§ 3. Соучастие и индивидуализация наказания

В советском уголовном законодательстве всегда уде­лялось большое внимание вопросам соучастия вообще и принципам ответственности соучастников, в частности.

УК РСФСР 1926 года в ст. 18 устанавливал, что при назначении наказания соучастникам суд должен руковод­ствоваться степенью участия каждого соучастника в пре­ступлении, степенью их опасности и степенью опасности преступления.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 года и новый УК РСФСР зна­чительно развили и усовершенствовали институт соу­частия.

В этих законах прежде всего дается определение видов соучастников, подчеркивается их роль в преступлении. Введена фигура организатора, определение которого от­сутствовало в советском законодательстве, хотя роль его всегда учитывалась в практической деятельности судов. К соучастникам также относятся исполнители, подстрека­тели и пособники

Внесена ясность в ответственность укрывателей: в ст. 18 обоих законов указано, что заранее не обещанное

укрывательство влечет ответственность лишь в случаях, указанных в законе.

Говоря о назначении наказания соучастникам, Основы и УК РСФСР подчеркивают, что судом должны быть учтены степень и характер их участия в совершении пре­ступления.

Какие же критерии кладет в основу советский суд, назначая наказание соучастникам в преступлении? Преж­де всего согласно советской теории соучастия в основе определения наказания каждому из соучастников не мо­гут быть положены никакие формальные, заранее опре­деленные критерии.

На практике часто бывает, что подстрекатель социаль но более опасен, чем исполнитель; организатор, ка правило, наиболее опасная фигура среди соучастии ков и т. д.

Правильно указывал А. Н. Трайнин: «В качестве критериев ответственности отдельных соучастников «Основные начала 1924 года, УК РСФСР и уголовные кодексы других союзных республик выдвигают два мо­мента.

объективны и — степень   участия   в со­

вершенном преступлении и

субъективный — степень    опасности

соучастника.

Первое указание — определение ответственности со­участников в зависимости от степени участия в совершенном преступлении — с полной ясностью подтвер­ждает, что закон отнюдь не рекомендует суду проводить «уравниловку» в оценке соучастников, пренебрегая кон­кретной ролью каждого из них. Напротив, оценка «степе­ни участия», т. е. оценка индивидуальной роли (разрядка наша.— И. К.) каждого соучастника, должна прежде всего лечь в основание судебного приговора; но эта оценка не должна механически следовать за разли­чием видов соучастников (подстрекатель, пособник, испол­нитель), так как степень участия пособника или подстре­кателя в данном конкретном деле может быть серьезнее и значительнее степени участия исполнителя.

Другое указание закона — определение ответственно­сти соучастника в зависимости от его социальной опасности — обязывает суд учитывать индивидуаль­ные особенности соучастника; здесь возникают вопросы

социального положения виновного, мотивов его действий, вопросы рецидива» 1.

Совместная преступная деятельность не означает оди­наковой ответственности для всех соучастников, а пред­полагает максимальную индивидуализацию наказания.

Таким образом, и при соучастии действует основной принцип советского уголовного права — принцип индиви­дуальной ответственности за причиненный конкретным лицом результат при наличии его вины.

Характерно в этом отношении дело Л. и др

Л., работая директором ресторана «Динамо», органи­зовал хищение государственных средств в кондитерском цехе ресторана. В хищении приняли участие бывшие за­меститель начальника кондитерского цеха А., заведую­щая экспедицией этого же цеха Р-ва, старшие буфетчики Ш. и Д. и ряд других лиц, осужденных по этому делу.

С декабря 1954 года по май 1958 года в кондитерском цехе за счет искусственно созданных А. излишков сырья и сырья, приобретенного на стороне, выпускалась неучтен­ная продукция (пирожные), которая реализовалась Р-вой через экспедицию и буфетчиков ресторана Д. и Ш., а вы­рученные от продажи этой продукции деньги делились между участниками группы. Всего преступниками было похищено продукции на сумму 276 тыс. руб. (в старом денежном выражении).

Д. продала через свой буфет похищенных пирожных на 36 120 руб., обратив в свою пользу 25% от стоимости, а Ш. — на 18 тыс. руб., также обратив в свою пользу часть их стоимости. Кроме того, Д. с 1956 года по май 1958 года ежемесячно в виде взятки передавала па 500 руб. директору ресторана Л. через его заместителя Ф.

Л. и состоявшие с ним в преступном сговоре замести­тели Ф., П. и С. с 1953 года по май 1958 года системати­чески брали взятки с подчиненных им буфетчиков Г., Б., Р, и др. Ежемесячно они получали от буфетчиков около 4 тыс. руб. и делили между собой. Кроме того, С. совместно с другими осужденными принял участие в расхищении про­дуктов из кладовой на сумму 4290 руб.

Помимо этого, Л. из средств, нажитых преступным путем, ежемесячно с мая 1956 года по май 1958 года да­вал взятку в сумме 1500 руб. бывшему управляющему

А. Н. Т р а и н и в, Учение о соучастии, М , 1941, стр. 149—150.

Московским трестом ресторанов А., впоследствии осуж­денному.

Буфетчики Б., Г., Р. и О. ежемесячно передавали в виде взяток Л. через его заместителя Ф. по 500 руб., что­бы избежать контроля за работой буфетов.

По приговору Московского городского суда были осу­ждены: Л. по ст. 118, ч. 2 ст. 117 УК РСФСР 1926 года, ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. и по совокупности совер­шенных преступлений к пятнадцати годам лишения сво­боды с конфискацией всего имущества; С. по ч. 2 ст. 117 УК, ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. с применением ст. 51 УК и по совокупности к пяти годам лишения свободы с конфискацией всего имущества; Ф. и П. по ч. 2 ст. 117 УК к лишению свободы: Ф. на пять лет и П. на четыре года, каждый с конфискацией всего имущества; А. и Р-ва по ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г., А. к тринадцати годам лишения свободы, а Рнва к десяти годам, каждый с кон­фискацией имущества; Ш. по ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. с применением ст. 51 УК к четырем годам лише­ния свободы с конфискацией имущества; Д. по ст. 118 УК, ст. 2 Указа от 4 июня 1947г. с применением ст. 51 УК и по совокупности к пяти годам лишения свободы; Г. и Б. по ст. 118 УК с применением ст. 53 УК к одному году лишения свободы с испытательным сроком в течение одного года; Р. по ст. 118 УК к одному году лишения свободы; О. по ст. 118 УК с применением ст. 53 УК к одному году лишения свободы с испытательным сроком в течение одного года.

Судебная коллегия Верховного Суда РСФСР, рассмот­рев дело, нашла, что наказание Л., С., А., П., Ф., Д., Б., О., Р. и Г. определено судом правильно. Вместе с тем колле­гия сочла возможным смягчить наказание Р-вой до пяти лет и Ш. — условно с испытательным сроком в течение трех лет, с исключением из приговора конфискации у по­следней имущества, учитывая, что они не были инициато­рами и активными участниками данного преступления. Р-ва в прошлом несудима, на следствии и в суде чисто­сердечно признала свою вину, раскаялась в содеянном, способствовала органам следствия и суду в раскрытии преступления. Ш. также ранее несудима, являлась участ­ницей Отечественной войны'.

1 См. «Сборник постановлений  президиума и определений  су-Судебная коллегия указала, что, разрешая вопрос о назначении наказания участникам преступной группы, суд должен учитывать характер преступления, степень вины каждого участника группы и личности виновных.

Соучастие в преступлении, совершение преступления несколькими лицами, всегда более общественно опасно, чем совершение преступления одним лицом. Уже одно это обстоятельство должно учитываться судом при инди­видуализации наказания.

Против указанного положения выступает Г. А. Кри-гер, который пишет: «Нам представляется, что эта точка зрения не соответствует смыслу закона и может непра­вильно ориентировать судебную практику.

В качестве единственного довода в защиту своего ут­верждения авторы учебника (Г. А. Кригер имеет в виду «Учебник по советскому уголовному праву. Общая часть», ВИЮН, 1952. — И. К.) приводят указание на п. «в» ст. 47 УК РСФСР. Однако, нам кажется, что этот довод доказывает как раз обратное тому, что говорится в учебнике.

В п. «в» ст. 47 УК как об отягчающем обстоятельстве говорится только о «группе или банде», т. е. о наиболее опасных формах соучастия, когда в результате организо­ванной преступной деятельности создается устойчивая преступная организация (банда) или когда несколько лиц непосредственно участвуют в совершении преступления, объединяя свои усилия для достижения общей цели (группа). В этих случаях совместная деятельность пре­ступников, характеризуемая единством преступного наме­рения, образует качественно новую силу, что облегчает как совершение преступления, так и его сокрытие и тем самым создает значительно большую угрозу для социали­стических общественных отношений.

Остальные же менее опасные формы соучастия (про­стое соучастие, большинство случаев соучастия с предва­рительным сговором, заранее не обещанное укрыватель­ство) не признаются сами по себе отягчающими ответ­ственность обстоятельствами ни законом, ни судебной

дебной коллегии  по уголовным делам    Верховного    Суда    РСФСР 1957—1959 гг.», Госюриздат, 1960, стр. 54'—56.

практикой, так как общественная опасность преступления и преступника при наличии их зачастую не становится выше» '.

Вряд ли прав Г. А. Кригер. И вот почему. Во-первых, ссылка на п. «ш» ст. 47 УК РСФСР 1926 года далеко не доказывает обратное, как полагает Г. А. Кригер. Основы уголовного законодательства и УК РСФСР 1960 года также оставили в качестве отягчающего обстоятельства совершение преступления организованной группой (п. 2 ст. 34 Основ и п. 2 ст. 39 УК РСФСР), но в отличие от ст. 47 УК РСФСР 1926 года здесь не упоминается о банде, а просто говорится о группе. Тем самым понятием группы охватывается любая форма соучастия, так как и простое соучастие и соучастие, скажем, двух лиц с пред­варительным сговором, на что ссылается Г. А. Кригер,— это тоже преступления, совершаемые группой лиц.

Во-вторых, вряд ли прав Г. А. Кригер и в том, чтс «остальные... менее опасные формы соучастия» не могут быть отягчающим обстоятельством. Отягчающим обстоя­тельством (в смысле, установленном перечнем) они могут и не быть, но, безусловно, влияют на индивидуализацию наказания. Главное не в том, считает ли их закон отяг­чающими обстоятельствами или нет, а являются ли они объективно более общественно опасными. В против­ном случае не нужен был бы вообще институт соучастия, а достаточно было бы назначать наказание каждому от­дельному преступнику.

То, что закон' предусматривает ответственность за со­участие, само по себе говорит об особом внимании зако­нодателя к совместной преступной деятельности не­скольких лиц. Такая норма закона нужна для того, чтобы показать особое значение совместной преступной дея­тельности и ее опасность.

Ссылка же на совершение преступления организован­ной группой, как на отягчающее обстоятельство — это ссылка и а частный, наиболее опасный случай соуча­стия, не исчерпывающий проблемы в целом и не говоря­щий о том, что не имеют значения для индивидуализации наказания другие формы совместного совершения преступ­лений различными лицами.

Когда вор идет на преступление один, есть больше возможностей его задержать, так как он не может обеспе­чить себе безопасность действий, скажем, тем, что другой его сообщник стоял бы на страже, с ним одним легче справиться при задержании.

Любое групповое преступление дает в руки преступ­никам куда более широкие возможности, чем совершение преступления в одиночку. Больше требуется усилий и со стороны органов государственной власти, чтобы -пресечь такие преступления, ибо они, как правило, продуманы как с точки зрения совершения самого преступления, так и с точки зрения сокрытия .следов преступления и реализа­ции похищенного (если речь идет о хищении).

Драка из хулиганских побуждений на улице между многими лицами (совиновничество) куда более обще­ственно опасна, является более злостным нарушением общественного порядка, требует для своего прекращения гораздо больших, иногда весьма длительных усилий, чем беспорядок, затеянный двумя лицами.

Так что вряд ли правильно в общей форме отдавать предпочтение тем или иным формам соучастия без учета конкретной обстановки и не считать их обстоятельствами, влияющими на индивидуализацию наказания.

Нам представляется, что неправ Г. А. Кригер, когда он категорически заявляет, что судебная практика не счи­тает менее опасные формы соучастия отягчающим обстоя­тельством '. Да, они не являются отягчающим обстоя­тельством в смысле п. 2 ст. 39 УК РСФСР, но должны учитываться при индивидуализации наказания. Ни один суд вообще не проходит мимо оценки того, одним ли ли-" цом или в соучастии совершено преступление.

В противовес Г. А. Кригеру А. Д. Соловьев справед­ливо, на наш взгляд, считает, что «повышенная общест­венная опасность преступления, совершенного в соуча­стии, обусловливает и повышенную общественную опас­ность всех лиц, принимавших участие в его соверше­нии. Это обстоятельство учитывается судом при опре­делении меры наказания любому "из соучастников пре­ступления» 2.

1              См. сб.  «Применение наказания    по советскому    уголовному

праву», изд-во МГУ, 1958, стр. 81—82.

2              А.  Д. Соловьев,   Вопросы   применения   наказания по со­

ветскому уголовному праву, Госюриздат, 1958, стр. 76.

Аналогична и позиция учебного пособия по советскому уголовному праву (автор главы о соучастии И. Г. Фила-новский), где указывается, что «при совершении преступ­ления несколькими лицами: 1) возникает возможность совершения преступлений, которые физически невозможно совершить одному человеку; 2) преступники облегчают себе возможность исполнения преступления и осложняют задачу защиты от этого преступления потерпевшему, и им легче достигнуть преступного результата. Ввиду этого преступления, совершенные несколькими лицами, приобре­тают повышенную общественную опасность, а сами пре­ступники, объединившиеся для совместной преступной деятельности, являются лицами особо общественно опас­ными. Поэтому рассмотрение преступлений, совершенных несколькими лицами, только с тех законодательных и тео­ретических позиций, с которых рассматриваются преступ­ления, совершенные одним лицом, неправильно»'.

Но хотя советское уголовное право не знает формаль­ных оснований для назначения наказания отдельным со­участникам, нельзя при прочих равных условиях игнори­ровать роль отдельных соучастников.

Как уже указывалось выше, среди соучастников наи­более опасен организатор преступления. Очень часто эта фигура остается в тени, тогда как более заметны действия других участников преступления. Организатор может вообще лично не принимать участия в преступле­нии. Однако от этого его общественная опасность не становится меньше.

Организаторы и руководители чаще всего бывают в преступных сообществах, и они ответственны за всю дея­тельность этих сообществ2. Поэтому выявление органи­затора преступления весьма важно для назначения нака­зания в соответствии с индивидуальной виной преступ­ников.

В то же время иногда суды не выясняют этих обстоя­тельств, что приводит к назначению наказания, не соот-

1              «Советское уголовное  право,    часть Общая»,    изд-во    ЛГУ,

1960, стр 405.

2              В этой связи  правильна критика взглядов   акад   А   Я   Вы­

шинского,  считавшего,  что  ответственность за    всю    совокупность

преступных  действий должны  нести  не  только организаторы, но я

все участники сообщества   Такая  трактовка вопроса противоречила

принципу  индивидуализации наказания.

ветствующего обстоятельствам дела и индивидуальной ви­не преступников'.

Другая важная и весьма общественно опасная фигура в соучастии — это исполнитель. Хотя советское уголовное право и не придерживается акцессорной теории соучастия, согласно которой квалификация и мера наказания соучаст­никам всецело зависит от действий исполнителя, но во многих случаях без исполнителя нет преступления, а зна­чит, нет и наказания соучастникам Поэтому действия ис­полнителя оказывают влияние и на квалификацию, и на меру наказания другим соучастникам.

В тех случаях, когда нет организатора, подготавливав­шего преступление, исполнитель выступает и как органи­затор, и как непосредственный исполнитель преступления. Этим по существу и определяется его повышенная обще­ственная опасность, ибо, как писал А. Н Трайнин, «ис­полнитель — непосредственный, физический автор пре­ступления, он, исполнитель, совершает преступление: убивает, насилует, крадет»2.

Поэтому, индивидуализируя наказания соучастникам, суд при прочих равных условиях исполнителю должен назначать более суровую меру наказания.

Фигура подстрекателя также, как правило, относится к числу наиболее опасных видов соучастников, к одним из главных виновников совершенного преступления Очень часто без подстрекателя вообще может <не быть преступ­ления. Именно в этом заключается его повышенная об­щественная опасность.

Во многих случаях советская судебная практика идет по пти назначения подстрекателю более сурового на­казания, чем другим соучастникам, в том числе и испол­нителю

Характерно в этом отношении дело В., К. и Ц.

Народным судом 5-го участка Выборгского района Ленинграда были осуждены В. по ст. 2 Указа Президиу­ма Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уго­ловной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и ст. 111 УК РСФСР 1926 го­да к десяти годам лишения свободы; К. — по ч. 1 ст. 164 УК РСФСР и ст. 17 УК РСФСР и ст. 2 того же Указа от

4 июня 1947 г. к двум годам лишения свободы; Ц. — по ст. 17 УК РСФСР и ст. 2 того же Указа к двенадцати годам лишения свободы.

Из материалов дела было установлено, что В., работая заведующим складом, совершил хищение металлических труб — 2 тыс. погонных метров на сумму 9500 руб. (в старом денежном выражении) и, кроме того, из-за плохой постановки учета материальных ценностей на складе у него образовалась крупная недостача.

Колхозник К. приехал в Ленинград для приобретения строительных материалов на нужды колхоза и познако­мился с Ц.

Ц., познакомившись с К, решил «заработать». С этой целью он уговорил В. совершить хищение металлических труб и познакомил его с К, который купил у В. похищен­ные трубы. Ц. получил за посредничество 3 тыс. руб.

Суд, правильно оценив роль каждого соучастника, справедливо назначил наиболее суровую меру наказания не исполнителю преступления, а подстрекателю Ц.

Судебная коллегия Ленинградского городского суда изменила приговор народного суда, снизив наказание В. до семи лет лишения свободы, сославшись, в частности, на то, что он совершил преступление по подстрекатель­ству со стороны Ц.

Коллегия заменила наказание К. на условное, сослав­шись на то, что у него не было личных корыстных целей, он имеет пять человек детей и об условном осуждении ходатайствует колхоз.

Коллегия также снизила наказание Ц. с 12 до 10 лет лишения свободы, тем самым все же назначив ему наи­более суровое наказание по сравнению с другими со­участниками и указав, что он наиболее общественно опа­сен, так как подстрекал других соучастников к соверше­нию преступления '.

Среди соучастников сравнительно меньшей степенью общественной опасности обладает пособник. Ему, как правило, суд назначает более мягкое наказание, чем организатору, подстрекателю или исполнителю.

Пособник помогает другим участникам преступления либо приисканием средств или орудий преступления, либо сокрытием вещей, добытых преступным путем, и т. д. Уча-

стае пособника облегчает другим соучастникам совер­шение преступления, но роль его обычно всегда меньше, а поэтому меньше, мягче и мера наказания, назначаемая ему судом.

Однако в отдельных случаях пособнику может быть назначена мера наказания большая, нежели исполнителю.

По делу Т. и др., например, Пленум Верховного Суда СССР указал, что, «поскольку Т. уже однажды совершил хищение государственного имущества, за которое был осужден по предыдущему приговору, его пособничество з хищении, совершенном Ш., должно рассматриваться как хищение повторное, и независимо от того, что испол­нитель преступления III. несет ответственность по ст. 1 Указа от 4 июня 1947 г. Т. подлежит ответственности по ст. 17 УК РСФСР и ст. 2 названного Указа»1.

Пособнику Т. было назначено 10 лет лишения свобо­ды с присоединением к этому наказанию частично не­отбытого наказания по предыдущему приговору, а ис­полнителю Ш. — семь лет лишения свободы.

Этот пример еще раз подтверждает, что советскому уголовному праву чужд формализм при индивидуализа­ции наказания соучастникам, но он не может поколебать основного положения о том, что, как правило, пособник менее общественно опасная фигура среди других соучаст­ников.

Поэтому, на наш взгляд, неправ Г. А. Кригер, когда он указывает, что «трудно согласиться с проф. М. Д. Шар-городским, который, сравнивая опасность деятельности различных соучастников, признает исполнителя и подстре­кателя почти безусловно более опасными, чем пособника, только на основании формально выполняемой ими роли»2.

Но в том-то и дело, что М. Д. Шаргородский считает их «почти безусловно», а не «безусловно» более опас­ными, допуская, таким образом, исключения из общего правила, аналогичные делу, приведенному нами выше, и делу, приводимому Г. А. Кригером в цитируемой работе для обоснования своей точки зрения.

Поскольку советская теория ответственности соучаст­ников не знает формальных критериев, постольку и роль

пособника рассматривается советским судом в соответ­ствии с конкретными обстоятельствами дела. Общая же оценка места пособника и его индивидуальной роли в преступлении вполне допустима.

О том, что участие пособника в преступлении делает преступление более общественно опасным, а это влияет и на назначение наказания виновным, свидетельствует сле­дующий пример из судебной практики.

В., С. и X. решили познакомиться на улице с какими-либо девушками с определенной целью — совершить с ни­ми половой акт, не останавливаясь перед насилием.

В., С. и X., познакомившись с Н. и ее подругой Г., уговорили девушек пойти с ними якобы для того, чтобы вызвать из дому одну свою знакомую, к которой им самим было неудобно заходить. Н. и Г. согласились. Все они от­правились к зданию ремонтируемой школы, заранее на­меченному X.

Войдя в здание школы, преступники распределили ро­ли: В. и С. повели на один из этажей Г. и там по очереди изнасиловали ее, а X., угрожая Н. расправой, потребовал пойти с ним домой для совершения полового акта. Н. со­гласилась, но, выйдя из здания школы на улицу, вос­пользовалась большим количеством народа на улице и убежала от X.

Действия В. и С. были квалифицированы народным судом по ч. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 г. «Об усилении уголовной ответ­ственности за изнасилование», и они были приговорены к 18 годам лишения свободы каждый. Причем вина С. отягощалась еще и тем, что он, зная о наличии у себя венерической болезни, не остановился перед совершением с Г. насильственного полового акта после В., заразив Г. болезнью, что и было квалифицировано судом по ст. 150 УК РСФСР 1926 года,

Действия X. народный суд квалифицировал по ст. 17 и ст. 19 УК РСФСР 1926 года и ч. 2 Указа от 4 января 1949 г., назначив X. 15 лет лишения свободы 1.

Квалифицируя действия X. таким образом, суд исхо­дил из следующих соображений. В отношении Г. X. вы­ступил как пособник, создавший условия и приискавший

помещение для изнасилования ее В. и С. Действия же его по отношению к Н. суд счел приготовлением к преступ­лению, так как он реальных шагов к изнасилованию Н не предпринимал, правда, з силу сложившейся неблаго­приятной для него обстановки.

На вопрос суда о том, думал ли он совершить половой акт с Г., X. ответил, что не думал, так как знал о нали­чии у С. венерической болезни.

Судебная коллегия Ленинградского городского суда, снизив X. наказание до десяти лет лишения свободы, исключила из обвинения ссылку на ст. 17 УК РСФСР 1926 года, поступив, на наш взгляд, неправильно, так как исключение этой статьи, по существу, снизило меру от­ветственности X., как пособника преступлению, совершен­ному В. и С. Отсюда последовало и снижение меры на­казания, вряд ли обоснованное, если учесть роль X. в совершенных преступлениях. Бесспорно и то, что пособ­ничество X. сделало преступление более общественно опасным, более тяжким.

В связи с тем, что советское уголовное право не при­знает акцессорной теории соучастия, нам представляется уместным высказать следующее замечание. Как видно из изложенного, ответственность соучастников не зависит от действий исполнителя. Трудно поэтому говорить о том, какая фигура всегда представляет большую обществен­ную опасность: организатор, подстрекатель, исполнитель или пособник. Все зависит от конкретных обстоятельств дела и в соответствии с этими обстоятельствами суд ин­дивидуализирует наказание соучастникам.

Поэтому вряд ли правильно говорить, что исполнитель преступления рассматривается как центральная, основная фигура при соучастии '.

Если следовать акцессорной теории соучастия, то это так, но если исходить из смысла советского законодатель­ства, то такого категорического заключения делать нель­зя. В "разных преступлениях, совершенных в соучастии, соучастники могут играть неодинаковую роль, а значит, им может быть назначена различная мера наказания.

При совершении убийства, как правило, наиболее опа­сен исполнитель, и ему назначается наиболее тяжкое наказание. Но за спиной исполнителя иногда может быть л

подстрекатель, который еще более общественно опасен, чем исполнитель, что должен учитывать суд при назна­чении наказания.

При совершении краж или хищений государственного, общественного, личного имущества исполнитель далеко не всегда является «центральной, основной фигурой».

Поэтому отказ советского уголовного права от акцес­сорной теории соучастия заключается не только в том, что действия соучастника и исполнителя могут быть квалифи­цированы по разным статьям закона и что соучастники (организатор, подстрекатель) могут понести в опреде­ленных случаях наказание и помимо исполнителя, айв том, что в советском уголовном праве нет какой-либо од­ной, раз навсегда данной фигуры среди соучастников, которая безотносительно к обстоятельствам дела призна­валась бы наиболее общественно опасной. В то же время это не исключает возможности абстрактной, в общих чертах, оценки общественной опасности соучастников, так сказать, преюдициальной оценки их общественной опас­ности, что и делает теория советского уголовного права, когда говорит, например, о том, что организаторы, под­стрекатели и исполнители преступления опаснее, а значит, и подлежат более суровому наказанию, чем пособники.

Таким образом, основываясь на материальной оценке роли каждого соучастника в преступлении, советский суд имеет все возможности для максимальной индивидуали­зации наказания каждому соучастнику преступления. При этом могут быть учтены как обстоятельства, относящиеся к преступному деянию, так и обстоятельства, характе­ризующие личность отдельных соучастников, т. е. при рассмотрении преступлений, совершенных в соучастии, суд руководствуется всеми теми же общими положениями, которыми он руководствуется при индивидуализации на­казания вообще, с учетом того, что само совершение пре­ступления в соучастии делает это преступление более об­щественно опасным.

При индивидуализации наказания соучастникам сле­дует также исходить не только из того, чтобы каждому соучастнику было назначено наказание в соответствии с его ролью в совершенном преступлении и другими обстоя­тельствами, о которых указывалось выше, но и из того, какие конечные цели ставит суд, назначая именно такое, а не какое-либо другое наказание.

Если суд имеет, например, дело с группой расхитите­лей социалистической собственности, из которых один — директор магазина, двое других — продавцы, ему подчи­ненные, а четвертый — шофер, которого втянули в пре­ступление, чтобы он перевозил похищенное, то мера на­казания каждому должна быть не только справедливой и целесообразной, но и такой, которая бы исключала совершение данными лицами подобных преступлений впредь.

Если директор магазина был инициатором и органи­затором преступления, то, кроме того, что ему должно быть назначено наиболее суровое наказание, необходимо к основному наказанию присоединить запрещение зани­мать материально ответственные должности в торговой сети. Тогда наказание достигнет именно тех целей, кото­рые оно призвано осуществлять: нахождение в местах лишения свободы будет карой для этого преступника, средством исправления и перевоспитания его, а дополни­тельное наказание также средством предупреждения пре­ступлений.

На фоне этого наказания главному виновнику убеди­тельнее будут выглядеть и более мягкие наказания второ­степенным участникам группы расхитителей, которые по­служат средством перевоспитания и исправления их, предупреждением на будущее.

Такой подход к индивидуализации наказания соучаст­никам, на наш взгляд, будет соответствовать и главному положению: индивидуализация наказания в советском уголовном праве необходима в конечном счете для ис­правления и перевоспитания лиц, совершивших преступ­ления.