ГЛАВА 2. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА СВИДЕТЕЛЕЙ И СВИДЕТЕЛЬСКИХ ПОКАЗАНИЙ

При осуществлении правосудия особенность установления  истины заключается в том, что исследованию подлежат факты, действия, события, происходившие в прошлом. Восстанавливаются они прежде всего с использованием свидетельских показаний лиц, которые их непосредственно наблюдали или имели о них сведения, полученные из иных источников.

Согласно ст. 72 УПК РФ «в качестве свидетеля для дачи показаний может быть вызвано любое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по данному делу». Однако не может допрашиваться в качестве свидетеля «лицо, которое в силу своих физических или психических недостатков не способно правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания».

Часть 3 ст. 79 УПК предусматривает обязательное проведение экспертизы для определения психического или физического состояния потерпевшего или свидетеля в случаях, когда возникает сомнение в их способности давать показания о соответствующих обстоятельствах.

Способность давать показания –  это обусловленная развитием и особенностями личности способность правильно воспринимать сущность интересующих следствие событий, запомнить их и описать, не поддаваясь внешнему влиянию.

Здесь очевидна важность использования специальных психологических познаний, прежде всего в форме судебно-психологической экспертизы. Наибольшее значение такие экспертные исследования приобретают при необходимости оценки способности давать показания детьми и подростками. Согласно закону, малолетних следует допрашивать в качестве свидетелей в тех случаях, когда существенные для дела обстоятельства не могут быть установлены другим путем. На практике, однако, такая необходимость возникает нередко: приходится допрашивать, например, малолетних потерпевших по половым преступлениям, в некоторых случаях являющихся единственными очевидцами преступления.

Приходится констатировать распространенность двух крайних  подходов к показаниям детей: либо переоценка их реальных возможностей, либо полное отрицание способности ребенка правильно воспринимать события и сообщать о них. В большинстве случаев лишь эксперт-психолог может дать правильную оценку интересующим следствие способностям детей.

Свидетельские показания, как описание явлений прошлого, представляют собой весьма сложный процесс, который относится к области психической деятельности лица, дающего показания. При оценке полноты и точности свидетельских показаний существенную роль играет анализ психологических процессов восприятия, запоминания и воспроизведения конкретными свидетелями фактических данных, существенных для дела; необходимо иметь в виду и разницу в их  способности давать показания. Эта способность  может зависеть  не только от полноценности их органов чувств, уровня развития, продуктивности и надежности памяти, качеств мышления, индивидуального жизненного опыта, запаса знаний, интересов, личностных особенностей, но и в значительной мере от их отношения к самому происшествию. Существенно влияет на свидетельские показания  содержание и структура самого явления, подлежащего восприятию, оценке, запоминанию и воспроизведению, условия, при которых это явление происходило.  

Основаниями назначения  психологической экспертизы могут служить малолетний возраст свидетеля, низкий уровень интеллектуального развития, неразвитая речь, несоответствие показаний ребенка (подростка) иным материалам дела, их противоречивость, существенные изменения от допроса к допросу,  склонность к фантазированию, повышенная внушаемость, подозрения о возможном влиянии со стороны заинтересованных лиц и другое.

Сомнения в способности свидетеля правильно воспринимать обстоятельства,  важные  для  расследования,  могут возникать также  в связи:

            с особыми условиями восприятия (экстремальность ситуации,  внезапность и быстрота событий, одновременное воздействие большого числа раздражителей и др.);

            со спецификой психического состояния свидетеля (аффекта, стресса, растерянности и др.);

            с информацией о возможном влиянии на свидетеля или потерпевшего лиц, заинтересованных в исходе дела;

            с противоречиями в показаниях, данных в разное время; принципиальным несовпадением содержания показаний  с другими материалами дела;

            с особым содержанием воспринимаемых событий (например, способность дошкольника, бывшего очевидцем убийства, понимать смысл, содержание ситуации, то есть то, что произошло именно убийство).

Судебно-психологическая экспертиза устанавливает новые фактические данные о психологических особенностях лиц, дающих показания; комплекс психических свойств человека, достаточный (или недостаточный) для полного и адекватного (правильного) отражения конкретных материальных или идеальных явлений. Они  могут быть использованы, в числе прочих доказательств, при оценке достоверности показаний.

Особое значение экспертиза такого рода приобретает при проверке способности детей и подростков давать показания в случаях их отставания в психическом развитии, в том числе не связанном с психическим заболеванием, а обусловленном педагогической запущенностью, иными социальными причинами. Если же речь идет о психозах, достаточно редких в детском возрасте или о тяжелых формах слабоумия, других тяжелых патологических состояниях, следует назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу (И.А. Кудрявцев, М.В.Морозова и др.).

Дети с задержками психического развития обладают  способностью слышать, видеть, запоминать те или иные события, но отличаются механической памятью, лучше помнят детали, не всегда понимая суть происходящего. Важно учитывать, что эти дети легко внушаемы, быстро соглашаются с высказанной точкой зрения. Поэтому их показания тем достовернее, чем меньше было наводящих вопросов при допросе, чем конкретнее предмет допроса.

Нередко оказываются «негодными» свидетелями дети, обладающие богатой фантазией,  поскольку они легко поддаются самообману, и затем могут говорить неправду, веря в собственную правдивость. Приходится учитывать и возможность дачи ложных показаний обусловленных тщеславием, стремлением ребенка  привлечь к себе внимание, особо «отличиться»; а также местью и ненавистью к обвиняемому, желанием наказать «плохого взрослого» (отчима, педагога);  попытками  разрешить   сложную  семейную  ситуацию  (избавиться от отчима и пр.).

Необходимо оговориться, что мы не разделяем принципа, утвержденного старым немецким уголовным правом: «Если не годится свидетель, негодным является и его показание». Оценка личности не тождественна оценке ее показаний, хотя, безусловно, должна учитываться в рамках проведения экспертизы.

Таким образом, для решения вопроса о способности малолетнего или несовершеннолетнего  свидетеля давать показания необходимо исследовать: а) особенности его психического развития (памяти, внимания, речи, мышления); б) особенности личности (склонность к фантазированию, внушаемости и др.); в) способности запоминать,  последовательно излагать информацию, сходную с интересующей следствие;   г) способность понимать суть и значение происходящего, а также д) психическое состояние свидетеля и е) некоторые особенности событий, о которых он должен давать показания.

Согласно ст. 158 УПК допрос свидетеля должен начинаться с предложения «рассказать все ему известное об обстоятельствах, в связи с которыми он вызван на допрос; после рассказа свидетеля следователь может задавать ему вопросы. Наводящие вопросы не допускаются». При этом по окончании свободного рассказа могут быть заданы уточняющие, дополняющие, детализирующие вопросы.

Показания свидетелей облечены в словесную форму, поэтому одним из важнейших признаков способности давать правильные показания является достаточный для полного и точного изложения воспринятой и сохраненной информации уровень владения речью.

При оценке свидетельских показаний детей необходимо иметь в виду, что в большинстве случаев у них лучше развита диалогическая речь, по сравнению с монологической; они не всегда в состоянии связанно, последовательно и подробно изложить суть и детали интересующего следствие события; дети стремятся отвечать односложно, нередко не вдумываясь в содержание вопроса. Выходом из этой ситуации часто становится то, что допрос проводится в форме вопросов и ответов. Однако, с учетом повышенной внушаемости этих лиц, содержание вопросов наталкивает их на определенный, «желательный» ответ, что может привести к неадекватному толкованию событий.

В этой связи еще в двадцатые годы профессор А.Р.Лурия писал: «Трудно представить себе, до какой степени глубокое влияние оказывает на показания допрашиваемого активный расспрос, которому он подвергается со стороны следователя или сторон в суде; лишь после внимательного психологического исследования начинаешь понимать, как глубоко отражается форма вопросов на характере и содержании показаний».

Поэтому при допросе несовершеннолетних и особенно малолетних свидетелей особое значение приобретает участие психолога  (ст.159 и 285 УПК). В связи с существенной спецификой допроса детей, законом предусмотрено в этих случаях участие специалиста: тактические приемы допроса должны строиться с учетом возрастных и индивидуальных особенностей ребенка-свидетеля. Имеющийся в детской психологии обширный материал  может быть использован специалистом-психологом для построения адекватной тактики допроса малолетнего.

При правильной организации и квалифицированном проведении допросов детей возможно получение достаточно полных, надежных и объективных показаний даже об относительно сложных фактах, в том числе о событиях, понимание которых представляет для ребенка большую сложность. Малолетние  обычно точно фиксируют многие детали, но не всегда могут передать общую картину события, особенно, если она выходит за рамки их понимания и интересов. Поэтому важно не выделять из числа других наиболее существенные и интересующие следствие вопросы, не показывать заинтересованность в получении ответа на них.

В рамках проведения судебно-психологической экспертизы этого вида можно выделить четыре основные задачи, стоящие перед экспертом: 1) установление способности правильно воспринимать отдельные действия, поступки, факты и давать о них показания; 2) установление способности правильно понимать смысл и содержание  событий, ситуаций, действий, разговоров и давать о них показания; 3) анализ факторов, влияющих на формирование свидетельских показаний; 4) анализ самих этих показаний с точки зрения психологических признаков их достоверности.

В связи с тем, что решение в рамках судебно-психологической экспертизы первой и второй задачи нашли свое достаточно подробное отражение в литературе остановимся на тех проблемах, которые возникают перед экспертом при необходимости решения двух последних задач.

Факторы, влияющие на формирование показаний.

Формирование свидетельских показаний проходит следующие стадии:

А.  Восприятие события.

Значимыми для эксперта-психолога здесь являются:

ситуация восприятия (особенности воспринимаемой информации и условий, при которых происходило запечатление);

психологические и личностные свойства воспринимающе­го  (динамика протекания его психических процес­сов; возрастные, индивидуальные особенности ощущений, восприятия, во­ображения, мышления и пр.);

психическое состояния воспринимающего (аффективное, стрессовое, просоночное и пр.)

Б. Сохранение воспринятого в памяти.

Объекты экспертного анализа  –  факторы, способные повлиять на точность и прочность сохранения воспринятого в памяти:

условия хранения информации (длительность, наличие  прямых или косвенных внушающих воздействий и пр.);

особенности психики и личности несовершеннолетнего сви­детеля, обусловливающие специфику переработки воспринятой информации (степень развития и характерные особенности мнестической и мыслительной функции,  склонность к фантазированию, повышенная внушаемость и пр.);

В. Воспроизведение сохраненной в памяти информации.

Объектами исследования выступают:

психические состояния допрашиваемого;

психическое развитие и личностные свойства несовершеннолетнего (уровень развития речи, внушаемость и пр.);

условия проведения допросов.

Проводимый по данной схеме экспертный анализ свидетельских показаний позволяет реконструировать имевшую место ситуацию и личностный смысл воспринимаемых свидетелем событий,   психическое состояние последнего. Эксперт при этом оценивает  способность свидетеля решать перцептивные, мнестические и вербальные задачи, с учетом присущих последнему устойчивых пси­хологических свойств и временных психических состояний.  Но необходимо иметь в виду, что не все правильно воспринятое, в дальнейшем  сохраняется и точно воспроизводится.

В процессе  сохранения воспринятой информации,  особенно личностно значимой, происходит ее переработка, в результате которой при воспроизведении воспоминаний они соответствуют содержанию памяти, но не всегда адекватны первоначальной информации. В этой связи большое значение имеет установление таких психологических особенностей испытуемого,  как повышенная внушаемость, склонность к фантазированию, склонность заполнять пробелы памяти образами воображения, эмоциональная неустойчивость, а также исследование условий сохранения и воспроизведения информации (например, влияние заинтересованных в деле лиц, непроизвольное внушение при проведении допроса).

Приведем пример судебно-психологической экспертизы в отношении свидетельницы дорожно-транспортного происшествия 12-летней Н.

Водитель такси на неосвещенном участке шоссе совершил наезд на пешеходов. В результате наезда  одна из дочерей В. погибла, а самому В. и его племяннице Л. был причинен средней тяжести вред здоровью.

При описании обстоятельств наезда в показаниях ряда свидетелей имелись существенные противоречия. Противоречивостью отличались и показания Н., данные в разное время. Учитывая несовершеннолетний возраст этой свидетельницы (дочери В.), быстроту происходивших событий, экстремальные условия восприятия, следователь поставил под сомнение способность  Н. давать правильные показания об интересующих следствие фактах. На разрешение судебно-психологической экспертизы были поставлены вопросы:

1. Способна ли  Н.,  с  учетом ее  индивидуальных и возрастных особенностей и испытываемых психических состояний, давать правильные показания о дорожно-транспортном происшествии?

2. Имеется  ли  у 12 - летней  свидетельницы  Н. повышенная склонность к фантазированию?

3. Обладает ли Н.  повышенной внушаемостью?

В ходе экспертизы был исследован процесс формирования свидетельских     показаний, условия восприятия информации, ее сохранения  и  воспроизведения; личностный смысл события; особенности эмоционального состояния   свидетельницы и психологические свойства, которые могли играть существенную  роль  на  каждом  из этапов формирования свидетельских показаний.

Эксперты провели экспериментально-психологическое обсле­дование Н. и психологический анализ информации, содержащейся в уголовном деле и других источниках, в том числе полученной в ходе беседы с подэкспертной.

При экспериментальном обследовании применялись методы, используемые для изучения индивидуальных особенностей психического развития детей (наблюдение, беседа, эксперимент). Проводился анализ интеллектуальной сферы:

состояния памяти, особенностей узнавания (воспроизведение вербальной информации, «5 геометрических фигур», узнавание объектов среди однородных);

особенностей умственных операций, активного внимания (отсчитывание по Крепелину и др.);

целенаправленности, критичности мышления, уровня обобщения ("исключение 4-го лишнего", выделение и оценка смысла ситуации);

Для выявления значимых личностных качеств (внушаемости, склонности к фантазированию и др.) применялись рисуночные тесты; цветовой тест отношений –  ЦТО; методика характерологического портрета Э.Г.Эйдемиллера (заполнялась матерью испытуемой) и др. В ходе проведения экспертизы исследовались существенные для формирования свидетельских показаний отношения Н. (к близким людям, способным влиять на позицию по делу; лицу, совершившему наезд; ситуации расследования и самому следователю).

Для оценки степени внушаемости и склонности к фантазированию в ходе выполнения экспериментальных методик предпринимались попытки навязать Н. тот или иной способ действий, внушить отличную от ее собственной позицию, а также дать возможность проявить свою фантазию.

Обследование выявило:

1) незначительные колебания активного внимания; невысокую степень дифференцирования признаков при узнавании объектов; хорошую способность к фиксации информации; достаточно высокий уровень развития обобщения, понимания переносных смыслов и значений;

2) черты эмоционально-лабильного типа с элементами сензитивности и истероидности; эгоцентризм; стремление к успеху, самостоятельности;  высокую  самооценку. В  сложных  ситуациях  испытуемой свойственен поиск эмоциональной опоры; недоброжелательность окружающих  вызывает ответную реакцию того же знака;

3) положительное отношение к матери (с тенденцией к идентификации и подражанию); негативное отношение  к ситуации расследования в целом, лицу, совершившему наезд, а также к лицам, ведущим расследование;

4) отсутствие повышенной склонности  к  фантазированию и заполнению пробелов памяти вымыслом;

5) наличие  таких личностных особенностей как сензитивность, стремление найти психологическую поддержку у человека, внушающего доверие, что увеличивает вероятность внушения в сложных ситуациях со стороны авторитетных для испытуемой лиц.

Из материалов уголовного дела следовало, что Н. обладает хорошей памятью, высокой способностью к обучению, активна, умеет общаться со сверстниками, пользуется у них авторитетом, имеет широкий круг увлечений (спорт, музыка, рисование). Мать, характеризуя Н., обращает внимание на такие ее качества, как стремление получать одобрение своим действиям, вниманию со стороны окружающих, эмоциональную несдержанность, вспыльчивость.

В ходе проведения экспертизы выявлены и такие значимые особенности Н., как повышенная чуткость к знакам внимания, поощрению; потребность в эмоциональной поддержке, сопереживании; обостренная проницательность при определении отношения к ней партнера по общению и быстрое возникновение ответного эмоционального отношения того же знака.

В процессе беседы с Н. и ее матерью установлено, что отношения между  родителями всегда были хорошими. Мать в семье - безусловный лидер, но Н. привязана и к отцу. Существенное значение имеет психологический климат, возникший в семье Н. в связи с расследуемыми событиями. Все происходившее за последний год (гибель сестры, негативная оценка окружающими неосторожного поведения В. –  отца несовершеннолетней свидетельницы, поддержка и распространение этой оценки правоохранительными органами и в печати и пр.) Н. обсуждает с матерью.

Анализ процесса формирования показаний выявил следующее:

основные из интересующих следствие обстоятельств были реконструированы Н. в процессе припоминания. Реконструкция производилась не самостоятельно, а с участием  других участников событий (очевидцев – братьев; оставшейся в живых двоюродной сестры; заинтересованных в деле лиц – отца, матери, бабушки);

Н. включилась в оценку ситуации дорожно-транспортного происшествия на поздних ее этапах: с момента, когда увидела лежащих на обочине отца и сестер, а также машину,  которая, съезжая на обочину, остановилась;

сложившаяся психологическая атмосфера вокруг происшествия сформировала в семье резко отрицательное отношение к работе следственных органов и аффективную реабилитирующую позицию в отношении В., переводившего в состоянии опьянения детей через дорогу. Носителем этой позиции в первую очередь явилась мать Н., которая очевидцем наезда не являлась. Существование тесной эмоциональной связи Н. с матерью, могло негативно отразиться на способности Н. давать правильные показания об интересующих следствие событиях;

в связи с тем, что Н. допрашивалась разными следователями и о разных эпизодах происшествия, базовые (стабильные) показания выявить не удалось. Наиболее устойчивы (и надежны) лишь сведения об обстоятельствах, связанных с оказанием помощи пострадавшей сестре Л., ее посадкой в машину, беседой со свидетельницей М.;

трижды допрошенная на протяжении 1,5 лет разными  следователями несовершеннолетняя свидетельница от допроса к допросу  сообщала о все больших мерах  предосторожности, предпринятых ею и отцом при переходе шоссе. Тем самым проявлялась возрастающая тенденция к снятию ответственности с отца за неосторожность при переходе дороги и случившееся впоследствии. Заметно ослабевает и имевшийся в начале обвинительный уклон в адрес шофера, совершившего наезд ("машина ехала без света"; "не помню, был ли свет фар"). Тенденция к смягчению обвинительного уклона у нее общая с выступающим по тому же делу несовершеннолетним братом А. Частичное совпадение динамики изменений показаний сестры и брата может указывать на существующее взаимное влияние свидетелей друг на друга при реконструкции си­туации, предшествовавшей наезду.

Несовершеннолетняя Н. впервые допрошена после ее матери, которая, не являясь очевидцем расследуемых событий, дала показания со слов Н. Это могло способствовать закреплению в сознании несовершеннолетней свидетельницы реконструированных, но не обладающих достаточной прочностью элементов происшествия (например, свет фар машины), а также появлению информации, привнесенной матерью свидетельницы. Так, в показаниях матери впервые появляется информация о том, что на обочине была не только ее дочь Н., но и "все они" (т.е. пострадавшие от наезда). Эта деталь, явно указывающая на вину водителя, совершившего наезд, чрезвычайно существенна для следствия. Но о ней Н. не упоминает при первом допросе, –  она появляется в ее показаниях позднее.

Таким образом, в ходе проведения экспертизы были выявлены следующие факторы, негативно влияющие на способность несовершеннолетней Н. давать правильные показания о ситуации ДТП:

коллективный характер реконструирования основной части ситуации ДТП, в том числе с участием   заинтересованных в  деле лиц;

официальное  закрепление результатов коллективного реконструирования ситуации, предшествовавшей наезду, в показаниях авторитетного для Н. лица (ее матери);

наличие у несовершеннолетней Н. личностных особенностей, делающих ее в сложившихся условиях  расследования в значительной мере подверженной психологическому давлению со стороны матери.

Проведенное исследование позволило экспертам сделать следующие выводы:

А. Способность Н. давать правильные  показания о событиях, предшествовавших наезду, снижена из-за прямого или косвенного влияния на нее заинтересованных в исходе дела лиц.

Б. Выраженной склонности к  фантазированию у Н.  не выявлено.

В. Подэкспертная Н. обнаруживает черты повышенной внушаемости по отношению к воздействиям со стороны эмоционально значимых для нее лиц.

Заключение экспертизы было использовано следствием при дальнейшем расследовании уголовного дела.

              Психологическая оценка достоверности показаний свидетелей.

В отечественной юридической психологии распространено мнение о том, что во всех случаях оценка достоверности показаний относится к исключительной компетенции суда, осуществляется на основе соотнесения их с другими доказательствами. Согласно этой точке зрения, судебно-психологическая экспертиза способности свидетелей и потерпевших воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания «не имеет ничего общего с идеей проверки экспертами достоверности свидетельских показаний». Неверно считать, что в «компетенцию СПЭ входит оценка надежности или проверка достоверности свидетельских показаний». «Судебно-психологическая экспертиза не решает вопроса о достоверности показаний, установление которой составляет прерогативу правоохранительных органов». «Психологическая экспертиза не вправе решать вопрос об истинности или ложности показаний, … а должна лишь оказывать помощь следственным и судебным органам в правильной оценке показаний». «Оценка показаний (их полноты, достоверности, соответствия другим материалам дела) является исключительной прерогативой судебно-следственных органов»  «...Экспертиза направлена исключительно на субъекта, дающего показания, а не на его показания».

Между тем, в Комментарии к ст. 159 УПК РСФСР (п.16) говорится о том, что в рамках судебно-психологической экспертизы свидетельских показаний целесообразно «выяснить, не могли ли возрастные и индивидуальные особенности личности создать неустранимые сомнения в достоверности сообщаемых фактических данных».

В работах уже цитировавшихся авторов и некоторых других можно встретить достаточно осторожные высказывания о том, что допустимо указание эксперта-психолога «на психологические особенности лица, потенциально повышающие надежность показаний, или на психологические факты свидетельствующие в пользу или против достоверности показаний». Эксперт-психолог не может «дать вывод о достоверности показаний  свидетеля (потерпевшего)» … Судебно-психологическая экспертиза « …может тем не менее ответить на вопрос о том, какие психологические особенности испытуемого могут свидетельствовать в пользу достоверности его показаний, а какие – против».

Таким образом, указанные авторы говорят  о возможной связи  «психологических особенностей лица» с надежностью показаний. Однако они, следуя традиции, не относят к компетенции судебно-психологической экспертизы анализ самих показаний с точки зрения наличия или отсутствия в них психологических признаков достоверности.

Вместе с тем в ряде зарубежных работ (Деттенборн Х, Грассбергер Р. и др.) проведено исследование восприятия, закономерностей запоминания (забывания) фактов очевидцами, что позволило выделить ряд факторов, влияющих на полноту и правильность их показаний. Этот материал носит описательный характер, он плохо систематизирован, не выделены четкие психологические критерии (что крайне важно для проведения экспертизы), говорящие в пользу или против достоверности свидетельских показаний. Однако данные, приводимые в этих работах, обобщение нашего собственного экспертного опыта позволяют высказать точку зрения о том, что к компетенции эксперта-психолога относится исследование психологических признаков достоверности самих показаний, и предложить некоторые подходы к их оценке с этой точки зрения.

Речь идет именно об имеющих психологическую природу признаках, установление которых требует применения  психологических познаний. Как известно, закон имеет в виду проведение экспертизы во всех случаях, когда решение того или иного вопроса требует  применения  специальных  познаний (ст. 78 УПК РСФСР). Здесь напрашивается аналогия с экспертным установлением психологических признаков беспомощного состояния потерпевшей (способности понимать значение совершаемых в отношении нее действий и оказывать сопротивление), диагностики аффекта (но не сильного душевного волнения) и пр. В этих случаях установление самого беспомощного состояния, сильного душевного волнения – как оценочных категорий – относится к компетенции правоохранительных органов, в то время как психолог устанавливает их психологический компонент. Поэтому и при экспертизе свидетельских показаний психолог может предъявить доводы «за» и «против» их психологической достоверности, которые, как и любой другой вывод эксперта, подлежат оценке и проверке следствием и судом. Речь не идет о подмене деятельности суда в оценке достоверности показаний. Эксперт-психолог может делать заключение относительно психологической стороны достоверности, то есть по вопросам, связанным с психическими процессами, явлениями.

По мнению А.Р. Лурия, ложь, как и всякое мышление, построенное по другому признаку, имеет свои формы, свои правила, свои примеры. Человек, который лжет, прибегает всегда к определенным формам мышления и определенным формам логики. Ложь, как правило, выражается в двух формах –  сообщение сведений о событиях и явлениях, не имевших места в действительности (преувеличение и преуменьшение реальных фактов, изменение их последовательности, замена одних фактов другими), и утаивание информации о фактах, имевших место (отрицание происходивших событий и явлений).

Оценка показаний свидетеля с точки зрения их “психологической достоверности”  определяется: а) способностью свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания; б) желанием и стремлением давать правдивые показания; в) отсутствием ситуации неумышленного случайного введения следствия в заблуждение.

Обычно несовершеннолетних свидетелей допрашивают об обстоятельствах преступления неоднократно (не говоря о том, что нередко им приходится рассказывать об этом событии родителям, друзьям и пр.) Для анализа и оценки показаний психологу необходима не краткая запись, а дословный протокол, а еще лучше –  запись на магнитофоне, что позволит эксперту проанализировать не только суть показаний, но и интонации, манеру говорить, тон и пр. Анализ магнитофонной записи показаний позволит учесть и  настроение свидетеля во время дачи показаний, оно должно быть адекватно происшедшему, интенсивности пережитого, времени, прошедшему после происшествия (эмоциональные переживания заметно снижаются в связи с многократным повторением рассказа). Важно учитывать и эмоциональное отношение ребенка к преступнику (в случае, если это знакомое лицо, родственник и пр.).

При оценке психологической достоверности важное значение имеют первоначальные показания ребенка об интересующих следствие обстоятельствах. Но надо иметь в виду, что если показания даются непосредственно после  расследуемого  события, ребенок, как правило, находится в состоянии возбуждения, которое вызвано самим происшествием, и это может быть причиной различного рода ошибок.

Необходимо добиться от допрашиваемого подробного описания происшествия. О правдивости показаний могут свидетельствовать конкретное изложение обстоятельств дела, описание своих переживаний, а также второстепенных моментов в той мере, в которой они находятся в связи с главным. Например, ребенок, дающий показания сообщает: «…в этот момент зазвонил телефон, он вздрогнул и сказал, что это «только телефон». Чем подробнее описание, тем больше оно дает отправных точек для оценки логичности его содержания. Эта логичность состоит не только в том, что сообщаемые сведения совпадают с объективными данными, но они едины во времени, как правило, отражают чувства и мысли, владевшие свидетелем в момент происшествия.

На протяжении расследования показания ребенка могут существенно меняться. Речь идет прежде всего о процессе забывания с течением времени. Однако это может происходить и под влиянием воздействия на  свидетеля многократных допросов и расспросов. Существенное значение имеют данные о том, обсуждались ли  в его присутствии обстоятельства, которые в дальнейшем стали предметом допроса; не расспрашивали ли его другие лица по поводу этих обстоятельств; не подсказывали ли ему ответов. Неоднократные рассказы о реально происшедших событиях родителям, друзьям и приятелям приводят к тому, что сами воспоминания стираются в силу прошедшего времени, и последующие показания нередко являются воспоминаниями не о происшедшем, а о первых показаниях.

В ходе проведения экспертизы необходимо проанализировать манеру и стиль изложения фактов. Гладкость, заученность показаний, употребление несвойственных данному возрасту оборотов речи, противоречивость сведений, сообщенных при свободном рассказе и при ответах на вопросы, нередко являются следствием того, что показания даются под чьим-то влиянием. Однообразная монотонная речь, одни и те же слова, одна и та же интонация от допроса к допросу, напоминающие чтение заученного текста, могут говорить в пользу того, что свидетель описывает происшествие не по воспоминаниям. Возможно,  зная, что его будут допрашивать, подросток «готовился» к этому, мысленно многократно воспроизводя свой рассказ.

При заученных показаниях несовершеннолетний, описывая происшествие, старается показать себя в наиболее выгодном свете. Такой свидетель по-новому изображает целые эпизоды, количество подробностей  нередко увеличивается, а не уменьшается, они приукрашиваются деталями, которые с большой вероятностью были бы забыты при реальных обстоятельствах. При этом чувства выражаются демонстративно и даже утрированно, рассказ ведется одними и теми же словами, предложениями, в чем можно убедиться, сравнивая магнитофонную запись. Такой свидетель часто выдвигает новые версии, опуская при этом целые фрагменты преступления. О ложности показаний могут свидетельствовать также явное уклонение от ответов, паузы  (необходимые для обдумывания)  и пр.

Как уже указывалось, между первыми и последующими показаниями, если между ними прошло длительное время, нередко можно зафиксировать типичные несоответствия, изменения. При этом суть происшествия  существенным изменениям подвергаться не должна. Второстепенные же обстоятельства (с позиции самого ребенка), могут изменяться (даты, время,  описание помещения, деталей одежды и пр.), менее интенсивным становится и эмоциональный фон показаний.

Описания, основанные на наблюдениях действительных событий, часто отличаются от вымышленных прежде всего богатством деталей, но решающее различие заключается в специфическом характере этих деталей. В первом случае наблюдается большое число подробностей, относящихся к главному содержанию происшествия, они связаны с эмоциональными переживаниями наблюдателя в момент события. Эти детали, без какой-либо потери, можно изъять из описания события. Надуманные сообщения обычно не имеют такого «личностного» характера; здесь детали призваны создавать убедительную картину того, что никогда не происходило.

Обычно в качестве причин ошибочных или неправильных свидетельских показаний указывают на: неполноту восприятия, в том числе в связи с сильными эмоциональными переживаниями в момент криминального события (восприятие может быть искаженным, фрагментарным);  плохую память; боязнь мести со стороны преступника; стремление скрыть те или иные обстоятельства дела; давление со стороны заинтересованных лиц и др. Вызывают сомнения изменения в показаниях, затрагивающие суть происшествия или тех переживаний, которые при первоначальных допросах сопровождались повышенной аффектацией и поэтому должны были запечатлеться в памяти.

При оценке показаний ребенка необходимо иметь в виду, что внезапное грубое нападение со стороны взрослого могло вызвать у него состояние аффекта страха, что способствует снижению возможности правильного восприятия и запоминания деталей события. В некоторых случаях, особенно на первом допросе,  ребенок из чувства стыда  не сообщает о тех или иных действиях насильника, отдельных элементах преступления. Эти данные могут быть восполнены в ходе дальнейших допросов, а также беседы с экспертом-психологом.

Обобщая сказанное, выделим некоторые наиболее существенные признаки, ориентиры для оценки экспертом  наличия или отсутствия психологической достоверности показаний.

О наличии психологических признаков достоверности могут свидетельствовать:

           конкретность, внутреннее соответствие и логичность описания события;

           большое количество подробностей, особенно тех, которые можно узнать лишь непосредственно;

           правильность описания отдельных деталей, связанных с второстепенными обстоятельствами;

           описание основного события в ходе различных допросов без изменений (второстепенные подробности запоминаются хуже, поэтому в показаниях относительно конкретных деталей события возможно присутствие противоречий);

           наличие достаточно реалистичных и правдоподобных описаний подготовительных действий преступника, его последующих действий, высказываний, помех в процессе совершения преступления;

           описание специфических отклонений, половых извращений (в особенности, если свидетель не обладает соответствующим опытом, и другие источники подобных сведений маловероятны);

          описание такого по характеру события, которое несовершеннолетний в силу своего развития и жизненного опыта в принципе не способен придумать и которое зачастую не может объяснить;

          увязывание содержания показаний с общей ситуацией –  в случае, если сексуальные действия производились неоднократно;

          негативная нравственная оценка поведения преступника;

          указание свидетелем на факты, смягчающие вину обвиняемого или частично оправдывающие его;

          подробное описание психического состояния преступника (как он дышал, стонал, смотрел на жертву и пр.); описание собственного психического состояния (страх, любопытство, стыд, напряжение и пр.);

          описание сексуальных ощущений, пережитых при совершении преступления (боль, щекотка, возбуждение «странное ощущение» и пр.);

          особенности личности: устойчивость к внушению, уравновешенность, отсутствие склонности к фантазированию, лживости, внушаемости;

          способность  детально и полно описать событие, действия людей и пр.

Об отсутствии психологических признаков достоверности показаний может свидетельствовать:

          неспособность к восприятию, точному наблюдению и описанию действий другого лица;

          плохая память, недостаточная способность выражать свои мысли и переживания;

          наивность; склонность к фантазированию, внушаемости, хвастовству; лживость; отсутствие стыдливости при описании события; наличие мотивов сознательной лжи – из страха, мести и пр.;

          повышенный интерес к сексуальной стороне жизни; активное или провокационное поведение в области половых отношений и др.

Таковы самые общие ориентиры, которыми может руководствоваться эксперт при оценке свидетельских показаний ребенка (подростка) с точки зрения их психологической достоверности.

В качестве примера приведем судебно-психологическую экспертизу, проведенную по делу об убийстве Г..

В окрестностях пионерского лагеря “Звездный” на территории Одинцовского района Московской области был обнаружен труп несовершеннолетнего Г. с отчлененной головой. В ходе следствия неоднократно допрашивался несовершеннолетний В. На первом допросе он утверждал, что ничего не знает, а на втором - заявил, что является очевидцем преступления (потерпевший и свидетель отдыхали в этом пионерском лагере). Однако показания В., которого в процессе расследования допрашивали более 10 раз, были непоследовательными и противоречивыми. В конце концов он заявил (через три месяца после начала расследования), что все его предыдущие показания, кроме данных на первом допросе, являются вымышленными. Он пояснил, что давал ложные показания под давлением работников милиции из страха, что его заподозрят в причастности к убийству.

Для решения вопроса о “психологической достоверности” свидетельских показаний, орган расследования счел необходимым применить специальные научные познания в области психологии и назначил судебно-психологическую экспертизу.

В рамках экспертизы было изучено 11 томов уголовного дела, проведен психологический анализ показаний В., включающий изучение всех протоколов его допроса относительно совокупности обстоятельств преступления. Выяснялось, идентичны ли в целом показания в отношении обстоятельств, предшествующих преступлению и самого преступления на различных допросах, какова степень совпадения в описании деталей и ситуации в целом.

Для решения вопроса о способности свидетеля  правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания, было проведено психологическое обследование В. – анализ его наблюдательности, памяти, интеллекта и способности к умозаключениям относительно обстоятельств, существенных для предмета доказывания, изучены материалы дела.

Специально исследовался вопрос, в какой степени изменения показаний В. связаны с забыванием, а в какой – являются следствием заведомой лжи.

Известно, что существуют закономерности изменений показаний во времени, связанные с процессом забывания событий; при этом подростковому возрасту свойственно заполнение провалов памяти вымыслом. При таком непроизвольном изменении показаний, обусловленном забыванием, как правило, изменениям подвергается то, что относится к второстепенным обстоятельствам, например, к описаниям подробностей местности, деталей одежды, движений, которые не имели существенного значения. В то же время суть происшествия излагается однотипно.

В этих случаях свидетель нередко вносит “поправки” в свои показания, новые детали при рассказе о второстепенных событиях. Таким образом, быстрее забываются несущественные детали, по сравнению с личностно значимыми и более яркими. Воспоминания обедняются деталями, при одновременном качественном усилении особо запомнившихся впечатлений (опасность превращается в огромную опасность, высокий рост –  в гигантский и пр.).

При изменении же показаний от допроса к допросу в результате вымысла, свидетель изображает по-новому целые эпизоды. Количество подробностей даже увеличивается, а не уменьшается (в том числе мелких и незначительных). Для ложных показаний характерно специфическое поведение свидетеля, который при предъявлении доказательств, уличающих его в противоречиях, высказывании сомнений в правдивости показаний,  легко и быстро с этим соглашается и меняет показания. Дача показаний нередко сопровождается утрированной демонстрацией переживаний, чувств, в то время как при описании реальных событий, которые в действительности наблюдал свидетель, сохранятся лишь легкие признаки эмоционального состояния, пережитого в момент наблюдения преступления.

Анализ показаний В. в качестве “очевидца” преступления позволил эксперту с большой степенью вероятности утверждать, что они недостоверны, ложны. Это не исключает возможности умалчивания или сокрытия действительно известных ему фактов.

Психологический анализ показаний В. позволил вместе с тем выделить наиболее устойчивую часть сообщенной им на допросах информации. Она связана со знакомством с неизвестным мужчиной накануне убийства по инициативе и в присутствии потерпевшего. Во всех протоколах допросов по этим обстоятельствам отражены единая схема изложения, ряд непротиворечивых деталей в сообщениях о последовательности событий, ситуации встречи и разговора, а также примет мужчины. Это позволило предположить, что в этой части В. воспроизвел информацию о фактах, которые он действительно воспринимал.

Эксперт счел допустимым высказать мотивированное мнение о возможных мотивах дачи ложных показаний. Расследование убийства создало специфическую ситуацию в пионерском лагере: происшествие вызвало бурную эмоциональную реакцию детей и взрослых, большой интерес, страх перед преступником. В этих условиях В., как вероятный свидетель, оказался в центре внимания и, стремясь сохранить это, фантазировал, рассказывая об убийстве в качестве “очевидца”. После того, как об этих рассказах стало известно органу расследования, и В. был вызван в качестве свидетеля, он из соображений престижа не мог отказаться от своих рассказов. Справедливость этого вывода подтверждается  и тем, что была установлена склонность В. к тому, чтобы “приврать”, пофантазировать, рассказывать неправдоподобные истории и пр.

Против достоверности показаний о том, что В. являлся очевидцем убийства, также могло свидетельствовать и то, что он никому, включая друзей, мать, брата, не рассказывал о происшедшем в первые дни. В деле отсутствуют также сведения о “необычном поведении” В. в первые дни после происшествия, что невозможно объяснить в случае, если он действительно являлся очевидцем жестокого преступления.

Заключение экспертизы нашло свое подтверждение в ходе дальнейшего  расследования уголовного дела.

Для оценки достоверности свидетельских показаний одних психологических познаний недостаточно. Обоснованное суждение по этому вопросу требует анализа не только состояния органов чувств, условий восприятия, запоминания, воспроизведения, особенностей памяти свидетеля, но и сопоставления содержания показаний с другими доказательствами и материалами дела.

Естественно,  как и в других случаях, заключение эксперта не имеет заранее установленной силы, подлежит проверке и оценке судом. Оценивая достоверность свидетельских показаний, суд проверяет, насколько показания свободны от внутренних противоречий, учитывая и то, подтверждаются ли они фактическими данными, например, дано ли правильное описание внешности, одежды, автомобиля обвиняемого, существуют ли факты, о которых свидетель мог узнать только в случае, если он был очевидцем противоправных действий и т.д.

При этом суд решает, насколько выводы эксперта  увязываются с установленными фактическими обстоятельствами и материалами дела, другими доказательствами.

Основные вопросы, решаемые данным видом экспертизы:

1. Каковы индивидуальные особенности познавательной деятельности свидетеля?

2. Имеются ли у свидетеля  психологические особенности (например, повышенная внушаемость, склонность к фантазированию и др.), снижающие способность правильно воспринимать события или предметы (указать какие) и давать о них правильные показания?

3. Каково было психическое состояние свидетеля  в момент восприятия событий или предметов (указать каких)?

4. Учитывая психологические особенности, психическое состояние свидетеля и условия, в которых воспринимались события или предметы (указать какие), мог ли испытуемый их правильно воспринимать?

5. Учитывая психологические особенности свидетеля, может ли он давать правильные показания о важных для дела обстоятельствах?

6. Учитывая уровень психического развития свидетеля  и его психологические особенности, мог ли он понимать внутреннее содержание (какое именно) событий (указать каких)?

7. Имеются ли признаки психологической достоверности показаний или ее отсутствия?

Таким образом, речь идет об исследовании с помощью эксперта-психолога достоверности доказательств (способность свидетелей  правильно воспринимать определенные обстоятельства, запоминать и воспроизводить информацию о них; психологическая оценка изменений и противоречий в содержании показаний при повторных допросах). Отсутствие желания давать показания, неумышленное введение в заблуждение следствия или суда к компетенции эксперта не относятся.