§ 1. Соотношение исторических и легислативных форм судопроизводства и их значение

Говорят, каждый народ открывает «какую-то тайну человеческой истории, расплачиваясь за это громадными жертвами, а порой и гибелью». В полной мере это можно отнести к судопроизводству. Ценой бесчисленных проб и ошибок, политических компромиссов и жестоких побед выковывались стальные характеры мировых судебных систем. Будучи даже не орудием, а «оружием» управления, они оказали и продолжают оказывать громадное влияние на культуру и ментальность наций, так что слово «судебный» в этом контексте воспринимается как «прикосновенный к судьбе».

В дальнейшем мы будем рассматривать четыре основных морфологических архетипа (исторические формы) уголовного процесса – английский, французский, германский и шариатский (исламский). Кроме того, самостоятельной исторической формой можно считать социалистический тип процесса, формирование которого шло в СССР и ряде стран коммунистического блока. В сравнительном правоведении принято выделять правовые семьи, к числу которых как правило относят романо-германскую (континентальную, или цивильную), англосаксонскую (общего права), социалистическую, исламскую и некоторые другие. В целом морфологическая типология уголовного процесса соответствует данной классификации правовых семей. Вместе с тем внутри романо-германской семьи мы различаем две самостоятельные исторические формы процесса – французскую и германскую. Это не противоречит современным компаративистским представлениям, ибо как отмечает Р. Давид, внутри романо-германской правовой семьи можно выделить ряд подгрупп, в том числе латинскую и германскую. Здесь следует особо остановиться на вопросе о критериях классификации. Применительно к правовым семьям в литературе нет единства взглядов на этот счет. Многие исследователи склоняются к мысли, что “в настоящей жизни и реальной действительности нет и не может быть законченной правовой или любой иной классификации и что любая выделяющаяся при этом правовая семья с неизбежностью будет иметь относительный характер”. Предлагаемые компаративистами критерии имеют в основном культурно-правовой характер: общность исторических корней, сходство стиля или модели правового мышления, близость основных правовых институтов, юридическая техника изучения и практического применения права и т.д. В общем плане они сохраняют силу и для разделения морфологических типов уголовного процесса. Однако следует учитывать, что мы имеем дело не с правом в целом, а с его отдельной отраслью, где названные критерии приобретают более конкретное, отраслевое, содержание. Как представляется, основной критической точкой, в которой в той или иной степени расходятся между собой современные морфологические типы уголовного процесса, являются представления о взаимоотношениях общества и личности, а также о способах и формах защиты прав человека. Так, в шариатском и социалистическом процессе приоритет в основном принадлежит интересам общества или государства, в то время как английский и континентальные типы в настоящее время более озабочены проблемой обеспечения прав личности. Правда, пути к этому видятся не совсем одинаково; ключевым является отношение к состязательности и формам ее реализации в уголовном процессе. Наиболее привержен состязательности английский тип, тогда как в теории и практике германского процесса она встречает весьма неоднозначное, а нередко – и прямо негативное отношение. Между этими крайними позициями располагается французский тип, который, никогда не отрекаясь доктринально от состязательной идеи, тем не менее, всегда испытывал определенные затруднения при ее практическом воплощении.

Исторические формы служат исходными моделями для легислативных форм судопроизводства в отдельных странах и группах стран, как правило, связанных между собой исторической, этнической и культурной общностью. Историческая форма в отличие от идеального типа дана в реальности, хотя и в несколько «усеченном» виде по сравнению с конкретными легислативными формами. В ней фиксируются лишь наиболее устойчивые, типичные признаки, а все случайное и второстепенное опускается. В названных формах на сегодняшний день, хотя и в разных пропорциях, присутствуют элементы обоих идеальных типов процесса. С точки зрения типологии, исторические, так же как и легислативные, формы — это, как правило, смешанные формы судопроизводства. Причем легислативные формы — смешанные вдвойне, так как в них нередко соединяются не только состязательные и розыскные признаки, но и элементы различных исторических форм. Пример — Россия, уголовный процесс которой, несмотря на известное своеобразие, традиционно сочетает черты французской и германской моделей, к которым в последние годы примешиваются отдельные элементы, заимствованные из английского судопроизводства.

Между различными морфологическими типами процесса нет жестких барьеров. Их влияние друг на друга имело место всегда, но в современном мире оно возрастает. Английская процедура habeas corpus проникла в законодательство практически всех цивилизованных государств, а вопрос о введении института, напоминающего прокуратуру, обсуждается в Великобритании. Немецкий институт шеффенов в ряде европейских стран (Франция, Германия) фактически подменяет номинально сохраняемый суд присяжных, а в Италии, Финляндии, России и некоторых других государствах вводится предварительное слушание дела в суде, корни которого следует искать в английском процессе (процедура, именуемая arraignment). Многие государства Африки, Индокитая и Дальнего Востока, некоторые арабские страны, такие как Алжир и Тунис, взамен своих традиционных судебных форм переняли французскую модель процесса, а английский тип, помимо Северной Америки, Австралии, Новой Зеландии, взят за образец в Индии и отдельных африканских странах. Вместе с тем возможности для рецепции иных исторических форм не безграничны. Наиболее яркий пример — демонстративный отказ Германии (УПК 1877 г., реформа Эммингера 1924 г., ликвидация института предварительного судебного следствия в 1974 г.) и ряда других, в том числе и негерманских, стран, от использования ранее применявшейся там французской системы судопроизводства. Это заставляет предполагать, что существуют некие объективные инвариантные предпосылки для формирования тех или иных морфологических типов (исторических форм) судопроизводства. Иметь адекватное представление об исторической форме, к которой принадлежит судебный процесс конкретной страны, и породивших ее причинах так же важно, как, например, правильно определить у человека группу крови — применение несовместимой крови может оказаться смертельным. Трудность в том, что причины существования архетипов судопроизводства весьма глубоки и имеют не современно-политическое, а историческое объяснение. Политические бури проносятся над этими глубинными течениями, вызывая на поверхности завихрения и водовороты, но на протяжении целых столетий не в силах изменить главного направления их движения. Перед данной работой не ставится цель раскрыть все причины и условия, сформировавшие исторические типы (для этого потребовалось бы отдельное исследование), но обозначить основные из них мы все же попытаемся. Так, например, своеобразие английского, французского и германского типов уголовного процесса вызвано не разностью политических режимов (во всем западном мире он либерально-демократический) и даже не культурно-этническими отличиями (народы Западной Европы возникли примерно в одно время, родственны между собой и чувствуют свою суперэтническую и цивилизационную общность), а прежде всего уникальностью исторического пути, пройденного каждой из этих европейских стран. Такой архетип судопроизводства, как шариат, обязан своим возникновением цивилизационным и религиозным особенностям мусульманского мира, которые также обусловлены своими историческими причинами. Можно сказать, что в облике этих судебных форм виновных преследует как бы вся история человечества. Они существуют независимо от нашего волеизъявления, ибо, как сказал поэт, «…мы не вольны в наследии отцов».

Что же касается национальных легислативных форм, то их подчиненность политической системе более очевидна. Они, как правило, отражают то соотношение между правовым статусом граждан, с одной стороны, и государственных органов — с другой, которое желает сохранить данный политический режим. Зависимость этих форм от политики сильна и в значительной степени субъективна. Так, многие страны Восточной Европы, оказавшиеся после Второй мировой войны в сфере политического влияния Советского Союза, решились взамен старых, «буржуазных», ввести у себя «социалистические» формы уголовного судопроизводства, которые должны были по примеру СССР обслуживать «диктатуру пролетариата» и бороться с «классовыми врагами». Основными их признаками стали преобладание розыскных начал над состязательными (подчеркнутая официальность, всесилие органов досудебного производства, гипертрофированная роль прокурора, надзирающего не только за предварительным расследованием, но и за судом, обвинительные полномочия суда приниженная роль защиты и т.д.), прикрытое демократической фразеологией, а также особенно «чуткое реагирование на требования уголовной политики». После «самороспуска» социализма процессуальные формы этих стран сразу же вернулись в прежнее русло. Здесь не было «тектонического» смещения архетипов — они просто еще не успели сдвинуться с места, изменились лишь внешние законодательные формы. Признаки легислативных форм менее устойчивы, чем признаки форм исторических, под влиянием момента они способны легко изменяться, но также быстро и возвращаться к исходному типу. Лишь в отдельных случаях посредством легислативных изменений происходит смена исторических форм — там, где для этого вызрели объективные условия. Если этих условий нет, внешняя смена формы процесса будет иметь чисто бутафорский характер, когда же они есть, изменение легислативной формы, как правило, совпадает с изменением исторического типа. Итак, исторические формы консервативны, но консерватизм в юриспруденции есть скрытая похвала.

Впрочем, наряду с определенной инертностью исторических форм в современном мире заметна и другая тенденция — процесс их синхронного развития. Начиная приблизительно с середины XX в., набирает силу международно-правовая унификация форм уголовного процесса. Ее лейтмотив — концепция прав человека. В целом ряде общепризнанных норм как договорного, так и общего международного права (международные стандарты) содержатся условия, процедуры и гарантии процессуальной деятельности, призванные обеспечить в этой сфере эффективную защиту гуманитарных прав. Посредством международного права складываются предпосылки для постепенного формирования некой универсальной конвергентной исторической формы судопроизводства, интегрирующей лучшие достижения основных исторических форм и национальных легислативных судебных систем.

Итак, главное практическое значение имеет вопрос: какие признаки процесса относятся к исторической, а какие к легислативной форме? Другими словами, что в том или ином процессе является своего рода «уставным капиталом» и не подлежит произвольному изменению, а что может быть предметом законодательных экспериментов? Ответ на него, как мы выяснили, следует искать в сфере причин и условий, сформировавших то или иное национальное судопроизводство, то есть в исторической области. Причем простая эмпирическая констатация исторических фактов еще не даст нам решения проблемы. Здесь важно определить общую социологическую тенденцию развития, долговременные причины и условия, которые, когда-то породив данную форму, продолжают определять ее облик и в настоящий момент. В то же время юридические формы, возникшие в историческом прошлом, часто проявляют способность к выживанию в новых условиях, наполняясь другим социальным содержанием. Однако пределы такой модернизации не безграничны, и если старые формы годятся для нового содержания, значит в основе и того, и другого лежат некие глубинные общие причины, ибо кто сотворил внешнее, сотворил и внутреннее.