§ 2. Государственная принадлежность юридических лиц

В международном частном праве в отношении юридических лиц применяется понятие личного закона или личного статута юридичес­кого лица (lex societatis). На основе этого закона можно установить, является ли то или иное образование юридическим лицом, какова его правоспособность и дееспособность, как определяется ответствен­ность по обязательствам юридического лица и т.д. Закон какой страны будет рассматриваться в качестве личного за­кона, определяется так называемой национальностью юридического лица. Термин «национальность», как и многие термины в области международного частного права, применяется к юридическим лицам условно, в ином смысле, чем он применяется к гражданам. Речь идет об установлении принадлежности юридического лица к определенно­му государству. В международной практике наряду с определением личного закона юридического лица государственную принадлежность юридического лица («национальность») необходимо установить для того, чтобы знать, какое государство может оказывать ему дипломати­ческую защиту. Напомним в этой связи, что посольства и консульства Российской Федерации должны принимать меры по защите прав и интересов российских юридических лиц за рубежом. Защита в госу­дарстве пребывания прав и интересов российских юридических лиц с учетом законодательства государства пребывания входит в состав ос­новных задач и функций посольств РФ.

Кроме того, без определения «национальности» юридического лица нельзя будет установить, на какие юридические лица распро­страняется национальный режим (или режим наибольшего благопри­ятствования), предусмотренный двусторонними договорами о право­вом помощи (например, по договорам РФ с Латвией и Эстонией), соглашениями о торгово-экономическом сотрудничестве, о поощре­нии и взаимной защите капиталовложений, действующими для Рос­сии в отношении большого числа государств.

Вопрос о критериях определения «национальности» юридических лиц решается по-разному в различных государствах.

Критерий инкорпорации. В праве Великобритании, США и других государств англо-американской системы права, в Скандинавских странах господствующим критерием для определения «национальнос­ти» юридического лица является место его учреждения, т.е. закон того государства, где юридическое лицо создано и где утвержден его устав. Английские авторы называют такой закон законом инкорпорации. При этом если юридическое лицо учреждено в Великобритании и там зарегистрирован его устав, то считается, что это юридическое лицо английского права. В литературе (X. Кох и др.) отмечалось, что в от­ношениях между странами ЕС в соответствии с положениями так на­зываемого европейского права компаний при создании компаний в каком-либо из государств — членов ЕС, учитывая ст. 48 Амстердам­ского договора и Конвенцию о взаимном признании компании, реко­мендовалось применять право страны учреждения компании.

Критерий местонахождения. В континентальных государствах За­падной Европы применяются другие принципы определения «нацио-

§ 2. Государственная принадлежность юридических лиц

нальности» юридического лица. Господствующая тенденция сводится к тому, что в качестве критерия для установления «национальности» юридического лица применяют закон места его нахождения. Под мес­том нахождения юридического лица понимается то место, где нахо­дится его центр управления (совет директоров, правление и т.д.). Такой принцип принят, в частности, во Франции, ФРГ, Австрии, Швейцарии, Польше, Литве, Латвии, Эстонии, Испании. Так, в Лат­вии (где продолжает действовать Гражданский закон 1937 г.) право­способность и дееспособность юридического лица определяются зако­ном места нахождения его органа управления.

В Литве, согласно Гражданскому кодексу (в ред. от 17 мая 1994 г.), гражданская правоспособность иностранного юридического лица ус­танавливается в соответствии с законами государства, на территории которого фактически имеется местонахождение юридического лица (его правление, дирекция и т.д.).

Для судебной практики ряда европейских стран характерен осто­рожный подход к применению критерия места нахождения юридичес­кого лица, поскольку имели место многочисленные случаи создания фиктивного административного центра, в частности в офшорных зонах, с целью избежания налогообложения и по другим основаниям, в функции которого входит лишь регистрация деловой переписки, а не деятельность по руководству компанией. Приведем пример из су­дебной практики ФРГ.

В 1991 г. на острове Мэн было создало общество с ограниченной ответствен­ностью (в форме company limited by shares). Оно занималось таким распространен­ным видом предоставления туристических услуг, как «таймшер» («отдых, разде­ленный по времени»), получивший в конце XX в. широкое распространение. Ком­пания предоставляла своим клиентам право на проживание на основе аренды в течение ими определенных календарных недель в течение года в поселке курорт­ных домиков (бунгало) на острове Гран-Канария (Испания). Компания не только зарегистрирована в торговом реестре острова Мэн, но имеет там свое бюро. Управ­ление компаний, согласно уставу, осуществлялось тремя директорами.

Компания предъявила в суде Германии иск к ответчику, который сначала (в 1992 г.) заключил договор с компанией об аренде двух бунгало на определенный срок, а затем (в январе 1993 г.) письменно уведомил ее о расторжении договора и одновременно аннулировал поручение о переводе компании соответствующих сумм. В подписанном покупателем формуляре договора содержалось следующее условие: «Приобретатель не имеет права отозвать договор о приобретении права проживания», а в приложенных к формуляру условиях разъяснялось, что продавец имеет свое место нахождения на острове Мэн (Великобритания) и что приобрета­тель признает, что к отношениям сторон по покупке права на проживание подле­жит применению права острова Мэн.

Первоначально решением суда г. Эссен от 10 марта 1994 г. в иске было отказа­но со ссылкой, в частности, на то, что процессуальная правоспособность стороны вопреки утверждению истца не может определяться правом острова Мэн. Установ-лено, что на этом острове имеется только почтовый адрес истца (там находится лишь почтовый ящик фирмы для переписки).

По мисник) суда, для определения гражданской и процессуальной правоспо­собности решающим может служить место, где фактически осуществляется управ­ление делами компании. Вопрос о том, обладает ли истец правоспособностью, опре­деляется правом страны по местонахождению его фактического правления. То, что истец на острове Мэн выполняет свои налоговые обязательства, оформляет серти­фикаты на право проживания и регистрирует их, является недостаточным доказа­тельством для признания острова Мэн местом фактического управления. Гораздо более существенным является установление того, где осуществляется деятельность по управлению делами, где принимаются решения и где они реализуются соответ­ствующими представителями.

Истец, но мнению суда, не доказал, что именно на острове Мэн осуществляется деятельность но управлению компанией. Таким образом, суд исходил из примене­ния права той страны, где фактически находилось правление компании.

Такие фирмы, как приведенная в примере, имеющие в какой-то стране только почтовый ящик, получили в литературе образное на­именование компаний почтового ящика (Briefkastenfirmen).

Критерий места деятельности. В литературе по международному частному праву был выдвинут и еще один критерий определения «национальности» юридического лица — место деятельности (центр эксплуатации). Этот критерий получил применение в практике разви­вающихся стран. Под местом деятельности понимается обычно основ­ное место производственной деятельности (правление может нахо­диться в одной стране, а разработка недр, например, осуществляться в другой). Так, в Законе о компаниях 1956 г. Индии применительно к иностранным компаниям особо оговаривается, что компания, учреж­денная в соответствии с законами иностранного государства, может зарегистрироваться в Индии как «иностранная компания, имеющая местом осуществления бизнеса Индию».

Определение «национальности» юридических лиц на основе соче­тания различных критериев характерно для ряда государств. Так, согласно Гражданскому кодексу Египта 1948 г., правовой статус ино­странных юридических лиц подчиняется закону государства, на тер­ритории которого находится местопребывание основного и действен­ного органа управления юридического лица. Однако если это лицо осуществляет свою основную деятельность в Египте, применимым яв­ляется египетский закон.

В Италии Закон о реформе итальянской системы международного частного права 1995 г. исходит из применения в рассматриваемом слу­чае права страны, на территории которой был завершен процесс уч­реждения юридических лиц, т.е. из принципа инкорпорации. «Однако в случае, когда орган управления таких правовых образований нахо­дится в Италии или когда их основная деятельность осуществляется

§ 2. Государственная принадлежность юридических лиц

151

на территории Италии, применению подлежит итальянское право» (ст. 25 Закона 1995 г.). Согласно Закону о международном частном праве Эстонии 2002 г. к юридическому лицу применяется право госу­дарства, согласно которому оно было учреждено. Если руководство юридическим лицом фактически осуществляется в Эстонии или ос­новная его деятельность осуществляется в Эстонии, то к такому юри­дическому лицу применяется эстонское право (ст. 14).

В ряде случаев в законодательстве и судебной практике упомяну­тые критерии установления «национальности» юридического лица вообще отбрасываются со ссылкой на то, что эти критерии исходят из формальной точки зрения, а подлинную принадлежность капитала по таким формальным признакам определить нельзя.

«Теория контроля». Когда нужно установить, кому в действитель­ности принадлежит юридическое лицо, кто его контролирует, исполь­зуется «теория контроля». Эта теория была первоначально сформули­рована еще во время Первой мировой войны и применялась в судеб­ной практике в борьбе с нарушением законодательства о «враждебных иностранцах».

Этот вопрос впервые возник в английской судебной практике в известном деле Даймлера (1916). В Англии была учреждена акционерная компания по продаже шин. Ее капитал состоял из 25 тыс. акций, из них только одна принадлежала англи­чанину, а остальные находились в руках германских собственников. Компания была зарегистрирована по английским законам. С точки зрения английского права компания — английское юридическое лицо. Однако суд признал, что в данном слу­чае надо установить, кто контролирует юридическое лицо, и соответственно с этим решил вопрос о его фактической принадлежности.

В отличие от критериев формального характера, которые сохраня­ют определенную стабильность, состав капитала непостоянен, он ме­няется; поэтому установление государственной принадлежности на основе критерия контроля не остается неизменным. При перераспре­делении уставного капитала между акционерами из различных госу­дарств национальность юридического лица будет постоянно меняться. Кроме того, в ряде случаев установить состав капитала (например, в анонимных компаниях в отношении акций на предъявителя) вообще нельзя, а от этого зависит определение «национальности» в случае применения «теории контроля».

В дальнейшем критерий контроля был воспринят законодательст­вом ряда государств, предусматривающем, что иод «враждебным юри­дическим лицом» понимается юридическое лицо, контролируемое ли­цами враждебной национальности. Критерий контроля применялся после Второй мировой войны во всех случаях, когда особенно важно было установить действительную принадлежность юридического лица. Как и другие правовые категории, этот критерий используется различными государствами в зависимости от целей их экономической

политики.

Принцип контроля применяется не только в случаях вооруженных конфликтов, но и при применении экономических санкций, вводимых Советом безопасности ООН.

Для обеспечения дипломатической защиты инвестиций отечест­венных компаний и граждан в создаваемых ими в других странах юри­дических лицах (прежде всего в так называемых развивающихся стра­нах) принцип контроля стал применяться в двусторонних договорах США и некоторых других государств (в частности, стран Юго-Вос­точной Азии) о поощрении и защите капиталовложений. Однако ев­ропейские государства, и прежде всего ФРГ, не используют этот принцип в своих двусторонних договорах подобного рода. Так, в дого­воре СССР и ФРГ о содействии осуществлению и взаимной защите инвестиций 1989 г. (действует для РФ) было установлено, что термин «инвестор» означает юридическое лицо с местом пребывания в соот­ветствующей сфере действия настоящего договора (т.е. на территории соответствующего государства), правомочное осуществлять капита­ловложения.

В практике Международного суда ООН первоначально эта теория отвергалась (в решении по делу Barcelona Traction, 1970 г.), однако затем в деле ELSI (решение 1989 г.) в определенных пределах она была применена, однако в этом случае иск США к Италии основывал­ся на договоре между этими государствами о дружбе, торговле и море­плавании 1948 г., в котором говорилось о контроле в отношении юри­дических лиц.

В современной международной практике принцип контроля при­меняется с оговорками в Вашингтонской конвенции 1965 г. об инвес­тиционных спорах между государствами и лицами других государств, а также в отдельных двусторонних соглашениях о защите инвестиций, заключенных с развивающимися странами. Договор 1994 г. к Энерге­тической хартии, участниками которого являются Россия и другие го­сударства СНГ, предусмотрел такую возможность для отказа в пре­имуществах в отношении юридических лиц, если такие юридические лица принадлежат к гражданам или подданным третьего государства или контролируются ими (ст. 17).

Несмотря на определенные недостатки применения критерия кон­троля для определения государственной принадлежности юридичес­ких лиц, о которых говорилось выше, этот принцип используется и во внутреннем законодательстве с целью защиты, прежде всего экономи­ческих интересов государства от влияния иностранного капитала.

§ 3. Правовое положение иностранных юридических лица в pocci

153