Палата №6 - Чехов
I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV XV XVI XVII XVIII XIX
XVI
Однажды Михаил Аверьяныч пришел после обеда, когда Андрей Ефимыч лежал на диване. Случились так, что в это же время явился и Хоботов с бромистым калием. Андрей Ефимыч тяжело поднялся, сел и уперся обеими руками о диван.
- А сегодня, дорогой мой, - начал Михаил Аверьяныч, - у вас цвет лица гораздо лучше, чем вчера. Да вы молодцом ! Ей -богу, молодцом !
- Пора, пора поправляться, коллега, - сказал Хоботов, зевая. - Небось вам самим надоела эта канитель.
- И поправимся ! - весело сказал Михаил Аверьяныч. - Еще лет сто жить будем ! Так - тось !
- Сто не сто, а на двадцать еще хватит, - утешал Хоботов. - Ничего, ничего, коллега, не унывайте... Будег вам тень наводить.
- Мы еще покажем себя ! - захохотал Михаил Аверьяныч и похлопал друга по колену. - Мы еще покажем ! Будущим летом, бог даст, махнем на Кавказ и весь его верхом объедем - гоп ! гоп ! гоп ! А с Кавказа вернемся, гляди, чего доброго, на свадьбе гулять будем. - Михаил Аверьяпыч лукаво подмигнул глазом. - Женим вас, дружка милого... женим... Андрей Ефимыч вдруг почувствовал, что накипь подходит к горлу; у него страшно забилось сердце.
- Это пошло ! - сказал он, быстро вставая и отходя к окну. - Неужели вы не понимаете, что говорите пошлости ?
Он хотел продолжать мягко и вежливо, но против воли вдруг сжал кулаки и поднял их выше головы.
- Оставьте меня ! - крикнул он не своим голосом, багровея и дрожа всем телом. - Вон ! Оба вон, оба !
Михаил Аверьяныч и Хоботов встали и уставились на него сначала с недоумением, потом со страхом.
- Оба вон ! - продолжал кричать Андрей Ефимыч. - Тупые люди ! Глупые люди ! Не нужно мне ни дружбы, ни твоих лекарств, тупой человек ! Пошлость ! Гадость ! Хоботов и Михаил Аверьяныч, растерянно переглядываясь, попятились к двери и вышли в сени. Андрей Ефимыч схватил склянку с бромистым калием и швырнул им вслед; склянка со звоном разбилась о порог.
- Убирайтесь к черту ! - крикнул он плачущим голосом, выбегая в сени. - К черту ! По уходе гостей Андрей Ефимыч, дрожа, как в лихорадке, лег на диван и долго еще повторял:
- Тупые люди ! Глупые люди !
Когда он успокоился, то прежде всего ему пришло на мысль, что бедному Михаилу Аверьянычу теперь, должно быть, страшно стыдно и тяжело на душе и что все это ужасно. Никогда раньше не случалось ничего подобного. Где же ум и такт ? Где уразумение вещей и философское равнодушие ?
Доктор всю ночь не мог уснуть от стыда и досады на себя, а утром, часов в десять, отправился в почтовую контору и извинился перед почтмейстером.
- Не будем вспоминать о том, что произошло, - сказал со вздохом растроганный Михаил Аверьяныч, крепко пожимая ему руку. - Кто старое помянет, тому глаз вон.
Любавкин ! - вдруг крикнул он так громко, что все почтальоны и посетители вздрогнули. - Подай стул. А ты подожди ! - крикнул он бабе, которая сквозь решетку протягивала к нему заказное письмо. - Разве не видишь, что я занят ? Не будем вспоминать старое, - продолжал он нежно, обращаясь к Андрею Ефимычу. - Садитесь, покорнейше прошу, мой дорогой. Он минуту молча поглаживал себе колени и потом сказал:
- У меня и в мыслях не было обижаться на вас. Болезнь не свой брат, я понимаю. Ваш припадок испугал нас вчера с доктором, и мы долго потом говорили о вас. Дорогой мой, отчего вы не хотите серьезно заняться вашей болезнью ? Разве можно так ? Извините за дружескую откровенность, - зашептал Михаил Аверьяныч, - вы живете в самой неблагоприятной обстановке: теснота, нечистота, ухода за вами нет, лечиться не на что...
Дорогой мой друг, умоляем вас вместе с доктором всем сердцем, послушайтесь нашего совета: ложитесь в больницу ! Там и пища здоровая, и уход, и лечение. Евгений Федорович хотя и моветон {человек дурного тона (франц. - mauvais ton).}, между нами говоря, но сведущий; на него вполне можно положиться. Он дал мне слово, что займется вами.
Андрей Ефимыч был тронут искренним участием и слезами, которые вдруг заблестели на щеках у почтмейстера.
- Уважаемый, не верьте ! - зашептал он, прикладывая руку к сердцу. - Не верьте им !
Это обман ! Болезнь моя только в том, что за двадцать лет я нашел во всем городе одного только умного человека, да и тот сумасшедший. Болезни нет никакой, а просто я попал в заколдованный круг, из которого нет выхода. Мне все равно, я на все готов.
- Ложитесь в больницу, дорогой мой.
- Мне все равно, хоть в яму.
- Дайте, голубчик, слово, что вы будете слушаться во всем Евгения Федорыча.
- Извольте, даю слово. Но, повторяю, уважаемый. я попал в заколдованный круг.
Теперь все, даже искреннее участие моих друзей, клонится к одному - к моей погибели. Я погибаю и имею мужество сознавать это.
- Голубчик, вы выздоровеете.
- К чему это говорить, - сказал Андрей Ефимыч с раздражением. - Редкий человек под конец жизни не испытывает того же, что я теперь. Когда вам скажут, что у вас что-нибудь вроде плохих почек и увеличенного сердца и вы станете лечиться, или скажут, что вы сумасшедший или преступник, то есть, одним словом, когда люди вдруг обратят на вас внимание, то знайте, что вы попали в заколдованный круг, из которого уже не выйдете.
Будете стараться выйти и еще больше заблудитесь. Сдавайтесь, потому что никакие человеческие усилия уже не спасут вас. Так мне кажется.
Между тем у решетки толпилась публика. Андрей Ефимыч, чтобы не метать, встал и начал прощаться. Михаил Аверьяныч еще раз взял с него честное слово и проводил его до наружной двери.
В тот же день, перед вечером, к Андрею Ефимычу неожиданно явился Хоботов в полушубке и в высоких сапогах и сказал таким тоном, как будто вчера ничего не случилось:
- А я к вам по делу, коллега. Пришел приглашать вас: не хотите ли со мной на консилиум, а ?
Думая, что Хоботов хочет развлечь его прогулкой или в самом деле дать ему заработать, Андрей Ефимыч оделся и вышел с ним на улицу. Он рад был случаю загладить вчерашнюю вину и помириться и в душе благодарил Хоботова, который даже не заикнулся о вчерашнем и, по -видимому, щадил его. От этого некультурного человека трудно было ожидать такой деликатности.
- А где ваш больной ? - спросил Андрей Ефимыч.
- У меня в больнице. Мне уж давно хотелось показать вам... Интереснейший случай. Вошли в больничный двор и, обойдя главный корпус, направились к флигелю, где помещались умалишенные. И все это почему -то молча. Когда вошли во флигель, Никита, по обыкновению, вскочил и вытянулся.
- Тут у одного произошло осложнение со стороны легких, - сказал вполголоса Хоботов, входя с Андреем Ефимычем в палату. - Вы погодите здесь, а я сейчас. Схожу только за стетоскопом.
И вышел.