ПРАВИЛО 2: «СОЦИАЛЬНО-ФАКТИЧЕСКАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ СОСТАВА»

Объективизированный указанным выше образом состав должен для наших целей подвергнуться затем дальнейшей «обработке». Речь идет о другой подготовительной операции, которую мы назовем «социально-факти

ческой дифференциацией состава». Здесь также необходимы некоторые пояснения.

Преступление, в том числе взятое в объективизированном виде, представляет собой форму человеческого поведения не только в физиолого-психологическом (действие или бездействие), но и в социологическом смысле. Каждый состав преступления и соответственно каждое преступление содержат некоторое «ядро», некоторую «фактическую» основу, которые представляют собой «просто» действие или бездействие, доступное непосредственному восприятию событие, свободное от какой бы то ни было антиобщественной окраски и в этом смысле «нейтральное». Его характеристика в качестве антиобщественного или (в соответствующих случаях) общественно опасного либо же, напротив, общественно полезного зависит от свойства «присадков», которые в реальной жизни, так как речь идет о событиях, происходящих в области общественных отношений, обязательно добавляются к этому «нейтральному фактическому ядру».

По общему правилу, они недоступны непосредственному восприятию и представляют собой вывод из многих обстоятельств. Общественно опасное действие представляет собой соединение фактического ядра с одним или большим числом антиобщественных «присадков». Иными словами, оно представляет собой единство «фактических» и только что указанных «социальных» элементов'.

Такой вывод следует и из того, что о преступлении говорится в самом законе. По закону преступление есть действие или бездействие (фактическая сторона), посягающее на социалистический правопорядок (социальная сторона). В соответствии с этим умысел определяется в законе как, в частности, сознание виновным общественно опасного характера (социальная сторона) своего действия или бездействия (фактическая сторона). Действия, посягающие и не посягающие на социалистический правопорядок, имеющие и не имеющие общественно опасный характер,–это не обязательно действия, отличные друг от друга по фактической стороне. Однако они всег-

• Об условности этого деления и этих наименований будет сказано ниже.

149

да глубоко различны по своей социальной характеристике.

Нанесение смертельного удара нападающим жертве или же жертвой нападения нападающему в состоянии необходимой обороны с фактической стороны в обоих случаях выглядит как причинение смерти другому лицу. В социальном же плане это в одном случае–тяжкое преступление, в другом–общественно полезное действие. Характерно, что в последнем случае предвидение и желание результата именно потому, что результат здесь общественно полезен, не образуют умысла в уголовно-правовом смысле. Характерно и другое: если человек, не проявив должной осмотрительности, вообразил нападение там, где его на самом деле не было, и убил «нападающего», он привлекается к ответственности за неосторожное убийство, хотя он предвидел смерть потерпевшего и желал причинить ее: это происходит петому, что виновный должен был и мог сознавать общественно опасный характер своего поведения в создавшейся ситуации.

Верное в общем–верно и в частностях, и даже, может быть, именно в частностях яснее-видно. Клевета и оскорбление суть формы поведения, имеющие отношение к чести и достоинству другого человека. В этом смысле и в этих пределах они ничем не отличаются от других форм поведения, имеющих отношение к тем же общественным ценностям. Так, фактическое ядро клеветы заключается в распространении сведений о другом лице, оскорбления – в поведении, оказывающем воздействие на чувство собственного достоинства потерпевшего. Однако в отличие от иных форм поведения, имеющих отношение к чести и достоинству другого человека, клевета предполагает распространение сведений, не соответствующих действительности, а оскорбление – воздействие, имеющее своим содержанием унижение чести и достоинства другого.

По-видимому, нет надобности доказывать, что и та и другая форма деятельности независимо от ее субъективной стороны причиняет ущерб обществу. Очевидно также, что этот ущерб усугубляется, когда не соответствующие действительности сведения позорят другое лицо, а унижение чести и достоинства выражается в неприличной форме; усугубляется настолько, что законода

тель считает его достаточно существенным, чтобы объявить соответствующие действия при наличии соответствующей субъективной стороны преступными.

Аналогичным образом посредством «социально-фактической дифференциации состава» в убийстве можно выделить общественную опасность лишения жизни другого человека; в незаконном производстве аборта, лишении свободы, обыске, аресте–незаконность соответствующих действий; в краже нарушение перемещением имущества из одного владения в другое воли собственника или владельца и отсутствие права на такое перемещение; в вынесении неправосудного приговора – его неправосудность и т.. д.

Прежде чем продолжить рассмотрение этого вопроса, необходимо подчеркнуть, что деление элементов состава на фактические и социальные–что видно и из приведенных выше примеров – имеет условное значение и преимущественно уголовноправовое назначение.

В этом плане следует, с одной стороны, заметить, что фактические элементы общественно значимого действия по сути дела также имеют социальный характер. Передача другому лицу подлинных денежных знаков, вполне правомерное перемещение имущества из одного владения в другое суть сами по себе действия, имеющие социальное значение. В этом смысле фактические .элементы мало чем отличаются от социальных.

В то же время характеристика действия в качестве общественно опасного не плод нашего воображения. Она отражает, как и всякая оценка, если она правильна, совокупность объективно существующих свойств и отношений предмета. Поддельность сбываемых денег, несоблюдение при производстве ареста определенных правил, несоответствие приговора закону или обстоятельствам дела носят не менее фактический характер, чем сам по себе факт выпуска денег в обращение, производство ареста или вынесение приговора судом. Таким образом, социальные элементы любого общественно опасного действия имеют в свою очередь фактический характер и в этом смысле ничем не отличаются от фактических элементов.

Особенность фактических элементов состава с интересующей нас точки зрения состоит в том, что взятые сами по себе они не характеризуют действие в качестве

151

антиобщественного. Эту характеристику сообщают ему его социальные элементы, и в этом–их особенность. Однако и здесь размежевание подчас подвижно. Например, удовлетворение половой страсти с лицом, достигшим половой зрелости, посредством полового сношения или в извращенной форме становится общественно опасным, если субъект использует при этом насилие. Однако с точки зрения оценки характера и степени общественной опасности поведения лица, а следовательно, и для квалификации может стать и становится небезразличным, каков был в конкретном случае фактический элемент–было ли это половое сношение или же это была извращенная форма удовлетворения. Как известно, украинское законодательство выделило насильственное «удовлетворение половой страсти в извращенных формах» в особый состав*.

С другой стороны, общественно опасное действие именно потому, что оно есть форма человеческого поведения, образуется фактическими и социальными элементами, взятыми вместе.

Клевета – это одновременно и распространение сведений, и их ложный, позорящий характер. Какими бы ложными и позорящими ни были сфабрикованные измышления, одна лишь их фабрикация, даже если она получила объективное выражение, например в письменной форме, и с этими измышлениями не по воле фабри-катора ознакомился кто-либо, не образует клеветы: фабрикация ложных и позорящих измышлений сама по себе не обладает свойством общественной опасности. Отсюда – необходимость определенного психологического отношения лица не только к социальным, но и к фактическим элементам совершаемого им общественно опасного деяния. Это обстоятельство получило отражение в законодательном определении умысла. Законодательное определение умысла подтверждает не только возможность, как было показано выше, деления элементов деяния на виды, но и необходимость включения в сферу умысла тех и других элементов.

* Статья 118 УК УССР. Наименование преступления в заголовке статьи (в тексте – слова в кавычках) неточно: удовлетворение половой сграстн в извращенных формах само по себе составляет «фактический элемент» и уголовной ответственности не влечет.

152

В то же время фактические и социальные элементы деяния не только можно, но и нужно различать.

Их нужно различать прежде всего потому, что это отвечает жизненной потребности различать факт и социальное значение факта или же, в более практическом плане, устанавливать «событие» и выяснять его значение для общественных интересов. Если верно, что нельзя выяснить социальное значение факта, не установив самого факта, то в сфере общественных отношений правильно и другое: установив факт, необходимо вслед за тем выяснить его социальное значение.

Это тем более важно, что социальное значение факта нередко определяется обстоятельствами, находящимися вне его, ;и меняется в зависимости от этих обстоятельств. Как было сказано выше, обыск, арест, искусственное плодоизгнание, даже лишение жизни в зависимости от обстоятельств могут быть общественно опасными или общественно полезными фактами.

Значение факта так относится к самому»факту, как к предмету относится его свойство. Это отношение единства, но не тождества, и поэтому, когда мы установили, что совершено общественно опасное действие, факт и его значение в нем неразрывно слиты. Однако в процессе выяснения, совершено или не совершено общественно опасное действие, мы должны считаться с возможностью того, что факт, который при наличии определенных обстоятельств должен был бы рассматриваться как общественно опасный, ввиду отсутствия этих обстоятельств не может рассматриваться таким образом. С этим связано и то, что даже при наличии этих обстоятельств и «сознания» в отношении факта, умысла или неосторожности в отношении обстоятельств, в силу которых факт становится общественно опасным, может и не быть. Так, лицо, сознавая, что оно участвует в вынесении приговора, может не сознавать, что приговор неправосудный.

Фактические и социальные элементы общественно опасного действия следует различать далее потому, что таким путем мы имеем возможность отделить относительно элементарную часть структуры общественно опасного действия от более сложной части и рассматривать их последовательно, в порядке естественной последовательности самих явлений. Можно считать, что именно это имеет Ъ виду не очень ясно сформулированная ст. ЗО.Ч

153

УПК РСФСР, которая предписывает суду при постановлении приговора последовательно решить, в частности, имело ли место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый, и, далее, содержит ли это деяние состав преступления.

Правильнее было бы, конечно, говорить здесь не о деянии, а о событии. По терминологии уголовного права и по смыслу соответствующих слов деяние, общественно опасное деяние и преступление–это примерно одно и то же, ввиду чего деяние есть действие или бездействие, содержащее состав преступления.

Характерно, что в процессуальной литературе именно такая замена терминов и производится, причем, насколько можно судить, в первую очередь для того, чтобы отчетливее оттенить различие и необходимость проведения различия между фактом и его значением.

«Суд прежде всего должен решить вопрос, – пишег М. С. Строгович, – произошло ли в действительности то событие, по поводу которого велось расследование и судебное разбирательство. Так, по делу о хищении социалистической собственности необходимо прежде всего установить, действительно ли похищены данные ценности (лучше было бы сказать: действительно ли имеется их недостача.–Авторы); по делу об убийстве должно быть прежде всего установлено, был ли самый факт убийства, убит ли потерпевший (лучше было бы: имела ли место насильственная смерть человека.–Авторы). В отдельных случаях может оказаться, что в действительности данного события не было и утверждение о нем обвинительного заключения основано на ошибке; например, все ценности, в хищении которых обвиняется подсудимый, находятся в целости, и обвинение в хищении обусловливалось ошибочным подсчетом, произведенным ревизией... (не было не только хищения, но и «события».– Авторы); по делу об убийстве утверждение, что потерпевший убит, оказалось неверным, так как он умер в результате несчастного случая (точнее было бы: имела место не насильственная смерть человека, а его гибель в результате стихийного бедствия. – Авторы)»1.

* М. С. Строгович, Курс советского уголовного процесса, т. II, М., 1970, стр. 329–330. '

154

Различение фактических и социальных элементов общественно опасного деяния необходимо, наконец, с криминологической точки зрения.

Бесспорно, как уже говорилось, можно представить ситуацию, при которой вменяемое лицо не сознает фактическую сторону того, что оно делает; например, того, что предметы, которые оно пускает в обращение, являются денежными знаками, что действия, которые оно совершает, представляют собой распространение сведений о другом человеке, или обыск, или лишение свободы, или охоту, что своими действиями оно осуществляет перемещение имущества из одного владения в другое и т. д.

Бесспорно и то, что при такой ситуации содеянное не может быть вменено субъекту в умысел, потому что при умысле он сознает общественно опасный характер своего действия или бездействия и потому что едва ли возможно, не сознавая фактического характера действия, сознавать в то же время его социальное значение.

Но важно другое. С криминологической точки зрения отсутствие у лица сознания фактического характера своих действий в худшем для него случае свидетельствует о его неумении или нежелании приобрести надлежащую ориентировку в сфере явлений, доступных непосредственному восприятию. Именно так обстоит дело, когда лицо по рассеянности запирает кого-либо в комнате, выносит из вагона свой чемодан, не зная, что другой пассажир по ошибке положил в него свои вещи, и т. п. Напротив, наличие такого сознания свидетельствует, что человек умеет или в конкретном случае сумел сориентироваться в сфере указанных «элементарных явлений».

Иное дело–наличие или отсутствие у лица сознания социального, точнее – антисоциального, общественно опасного характера своих действий. Наличие у лица сознания того, что оно действует незаконно или против воли находящегося в своем праве другого человека, что для достижения своей цели оно использует насилие или обман, что своими действиями оно причиняет ущерб коллективным или индивидуальным интересам, характеризует лицо социально-отрицательным образом: ведя себя так, оно не только объективно, но и субъективно противопоставляет себя, свои цели обществу, общественному порядку и целям общества, бросает вызов воплощенным в правопорядке общественным интересам.

155

Даже в том случае, когда отсутствие сознания общественно опасного характера действия вменяется лицу в неосторожность, соответствующая криминологическая ситуация достаточно напряженна. Она свидетельствует о том, что виновный, пренебрегая лежавшей на нем обязанностью и имевшейся у него при данных обстоятельствах возможностью вести себя иначе, тем не менее не поднялся на уровень общественного поведения.

Но отсюда следует, что, если подобной ситуации нет, если лицо, сознавая, что оно совершает действие, не сознает и не должно и (или) не имеет возможности сознавать его общественную опасность, его образ действий не представляет криминологического интереса.

Как было указано выше, фактическая и социальная стороны общественно опасного действия представляют собой, соответственно, элементарную, «неопосредственную» и более сложную, «опосредствованную» части его структуры. Эта констатация, правильная по существу, все же несколько упрощает действительную картину. С одной стороны, социальные элементы, например незаконность производства аборта, могут легко поддаваться выявлению. С другой–в некоторых случаях при анализе материальных преступлений значение социальных элементов как бы отступает на второй план. Это может объясняться тем, что закон, как это имеет место в простых диспозициях (например, в норме об ответственности за убийство), не дает определения антиобщественного действия, причинившего данный, предусмотренный законом результат. Бывает и так, что развитие причинной связи при совершении этих преступлений осложнено, ввиду чего внимание исследователя нередко переключается с вопроса о социальных элементах на вопрос о том, каким образом данное явление было – и было ли– причинено данным действием, находились ли они в причинно-следственном отношении, а если находились, то в каком именно.