§3. Инквизиционный процесс

Хотя латинский термин «inquisitio» в переводе означает «исследование», а значит, этимологически близок понятию «розыск», семантически понятие «инквизиционный процесс» ассоциируется с наиболее одиозной исторической разновидностью европейского розыскного процесса XV — XVI вв., периода становления абсолютизма. Имея общий для любого розыскного порядка признак — слияние функций уголовного преследования и юстиции в единую функцию розыска, инквизиционная процедура отличается от уголовно-административной расправы. Во-первых, тем, что суд отделен от администрации, но, с другой стороны, и ответственен перед ней. Благодаря этому верховная государственная власть может публично спросить с судей за неправильные решения, сама оставаясь незапятнанной. Однако функция розыска остается недифференцированной, то есть предварительного судебного следствия еще не существует, а все вопросы решаются непосредственно в судебном разбирательстве при полном составе суда. В этом еще видна историческая связь такого процесса с обвинительным порядком. Отсюда же остатки былой открытости судопроизводства, которое хотя и не может быть названо гласным, но все-таки допускает участие частного истца (челобитчика), присутствие в судебном заседании подсудимого, а иногда наличие в составе суда народного элемента в лице заседателей-шеффенов, и непосредственность исследования доказательств. Во-вторых, инквизиционный процесс в отличие от расправы законодательно достаточно подробно урегулирован. Это качество также изначально вытекает из первого признака — отделения суда от верховной власти, которая в период исполнения судебных функций не стесняла себя никакими регламентами, но, уйдя из суда, оставила взамен инструкцию-закон. Усмотрение судьи сводится к минимуму, а его действия определяются нормативными правилами. Господствует формальная (легальная) система доказательств в ее наиболее грубом и суровом обличии, ибо за основу доказывания принимается признание подсудимого, полученное под пыткой. Это пыточное доказывание в России весьма красноречиво называли «вымучиванием». Особая ценность признания под пыткой, этой «победительницы невиновности» (Ч. Беккариа) признается во всех инквизиционных законах. Если после пытки обвиняемый отказывался от своих показаний, вырванному у него признанию все же отдавалось предпочтение. Подобную разновидность формальной системы доказывания еще именуют позитивной на том основании, что при наличии доказательств определенного вида (так называемое «полное» доказательство, коим обычно и является признание под пыткой) вопрос о виновности должен быть обязательно разрешен положительно. Если же отсутствует «полное» доказательство, но имеется набор иных, «неполных» доказательств виновности, подсудимого все равно могут осудить, хотя, как правило, менее строго. Иначе говоря, все сомнения в таком процессе толкуются в пользу вывода о виновности. Позитивная система не является неизбежным следствием пыточного характера процесса, как это на первый взгляд можно предположить. Ведь из того факта, что под пыткой редко лгут, вовсе не вытекает, что не сознавшегося, несмотря на истязания, подсудимого надо все равно осудить. Напротив, логичен как раз противоположный вывод: если и под пыткой человек не признался, он, скорее всего, невиновен. Более вероятно, на наш взгляд, другое объяснение позитивной системы доказывания. Оно состоит в том, что эта система явилась атавизмом обвинительного порядка судопроизводства, в котором бремя доказывания лежало на обеих сторонах и обвиняемый, не сумевший полностью опровергнуть доказательства своей виновности, подлежал осуждению. Именно поэтому «неполные» доказательства все же годились здесь для обвинительного приговора.

Как и его коллега в обвинительном процессе, при инквизиционном порядке судья является в основном регистратором событий. Однако, в отличие от обвинительного, инквизиционный суд — не нейтральный наблюдатель, а орудие единой публичной политики, проводимой в законе. Когда такой судья регистрирует факты, его пером движет не случай, а «длань государева». Поэтому инквизиционный процесс есть политическая разновидность розыска. Его историческая миссия состояла в укреплении средствами юстиции централизованного государства, сменяющего устаревшую феодальную систему. Инквизиционный процесс исторически зафиксирован лишь в Европе, Азия же всегда довольствовалась в сфере розыскного процесса уголовной расправой. Инквизиционное нормотворчество может быть, с определенными оговорками, представлено ордонансом французского короля Людовика XII (1498 г.) и эдиктом Франциска I (1539 г.), Уголовно-судебным уложением «Священной Римской империи германской нации» (Каролина), принятом в (1532 г.). В России источником норм судопроизводства, наиболее близкого к инквизиционному, явилось петровское «Краткое изображении процессов или судебных тяжеб» (1715 г.). Оно обнаруживает бoльшее сходство с Каролиной (наличие истца и ответчика, непосредственность исследования доказательств, применение пытки и т.д.), чем с законодательными актами «просвещенного века». Что касается более ранних актов XVI–XVII вв., то они, вопреки бытующему мнению, фиксируют не инквизиционный розыск, а более ранние его модификации, такие как уголовно-административная расправа и ассиза («сыск» через губных старост и наместников по Судебнику 1550 г., «обыщиков» по Соборному уложению 1649 г.).