2. Запрещение пыток (ст. 3)

Ст. 3 Европейской конвенции запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание. Различие между указанными действиями, определяющими содержание ст. 3 Конвенции, заключается в их степени. В своем решении по делу Греции Европейская Комиссия по правам человека заявила следующее: «Совершенно очевидно, что может иметь место обращение, к которому применимы все... описания, так как пытки всегда являются бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, а бесчеловечное обращение всегда унижает достоинство»159. Комиссия также постановила, что «понятие бесчеловечного обращения, как минимум, покрывает такое обращение, при котором намеренно причиняются глубокие страдания, как моральные, так и физические, которые в данной конкретной ситуации не могут быть оправданны. Слово “пытка” обычно применяется для описания бесчеловечного обращения, имеющего такую цель, как получение информации или признания или применение наказания, и является, по общему правилу, ухудшенной формой бесчеловечного обращения. Обращение с лицом или его наказание могут быть квалифицированы как унижающие достоинство, если они в значительной степени унижают его перед лицом других или же вынуждают его действовать против своей воли или совести»160.

В решении по делу Ирландия против Великобритании Европейский Суд по правам человека, проводя различие между бесчеловечным обращением и пытками, заметил, что в случае пыток речь идет о «намеренном бесчеловечном обращении, вызывающем весьма глубокие и жестокие страдания», а в рассматриваемом деле анализируемые действия «не причинили страдания такой силы и жестокости, которые подразумеваются под словом “пытка” в его обычном понимании»161.

Четыре месяца спустя в решении по делу Тайрер Суд отметил, что «причиненные страдания должны соответствовать определенному уровню для того, чтобы наказание можно было охарактеризовать как бесчеловечное по смыслу ст. 3»162. Из этого можно сделать вывод, что различие между тремя запрещенными по ст. 3 видами обращения и наказания в основном зависит от степени причиненных страданий.

Учитывая тот факт, что в любом наказании присутствует элемент унижения достоинства, Европейский Суд постановил, что отличительным моментом унижающего достоинство наказания является степень унижения, которую затем следует оценивать в соответствии с обстоятельствами каждого конкретного дела, в частности, учитывая «характер и контекст самого наказания, а также манеру и способ приведения его в исполнение»163. Причем решающее значение для этого играют не те взгляды, которые превалировали в момент написания Конвенции, а те, которые характерны для данного времени, так как «Конвенция является живым документом, который... следует толковать в свете современных условий»164. Более того, Суд также должен учитывать развитие и общепризнанные стандарты пенитенциарной политики государств–членов Совета Европы165.

Ни Комиссия, ни Суд не допускают сомнений относительно того, что ст. 3 относится как к случаям физических, так и к случаям моральных страданий. Последние Комиссия определила как «причинение моральных страданий путем создания атмосферы мучений и стресса иными способами, чем телесные избиения»166.

Нередко имеет место сочетание моральных и физических страданий, как было в случае X и Y против Нидерландов. Не всякие меры властей, имеющие эмоциональные последствия для частных лиц, можно рассматривать в качестве бесчеловечного обращения, а лишь те меры, посредством которых лицу причиняются глубокие душевные или физические страдания.

Таким образом, решающее значение имеют не намерения действующего лица, а характер действий и их последствия для лица, на которое производится воздействие.

Из прецедентного права страсбургских контрольных органов нельзя сделать общий вывод о том, что отсутствие со стороны лица согласия на то или иное обращение может быть необходимым условием для квалификации такого обращения в качестве запрещенного по ст. 3. Однако контрольные органы внимательно изучат этот фактор167. Представляется, что согласие соответствующего лица способно при определенных условиях лишить действие бесчеловечного или унижающего достоинство характера, которое являлось бы таковым при иных обстоятельствах. Но, с одной стороны, можно представить себе такие эксперименты и такое обращение, которые были бы настолько бесчеловечными или унижающими достоинство, что соответствующее лицо, несмотря на ранее данное согласие, могло бы ощущать себя жертвой нарушения ст. 3. С другой стороны, отсутствие согласия не всегда делает бесчеловечным обращение, затрагивающее человеческое достоинство. Однако, как представляется, если лицо в состоянии выразить свою волю, его волеизъявление должно играть определяющее значение, так как лицо должно само иметь возможность принимать решения, касающиеся своей жизни и тела в той мере, в какой они не затрагивают жизнь и здоровье других.

Показательно, что до сих пор ст. 3 Конвенции в страсбургских органах в основном затрагивалась при рассмотрении положения лиц, лишенных свободы168.

По вопросу о том, является ли одиночное заключение формой бесчеловечного обращения, Комиссия исходит из посылки, что подобное заключение нежелательно, в особенности если соответствующее лицо находится в предварительном заключении, и может быть оправдано лишь в исключительных случаях. Для констатации факта бесчеловечного или унижающего достоинство обращения следует учитывать следующие факторы: особенности дела; суровость меры; продолжительность меры; преследуемая при этом цель; последствия меры для соответствующего лица; наличие у заинтересованного лица какого-либо контакта с внешним миром169.

В докладе по делу Кречер и Меллер против Швейцарии Комиссия, в частности, заявила следующее: «Возникает вопрос, был ли нарушен баланс между требованиями безопасности и основными правами человека в сторону умаления последних»170.

Обобщая прецедентное право по ст. 3 Конвенции в аспекте одиночного заключения, можно сделать вывод, что такое заключение будет оправданно, если:

— это было необходимо для обеспечения безопасности внутри и вне тюрьмы;

— существовал риск того, что соответствующее лицо может сбежать;

— поведение заключенного было признано опасным;

— заключенный подстрекал других лишенных свободы к беспорядку;

— это было необходимо для обеспечения безопасности самого заключенного;

— при задержании соответствующее лицо применяло огнестрельное оружие.

Что касается влияния одиночного заключения на соответствующее лицо, то Европейская Комиссия выдвигала требование, чтобы петиционер представил медицинские доказательства того, что именно условия содержания в пенитенциарном учреждении оказали негативное воздействие на его физическое и моральное здоровье. Эти доказательства должны свидетельствовать о том, что была прямая связь между условиями содержания и ухудшившимся здоровьем петиционера. Кроме того, необходимо доказать, что условия содержания были такими, что они могли «уничтожить личность и вызвать глубокие душевные и физические страдания» у лица171.

Что же касается степени изоляции, то Комиссия исходила из того, что полная цензурная и социальная изоляция считается бесчеловечным обращением, которое нельзя оправдать никакими требованиями безопасности.

Более того, Комиссия проводила различие между полной цензурной и социальной изоляцией, с одной стороны, и запрещением на общение с другими заключенными по причинам безопасности, дисциплины и защиты, с другой стороны, причем последнее нельзя назвать бесчеловечным или унижающим достоинство обращением или наказанием172. Но и в последнем случае должна сохраняться возможность встречаться с персоналом пенитенциарного учреждения, врачами, адвокатами, родственниками и так далее, а также поддерживаться связь с внешним миром через газеты, радио и телевидение.

В каждом конкретном случае Комиссия должна была установить, повлияло ли непосредственно само содержание в пенитенциарном учреждении на умственное здоровье заключенного. Кроме того, учитывались частота посещений врачебным персоналом и медицинское лечение, а также то, стремился ли сам заключенный получить медицинскую помощь. Комиссия принимала во внимание и поведение заключенного.

Содержащееся в ст. 10 Международного пакта о гражданских и политических правах требование содержания обвиняемых отдельно от осужденных в Конвенции отсутствует. Оно также не вытекает per se из текста ст. 3 Европейской конвенции173.

Европейская Комиссия по правам человека сочла нежелательным проведение заключенного через город в наручниках и в спецодежде, однако в то же время не посчитала это унижающим достоинство обращением174.

Весьма важно отметить, что благодаря ст. 3 целый ряд прав и свобод, не закрепленных в Конвенции, могут тем не менее быть включены в рамки конвенционной защиты. По крайней мере, можно сделать вывод, что они подразумеваются по тексту Конвенции. Самым ярким примером этого может служить практика допуска или высылки лиц, не являющихся гражданами соответствующего государства175. Конвенция не содержит общего правила ни о допуске в ту или иную страну, ни о предоставлении убежища, в то время как ст. 4 Протокола № 4 запрещает только массовую высылку иностранцев, а ст. 1 Протокола № 7 содержит лишь некоторые процедурные гарантии против высылки.

Тем не менее отказ во въезде в страну или высылка из страны могут быть приравнены к бесчеловечному обращению согласно ст. 3, например, в связи с физическим состоянием заинтересованного лица или если это может повлечь за собой изоляцию такого лица от другого лица или группы лиц, с которыми у него есть тесная связь, даже вне рамок нормы ст. 8 Конвенции о защите семейной жизни.

Нарушение ст. 3 может также состоять в обращении, которому, в силу объективных факторов, соответствующее лицо может быть подвергнуто в стране экстрадиции или куда он будет возвращен после высылки или отказа во въезде. В этом случае высылающее или экстрадирующее государство может быть косвенно ответственным за неизбежное такое обращение в другом государстве176, независимо от того, ожидается ли подобное обращение от представителей власти или лиц, не связанных с государством, независимо от усилий высылающего или экстрадирующего государства по предотвращению такого обращения и невзирая на то, является ли принимающее государство участником Конвенции. Таким образом, обращение должно подразумевать нарушение какого-либо из закрепленных в Конвенции прав, в том числе и нарушение ст. 3. Наличие реальной угрозы такого обращения должно быть в каждом конкретном случае установлено Европейским Судом по правам человека.

В своих решениях по делам Кирквуд и Соринг Европейская Комиссия исходила из того, что так как ст. 2 Конвенции прямо допускает возможность смертной казни, то высылка лица в страну, где смертная казнь разрешена, не влечет за собой постановку вопроса о нарушении ст. 2 или ст. 3 Конвенции177. Вместе с тем это не исключает постановку вопроса о возможном нарушении ст. 3 в связи со способом и условиями приведения в исполнение смертного приговора. В качестве примера можно привести случай с высылкой лиц в США, где, как известно, осужденные, приговоренные к смертной казни, могут ожидать приведения приговора в исполнение в течение длительного времени. В частности, в своем решении по делу Соринг Суд единогласно признал, что решение о высылке автора петиции в Соединенные Штаты повлечет за собой нарушение ст. 3 Конвенции. По мнению Европейского Суда, принявшего также во внимание ст. 3 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, обязательство не высылать лицо в государство, где оно может быть подвергнуто пыткам или дурному обращению, хотя прямо и не закреплено в Европейской конвенции, вытекает тем не менее из ст. 3 Конвенции.

Другим примером защиты права или свободы, которые посредством ст. 3 могут получить самостоятельное значение по Конвенции, является запрет на дискриминацию. Подобный запрет отсутствует в Конвенции в качестве самостоятельного права, а связан лишь с пользованием другими правами и свободами. Расовая дискриминация была квалифицирована Европейской Комиссией в качестве унижающего достоинство обращения по смыслу ст. 3, что в действительности трансформировало свободу от такой формы дискриминации в независимое отдельное право178.

В одном из докладов 1983 г. Комиссия также допустила, что «сексуальная и иные формы дискриминации» могут иметь такой унижающий достоинство эффект, что речь будет идти о нарушении ст. 3179.

Право по ст. 3 включено в список прав, от которых в соответствии с п. 2 ст. 15 не допускаются отступления ни при каких условиях. Таким образом, указанное право является абсолютным не только в том смысле, что само положение ст. 3 не допускает каких-либо законодательных его ограничений в отличие от иных статей Конвенции, но также и в том смысле, что отступления не допускаются и при чрезвычайном положении.