_ 2. Метод и национальный характер полицейского права

Полицейское право имеет своим предметом изучение правооснований для надлежащего содействия сохранению и развитию народного благосостояния. В разнообразии жизненных отношений, осложняющих и видоизменяющих то однородное, по которому естественно стремятся сложиться общественные явления, эта наука открывает нормы для такой организации, при которой законы народного благосостояния могли бы получить полное и всестороннее применение. Имея дело с элементами - частным, временным, случайным и местным, полицейское право не может быть отвлеченной наукой в строгом смысле этого слова. Метод его исключительно эмпирический и при том главным образом в той своей форме, в какой наблюдение может обнять собой все стороны данных, находящихся не в состоянии покоя и неподвижности, но развивающихся. Метод полицейского права - историческая индукция.

Этому методу во всех общественных науках принадлежит первенствующее место. Так, в политической экономии без исторической индукции каждый исследователь легко впадает в односторонность, легко примет то, что имеет лишь относительное значение за безусловное и постоянное. По замечанию Рошера, если бы на луне были жители: и если бы кто-нибудь из них увидел нашего ребенка, то, не зная закона развития, не принял ли бы он дитя, хотя бы оно было вполне прекрасное, за урода с несоразмерно большой головой, никуда не пригодными руками, ногами неспособными к движению и т. п.? Нечто подобное нередко и случалось с экономистами, забывшими, что экономические явления для всестороннего своего изучения требуют пользования, прежде всего историческим методом. Маклеод и Бастиа, наприм., утверждают, что общество представляет собой ни что иное, как сумму обменов. Кэри ту же самую мысль выражает на своем своеобразном языке: общество есть сумма соединений, происходящих от существования различий. Другими словами, эти экономисты одну сторону общественности, действительно в настоящее время имеющую преобладающее значение, отождествляют с самим принципом общежития. Ограничивая поле наблюдения исключительно настоящим, которое может быть названо временем меновой ассоциации и меновой культуры, они не заметили другой стороны общежития - все совокупности сношений, происходящих от существования между людьми сходств, сходных интересов, сходных целей и сходных средств к их достижению. А между тем эта сторона общежития в свое время имела также преобладающее значение, как в настоящее время преобладает меновая культура, и правильное общежитие может быть основано на законах всей совокупности междучеловеческих сношений, а не одной лишь стороне их. Подобных заблуждений не мало знает история общественных наук.

Но если не пользование историческим методом в политической экономии может приводить к таким односторонностям и заблуждениям, то полицейское право положительно не мыслимо вне этого метода.

Нарушения естественно-экономических законов, вызывающие необходимость управления народным благом, как мы видели, происходит от осложнения этих законов элементами времени и места, частности и случая. Понятно, что все меры управления, необходимость коих проистекает из факта существования этих элементов в общежитии, должны сообразоваться с ними. Характер их, целесообразность и практическое значение исключительно обусловливаются тем, в какой степени они отвечают этим условиям, вызывающим самое существование их. Для доказательства нашей мысли представим несколько примеров.

Как известно, на низших ступенях развития люди характеристически отличаются полнейшим неумением соединять в своем уме идею настоящего с будущим. Они, как и дети, живут данной минутой, не заботясь о будущем. Все путешественники свидетельствуют, что дикари отличаются поразительной беззаботностью. Дикарь рубит дерево, желая воспользоваться его плодами. Он не думает о том, что в следующем году уже не будет в состоянии воспользоваться плодами этого дерева, что, быть может, ему тогда придется лишиться того достатка, которым он пользуется в настоящем. Он не думает об этом по той простой причине, что не думает о будущем, живя только настоящим моментом его жизни. Не зная этой особенности дикарей, легко прийти к совершенно ошибочным представлениям о мерах к их развитию. Так многие из путешественников рассказывают о невероятной, как бы врожденной наклонности дикарей к воровству, против которой самые строгие меры наказания оказываются положительно бесцельными. Дикарь, попавший на европейский корабль, ворует все блестящие вещи, которые попадаются ему под руку. Наказания не исправляют его; немедленно после наказания, при первом удобном случае он не может удержаться, повторяет кражу. И никакими мерами строгости отучить от этого нет возможности. Дело в том, что дикарь живет данной минутой, не умея думать о будущем, и чем ниже его развитие, тем более он лишен этой способности соединять идею настоящего с идеей о будущем, тем менее он думает о завтрашнем дне. Ему понравилась вещь и он усвояет ее, или все забывая в данную минуту о наказании, или не будучи в состоянии принести жертву в настоящем для будущего, не будучи в состоянии лишиться удовольствия в настоящем для того, чтобы не испытать страданий в будущем. Здесь меры строгости бесцельны. То же самое мы видим и в детскихшалостях. Наказанное за шалость дитя проливает искренние слезы, дает искренние обещания впредь не делать шалостей. Приходит минута и все забыто: шалость повторяется со всеми ее последствиями. Педагог, незнакомый с естественным развитием понятий в человеке, легко склонен прибегать к самым строгим мерам наказания, мучит себя и детей и в результате ничего хорошего все-таки не получает. И это очень естественно. Дитя, как и дикарь, повторяя шалость, или забывает о наказании, или не может лишить себя удовольствия в настоящем ради того, чтобы избавиться от страданий в будущую минуту. В том и другом случае причиной является данный период психического роста, неуменье соединять идею настоящего с будущим. Без воздействия на эту причину, никакие меры не помогут в борьбе с последствиями ее. Д. С. Милль приводит интересный пример борьбы с этим свойством парагвайских индийцев, которую вели миссионеры. Для распространения в их среде культуры миссионеры не встретили никаких препятствий со стороны отвращения к труду, хотя в первое время было и это препятствие. Главное затруднение оказалось в этом неумении соединять идею настоящего с идеей о будущем. "Существенным затруднением была непредусмотрительность индейцев, их неспособность думать о будущем и воспитавшая из того необходимость самого неослабного и мелочного надзора за ними со стороны их учителей. Например, если миссионеры оставляли на их собственную заботу волов, которыми они пахали, индейцы в своей несообразительной беззаботности могли оставлять их на ночь не выпряженными из плуга. Бывали примеры и хуже того: индейцы резали волов себе на ужин, и, слыша упрек за это, думали, что достаточно оправдываются, говоря: нам хотелось есть. Отцы миссионеры должны ходить по их домам, осматривая, что им нужно: без того индейцы ни о чем не позаботились бы. Индейцы часто не оставляют себе нужного запаса пищи даже на посев. Если бы не смотреть за ними, они вообще оставили бы себя без всяких средств к поддерживанию жизни". (Осн. пол. экон., т. 1, стр. 213).

Меры просвещенного деспотизма, применимые к дикарям, вызываются необходимостью. Но те же меры становятся излишними, когда применяются к людям с развитой способностью сочетания настоящего с будущим, но под влиянием каких-либо посторонних и внешних условий своею деятельностью напоминают тех же дикарей. Так, по заключению американского экономиста Ре, "люди, посвятившие себя здоровым занятиям и живущие в здоровых странах, гораздо более способны к бережливости, чем люди, находящиеся в нездоровых или опасных занятиях, живущие в климатах, вредных для человека. Матросы и солдаты расточительны. В Вест-Индии, в Новом Орлеане, Ост-Индии господствует расточительный образ жизни. Но те же люди, переселившись в здоровые страны Европы, начинают жить экономно, если не попадут в водоворот безумного светского мотовства. Война и повальные болезни всегда приводят за собой, в числе других зол, мотовство и роскошь". По этому поводу Д. С. Милль также говорит: "где собственность не безопасна, или где часты разорительные катастрофы, там немногие будут сберегать, да и те, которые станут сберегать, будут находить побуждение к этому не иначе, как только при высоком проценте прибыли на капитал: только высокость процента может заставлять их предпочитать сомнительное будущее соблазну настоящего наслаждения" (Осн. пол. эк., т. I, стр. 210).

Здесь, изменяя условия жизни, мы влияем и на изменение образа жизни людей, поселяем в них бережливость и нравственные качества. Интересный пример подобного изменения представляет кн. Васильчиков в статье "Эмиграция" (Сб. Госуд. знаний, т. 1). Ирландские выходцы, переселившиеся в Соед. Штаты Сев. Америки, ежегодно на свою родину посылают крупные суммы, отчасти для помещения в кредитных учреждениях, отчасти для вспомоществования своим родственникам. В течение 14 лет с 1847-1860 гг. по почте и чрез банкиров ирландскими выходцами переслано в Ирландию слишком 11 млн. фунтов стерлингов. "Эти несчастные ирландцы, предмет высокомерной жалости своих могущественных владык - англичан, на которых сыплются нарекания в пьянстве, разврате, лености и всевозможных пороках, переходя из той социальной среды, в которой они родились, в новую, привольную и просторную, возвращают в покинутое ими прежнее отечество сумму, почти равную той, которую Англия тратит на призрение неимущих в Ирландии. Правда, эти блудные сыны зеленого острова не сразу вступают в производительную колею нового труда, первое время проводят в буйном разврате, но вскоре высокая надельная плата и дешевая цена земельных угодий указывают им другой житейский путь; они удаляются из вертепов приморских городов, углубляются в степи и леса и после нескольких лет прилежного труда получают возможность поселиться на собственных купленных землях.

Имея в виду высшие ступени культуры, некоторые из современных представителей полиц. права приходят к заключению, что в современных образованных государствах полицейские меры сводятся или должны быть сведены исключительно к созданию благоприятных условий для производительной деятельности населения. Нельзя не признать, что в этом главным образом и заключаются полиц. меры, но ими не все еще может быть сделано.

Во многих случаях самой жизнью вызываются полицейские меры более непосредственного характера, меры, устанавливающие известные обязательные нормы. Представим себе некоторые случаи для уяснения нашей мысли. Бывает и на высших ступенях развития гражданственности неумение соединять идею настоящего с будущим. Так, население может нести громадные убытки на излишней смертности и заболеваемости, происходящих от санитарных неустройств. Производство санитарных улучшений по инициативе населения и по доброму желанию не может состояться, когда нет этой инициативы и этого желания. Государство не может индифферентно относиться к такому положению и устанавливает обязательные санитарные меры, возлагая приведение их в исполнение или на своих членов, или на органы самоуправления. Другой пример. Население не желает нести расходов на содержание школ, считая грамотность совершенно излишней роскошью. Предоставить здесь полную свободу населению, значит наложить руки на просвещение, так как невежественное население никогда по собственной инициативе не организует школы. Для организации последней необходим известный уровень образования, для достижения которого необходима школа, организация же школы ожидается от этого уровня образования. Очевидно, пред нами circulus vitiosus, выход, из которого может быть дан только извне просвещенной деятельностью государства, устанавливающего обязательное обучение и штрафы за непосещение школы или безграмотность.

Мы представили случаи неодинаковости мер организации благосостояния, происходящей от разного состояния в населении психологического элемента - сочетания идеи настоящего с идеей будущего. Не менее влияние на разнообразие и разнохарактерность этих мер имеет различное состояние развития нравственного элемента. Нравственный элемент в общежитии подлежит не меньшему развитию, чем и умственный. Необходимо сказать, что еще не так давно в этом сомневались, и было высказано одним из крупных европейских мыслителей положение, что цивилизация зависит исключительно от умственного развития, так как нравственность во все времена тождественна, не подлежит никаким изменениям и никакому развитию. Положение это состоит в следующем: "Все изменения, происходящие у народа образованного, зависят только от 3 условий: 1) от количества знаний, которыми владеют люди, наиболее развитые; 2) от направления принятого этими знаниями и в 3) от объема и распространения этих знаний и от свободы, с которой они проникают во все классы общества. Деятельность одного нравственного побуждения поправляется деятельностью другого. Каждому пороку соответствует добродетель. Жестокости противодействует благосклонность; страдание вызывает сочувствие; несправедливость некоторых вызывает милосердие других; новое зло встречает новое лекарство и даже самые страшные преступления не оставили по себе никакого прочного впечатления. Опустошение стран и убийства людей - ущербы, которые неминуемо поправляются. На расстоянии нескольких столетий исчезает самый след их. Громадные преступления Александра Македонского и Наполеона I с течением времени лишаются влияния, и дела мира возвращаются к прежнему уровню. Вот постоянный прилив и отлив истории, постоянное волнение, которому мы подчиняемся по законам нашей собственной природы. Над всем этим происходит другое высшее движение; пока волны несутся, то, забегая вперед, то, отступая, одно - и только одно остается неизменным посреди бесконечных колебаний. Действия злых людей производят временное зло, действия добрых - временное добро; потом зло и добро исчезают вместе, нейтрализуются следующим поколением, поглощаются беспрерывным движением веков. Но открытия великих людей никогда нас не покидают, они бессмертны, в них заключаются вечные истины, которые переживают падения государств, борьбу враждебных верований, присутствуют свидетелями при последовательной смене религий. На все это есть разные весы и меры: в один век преобладает один порядок мыслей, в другой - другой. Они проходят как сон, исчезают как фантастический призрак, не оставляющий за собой даже очерка своего. Только открытия гениев остаются, им мы обязаны всем, что имеем; они существуют для всех веков и всех времен, они никогда не бывают ни старыми, ни молодыми и, нося в себе семена своей собственной жизни, несутся в вечном, не иссыхающем потоке".

В действительности нравственный элемент в человечестве подлежит не меньшему развитию, чем и умственный. На низших степенях развития нравственные понятия людей были не меньше ограничены, чем и умственные понятия. Конечно, заповеди: люби ближнего, не укради и т. д. в течение тысячелетий остаются непреложными, неизменными, но при этом изменяется смысл, соединяемый с ними в наших понятиях и представлениях.

Так, при родовом быте люди считают своими ближними только членов данного рода, относясь враждебно к инородцам и считая в сношениях с ними позволительным все, что признавалось преступным в сношениях между членами данного рода. В инородце как бы не видели человека, и законы человеческие к нему не прилагались. Точно так же относились друг к другу члены разных племен, народов и государств. Иноплеменцы и иностранцы считались варварами, в обращении с которым все допускалось. В особенности эта двоякая точка зрения практиковалась между членами разных каст и религий. По справедливому замечанию Токвиля, в древнем мире люди, разделенные между собой сословными и кастовыми стенами, не видели человека, видя в каждом члена данной касты. В это время они не могли возвыситься до идеи о человеке, как человеке, и поэтому даже лучшие из мыслителей древнего мира рабство считали вполне естественным установлением, не видя ничего безнравственного в нечеловечном обращении с рабами.

Не видя в человеке человека, древние допускали правила нравственности только относительно тех, кого считали равными и ближними. Теперь район "близких" расширился и с течение времени расширится еще более, обнимет все человечество.

Но нравственный элемент подлежит развитию не только с этой внешней стороны. Интенсивность нравственности также изменяется. На низших ступенях развития мы видим человека грубо-эгоистического; к этому состоянию вполне применимо известное положение homo homini lupus est. С течением времени, под влиянием семейного, родового, общинного игосударственно-общественного сожительства люди привыкают соединять личные интересы с интересами других людей, развиваются то общественное чувство, по которому человек сочувствует страданию других, не может быть счастлив, когда кругом него нищета и несчастье. Он страдает страданиями других, и горе общественное является его личным горем. Развивается в человеке любовь к человеку и потребность общественной жизни и деятельности. Личное начало расширяется и проникается интересами общества. Чем лучше общественные учреждения, чем большее участие принимают люди в общественных делах, тем больше сближаются, таким образом, личные интересы с общественными и тем больше общежитие становится нравственносплоченным организмом. Люди постепенно приучаются и привыкают не отделять личного благосостояния от благосостояния других, и постепенно все больше и больше получает силу и практическое значение положение: homo sum et nihil mihi alienum puto, заменяющее собой прежнее положение: homo homini lupus est.

В сущности, развитие нравственного элемента важнее в деле народного благосостояния, чем развитие умственного. Само по себе последнее - меч обоюдоострый. Меч этот может быть употреблен как во зло, так и для добрых дел.

Если же нравственный элемент подлежит развитию, то и с этой стороны возникает необходимость приноровления мер к условиям времени и места, к данной стадии развития нравственного элемента в определенной среде. То, что может быть анахронизмом для одной страны и определенного времени, для другой страны и другого времени становится безусловно необходимым.

Полицейское право, таким образом, не может быть космополитическим правом, годным для всех народов. Оно является национальным правом в строгом смысле слова. Принципы полицейской деятельности, дающие прекрасные результаты в одной стране могут приводить к высшей степени начальным результатам в другой. В одной стране, наприм., постройка железных дорог может быть представлена самому обществу, без деятельного вмешательства в это дело государства. В другой стране без такого вмешательства страна не может иметь железных дорог. Страны с высоко развитой промышленностью не нуждаются в ограждении национального труда при посредстве охранительных и запретительных тарифов, между тем как таковые тарифы являются безусловно необходимыми в странах, в которых промышленность еще не получила надлежащего развития. Сообразно с этим и наука полицейского права ни в каком случае не может быть названа космополитической. Это наука национальная. Она изучает те правооснования для деятельности государства, направленной к устройству народного благосостояния, которые заключаются в национальных особенностях данного народа и представляют собой условия его национального развития. Общечеловеческий элемент здесь, конечно, имеет свое значение, как и во всем человеческом. Но подобно тому, как присущие каждому индивидууму общечеловеческие свойства не исключают его индивидуального "я", так и общечеловеческое в деятельности государств относительно народного благосостояния не исключает национального "я" этих государств. И подобно тому, как вне индивидуального нет общечеловеческого развития, так и вне национального развития не может быть общего развития человечества. Только сделавшись вполне национальной, наука полицейского права служит интересам общечеловеческой культуры.