Глава  V. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ ОТБЫТИЯ НАКАЗАНИЯ В СОВЕТСКОМ ПРАВЕ

Деятельность суда по отношению к виновному закан­чивается назначением ему меры наказания в соответст­вии с тяжестью совершенного им деяния и с учетом осо­бенностей личности. Но, назначая целесообразное и спра­ведливое для данного преступника наказание, суд ставит задачу добиться в конечном счете исправления и пере­воспитания преступника.

Практически эта задача должна решаться /в органах, исполняющих наказание (если виновный приговорен к лишению свободы). Поэтому успех реализации пригово­ра суда зависит от того, как организуется индивиду­альное отбытие наказания осужденными, какие сред­ства и методы применяются для их исправления и пере­воспитания.

Этими средствами и методами в местах заключения являются режим, приобщение заключенных к производи­тельному труду, политико-воспитательная работа и др.

Мы не ставим в настоящей работе задачу осветить вопросы, относящиеся к исправительно-трудовому праву, в частности, вопросы о методах исправления и перевос­питания заключенных, трудового воздействия на них и т. д. Но поскольку исполнение наказания—уголовно-правовая категория, то нас интересуют некоторые общие проблемы организации отбытия наказания осужден­ными, как необходимой предпосылки применения тех средств и методов, которые используются в местах за­ключения для достижения конечной цели — исправления

и перевоспитания осужденных, возврата их на путь че­стной, трудовой жизни.

Поэтому вопросы режима и пр. будут затронуты лишь в связи с теми основными направлениями, которые даны нами в предыдущих главах, главным образом в плане решения основного вопроса: для чего суд индивит дуализирует наказание и как в связи с этим следовало бы индивидуализировать отбытие осужденными наказа­ния, учитывая положения Общей части уголовноправово-го законодательства, принятые во внимание судом при индивидуализации наказания.

Прежде всего необходимо отметить, что в результате целого комплекса мероприятий, проведенных в местах лишения свободы, у нас достигнуты огромные успехи в деле исправления и перевоспитания осужденных1.

1 Буржуазные ученые пытаются решить проблему индивидуа­лизации отбытия наказания формально-юридическими путями. Так, существует несколько различных систем, регулирующих законода­тельно краткосрочное тюремное заключение

В Чили краткосрочное заключение применяется во многих слу­чаях даже за тяжкие преступления Назначаться оно может от 541 дня до 3 лет В Дании краткосрочное заключение может быть от семи дней до двух лет. С этим же вопросом связан и вопрос а ми­нимуме санкции, предусматривающей заключение в тюрьму.

В Италии таким минимальным сроком предлагается считать шесть месяцев лишения свободы Шведская и датская системы предлагают один месяц, однако шведские суды чаще исходят из минимума — шесть недель В Норвегии минимум установлен в двадцать один день В ряде других стран минимальный срок нака­зания — семь дней лишения свободы

Многие страны избегают краткосрочного тюремного заключе­ния. Так, в Японии суды почти не прибегают к такой мере нака­зания, особенно за совершение краж.

Но ни одна из этих систем не устраняет рецидива В Бельгии в 1955 году рецидивисты составляли 35% из числа всех условно осужденных и 72% из числа все ч осужденных к безусловным при­говорам Если взять только лиц, приговоренных на срок менее ше­сти месяцев, рецидив составлял 90% из всех условно осужденных и 81% из числа тех, в отношении которых приговоры не были ус-ловньйм В Финляндии в 1956 году число рецидивистов, пригово­ренных к тюремному заключению менее чем на шесть месяцев, было значительно выше, чем впервые осужденных.

В Италии рецидив более высок среди тех лиц, которые приго­вариваются к краткосрочному лишению свободы, чем среди тех, кто осуждается к длительным срокам лишения свободы. В Японии число рецидивистов и так называемых «привычных» преступников среди тех, кто осужден к краткосрочному лишению свободы, за по­следнее время резко увеличилось. Аналогичное положение и в дру­гих буржуазных государствах Поэтому многие буржуазные ученые

В деятельности иеправительно-трудовых учреждений за последнее время появились новые эффективные формы и методы исправительной и воспитательной работы. К этой работе стала широко привлекаться обществен­ность, видную роль играют наблюдательные комиссии местных Советов депутатов трудящихся. Заключенные, как правило, отбывают наказание в пределах той обла­сти, края, где они проживали до заключения, что дает возможность общественным организациям, семьям, род­ственникам благотворно влиять на них. В то же время в местах лишения свободы повышена требовательность к заключенным в смысле соблюдения ими дисциплины, правил поведения и честного отношения к труду.

Осужденные, ведущие паразитический образ жизни, содержатся в более жестких условиях, изолированно от прочих, что значительно уменьшает возможность рас­пространения их тлетворного влияния на других заклю­ченных.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1961 г. «Об усилении борьбы с особо опасными преступ­лениями» специально подчеркивает, что особо опасные рецидивисты, а также лица, осужденные за тяжкие пре­ступления, терроризирующие в местах лишения свободы заключенных, вставших на путь исправления, или совер­шающие нападения на администрацию, а также органи­зующие в этих целях преступные группировки или актив­но участвующие в таких группировках, наказываются лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет или смертной казнью. Отделение одних заключенных от других и другие мероприятия, тяжкие наказания, при­меняемые к опасным преступникам, подчеркивают, с од­ной стороны, цель кары в наказании, а с другой — способ­ствуют улучшению воспитательной работы в местах лишения свободы, т. е. достижению конечной цели — исправления и перевоспитания осужденных.

считают, что минимальный срок заключения, при котором можно добиться исправления преступника, должен составлять не менее шести месяцев Однако понятно, что исправление преступника не зависит только от того, в течение какого срока он будет находить­ся в местах лишения свободы шесть дней, шесть месяцев, шесть лет а т. д И этот формально юридический путь не спасает буржуа­зию от роста преступности и вообще не дает ключа к решению тех проблем, которые пытаются решать буржуазные ученые.

Однако нам представляется, что сейчас пришло вре­мя уделять больше внимания вопросам индивидуа­лизации отбытия осужденными наказания, инди­видуально поставленной работе с ними в местах заключения.

Замечательный советский педагог А. С. Макаренко говорил, что «режим — это есть определенная система средств и методов, которые помогают воспитывать»'.

Исходя из такого же понимания вопроса и осу­ществляя по возможности индивидуальный подход к осужденным, в исправительно-трудовых учреждениях установлены следующие виды режима содержания заключенных общий, усиленный, строгий, особый и тю-ремчный.

Не вдаваясь в детали, отметим, что на общий режим поступают лица, впервые осужденные за преступления, не представляющие большой общественной опасности, и не являющиеся рецидивистами.

Усиленный режим применяется в отношении тех, кто совершил более опасные преступления по сравнению с теми, кто впервые попал в места лишения свободы за ме­нее опасные преступления.

Строгий режим применяется к лицам, совершившим тяжкие преступления или нарушающим порядки, уста­новленные в местах лишения свободы, но не являющим­ся особо опасными рецидивистами и злостными наруши­телями режима в колониях.

Наконец, особый режим применяется к тем, кто со­вершил особо тяжкие преступления или является особо опасным рецидивистом Этот вид режима содержания за­ключенных подчеркивает карательную цель наказания, содержит различные лишения для заключенных вплоть до специальной одежды, отличающейся от той, которая существует в гражданском обиходе.

Для лиц, вставших на путь исправления, могут при­меняться различные, установленные специальным поло­жением, льготы.

На тюремный режим переводятся заключенные за различные, как правило, злостные нарушения дисципли­ны в колониях

'А   С   Макаренко,    Избранные    произведения     т   5   М., 1957, стр   130

Вид режима определяется приговором суда

Таким образом, существующий порядок, имеющий огромное значение для правильной организации отбытия наказания, можно назвать родовой индивидуализа­цией отбытая наказания.

Ниже мы выскажем некоторые соображения, детали­зирующие индивидуализацию отбытия наказания, здесь же считаем уместным затронуть один спорный вопрос, обсуждавшийся на страницах юридической печати; кто должен назначать вид режима — суд или администрация исправительно-трудового учреждения?

Некоторые считают, что вид режима должна опреде­лять администрация исправительно-трудовых учрежде­ний. Сторонники этой точки зрения в литературе говорят, что поскольку режим — это не вид наказания, а форма лишения свободы, постольку решение вопроса о видах режима — прерогатива администрации исправительно-трудовых учреждений. Бесспорно, на наш взгляд, одно: изменение видов режима после поступления осужден­ного в исправительно-трудовое учреждение должно быть безусловно прерогативой администрации этих учрежде­ний, ибо вид режима, как известно, изменяется в зависи­мости от поведения заключенного в местах лишения свободы

Но назначение первичного вида режима должно, на наш взгляд, осуществляться судом. И вот почему Прежде чем назначить наказание виновному, органы предварительного следствия и суд тщательно изучают обстоятельства самого преступления и особенности лич­ности виновного Суду хорошо известны семейные усло­вия виновного, отношение его к труду, обществу, коллек­тиву, где он работал. Суд изучил мотивы, толкнувшие виновного на преступный путь, цели, которые он ставил перед собой, совершая преступление. Перед судом стоял человек, чей склад характера, психологию и другие осо­бенности личности суд учитывал, назначая наказание. Суд изучил и учел роль виновного в преступлении, если он совершал его в соучастии с другими лицами, и все другие обстоятельства и тонкости, присущие конкретному делу. Исходя из всего этого, суд и назначил инди­видуальное наказание, чтобы, карая виновного, до­биться в конечном счете его направления и перевос­питания

Поэтому никто не может более точно, чем суд, оп­ределить, где, в каких условиях должен отбывать на­казание осужденный, чтобы цели наказания были до­стигнуты.

У администрации же исправительно-трудового учреж­дения на первых порах имеется только судебный при­говор, статья закона, по которой осужден заключенный, и совершенно неизвестный ей человек, которого еще нуж но продолжительное время изучать, чтобы организовать работу по его индивидуальному исправлению и перевос­питанию

Все эти обстоятельства и учитывал Пленум Верхов­ного Суда СССР, который в своем постановлении № 4 от 9 июня 1961 г указал, что назначение осужденному вида колонии, где он должен отбывать наказание, про­изводится судом.

Выполняя эту функцию, суд до конца (в пределах своей компетенции; осуществляет реализацию целей на­казания, ибо назначение первичного режима содержания на основе изучения личности преступника есть первый шаг к его исправлению и перевоспитанию.

Определяя осужденному строгий режим содержания, советский суд имеет возможность показать, что ввиду тяжести совершенного виновным преступления подчер­кивается карательная цель наказания, не устраняющая, однако, в последующем возможности облегчения режима Или, наоборот, назначая осужденному общий режим, су ч тем самым показывает, что данный преступник может исправиться и перевоспитаться в условиях, где с боль­шей силой будут подчеркнуты воспитательные стороны наказания.

Второй важный вопрос — вопрос о принципах орга­низации отбытия наказания, в соответствии с которыми строится работа по исправлению и перевоспитанию осуж­денных.

В настоящее время определение, скажем, на общий режим происходит в соответствии со статьей закона, по которой осужден виновный. Если преступление не от­носится к категории тяжких и если осужденный ранее не судился (если судимость с него снята), то он помещает­ся на общий режим. В результате в одном исправительно-трудовом учреждении, на одном и том же режиме со­держатся заключенные, осужденные за самые разнооб-

разные преступления Тут могут быть лица, осужденные за воровство (причем не один раз, но при формальном отсутствии судимости), за хулиганство, за нарушени0 правил движения на транспорте, за мошенничество, за должностную халатность и т. д.

С другой стороны, на строгом режиме могут содер­жаться вместе лица, осужденные за бандитизм, разбои и т. п. преступления, причем безотносительно к тому, что, например, убийства весьма разнохарактерны по содержа­нию и т. д

Иными славами, при такой форме организации отбы­тия наказания значительно затрудняется индивидуаль­ная воспитательная работа с заключенными. Работники исправительно-трудовых учреждений, имея дело и с мо­шенниками, и с ворами, и с шоферами, допустившими грубую неосторожность, и с лицами, осужденными за должностную халатность, не могут подчас достаточно эффективно организовать индивидуальное изучение осужденных и индивидуальную работу с ними. Более того, такое совместное содержание лиц, осужденных за столь разные по характеру преступления, вредно сказы­вается на процессе перевоспитания осужденных, что они, находясь вместе, неблагоприятно влияют друг на друга; иногда особенно вредное влияние носителей тюремных «обычаев» оказывается сильнее, чем те усилия, которые предпринимают работники исправительно-трудовых учре­ждений. При такой системе в большой степени теряют значение те мотивы, которыми руководствовался суд, назначая наказание виновному.

Можно привести такой пример. Некий С., 1939 года рождения, был впервые осужден в 1959 году по ч. 1 ст. 74 УК РСФСР 1926 года к одному году лишения свободы и освобожден Комиссией Президиума Верховного Совета РСФСР в ноябре того же года как лицо, совершившее неопасное преступление. Находился он в местах лишения свободы вместе с преступниками, уже неоднократно су­димыми (хотя формально судимость с них была снята). Оказавшись под их влиянием и не исправившись, С., выйдя из заключения, сговорился с другими лицами, так­же бывшими заключенными, и уже в январе-феврале 1960 года, т. е. через два месяца после освобождения, совершил ряд ограблений граждан и был осужден С. прямо заявил, что, когда он находился в местах ли-

шения свободы в первый раз, сокамерники внушили ему, что другого пути у него нет, он должен совершать пре­ступления, так как это «лучший способ роскошно жить».

В этой связи особое значение приобретают положения, содержащиеся в упомянутом Указе Президиума Верхов­ного Совета СССР «Об усилении борьбы с особо опас­ными преступлениями», и виды режима содержания за­ключенных, позволяющие более тщательно, чем раньше, отделять одни категории заключенных от других, т. е. ин­дивидуализировать отбытие наказания.

В какой же степени цели наказания должны влиять на

индивидуализацию отбытия наказания? Как связана

индивидуализация отбытия наказания с целями общего

или частного предупреждения в зависимости от того, ка­

кой «з них суд отдавал предпочтение при назначении

наказания?           '

Общее положение о том, что при любом наказании, в том числе и при длительном лишении свободы, пресле­дуются не только цели кары, но и цели исправления и перевоспитания преступника (исключая, конечно, выс­шую меру наказания, как меру исключительную), долж­но найти свое непосредственное выражение в формах лишения свободы, в видах режима. - -

В значительной степени это осуществляется и сейчас, но треб_\ ет дальнейшего развития.

Воспитательные и исправительные меры в отношении лиц, содержащихся на строгом режиме, совершивших тяжкие преступления, и рецидивистов, должны быть дифференцированы, причем не просто по признакам ста­тьи закона, по которой осужден виновный, но преж­де всего по внутреннему содержанию преступления, им совершенного, и исходя из его личности.

Если взять, к примеру, лиц, осужденных за убийство, то можно прямо сказать, что вряд ли принесет пользу содержание на одном режиме, в одних условиях, в одном исправительно-трудовом учреждении лиц, осужденных за разбойное убийство, и лиц, осужденных за так назы­ваемое «бытовое» убийство. Очевидно, что методы воспи­тательного воздействия на одних и других должны быть различными. Кроме того, лицо, совершившее убийство под влиянием определенных жизненных обстоятельств, значительно легче поддается мерам исправительно-вос-питательного характера, чем вор-рецидивист, ограбивший

кого-либо хотя бы и без убийства при этом. Длитель­ное совместное пребывание таких преступников, фор­мально относящихся к категории тяжких, может не при­нести и часто не приносит пользы целям исправления и воспитания, так как паразитическое влияние во­ров и их «традиций я обычаев» бывает весьма силь­ным в местах лишения свободы даже со строгим ре­жимом.

Часто подобные 'лица совершают в местах заключе­ния новые преступления, и обычные меры дисциплинар­ного воздействия на них «е оказывают никакого воздей ствия.

М. Журавлев и В. Владимиров приводят следующий факт. Заключенные Г. и Д. проигрались в карты. Не имея средств на уплату проигрыша, они договорились между собой о 'совершении преступления, зная, что в качестве дисциплинарного взыскания к ним может быть применен перевод в другую исправительно-трудо­вую колонию и они тем самым .избегут уплаты дол га. На работе в лесу они взяли топор и пошли искать, кому бы причинить телесные повреждения (!). Про­ходя по лесу, они заметили спящего на куче веток за­ключенного И., которому Г. нанес удар в лобную часть головы.

Против Г. и Д. было возбуждено, а затем прекраще­но уголовное дело со следующей формулировкой следо­вателя: «...принимая во внимание, что в действиях Г. по­кушение на убийство не усматривается и Г. причинил легкие телесные повреждения на почве картежной игры, преследуя цель выехать из колонии, и руководствуясь постановлением Пленума Верховного Суда СССР № 8 от 29 сентября 1953 г., постановил:

уголовное дело по факту   причинения    телесного

повреждения П. прекратить и сдать в архив;

заключенных Г. и Д. наказать в административ­

ном порядке».

М. Журавлев и В. Владимиров справедливо пишут: «Мотивы совершенного деяния настолько низменны, что трудно найти слова для их характеристики. И вот такие выродки вместо суровой уголовной ответственности под­вергаются лишь дисциплинарному (а не административ­ному, как неправильно указано в приведенном постанов­лении) взысканию. Окажет ли оно на них должное воз

действие, перевоспитает ли оно их в духе уважения к личности человека? Вряд ли» '.

Ясно, что, не снимая задачи перевоспитывать даже подобных людей, для них нужно выработать такие меры, которые подчеркнули бы карательную сторону наказания. И эти меры содержатся сейчас в Указе Президиума Вер­ховного Совета СССР «Об усилении борьбы с особо опасными преступлениями».

Однако и преступники, совершившие тяжкие пре­ступления, и рецидивисты неоднородны. Одни из них трудились в прошлом, имеют какую-то специальность, на­выки к труду. Другие же — откровенно паразитические элементы. Эти группы, на наш взгляд, также должны содержаться в местах заключения раздельно, чтобы убе­речь первую группу от полного разложения и способст­вовать конечной цели наказания — исправлению и пере­воспитанию осужденных.

Жесткость наказания для рецидивистов, злостных на­рушителей режима и т. д. принесет гораздо больше поль­зы, чем различные культурные мероприятия, которые сами "по себе, конечно, не исключены, но лишь после то­го, как эти лица действительно встанут на путь исправ­ления. А. С. Макаренко писал, что такая «суровость есть самая большая гуманность, какую можно предъяв­лять человеку»2.

В этой связи приведем выдержку из собственноручно написанного заявления заключенного Р.: «Находясь в нетрезвом состоянии, я остановил на улице девушку и под угрозой избиения взял у нее наручные часы. В 1949 го­ду я был осужден за разбой сроком на 12 лет лишения свободы. Когда меня привлекли к уголовной ответствен­ности, я- очень переживал, я готов был отдать сотню ча­сов этой девушке, только чтобы об этом случае не знала моя семья, мои знакомые и товарищи по работе.

Я испытывал неимоверный стыд и раскаяние, я ду­мал, что меня строго накажут и был готов к этому. Но в колонии той строгости, какую я себе представлял, не встретил. За 5 лет пребывания в местах заключения я потерял связи со своими знакомыми, жена со мной раз­велась. За это время стерлось чувство стыда и раскаяния,

1              «Советская юстиция»  1959 г.  № 8, стр.  69—70.

2              А. С. Макаренко,    Избранные    произведения,    т     2, М.,

3951, стр. 402.

у меня появились новые друзья, я свыкся со своим положением. Меня не тяготило уже то обстоятельство, что я преступник, а, наоборот, я этим даже гордился.

Все это привело к тому, что после освобождения я совершил новое преступление 'на воле и еще одно в ме­стах заключения.

Если бы срок был небольшой, а режим жесткий, то повторного .преступления я бы не совершил».

В этом письме все: и бесцельность самих по себе длительных сроков наказания, и отсутствие первона­чального индивидуального -подхода к -виновному, когда хорошее начало, имеющееся в нем, необходимо было раз­вивать, и тлетворное влияние воровской среды, в резуль­тате которого виновный начинает чувствовать себя «ге­роем» и легко идет на новые преступления, и необходи--мость более жесткого режима.

Имеются еще вопросы, которые не до конца разреше­ны, «о решать их, хотя и не сразу, на наш взгляд, необ­ходимо.

Мы выше говорили о категории лиц, совершивших тяжкие преступления, и рецидивистах. Но ведь и в ис­правительно-трудовых учреждениях с общим режимом тоже не всегда обеспечивается достижение целей нака­зания и индивидуализация отбытия (наказания для ис­правления и перевоспитания осужденных.

Важное обстоятельство, которое следует иметь в ви­ду, это вопрос о наличии судимости у лиц, находящихся в колониях с общим режимом, при формальном от­сутствии ее (когда судимость считается снятой). Люди, ранее судимые, уже побывавшие в местах заключения и подвергшиеся воздействию преступного элемента, могут вредно влиять (и влияют) на лиц, действительно впервые осужденных. Нельзя признать нормальным совместное пребывание в исправительно-трудовом учреждении шофе­ра, совершившего наезд по неосторожности, и человека, осужденного по ч. 2 ст. 206 УК РСФСР, учитывая, что последний неоднократно был осужден за мелкое хули­ганство, проявил себя на свободе как злостный наруши­тель правил социалистического общежития и лишь из-за гуманного к нему отношения не был изолирован от об­щества раньше. Или вряд ли правильно, когда этот же шофер содержится вместе с лицом, осужденным за мел­кое хищение, за плечами у которого уже есть кражи лич-

ного и государственного имущества, совершенные в раз­ное время, хотя судимости за них формально сняты. Вредное влияние второго на первого очевидно.

Поэтому при индивидуализации отбытия наказания следует исходить, на наш взгляд, не из формальных при­знаков, а из учета действительного положения вещей.

Только постатейное распределение осужденных не обеспечивает в полной мере их исправление и перевоспи-тание, не исключает вредного влияния одних категорий преступников на других еще и потому, что часто общест-1 венная опасность некоторых преступлений и преступни­ков больше, чем это может показаться, если анализиро­вать только санкцию статьи закона, 'по которой они осуждены.

Возьмем, к примеру, такое преступление, как мошен­ничество. Если изучить круг лиц, занимающихся мошен­ничеством, то можно прийти к выводу, что это преступ­ление совершают наиболее квалифицированные преступ-. ники. Причем они идут на совершение этого преступления, вполне сознательно «пожертвовав» другими преступны­ми «специальностями», более опасными и влекущими бо­лее суровые меры наказания.

Из пяти преступников, привлеченных вновь после осво­бождения по ст. 169 УК РСФСР 1926 года (см. гл. IV), две преступницы — Ш. и С. ранее судились несколько раз за кражи, а затем за мошенничество. Обе они прямо заявили, что мошенничеством заниматься «выгоднее», так как обычно эта статья подпадает под любую амни­стию, судимости почти всегда считаются снятыми, а ме­ра наказания невелика.

Различные виды мошенников свидетельствуют об их различной преступной «квалификации». Начиная от са­мого примитивного — гаданья и ворожбы — и кончая квалифицированным мошенничеством, которым занима­ются так называемые «фармазоны», продающие различ­ного рода подделки за драгоценности, этот вид- преступ­ления свидетельствует о его большой продуманности, об учете преступниками слабых струнок в характере и пси­хологии людей, которых они обманывают. Мошенничест­во носит на себе черты квалифицированных преступле­ний, совершаемых квалифицированными преступниками. Психология, чуждая социалистической морали: изжиться самому, обманув другого,— весьма глубоко проникла ь

Ю.  И. И.   Карпец.              54

их сознание и, попадая в места лишения свободы, мошен­ники пропагандируют свою преступную деятельность, похваляются тем, что денег подчас добывают много, от­делываясь минимальной мерой наказания.

Естественно, что их изоляция от лиц, совершивших некорыстные -преступления, и даже от лиц, осужденных за мелкую кражу, но впервые, настоятельно необходима, •ибо опасность мошенников состоит не в формальном на­личии состава преступления, а в общественной опасности их самих как личностей, меры исправления и воспитания которых должны отличаться от мер, применяемых к дру­гим преступникам. '

Правильно поэтому поступил законодатель, преду­смотрев в УК РСФСР 1960 года значительно более тяж­кую меру наказания за мошенничество, чем в У.К РСФСР 1926 года, подчеркнув общественную опасность и этого преступления, и лиц, его совершающих.

Индивидуализация отбытия наказания должна осуще­ствляться таким образом, чтобы принимались во внима­ние формы вины и мотивы совершения преступления осужденным. Причем, как правило, лица, совершившие преступления -по неосторожности, должны, на наш взгляд, содержаться на общем режиме и иметь определенные льготы, так >как методы воспитательного воздействия на них иные, чем методы, применяемые к другим категориям преступников: это все люди с трудовыми навыками, в прошлом занимавшиеся общественно полезным трудом, их не нужно приучать к труду. Содержание их совместно с другими категориями осужденных либо будет формаль­ным отбытием наказания, либо окажет на них нежела­тельное влияние со стороны более опасных преступников.

В выяснении мотивов преступления, как мы уже ука­зывали, лежит ключ к пониманию психологии виновного, его взглядов на жизнь, поведение и т. д. Мотив накла­дывает определенную окраску на преступление, харак­теризует его внутреннее содержание. Низменные мотивы свидетельствуют подчас о недостаточном культурном уровне человека, резком отставании его сознания. По­этому при перевоспитании нужно не только приобщать его к общественно полезному труду, но и повышать „со­знательность, поднимать культурный уровень. Для этого в исправительно-трудовых учреждениях имеются все возможности.

Человек, совершивший преступление из корыстных побуждений, требует несколько иного подхода, пути его перевоспитания могут быть еще более сложны.

Иными словами, мотивы и цели совершения преступ­ления весьма важно знать работникам исправительно-трудовых учреждений для правильной организации ин­дивидуальной воспитательной работы с осужденными.

Соучастники одного преступления, как правило, по­мещаются в разные исправительно-трудовые учреждения. Поэтому общение их после осуждения исключается. Но когда суд назначал наказание каждому соучастнику, он учитывал его индивидуальные особенности, роль в со­вершении преступления. Администрации исправительно-трудовых учреждений должно быть известно, почему суд назначил именно такое, а не другое наказание, чем он при этом руководствовался, какие личные качества отли­чают данного соучастника и, конечно, каков характер преступления.

Если при индивидуализации наказания суд исходит из оценки общественной опасности деяния и лица, его совершившего, то при индивидуализации отбытия нака­зания деяние становится лишь основанием, говорящим о том, почему то или иное лицо очутилось в места лишения свободы. Задачей же исправительно-трудовых учрежде­ний, а значит, целью индивидуализации отбытия нака­зания является в конечном счете исправление и перевос­питание человека, чье антиобщественное лицо прояви­лось в совершенном им деянии.

В соответствии с этим и индивидуализация отбытия наказания должна быть организована прежде всего и с-ходя из л и чн ости человека, с учетом, конечно, ха­рактера деяния, совершенного -им.

В основу индивидуализации отбытия наказания дол­жны быть положены особенности субъекта преступления. Следовательно, нужна классификация преступников.

В советском уголовном праве такая классификация проводится прежде всего по действиям преступника. От­сюда преступники и должны различаться, окажем, по тому, какое преступление они совершили: корыстное, не­осторожное, государственное и т. п. Что касается клас­сификации личности преступников для отбывания нака­зания, то М. Д. Шаргородский в основу такой классифи­кации предлагает положить:

 «1. Физиологические критерии:

а)             пол — отдельные учреждения или отдельные кор­

пуса для мужчин и женщин;

б)            возраст — специальные   учреждения для несовер­

шеннолетних;

в)             болезнь — специальные учреждения для психиче­

ски больных (невменяемых и ограниченно вменяемых).

2. Социальные критерии:

а)             стойкие рецидивисты—специальные   учреждения

(в частности тюрьмы) или во всяком случае корпуса;

б)            лица, совершившие преступления в первый раз, я

к ним приравненные»'.

Однако только такая классификация не может в пол­ной мере обеспечить индивидуализацию отбытия наказа­ния и способствовать конечной цели — исправлению и пе­ревоспитанию преступников; поэтому представляется полезным иметь в виду еще и следующие соображения (которые одновременно являются общими выводами из всего сказанного в данной главе).

Целесообразно, на наш взгляд, лиц, совершивших преступления по неосторожности, содержать отдельно о г лиц, совершивших умышленные преступления. Это поз­волит более правильно учитывать их индивидуальные особенности.

Лиц, ранее судимых, но с которых формально суди­мость снята, следует содержать на общем режиме от­дельно от лиц, осужденных впервые, чтобы влияние пер­вых на вторых и распространение воровских обычаев было сведено к минимуму.

Преступников-рецидивистов и лиц, совершивших тяж­кие преступления, ведущих паразитический образ жизни, необходимо содержать отдельно от тех рецидивистов и лиц, совершивших тяжкие преступления, которые прини­мают участие в трудовых процессах в исправительно-трудовом учреждении и имеют трудовые навыки, ибо ме­тоды исправления и перевоспитания зтих двух групп опасных преступников различны.

Особое внимание необходимо обращать на отделение

1М Д Шаргородский, Научная классификация пре­ступников и задачи исправительно-трудового права (тезисы докла­да), «Теоретическая конференция, посвященная вопросам советско­го исправительно-трудового права и советской исправительно-трудо­вой политики», изд-во МГУ, 1958, стр. 9.

лиц, совершивших убийства или тяжкие телесные по­вреждения по так называемым «бытовым» мотивам, от воров и других преступников, являющихся носителями и распространителями воровских обычаев.

Пои индивидуализации отбытия наказания можно учитывать также и некоторые специфические моменты. Например, лица, совершившие преступления по неосто­рожности, как правило, трудятся, имеют специальность, достаточно большой жизненный опыт и кругозор, поэто­му они могут быть хорошими помощниками администра­ции в перевоспитании отдельных заключенных.

Если обнаруживаются признаки исправления, чисто­сердечного раскаяния, честного отношения к труду у не­которых преступников, совершивших корыстные преступ­ления или преступления из других низменных побужде­ний, но впервые попавших в места лишения свободы, то можно, изменяя вид режима, помещать их с лицами, со­вершившими неосторожные преступления, чтобы сочетать воспитательное воздействие администрации мест заклю­чения с воздействием на них самих заключенных, совер­шивших менее опасные преступления. Последнюю реко­мендацию не следует, конечно, превращать в правило, осуществлять без разбора, ибо это может привести к прямо противоположным результатам и к смешению раз­личных групп заключенных.

Безусловно, необходимо при индивидуализации отбы­тия наказания учитывать цели и мотивы совершения пре­ступления конкретным лицом, ибо внутреннее содержа­ние личности человека должно определять внешнее воз­действие на него в местах заключения. Может быть, следует лиц, осужденных за однородные преступления (по одной и той же статье закона), но совершивших пре­ступления по разным мотивам, содержать в разных зо­нах одной и той же колонии, чтобы более эффективно организовать индивидуальную воспитательную работу с ними. Причем здесь можно учитывать и мотивы недове­дения того или иного преступления до конца (т. е. поку­шения или приготовления).

Иными словами, для того чтобы цели наказания бы­ли достигнуты, чтобы индивидуализация наказания по­лучила свое логическое завершение, "необходимо при ин­дивидуализации отбытия наказания исходить из учета особенностей личности осужденного, ибо конечная цель

наказания — исправление и перевоспитание заключенно­го, возвращение его на путь честной трудовой жизни.

Таковы некоторые вопросы, связанные с индивидуа­лизацией отбытия наказания, которая должна основы­ваться на общих принципах, характеризующих советское уголовное и исправительно-трудовое право как право, проникнутое духом социалистического гуманизма.

Сказанное не исчерпывает всех вопросов, связанных с индивидуализацией отбытия наказания. Автор не счи­тает также, что положения, выдвинутые им, бесспорны — практическая реализация их имеет известные трудности. Однако он убежден, что чем больше индивидуализирова­но наказание, особенно отбытие наказания, чем больше эта индивидуализация отражает особенности данного конкретного преступления и лица, его совершившего, тем больше гарантия того, что конечная цель — исправление и перевоспитание преступника — будет достигнута.