§ 4.  Стадии преступной деятельности и индивидуализация наказания

При оценке влияния стадий развития преступной дея­тельности на индивидуализацию наказания следует ис­ходить из того основного положения, что оконченное преступление, как правило, представляет большую обще­ственную опасность, чем покушение и тем более приго­товление, а поэтому должно влечь более суровое нака­зание.

Это вовсе не означает, что мера наказания за поку­шение всегда должна быть ниже, чем за оконченное пре­ступление, однако высказанное положение нужно всегда учитывать при назначении наказания.

Характер и степень общественной опасности деяния, а значит, и его наказуемость определяются не только тем, какой стадии достигла преступная деятельность лица. Поэтому часто покушение может повлечь не меньшее на­казание, чем оконченное преступление.

Определенно можно говорить только о том, что приго­товление всегда должно наказываться мягче, чем поку­шение и тем более оконченное преступление, хотя иногда и приготовление может представлять значительную обще­ственную опасность. В других же случаях степень обще­ственной опасности приготовления бывает настолько не­значительна, что может повлечь применение ч. 2 ст. 7 Основ уголовного законодательства.

Законодатель предусматривает ответственность за приготовление и покушение в ст. 15 Основ уголовного за­конодательства и ст. 15 УК РСФСР и не связывает советский суд никакими формальными критериями (в рам­ках закона, конечно).

Одним из важных момрртов, определяющих меньшую наказуемость приготовления, а иногда и покушения по сравнению с оконченным преступлением, является отсут­ствие вредных последствий при приготовлении и отсут­ствие или сравнительно менее тяжкий характер послед­ствии при покушении '.

Но покушение создает реальную возможность наступ­ления результата, на который направлен умысел винов­ного (в отличие от приготовительных действий). Поэтому степень общественной опасности покушения более значи­тельна, чем степень опасности приготовительных действий, и, как правило, за покушение мера наказания должна быть выше, чем за приготовление. В то же время возмож­ность наступления результата, хотя и реальная, еще не есть действительность (т. е. оконченное преступление). Поэтому на практике суды за покушение часто назначают меньшую меру наказания, чем за оконченное преступле-

1 Эту мысль подчеркивал В. Д. Меньшагин См. его статью «К вопросу об определении наказания по советскому уголовному пра­ву», «Ученые записки ВИЮН», вып. 1, М., 1940, стр. 46ние, беря, однако, основным критерием характер и сте­пень общественной опасности деяния.

При назначении наказания зЪ приготовление и поку­шение суды должны руководствоваться указаниями, со­держащимися в ст. 32 Основ уголовного законодатель­ства. Но, кроме этих общих положений, ст. 15 Основ ука­зывает и на другие, специфические для стадий развития преступной деятельности, обстоятельства, которые совет­ский суд должен учитывать при индивидуализации нака­зания.

Эти обстоятельства следующие: 1) характер и степень общественной опасности действий, совершенных 'винов­ным, 2) степень осуществления преступного намерения и 3) причины, в силу которых преступление не было дове­дено до конца.

На характер общественной опасности преступления указывают его состав, его положение в главах Особенной части уголовного законодательства. Поэтому естественно, что, когда законодатель говорит о необходимости учиты­вать характер общественной опасности действий, то это значит, что покушение на более тяжкое преступление должно влечь более тяжкое наказание, чем покушение на менее тяжкое преступление. Это общее положение очень важно для индивидуализации наказания.

О степени общественной опасности говорят объектив­ные и субъективные обстоятельства, лежащие как в рам­ках состава, так и, большей частью, вне его. Это значит, что степень общественной опасности определяется в пер­вую очередь теми обстоятельствами, которые перечислены в ст. ст. 33 и 34 Основ уголовного законодательства и соответствующих статьях УК союзных республик, особен­ностями непосредственного объекта и предмета посяга­тельства, способа совершения преступления, особенностя­ми личности виновного, характером вредных последствий и другими обстоятельствами.

Именно это указание закона в целом ряде случаев приводит суд к убеждению, что за покушение на преступ­ление (а в некоторых случаях и за приготовление) необ­ходимо назначить суровую меру наказания.

Так, У., обвинявшийся в покушении на изнасилование И. по ст. 19 УК РСФСР 1926 года и ч. 1 Указа от 4 ян­варя 1949 г. «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование», был приговорен судом первой инстанции

к суровой мере наказания (10 лет лишения свободы), так как он не только пытался совершить насилие, но и побил потерпевшую. Тем самым суд учел при назначении нака­зания У. особенно опасный характер его действий1.

Назначая наказание П. по ст. 19 и п. «а» ст. 136 УК РСФСР 1926 года в семь лет лишения свободы, Ленин­градский городской суд учитывал направленность умысла виновного, долго готовившегося к преступлению и зая­вившего своему сыну о том, что он «идет убивать ба­бушку», а также то, что источником неприязненных от­ношений в семье был сам П2.

Иногда предшествующее преступлению поведение ви­новного свидетельствует о повышенной степени обще­ственной опасности деяния и лица, его совершившего, и впечет назначение за покушение максимальной меры нака­зания, такой, какая могла бы быть назначена и за оконченное преступление.

Характерно в этом отношении дело М , рассмотренное Ленинградским городским судом 3.

М., будучи в нетрезвом состоянии, пытался убить топором свою жену С. М. заявил, что жена ему изме­няла, поэтому он хотел отомстить ей.

Исследование материалов дела показало, что М. до брака с С. прожил в незарегистрированном браке с Б. в течение десяти лет и также пьянствовал и подозревал Б. в неверности, систематически избивая ее. Женившись на С., М. стал пить еще больше, его подозрения о мнимой неверности жены чрезвычайно усилились. И в трезвом состоянии, и будучи пьяным он издевался над С., укорял ее за то, что она ранее была замужем, выгонял из дома, устраивал дебоши в квартире. В результате такого безо­бразного поведения М. дошел и до покушения на убийство жены.

Оценивая эти обстоятельства как повышающие сте­пень общественной опасности действий, совершенных ви­новным, суд назначил ему наказание — десять лет лише­ния свободы.

О том, что характер и степень общественной опасности покушения играют весьма существенную роль при назначении наказания, свидетельствует и следующее дело, рас­смотренное Ленинградским городским судом.

В Ленинграде были задержаны А. и Б., скупавшие в ювелирных магазинах платиновые зубопротезные диски в очень больших количествах.

В процессе расследования было установлено, что в течение двух дней — 11 и 13 ноября 1957 г. они скупили платины на общую сумму более 340 тыс. руб. (в старом денежном выражении). Причем, приехав в Ленинград 11 ноября, они самолетом вечером вылетели з Москву, а 13 ноября вновь приехали в Ленинград, но при попытке сесть на самолет в аэропорту для отъезда в Москву были задержаны.

Действия их были квалифицированы по ст. 19 и ст. 107 УК РСФСР 1926 года в соответствии с постанов­лением Пленума Верховного Суда СССР от 10 февраля 1940 г. В этом постановлении указывается, что если суд (а значит, и органы расследования), исходя из косвенных доказательств: количества, ассортимента товаров, потреб­ностей обвиняемого и его семьи в закупленных товарах для личного потребления и других обстоятельств дела, придет к выводу, что скупка товаров производилась для перепродажи в целях наживы, он должен квалифициро­вать это действие как покушение на спекуляцию. По­скольку платиновые диски применялись для протезирова­ния зубов, находились в открытой розничной продаже и пользовались спросом у населения, постольку было ясно, что такое большое количество дисков двум людям для обычных надобностей не требовалось

Во время расследования обвиняемые упорно отрицали свою вину, заявляя, что их изобличают напрасна и что скупали платину не они, а другие, похожие на них, лица. Однако будучи изобличенными в суде, А. и Б. признались в совершенном преступлении, отказавшись объяснить, для чего им нужно столько платины.

Оба они жили в г. Бабушкине под Москвой (где, кстати, органы расследования обнаружили посылку н» имя сестры жены А. с двумя тысячами штук платиновых дисков) и работали парикмахерами. Причем А. получал заработную плату 380 руб., а Б. — немногим более 600 руб. (в старом денежном выражении).

Принимая во внимание, что характер этого преступ­ления выходит за рамки обычного покушения на

спекуляцию, что хотя зубопротезные диски и выпущены в массовую продажу, однако являются драгоценным метал­лом, а также учитывая поведение А. и Б. в процессе следствия и на суде, суд назначил им максимальную меру наказания — десять лет лишения свободы, справедливо решив, что для А. и Б. длительное лишение свободы дол­жно быть не только воспитательной мерой, но и карой за совершенное преступление, и что исправление и перевос­питание их наиболее целесообразно осуществлять в ме­стах заключения.

Второе обстоятельство, учитываемое судами при инди­видуализации наказания за покушение и приготовле­ние,— степень осуществления преступного намерения.

В УК РСФСР 1926 года законодатель говорил о том, что суд должен учитывать степень подготовленности пре­ступления и близость наступления вредных последствий. Основы уголовного законодательства и новый УК РСФСР объединили эти два обстоятельства в одно.

Когда речь идет о рассматриваемом признаке, необ­ходимо учитывать, какое покушение имеет место: окон­ченное или неоконченное.

Оконченным покушение можно считать в том случае,

когда виновный сделал все для наступления вредного ре­

зультата, но этот результат не наступил по причинам, не

зависящим от виновного. Оконченное покушение ближе

к наступлению результата, на который рассчитывал пре­

ступник, чем неоконченное, а, значит, общественно опас­

нее и, три прочих равных условиях, должно влечь меру

наказания, близкую к наказанию за оконченное преступ­

ление.    '

При неоконченном покушении близость наступления вредных последствий меньше, оно не окончено по каким-либо причинам объективного или субъективного харак­тера, а значит, и мера наказания, при прочих равных условиях, должна быть более мягкой.

Третье обстоятельство, которое необходимо учитывать при индивидуализации наказания,-— причины, в силу ко­торых преступление не было доведено до конца.

Правильно пишет Г. А. Кригер: «Немалое значение для выявления твердости намерения достичь преступного результата имеют и причины, в силу которых преступле­ние не было доведено до конца, хотя эти причины не за­висят от виновного, так как они возникают помимо его

воли, но анализ их помогает выявить, насколько проду­мано было преступление, насколько решительно действо­вало данное лицо, столкнувшись с препятствиями, на­сколько были опасны способы и формы его преступных действий и т. д. Все это может свидетельствовать о боль­шей или меньшей опасности преступления и преступника и принимается судами во внимание при назначении на­казания» '

Следует отметить, что иногда в некоторых судах вы­рабатывается определенный стандарт при назначении на­казания за покушение. Так, по делам, изученным автором в Ленинградском городском суде за 1959 год и первый квартал 1960 года, за покушение на убийство назнача­лось, как правило, четыре-пять лет лишения свободы. Причем зачастую при назначении наказания суд не учи­тывал тех причин, по которым преступление не было до­ведено до конца.

Характерны в этом отношении два дела, внешне очень схожие по обстоятельствам друг с другом, однако непра­вильно, на наш взгляд, оцененные судом.

К. был осужден Ленинградским городским судом по ст. 19 и п. «а» ст. 136 УК РСФСР 1926 года к четырем годам лишения свободы за то, что он на почве мести пытался убить топором супругов Б. Схватив топор, он \дарил жену Б. сверху, стремясь попасть по голове, од-1ако она подставила руку, в результате чего рука была ломана и поранена голова. После этого К. набросился 1а мужа Б и пытался ударить топором и его Прекратил он свои действия только после того, как муж Б и другие жильцы квартиры обезоружили его. Ко всему прочему К-был инициатором ссор в квартире, неоднократно угрожал жильцам расправой *?

И другое дело. П. был осужден Ленинградским го­родским судом по ст. 19 и п. «а» ст. 136 УК РСФСР 1926 года к четырем годам лишения свободы за то, что, будучи в нетрезвом состоянии, топором пытался убить соседку по квартире, однако она успела схватить топор ру­ками, в результате чего он причинил ей легкие телесные повреждения Почувствовав сопротивление, оказываемое

ему той женщиной, он оставил топор в ее руках и пре­кратил какие-либо действия.

Очевидно, что при внешнем сходстве преступлений характер их различен, причины, помешавшие довести пре­ступления до конца, тоже неодинаковы. Первый пример, бесспорно, говорит о большей общественной опасности деяния, второй — о меньшей Однако вопреки этому мера наказания одинаковая

Таким образом, учет причин, помешавших довести преступление до конца, имеет большое значение, и недо­оценка их, как видно из приведенных примеров, ведет к назначению наказания, не соответствующего обстоятель­ствам дела и индивидуальной вине лиц, совершающих преступления.

Если преступник, совершив какие-либо приготовитель­ные действия и остановившись на стадии неоконченного покушения, сам решил не доводить преступление до конца, так как стал испытывать чувство раскаяния, то в этом случае может иметь место либо добровольный отказ, а следовательно, и освобождение лица от наказания, либо, если им причинены уже какие-либо вредные послед­ствия,— назначение наказания за эти последствия или применение ч. 2 ст. 7 Основ уголовного законодательства в зависимости от обстоятельств дела.

Очевидно, что при индивидуализации наказания мо­тивы подобного отказа должны быть расценены судом как смягчающее обстоятельство в отличие от того случая, когда недоведение преступления до конца не зависит от виновного.

Некоторые авторы считают, что добровольный отказ всегда освобождает от ответственности, если результат преступления не наступил, независимо от того, какими мотивами руководствовалось лицо, отказавшееся от до­ведения преступления до конца.

Представляется, что в некоторых случаях мотивы от­каза не могут приниматься судом не только в качестве добровольного отказа, но даже в качестве смягчающего обстоятельства

Так поступил, и, на наш взгляд, правильно, народный суд 6-го участка Фрунзенского района Ленинграда в при­веденном нами выше деле В , С и X., осужденных за

1знасилование. Из числа этих осужденных действия X шли квалифицированы по ст. ст. 17—19 УК РСФСР 1926 года и Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 г «Об усилении уголовной ответствен-

юсти за изнасилование» Назначая X. наказание, суд счел, что X не совершил насилие «ад Н. вовсе не из ка-ких-то благородных побуждений, а боясь заболеть вене-рической болезнью

В целом, говоря о необходимости учета причин отказа

от доведения преступления до конца, следует сказать, что

при прочих равных условиях наказание лицу, которое не довело преступления до конца по причинам, от него не зависящим, должно быть выше, чем тому лицу, от кото­рого зависело доведение преступления до конца, но оно его не закончило. При этом для индивидуализации нака-1ания существенное значение имеют мотивы, побуди­тельные причины отказа от преступления на стадии при­готовления или покушения (особенно неоконченного)

В советском уголовном праве постановления закона о наказуемости за различные стадии преступной деятель­ности преследуют цели не только назначения наказания, соразмерного содеянному, но и цели исправления и пере­воспитания виновных Наказание за покушение смягчает­ся судом не только потому, что само деяние менее обще­ственно опасно, но и потому, что исправление и перевоспи­тание данного лица может быть достигнуто либо путем назначения смягченного наказания, либо другими мето­дами, включая воздействие общественности