Глава 5. Международное право: наука и практика

В условиях роста роли международных отношений и их усложнения все более важное значение приобретает международное право, являющееся необходимым инструментом управления противоречивым и вместе с тем единым миром эпохи глобализации. Убедительным свидетельством роста роли международного права является объявление Генеральной Ассамблеей периода 1990-1999 гг. Десятилетием международного права ООН. Главная задача Десятилетия - "содействие принятию и уважению принципов международного права".

Рост роли международного права и усложнение решаемых им проблем делает как никогда актуальной задачу обеспечения оптимального взаимодействия теории и практики. В Программе Десятилетия науке международного права уделено значительное внимание. Одной из целей Десятилетия было поощрение исследования международного права. Государства должны поощрять исследования, осуществляемые высококвалифицированными специалистами. В резолюции Ассамблеи по итогам Десятилетия предлагается "государствам и международным организациям продолжать поощрять публикацию книг или других материалов по тематике международного права и проведение симпозиумов, конференций, семинаров и других заседаний, преследующих цели содействия более широкому признанию международного права"*(154).

Рост роли теории международного права отражает общую тенденцию к росту роли науки в политике. Вместе с тем, как и у других общественных наук, связь международно-правовой теории и практики обладает своей спецификой. Она состоит прежде всего в особо тесной связи теории и практики, во все более активном участии теории в формировании и осуществлении норм международного права.

Если обратиться к истории, то окажется, что сама идея международного права родилась в умах мыслителей, и потребовалось немало времени для того, чтобы эта идея была воспринята практикой государств. В этом отношении история международного права отличается от истории внутреннего права. Последнее своим возникновением обязано практике государств и лишь в дальнейшем стало подвергаться теоретическому анализу.

Нередко в качестве свидетельства прямого участия юристов-теоретиков в законотворчестве ссылаются на Дигесты Юстиниана. В 533 г. римский император Юстиниан издал указ о Дигестах, которые определялись как "храм римского правосудия". Дигесты представляли собой сборник цитат из сочинений римских юристов I в. до н.э. - IV в. н.э. К Дигестам был приложен перечень авторов и цитируемых произведений. Дальнейшее использование перечисленных произведений было запрещено под тем предлогом, что Дигесты вобрали в себя все пригодное для юридической практики. Отбор подходящих цитат был осуществлен комиссией, из шести членов которой четверо были профессорами права. Однако главную роль в отборе соответствующих положений сыграл председатель комиссии - начальник императорской канцелярии Трибониан, который был опытным юристом. Все это свидетельствует о том, что Дигесты вовсе не были результатом творчества лишь юристов-теоретиков. Из их трудов были взяты отдельные положения, устраивавшие власть.

Правда, многие сторонники концепции естественного права считают, что государство создает позитивное право, а в выяснении содержания естественного права решающая роль принадлежит ученым. В этой связи нельзя не вспомнить концепцию "объективного права" (droit objectif) классика французской юриспруденции Л. Дюги. Объективное право - "это то, что человек чувствует, а ученый формулирует"*(155). В этой концепции нашло отражение важное положение. Суть его состоит в том, что принимаемые государством законы далеко не всегда являются оптимальными с точки зрения потребностей общества. На законодательный процесс влияют различного рода факторы, включая недостаточную квалификацию законодателей, препятствующие созданию оптимальных норм. Отвечающее потребностям общества право является "объективным", и в определении его содержания решающая роль принадлежит науке. По существу, речь идет не о праве, а о его теории, о предлагаемых ею научно обоснованных нормах.

Доктрина международного права на протяжении всей истории имела большое значение в формировании и утверждении этого права. Зачастую его называли "профессорским правом". Эти моменты не раз отмечались специалистами. Профессор Л.А. Камаровский писал: "Наука по преимуществу создала, укрепила и постоянно расширяет понятие и сознание о международном праве"*(156). Здесь правильно отмечены две основные функции науки международного права - содействие утверждению его норм в практике и развитие международно-правового сознания.

"Отцом" международного права принято считать голландского богослова, юриста, дипломата Гуго Гроция (1583-1654 гг.). В своем фундаментальном труде "О праве войны и мира" (1625 г.) он обосновывал существование права, которое определяет отношения между народами или их правительствами"*(157). Было бы, разумеется, неверно считать, что такого рода крупная идея неожиданно родилась в уме одного человека, даже обладавшего широкими знаниями и большим дипломатическим опытом. Для этого были соответствующие материальные и интеллектуальные предпосылки.

После распада Священной Римской империи и ослабления власти Папы в Западной Европе воцарилась атмосфера хаоса и непрерывных войн. К. Ван Волленховен писал, что к концу XVI в. сложились "адские условия жизни". Лишь взаимное истощение католических и протестантских государств в ходе Тридцатилетней войны (1618-1648 гг.) побудило правителей заключить Вестфальский мир. Мирный договор закрепил новую систему международных отношений в Западной Европе, систему независимых национальных государств, которую было необходимо каким-то образом регулировать. В этих условиях и возникла идея использовать право для ограничения произвола в отношениях государств*(158).

Становлению этой идеи содействовал и внутриполитический опыт. Усиление позиций буржуазии в странах Западной Европы (XVI-XVII вв.) повысило ее влияние на королевскую власть, которая стала защищать интересы восходящего класса. Этот союз позволил сокрушить феодальных баронов. Существенную роль в установлении порядка сыграло право, которое начало быстро развиваться*(159). Это породило идею использовать право и для упорядочения международных отношений.

Интеллектуальными предпосылками труда Г. Гроция были произведения философов и юристов того времени. Философы, в основном богословы, пытались обосновать элементарный порядок в международной жизни. Особое влияние на Г. Гроция оказал труд теолога Фомы Аквинского (1225-1274 гг.) "Град божий", в котором он обосновывал необходимость объединения западноевропейских стран под десницей Папы Римского. Отмечу, что Фома Аквинский уделил немалое внимание праву, в частности расширил понятие римского jus gentium с тем, чтобы оно могло регулировать международные отношения. Что же касается юристов, то очевидна роль так называемых предшественников Гроция. Некоторые историки международного права даже считают, что настоящими "отцами" международного права следует считать Ф. Виториа (1483-1546 гг.) и А. Джентили (1552-1608 гг.)*(160). Действительно Г. Гроций широко использовал труды своих предшественников, особенно труд А. Джентили. Тем не менее только ему удалось достаточно убедительно обосновать концепцию международного права и наметить его основные положения.

Основная трудность заключалась в разработке конкретных норм, поскольку в практике государств их не существовало. Поэтому Г. Гроций, как и его предшественники, ищет нормы в естественном праве, религиозных текстах, в морали. При определении норм естественного права основную роль играли "право разума" и римское право, речь шла о нормах, которые считались целесообразными, по мнению автора. Вместе с тем Г. Гроций допускал, что "известные права могли возникнуть в силу взаимного соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их"*(161).

Из этого видно, что речь шла не столько о юриспруденции, сколько о философии, при этом философии, которая в значительной мере представлялась утопичной, настолько она отличалась от реальности того времени. Тем не менее речь шла об особом "утопизме", поскольку соответствующая философия отражала не просто мечты, а реальные потребности международной жизни.

Эти моменты характеризовали и дальнейшее развитие доктрины международного права, которая продолжала выдвигать принципы и нормы, казавшиеся фантастическими, но со временем воплощавшиеся в международном праве. Генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр писал: "На каком-то этапе истории идеи, воплощенные в Уставе Организации Объединенных Наций, представлялись фантастическими и даже странными. Эти идеи родились в умах негосударственных деятелей, таких, как Гуго Гроций: и Иммануил Кант: Правящие круги едва обратили на них внимание..."*(162)

Труды юристов сыграли главную роль в зарождении международно-правового сознания. Однако в практику оно внедрялось медленно. В начале XIX в. И. Кант писал, что Г. Гроций, С. Пуфендорф, Э. де Ваттель и многие другие создали "философский и дипломатический кодекс", который "не имеет, да и не может иметь ни малейшей юридической силы"*(163). Тем не менее постепенно дипломатия начинает использовать юридическую аргументацию. Показательна в этом плане книга вице-канцлера при Петре I П.П. Шафирова. Она была посвящена обоснованию "законных причин" для войны против Швеции и содержала ссылки на "право натуральное". Сам Петр считал, что договоры соблюдаются в силу чести данного слова.

Лишь в XIX в. наряду с доминирующей концепцией естественного права начинает проявляться влияние школы позитивного права, что было обусловлено ростом практического значения международного права. Представители этой школы (Г. Уитон, Р. Филлимор, Дж. Кент, Дж. Мур и др.) в основном собирали, обобщали и систематизировали материалы практики, не доказывая их необходимости и воздерживаясь от их критического анализа.

Поскольку теория опережала практику в формулировании международных норм, необходимых для регулирования межгосударственных отношений, постольку в литературе получили распространение взгляды о прямом участии теории в правотворческом процессе. В середине XIX в. швейцарский юрист И. Блюнчли утверждал: "Если в настоящее время Уитон и Филлимор, Вильден и Кент, Гефтер и Оппенгейм согласны между собой относительно известного теоретического положения, мы, естественно, склонны признать его за начало современного международного права даже тогда, когда оно не подтверждается трактатами и приложение его на практике еще сомнительно"*(164). Есть в этом утверждении некоторое преувеличение. Тем не менее, действительно, согласованное мнение видных ученых оказывало влияние на международно-правовое сознание и постепенно находило отражение в практике государств, которые нередко в обоснование своей позиции ссылались на мнение ученых.

Такая практика использовалась и советской дипломатией, особенно в начале ее истории. Так, в ноте поверенного в делах СССР в Великобритании от 28 мая 1925 г. при толковании норм о неприкосновенности дипломатических представителей и занимаемых ими помещений приводилась выдержка из труда Л. Оппенгейма, а также говорилось: "Другие видные специалисты по международному праву таким же образом объясняют положение о неприкосновенности жилища"*(165). Довольно часто в своей дипломатической деятельности ссылался на труды по международному праву А.Я. Вышинский, который был опытным юристом*(166).

В прошлом, для того чтобы восполнить пробелы позитивного международного права, к трудам юристов-международников зачастую прибегали и суды государств. Решением Верховного Суда США 1820 г. было установлено общее правило, согласно которому право наций "может доказываться при помощи консультаций с трудами юристов, профессионально занимающихся публичным правом..."*(167). При этом суды оставляли за собой право выбирать из имеющихся точек зрения ту, которая, по их мнению, в наибольшей мере подходит для данного случая. В 1934 г. комитет Тайного совета Великобритании высказал следующее положение: "...Обращаясь к международному праву, их светлости оказываются в большой мере в мире мнений, и при оценке ценности мнения допустим не только поиск согласованного взгляда, но и выбор того, что представляется лучшей точкой зрения по данному вопросу"*(168). Со временем суды стали подчеркивать, что во внимание принимаются лишь такие концепции, которые получили общее признание и подтверждаются практикой. Труды ученых используются также при толковании норм международного права*(169).

Доминирующим направлением в доктрине стало смешанное, сочетающее естественно-правовой подход с позитивно-правовым. В силу того что в практике государств нормы права утверждались с трудом, в доктрине получила развитие тенденция выдавать желаемое за действительное. Международное право описывалось таким, каким оно должно быть, по мнению автора. Эту тенденцию нетрудно обнаружить и в трудах многих современных авторов.

История доктрины международного права свидетельствует о ее тесной связи с другими общественными науками. На ранних этапах, как мы видели, особенно тесной была связь с философией. Существенной связь была и с историей. В дальнейшем укрепилось ее взаимодействие с социологией и политологией. Связь с другими общественными науками была совершенно необходима для развития доктрины международного права. Опыт свидетельствует, что хорошо известная теории права тенденция замкнуться в своих рамках давала негативные результаты, вела к ограниченному, формально-юридическому подходу к решению социальных проблем, к ремесленничеству практиков. При таком подходе было невозможно выяснить природу международного права, создать обоснованную теорию. Для обоснования обязательной силы международного права ссылались на божественную волю, на вечный разум или попросту утверждали, что это не дело теории права. Основное внимание уделялось толкованию норм, игнорировалось действие права в реальной жизни. Вместе с тем даже труды ученых, придерживающихся формально-юридического подхода, зачастую содержат положения социологического характера.

Реакцией на отмеченное положение явилось появление различных школ: "социологической юриспруденции", "социологии права" и т.п. Под влиянием прогресса общественных и естественных наук они стремились привести теорию права и само право в большее соответствие с реальными процессами общественной жизни*(170). Начиная с 1960-х гг. многие юристы-теоретики стали указывать на то, что теория права мало обращает внимания на социальные преобразования, особенно на международном уровне. Подчеркивалась необходимость уделить изучению процессов реальной жизни и происходящих в них перемен*(171). Д.Б. Левин писал: "Раскрытие объективных социальных закономерностей существования и развития международного права составляет весьма важную задачу советской науки международного права"*(172).

Примитивное правовое регулирование прошлого не требовало предварительного познания законов общественного развития. Эти законы использовались чисто эмпирически, люди приноравливались к их действию. Теория шла за практикой, анализируя и обобщая накопленный ею опыт. В наше время, когда неизмеримо усложнились система международных отношений и происходящие в ней процессы, уже невозможно справиться с решением международных проблем на основе лишь имеющегося опыта, путем эмпирического поиска и нащупывания нужного решения.

В новых условиях необходимо упреждающее изучение закономерностей развития международных отношений и возможных направлений их развития, а также характера средств воздействия на эти отношения не только в настоящем, но и в будущем. Сегодня сама практика заинтересована в опережающем развитии науки международного права. Только при этом условии наука сможет служить практике должным образом.

Имеется в виду не только то, чтобы те или иные отрасли международного права изучались выборочно в зависимости от требований момента, а систематическое и всестороннее исследование международно-правового регулирования в новых условиях. Особое значение в условиях нарастающего динамизма международной жизни приобретает решение проблем будущего регулирования. Только при учете этих моментов создается возможность обнаружить проблемы, которые завтра приобретут решающее практическое значение.

Науке международного права необходимо уделить внимание выявлению возможностей воздействия права на международные отношения, определению методов такого воздействия. Задача состоит в разработке механизма внедрения научных знаний в политическую, экономическую и идеологическую жизнь. Все это свидетельствует о существенном расширении функций науки международного права, о росте ее общественного значения.

Таким образом, в наше время приобретает первостепенное значение изучение закономерностей международной жизни. Характер международно-правового регулирования определяется его объектом - межгосударственными отношениями. Успех в их изучении зависит от сотрудничества науки международного права с другими общественными науками, которое должно становиться все более активным.

Помимо ставших традиционными связей с такими отраслями науки, как философия, социология, логика, не говоря уже об общей теории права, международному праву приходится устанавливать связь со все новыми отраслями знаний. Особое значение приобретает сотрудничество с политологами, глобалистами. Растет значение связи с экономистами. Экономическое право становится все более важной отраслью международного права. Развитие таких отраслей международного права, как космическое и морское право, право окружающей среды и другие, требует сотрудничества с соответствующими отраслями естественных наук.

Научно-техническая революция породила немало не только технических, но и социальных проблем. В социальной сфере произошли и продолжают происходить беспрецедентные по масштабам изменения, что ставит перед международным правом все новые проблемы и опять-таки предъявляет к нему повышенные требования. Сегодня право не может ни изучаться, ни должным образом функционировать без учета тех изменений, которые внесли и продолжают вносить в общественную жизнь естественные науки и техника. В будущем задача обеспечения такого положения, чтобы достижения науки и техники служили благу человечества, станет еще более сложной. Важным инструментом решения этой задачи призваны служить договоры, которые, разумеется, должны отвечать соответствующим требованиям. Обстоятельно исследовавший рассматриваемую проблему и те вопросы, которые она ставит перед международным правом, известный польский юрист М. Ляхс пришел к выводу, что главным инструментом решения соответствующих вопросов "с очевидностью является право, создаваемое человеком международное право - ответ человечества на открытие законов природы, и создаваемые человеком средства - его ключ, контролирующий их мудрое и терпеливое использование в человеческих интересах"*(173).

В новых условиях представители естественных наук и специалисты в области техники принимают непосредственное участие в создании договоров. Это касается главным образом специальных областей, например морского, космического, телекоммуникационного права, права окружающей среды. Делегации государств в органах, разрабатывавших соответствующие проекты конвенций, имели в своем составе экспертов, представлявших соответствующие отрасли знания. При подготовке технических конвенций такие специалисты нередко возглавляют делегации, а юристы входят в них в качестве экспертов.

Заслуживает внимания еще одно обстоятельство, требующее тесного сотрудничества многих отраслей знания. Вопреки распространенному среди юристов мнению международное право не является единственным средством регулирования международных отношений. Такое регулирование осуществляется различными видами норм, прежде всего политическими и моральными. Все они находятся во взаимодействии и образуют международную нормативную систему, опирающуюся на единые основные цели и принципы, закрепленные Уставом ООН*(174).

Упрочение сотрудничества с другими общественными науками, а также с естественными науками характерно не только для международного права, но и для науки права в целом. Это положение не первый год подчеркивается отечественными и зарубежными учеными*(175). Представляется, однако, что в силу сложности подлежащих решению проблем наука международного права нуждается в таком сотрудничестве особенно остро. Канадский профессор Р. Макдональд отмечает этот момент следующим образом: "Именно международное право, более, чем любое другое право, подвержено влиянию политики, общественных наук и других дисциплин"*(176).

Особое направление - оснащение науки международного права современными техническими средствами, прежде всего ее компьютеризация, позволяющая использовать достижения информационной революции. В порядке иллюстрации приведу такой пример. Международное обычное право формируется практикой государств. Благодаря современным средствам связи она становится известной в кратчайшие сроки. Процесс формирования обычных норм существенно ускоряется, что весьма важно для повышения уровня международно-правового регулирования. Использование возможностей этого процесса требует применения соответствующих технических средств. Без этого невозможно обобщить и проанализировать чрезвычайно обильные материалы практики, а также тенденции ее развития.

Таким образом, усложнение международной жизни, рост ее динамизма диктуют необходимость существенного повышения интеллектуального уровня международно-правового регулирования, его научной вооруженности. Путь к этому лежит через сотрудничество науки международного права с неуклонно расширяющимся кругом общественных и естественных наук.

Под влиянием перемен происходят определенные изменения даже в общей теории международного права, в частности, они касаются понимания его характера и роли, механизма действия и др. По-новому стоит вопрос о соотношении политики, науки, техники и права.

Связь международного права с политикой государств представляет особый интерес для выяснения механизма функционирования этого права. В том, что такая связь, причем довольно тесная, существует, едва ли можно сомневаться. Она констатируется и в актах такого органа, как Международный Суд ООН. Проблема была основательно разработана в отечественной литературе Г.И. Тункиным и Д.Б. Левиным. Их выводы о том, что международное право служит инструментом внешней политики, находят подтверждение в современной российской литературе*(177). Юристы из других стран также подчеркивают связь международного права с политикой. Американский юрист Р. Бек пишет: "Право не может быть целиком познано вне связи с политикой, не может быть познана политика вне связи с правом"*(178).

В зарубежной литературе обнаруживаются две крайности. В одном случае преувеличивают значение политики, в другом - преуменьшают, придерживаясь формально-юридического подхода. Все чаще юристы стали подвергать критике своих коллег за их стремление отгородиться от реального мира политики. Д. Джонстон пишет: "Чем пытаться отрицать политическую природу международного права, юристам конца двадцатого века следовало бы, очевидно, учитывать связанные с этим сегодня последствия"*(179).

В последние десятилетия в западной литературе, особенно в американской, получила распространение другая крайность. По мнению американского профессора Л. Генкина, "право есть политика"*(180). Представители школы "политического реализма" утверждают, что международное право не налагает никаких ограничений на политику отдельного государства (Г. Моргентау, США). Сторонники концепции "политически ориентированной юриспруденции" (М. Макдугал и др.) растворяют право в политике*(181).

Проблема соотношения права и политики явилась одной из причин появления нового критического направления в науке международного права. Его придерживаются такие известные ученые, как Д. Кеннеди, Ф. Краточвил, Н. Онаф, А. Карти, М. Косконниеми*(182). Идея этого направления состоит в том, что теория международного права не может быть одновременно юридически научной и политически реальной. Ее сторонники доказывают, что теория международного права не имеет собственной области исследования, отличной от политики. Юристы-международники затратили много сил на то, чтобы отделиться от моральной философии, с одной стороны, и от дипломатии - с другой. Однако и та, и другая являются формами политики.

Обладающий большим опытом службы в министерстве иностранных дел Финляндии, автор значительного числа теоретических работ М. Косконниеми пишет: "Для того чтобы показать, что международное право в определенной мере реально существует, современный юрист должен показать, что это право является одновременно нормативным и конкретным, что оно обязывает государство независимо от его поведения, воли и интересов, но что его содержание тем не менее устанавливается ссылками на реальное поведение государства, его волю или интересы". Автор приходит к выводу, что "международное право попросту бесполезно как средство оправдания или критики международного поведения"*(183). По его мнению, как и по мнению других сторонников критического направления, решение видится в том, чтобы выйти за пределы объективизма и основывать изучение международного права на более твердой, хотя и более низкой, основе международных отношений. Необходимо приблизить теорию международного права к реальной политике.

Нет оснований отрицать, что теория международного права должна опираться на фундамент реальных международных отношений. Однако это вовсе не означает, что международное право должно сливаться с политикой. Право, несомненно, выражает волю и интересы государств, но вместе с тем оно обладает определенной автономией в отношении политики. В противном случае оно было бы не в состоянии выполнять свои регулирующие функции. На это и направлена воплощенная в праве воля государств, этого требуют их интересы.

Углубление взаимодействия политики и права не означает стирания границы между ними. Речь идет о близких, но не идентичных явлениях. Принижение роли права в политике наносит вред обоим явлениям. Политика лишается одного из важных инструментов своего осуществления, и одновременно принижается авторитет права. Что же касается формально-юридического подхода, то он разрывает связь права с политикой. В результате утрачивается связь с реальностью, а также искажается природа международного права. Думается, что вообще неверно противопоставлять политику и право. Задача состоит в том, чтобы правильно определить параметры их оптимального взаимодействия.

Международное право обладает относительной независимостью от политики, от ее колебаний. Г.И. Тункин подчеркивал: "Международное право, так же как и национальное право, будучи тесно связанным с политикой, не является частью политики"*(184). Международное право способно служить инструментом не всякой политики. Перед соответствующей ему политикой международное право открывает дополнительные возможности, а с другой стороны, ограничивает возможности противоречащей ему политики. Политика - искусство возможного, и уже в силу этого не может не считаться с возможностями международного права.

Интернационализация общественной жизни диктует необходимость интернационализации и внешней политики государств. Весьма популярная некогда политика "национального эгоизма" постепенно утрачивает почву. Она становится все менее эффективной даже как средство защиты национальных интересов. Современная политика в растущей мере должна отражать общие интересы государств и общечеловеческие ценности. Не национализм, а интернационализм может служить основой внешней политики, имеющей будущее. Это ведет к упрочению позиций общего международного права.

Таким образом, несмотря на свою связь с политикой, международное право представляет собой самостоятельное социальное явление и выступает как реальность, с которой политика не может не считаться. Ни одно государство не в состоянии пренебрегать международным правом, не рискуя ослабить свои политические позиции.

Учитывая влияние политики на право и имея в виду необходимость как-то уравновесить это влияние, следует признать принцип примата права в политике. Юридически политика должна сообразовываться с законами, а не законы с политикой (politiae legibus, non leges politis adaptandae). Примат права должен стать частью политики. В Декларации тысячелетия ООН 2000 г. выражена решимость повысить уважение верховенства права в международных делах.

Из сказанного видно, что влияние международного права на политику имеет два основных аспекта: с одной стороны, оно ограничивает политику общеприемлемыми рамками; с другой - открывает перед политикой дополнительные возможности, предоставляя в ее распоряжение арсенал юридических средств. Как то, так и другое необходимо для обеспечения национальных интересов государства.