если же господин вручал рабу специальный документ об освобождении (manumissio per epistulam), отпадала надобность даже в присутствии свидетелей. Но, как отмечалось ранее, свобода бывших рабов, отпущенных на волю неформальными способами, охранялась не цивильным, а преторским правом, и только lex Junia Norbana предоставил им статус latini Juniani.

Постепенно увеличивая число способов предоставления рабам свободы, государство вместе с тем вовсе не собиралось пускать этот процесс «на самотек», ибо бесконтрольное освобождение рабов могло, во-первых, подорвать сам институт рабовладения как основу общественного строя, а во-вторых, наводнить свободное население «возмутителями спокойствия». Вот почему, если в древности, когда отпущение рабов на. волю производилось в единичных, исключительных случаях, никаких количественных ограничений на этот счет не существовало, то в послеклассический период, когда в преддверии феодализма, «дыхание» которого ощущалось все более явственно, освобождение рабов приобрело весьма распространенный характер, законодательство стало ограничивать как число одновременно освобождаемых рабов, так и сами условия их освобождения.

Заслуживает внимания в этом отношении lex Fufia Caninia (I в. н. э.), разрешавший господину отпускать на волю посредством завещания не всех принадлежавших ему рабов, а только

37

определенное их число. Так, при наличии до 3 рабов разрешалось отпустить не более 2, при наличии до 10 рабов—не более половины, при наличии до 30 рабов—не более 1/з, при наличии до 100 рабов—не более 1А, при наличии до 500 рабов— не более 1/s и максимум—100 рабов. Закон этот был отменен Юстинианом.

Другой закон, также изданный в I в. н. э.,— lex Aelia Sen-tia—ввел в определенные рамки само право господина давать рабам свободу. Господин моложе 20 лет мог сделать это не иначе как с разрешения специальной комиссии, которое было необходимо также для отпущения раба, не достигшего 30 лет, уже независимо от возраста господина, а освобождение рабов «во зло кредиторам», которые могли бы обратить на этих рабов взыскание по долгам, вообще запрещалось.

До сих пор речь шла об освобождении рабов по воле господина. В императорскую эпоху был установлен ряд правил, предусматривавших обретение рабами свободы ipso jure—по указанию самого закона. Так, становился свободным: раб, обнаруживший убийцу своего господина; беспомощный раб, оставленный господином; раб, проживший не менее 20 лет в качестве свободного и добросовестно считавший себя свободным.