_ 2. Акты высших судебных инстанций и их влияние на совершенствование правоприменения и законодательства в области предпринимательской деятельности

Значение постановлений Пленума Верховного Суда РФ и (или) Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, информационных писем Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ в совершенствовании правового регулирования предпринимательской деятельности проявляется в двух аспектах:

а) во влиянии указанных форм судебной практики на совершенствование правоприменения и законодательства;

б) во влиянии указанных форм судебной практики на развитие права.

Постановления Пленумов высших судебных инстанций и информационные письма Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, разъясняющие некоторые положения законодательства в области предпринимательской деятельности и рассматриваемые в данной работе, касаются следующих отраслей и институтов гражданского законодательства:

а) законодательства о несостоятельности (банкротстве);

б) ипотечного законодательства при обеспечении исполнения обязательств, возникающих из предпринимательских договоров;

в) законодательства о хозяйственных обществах;

г) применения норм по поставке товаров и об ответственности за неисполнение денежного обязательства при исполнении предпринимательских договоров.

Как справедливо отмечено, правоприменительный процесс, осуществляемый арбитражными судами, иногда порождает ситуации, не укладывающиеся в рамки норм, установленных и закрепленных в обычных источниках права*(130). Поэтому определенную регулятивную роль в правоприменительной практике выполняют постановления Пленумов высших судебных инстанций - непосредственно применяются арбитражными судами в правоприменительной деятельности в качестве дополнительных правовых оснований (норм материального и процессуального права) при принятии судебных актов.

Так, в частности, из 4608 постановлений Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ за период с 1993 г. до 1 июля 2003 г., в 226 (что соответствует 4,9%) сделаны ссылки на постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, а из 7501 постановления, принятого Федеральным арбитражным судом Центрального округа, - в 438 (что соответствует 5,84%).

Следует отметить, что практика арбитражных судов и законодательство в сфере предпринимательской деятельности, будучи неразрывно связаны, оказывают постоянное воздействие друг на друга. С одной стороны, законодательство служит основой для формирования устойчивой практики арбитражных судов при разрешении споров, с другой - Высший Арбитражный Суд РФ дает в пределах своей компетенции разъяснения по применению тех или иных положений законодательства. Вместе с тем судебная практика, как справедливо отмечает С.А. Иванов, остается источником права до тех пор, пока законодатель либо подтвердит ее, "приняв аналогичную норму, либо изменит, либо вообще отвергнет, ибо приоритет принадлежит законодателю"*(131).

Нижеприведенный анализ показывает случаи, когда законодатель в полном объеме воспринимает сформулированное судебной практикой правило; частично воспринимает либо вносит коррективы и в норме закона сформулированное правоположение уже закреплено в подкорректированном виде; не воспринимает судебное правило при последующем изменении законодательства.

В любом случае судебная практика и формулируемые в процессе толкования судебные правоположения оказывают положительное влияние на правовое регулирование, поскольку позволяют законодателю использовать оптимальный вариант при формулировании нормы закона, что способствует совершенствованию законодательства. Если законодатель по каким-либо причинам не внес соответствующих изменений и дополнений, правоприменительные органы в своей деятельности руководствуются сформулированными судебной практикой правилами, что способствует совершенствованию правоприменительного процесса.

1. Влияние практики арбитражных судов на совершенствование законодательства о несостоятельности (банкротстве)

В.В. Витрянский справедливо подчеркивает, что любой, даже самый совершенный закон нуждается в организации его правильного применения*(132).

Судебная практика по применению законодательства о несостоятельности (банкротстве) существенно повлияла на его совершенствование и на совершенствование правоприменительной деятельности. Уже практически первые попытки применения законодательства о несостоятельности (банкротстве) выявили его несовершенство, поверхностность, многочисленные пробелы в правовом регулировании*(133). Это вызвало необходимость заполнения пробелов, разъяснения норм и разрешения противоречий путем судебных толкований.

Судебное толкование норм и восполнение пробелов в законодательстве о банкротстве, осуществленное, в частности, в информационных письмах, в последующем отражалось на уровне федерального законодательства, причем настолько активно, насколько часто судебная практика выявляла законотворческие ошибки, не допускала злоупотребление правом, обеспечивала баланс частных и публичных интересов, выявляла пробелы в действующем законодательстве и толковала действующие нормы.

Деятельная роль высших судебных инстанций помимо процессов, происходящих в экономике, способствовала тому, что в результате судебных толкований законодательство о несостоятельности (банкротстве) подвергалось постоянному совершенствованию.

Так, в течение десяти лет было принято три федеральных закона о банкротстве. При этом многие проблемы, связанные с применением законодательства о банкротстве и возникшие в судебной практике при применении первых двух законов о банкротстве, решались на уровне информационных писем Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, которые сыграли значимую роль не только в совершенствовании правоприменительной практики, но и в совершенствовании законодательства о несостоятельности (банкротстве). В табличном виде сравнительный анализ совершенствования законодательства о несостоятельности под влиянием судебных толкований дан в Приложении 2*(134).

Проследим эти процессы на конкретных примерах. В частности, при разрешении проблемы, касающейся полномочий арбитражного суда на отстранение конкурсного управляющего при неисполнении или ненадлежащем исполнении им своих обязанностей.

Закон РФ от 19 ноября 1992 г. N 3929-1 "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" предусматривал, что кандидатуру конкурсного управляющего выдвигает собрание кредиторов. В случае если собрание кредиторов не предложило кандидатуры конкурсного управляющего, он назначается арбитражным судом из списка конкурсных управляющих, утвержденного в установленном порядке (п. 2 и 3 ст. 23). В правоприменительной практике возникли вопросы. Можно ли назначить нового конкурсного управляющего, если ранее назначенный не выполняет надлежащим образом возложенные на него в соответствии с Законом обязанности? По чьей инициативе возможна такая замена: только по инициативе кредиторов или в том числе по инициативе арбитражного суда?

Эта ситуация выявила пробел в Законе РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий", поскольку в данном Законе вообще отсутствует норма, предусматривающая возможность отстранения конкурсного управляющего. Исходя из общеправового принципа осуществления арбитражным судом судебного контроля за деятельностью конкурсного управляющего Высший Арбитражный Суд РФ в п. 7 Обзора практики применения арбитражными судами законодательства о несостоятельности (банкротстве) (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 7 августа 1997 г. N 20)*(135) разъяснил, что арбитражный суд по собственной инициативе вправе назначить нового конкурсного управляющего при невыполнении прежним управляющим своих обязанностей.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 7 названного Обзора не установил новую правовую норму, но, обнаружив пробел, сформулировал судебное правило, опираясь на которое в дальнейшем разрешались аналогичные ситуации. И хотя при этом не идет речь об изменении законодательной формулировки существовавшей ст. 23 Закона РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий", тем не менее можно говорить о том, что Высший Арбитражный Суд РФ, обнаружив пробел, судебным правоположением расширил условия ее применения и полномочия арбитражного суда по осуществлению контроля за деятельностью арбитражного управляющего.

На этом судьба приведенного судебного правила не закончилась. Последовал новый этап.

В Федеральном законе от 8 января 1998 г. N 6-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" судебное правило, содержащееся в п. 7 Обзора (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 7 августа 1997 г. N 20), было учтено с некоторыми уточнениями. В частности, в ст. 116 данного Федерального закона указано, что в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения конкурсным управляющим возложенных на него обязанностей арбитражный суд по ходатайству собрания кредиторов или комитета кредиторов отстраняет конкурсного управляющего от исполнения своих обязанностей и назначает нового конкурсного управляющего. Вместе с тем законодатель несколько сузил полномочия арбитражного суда в этом вопросе, предусмотрев, что арбитражный суд не может по собственной инициативе отстранять конкурсного управляющего от выполнения своих обязанностей при их невыполнении или ненадлежащем выполнении и назначать нового управляющего. Для этого необходимо ходатайство собрания кредиторов или комитета кредиторов.

Таким образом, п. 7 приложения к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 7 августа 1997 г. N 20 позволил законодателю устранить пробел и установить более совершенную норму права в новом законе о банкротстве, что позволило усилить роль арбитражного суда при осуществлении функции судебного контроля за ликвидационной процедурой банкротства.

Однако в последующем на практике опять возникли ситуации, когда потребовалось уже разъяснение положений ст. 116 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)", касающихся возможности и порядка обжалования определения арбитражного суда об освобождении конкурсного управляющего от исполнения своих обязанностей, поскольку Федеральный закон не содержал прямого указания на возможность обжалования такого определения.

Высший Арбитражный Суд РФ в п. 23 Вопросов применения Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в судебной практике (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6 августа 1999 г. N 43)*(136) разъяснил, что назначение конкурсного управляющего производится в порядке, предусмотренном для назначения внешнего управляющего (п. 1 ст. 99 Федерального закона). В соответствии с п. 3 ст. 73 данного Федерального закона определение об освобождении внешнего управляющего от исполнения обязанности внешнего управляющего может быть обжаловано. Следовательно, определение арбитражного суда об освобождении (отстранении) конкурсного управляющего от исполнения своих обязанностей также может быть обжаловано.

В данном случае п. 23 приложения к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6 августа 1999 г. N 43 конкретизировал правовую норму ст. 116 и разъяснил межпроцедурное действие положения п. 3 ст. 73 относительно возможности обжалования определения арбитражного суда об отстранении (освобождении) арбитражного управляющего (внешнего и конкурсного) от исполнения своих обязанностей. В результате норма ст. 116 Федерального закона наполнилась реальным содержанием, сложился определенный механизм воздействия на арбитражных управляющих, а с другой стороны, появилась возможность защиты от чрезмерного давления со стороны арбитражного суда. Судебное толкование совокупности норм Федерального закона (ст. 73, 99, 116) уточнило механизм освобождения конкурсного управляющего от исполнения своих обязанностей и подтвердило его право на судебную защиту. Кроме того, из смысла п. 23 вопросов... (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6 августа 1999 г. N 43) видно, что "освобождение" и "отстранение" в данной ситуации тождественные понятия.

В новом Федеральном законе от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" судебные правила, содержащиеся в указанных пунктах приложений к информационным письмам Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, были учтены в п. 1 и 3 ст. 145 Федерального закона. Предусмотрено, что (в качестве одного из оснований) конкурсный управляющий может быть отстранен арбитражным судом от исполнения обязанностей конкурсного управляющего на основании ходатайства собрания кредиторов (комитета кредиторов) в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения возложенных на конкурсного управляющего обязанностей. Одновременно с отстранением конкурсного управляющего суд утверждает нового конкурсного управляющего в порядке, установленном п. 1 ст. 127 рассматриваемого Федерального закона (в соответствии с общим порядком утверждения арбитражного управляющего). Определение арбитражного суда об отстранении конкурсного управляющего от исполнения обязанностей конкурсного управляющего может быть обжаловано.

Другой пример касается порядка определения размера задолженности при подаче в суд заявления о признании банкротом должника.

Так, в ст. 1 Закона РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" под несостоятельностью (банкротством) предприятия понималась неспособность удовлетворить требование кредиторов по оплате товаров (работ, услуг), включая неспособность обеспечить обязательные платежи в бюджет и внебюджетные фонды, в связи с превышением обязательств должника над его имуществом или в связи с неудовлетворительной структурой баланса. В правоприменительной практике возник вопрос: включаются ли в сумму задолженности финансовые санкции за неуплату обязательных платежей (налогов) в бюджет и внебюджетные фронды. Эта проблема выявила пробел в Законе РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий".

В п. 3 Обзора практики применения арбитражными судами законодательства о несостоятельности (банкротстве) (приложение к Информационному письму Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. N С1-7/ОП-237)*(137) разъяснено, что при обращении в арбитражный суд с заявлением о возбуждении производства по делу о несостоятельности (банкротстве) организации (предпринимателя) в сумму задолженности не могут включаться санкции за неуплату обязательных платежей в бюджет и внебюджетные фронды.

Высший Арбитражный Суд РФ, обнаружив пробел, сформулировал новое правило, которое в последующем было учтено в ст. 4 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)", которая установила, что для определения наличия признаков банкротства должника принимается во внимание размер обязательных платежей без учета установленных законодательством Российской Федерации штрафов (пеней) и иных финансовых (экономических) санкций.

Позднее, уже при применении ст. 4 Федерального закона, в судебной практике возник вопрос: как определяется число голосов конкурсных кредиторов, а также налоговых органов, если размер неустойки и финансовых санкций установлен решениями судов?

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 7 приложения к Информационному письму от 6 августа 1999 г. N 43 разъяснил, что в соответствии со ст. 2-4 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)" в сумму требований при определении числа голосов конкурсных кредиторов, а также налоговых или иных уполномоченных органов не включаются неустойки (штрафы, пени), финансовые (экономические) санкции, в том числе установленные решениями судов.

В последующем в новом Федеральном законе от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)" судебные правоположения, касающиеся порядка определения размера задолженности, были учтены в ст. 4 и 12: для определения наличия признаков банкротства должника учитывается размер обязательных платежей без учета установленных законодательством Российской Федерации штрафов (пеней) и иных финансовых санкций. Подлежащие применению за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства неустойки (штрафы, пени), проценты за просрочку платежа, убытки, подлежащие возмещению за неисполнение обязательства, а также иные имущественные и (или) финансовые санкции, в том числе за неисполнение обязанности по уплате обязательных платежей, не учитываются при определении наличия признаков банкротства должника (п. 2 ст. 4). Конкурсный кредитор, уполномоченный орган обладают на собрании кредиторов числом голосов, пропорциональным размеру их требований к общей сумме требований по денежным обязательствам и об уплате обязательных платежей, включенных в реестр требований кредиторов на дату проведения собрания кредиторов в соответствии с рассматриваемым Федеральным законом. Подлежащие применению за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства неустойки (штрафы, пени), проценты за просрочку платежа, убытки, подлежащие возмещению за неисполнение обязательства, а также иные имущественные и (или) финансовые санкции, в том числе за неисполнение обязанности по уплате обязательных платежей, для целей определения числа голосов на собрании кредиторов не учитываются (п. 3 ст. 12).

Следующий пример касается возможности выступить на стороне заявителя нескольким кредиторам, если сумма требований каждого из них недостаточна для подачи в суд заявления о признании должника банкротом.

В п. 3 ст. 3 Закона РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" указано, что дела о несостоятельности (банкротстве) предприятия рассматриваются арбитражным судом, если требование к должнику в совокупности составляют сумму не менее 500 минимальных размеров оплаты труда, установленных законом. На практике возник вопрос: можно ли арбитражному суду принять к рассмотрению коллективное заявление кредиторов о признании их общего должника банкротом, если сумма требований каждого из них недостаточна для подачи в суд соответствующего заявления? Опять был выявлен явный пробел в Законе РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий".

В п. 5 приложения к Информационному письму Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. N С1-7/ОП-237 сформулировано судебное правило, согласно которому по делу о несостоятельности (банкротстве) на стороне заявителя могут выступить несколько кредиторов, если требования каждого из них в отдельности меньше необходимой суммы, установленной законом для возбуждения производства по таком делу.

Правовая позиция Высшего Арбитражного Суда РФ по данному вопросу была учтена законодателем, и в последующем аналогичная норма отражена в ст. 36 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)". В соответствии с Федеральным законом заявление кредитора может быть основано на объединенной задолженности по различным обстоятельствам. Кредиторы вправе объединить свои требования к должнику и обратиться в суд с одним заявлением кредитора. Такое заявление подписывается кредиторами, объединившими свои требования.

Правоположение, сформулированное высшей судебной инстанцией и трансформированное в норму Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)" (ст. 36), не изменилось и при принятии нового Федерального закона от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)". В ст. 39 нового Федерального закона указано, что заявление кредитора может быть основано на объединенной задолженности по различным обязательствам. Конкурсные кредиторы вправе объединить свои требования к должнику и обратиться в суд с одним заявлением кредитора. Такое заявление подписывается конкурсными кредиторами, объединившими свои требования (п. 4 и 5 ст. 39).

Таким образом, налицо сохранение преемственности принятых судебных правил, что говорит о качественной составляющей судебных правоположений, а именно об их соответствии потребностям правового регулирования.

Другой показательный пример влияния судебных правоположений касается начисления процентов и иных санкций по договорам, заключенным должником с кредиторами, после введения в отношении должника процедуры внешнего управления.

В п. 3 ст. 12 Закона РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" определено, что на период проведения внешнего управления имуществом должника вводится мораторий на удовлетворение требований кредиторов к должнику. В судебной практике возник вопрос: возможно ли в период внешнего управления (при моратории) начисление процентов за пользование кредитом и санкций по гражданско-правовым договорам должника (поскольку Закон данный вопрос не урегулировал)?

В п. 16 приложения к Информационному письму Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. N С1-7/ОП-237 разъяснено, что при применении п. 3 ст. 12 Закона необходимо исходить из того, что в период внешнего управления имуществом должника начисляются проценты за пользование кредитом и санкции по договорам с должником. Однако предъявление указанных требований возможно только после окончания моратория, т.е. после прекращения внешнего управления имуществом должника. Сформулированное Высшим Арбитражным Судом РФ судебное правило, расширив сферу действия существующей нормы, установило иное условие ее применения: начисление процентов за пользование кредитом и санкций по договорам с должником возможно, однако допускается только после прекращения процедуры внешнего управления.

В последующем данная правовая позиция была частично воспринята законодателем, который по-иному подошел к разрешению вопроса о начислении санкций по договорам должника. В ст. 4, 69, 70 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)" предусмотрено, что в течение срока действия моратория на удовлетворение требований кредиторов по денежным обязательствам и обязательным платежам не начисляются неустойки (штрафы, пени) и иные финансовые (экономические) санкции за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежных обязательств и обязательных платежей, а также подлежащие уплате проценты. В размер задолженности по денежным обязательствам включаются в том числе суммы займов с учетом процентов, подлежащих уплате должником. На сумму данных требований, установленных на момент введения внешнего управления, начисляются проценты в порядке и размере, установленных ст. 395 Гражданского кодекса РФ. По окончании внешнего управления неустойки (штрафы, пени), а также суммы убытков, которые должник должен уплатить кредиторам по денежным обязательствам и обязательным платежам, могут быть предъявлены к уплате в размерах, существовавших на момент введения внешнего управления.

То обстоятельство, что законодатель не всегда воспринимает в своих нормах судебные правила, не означает их "неправильность" или некорректность. В силу того, что законодатель обладает прерогативой в законотворческой деятельности и принятие нормативных актов является основной деятельностью законодательной власти, именно ей и принадлежит приоритет в формулировании правовых норм. Непринятие законодателем судебных правоположений при внесении изменений и дополнений в действующие законы и при принятии новых законов, на наш взгляд, объясняется отсутствием конкретной ситуации на момент принятия нового закона или иным концептуальным подходом регулирования правоотношений с учетом изменившихся условий в экономике и гражданском обороте.

Другой пример связан с применением Налогового кодекса РФ и Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)". После принятия Налогового кодекса РФ в процессе применения ст. 69 и 70 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)" на практике возникли в том числе два вопроса. Распространяется ли мораторий на удовлетворение требований кредиторов в части внесения должником в федеральный бюджет сумм подоходного налога, начисленного на заработную плату работников должника, находящегося в процедуре внешнего управления? Как разрешать споры, связанные с требованиями по денежным обязательствам и обязательным платежам, срок исполнения которых наступил после введения внешнего управления?

В целях устранения противоречий между нормативными актами одного уровня (двух федеральных законов), установления справедливого баланса между публичными и частными интересами Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 16 приложения к Информационному письму от 6 августа 1999 г. N 43, отвечая на первый вопрос, разъяснил, что в соответствии со ст. 24 Налогового кодекса РФ при перечислении в бюджет сумм подоходного налога, удержанных с заработной платы работников, должник выступает в качестве налогового агента, и сформулировал судебное правило - мораторий на удовлетворение требований кредиторов на случаи перечисления в бюджет сумм подоходного налога, удержанных с заработной платы работников, не распространяется.

Отвечая на второй вопрос, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 21 приложения к Информационному письму от 14 июня 2001 г. N 64*(138) "О некоторых вопросах применения в судебной практике Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" разъяснил, что требования по денежным обязательствам и обязательным платежам, срок исполнения которых наступил после введения внешнего управления, удовлетворяются в период внешнего управления в общем порядке с соблюдением очередности, установленной ст. 855 Гражданского кодекса РФ и федеральными законами.

В новом Федеральном законе от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)" судебные правила, содержащиеся в приложениях к названным информационным письмам Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, были учтены в ст. 5, 95 и 134 Федерального закона. Предусмотрено, что под текущими платежами понимаются денежные обязательства и обязательные платежи, возникшие после принятия заявления о признании должника банкротом, а также денежные обязательства и обязательные платежи, срок исполнения которых наступил после введения соответствующей процедуры банкротства. Требования кредиторов по текущим платежам не подлежат включению в реестр требований кредиторов. В течение срока действия моратория на удовлетворение требований кредиторов по денежным обязательствам и об уплате обязательных платежей не приостанавливается исполнение исполнительных документов о взыскании задолженности по текущим платежам. Вне очереди за счет конкурсной массы погашаются текущие обязательства, в том числе по требованиям кредиторов, возникшим в период после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и до признания должника банкротом. Очередность удовлетворения требований кредиторов по текущим денежным обязательствам должника определяется в соответствии со ст. 855 Гражданского кодекса РФ.

Совершенствование правоприменения норм уже нового Федерального закона от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)" можно также проиллюстрировать на примере судебных разъяснений, данных в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 апреля 2003 г. N 4*(139) "О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)".

При применении судами рассматриваемого Федерального закона в правоприменительной практике возникли проблемы, в частности, связанные с исполнением обязанности арбитражного управляющего дополнительно застраховать свою ответственность на случай причинения убытков лицам, участвующим в деле.

Согласно п. 8 ст. 20 Федерального закона от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)" арбитражный управляющий в течение десяти дней с даты его утверждения арбитражным судом должен дополнительно застраховать свою ответственность на случай причинения убытков лицам, участвующим в деле о банкротстве, в размере, зависящем от балансовой стоимости активов должника по состоянию на последнюю отчетную дату, предшествующую дате введения соответствующей процедуры банкротства. На практике возник вопрос: каковы правовые последствия непредставления арбитражным управляющим в суд документа о дополнительном страховании? Данный вопрос в указанном Федеральном законе не урегулирован.

В п. 12 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 апреля 2003 г. N 4 Высший Арбитражный Суд РФ разъяснил, что непредставление арбитражным управляющим в суд соответствующего документа о дополнительном страховании в течение десяти дней с даты его утверждения может служить основанием для рассмотрения в судебном заседании вопроса о его отстранении по ходатайству лиц, участвующих в деле о банкротстве, а также лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, или по инициативе суда. Арбитражный управляющий извещается судом о месте и дате рассмотрения вопроса о его отстранении.

Таким образом, Высший Арбитражный Суд РФ, обнаружив пробел, сформулировал новое правило, неизвестное действующему Федеральному закону от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)":

а) установив правовые последствия непредставления арбитражным управляющим в суд соответствующего документа о дополнительном страховании;

б) дополнив основания отстранения арбитражного управляющего от исполнения обязанностей;

в) определив порядок отстранения арбитражного управляющего от исполнения обязанностей по мотиву непредставления в установленный законом срок суду соответствующего документа о дополнительном страховании.

Другой пример совершенствования правоприменения касается возможности продления срока конкурсного производства.

В п. 2 ст. 124 Федерального закона от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)" установлено, что конкурсное производство вводится сроком на год. Срок конкурсного производства может продлеваться по ходатайству лица, участвующего в деле, не более чем на шесть месяцев. В правоприменительной практике возник вопрос: в каких случаях может быть продлен срок конкурсного производства и какие обстоятельства могут являться основанием для такого продления?

В п. 16 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 апреля 2003 г. N 4 разъясняется, что по смыслу п. 2 ст. 124 Закона о банкротстве по истечении установленного годичного срока конкурсное производство может быть продлено судом в исключительных случаях с целью завершения конкурсного производства по мотивированному ходатайству конкурсного управляющего. Вопрос о продлении конкурсного производства рассматривается в судебном заседании. Высший Арбитражный Суд РФ, разъясняя норму закона, осуществил ее конкретизацию и детализацию, указав, в каких случаях возможно продление срока конкурсного производства, цель продления срока, необходимость наличия обоснованного ходатайства и в каком порядке разрешается этот вопрос. Данное разъяснение способствует правильному применению нормы закона в соответствии с тем смыслом, который вложил в нее законодатель.

Таким образом, судебные правоположения, сформулированные Высшим Арбитражным Судом РФ в рассмотренных приложениях к информационным письмам Президиума и постановлении Пленума, как представляется, в одном случае восполнили пробел, в другом - устранили противоречие между нормативными актами одного уровня и установили разумный баланс между публичными и частными интересами, в третьем - разъяснили применение нормы, осуществив ее конкретизацию и детализацию. И хотя при этом не идет речь об изменении законодательной формулировки существовавших статей вышеуказанных законов, когда норма закона формально не изменилась, сформулированные Высшим Арбитражным Судом РФ судебные правоположения наполнили реальным содержанием действующие нормы законодательства о банкротстве. Под влиянием судебной практики осуществилось не только "улучшение" действующих норм законов, совершенствование механизма их реализации, но и совершенствование законодательства о несостоятельности (банкротстве). Использование законодателем судебных правоположений при принятии новых законов о банкротстве свидетельствует об их непосредственном влиянии на совершенствование законодательства, поскольку в ряде случаев прослеживается именно трансформация судебных правоположений в нормы законов.

2. Влияние разъяснений высших судебных инстанций на совершенствование ипотечного законодательства при обеспечении исполнения обязательств, возникающих из предпринимательских договоров

Рассмотренные высшими судебными инстанциями вопросы в отношении ипотеки и анализируемые в данной работе касаются существенных условий договора о залоге; условий, при которых возможна ипотека здания или сооружения; допустимости передачи имущества, являющегося предметом залога, в собственность залогодержателя; вопросов регистрации сделок, связанных с залогом и обращением взыскания на предмет залога в судебном порядке. В табличном виде анализ совершенствования ипотечного законодательства при обеспечении исполнения обязательств, возникающих из предпринимательских договоров под влиянием судебных толкований, дан в Приложении 2*(140).

В правоприменительной практике выявились проблемы при определении существенных условий договора о залоге, а также в отношении индивидуализации заложенного имущества. В п. 1 ст. 339 Гражданского кодекса РФ содержатся общие положения относительно данного вопроса. На практике субъекты предпринимательской деятельности те или иные условия относительно обязательства, обеспечиваемого залогом, отражали либо в основном договоре, либо в обеспечительном (договоре залога) и не всегда четко индивидуализировался предмет залога, в том числе ипотеки. В доктрине на подобную проблему обращалось внимание и предлагалось, в частности, непосредственно в договоре залога указывать обеспечиваемое залогом обязательство со всеми его основными характеристиками, а предмет залога подробно характеризовать (наименование, качественные и количественные характеристики)*(141).

Проблема была разрешена в п. 43 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8*(142) "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", в котором четко определены существенные условия договора: предмет залога и его оценка, существо, размер и срок исполнения обязательства, обеспечиваемого залогом, а также условие о том, у какой из сторон (залогодателя или залогодержателя) находится заложенное имущество.

Высшими судебными инстанциями сформулировано правоположение, согласно которому, если сторонами не достигнуто соглашение хотя бы по одному из названных условий либо соответствующее условие в договоре отсутствует, договор о залоге не может считаться заключенным. В случаях, когда залогодателем выступает должник по основному обязательству, условия о существе, размере и сроках его исполнения следует признавать согласованными, если в договоре залога имеется отсылка к договору, регулирующему основное обязательство и содержащему соответствующие условия.

Вопрос индивидуализации заложенного имущества был разрешен в п. 2 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением арбитражными судами норм Гражданского кодекса Российской Федерации о залоге (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 января 1998 г. N 26)*(143), в котором указано, что исходя из существа залогового обязательства при определении в договоре предмета залога должна быть названа не только видовая принадлежность имущества, но и должны быть указаны индивидуальные характеристики предмета залога, позволяющие вычленить его из однородных вещей. Обращение взыскания на имущество, фактически выбранное по усмотрению залогодержателя из всего имущества залогодателя, является необоснованным. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ сформулировал правоположение, в соответствии с которым при отсутствии в договоре о залоге сведений, индивидуально определяющих заложенное имущество, договор о залоге не может считаться заключенным.

В последующем сформулированные высшими судебными инстанциями в указанных пунктах совместного Постановления Пленумов и приложения к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ правовые позиции были учтены в Федеральном законе от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ "Об ипотеке (залоге недвижимости)": в ст. 1 (основания возникновения ипотеки), в ст. 5 (имущество, которое может быть предметом ипотеки), в ст. 9 (содержание договора об ипотеке), а также в ст. 8 (обязательность проведения оценки объектов оценки) Федерального закона от 29 июля 1998 г. N 135-ФЗ "Об оценочной деятельности в Российской Федерации".

В правоприменительной практике вызвало сложность определение условий ипотеки здания или сооружения. В соответствии с п. 3 ст. 340 Гражданского кодекса РФ ипотека здания или сооружения допускается только с одновременной ипотекой по тому же договору земельного участка, на котором находится это здание или сооружение, либо части этого участка, функционально обеспечивающей закладываемый объект, либо принадлежащего залогодателю права аренды этого участка или его соответствующей части. Перед судами встал вопрос: как относиться к договору об ипотеке, если залогодатель передает в залог только здание без передачи в залог прав на земельный участок, на котором стоит здание, или в случаях, когда залогодатель, являясь собственником здания, не является ни собственником земельного участка, ни его арендатором?

Данный вопрос был разрешен в п. 45 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8, в котором разъяснено, что правило, изложенное в п. 3 ст. 340 Гражданского кодекса РФ, подлежит применению в случаях, когда лицо, выступающее в роли залогодателя здания или сооружения, является собственником или арендатором соответствующего земельного участка.

Высшие судебные инстанции сформулировали правоположение, в соответствии с которым, если такое лицо по договору ипотеки передает в залог только здание или сооружение, а земельный участок либо право его аренды не является предметом залога, такой договор должен считаться ничтожной сделкой (ст. 168 ГК РФ). В остальных случаях, когда залогодатель здания или сооружения не является собственником или арендатором земельного участка, договор ипотеки не может считаться не соответствующим законодательству на основании п. 3 ст. 340 Гражданского кодекса РФ. Права залогодателя, а при обращении взыскания на здание или сооружение - и права покупателя на земельный участок должны определяться исходя из ст. 37 Земельного кодекса РФ, согласно которой при переходе права собственности на строение, сооружение или при передаче их другим юридическим лицам или гражданам вместе с этими объектами переходит и право пользования земельными участками.

В последующем сформулированные высшими судебными инстанциями в указанном пункте совместного Постановления Пленумов правовые позиции были учтены в ст. 69 (ипотека предприятий, зданий или сооружений с земельным участком, на котором они находятся) Федерального закона от 16 июля 1998 г. "Об ипотеке (залоге недвижимости)", а также в ст. 35 (переход права на земельный участок при переходе права собственности на здание, строение, сооружение) Земельного кодекса РФ от 25 октября 2001 г. N 136-ФЗ.

Однако затем в судебной практике потребовалось разъяснение уже непосредственно п. 3 ст. 69 Федерального закона от 16 июля 1998 г. "Об ипотеке (залоге недвижимости)", поскольку правоприменительные органы применяли п. 3 ст. 340 Гражданского кодекса РФ без учета положений Федерального закона. В доктрине также обращалось внимание на обострение проблемы о соотношении норм Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" и норм Гражданского кодекса РФ*(144).

Проблема соотношения норм федеральных законов, регулирующих вопросы ипотеки, была разрешена не законодателем, а судебно-правовым актом Высшего Арбитражного Суда РФ.

В п. 4 Обзора практики применения арбитражными судами земельного законодательства (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 27 февраля 2001 г. N 61)*(145) разъяснено, что в соответствии с п. 3 ст. 1 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" общие правила о залоге, содержащиеся в Гражданском кодексе РФ, применяются к отношениям по договору об ипотеке в случаях, когда указанным Кодексом или данным Федеральным законом не установлены иные правила. Такие правила содержатся в ч. 3 ст. 69 названного Федерального закона. Из нее следует, что на принадлежащее залогодателю право постоянного пользования земельным участком, на котором находится здание, право залога не распространяется. При обращении взыскания на такое здание лицо, приобретающее это имущество в собственность, приобретает право пользования земельным участком на тех же условиях и в том же объеме, что и прежний собственник (залогодатель) недвижимого имущества. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ сформулировал правоположение, в соответствии с которым договор об ипотеке здания не может считаться не соответствующим законодательству, если он заключен без залога прав на земельный участок в связи с отсутствием у залогодателя права собственности на этот участок.

В судебно-арбитражной практике возникли вопросы при толковании ст. 334, 349 Гражданского кодекса РФ в части возможности передачи имущества, являющегося предметом залога, непосредственно в собственность залогодержателя. Залогодержатели в целях быстрейшего обращения имущества, являющегося предметом залога (особенно недвижимого), часто в договорах о залоге оговаривали условие, что заложенное имущество в случае неисполнения основного обязательства переходит в собственность кредитору-залогодержателю. Этим повышалась ответственность залогодателей. Вместе с тем содержание норм указанных статей не позволяло однозначно сделать вывод о правомерности такой передачи заложенного имущества кредитору-залогодержателю.

Данный спорный вопрос был разрешен в п. 46 и 47 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8, в которых дано толкование ст. 334, 349 Гражданского кодекса РФ и разъяснено, что в случае неисполнения должником обязательства, обеспеченного залогом, залогодержатель имеет право преимущественно перед другими кредиторами получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества. Действующее законодательство не предусматривает возможность передачи имущества, являющегося предметом залога, в собственность залогодержателя.

Высшие судебные инстанции сформулировали правоположение, согласно которому всякие соглашения, предусматривающие такую передачу, являются ничтожными, за исключением тех, которые могут быть квалифицированы как отступное или новация обеспеченного залогом обязательства. Обращение взыскания на заложенное недвижимое имущество по требованию залогодержателя производится по решению суда и не может быть осуществлено на основании исполнительной надписи нотариуса. Удовлетворение требования залогодержателя за счет заложенного недвижимого имущества без обращения в суд допускается только на основании нотариально удостоверенного соглашения залогодержателя с залогодателем, заключенного после возникновения оснований для обращения взыскания на предмет залога.

Высшие судебные инстанции сформулировали правило, в силу которого условие о праве залогодержателя обратить взыскание на заложенное недвижимое имущество без предъявления иска в суд, содержащееся непосредственно в договоре о залоге, должно признаваться недействительным.

В последующем правовые позиции высших судебных инстанций по данному вопросу были учтены в Федеральном законе от 16 июля 1998 г. "Об ипотеке (залоге недвижимости)" в ст. 56 (реализация заложенного имущества) и в п. 4 и 5 ст. 58 (объявление публичных торгов несостоявшимися). Таким образом, разъяснения Пленумов высших судебных инстанций, данные в процессе толкования норм законодательства о залоге, и выработанные ими правовые позиции оказали непосредственное влияние на совершенствование ипотечного законодательства.

Другой пример касается устранения противоречий с помощью судебных правил, выработанных в процессе толкования норм о залоге.

При рассмотрении вопросов, касающихся регистрации сделок, связанных с залогом, были выявлены противоречия между нормами закона и нормативными актами Правительства РФ. С одной стороны, вопросы регистрации сделок, связанных с залогом, урегулированы в ст. 11 и п. 2 ст. 40 Закона РФ от 29 мая 1992 г. N 2872-1 "О залоге", с другой, эти же вопросы регулируются ст. 339 Гражданского кодекса РФ. Помимо этого нормы о регистрации договоров залога некоторых видов имущества содержались также в постановлении Правительства РФ от 12 августа 1994 г. N 938 "О государственной регистрации автомототранспортных средств и других видов самоходной техники на территории Российской Федерации" и изданном на его основе приказе Министерства внутренних дел РФ от 26 ноября 1996 г. N 624.

Данные противоречия были устранены в п. 1 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением арбитражными судами норм Гражданского кодекса Российской Федерации о залоге (приложение к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 января 1998 г. N 26), в котором разъясняется, что в соответствии с п. 3 ст. 339 Гражданского кодекса РФ государственной регистрации подлежит только договор о залоге недвижимости (ипотеке). Иных случаев регистрации залога _ 3 главы 23 Гражданского кодекса РФ не предусматривает. Согласно ст. 4 Федерального закона от 30 ноября 1994 г. N 52-ФЗ "О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" в числе других законов и иных правовых актов, принятых до введения в действие части первой Гражданского кодекса РФ, Закон РФ "О залоге" действует на территории Российской Федерации в части, не противоречащей общим положениям о залоге, установленным _ 3 главы 23 Гражданского кодекса РФ.

В последующем правовая позиция Высшего Арбитражного Суда РФ отразилась в ст. 29 (государственная регистрация ипотеки) Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". А приказом МВД России от 7 июля 1998 г. N 413 раздел 4 Правил регистрации автомототранспортных средств и прицепов к ним в Государственной автомобильной инспекции, касающийся регистрации договоров о залоге транспортного средства, исключен.

В судебной практике возникли спорные вопросы, связанные с обращением взыскания на предмет залога в судебном порядке, в частности, с определением продажной цены заложенного имущества, особенно недвижимого (п. 3 ст. 350 ГК РФ). Рыночная стоимость заложенного имущества на момент обращения взыскания в судебном порядке иногда сильно отличалась от цены, ранее установленной сторонами в договоре об ипотеке. Специалистами уже высказывалось мнение о возможных проблемных ситуациях, которые могут возникнуть на практике. Отмечалось, что "не следует, однако, думать, что сумма, указанная в договоре, устанавливается раз и навсегда и не может быть пересмотрена", поскольку стороны "не лишены права доказывать, что действительная стоимость заложенного имущества выше или ниже суммы, указанной в договоре". А по мере развития рыночных отношений и развития принципа диспозитивности "будет все труднее доказывать несоответствие стоимости заложенного имущества, указанного в договоре, и действительной стоимости этого имущества"*(146).

Указанная проблема была разрешена в п. 5 и 6 приложения к Информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 января 1998 г. N 26, в которых указывается, что при обращении взыскания на предмет залога в судебном порядке в решении суда должна указываться начальная продажная цена заложенного имущества. Указание в решении суда, что взыскание производится за счет заложенного имущества в пределах установленной судом суммы долга, не соответствует требованиям п. 3 ст. 350 Гражданского кодекса РФ и может привести к существенному ущемлению имущественных прав залогодателя в процессе последующей реализации принадлежащего ему имущества. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ ввел положение, согласно которому при наличии спора между залогодателем и залогодержателем начальная продажная цена заложенного имущества устанавливается судом исходя из рыночной цены этого имущества. При принятии решения об обращении взыскания на предмет залога арбитражные суды должны учитывать то обстоятельство, что указание в решении суда начальной продажной цены заложенного имущества, существенно отличающейся от его рыночной стоимости на момент реализации, может впоследствии привести к нарушению прав кредитора или должника в ходе осуществления исполнительного производства. Поэтому если при рассмотрении указанных споров по инициативе любой из заинтересованных сторон будут представлены доказательства, свидетельствующие о том, что рыночная стоимость имущества, являющегося предметом залога, существенно отличается от его оценки, произведенной сторонами в договоре о залоге, арбитражный суд может предложить лицам, участвующим в деле, принять согласованное решение или определить начальную продажную цену такого имущества в соответствии с представленными доказательствами независимо от его оценки сторонами в договоре о залоге.

В последующем данные правовые позиции были закреплены в ст. 58 (объявление публичных торгов несостоявшимися) Федерального закона от 16 июля 1998 г. "Об ипотеке (залоге недвижимости)", а также в ст. 8 (обязательность проведения оценки объектов оценки) Федерального закона от 29 июля 1998 г. "Об оценочной деятельности в Российской Федерации".

Значение судебных толкований высших судебных инстанций в совершенствовании правоприменения и законодательства об ипотеке имеет существенное значение, поскольку законодательство не лишено противоречий и неясностей, которые устраняются судебной практикой путем формулирования судебных правоположений в постановлениях Пленумов высших судебных инстанций и информационных письмах Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ.

Так, анализ вышеуказанных разъяснений высших судебных инстанций по применению законодательства об ипотеке показывает, что высшие судебные инстанции, во-первых, выявили и устранили противоречие между нормативными актами различного уровня в вопросе регистрации договора о залоге в зависимости от вида имущества, передаваемого в залог; во-вторых, разъясняя отдельные нормы законов, касающиеся залога недвижимого имущества, формально не изменив правовую норму, наполнили ее реальным содержанием и разрешили юридически тупиковую ситуацию в вопросе установления начальной продажной цены заложенного имущества в случае его реализации в судебном порядке; в-третьих, установили перечень существенных условий, при которых договор о залоге может считаться заключенным, и уточнили условия, при которых договор ипотеки считается ничтожной сделкой; в-четвертых, сформулированные правоположения не только оказали влияние на правоприменительный процесс, но были впоследствии восприняты или учтены законодателем при принятии новых законов, учтены органами исполнительной власти при внесении изменений в действующие нормативные акты.

3. Правоприменительная деятельность высших судебных инстанций и совершенствование законодательства о хозяйственных обществах

Активное влияние судебной практики на совершенствование правоприменения и законодательства о хозяйственных обществах можно проследить, например, при анализе практики применения Федерального закона от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" и Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах". Правоприменительная деятельность высших судебных инстанций при применении законодательства о хозяйственных обществах также выступает определенной стадией совершенствования законодательства, поскольку, как уже указывалось автором, судебные толкования возникают первоначально в правоприменительном процессе, когда имеется необходимость в разъяснении существующих норм, и уже в последующем служат исходным материалом для совершенствования непосредственно законодательства.

Так, проблемы правоприменения возникли при разрешении споров, связанных с выходом участника из общества с ограниченной ответственностью.

Согласно положениям п. 2 ст. 26 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" выход участника из общества осуществляется на основании его заявления, с момента подачи которого его доля переходит к обществу. В правоприменительной практике возникли вопросы. Может ли участник, подавший заявление о выходе из общества, отозвать впоследствии данное заявление? Может ли быть оспорен отказ общества удовлетворить просьбу участника об отзыве заявления о выходе из общества и в каком порядке? Поскольку Закон такие случаи не оговаривал, образовался пробел в законодательстве.

В п. 16 совместного Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. N 90/14*(147) "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" разъяснено, что исходя из п. 2 ст. 26 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" подача заявления участником общества порождает правовые последствия, предусмотренные этой нормой, которые не могут быть изменены в одностороннем порядке. Вместе с тем это обстоятельство не лишает участника права в случае отказа общества удовлетворить его просьбу об отзыве заявления о выходе из общества оспорить такое заявление в судебном порядке применительно к правилам о недействительности сделок, предусмотренным Гражданским кодексом РФ (например, по мотивам подачи заявления под влиянием насилия, угрозы либо в момент, когда участник общества находился в таком состоянии, что не был способен понимать значение своих действий или руководить ими).

Таким образом, Пленумы высших судебных инстанций, исходя из аналогии закона в процессе толкования нормы права, выработали правило, которое существенно конкретизирует положения ст. 26 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью". При преодолении пробела судебное правоположение сформулировало три новеллы:

а) признано право участника на отзыв ранее поданного им заявления о выходе из состава общества;

б) признано право участника обжаловать в судебном порядке отказ общества удовлетворить просьбу участника об отзыве заявления о выходе из общества;

в) установлен механизм опровержения односторонней сделки.

Другой пример касается обращения взыскания на долю (часть доли) участника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью по его долгам кредиторам путем продажи доли с публичных торгов. Решение этого вопроса на практике оказалось непростым и выявило определенный недостаток в правовом регулировании.

В соответствии с п. 3 ст. 25 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" продажа с публичных торгов доли участника общества, на которую обращено взыскание, может быть осуществлена, если в течение трех месяцев с момента предъявления кредитором требования общество не выплатит ему действительную стоимость доли, а другие участники не используют в этот срок свое преимущественное право на приобретение этой доли (выплату кредитору ее стоимости). В правоприменительной деятельности возникли вопросы. С какого времени необходимо исчислять указанный трехмесячный срок? Возможно ли восстановление нарушенного преимущественного права на приобретение соответствующей доли с оплатой кредитору участника ее действительной стоимости и в каком порядке это следует делать? Поскольку Федеральный закон "Об обществах с ограниченной ответственностью" не содержит ответа на данные вопросы, возникла необходимость на стадии правоприменительной деятельности восполнения обнаружившихся пробелов в законодательстве.

В п. 19 совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 9 декабря 1999 г. N 90/14 разъяснено, что трехмесячный срок для реализации обществом и другими участниками общества преимущественного права на приобретение доли, на которую обращено взыскание, с оплатой кредитору участника ее действительной стоимости необходимо исчислять со времени предъявления обществу исполнительного документа об обращении взыскания на долю участника в уставном капитале общества. В случае продажи доли с публичных торгов до истечения трехмесячного срока общество (участники общества), изъявившее желание приобрести соответствующую долю с оплатой кредитору ее действительной стоимости, вправе на основании ст. 6 и п. 3 ст. 250 Гражданского кодекса РФ (аналогия закона) требовать в судебном порядке перевода на них прав и обязанностей покупателя по договору купли-продажи, заключенному на торгах.

Таким образом, Пленумы высших судебных инстанций выработали судебное правило, которое, во-первых, ориентирует на применение аналогии закона при рассмотрении подобных споров, во-вторых, устанавливает порядок исчисления трехмесячного срока для преимущественного права на приобретение доли участника, на которую обращено взыскание.

Еще один пример совершенствования правоприменительного процесса касается разрешения спорных вопросов, связанных с заключением обществом с ограниченной ответственностью сделок, в которых имеется заинтересованность, и крупных сделок, а также с последствиями несоблюдения установленного порядка их заключения.

Согласно ст. 45 и 46 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" крупные сделки и сделки, в которых имеется заинтересованность, могут заключаться только в случаях, предусмотренных в указанном Федеральном законе, с согласия общего собрания участников, а если в обществе создан совет директоров (наблюдательный совет) - в соответствии с решением этого совета, принимаемым им в пределах компетенции, предоставленной данному органу учредительными документами общества в рамках, предусмотренных Федеральным законом. На практике возникли проблемные вопросы. Каковы последствия несоблюдения единоличным исполнительным органом (генеральным директором) общества с ограниченной ответственностью порядка заключения крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность? Являются ли они ничтожными или оспоримыми? Последствия несоблюдения порядка заключения крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность, в ст. 45 и 46 Закона не отражены. С решением данного вопроса связаны различные механизмы опровержения указанных сделок.

В п. 20 совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 9 декабря 1999 г. N 90/14 разъяснено, что сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, или крупная сделка, заключенная от имени общества генеральным директором (директором) или уполномоченным им лицом с нарушением требований, предусмотренных ст. 45 и 46 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью", является оспоримой и может быть признана судом недействительной по иску общества или его участника. Если к моменту рассмотрения такого иска общим собранием участников, а в соответствующих случаях советом директоров (наблюдательным советом) общества будет принято решение об одобрении сделки, иск о признании ее недействительности не подлежит удовлетворению.

Таким образом, поскольку ст. 45 и 46 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" не содержат положений об одобрении сделок, Пленумы высших судебных инстанций в судебном правиле ориентируют в силу ст. 6 Гражданского кодекса РФ в порядке аналогии закона к таким отношениям применять п. 2 ст. 183 Гражданского кодекса РФ, регулирующий сходные отношения. Следовательно, за последующим одобрением компетентным органом управления общества с ограниченной ответственностью крупной сделки и сделки, в совершении которой имеется заинтересованность, заключенной в нарушение установленного порядка, Пленумом высших судебных инстанций признается юридическое значение. Кроме того, судебным правоположением установлено, что крупная сделка или сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, заключенная с нарушением установленного законом порядка, является оспоримой, и определен круг лиц, которые могут заявить соответствующий иск.

В качестве примера применения в правоприменительной практике судебного толкования, данного в п. 20 совместного Постановления от 9 декабря 1999 г. N 90/14, можно привести следующее арбитражное дело*(148).

ООО "ФМ Корпорейшн" обратилось в арбитражный суд с иском к "Бридж Инвестмент" о признании недействительным договора купли-продажи акций от 21 июня 1999 г. и применении последствий недействительности сделки. В качестве третьих лиц на стороне ответчика к участию в деле привлечены ОАО "Рот Фронт" и ООО "Байкал-Азимут". ООО "Бридж Инвестмент" заявило о применении последствий пропуска истцом срока исковой давности, предусмотренного п. 2 ст. 181 Гражданского кодекса РФ.

Решением суда иск удовлетворен с указанием на то, что спорная сделка купли-продажи акций является ничтожной в соответствии со ст. 168 Гражданского кодекса РФ, поскольку при ее заключении были нарушены положения п. 1 ст. 53, п. 2 ст. 91 Гражданского кодекса РФ и п. 4 ст. 40 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью". Суд обязал вернуть ООО "Бридж Инвестмент" 9 715 642 обыкновенные именные акции ОАО "Рот Фронт" за счет списания со счета ООО "Байкал-Азимут", открытого в ЗАО "Московский фондовый центр". Довод ответчика о пропуске истцом срока исковой давности отклонен со ссылкой на необходимость в данном споре руководствоваться десятилетним сроком исковой давности, так как рассматриваемая сделка не является оспоримой.

Суд кассационной инстанции решение в части применения последствий недействительности сделки отменил и в этой части передал дело на новое рассмотрение, поскольку в его материалах отсутствует выписка из реестра, подтверждающая, что на момент принятия решения спорные акции действительно находились на счете ООО "Байкал-Азимут". В остальной части решение оставил без изменения.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ протест заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ об отмене судебных актов и направлении дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции удовлетворил по следующим основаниям.

Между ООО "Бридж Инвестмент" (продавцом) и ООО "Байкал-Азимут" (покупателем) заключен договор купли-продажи от 21 июня 1999 г., в соответствии с которым покупатель приобретает у продавца 9 715 642 обыкновенные именные акции ОАО "Рот Фронт" номинальной стоимостью 1 руб. за одну акцию на общую сумму 4 857 821 руб. 50 коп. из расчета 50 коп. за одну акцию. Оплата акций производится простым векселем покупателя. От имени продавца договор подписан директором ООО "Бридж Инвестмент" Б., действующим на основании устава общества. Согласно уставу ООО "Бридж Инвестмент" директор распоряжается имуществом общества в соответствии с полномочиями, предоставленными ему собранием участников. ООО "ФМ Корпорейшн", являясь единственным участником ООО "Бридж Инвестмент", полагало, что данная сделка купли-продажи является крупной для продавца и совершена директором ООО "Бридж Инвестмент" с превышением полномочий.

Рассматривая спор, суд признал договор купли-продажи акций от 21 июня 1999 г. ничтожной сделкой в силу ст. 168 Гражданского кодекса РФ, поскольку собранием участников не принято решение о предоставлении полномочий директору по распоряжению имуществом общества, суд посчитал заключенную сделку противоречащей нормам закона. Признав спорную сделку ничтожной, нарушающей требования ст. 53, 91 Гражданского кодекса РФ и ст. 40 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью", суд не стал рассматривать довод истца о том, что эта сделка является крупной для ООО "Бридж Инвестмент". Между тем названные нормы не содержат ограничений полномочий органа юридического лица, поэтому оснований для применения в данном случае ст. 168 Гражданского кодекса РФ не имелось.

Суд также отклонил довод ответчика о пропуске истцом срока исковой давности, мотивируя это п. 1 ст. 181 Гражданского кодекса РФ. Истец ссылается на то, что договор купли-продажи от 21 июня 1999 г. является для ООО "Бридж Инвестмент" крупной сделкой. В ст. 46 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" имеется прямое указание на возможность совершения таких сделок по решению собрания участников общества. Крупная сделка, заключенная от имени общества директором с нарушением требований этой законодательной нормы, является оспоримой (п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. N 90/14 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью"). В связи с этим Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ сделал вывод, что оспариваемые судебные акты приняты по недостаточно исследованным материалам дела и суд не применил нормы материального и процессуального права, подлежащие применению.

Другой пример совершенствования правоприменения касается случаев, когда при рассмотрении спора стороны ссылаются в обоснование своих требований или возражений на решение общего собрания участников общества, принятое с нарушением закона или иных правовых актов, но которое вместе с тем не оспорено на момент рассмотрения спора. В судебной практике возникли вопросы. Каково соотношение принятого с нарушением закона или иных правовых актов решения общего собрания участников общества, не оспоренного в судебном порядке на момент рассмотрения спора в суде, и закона? Какие нарушения закона или иных правовых актов могут повлиять на законность принятого общим собранием участников общества решения? Что понимается в данном случае под существенными нарушениями закона или иных правовых актов? В Федеральном законе "Об обществах с ограниченной ответственностью" данные вопросы не урегулированы.

Указанные вопросы опять были урегулированы не законодателем, а высшими судебными инстанциями. В связи с выявленными пробелами в п. 24 Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 9 декабря 1999 г. N 90/14 разъяснено, что в случаях, когда стороны, участвующие в рассматриваемом судом споре, ссылаются в обоснование своих требований или возражений по иску на решение общего собрания участников общества, однако судом установлено, что данное решение принято с существенными нарушениями закона или иных правовых актов (с нарушением компетенции этого органа, при отсутствии кворума и т.д.), суд должен исходить из того, что такое решение не имеет юридической силы (в целом или в соответствующей части), независимо от того, было оно оспорено кем-либо из участников общества или нет, и разрешить спор, руководствуясь нормами закона.

Таким образом, Пленумы высших судебных инстанций установили новое правило, согласно которому определен примерный перечень существенных нарушений закона или иных правовых актов, влекущих утрату юридической силы решения общего собрания участников общества, и его неприменение в качестве основания при рассмотрении конкретного спора в суде, и указано на приоритет закона в данных случаях.

Проблемы применения норм Федерального закона "Об акционерных обществах" возникли, в частности, при рассмотрении споров, касающихся реорганизации акционерных обществ.

В соответствии с п. 1 ст. 68 Гражданского кодекса РФ хозяйственное общество одного вида может быть преобразовано в хозяйственное общество другого вида. При этом не исключается возможность преобразования обществ, относящихся к одной организационно-правовой форме юридического лица (акционерных обществ), - закрытых в открытые и открытых в закрытые. В судебной практике при рассмотрении споров, связанных с преобразованием акционерного общества одного типа в акционерное общество другого типа, возникли проблемные вопросы. Является ли изменение типа общества реорганизацией юридического лица? Необходимо ли в данном случае составлять передаточный акт и уведомлять кредиторов о предстоящем изменении типа акционерного общества? В ст. 68 Гражданского кодекса РФ и Федеральном законе "Об акционерных обществах" данные случаи не урегулированы.

Поскольку обнаружены пробелы, в п. 6 совместного Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 апреля 1997 г. N 4/8 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах"*(149) разъяснено, что при преобразовании акционерного общества одного типа в акционерное общество другого типа изменение типа общества не является реорганизацией юридического лица (его организационно-правовая форма не изменяется), поэтому требования, предусмотренные п. 5 ст. 58 Гражданского кодекса РФ, п. 5 ст. 15 и ст. 20 Федерального закона "Об акционерных обществах", о составлении передаточного акта, об уведомлении кредиторов о предстоящем изменении типа акционерного общества в таких случаях предъявляться не должны. Не применяются при этом и другие нормы, касающиеся реорганизации общества, в том числе предоставляющие акционерам право требовать выкупa принадлежащих им акций общества, если они голосовали против преобразования или не участвовали в голосовании.

Таким образом, данное судебное правило существенно конкретизирует содержание ст. 58, 68 Гражданского кодекса РФ и ст. 15, 20 Федерального закона "Об акционерных обществах", существенно дополняет нормы данных законов. Федеральным законом от 7 августа 2001 г. N 120-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акционерных обществах" законодатель не конкретизировал, является ли изменение типа общества реорганизацией юридического лица. В связи с этим дополнительно со ст. 15, 20 Федерального закона "Об акционерных обществах" продолжает действовать правило, содержащееся в п. 6 совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8.

Другой пример касается влияния судебно-арбитражной практики на совершенствование законодательства о хозяйственных обществах, в частности законодательства об акционерных обществах, когда судебные правила, выработанные в процессе толкования норм права, в последующем были восприняты законодателем и нашли свое полное или частичное отражение в нормах закона после внесения в него изменений или дополнений. В табличном виде сравнительный анализ совершенствования законодательства об акционерных обществах под влиянием судебных толкований дан в приложении 2*(150).

В частности, это относится к реализации акционерами закрытого акционерного общества и самим обществом преимущественного права приобретения акций, отчуждаемых другими акционерами данного общества. Так, в п. 3 ст. 7 Федерального закона "Об акционерных обществах" дано понятие закрытого акционерного общества, отражены его особенности и отличия от открытого акционерного общества, закреплено преимущественное право акционеров закрытого общества и общества, если это предусмотрено уставом, на приобретение акций, отчуждаемых другими акционерами этого общества. В правоприменительной практике возник вопрос: каков порядок восстановления нарушенного преимущественного права на приобретение акций закрытого акционерного общества? Эта проблема выявила пробел в Федеральном законе "Об акционерных обществах".

В подп. 4 п. 7 Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8 разъяснено, что при отчуждении акционером закрытого акционерного общества принадлежащих ему акций другому лицу по цене, которую готовы были уплатить акционеры данного общества (общество), акционеры или общество, чье право на преимущественное приобретение акций нарушено, могут обратиться в суд с требованием о переводе прав и обязанностей покупателя этих акций на соответствующее заинтересованное лицо.

Таким образом, высшие судебные инстанции, обнаружив пробел, установили определенный порядок восстановления нарушенного преимущественного права на приобретение акций закрытого акционерного общества. Пленумы высших судебных инстанций разъяснили необходимость применения в порядке аналогии закона норм п. 3 ст. 250 Гражданского кодекса РФ.

В последующем данное правоположение было учтено Федеральным законом от 7 августа 2001 г. N 120-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акционерных обществах". В п. 3 ст. 7 Федерального закона "Об акционерных обществах" внесено изменение, согласно которому при продаже акций с нарушением преимущественного права приобретения любой акционер общества и (или) общество, если уставом общества предусмотрено преимущественное право приобретения обществом акций, вправе в течение трех месяцев с момента, когда акционер или общество узнали либо должны были узнать о таком нарушении, потребовать в судебном порядке перевода на них прав и обязанностей покупателя. Следовательно, произошла трансформация судебного правоположения, выработанного в процессе толкования и конкретизации нормы закона и сформулированного в подп. 4 п. 7 совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8, в правовую норму федерального закона.

Следующий пример совершенствования законодательства об акционерных обществах посредством судебной практики высших судебных инстанций касается крупных сделок, совершаемых акционерным обществом и связанных с приобретением или отчуждением обществом имущества.

В ст. 78 Федерального закона "Об акционерных обществах" дано понятие крупной сделки, согласно которому таковой являются сделки, несколько взаимосвязанных сделок, связанных с приобретением, отчуждением либо возможностью отчуждения обществом прямо, косвенно имущества, стоимость которого составляет более 25% балансовой стоимости активов общества на дату принятия решения о заключении таких сделок. В ст. 79 данного Федерального закона установлен порядок совершения акционерным обществом крупной сделки.

В судебной практике возникли вопросы. Является ли сделка крупной, если стоимость имущества не превышает 25% балансовой стоимости активов, а составляет ровно 25%? Какие сделки (их примерный перечень) могут быть связаны с возможностью отчуждения акционерным обществом прямо или косвенно имущества? Как определяется размер крупной сделки в соотношении со стоимостью имущества? Каковы последствия нарушения единоличным исполнительным органом (генеральным директором) порядка совершения крупной сделки, связанной с приобретением или отчуждением акционерным обществом имущества? Такие сделки являются ничтожными или оспоримыми? Данные случаи не нашли отражения в Федеральном законе. Кроме того, по своему содержанию нормы ст. 78 и 79 данного Федерального закона носили настолько общий характер, что для того, чтобы они были применимы на практике, потребовалось судебное разъяснение, их конкретизация и детализация.

В п. 14 Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8 разъяснено, что при оценке судом крупных сделок, указанных в ст. 78 Федерального закона "Об акционерных обществах", следует исходить из того, что в соответствии со ст. 79 данного Федерального закона совершение их акционерным обществом возможно лишь при наличии единогласного решения совета директоров (наблюдательного совета) при стоимости приобретаемого или отчуждаемого по сделке имущества от 25% до 50% балансовой стоимости активов общества на дату принятия такого решения. Сумма (размер) крупной сделки определяется исходя из стоимости реально отчуждаемого или приобретаемого имущества (имущества, передаваемого в залог, вносимого в качестве вклада в уставный капитал другого общества, и т.д.) в сопоставлении с данными последнего утвержденного баланса общества. В случае совершения крупной сделки генеральным директором (директором) акционерного общества или уполномоченным им лицом при отсутствии необходимого решения совета директоров (наблюдательного совета) или общего собрания акционеров такая сделка является недействительной. Однако она может быть признана судом имеющей юридическую силу и создающей для общества вытекающие из нее права и обязанности, если при рассмотрении спора будет установлено, что в последующем данная сделка была одобрена соответственно советом директоров (наблюдательным советом) либо общим собранием акционеров общества.

Таким образом, правоположение, сформулированное в указанном пункте совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8, при применении нормы закона восполнило обнаружившийся пробел. В результате нормы ст. 78 и 79 Федерального закона "Об акционерных обществах" наполнились реальным содержанием. Судебное правило содержит несколько новелл:

а) конкретизированы критерии отнесения крупных сделок, заключаемых акционерным обществом, к разряду крупных;

б) дан примерный перечень сделок, которые могут быть связаны прямо или косвенно с возможностью отчуждения обществом имущества;

в) установлен конкретный порядок определения размера крупной сделки в соотношении со стоимостью отчуждаемого или приобретаемого имущества;

г) предусмотрена возможность применения по аналогии п. 2 ст. 183 Гражданского кодекса РФ в случае последующего одобрения сделки компетентным органом управления акционерного общества. Кроме того, установлено правило, согласно которому крупная сделка, совершаемая акционерным обществом в нарушение установленного порядка, является оспоримой.

В последующем судебные правоположения, содержащиеся в п. 14 Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8, были частично учтены законодателем в Федеральном законе от 7 августа 2001 г. "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акционерных обществах". В ст. 78 действующего Федерального закона "Об акционерных обществах" внесены изменения, в соответствии с которыми крупной сделкой считается сделка (в том числе заем, кредит, залог, поручительство) или несколько взаимосвязанных сделок, связанных с приобретением, отчуждением или возможностью отчуждения обществом прямо либо косвенно имущества, стоимость которого составляет 25 и более процентов балансовой стоимости активов общества, определенной по данным его бухгалтерской отчетности на последнюю отчетную дату. В случае отчуждения или возникновения возможности отчуждения имущества с балансовой стоимостью активов общества сопоставляется стоимость такого имущества, определенная по данным бухгалтерского учета, а в случае приобретения имущества - цена его приобретения.

Таким образом, законодатель, внося изменения в закон, исходил из положений, сформулированных в п. 14 совместного Постановления Пленума высших судебных инстанций от 2 апреля 1997 г. N 4/8. При этом сформулированные судебной практикой высших судебных инстанций судебные правоположения законодателем были восприняты не полностью, а частично. В связи с этим судебные правила, содержащиеся в п. 14 указанного совместного Постановления, в данной ситуации продолжают действовать наряду с нормами Федерального закона.

4. Совершенствование норм о поставке товаров и об ответственности за неисполнение денежного обязательства при исполнении предпринимательских договоров

Активному влиянию на правоприменительный процесс и его совершенствование посредством постановлений Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ подверглись нормы гражданского права, регулирующие отношения по договорам поставки товаров и ответственность за неисполнение денежного обязательства при исполнении предпринимательских договоров. Нижеприведенный анализ некоторых законодательных положений, регулирующих указанные отношения, подтверждает, на наш взгляд, правильность приводимых в последующем выводов о способах совершенствования Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ правоприменения.

Несмотря на то что в Гражданском кодексе РФ вопросам регулирования поставки товаров посвящен отдельный параграф (ст. 506-524 ГК РФ), в правоприменительной практике выявились вопросы, связанные с применением данных норм, что повлекло принятие Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ Постановления от 22 октября 1997 г. N 18 "О некоторых вопросах, связанных с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки"*(151), которое оказало непосредственное влияние на совершенствование правоприменения норм о поставке товаров.

В частности, на практике возник такой вопрос. Является ли условие о сроке передачи товара существенным условием договора поставки, которое должно согласовываться сторонами в случае, если моменты заключения и исполнения договора не совпадают? В ст. 506 Гражданского кодекса РФ, в которой дано определение договора поставки, отсутствует норма, относящая срок передачи товара к существенным условиям договора поставки, хотя указание на срок в данной статье содержится. Проблема правоприменения усложнилась еще тем, что сторонами в договорах иногда не указывался срок поставки товара. Практическое значение данный вопрос имеет в случаях, когда стороны не оговорили в договоре срок передачи товара и поставщик товар не передал. Как справедливо отмечалось в научной литературе, "в такой ситуации от ответа на данный вопрос непосредственно зависит вывод о возникновении между сторонами договорных отношений как таковых"*(152).

Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ, давая разъяснение нормы, в п. 7 Постановления от 22 октября 1997 г. N 18 указал, что в случаях, когда моменты заключения и исполнения договора не совпадают, а сторонами не указан срок поставки товара и из договора не вытекает, что она должна осуществляться отдельными партиями, при разрешении споров необходимо исходить из того, что срок поставки определяется по правилам, установленным ст. 314 Гражданского кодекса РФ (ст. 457).

Таким образом, данное судебное правило существенно конкретизирует содержание ст. 506 Гражданского кодекса РФ, поскольку оно дополнило норму закона, разрешив юридически тупиковую ситуацию.

В качестве примера можно привести следующее дело*(153).

Между ЗАО и ООО был заключен договор, согласно которому ЗАО обязалось отпустить, а ООО принять рыбопродукцию согласно спецификации.

Продукция была получена по накладным, подтверждающим исполнение именно по данному договору. Покупатель оплатил продукцию с просрочкой, что послужило основанием для предъявления к нему иска о взыскании договорной неустойки за просрочку оплаты.

Суд первой инстанции в иске отказал на том основании, что, поскольку в договоре не указан срок поставки, данный договор является незаключенным и, следовательно, условие о неустойке за просрочку оплаты (как и любые другие условия) не должно применяться к фактически сложившимся отношениям купли-продажи.

Апелляционная инстанция решение отменила и удовлетворила иск исходя из того, что отсутствие в договоре согласованного срока поставки не является основанием для того, чтобы считать сделку вообще незаключенной. Она является незаключенной как договор поставки, но в то же время ее следует считать заключенной как договор купли-продажи, поскольку в силу ст. 454 Гражданского кодекса РФ для договора купли-продажи срок передачи товара не является существенным условием. Таким образом, суд апелляционной инстанции квалифицировал спорное обязательство не как поставку, а как обычный договор купли-продажи и признал действительными все его условия, в том числе и условие об имущественной ответственности.

Суд кассационной инстанции согласился с апелляционной инстанцией по существу удовлетворения иска, однако изменил мотивировочную часть постановления. Основываясь на п. 7 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 октября 1997 г. N 18, кассационная коллегия указала, что отсутствие в договоре условия о сроке передачи товара не влечет за собой признание договора поставки незаключенным; обязательство следует квалифицировать как договор поставки, а срок должен определяться по правилам ст. 314 Гражданского кодекса РФ.

Другой пример совершенствования правоприменительной деятельности касается вопроса ответственности за недопоставку товаров.

На практике возник вопрос. Может ли поставщик быть признан просрочившим и соответственно привлечен к имущественной ответственности, если им были поставлены товары ненадлежащего качества или некомплектные, однако покупателем не заявлялись соответствующие требования об их замене, устранении недостатков, доукомплектовании? В ст. 521 Гражданского кодекса РФ, регулирующей порядок уплаты неустойки за недопоставку или просрочку поставки товаров, не установлено, освобождается или нет поставщик от уплаты неустойки при вышеуказанных условиях.

Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 10 Постановления от 22 октября 1997 г. N 18 разъяснил, что при рассмотрении дел о взыскании с поставщика неустойки за недопоставку товаров нужно учитывать, что поставщик не может быть признан просрочившим в случаях, когда им поставлены товары ненадлежащего качества или некомплектные, однако покупателем не заявлялись требования об их замене, устранении силами поставщика недостатков либо доукомплектовании таких товаров и они не приняты покупателем на ответственное хранение.

Таким образом, Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ, обнаружив пробел и разъясняя положение ст. 521 Гражданского кодекса РФ, сформулировал правило, неизвестное действующему Гражданскому кодексу РФ, которое освобождает от имущественной ответственности поставщика за недопоставку товаров при нереализации покупателем прав, предоставленных ему ст. 475, 479, 480 Гражданского кодекса РФ.

Иногда при толковании действующих норм Пленуму Высшего Арбитражного Суда РФ приходится решать вопросы относительно юридической силы раннее данных судебными органами своих разъяснений и указаний, в частности инструктивных указаний Госарбитража СССР. Несмотря на то что в свое время Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ принял Постановление от 15 апреля 1992 г. N 7*(154) "О действии инструктивных указаний Государственного арбитража СССР и Государственного арбитража Российской Федерации", в котором разъяснил в порядке судебного толкования, что инструктивные указания Госарбитража СССР и Госарбитража РФ по применению законодательства при разрешении споров сохраняют свое действие на территории Российской Федерации в той части, в которой они не противоречат законодательству Российской Федерации, данный вопрос не получил разрешения в полной мере.

В ст. 513 Гражданского кодекса РФ установлено, что покупатель обязан проверить количество и качество принятых товаров в порядке, установленном законом, иными правовыми актами, договором или обычаями делового оборота. На практике при применении данной нормы закона возник вопрос о юридической силе Инструкции о порядке приемки продукции производственно-технического назначения и товаров народного потребления по количеству, утвержденной Постановлением Госарбитража СССР от 15 июня 1965 г. N П-6*(155), и Инструкции о порядке приемки продукции производственно-технического назначения и товаров народного потребления по качеству, утвержденной Постановлением Госарбитража СССР от 25 апреля 1966 г. N П-7*(156), поскольку не были разрешены вопросы: противоречат ли указанные Инструкции законодательству Российской Федерации с введением Гражданского кодекса РФ и являются ли они правовыми актами, которыми следует руководствоваться при применении п. 2 ст. 513 Гражданского кодекса РФ?

Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в п. 14 Постановления от 22 октября 1997 г. N 18 установил правило, согласно которому порядок приемки товаров по количеству и качеству, установленный Инструкцией от 15 июня 1965 г. N П-6 и Инструкцией от 25 апреля 1966 г. N П-7, может применяться покупателем (получателем) только в случаях, когда это предусмотрено договором поставки.

Таким образом, судебное правило, установленное Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ, определило условие, при котором вышеуказанные правовые акты имеют юридическую силу и являются обязательными для субъектов предпринимательской деятельности. При невыполнении данного условия указанные инструкции юридической силы не имеют и не влекут последствий за их неисполнение.

Другой пример правотворчества Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ касается устранения противоречий между нормативными актами одного уровня и прекращения действия ранее установленной законодателем нормы.

Так, в п. 8 постановления от 25 мая 1992 г. N 2837-1 Президиума Верховного Совета РФ и Правительства РФ "О неотложных мерах по улучшению расчетов в народном хозяйстве и повышении ответственности предприятий за их финансовое состояние" установлена неустойка за просрочку оплаты полученных по договору поставки товаров (законная неустойка - пени в размере 0,5% в день от неуплаченной суммы за товар по всем видам договора купли-продажи). В то же время согласно п. 3 ст. 486 Гражданского кодекса РФ несвоевременная оплата полученного товара влечет ответственность покупателя в форме уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ). В ст. 4 Федерального закона от 26 января 1996 г. N 15-ФЗ "О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации" установлено, что впредь до приведения законов и иных правовых актов, действующих на территории Российской Федерации, в соответствие с частью второй Гражданского кодекса РФ законы и иные правовые акты Российской Федерации, действующие на территории Российской Федерации, применяются постольку, поскольку они не противоречат части второй Гражданского кодекса РФ. В связи с этим в правоприменительной практике возник вопрос: противоречит ли постановление от 25 января 1992 г. N 2837-1 части второй Гражданского кодекса РФ и возможно ли одновременное взыскание и процентов, и законной неустойки за просрочку оплаты товара?

Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ, устраняя данное противоречие, в п. 18 Постановления от 22 октября 1997 г. N 18 установил правило, согласно которому неустойка за просрочку оплаты полученных по договору поставки товаров, установленная п. 8 Постановления Президиума Верховного Совета РФ и Правительства РФ от 25 мая 1992 г. N 2837-1, применению не подлежит. Несвоевременная оплата полученного товара влечет ответственность покупателя в форме уплаты процентов в соответствии с п. 3 ст. 486 Гражданского кодекса РФ.

Таким образом, Постановление от 25 мая 1992 г. N 2837-1 признано не подлежащим применению, так как оно было принято до введения в действие части второй Гражданского кодекса РФ, устанавливающей иную санкцию, хотя формально законодателем не отменено после введения части второй Гражданского кодекса РФ.

При применении норм об ответственности за неисполнение денежного обязательства при исполнении предпринимательских договоров на практике возникало немало проблемных вопросов, что обусловлено слабой нормативно-правовой регламентацией данного института.

Норм, непосредственно регулирующих ответственность за неисполнение денежного обязательства, немного (всего одна ст. 395 в ГК РФ), что и обусловило в свое время принятие совместного Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами"*(157). Кроме того, некоторые вопросы применения законодательства об ответственности за неисполнение денежного обязательства также разъяснены в совместном Постановлении от 1 июля 1996 г. N 6/8 Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации". Данные Постановления Пленумов высших судебных инстанций оказали непосредственное влияние на совершенствование процесса привлечения к ответственности за неисполнение денежного обязательства, в частности, при исполнении различных предпринимательских договоров (купли-продажи, поставки, подряда, кредита, займа, возмездного оказания услуг и т.п.).

В качестве примера можно привести разъяснение, данное в совместном Постановлении Пленумов высших судебных инстанций от 8 октября 1998 г. N 13/14, касающееся условий применения ответственности за неисполнение или просрочку исполнения денежного обязательства, уточняющее понятие денежного обязательства.

Так, в п. 1 указанного Постановления определено следующее. Имея в виду, что ст. 395 Гражданского кодекса РФ предусматривает последствия неисполнения или просрочки исполнения денежного обязательства, в силу которого на должника возлагается обязанность уплатить деньги, положения данной статьи не применяются к отношениям сторон, если они не связаны с использованием денег в качестве средства платежа, средства погашения денежного долга. В частности, не являются денежными обязательства, в которых денежные знаки используются не в качестве средства погашения долга (сдача наличных денег в банк по договору на кассовое обслуживание, обязанности перевозчика, перевозящего денежные знаки, и т.д.). Денежным может быть как обязательство в целом (в договоре займа), так и обязанность одной из сторон в обязательстве (оплата товаров, работ или услуг). Последствия, предусмотренные ст. 395 Гражданского кодекса РФ, не применяются к обязательствам, в которых валюта (деньги) исполняют роль товара (сделки по обмену валюты).

Следовательно, правоположение, установленное в данном пункте Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 8 октября 1998 г. N 13/14, сузив условия применения ст. 395 Гражданского кодекса РФ и уточнив понятие денежного обязательства применительно к ответственности за его неисполнение или просрочку исполнения, изменило норму закона, конкретизировав условия ее применения.

В правоприменительной практике возник принципиальный вопрос. Какова природа процентов за пользование чужими денежными средствами: являются ли они обычной платой (компенсацией) за пользование денежными средствами, аналогичной процентам по договору займа, или являются мерой гражданско-правовой ответственности? Решение данного вопроса одновременно давало ответ и на другой вопрос. Возможно ли одновременное взыскание и процентов, и договорной неустойки (пеней) за просрочку платежа?

В п. 4 совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 8 октября 1998 г. N 13/14 разъяснено, что проценты за пользование чужими денежными средствами по своей природе отличаются от процентов, подлежащих уплате за пользование денежными средствами, предоставленными по договору займа, кредитному договору либо в качестве коммерческого кредита. При разрешении споров о взыскании процентов годовых суд должен определить, требует ли истец уплаты процентов за пользование денежными средствами, предоставленными в качестве займа или коммерческого кредита, либо существо требования составляет применение ответственности за неисполнение или просрочку исполнения денежного обязательства. Исходя из данного положения в п. 6 указанного Постановления разъяснено, что в денежных обязательствах, возникших из договоров, на просроченную уплатой сумму подлежат начислению проценты на основании ст. 395 Гражданского кодекса РФ. Законом или соглашением сторон может быть предусмотрена обязанность должника уплачивать неустойку при просрочке исполнения денежного обязательства. В подобных случаях суду следует исходить из того, что кредитор вправе предъявить требование о применении одной из этих мер, не доказывая факта и размера убытков, если иное прямо не предусмотрено законом или договором.

Таким образом, в указанных пунктах Постановления установлено правило, согласно которому проценты за неосновательное пользование чужими денежными средствами являются особой мерой гражданско-правовой ответственности. При этом одновременное применение двух мер ответственности за неисполнение денежного обязательства - взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами и неустойки (пеней) за просрочку исполнения денежного обязательства - не допускается, если иное прямо не предусмотрено законом или договором.

Данные положения непосредственно законодателем в ст. 395 Гражданского кодекса РФ не установлены, и судебные правоположения, восполняя пробел, существенно дополнили существующую норму закона.

Другой проблемный вопрос, возникший на практике, касается следующего. Возможно ли начисление процентов за пользование чужими денежными средствами на сумму неустойки (штрафа, пеней)? В ст. 330 и 395 Гражданского кодекса РФ не содержатся положения относительно данного вопроса.

В п. 51 совместного Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 1 июля 1996 г. N 6/8 разъяснено, что предусмотренные п. 1 ст. 395 Гражданского кодекса РФ проценты подлежат уплате только на соответствующую сумму денежных средств и не должны начисляться на проценты за пользование чужими денежными средствами, если иное не предусмотрено законом.

Как видно из содержания данного пункта Постановления, в нем содержится правило, восполнившее пробел в законодательстве и дополнившее норму закона, которое запрещает начислять проценты на проценты. Пункт 51 Постановления Пленумов высших судебных инстанций от 1 июля 1996 г. N 6/8 не содержит разъяснений относительно возможности начисления процентов на сумму неустойки (штрафа, пеней). Вместе с тем судебная практика исходит из расширительного толкования п. 1 ст. 395 Гражданского кодекса РФ, данного в п. 51 вышеуказанного Постановления, и арбитражные суды применяют данное Постановление также при рассмотрении споров о взыскании процентов, начисленных на сумму неустойки. В качестве примера можно привести следующее арбитражное дело*(158).

Акционерное общество закрытого типа "Ильинское" обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу открытого типа "Росгосстрах-Интекс" о взыскании 84 518 433 руб. (неденоминированных) в качестве процентов за пользование чужими денежными средствами вследствие просрочки их уплаты по решению арбитражного суда от 27 февраля 1995 г. и постановлению Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 21 апреля 1995 г. по делу N КЭ/962.

Решением суда иск удовлетворен. В апелляционной инстанции дело не пересматривалось. Кассационная инстанция оставила решение суда в силе.

В протесте предлагалось судебные акты изменить: во взыскании 79 028 877 руб. отказать. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ протест удовлетворил по следующим основаниям.

В соответствии с принятыми по делу N КЭ/962 решениями о взыскании с АООТ "Росгосстрах-Интекс" страхового возмещения и штрафа за просрочку в его выплате судом выдан исполнительный лист. Оплата по исполнительному листу произведена с просрочкой, в связи с чем на сумму просроченного платежа АОЗТ "Ильинское" предъявило в арбитражный суд иск о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами по п. 1 ст. 395 Гражданского кодекса РФ, который был удовлетворен.

Однако неустойка (штраф, пени) в силу ст. 329 Гражданского кодекса РФ является способом исполнения основного обязательства, поэтому на сумму не могут начисляться проценты за пользование чужими денежными средствами, предусмотренные ст. 395 Гражданского кодекса РФ. Это положение подтверждено Постановлением Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8 (п. 51). Следовательно, судебные акты в части взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных на сумму штрафа, не соответствуют нормам материального права.

Таким образом, в качестве выводов можно указать следующее.

Постановления Пленумов высших судебных инстанций, информационные письма Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросам судебной практики в сфере предпринимательских отношений позитивно влияют на совершенствование правоприменения и законодательства путем:

а) разъяснения норм законов при их применении, что приводит к созданию в процессе толкования новых судебных правил (правоположений), которые по своему содержанию не противоречат действующему законодательству, и такая конкретизация бывает необходима тогда, когда правовая норма сформулирована законодателем в настолько общем виде, что без разъяснения и уточнения может быть неправильно применена;

б) обнаружения и восполнения пробелов в законодательстве с помощью применения новых правил, вследствие чего дополняется (изменяется) существующая норма права;

в) устранения противоречий между нормативными актами одного уровня, в результате чего один из коллизионных актов не подлежит применению;

г) преобразования судебных правоположений или их смысла в правовые нормы в случае, когда они восприняты законодателем.

Следует подчеркнуть, что совершенствованию законодательства предшествует стадия совершенствования правоприменения. Вместе с тем в случае невосприятия законодателем выработанных в процессе разъяснения судебных правоположений и непреобразования их в нормы законов судебные правила продолжают действовать наряду с действием норм федеральных законов.

Особенность механизма влияния информационных писем Высшего Арбитражного Суда РФ на совершенствование правоприменения и законодательства в области предпринимательской деятельности проявляется в том, что, будучи рекомендательными по своей юридической природе, они, как показывают результаты исследования, реально оказывают воздействие и на правоприменение, и на совершенствование законодательства.