Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

Процесс глобализации современной жизни, а также углубление в международном сообществе процессов интеграции не могли не повлиять на кардинальное переосмысление подходов к такой важной сфере, как сотрудничество государств в борьбе с преступностью. Усилившиеся процессы интернационализации преступности, связанные с вовлечением в преступную деятельность граждан различных стран, развертыванием деятельности транснациональных организованных преступных групп на территориях различных государств, прозрачность границ, позволяющая преступникам беспрепятственно перемещаться из одной страны в другую, серьезнейшие материальные и моральные издержки преступных актов являются факторами, обусловливающими необходимость тесного международного взаимодействия в вопросах уголовного преследования лиц, виновных в совершении особо опасных деяний. Нельзя не принимать во внимание и качественное изменение масштабов, методов и средств преступной деятельности. Углубление информационного, тактического взаимодействия преступников, растущий доступ к новейшим технологическим разработкам, высокая вероятность использования биологического, химического оружия, взрывчатых веществ значительной разрушительной силы превратили преступность в угрозу политическим, экономическим и социальным институтам современного общества. Резкий всплеск различных проявлений преступности, и прежде всего терроризма, — свидетельство того, что международное сообщество сталкивается ныне с новыми угрозами, требующими принятия адекватных мер. С другой стороны, глобальный вызов со стороны международной преступности наглядно демонстрирует, что для борьбы с преступностью необходимо широкомасштабное сотрудничество, предполагающее использование эффективного механизма межгосударственной кооперации.

Надо учесть, что международное сообщество в целом накопило немалый опыт сотрудничества в сфере борьбы с преступностью, охватывающий различные направления, и в частности такие, как обмен информацией, формирование соответствующей договорно-правовой базы, оказание технической помощи на двустороннем и многостороннем уровнях, совместное использо-

4          Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

вание новых технологических достижений, и т.д. Однако действенность борьбы с преступными проявлениями может быть достигнута лишь в результате эффективного использования комплекса различных юридических институтов, среди которых особая роль принадлежит экстрадиции. Появившаяся как инструмент внешней политики государств и лишь впоследствии трансформировавшаяся в одну из форм международного сотрудничества в сфере борьбы с преступностью, экстрадиция является незаменимым средством для обеспечения уголовного преследования обвиняемых либо исполнения наказания осужденных, скрывающихся на территориях иностранных государств.

В целом экстрадиция имеет довольно длительную историю, хотя в современном понимании она начала формироваться в основном с XVII столетия. Мы не будем вдаваться здесь в углубленное рассмотрение исторических аспектов экстрадиции, поскольку эта проблема достаточно подробно освещена в юридической литературе1. Тем не менее полагаем, что отдельные исторические моменты развития этого института представят интерес для читателя.

Стоит, к примеру упомянуть, что первый договор о выдаче датируется еще 1280 г. до н.э. Одним из наиболее известных документов дипломатической истории, связанных с выдачей, является договор, заключенный в 1296 г. до н.э. между египетским фараоном Рамзесом II и царем хеттов Хеттуши-лем III, который предусматривал, что, «если убежит из земли египетской один человек, или два, или три, чтобы прийти к великому князю страны хеттов, великий князь должен схватить их и повелеть отправить обратно к Рамзесу II... Что же касается человека, которого приведут к Рамзесу II... пусть не взыщут с него вины, пусть не уничтожат его дом, его жен и его детей (пусть не убьют его), пусть не повредят его глаз, его ушей и ног..>. Аналогичные обязательства предусматривались и со стороны Египта2.

Известный российский юрист-международник Д.П. Никольский упоминал о договорах между греческими городами-государствами, которые содержали положения о выдаче, а также применении экстрадиции к беглым рабам Римской империи и Греции3. В числе наиболее древних договоров об экстрадиции можно также упомянуть договор 1242 г., заключенный между голландским князем Вильгельмом II и графом Брабанта Генри II, договор 1376 г. между королем Карлом V и графом Савуа, договор 1303 г. между

1          См. об этом: Stanbrook /., Stanbrook С. Extradition: Law and Practice. 21"1 ed. Oxford,

2000. P. 3—19; Волженкина B.M. Выдача в российском уголовном процессе. М., 2002.

С. 7-44; Бойцов АИ. Выдача преступников. СПб., 2004. С. 9-28.

2          См.: Коровин Е.А. История международного права. М., 1946. Вып. I. С. 7; Бас-

кин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. М., 1990. С. 16—17; Бут-

кевич О.В. Международное право Древнего Египта // ГиП. 2000. № 5. С. 75—84;

Международное публичное право / Под ред. К.А. Бекяшева. М., 2004. С. 708.

3          См.: Никольский Д.П. О выдаче преступников по началам международного пра

ва. СПб., 1884. С. 44-49.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      5

английским королем Эдуардом III и французским королем Филиппом Красивым4.

Одним их первых российских договоров, регламентирующих вопросы выдачи преступников, явилась «Договорная запись со Швецией от 19 (29) октября 1649 г. о выдаче перебежчиков»5. Однако расширение рамок правового сотрудничества России с иностранными государствами приходится в основном на вторую половину XIX в., когда были заключены договоры о выдаче с Австрией (1808 г.), Пруссией (1804 г.), Данией (1866 г.), Нидерландами (1867 г.), Италией (1871 г.), Англией (1886 г.) и др.6

В практике Соединенных Штатов Америки впервые договор об экстрадиции был заключен в 1794 г. с Великобританией7.

С утверждением роли института экстрадиции как важного инструмента международного сотрудничества связано в целом достаточно интенсивное его развитие, характеризующееся ростом числа договоров об экстрадиции, совершенствованием договорно-правовой координации борьбы с преступлениями, затрагивающими интересы нескольких государств, исключением политических преступлений из сферы выдачи, определением экстрадицион-ных преступлений, утверждением принципа невыдачи собственных граждан и т.д.8 Необходимо указать, что наряду с совершенствованием договорно-правовой базы выдачи получила развитие и практика принятия национальных законодательных актов об экстрадиции. Подобные законы были приняты в Бельгии, Великобритании, Франции, Швейцарии, Австрии, Германии, Швеции и т.д. Собственный закон об экстрадиции был принят в 1911 г. и в России. Причем тщательность юридической проработки обеспечила ему полное соответствие европейскому уровню экстрадиционной практики начала XX в.9

Формирование правовой основы экстрадиции, с одной стороны способствовало значительному углублению сотрудничества государств в вопросах пресечения преступлений, посягающих на международный и национальный правовой порядок, обеспечению неотвратимости ответственности и наказания преступников, а с другой — обеспечивало становление согласованных правил и принципов, регламентирующих выдачу (специализация, двойное

4          См. об этом: Rolin A. Quelques questions relatives a l'extradition // Recueil des

Cours. 1923. Vol. 1. P. 194.

5          См.: Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. СПб., 1887. Вып. I.

С 313-317.

6          См. подробнее: Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизован

ных народов: В 2 т. СПб., 1900. Т. 2. С. 432.

The Treaty of Amity, Commerce and Navigation with Great Britain (Jay's Treaty), Nov. 19, 1794, 8 St. 116. T.S. No 105.

8 См. подробнее: Von Moock M. Auslieferungsrechtliche Probleme an der Wende. Vom. 19. Zum 20. Jahrhundert. Baden-Baden, 2001.

См. об этом: Родионов К.С. Закон Российской империи 1911 года об экстрадиции // ГиП. 2003. № 7. С. 80.

6          Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

вменение и т.д.) и гарантирующих права индивида в связи с экстрадицией.

В юридической литературе можно встретить различные типы периодизации экстрадиции, которые представляют интерес для исследователей данного правового института.

Например, Ф.Ф. Мартене подразделял экстрадиционную практику на три периода: первый — Древний мир, Средние века и Новое время; второй — с начала XVII в. до конца 40-х гг. XIX в.; третий — Новейшее вре-

мя10.

М. Бассиуни выделяет четыре периода, характеризующих развитие экстрадиции:

1-й — с древних времен до XVII столетия, когда осуществлялась исключительно выдача лиц, совершивших преступления политического и религиозного характера;

2-й — охватывающий XVIII и половину XIX столетия, для которого характерно договорно-правовое оформление экстрадиции, относящийся главным образом к военным правонарушениям, получившим широкое распространение в Европе того времени;

3-й — с 1833 по 1948 г., когда особое значение придавалось пресечению общеуголовной преступности;

4-й — после 1948 г., для которого определяющим стало углубление защиты прав человека в экстрадиционном процессе11.

Естественно, что подобные периодизации носят условный характер и могут быть дополнены либо видоизменены, однако в любом случае абсолютно ясно, что историческое развитие экстрадиции проделало большой путь от самых простых форм доставки беглых преступников запрашивающему государству до создания развитой юридической базы и разносторонней практики международного сотрудничества. В то же время два аспекта процесса формирования института экстрадиции в современном понимании следует выделить специально.

Первый — это стремление к формированию договорно-правовой базы выдачи, охватывающей двусторонние и многосторонние соглашения. Экстрадиция как правовая процедура нуждается в четко прописанных нормах, устанавливающих условия, порядок, особенности процесса сотрудничества государств, связанного с переводом под компетентную уголовную юрисдикцию обвиняемых либо осужденных. Поскольку в качестве субъектов подобного сотрудничества выступают суверенные государства, обладающие соответствующей компетенцией по принятию решения о выдаче, постольку процесс экстрадиции должен находиться в строгих юридических рамках,

10         См.: Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных наро

дов. М., 1996. С. 231.

11         Bassiouni M. С. International Extradition: United States Law and Practice. 3rd ed.

N.Y., 1996. P. 4.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      7

учитывая, с одной стороны, интересы государств, необходимость взаимной кооперации в борьбе с преступностью, а с другой — не допускать ущемления прав индивидов. Указанные стороны процесса экстрадиции будут детально рассмотрены нами далее, однако превалирование какой-либо из них могло бы иметь негативные последствия для всего процесса международного сотрудничества в сфере борьбы с преступностью.

Следует заметить, что позитивное развитие международных отношений и международного права, к сожалению, не привело к формированию нормы обычного международного права, которая обязывала бы государства выдавать беглых преступников12. Кроме того, несмотря на многочисленные региональные соглашения по экстрадиции (Европейская конвенция об экстрадиции 1957 г., Межамериканская конвенция об экстрадиции 1981 г. и т.д.), не существует универсального международного договора, предусматривающего необходимость выдачи лиц, совершивших преступления. Усилия универсальных международных организаций, и в частности ООН, привели лишь к принятию резолюцией Генеральной Ассамблеи № 45/116 от 16 декабря 1990 г. Типового договора об экстрадиции, который мог бы быть использован при разработке международных и региональных конвенций, а также в качестве ориентира национальной законодательной политики13.

Однако отсутствие универсального договора, на наш взгляд, не стоит расценивать как «недостаток внимания» со стороны международного уголовного права к экстрадиции. Нельзя не учитывать, что выдача, являющаяся юридической процедурой, самым непосредственным образом затрагивает комплекс различных интересов государств, сообразуется с их обязательствами по международному праву, учитывает принципы и подходы национальной правовой системы в такой сфере, как международное сотрудничество в борьбе с преступностью. В связи с этим экстрадиция относится к числу тех процедур, обязательства по осуществлению которых основываются только на договорах в отличие от обязательств, вытекающих в современном международном праве из запрещения таких актов, как, например, геноцид, которые не зависят от каких-либо договорных обязательств.

Как указывалось в Консультативном заключении Международного суда от 28 мая 1951 г. «Оговорки к Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него», принципы Конвенции 1948 г. являются обязательными даже для государств, не присоединившихся к ней. История создания этой Конвенции свидетельствует, что цель Объединенных Наций заключалась в том, чтобы осудить геноцид и наказать за него как за «преступление по международному праву...», связанное с отказом в праве на существование целой группе людей, отказом, с которым не может смирить-

12         Shaw M.N. International Law. Fifth ed. Cambridge, 2003. P. 610 (рецензию на дан

ное издание см.: Ronen У. // Int'l & Сотр. L. Q. 2004. Vol. 53. No 2. P. 526-528).

13         UN Doc. A/CONF. 144/28/Rev.

8          Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ся совесть человечества и который ведет к огромным потерям для человечества, противоречит законам нравственности, а также духу и целям Объединенных Наций (Резолюция Генеральной Ассамблеи № 96 (1) от 11 декабря 1946 г.). Первым следствием данной концепции является то, что принципы, лежащие в основе Конвенции, относятся к принципам, признаваемым цивилизованными народами в качестве обязательных для государств, даже без каких-либо договорных обязательств. Второе следствие состоит в универсальном характере как осуждения геноцида, так и сотрудничества, требующегося -«для избавления человечества от этого отвратительного бедствия» (Преамбула Конвенции)14.

Не вызывает сомнений, что обязательства государств по выдаче обвиняемых или осужденных основываются лишь на соответствующих международных договорах (двусторонних либо многосторонних). Вне договорного правового поля не существует обязанности задерживать и экстрадировать лицо иностранному государству в целях уголовного преследования или исполнения наказания. Этот подход воспринят правовыми доктринами и практикой стран континентальной правовой системы, а также государствами, принадлежащими к семье общего права.

Второй, не менее важный аспект процесса формирования современного института экстрадиции — безусловное соблюдение прав человека в связи с выдачей. Как справедливо отмечается в литературе, «экстрадиция не является более замкнутой нишей сферы правовой практики, сегодня это сложное движение в направлении универсальных международных норм о правах человека» (подробнее об этом см. гл. IV)15. Современная практика экстрадиции — наглядное свидетельство тесной взаимосвязи и переплетения интересов государств в борьбе с преступностью с защитой прав человека16. Игнорирование этой взаимосвязи чревато серьезной опасностью посягательства на фундаментальные права человека в процессе деятельности системы уголовной юстиции, связанной с выдачей индивидов. Неслучайно необходимость защиты прав человека красной нитью проходит через ткань экст-радиционного процесса, и в дальнейшем мы неоднократно будем обращаться к данной проблеме в рамках нашего исследования.

Экстрадиция в том виде, как она сложилась в настоящее время, предполагает вовлеченность в процесс выдачи трех субъектов — запрашиваемого государства, запрашивающего государства и индивида, который обвиняется в совершении преступления либо осужден к уголовному наказанию.

" Reservations to the Convention on the Prevention and Punishment of Genocide (Advisory Opinion). ICJ Reports. 1951. Vol. 15. P. 23. См.: Толстой Л.В. Международное право: Практика применения. Консультативные заключения Международного суда ООН. М., 2004. С. 25-29.

15         Stanbrook L, Stanbrook С. Op. cit. P. 4.

16         См. подробнее: De Than C, Shorts E. International Criminal Law and Human Rights.

L., 2003. С 46-47.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      9

В течение длительного времени индивид рассматривался как объект процесса экстрадиции, а не его субъект, подлежащий защите согласно международным договорам либо обычному международному праву. Однако совершенствование сферы защиты прав человека в период после Второй мировой войны изменило государственно-ориентированную концепцию экстрадиции. Индивид отныне рассматривается не как объект процесса, чьи права зависят исключительно от заинтересованных государств, а как субъект международной правовой практики, самостоятельно притязающий на защиту прав, гарантированных международным правом17.

Приступая к рассмотрению основных проблем настоящего исследования, нам хотелось бы внести некоторую ясность в вопрос терминологии. Ее важность диктуется не только «филологическими потребностями», но в большей мере необходимостью четкого разграничения различных по своему содержанию и смежных с экстрадицией процедур передачи лиц, применяемых в практике международной борьбы с преступностью. При этом указанные механизмы международного сотрудничества отличаются значительным разнообразием, характеризующим прежде всего их юридическую природу.

По меткому определению Берта Сварта, рассматривавшего вопросы разграничения процедуры передачи лиц и экстрадиции, терминологические дебаты представляют собой скрытую форму дебатов по существу проблемы18.

Итак, законодательство и правовая практика различных стран (главным образом англоязычных), как и международная практика, в определении процесса доставки обвиняемых или осужденных под компетентную уголовную юрисдикцию используют различную терминологию, и в частности «extradition», «transfer», «rendition», «surrender*™. Например, в США термин «interstate rendition* нередко используется как альтернатива термину «extradition* в обозначении процесса возвращения лица одним государством другому, в который вовлекаются США.

В международно-правовых документах для обозначения экстрадиции довольно часто применяется различная терминология. В частности, Версальский договор, Женевские конвенции 1949 г. избегают понятия «extradition» и используют выражение «hand over of persons».

" Knoops G.-J. A. Surrendering to International Criminal Courts: Contemporary Practice and Procedures. N.Y., 2002 (рецензию на данное издание см.: Sluiter G. in С. & S.L. 2003. Vol. 8. No 2. P. 411-417).

18 См. об этом подробнее: Swart В. Arrest and Surrender // The Rome Statute of the International Criminal Court: A Commentary/ Eds. A. Cassese, P. Gaeta, John R.W.D. Jones Oxford, 2002. Vol. II. P. 1639-1704 (рецензии на данное издание см.: Paulus A. Legalist Groundwork for the International Criminal Court: Commentaries on the Statute of the International Criminal Court// European J. Int'l L, 2003. Vol. 14. No 4. P. 843-860, McCormack Т., in Meib. J. Int'l L, 2003. Vol. 4. No 1. P. 341-345; Tseng P in Non-State A. Int'l L., 2004. Vol. 4. No 2. P. 159-165).

По вопросу терминологии см., в частности: Sambei A., John R. W. D. Jones. Extradition Law Handbook. Oxford, 2005. P. 11-13.

10         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

В целом Женевские конвенции — об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях (ЖКI); об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил, на море (ЖК II); об обращении с военнопленными (ЖК III); о защите гражданского населения во время войны (ЖК IV)20 придают важное значение преследованию лиц, виновных в серьезных нарушениях международного гуманитарного права. Указание об этом содержат ст. 49 ЖК I, ст. 50 ЖК II, ст. 129 ЖК III, ст. 146 ЖК IV. При этом предусматривается, что «каждая Высокая Договаривающаяся Сторона обязуется разыскивать лиц, обвиняемых в том, что они совершили или приказали совершить то или иное из упомянутых в Конвенциях серьезных нарушений, и, каково бы ни было их гражданство, предавать их своему суду. Она сможет также, если этого пожелает, передать (здесь и далее выделено мною. — Н.С.) их в соответствии с положениями своего законодательства для суда другой заинтересованной Высокой Договаривающейся Стороне в том случае, если эта Высокая Договаривающаяся Сторона имеет доказательства, дающие основания для обвинений этих лиц». Именно вторая фраза, содержащаяся в отмеченных статьях Женевских конвенций, представляет для нас наибольший интерес и вызывает вопрос: идет ли речь о какой-либо процедуре, отличной от экстрадиции, либо, говоря о «передаче», подразумевается именно экстрадиция? Для полноты анализа, а также четкого ответа на поставленный вопрос представляется необходимым обратиться к соответствующим текстам Женевских конвенций на английском и французском языках.

В английской версии Конвенций используется выражение *...hand such persons over for trial to another High Contracting Party concerned...», во французской — «...les remettrepourjugement a une outre Partie contractante interessee a lapoursuite...». Однако ознакомление с текстами вышеназванных статей не оставляет никаких сомнений, что речь идет именно о выдаче лиц, виновных в серьезных нарушениях Женевских конвенций. Использование для обозначения процесса, с помощью которого виновный сможет предстать перед судом государства—участника Конвенции, термина «передача» не меняет существа проблемы, поскольку фактически здесь говорится именно о выдаче.

Это подтверждается, в частности, и тем обстоятельством, что в Комментариях к Женевским конвенциям, касающихся указанных нами статей, используется именно термин «экстрадиция».Так, в комментарии к § 2 ст. 49 ЖК I указывается, что большинство законов (об экстрадиции) и международные договоры позволяют государствам отказывать в экстрадиции обвиняемых («...refuse to extradite accused persons»), являющихся их гражданами.

20 Ссылки на Женевские конвенции и Дополнительные протоколы I и II к ним даются по следующим изданиям: Les Conventions de Geneve du 12 aout 1949. Les Protocoles Additionells aux Conventions de Geneve; Documents on the Law of War / Ed. by A. Roberts and R. Guelff. 2nd ed. Oxford, 1995; Женевские конвенции от 12 августа 1949 года и Дополнительные протоколы к ним. М., 2001.

^

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      11

В этих случаях, по смыслу ст. 49, требуется, чтобы они передавались собственным судебным органам21.

Другим достаточно примечательным обстоятельством является то, что в алфавитном указателе основных понятий и терминов международного гу-манитарного права, содержащихся в Женевских конвенциях, процедура, с помощью которой виновные лица могут быть доставлены заинтересованному государству и которая предусматривается в указанных нами статьях, охватывается понятием «экстрадиция»22. Несмотря на то что в отношении выдачи виновных Женевские конвенции использовали термин «передача», в Дополнительном протоколе, касающемся защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977 г. (Протокол I), он был заменен термином «экстрадиция». Согласно ст. 88 («Взаимная помощь в вопросах уголовного преследования»), без ущерба для прав и обязательств, установленных Конвенциями и п.1 ст. 85 настоящего Протокола, и когда обстоятельства это позволяют, Высокие Договаривающиеся Стороны сотрудничают в том, что касается экстрадиции. Как английская {«...the High Contracting Parties shall co-operate in the matter of extradition*), так и французская («.../es HautesPartie contractantes coopereront en matiere d'extradition...») версии текста Протокола I оперируют понятием «экстрадиции»23.

В отличие от Женевских конвенций (исключая Дополнительный протокол I) другие международные документы, такие, как Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества 1968 г., многочисленные конвенции по борьбе с отдельными категориями преступлений (в частности, Конвенции: о борьбе с незаконным захватом воздушных судов — ст. 8; о борьбе с захватом заложников — ст. 9,10; о безопасности персонала Организации Объединенных Наций и связанного с ней персонала — ст. 15; о борьбе с финансированием терроризма — ст. 11) применяют термин «экстрадиция» (extradition).

Проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, принятый во втором чтении Комиссией международного права в 1996 г.24

21         PictetJ. Commentaries on the Geneva Conventions on 12 August 1949 (4 Vols.

1952-1960). Geneva, Vol. 1. P. 366; Vol. 2. P. 265; Vol. 3. P. 623; Vol. 4. P. 593.

22         См. об этом: Index of International Humanitarian Law/ W.A. Solf and J.A. Roach

(eds.). Geneva, 1987; Международное гуманитарное право. Указатель / Под ред.

В.А. Зольф и Д Э. Роуч. М., 2000.

23         См. подробнее: Commentary on the Additional Protocols of 8 th. of June 1977 to

the Geneva Conventions of 12 August 1949/ I. Sandoz, С Swinarski, B. Zimmermann

(eds.). Geneva, 1987. P. 1028-1029.

24         См. об этом: Ortega M. The ILC adopts the Draft Code of Crimes against the Peace

and Security of Mankind // Max Planck Y.B. U.N. L, 1997. Vol. 1. P. 283-326; AllainJ.,

John R.W.D. Jones. A Patchwork of Norms: A Commentary on the 1996 Draft Code of Crimes against the Peace and Security of Mankind // European j. Int'l L 1997. Vol. 8. No 1. P. 100-117.

2 - 1492

12         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

также использует термины «extradite» и «extradition* (ст. 9 «Obligation to extradite or prosecute*; ст. 10 «Extradition of alleged offenders*)™.

В некоторых случаях можно встретить также совместное употребление терминов «экстрадиция» и «передача» как обозначающих процесс доставки лица, совершившего преступление запрашиваемому государству. В частности, Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности (принята Резолюцией Генеральной Ассамблеи 55/25 от 15 ноября 2000 г.) в п. 11 ст. 16 предусматривает, что во всех случаях, когда государству-участнику, согласно его внутреннему законодательству, разрешается выдавать или иным образом передавать одного из своих граждан только при условии, что это лицо будет возвращено в это государство для отбытия наказания, назначенного в результате судебного разбирательства или производства, в связи с которыми запрашивалась выдача или передача этого лица, и это государство-участник и государство-участник, запрашивающее выдачу этого лица, согласились с таким порядком и другими условиями, которые они могут счесть надлежащими, такая условная выдача или передача являются достаточными для выполнения обязательства, установленного в п. 10 настоящей статьи26. Если учесть, что п. 10 ст. 16 предусматривает возможность уголовного преследования собственных граждан, которые не подлежат выдаче, то складывается впечатление, что, используя различную терминологию в п. 11, разработчики Конвенции имели в виду главным образом экстрадицию, поскольку она остается наиболее часто применяемым инструментом межгосударственного сотрудничества для преследования беглых преступников. Это подтверждается и Комментариями к Конвенции, в которых указывается, что положения конвенции об экстрадиции (содержащиеся в ст. 16) схожи с традиционными положениями, содержащимися во многих соглашениях27. Вместе с тем полагаем, что совместное употребление двух терминов неслучайно. Во-первых, в законодательной практике различных стран можно наблюдать использование обоих понятий для обозначения процесса доставки лица запрашивающему государству. Во-вторых, что не менее существенно,

25         Code of Crimes against the Peace and Security of Mankind, Commentary of the ILC

on Article 9 and 10. Report of the International Law Commission on the work of its forty-

eight session, UN Doc. A/51/10 (1996).

26         Английская версия п. 11 ст. 16: «Whenever a State Party is permitted under its

domestic law to extradite or otherwise surrender one of its nationals only upon the

condition that the person will be returned to that State Party to serve the sentence

imposed as a result of the trial or proceedings for which the extradition or surrender of the

person was sought and that State Party and State Party seeking the extradition the person

agree with this option and other terms that they may deem appropriate, such conditional

extradition or surrender shaft be sufficient to discharge the obligation set forth in paragraph

10 of this article».

27         См. об этом: <http://www.unodc.org/adhoc/palermo/convmain.php>.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      13

развитие международного уголовного права обусловливает возникновение новых юридических процедур, называемых «передачей» («surrender*), которые в меньшей степени обременены препятствиями правового свойства, характерными для экстрадиции. Примером такой процедуры является передача лиц согласно Европейскому ордеру на арест (подробнее об этом см. гл. VII). В связи с этим подход разработчиков Конвенции является оптимальным, позволяющим охватить как непосредственно экстрадицию, так и передачу лиц для уголовного преследования согласно положениям международно-правовых актов.

Однако даже некоторый разнобой в терминологии не оказывает решающего влияния на то, что термин «экстрадиция» (extradition), как правило, используется для обозначения процедур межгосударственного сотрудничества, связанного с доставкой обвиняемого либо осужденного под юрисдикцию запрашивающего государства28. В отличие от межгосударственного взаимодействия в практике сотрудничества с международными уголовными трибуналами для обозначения процесса доставки лица используются термины «surrender» (передача) и «transfer» (перевод) (ст. 29 Устава Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии; ст. 28 Устава Международного уголовного трибунала по Руанде) либо «surrender» (ст. 102 Статута МУС)29. Подобный технико-юридический прием является важным инструментом для обеспечения четкости и определенности терминологии, выступающей необходимой предпосылкой для точного уяснения сущности и содержания процедуры передачи лица международным трибуналам и его отграничения от иных, смежных юридических механизмов, и в частности от экстрадиции. Актуальность данного подхода не вызывает сомнений, поскольку в ряде случаев допускается неточность в терминологии, приводящая к смешению различных процессуальных механизмов. В юридической литературе при определении отдельными авторами выдачи (экстрадиции) порой встречаются такие высказывания: «лицо, совершившее преступление, может быть выдано также международному трибуналу»30.

Анализируя вопросы определения экстрадиционных преступлений, А.И. Бойцов отмечает, что «...отсутствие в национальном законодательстве соответствующих положений относительно... международных преступлений не может рассматриваться в качестве препятствия для исполнения просьб или приказов международных судов (трибуналов) о выдаче (передаче) об-

В указанном случае необходимо отграничивать выдачу лица, осужденного судебными органами запрашивающего государства, от передачи осужденного запрашиваемой стороной в целях отбывания назначенного лишения свободы на территории государства гражданства, поскольку здесь речь идет о различных правовых процедурах, применяемых в межгосударственной практике.

Подробнее об этом см. гл. VI. 30 Уголовный процесс / Под ред. В.П. Божьева. 3-е изд. М., 2002. С. 665.

14         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

виняемых в их совершении лиц...»31. Сама постановка вопроса совершенно справедлива, если не считать некоторого смешения терминологии, поскольку, когда идет речь о доставке обвиняемых международным уголовным трибуналам, применяются только процедуры передачи.

Н.И. Костенко при рассмотрении проблем развития международной уголовной юстиции указывает, что •«...осуществление правосудия однозначно требует того, чтобы все государства мира осуществляли сотрудничество с Международным уголовным судом по вопросам ареста и выдачи вне зависимости от гражданской принадлежности лица»32. Помимо того, что обязательства по сотрудничеству с Судом связывают главным образом страны, являющиеся участниками Римского статута МУС33, а не «все государства мира», ни о какой выдаче в контексте взаимодействия с указанным судебным учреждением речь идти не может. Применение специфической терминологии в Статуте («передача») имело не только терминологический, но и более фундаментальный, содержательный смысл и использовалось как для обозначения одной из наиболее важных форм сотрудничества с МУС, так и для разграничения процедур выдачи и передачи обвиняемых.

Хельмут Сатцгер в своей статье «Германское уголовное право и Римский статут: критический анализ нового германского Кодекса преступлений против международного права» отмечает, что Федеративная Республика Германия осуществила изменение ст. 16 Конституции для того, чтобы сделать возможной экстрадицию немецких граждан МУС («...in order to make possible to extradite German citizens to the ICC>)M. Подобного рода неточность, основанная на смешении различных юридических процедур, содержится и в тексте ст. 16 германской Конституции. Как известно, в целях имплементации Римского статута МУС, а также для того, чтобы сделать возможной доставку немцев государствам — членам Евросоюза, Законом от 29 ноября 2000 г. (вступил в силу 2 декабря 2000 г.) были внесены изменения в ст. 16 Основного Закона ФРГ. Согласно новой редакции указанной статьи предусматривается: «Ни один немец не может быть выдан ино-

31         См.: Бойцов А.И. Указ. соч. С. 452.

32         См.: Костенко Н.И. Международная уголовная юстиция. Проблемы развития.

М, 2002. С. 354.

33         Необходимо принять во внимание, что сотрудничество с Судом должны осуще

ствлять как государства — участники МУС, так и страны, признавшие его юрисдик

цию в соответствии со ст. 12 Статута. Согласно указанной статье, государство, не

являющееся участником Статута, может посредством заявления признать осуществ

ление Судом юрисдикции в отношении соответствующего преступления. Признаю

щее юрисдикцию государство сотрудничает с Судом без каких бы то ни было задер

жек или исключений в соответствии с ч. 9 Статута.

34         SatzgerH. German Criminal Law and the Rome Statute — A Critical Analysis of the

New German Code of Crimes Against International Law // Int'l Crim. L Rev. 2002. Vol. 2.

No3. P. 261-282.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      15

странному государству. Законом могут устанавливаться иные правила относительно выдачи государству, являющемуся членом Европейского Союза, или международному судебному органу, если будут соблюдены принципы правового государства»35. Из новой редакции ч. 2 ст. 16 следует, что в отношении доставки правонарушителя как государству, так и международному судебному органу используется термин «выдача» Указанное не может рассматриваться как ошибка перевода, поскольку ознакомление с текстами соответствующей статьи Конституции ФРГ не оставляет никаких сомнений на этот счет. Как оригинальный немецкий текст36, так и его переводы на русский и английский37 языки оперируют термином «выдача» Между тем изменения, внесенные в текущее законодательство, сопровождались не только содержательным, но и терминологическим размежеванием двух процедур. В частности, термин «экстрадиция» (auslieferung) был заменен термином «передача» (iiberstellung) в контексте сотрудничества с международными трибуналами38. Однаков в тексте Конституции подобного разграничения, к сожалению, не было проведено. В связи с этим необходимо иметь в виду, что ни Уставы Международных уголовных трибуналов ad hoc по бывшей Югославии и Руанде, ни Статут МУС не используют термина «выдача (экстрадиция)»-, который определяет процедуру, применяемую только в межгосударственной практике; в отношении же доставки лиц международным трибуналам применяется лишь термин «передача» либо «перевод» (см. об этом подробнее в гл. VI).

В юридической литературе, посвященной проблемам международного уголовного права в общем и выдачи в частности, в международных и национальных законодательных актах, регламентирующих выдачу, а также в решениях судебных органов содержатся различные определения экстрадиции. Вопрос о дефиниции выдачи не вызывает какой-либо серьезной дискуссии, и существующие варианты определения экстрадиции отличаются в основном набором тех или иных критериев, которые используются в конкретном

35         Основной Закон ФРГ. Федеральный центр политического просвещения. Бонн;

Берлин, 2003. С. 40.

36         Articel 16 (2): «Rein Deutscher darf an das Ausland ausgeliefert werden. Durch

Gesetz kann eine abweichende Regelung fur Auslieferungen an einen Mitgliedstaat der

Europaischen Union oder an einen internationalen Gerichtshof getroffen werden, soweit

rechtsstaatliche Grundsatze gewahrt sind» (Grundgesetz fur die Bundesrepublik

Deutschland. Bundeszentrale fur politische Bildung. Bonn; Berlin. 2003. S. 41).

Article 16 (2): «No German be extradited to a foreign country. A different regulation to cover extradition to a Member State of the European Union or to an international court of law may laid down by law, provided that constitutional principles are observed» // Constitutions of Europe. Text collected by the Council of Europe Venice Commission. Vol. 1. Leiden. 2004. P. 767.

38 Wilkitzki P. The German Law on Co-operation with ICC // Int'l Crim. L. Rev. 2002. Vol. 2. No 2. P. 195-212.

16         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

случае. Что же касается самого термина ^экстрадиция*, то впервые он был использован в договоре 1781 г., заключенном королем Франции Луи XVI и принцем Базельским Бишопом39, а затем применялся повсеместно в практике двусторонних и многосторонних договоров и в национальных законодательных актах.

Суммируя различные дефиниции, содержащиеся в доктринальных источниках, экстрадицию [фр. extradition — лат. ех (из, вне) + traditio (передача)]40 можно рассматривать как полисистемный межгосударственный правовой институт, содержанием которого является доставка под компетентную уголовную юрисдикцию в соответствии с международными договорами либо национальными законодательными актами или на основе принципа взаимности лица, совершившего преступление, как правило, не являющегося гражданином страны, на территории которой он находится, для привлечения к уголовной ответственности или исполнения наказания41.

Классическое определение, которое считается общепринятым и на которое ссылаются многие исследователи, было сформулировано в решении Верховного суда США по делу Terlinden a Ames, где предусматривалось, что экстрадиция представляет собой передачу одной нацией другой лица, обвиняемого или осужденного за преступление, совершенное за пределами собственной территории первой и в рамках территориальной юрисдикции требующей передачи стороны, которая компетентна судить и наказывать его42.

Разработанный Американским институтом права широко известный документ ^Restatement (Third) of Foreign Relations Law of the United States* (далее — -^Restatement (Third)*) рассматривает экстрадицию как процесс, посредством которого лицо, обвиняемое либо осужденное за преступление, согласно праву одного государства было арестовано другим государством и возвращено для судебного разбирательства или наказания43.

В теоретических исследованиях, посвященных рассмотрению экстрадиции, она определяется как «процесс передачи преступника государством в

39         См. об этом: Van den Wyngaert С. The Political Offence Exception to Extradition:

The Delicate Problem of Balancing the Rights of the Individual and International Public

Order. The Hague, Kluwer Law International, 1980. P. 5.

40         См.: Словарь иностранных слов. М., 1981. С. 590.

41         См. об этом подробнее: Shearer I. Extradition in International Law. Manchester,

1971; Bassiouni M.C. International Extradition and World Public Order. Leiden, 1974;

Chartres B. Chalmers K. The Law and Practice of Extradition. L, 1981; Jones A. Jones on

Extradition. L., 1995; Gilbert G. Aspects of Extradition Law. Dodrecht, 1991; FordM. The

Law of Extradition in UK. L., 1995; Gilber Gt. Transnational Fugitive Offenders in

International Law: Extradition and Other Mechanisms. The Hague, 1998; и др.

42         Terlinden a Ames. 184 U.S. 270, 289 (1902).

43         См. об этом: American Law Institute. Restatement (Third) of Foreign Relations Law

of the United States. Section 476.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      17

соответствии с нормами международного права другому государству для привлечения к уголовной ответственности или применения уголовного наказания»44, как основанный на международных договорах и общепризнанных принципах международного права акт правовой помощи, состоящий в передаче обвиняемого или осужденного государством, на территории которого он находится, требующему его передачи государству, где требуемое лицо совершило преступление или гражданином которого оно является, или государству, потерпевшему от преступления, для привлечения к уголовной ответственности или приведения приговора в исполнение45.

Экстрадиция трактуется и как юридическая или — в некоторых странах — административная процедура, посредством которой лицо, уклоняющееся от законного наказания (обвиняемый или осужденный), выдается государству, с территории которого оно скрылось. При этом отмечается, что выдача является формальной процедурой между государствами, которая регулируется договорами об экстрадиции46.

Выдача рассматривается также как передача лица государством, на территории которого такое лицо находится, другому государству для привлечения к уголовной ответственности или приведения приговора в исполнение47.

В.Н. Кудрявцев указывает, что понимание правовой природы экстрадиции далеко неодинаково. Некоторые специалисты полагают, что выдача правонарушителей — это чисто административный вопрос, ибо часто решение о ней принимает не суд, а правительство или какой-либо его орган. Следовательно, можно отнести этот правовой институт к административному или государственному праву. В то же время экстрадицию можно рассматривать как элемент уголовно-процессуального права, ибо налицо порядок передачи лица, совершившего преступление, другой стране с соблюдением определенных процессуальных гарантий. Экстрадицию можно считать и частью уголовного права48.

Индийский автор Гурдип Сингх полагает, что экстрадиция охватывает процесс, основанный на договорах или принципе взаимности, в соответствии с которым одно государство выдает другому государству по его

См.: Галенская Л.Н. Международная борьба с преступностью. М., 1972. С. 122. См. также: Юридический энциклопедический словарь. М., 1987. С. 67; Black's Law Dictionary. 6th ed. St.-Paul., 1990. P. 585.

См.: Валеев P.M. Выдача преступников в современном международном праве: (Некоторые вопросы теории и практики). Казань, 1976. С. 28-29.

46 Bledsoe R., Boczek В. International Law Dictionary. Santa Barbara / California, 1987. P. 98

См.: Международное право/ Под ред. Г.И. Тункина. М., 1994. С. 326; Международное право / Отв. ред. Ю.М. Колосов, В.И. Кузнецов. М., 1999. С. 483.

См.: Международное уголовное право / И.П. Блищенко, И.И. Карпец и др. М., 1995. С. 157.

18         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

просьбе лицо, обвиненное в совершении преступления или приговоренное к наказанию за уголовное деяние, совершенное против законов запрашивающего государства, которое имеет право судить предполагаемого преступника. В общем случае это относится к правонарушениям, совершенным на территории запрашивающего государства, или на судне, которое носит его флаг, или на воздушном судне запрашивающего государства49.

Некоторые авторы вводят в определение экстрадиции такой элемент, как отсутствие согласия самого лица на его выдачу запрашивающему государству. В частности, Дэвид Бэрри указывает, что экстрадиция — это официальная передача беглого правонарушителя без его или ее согласия запрашивающему государству50.

Несмотря на множество определений экстрадиции, особых дискуссий этот вопрос у юристов не вызывает. Вместе с тем на один из аспектов дефиниции выдачи хотелось бы обратить особое внимание. Большинство авторов, на которых мы ссылались выше, при определении экстрадиции рассматривали ее как процесс передачи запрашиваемого лица. Однако наличие различных видов сотрудничества, применяемых в практике международной борьбы с преступностью и называемых собственно «передачей» обусловливает, на наш взгляд, необходимость более четкого подхода к определению экстрадиции. Думается, что использование термина «передача» в дефиниции экстрадиции не может быть признано оптимальным, поскольку он в основном применяется для обозначения других юридических процедур. В частности, как свидетельствует международная практика, существует несколько вариантов применения указанной процедуры: во-первых, передача обвиняемых — это одна из форм сотрудничества государств с международными уголовными трибуналами; во-вторых, необходимо упомянуть передачу осужденных стране гражданства для отбывания наказания в виде лишения свободы; в-третьих, передача лиц используется в качестве самостоятельной процедуры в рамках применения Европейского ордера на арест51. В связи с этим для того, чтобы не допускать смешения процедур выдачи с различными вариантами передачи лиц, на наш взгляд, нужно более четко определить составные элементы экстрадиции. Это понимание находит поддержку как в международно-правовых документах, так и в юридической литературе. Например, Статут МУС в ст. 102 определяет экстрадицию как доставку лица одним государством в другое государство в соответствии с положениями международного договора, конвенции или национального законодательства.

В исследовании проблем выдачи, проведенном В.М. Волженкиной, экстрадиция определяется как процедура, согласно которой государство, под

49         Singh G. International Law. New Delhi, 1992. P. 144.

50         См. об этом: <http:// www.unwichill.edu.bb/davidberry/1999-2000/PIL2-00/

extrahd.htm>.

51         Подробнее об этом см. в гл. VII.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      19

чьей уголовной юрисдикцией преследуется лицо, запрашивает и получает это лицо из страны, где оно скрывалось, с целью последующего привлечения к уголовной ответственности или обеспечения исполнения приговора52. Данное определение, на наш взгляд, является более удачным с точки зрения используемой терминологии. Однако, к сожалению, подобный подход еще не приобрел доминирующего характера. Например, Л.В. Иногамова-Хегай в книге «Международное уголовное право», изданной в 2003 г., т.е. после того, как в международно-правовой оборот были введены процедуры передачи лиц (международным уголовным трибуналам, а также согласно Европейскому ордеру на арест), указывает, что выдача состоит в передаче лица, совершившего преступление, государством, на территории которого оно находится, запрашивающему государству53. В связи с этим представляется, что более целесообразным для дефиниции экстрадиции является использование иной терминологии (в частности, термина «доставка»), нежели определение ее через «передачу».

Другой проблемой, связанной с терминологией, является то, что в юридической литературе при выработке дефиниции выдачи иногда наблюдается придание довлеющего значения ее отдельным сторонам. Так, В.М. Вол-женкина указывает, что большинство авторов признают выдачу как процессуальную деятельность, содержанием которой является совокупность общих и специально созданных уголовно-процессуальных процедур. Даже если согласиться, что выдача — институт уголовного права, то ее реализация и в этом случае требует производства процессуальных действий и непременной регламентации взаимодействия с другими странами, что относится только к уголовному процессу. Автор полагает, что выдача как процессуальная деятельность находится в сфере действия уголовно-процессуального права, поскольку правоотношения возникают при осуществлении государством уголовного преследования путем реализации национального уголовного права при расследовании преступлений, подпадающих под юрисдикцию этого государства54.

При подобном подходе, на наш взгляд, приоритетное значение придается лишь одной из сторон экстрадиции в ущерб другим. Процессуальные нормы имеют существенное значение для регулирования экстрадиции. Ряд действий, которые предпринимаются в ходе осуществления выдачи (арест лица, процесс обжалования либо опротестования принятого решения, деятельность защиты и т.д.), носит процессуальный характер и регламентируется нормами процессуального права. Однако это обстоятельство не является достаточным основанием для утверждения, что экстрадиция в основ-

5з *"М   Волже»кина В.М. Выдача в российском уголовном процессе. С. 183. См.: Иногамова-Хегай Л.В. Международное уголовное право. СПб., 2003.

См.: Волженкина В.М. Выдача в российском уголовном процессе. С. 16—17.

20         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ном является институтом уголовно-процессуального права. Данный правовой институт синтезировал в себе нормы самых различных отраслей права, без комплексного учета которых невозможно осуществить выдачу.

Отсюда вывод: качественной составляющей экстрадиции, характеризующей ее как самостоятельный правовой институт, является полисистемность выдачи, которая находит свое проявление в том, что включает в себя как нормы международного права, так и нормы национального права, которые взаимодействуют и взаимно дополняют друг друга.

Экстрадиция в целом представляет собой довольно сложную правовую процедуру. Не в последнюю очередь это обусловлено тем, что ее применение связано с обязательным учетом положений различных отраслей права даже в тех случаях, когда нормы о выдаче содержатся в консолидированных правовых актах, таких, например, как Европейская конвенция об экстрадиции 1957 г. либо национальные законы о выдаче. Практическое осуществление выдачи невозможно без учета норм конституционного, уголовного, уголовно-процессуального и других отраслей законодательства. Это вполне объяснимо, поскольку правовое регулирование экстрадиции и связанных с ней вопросов как часть глобальной проблемы прав человека не может охватываться одним или даже несколькими правовыми актами и должно исходить из положений, норм и принципов различных отраслей национального законодательства и самостоятельных правовых систем — национального и международного права, находящихся в постоянном взаимодействии.

Анализ правовой основы экстрадиции — наглядное подтверждение его полисистемности. Прежде всего нужно отметить, что, как правило, исходные, базисные принципы экстрадиции предусматриваются конституционным правом. В частности, это относится к невыдаче собственных граждан, исключению некоторых деяний (например, терроризма) из категории политических преступлений, отказу от экстрадиции лиц, преследуемых по политическим мотивам. Фиксация государством на самом высоком нормативном уровне указанных принципов, связанных с регламентацией правового статуса личности (будь то собственные граждане либо иностранцы), — довольно распространенный подход, на котором в свою очередь базируется нормативное регулирование выдачи в текущем законодательстве. Согласно конституционным принципам, отраслевые правовые акты также предусматривают соответствующие ограничения экстрадиции, сфера которых вместе с тем существенно расширяется по сравнению с конституционными нормами. Например, Конституция Азербайджанской Республики предусматривает запрет на выдачу граждан Азербайджана иностранному государству (ст. 53), а также отказ от экстрадиции лиц, преследуемых за политические убеждения либо за деяния, не являющиеся преступлением согласно уголовному законодательству Азербайджана (ч. 2 ст. 70). Конституционный запрет о невыдаче собственных граждан воспроизводят Уголовный кодекс (ст. 13.1), Уголовно-процессуальный кодекс (ст. 496.5.1), а также Закон Азербайджан-

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      21

ской Республики *О выдаче (экстрадиции) лиц, совершивших преступления» (ст. 3.1.1)».

Правило невыдачи собственных граждан, отказ от экстрадиции вследствие преследования за политические убеждения предусматривает и Конституция Российской Федерации (ч. 2 ст. 61, ч. 1 ст. 63). При этом запрет обшего характера на выдачу граждан, предусматриваемый конституционной нормой, детализируется в уголовном законодательстве. В ч. 1 ст. 13 УК РФ говорится о невыдаче граждан Российской Федерации, совершивших преступление на территории иностранного государства. Вопрос об экстрадиции граждан, как правило, может возникнуть в случае совершения преступления за пределами территории Российской Федерации, и тогда действует абсолютный запрет на выдачу56. Необходимо также иметь в виду, что, согласно конституционным подходам, п. 1 ч. 1 ст. 464 УПК Российской Федерации также не допускает выдачу лица, являющегося гражданином Российской Федерации. Подобные примеры можно найти в законодательстве и других стран, в частности Португалии, Турции, Финляндии, Украины.

Как показывает сравнительный анализ, нередко нормы о выдаче включаются и в уголовно-процессуальное законодательство. Это характерно для УПК Российской Федерации, Италии, Франции и т.д. В частности, УПК РФ предусматривает самостоятельную ч. 5, посвященную международному сотрудничеству в сфере уголовного судопроизводства, которая регулирует и вопросы экстрадиции (гл. 54).

Вместе с тем полисистемность экстрадиции проявляется не только в том, что она регламентируется различными отраслями национального законодательства, но и в ее отнесении к числу правовых институтов, развитие которых в немалой степени определялось взаимным влиянием и взаимодействием международного и национального права.

В правовой доктрине проблеме соотношения международного и национального права уделено значительное внимание57. Достаточно отметить, что первое специальное монографическое исследование по данному вопросу датируется еще 1899 г. и принадлежит известному немецкому юристу Г. Трипелю58. Что же касается процесса углубления и совершенствования взаимодействия международного и внутреннего права в современных условиях, то он органически связан с дальнейшей интернационализацией про-

55 Принят 15 мая 2001 г., вступил в силу с 11 июня 2001 г.

* Уголовное право. Общая часть / Под ред. В.И. Радченко. М., 2004. С. 51—55.

См. об этом: Internationa] Law and Role of Domestic Legal Systems/ Ed by B. Con-rorti. Dodrecht, Boston, 1993; HenkinL. International Law: Politics and Values. Dodrecht, Boston, 1995; The Structure an Process of International Law / Ed. by R.St.J. MacDonald and D.M. Jonston. Boston, 1983; Лукашук И.И. Международное право. Общая часть. M-i 1999; RogersJ. International Law and United States Law. Darmouth, 1999; и др. Triepel H. Volkerrecht und Landesrecht. Leipzig, 1899.

22         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

цессов, происходящих в международном сообществе, усилением интегратив-ных тенденций современной жизни.

Видимо, неслучайным является то обстоятельство, что ряд государств объявляет международное право частью права страны. Подтверждение мы можем найти в конституционных системах различных стран. [В частности, Конституция Австрийской Республики (ст. 9. (1) предусматривает, что общепризнанные нормы международного права действуют в качестве составной части федерального права.

Конституция Греции (ст. 28) устанавливает, что общепринятые нормы международного права, а также международные соглашения с момента их ратификации законом и вступления их в силу, согласно условиям каждого из них, являются неотъемлемой частью внутреннего греческого права.

Конституция Испании (ст. 26) определяет, что международные договоры, заключенные в соответствии с установленными требованиями, становятся после их опубликования в Испании составной частью внутреннего законодательства.

Подобного подхода придерживаются и Конституции Азербайджана (ч. 2 ст. 148), Португалии (ч. 1 и 2 ст. 8), Российской Федерации (ч. 4 ст. 15), Украины (ст. 9) и т.д.]

При этом анализ конституционных положений выявляет различие между существующими в форме обычая общепризнанными принципами и нормами международного права, с одной стороны, и договорами — с другой. Как отмечает И. И. Лукашук, первые в порядке общей трансформации включаются в право страны. В силу общепринятости и объективной необходимости коллизии этих норм с национальным правом возникают редко. Договоры же содержат множество конкретных положений и могут устанавливать далеко не общепринятые правила, которые порождают коллизии с национальным правом. Поэтому государства уделяют особое внимание статусу договорных норм в национальном праве. Положения должным образом ратифицированного и опубликованного договора становятся частью национальной правовой системы либо приобретают подобное качество в результате издания специального закона59.

Вместе с тем объявление международного договора частью права страны не означает автоматического применения договорных норм. Решение проблемы связано с тем, является ли договор самоисполнимым (self-executing) или несамоисполнимым (non-self-executing), т.е. непригодным для непосредственного применения и требующим для реализации принятия внутригосударственных законодательных мер60.

В качестве части права страны нормы международных договоров должны быть интегрированы в правовую систему государства, соответствовать ее

59         См.: Лукашук И.И. Международное право. Общая часть. С. 225—226.

60         См. об этом: Buergenthal T. Self-Executing and Non-Self-Executing Treaties in

National and International Law// Recueil des Cours. 1992. Vol. 235. P. 313-397.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      23

принципам, применяться в рамках соответствующих правовых процедур, устанавливаемых национальным законодательством. Способы и средства реализации норм международного права относятся к исключительной компетенции государства и отличаются существенным разнообразием. Как отмечает Г. Дам, международное право требует своего осуществления во внутригосударственном праве, однако не определяет, как оно должно осуществляться. Выбор пути и техники предоставляется национальному праву61. Институт международного права в одной из своих резолюций указывал, что «...именно правовая система каждого государства определяет наиболее приемлемые средства обеспечения применения международного права на национальном уровне»62.

Как отмечалось в Exchange о/ Greek and Turkish Populations Case63, государство, имеющее действительные международные обязательства, должно внести в свое законодательство изменения в той мере, в какой это необходимо для осуществления международных обязательств.

Сделает ли оно это путем формального принятия международного права, например в форме трансформационной оговорки или в форме издания закона, распоряжения или инструкции, либо предоставит решение данной проблемы своей исполнительной власти, - с точки зрения международного права является его собственным делом. Международное право требует только выполнения договора64.

Вышеуказанные положения весьма актуальны для международных договоров об экстрадиции, эффективное осуществление которой было бы невозможно без соответствующих законодательных мер, осуществляемых на национальном уровне.

Рассматривая вопрос о взаимодействии международного и национального права, Д. Анцилотти отмечал, что международные договоры довольно часто являются поводом для принятия законов или, вернее, внутренних правовых норм, необходимых для выполнения обязательств или для осуществления прав, вытекающих из договора. Постановления, содержащиеся в договорах, чрезвычайно разнообразны по содержанию, как и сами объекты международных отношений, для которых договор является наиболее важной юридической формой, квалифицируемой международным правом только как деятельность государства; такие постановления реализуются в многообразной деятельности органов и индивидов. Ввиду особенностей структуры государства эта деятельность была бы невозможна без соответствующих внутренних юридических норм. Так, если государство обещало экстрадировать преступников, то для этого необходимы законодательные и административные предписания, которые

61         Dahm G. Volkerrecht. Bd.I. Stuttgart, 1958. S. 55.

62         Annuaire de L'Institut de Droit International. Vol. 65-11. 1994. P. 319.

63ICJ Reports. Series B. No 10. P. 6-20 (1925).

64 БЧП. 1955. № 3. c. 218-219.

24         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

возложили бы на должностных лиц обязанность задержать и выдать преступников65.

При этом влияние международного права на национальное законодательство осуществляется различными способами. Например, регулирование экстрадиции в международном уголовном праве осуществляется посредством многосторонних конвенций (Европейская конвенция об экстрадиции, Межамериканская конвенция о выдаче и т.д.), участники которых после ратификации (присоединения, одобрения) принимают на себя определенные обязательства, выполнение которых требует принятия соответствующих законодательных мер66. С другой стороны, на внутригосударственное законодательство по экстрадиции влияют не только специализированные конвенции об экстрадиции, но и иные многосторонние международно-правовые акты, основной целью которых является формирование системы противодействия отдельным видам преступлений. В подтверждение сказанного можно сослаться на Конвенцию о борьбе с преступлением геноцида и наказании за него от 1948 г.67 Согласно ст. VII Конвенции, в отношении выдачи виновных геноцид не рассматривается как политическое преступление. Признание обратного могло бы привести к безнаказанности совершающих геноцид лиц, которые настаивали бы на политическом характере преследования и добивались отказа от экстрадиции запрашивающей стране. Поэтому государства-участники Конвенции должны принять соответствующее национальное законодательство, препятствующее признанию геноцида в качестве политического преступления.

Подобный тип законодательства принят, в частности, в Азербайджанской Республике, 16 августа 1996 г. ратифицировавшей Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. Примеры подобной имплементации содержит, в частности, законодательство Великобритании. Соединенное Королевство ратифицировало Конвенцию о геноциде 30 января 1970 г. Ранее действовавший Закон об экстрадиции 1989 г. (ст. 23) предусматривал, что для целей настоящего закона никакое преступление, которое в Соединенном Королевстве наказывается как преступление геноцида или покушение, сговор или подстрекательство к совершению такого преступления, не рассматривается как преступление политического харак-

65         См.: Анцилотти Д. Курс международного права. Т. 1. Введение. Общая теория.

М., 1961. С. 346. См. также: Erodes V. Interactions Between International and Municipal

Law. A Comparative Case Law Study. Leiden, 1993; ShawM.N. International Law. P. 610—

611; Oppenheim's International Law / R. Jennings and A. Watts, (eds.), 9   ed., L., 1992;

WheatleyS. International Law. L, 1994; Vitzbum G. Volkerrecht. Berlin. 1997; Seidl-

Hobenveldem. Volkerrecht. 9. Aufl. Koln, 1997.

66         См. о российском опыте имплементации Конвенций Совета Европы в уголов

но-правовой сфере: Norms M. The System of International Legal Cooperation in Criminal

Matters in Russia: Council of Europe Conventions in the Field of Penal Law and Their

Implementation in Russia // Rev. С E. Eur. L., 2004. Vol. 29. No 4. P. 497-525.

67         О государствах — участниках Конвенции геноцида см.: <http://www.unhchr.ch/

html/menu3/b/treatylgen.htm>.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      25

тера и никакое судебное преследование в отношении такого преступления не рассматривается как уголовное дело политического характера. Что же касается Закона об экстрадиции 2003 г., то, согласно его ст. 196, геноцид, преступления против человечности и военные преступления рассматриваются как эк-страдиционные преступления, что практически означает неприменение правила об исключении политических преступлений. Указанный подход следует рассматривать и в тесной связи с участием Великобритании в важнейшем международном договоре — Статуте Международного уголовного суда.

Как известно, геноцид, преступления против человечности и военные преступления подпадают под юрисдикцию МУС и государства—участники Статута должны иметь возможность самостоятельно преследовать виновных, чтобы не допускать передачи производства по делу Суду. Это в свою очередь предполагает, что в отношении указанных преступлений не могут применяться общие экстрадиционные ограничения, включая отказ от выдачи в силу политического характера содеянного. Тот факт, что Соединенное Королевство ратифицировало Римский статут (4 октября 2001 г.) и приняло соответствующее имплементационное законодательство (Закон о Международном уголовном суде 2001 г.), означает применение в отношении геноцида юридического режима, исключающего безнаказанность виновных, в том числе путем отказа от распространения на них правила об ограничении выдачи за политические преступления. Заметим, что Закон о МУС прямо предусмотрел (ст. 73), что геноцид, преступления против человечности и военные преступления не расцениваются как деяния политического характера.

Другим важнейшим аспектом имплементации международных обязательств государств является введение в национальное право не только юридических подходов, касающихся собственно экстрадиции, но и тех принципов и норм, которые конституированы в фундаментальных международных актах, нормативно устанавливающих признаваемые всем международным сообществом государств стандарты прав человека. Для подтверждения данного тезиса можно сослаться на такой известный документ, как Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания от 10 декабря 1984 г. В частности, ст. 3 Конвенции предусматривает, что ни одно государство-участник не должно высылать, возвращать или выдавать какое-либо лицо другому государству, если существуют серьезные основания полагать, что ему может угрожать там применение пыток. Государства — участники Конвенции имплементировали ее положения в национальное законодательство. Примеры подобной имплементации наблюдаются, в частности, в практике принятия национальных законов об экстрадиции. Азербайджанская Республика, ратифицировавшая Конвенцию 31 мая 1996 г.68, в Законе «О выдаче» предусмотрела (ст. 3.2.2), что в выдаче

О государствах — участниках Конвенции против пыток см.: <http:// www.unhchr.ch/

tbs/doc.nsf/>.

26         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

может быть отказано, если имеются достаточные основания полагать, что в результате экстрадиции требуемое лицо может подвергнуться в запрашивающем государстве пыткам либо жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения или наказания. Аналогичного подхода придерживается и большинство других государств.

Вместе с тем нельзя не заметить, что не только международное право влияет на национальное законодательство, но и национальные законодательные акты, а также судебная практика отдельных государств в свою очередь играют важную роль в процессе регулирования отношений по выдаче, выработке двусторонних соглашений и многосторонних конвенций, в формировании новых норм института выдачи, в частности касающихся круга деяний, за совершение которых лицо подлежит выдаче, установления ее процедур и т.д.69

В правовой литературе отмечается значительное влияние, которое оказывают на международно-правовые нормы институты внутригосударственного права и государственно-правовая практика, и при этом специально упоминается институт экстрадиции. Указывается, например что зачастую закон, принятый в одной стране, служил как бы образцом для законодательства других государств и закладывал начало международной практике, на почве которой возникал новый международный обычай. Например, бельгийский Закон об экстрадиции 1833 г. сыграл существенную роль в формировании обычных и конвенционных экстрадиционных норм70. Положения данного закона, не допускавшие выдачу лица за политические преступления, были затем воспроизведены в ряде двусторонних и многосторонних договоров.

Однако позитивное взаимодействие и взаимное влияние норм международного и национального законодательства не могут полностью исключить ситуаций, когда возникают противоречия между ними. При этом следует иметь в виду, что международно-правовые обязательства государства подлежат выполнению даже в случае коллизии между ними и положениями национальных законов.

Согласно ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г., в случае расхождения международного обязательства и национального права государство не может ссылаться в качестве оправдания невыполнения обязательства на положения своего внутреннего права71.

В Консультативном заключении Постоянной палаты международного правосудия по делу о греко-болгарских поселениях (Greco-Bulgarian Community) отмечалось: «Общепризнанный принцип международного пра-

69 См.: Валеев Р.М. Указ. соч. С. 20.

п См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 1: Понятие и сущность современного права / Под ред. В.М. Чхиквадзе. М., 1967. С. 218-219.

71 См.: Действующее международное право: В 3 т. Т. 1. С. 352; Венская конвенция о праве международных договоров. Комментарий. С. 69.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      27

ва заключается в том, что в отношениях между государствами, являющимися сторонами международного договора, положения национального права не могут превалировать над положениями договора»72.

Исключение составляют лишь случаи, когда согласие государства на обязательность договора было выражено в нарушение положения внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, при условии, что нарушение было явным и касалось нормы особо важного значения его внутреннего права. В таких случаях государство может ссылаться на это обстоятельство как на основание недействительности его согласия (ст. 46 Венской конвенции о праве международных договоров)73.

Таким образом, функционирование национальных правовых систем должно основываться на необходимости выполнения принятых на себя в установленном порядке международных обязательств. Что же касается основ взаимодействия международного права и национального законодательства, то они определяются конституционно-правовыми нормами, исходящими из примата международного права над национальным в случае возникновения между ними коллизий. Подтверждение этому можно найти в конституциях многих государств74.

Следует также учесть, что утверждение преимущественного характера международно-правовых актов для национального права сопровождается использованием международных принципов, норм и понятий в национальном праве75. Правовой институт экстрадиции в немалой степени испытал на себе воздействие этого процесса, и значительная часть общепризнанных международно-правовых норм воплотилась в национальном законодательстве, в частности в законах о выдаче, консолидированных уголовно-правовых актах по борьбе с отдельными видами преступлений.

Генеральная Ассамблея ООН в Резолюции «Международное сотрудничество в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития» (1990 г.) рекомендовала активизировать борьбу против международной преступности путем соблюдения и укрепления правопоряд-

n P.C.I.J. Ser. В. 1930. No 17. Р. 32.

73 См.: Действующее международное право: В 3 т. Том. 1. С. 358.

Конституция Греции в ст. 28 установила, что общепризнанные нормы международного права, а также международные договоры после их ратификации законодательным путем и по вступлении в силу в соответствии с положениями каждого из них являются составной частью греческого права и имеют высшую юридическую силу по отношению ко всякому противоположному положению закона.

В частности, согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Указанная норма воспроизводится и в Федеральном законе от 16 июня 1995 г. *О международных договорах Российской Федерации».

См.: Тихомиров ЮЛ. Курс сравнительного правоведения. М., 1996. С. 232.

28         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ка и законности в международных отношениях и с этой целью дополнять и развивать международное уголовное право, выполнять в полном объеме обязательства, вытекающие из международных договоров в этой области, и пересматривать свое национальное законодательство с тем чтобы, обеспечивать его соответствие требованиям международного уголовного права76. Венская декларация о преступности и правосудии, принятая Десятым конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в апреле 2000 г., подчеркнув ответственность каждого государства за введение и поддержание справедливой, ответственной, этичной и эффективной системы уголовного правосудия, призвала к более тесной координации и сотрудничеству между государствами в решении мировой проблемы преступности, учитывая, что борьба с ней является общей и совместной обязан-

ностью77.

Предпринятый нами анализ был бы неполным, если помимо взаимного влияния на институт экстрадиции международного и национального права не сказать и о влиянии на этот институт практики международных судебных (квазисудебных) органов, а также деятельности национальных судебных инстанций. Деятельность международных институций, и в частности решения Европейского суда по правам человека по делам Soering cc United Kingdom, Quinn v. France, Bozano v. France, Kolompar v. Belgium, Einhorn v. France и др., а также решения Комитета по правам человека по делам Chitat Ng v. Canada, Kindler v. Canada, Sholam Weiss v. Austria и т.д. (см. подробнее — гл. IV), оказала существенное влияние на формирование экстрадиционной практики, в особенности в случаях, когда запрашиваемое лицо может столкнуться с реальным риском подвергнуться пыткам, бесчеловечному, жестокому или унижающему достоинство обращению или наказанию либо подвергнуться смертной казни.

Анализируя новейшие тенденции развития международного права экстрадиции, Салех Аль-Шбуль обратил внимание также на то, что практика государств в сфере выдачи преступников в последнее время свидетельствует об использовании решений судов отдельных государств в качестве прецедентов другими государствами. Подтверждением этому может служить, например, британское судебное решение по делу Cheng v. Covenor of Pentonville Prison, вынесенное с учетом решений итальянского суда по делу In Re Pavelic and Kwatemik и ганского дела The State v. Schumann, которые в свою очередь основывались на швейцарском судебном решении по делу Nobotn.

См.: Сборник стандартов и норм ООН в области предупреждения преступности^ уголовного правосудия. Нью-Йорк, 1992. С. 49.

м <http://www.un.org/russian/documen/declarat/vendec.htm>.

См.: Салех Аль-Шбуль. Новейшие тенденции развития международного права экстрадиции. Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. Киев, 1996. С. 10.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      29

Важнейшим положением, характеризующим экстрадицию как правовой институт, является также то обстоятельство, что осуществление выдачи входит в компетенцию государства, на территории которого находится преступник, и только за ним признается право выдать преступника заинтересованному государству. Это связано с тем, что государство осуществляет суверенитет в пределах национальной юрисдикции и в лице компетентных органов правомочно принять соответствующее решение79.

Экстрадиция находится в рамках осуществления суверенных прав государства и неотделима от понятия «государственный суверенитет», одной из важнейших сторон которого является территориальное верховенство. Более того, как отмечает СВ. Черниченко, территориальное верховенство является основным элементом суверенитета80. Осуществляя полный суверенитет в пределах своей территории, государство устанавливает правопорядок, которому подчинены все находящиеся там физические и юридические лица81.

Территориальное верховенство является составной частью суверенитета государства. Оно означает, что власть государства — высшая власть по отношению ко всем лицам и организациям, находящимся в пределах его территории, и что на территории одного государства исключается деятельность публичной власти другого государства. Вся законодательная, исполнительная и судебная власть государства распространяется как на собственных граждан и организации, так и на иностранных граждан и организации, а также на лиц без гражданства, находящихся в пределах территории данного государства.

В деле Island of Palmas case*2 судьей Губером (Jiuber) отмечалось, что территориальное верховенство связано с правом на исключение деятельности других государств и что в связи с этим существует также обязанность защиты в пределах данной территории прав других государств, и в частности их права на целостность и неприкосновенность во время мира или войны, а также прав, которые каждое государство может требовать для своих граждан на иностранной территории.

80 См. об этом: BossardA. Op. cit. P. 120.

См.: Черниченко СВ. Теория международного права: В 2 т. Т 2: Старые и новые теоретические проблемы. М., 1999. С. 126.

и См.: Лукашук ИМ. Международное право. Общая часть. С. 215.

Это известное арбитражное дело относительно установления суверенитета над островом Пальмас (Миангас). В результате испано-американской войны 1898 г. и в соответствии с Парижским договором в порядке цессии все права Испании в данном районе передавались Соединенным Штатам. Остров же располагался на равном удалении от Филиппинских островов, находившихся в то время под американским суверенитетом, и от Нидерландской Восточной Индии. По соглашению между США и Нидерландами дело было передано на рассмотрение Постоянной палаты Третейского суда. См.: 2 Report of International Arbitral Awards. P. 839. (1928); Harris DJ. Cases and Materials on International Law. 5th ed. L., 1998. P. 190-200.

■I I

30         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

Территориальное верховенство находит свое выражение и том, что никакое государство не вправе применять меры властного принуждения на территории иностранного государства. Вместе с тем оно не исключает и некоторых изъятий из действия национального законодательства по отношению к определенной категории иностранных лиц на государственной территории. Это относится, например, к лицам, обладающим иммунитетом в соответствии с Венской конвенцией о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 г.

В международной практике получил общее признание подход, в соответствии с которым правовым основанием выдачи являются международные договоры об экстрадиции или оказании правовой помощи по уголовным делам либо конвенции по борьбе с международными преступлениями, а также национальные законы об экстрадиции, принятые отдельными государствами. Данное положение в ряде случаев предусматривается непосредственно в национальном законодательстве.

Так, в соответствии с ч. 4 ст. 13 Конституции Испании выдача преступников допускается только во исполнение договора или закона с соблюдением принципа взаимности83.

Конституция Королевства Нидерландов в ч. 3 ст. 2 установила, что выдача иностранцев другому государству может быть осуществлена только в соответствии с международным договором. Порядок выдачи иностранцев другому государству устанавливается актом парламента84. Конституция Российской Федерации в ст. 63 предусматривает, что выдача лиц, обвиняемых в совершении преступления, а также передача осужденных для отбывания наказания в других государствах осуществляются на основе федерального закона или международного договора Российской Федерации83. Основываясь на конституционных нормах, уголовное законодательство (ч. 2 ст. 13 Уголовного кодекса Российской Федерации) установило, что иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступления вне пределов Российской Федерации и находящиеся на территории Российской Федерации, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания в соответствии с международным договором Российской Федерации86.

83         См.: Конституции государств Европы: В 3 т. / Под ред. Л.А. Окунькова. М., 2001.

Т. 2. С. 52.

84         См. там же. С. 613.

85         См. об этом: Конституция Российской Федерации: Научно-практический ком

ментарий / Под ред. Б.Н. Топорина. М., 1997. С. 384.

86         См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред.

А.В. Наумов. М., 1997. С. 62; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Фе

дерации / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой. М., 1998. С. 26.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      31

Как указывает Мариан Грин, ни одно государство не может осуществлять контроль над физическим лицом, находящимся на территории другого государства. С другой стороны, государство по своему усмотрению может разрешить иностранцу проживать на своей территории. В результате для правонарушителя существует возможность избежать осуждения, перейдя границу. Если он не совершит преступления в стране убежища, не будет достаточных оснований для его ареста и выдачи. Именно для регулирования таких случаев и заключаются договоры об экстрадиции87. Действительно, в случаях, когда лица, совершившие преступления, пытаются избежать уголовной ответственности и наказания, скрываясь на иностранной территории, лучшим инструментом для обеспечения их физического присутствия перед компетентными органами запрашивающего государства является международный договор. Подобные многосторонние и двусторонние договоры об экстрадиции широко распространены в международной практике. Кстати, исторически первым многосторонним договором о выдаче явился Амьенский договор 1802 г. между Великобританией, Нидерландами, Испанией и Францией.

В качестве многосторонних конвенций, регламентирующих вопросы выдачи, могут быть, в частности, отмечены: Европейская конвенция об экстрадиции 1957 г.; Конвенция стран Бенилюкса об экстрадиции 1962 г.; Скандинавский договор о выдаче 1962 г., участниками которого явились Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, Исландия; Межамериканская конвенция по экстрадиции от 7 февраля 1973 г.; Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам Содружества Независимых Государств 1993 г. (в редакции от 7 октября 2002 г.).

Кроме многосторонних конвенций значительное распространение получили двусторонние договоры об экстрадиции. Это, например, договоры между Италией и Австралией (1973 г.), Испанией и Мексикой (1978 г.), Турцией и США (1980 г.), Турцией и Пакистаном (1984 г.), Бельгией и Норвегией (1981 г.), Ирландией и США (1983 г.), Бельгией и Австралией (1985 г.), Германией и Австралией (1987 г.), Канадой и Мексикой (1990 г.), Азербайджанской Республикой и Болгарией (1995 г.), Российской Федерацией и Литовской Республикой (1998 г.) и т.д.

Ситуация, складывающаяся в сфере борьбы с международной преступностью, и прежде всего с терроризмом, обусловила появление в договорно-правовой практике новых форм международных соглашений, регулирующих выдачу. Примером подобного рода является Соглашение об экстрадиции между Европейским союзом и США от 2003 г.88

т Green M. International Law. 3"1 ed. L., 1987. P. 105.

Идея подобного соглашения возникла немедленно после террористических актов 11 сентября 2001 г. в США и была поддержана на встрече лидеров стран Евросоюза 21 сентября 2001 г. в качестве одного из направлений сотрудничества США — ЕС в борьбе с преступностью. Основная цель Соглашения заключалась в создании зффек-

32         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

Позитивно оценивая роль специального договорного инструментария об экстрадиции как юридической базы международного сотрудничества, в то же время необходимо подчеркнуть, что основания для выдачи могут предусматриваться не только в договорах об экстрадиции, но и в международных конвенциях по борьбе с отдельными видами преступлений. Так, например, Международная конвенция о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников (принята Резолюцией 44-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 4 декабря 1989 г.) в ч. 2 ст. 15 предусматривает, что в случаях, когда государство-участник, которое обусловливает выдачу наличием договора, получает просьбу от другого государства-участника, с которым оно не имеет договора о выдаче, оно может по своему усмотрению рассматривать данную Конвенцию в качестве правового основания для выдачи в отношении этих преступлений. При этом выдача производится в соответствии с другими условиями, предусматриваемыми законодательством государства, которому направлен запрос о выдаче. Аналогичное правило предусматривается и в ч. 2 ст. 19 Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г.89

Обращение к положениям международно-правовых актов, рассматриваемым в качестве правового основания для выдачи в случаях, когда между заинтересованными сторонами нет договора об экстрадиции, — распространенный юридический прием, применяемый не только в действующих международных договорах, но и используемый при разработке важнейших документов в сфере международного уголовного права. В этом отношении в числе прочих можно сослаться на ст. 10 проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, которая предусматривает, что в случае, когда государство, обусловливающее экстрадицию наличием договора, получает запрос об экстрадиции от другого государства-участника, оно может рассматривать настоящий кодекс в качестве правового основания для экстрадиции за такие деяния, как геноцид, преступления против человечности, военные преступления, а также преступления против персонала ООН и связанного с ней персонала90. Основное предназначение указанного тех-

тивного юридического механизма экстрадиции между Соединенными Штатами и странами Евросоюза. Другим юридическим инструментом сотрудничества явилось Соглашение о взаимной правовой помощи между США и ЕС. См. об этом: Dubois D. The Attacs of 11 September: EU-US Cooperation Against in the Field of Justice and Home Affairs // European F.A. Rev. 2002. Vol. 7. No 3. P. 317-335; Genson R. Les accords d'extradition et d'entraide signes le 25 juin 2003 a Washington entre l'Union europeenne et les Etats-Unis d'Amerique: Developpements dans la cooperation judiciaire transatlantique // Rev. du marche comm. l'Un. eur. 2003. No 270. P. 427-432.

89         См.: Действующее международное право: В 3 т. / Сост. Ю.М. Колосов и

Э.С. Кривчикова. М., 1997. Т. 2. С. 817.

90         Code of Crimes against the Peace and Security of Mankind, Commentary of the ILC

on Article 10. Report of the International Law Commission on the work of its forty-eight

session, UN Doc. A/51/10 (1996).

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      33

нико-юридического приема — обеспечение неотвратимости ответственности и наказания лиц, совершающих тяжкие международные преступления. Отсутствие специального договора об экстрадиции не должно являться препятствием для выдачи обвиняемых, и в таких ситуациях международное право предоставляет эффективную юридическую базу для сотрудничества государств в сфере доставки индивидов под компетентную уголовную юрисдикцию.

Однако необходимо специально подчеркнуть, что в любом случае обязательство выдачи вытекает только из соответствующих международно-правовых документов, которые предусматривают возможность и условия осуществления экстрадиции как акта межгосударственного сотрудничества.

Как указывает Р. Валлас, экстрадиция эффективна лишь при наличии договора. Не существует обязательства экстрадиции в отсутствие договора91. Когда между заинтересованными сторонами нет соответствующих юридических договоренностей относительно экстрадиции, правомерно говорить не об обязанности выдачи, а о праве государства поступить по своему усмотрению, в частности выдать преступника на основе принципа взаимности либо отказать в выдаче.

Отдельные авторы (СП. Щерба, Е.В. Быкова) при рассмотрении вопросов экстрадиции утверждают, что обязательная выдача производится при наличии договора92. Более того, в литературе можно встретить классификацию выдачи, основанную на методе правового воздействия, согласно котор-му одним из ее видов является обязательная (императивная) экстрадиция. Как утверждает А.И. Бойцов, первый признак обязательной выдачи заключается в наличии экстрадиционного договора или соглашения о взаимной выдаче93.

В связи с этим необходимо отметить, что международный договор предусматривает не обязательность выдачи, а соответствующие обязательства договаривающихся сторон по экстрадиции. Смысловое значение данных терминов существенно различается, и это различие связано с сущностью и пониманием экстрадиции как процесса сотрудничества суверенных государств. Выдача не может носить обязательный характер, поскольку принятие решения в каждом случае индивидуально, зависит от множества различных факторов, наличие которых иной раз может приводить к отказу от экстрадиции. Международные договоры содержат достаточно широкий перечень различных оснований, связанных с личностными свойствами индивида, особенностями совершенного преступления, специфическими под-

* Wallace Я International Law. 3rd Edition. L, 1997. P. 119.

См : Щерба СП., Быкова ЕВ. Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Рос-сийкой Федерации / Под ред. А.Я. Сухарева. М., 2002. С. 796. См : Бойцов АИ. Указ. соч. С. 272.

34         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ходами внутригосударственного законодательства и т.д., которые позволяют запрашиваемому государству отклонить экстрадицию. В любом случае выдача представляет собой суверенный акт, осуществлемый, как правило, согласно принятым на себя государством международным обязательствам, однако реализация этих обязательств не является безусловной и должна быть совместимой с иными обязательствами, принятыми запрашиваемым государством (например, в связи с защитой прав человека). Кроме того, как уже отмечалось, сами экстрадицонные договоры предусматривают возможность отклонения запроса о выдаче в силу широкого круга различных обстоятельств.

В современном международном праве принцип сотрудничества во всех сферах международного общения является одним из основополагающих. В целом презюмируется, что государства должны активно сотрудничать в вопросах предупреждения и пресечения преступных деяний, посягающих на интересы как международного сообщества в целом, так и отдельных стран, включая оказание взаимной правовой помощи и выдачу обвиняемых или осужденных. Поэтому даже в отсутствие правовых обязательств по экстрадиции государства, исходя из необходимости осуществления взаимного сотрудничества и дружественного разрешения международных проблем, могут принять решение о выдаче лица запрашивающему государству для привлечения к уголовной ответственности или исполнения назначенного наказания. Однако исходя из того, что экстрадиция представляет собой суверенный акт, в подобных ситуациях она является правом государства, а не его обязанностью. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что обязательность выдачи может иметь место в отсутствие договора94. Только договорная база межгосударственного сотрудничества позволяет рассматривать экстрадицию в плоскости юридических обязательств. Данный подход является доминирующим как в правовой доктрине, так и в судебной практике.

Рассматривая вопросы экстрадиции, Я. Броунли отмечал, что при отсутствии международного договора не существует права требовать выдачи преступников95. И.И. Лукашук также указывает, что международное право не обязывает государства к выдаче в отсутствие договора96. По мнению Гурдипа Сингха, отсутствие универсального правового акта [по экстрадиции] не позволяет налагать на государства обязанность безусловной выдачи. Для осуществления экстрадиции заключаются соответствующие соглашения. Если же подобных соглашений нет, выдача зависит от взаимности97. Указанное положение неоднократно подчеркивалось и судебными инстанциями. В частности, Верховный суд Турции в одном из своих решений определил,

94         См.: Бойцов AM. Указ. соч. С. 272.

95         См.: Броунли Я. Международное право. Кн. 1. М, 1977. С. 448.

96         См.: Лукашук И.И. Международное право. Особенная часть. М., 1997. С. 261.

97         Singh G. Op. cit. P. 144.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      35

что в вопросах выдачи преступников следует руководствоваться положениями соответствующих договоров. В случаях отсутствия подобных договоров экстрадиция должна основываться на принципе взаимности98.

Однако следует признать, что при отсутствии договора о выдаче каждое государство вправе как выдать требуемого уголовного преступника, так и отказать в его выдаче. Каждое государство вправе решать вопрос о выдаче по своему усмотрению, исходя из своих интересов. Никто не может навязать ему обязательства следовать принципу взаимности". Видимо, неслучайно ст. 5 Оксфордской резолюции относила взаимность к области политики, а не права.

М. Бассиуни, анализируя проблемы выдачи преступников, отмечал, что «государства в целом рассматривают экстрадицию как суверенный акт. Большинство государств исходит из того, что обязательство экстрадиции создается посредством договоров. В отсутствие международных обязательств государства могут взаимодействовать в соответствии с принципами взаимности и вежливости, которые являются частью международного принципа взаимного сотрудничества и дружбы между нациями... Государства в отсутствие договорной основы могут удовлетворить либо отклонить экстрадицию в соответствии с национальным законодательством, предусматривающим такую возможность...»100. Схожий подход можно обнаружить и в заявлении судей Эвенсена, Тарасова, Гуиллауме и Агуилара по делу Lockerbiem.

Необходимо согласиться с утверждением С. Беди о том, что обычное международное право не обязывает государства выдавать преступника при отсутствии международного договора. Никто не может быть арестован и заключен под стражу иначе как исключительно в соответствии с положениями, установленными в договоре о выдаче между двумя государствами102. Аналогичная точка зрения была высказана и Д. Грейгом, который подчеркивал, что в международном обычном праве не существует обязательства выдавать преступника в отсутствие международного договора103.

Соответствующие правила, регламентирующие выдачу и имеющие юридически обязательный характер для государств, должны закрепляться в договорно-правовом порядке. Лишь в этом случае возможно точное определе-

!8 CD. 30.3.1973, 3834/3601.

См.: Галенская Л.Н. Право убежища (международно-правовые вопросы). М., 1968. С. 73.

Z BassiouniMC- International Extradition: United States Law and Practice. P. 17.

1          Interpretation and Application of the 1971 Montreal Convention Arising from the

1 Incident at Lockerbie (Libya и U.S.). 1992. I.CJ. P. 136-137.

102

2          Bedi S. Extradition in International Law and Practice. Rotterdam, 1966. P. 34-36;

см. также: Shearer I. Extradition Without Treaty// Austl. L. J. 1975. Vol. 116.

GreigD. International Law. L, 1970. P. 322.

36         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ние прав и установление обязанностей по выдаче обвиняемых или осужденных. Указанное положение неоднократно находило подтверждение и в судебной практике, примером чему может быть решение суда по делу Greenet n United States, содержащее заключение о том, что обязанности выдачи не существует в отсутствие договора104.

По одному из наиболее известных экстрадиционных дел, рассмотренных Верховным судом США — Factor v. Laubenheimer, — было отмечено, что «...международное право не признает права на экстрадицию в отсутствие договора. Несмотря на то что правительство, согласно собственной конституции [имеется в виду конституция страны] и законам, может добровольно передать беглеца правосудию государства, от которого он скрывается, и утверждать при этом, что поступать так — это его [правительства] моральный долг... право требовать экстрадиции и соответствующее ему обязательство передать его [беглеца] требующему государству существует только в том случае, если это предусмотрено договором»105.

Международный договор является наиболее оптимальным правовым инструментом для регулирования процесса экстрадиции, позволяющим добиться взаимосогласованного подхода в решении практических вопросов выдачи. Еще Ф. Мартене писал, что международный договор всегда служил одним из лучших средств для выяснения и определения правовых отношений, даже принципов права, которые должны господствовать в области международных отношений106. Именно договор является той формой, которая реализует соглашение участников относительно содержания и обязательной силы его постановлений. Договорная форма в соответствии с международным правом презюмирует, что все ее содержание обладает юридической силой107. Как указывает М. Виллигер, определенным элементом, присущим договорному обязательству, является общее и взаимное согласие по существу, совпадение воли двух или более участников данного акта108.

При отсутствии соответствующего договора выдача зависит от отношений между государствами и от подхода к данной проблеме страны, на территории которой находится требуемое лицо109.

Вместе с тем отказ от экстрадиции в отсутствие международного договора не означает, что лицо, совершившее преступление и укрывшееся на терри-

104       Hackworth G. Digest of International Law. Vol. IV. Wash., 1942. P. 2.

105       Factor v. Laubenheimer. 290 U.S. 276 (1933).

106       См.: Мартене Ф. Современное международное право цивилизованных народов.

СПб., 1898. Т. 1. С. 393.

107       См.: Лукашук ИИ. Нормы международного права в международной норматив

ной системе. М., 1997. С. 266.

108       Villiger M. Customary International Law and Treatise. Dodrecht, 1985. P. 146.

109       Bledsoe R., Boczek B. Op. cit. P. 99.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      37

тории другого государства, будет оставаться безнаказанным. В этом случае существует возможность установления над ним юрисдикции государства пребывания (этот вопрос рассматривается в гл. V (2).

Таким образом выдача опирается главным образом на договорно-правовую базу. Кроме того, основания для экстрадиции могут предусматриваться и в национальных законодательных актах, дополняющих в качестве важного составного элемента систему правового регулирования института выдачи. Впервые Закон о выдаче был принят в 1833 г. в Бельгии, затем подобные акты были приняты в ряде государств. В настоящее время национальные законы об экстрадиции действуют в Австрии, Азербайджанской Республике, Бельгии, Великобритании, Канаде, на Мальте, в Швеции, Финляндии, Индии и других странах.

Как справедливо отмечает P.M. Валеев, предусмотренные в законах отдельных государств положения относительно выдачи преступников не могут иметь обязывающей силы для других государств до тех пор, пока не будут юридически закреплены в международном договоре и, тем самым, не приобретут качества международной нормы, обязательной для государств, заключивших договор110. В то же время трудно переоценить значение национальных законодательных актов, в особенности в тех случаях, когда между заинтересованными государствами отсутствует договор о выдаче, ибо в такой ситуации запрашиваемая сторона может осуществить экстрадицию, опираясь на нормы своего закона. Подобное правило предусматривает французское законодательство. Как известно, ранее действовавший Закон об экстрадиции от 10 марта 1927 г.111 в ст. 1 устанавливал, что за отсутствием договора условия, процедуры и последствия экстрадиции определяются положениями данного закона. Причем он равным образом применяется к пунктам, которые не были регламентированы договорами112. Хотя впоследствии Законом от 9 марта 2004 г. «Об адаптации судопроизводства к эволюции преступности» (Loi portant adaptation de la justice aux evolutions de la criminalite) Закон 1927 г. был отменен, а вопросы экстрадиции были отнесены к сфере регулирования французского Уголовно-процессуального кодекса; правило, предусмотренное ст. 1 ранее действовавшего Закона об экстрадиции, было включено в ст. 696 УПК113.

Азербайджанский Закон *О выдаче» в ст. 1.2 предусматривает, что его положения применяются в случае, если между Азербайджанской Республикой и запрашивающим иностранным государством не имеется соответству-

|° См.: Валеев P.M. Указ. соч. С. 20.

La loi du 10 mars 1927 relative a l'extradition. " J.O.R.F. 11 Mars 1927. P. 2874.

<http://www.legifrance.gouv.fr>.

38         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ющего договора о выдаче лица, совершившего преступление114. Как правило, выдача лиц, совершивших преступления за пределами территории Азербайджанской Республики, осуществляется в соответствии с международными договорами. Закон же применяется в случаях, когда экстрадиция запрашивается иностранным государством, не находящимся с Азербайджанской Республикой в договорных отношениях. Тем самым он восполняет существенный пробел в системе законодательства, поскольку в случаях отсутствия договора не существовало бы правовой базы, в рамках которой могла бы быть осуществлена выдача. С другой стороны, национальный закон ставит процесс экстрадиции в четкие правовые рамки, предусматривая регламентацию всех его стадий: получение запроса, применение принудительных мер к лицу, рассмотрение запроса по существу, обжалование принятого решения и т.д.115

Отмечая важную роль национальных законодательных актов по экстрадиции, следует в то же время учесть, что выдача в отсутствие договора имеет некоторые специфические особенности. В частности, в национальном законодательстве ряда государств действует положение, согласно которому прежде, чем суд приступит к установлению наличия состава преступления, был получен ответ на предварительный вопрос: предусмотрена ли запрашивающим государством выдача преступника в аналогичных ситуациях в отношении государства, которому предъявлено данное требование, т.е. выдача может быть осуществлена с соблюдением принципа взаимности116. Еще в 1872 г. в циркуляре министра юстиции Франции взаимность рассматривалась как допустимая основа для экстрадиции в случае отсутствия договора. При этом практическое осуществление выдачи опиралось на применимые нормы международного права117.

Примеры экстрадиции в отсутствие договора нередки. В 1924 г. бразильский суд разрешил выдачу гражданина Бразилии Милтона Гомеса Великобритании, несмотря на отсутствие соответствующего договора. При этом суд сослался на то, что британское законодательство признает принцип взаимности в вопросах выдачи118. Подобные случаи встречаются и в практике других стран, причем ссылку на принцип взаимности содержат как законы об экстрадиции, так и иные законодательные акты.

114       См. подробнее: Сафаров НА. Комментарий к Закону Азербайджанской Рес

публики «О выдаче (экстрадиции) лиц, совершивших преступления». Баку, 2001.

С. 9.

115       См. там же. С. 17-18.

116       См.: Международное право / Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.,

1999. С. 457-458.

117       См. об этом: Shearer I. Extradition in International Law. P. 422—423.

118       In re Milton Gomes. 5 Annuaire Digest of Public International law (STF 1929).

P. 280.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      39

В частности, согласно ст. 1.2 Закона Азербайджанской Республики «О выдаче», его положения применяются с соблюдением принципа взаимной помощи. Причем законодательство не только декларирует взаимность, но и в случае его несоблюдения предусматривает отказ от выдачи лица (ст. 3.1.8).

Российская Федерация в вопросах экстрадиции также исходит из принципа взаимности, регламентация которого предусматривается в уголовно-процессуальном законодательстве. Согласно ч. 1 ст. 462 УПК, Российская Федерация на основе принципа взаимности может выдать иностранному государству иностранного гражданина или лицо без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, для уголовного преследования или исполнения приговора за деяния, которые являются уголовно наказуемыми по уголовному закону РФ и законам иностранного государства, направившего запрос о выдаче лица. При этом выдача лица на основе принципа взаимности означает, что в соответствии с заверениями иностранного государства, направившего запрос о выдаче, можно ожидать, что в аналогичной ситуации по запросу Российской Федерации будет произведена выдача. Применение принципа взаимности, согласно УПК Российской Федерации, распространяется не только на выдачу, осуществляемую из РФ, но и на выдачу, которая запрашивается российской стороной. В соответствии с ч. 1 ст. 460 УПК Российская Федерация может направить иностранному государству запрос о выдаче ей лица для уголовного преследования или исполнения приговора на основе письменного обязательства Генерального прокурора выдавать в будущем, на основе принципа взаимности, этому государству лиц в соответствии с законодательством Российской Федерации"9.

Федеральный закон Швейцарии «О международной уголовно-правовой взаимопомощи» [EIMP] от 20 марта 1981 г., регулирующий вопросы экстрадиции, в ст. 8 («Взаимность») предусматривает, что запрос удовлетворяется только в случае, если запрашивающее государство обеспечивает взаимность. При этом в зависимости от конкретной ситуации швейцарская сторона может потребовать гарантий взаимности120.

Ссылку на принцип взаимности содержит и уголовное законодательство Республики Белоруссия. Согласно ч. 3 ст. 7, при отсутствии международного договора, иностранцы или лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов территории Республики Белоруссия, могут быть выданы

См.: Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. М., 2002.

274—275. См. подробнее: Мельникова Э.Б. Международное сотрудничество в сфе-

Ре уголовной юстиции. М., 2003. С. 66-74.        '

См об этом: Волеводз А.Г. Международный розыск, арест и конфискация по-лУченных преступным путем денежных средств и имущества: (Правовые основы и методика). М., 2000. С. 383.

40         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

иностранному государству на основе принципа взаимности при условии соблюдения требований национального законодательства121.

Таким образом, принцип взаимности предполагает единообразное поведение государств: если одна сторона удовлетворяет требование о выдаче другой, то последняя может претендовать на такое же поведение своего контрагента122.

Другим важным аспектом экстрадиции является то, что выдачу лица влечет лишь совершение преступления. Поскольку запрашивается выдача индивида, постольку предполагается, что речь идет об экстрадиции лица, обвиняемого в совершении преступления, для привлечения его к уголовной ответственности либо уже осужденного за преступное деяние для исполнения наказания.

Требование об экстрадиции не может иметь своим основанием совершение лицом иного правонарушения. Это отнюдь не случайно, учитывая, что именно преступление рассматривается как наиболее серьезное нарушение правового порядка, причиняющее существенный ущерб интересам, являющимся объектом уголовно-правовой охраны. Общественная опасность преступных посягательств значительно выше по сравнению с другими правонарушениями. Причем, как правило, выдача запрашивается на наиболее серьезные деяния, караемые суровыми мерами наказания.

Л.Н. Галенская указывает, что удовлетворение требования о выдаче уголовного преступника означает, что данное государство считает незаконным деяние, совершенное правонарушителем123. Это положение следует признать правильным. Более того, необходимо отметить, что выдача может последовать лишь за те деяния, которые, согласно законодательству как запрашивающего, так и запрашиваемого государства, являются преступлением. Подобный подход получил широкое распространение в международной практике (подробнее об этом будет сказано далее).

Однако, хотя выдача возможна лишь в случае совершения уголовного преступления, не каждое уголовное преступление влечет за собой безусловную выдачу, поскольку даже в тех случаях, когда рассматривается вопрос об экстрадиции лица, совершившего деяние, являющееся преступлением по законодательству обеих заинтересованных сторон, возможен отказ от выдачи по тому или иному основанию. Вместе с тем вряд ли можно согласиться с мнением отдельных авторов (в частности, Л.Н. Анисимова) о том, что экстрадиции подлежат лица, совершившие преступления международного характера124. Подобная трактовка ограничивает сферу применения экстрадиции и не подтверждается ни доктриной международного права, ни практикой эк-

121       См.: Уголовный кодекс Республики Белоруссия. СПб., 2001. С. 85.

122       См.: Галенская Л.Н. Международная борьба с преступностью. С. 129—131.

123       См. там же. С. 121.

124       См.: Международное право / Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.,

2000. С. 455-456.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      41

страдиции. Преступления международного характера, будучи особо опасными деяниями довольно часто становятся основанием для экстрадиции, и ряд международно-правовых актов предусматривает выдачу совершивших их лиц для привлечения к уголовной ответственности либо отбывания назначенного наказания. Однако это отнюдь не означает, что иные общеуголовные преступления выпадают из орбиты экстрадиции. Теоретически не исключается, что заинтересованное государство может затребовать выдачу находящегося за границей лица, совершившего преступление на его территории либо даже за его пределами против его граждан или против его интересов125, причем подобные случаи достаточно часто имеют место в практике государств. Определение круга экстрадиционных преступлений и установление конкретных преступлений, за которые запрашивается экстрадиция, как правило, относится к предмету международных договоров и при этом не ограничивается преступлениями международного характера126.

Применительно к экстрадиции вызывает интерес и вопрос о круге органов, уполномоченных для принятия соответствующего решения. В этом отношении национальная правовая практика отличается значительным разнообразием. В ряде стран решение вопроса об экстрадиции входит в компетенцию исполнительной власти. В их числе Австрия, Бельгия и другие государства.

Существует также группа стран (Италия, Норвегия, Швеция и др.), где положительное решение о выдаче, носящее рекомендательный характер, принимается судом, окончательное же урегулирование вопроса остается за органами исполнительной власти, поскольку они не связаны решением суда. Вместе с тем принятое судом решение о запрещении экстрадиции носит безусловный характер и обязательно для исполнения. Эту систему иногда именуют «бельгийской», поскольку именно Бельгия одной из первых применила ее в Законе об экстрадиции 1833 г.

В некоторых странах (Азербайджан, Аргентина, Швейцария и др.) законодательство относит решение вопроса об экстрадиции к полномочиям судебной системы. Независимо от того, вынесет ли суд решение выдать лицо заинтересованному государству или откажет в экстрадиции, исполнительная власть обязана будет ему следовать.

Согласно ст. 8.1 Закона Азербайджанской Республики «О выдаче», Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях на основе запроса, поданного в соответствии с требованиями настоящего закона, рассматривает вопрос о выдаче лица и принимает соответствующее обоснованное решение. Избранный Азербайджанской Республикой судебный порядок

125

См подробнее: О принципах протективности (или безопасности) и пассивной

персональное™ гл. V (2).

126

Об экстрадиционных преступлениях см. гл. II (1).

42         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

рассмотрения вопроса о выдаче представляется оптимальным в том отношении, что в рамках судебных процедур обеспечивает ряд фундаментальных правовых гарантий для лиц, подвергающихся применению соответствующих принудительных мер. Кроме того, предусмотренный указанным законом порядок обжалования решения суда позволяет добиться большей обоснованности решения об экстрадиции путем его рассмотрения в суде более высокой инстанции, расширяет рамки правовой защиты экстрадируемого лица127. Статья 8.2 предусматривает, что решение Суда Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях о выдаче лица может быть обжаловано или опротестовано в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством Азербайджана, в апелляционном и кассационном порядке.

Довольно развитое правовое регулирование характеризует процесс выдачи, осуществляемый Российской Федерацией. Как предусматривается в ч. 4 ст. 362 УПК РФ, решение о выдаче иностранного гражданина или лица без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, обвиняемых в совершении преступления или осужденных судом иностранного государства, принимается Генеральным прокурором Российской Федерации или его заместителем. В соответствии с Федеральным законом от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» принятие решения о выдаче относится к исключительной компетенции Генерального прокурора РФ и его заместителей. Процедура принятия такого решения регулируется нормативным правовым актом — указанием Генеральной прокуратуры РФ от 23 июня 1998 г. «О порядке рассмотрения ходатайств других государств об экстрадиции»128.

Механизм экстрадиции, применяемый Турцией, предусматривает, что запрос об экстрадиции подается через Министерство иностранных дел, которое направляет его вместе с представленными материалами в Министерство юстиции. В отношении обвиняемого или осужденного соответствующий суд должен установить его гражданство и характер преступления. В случае, если будет установлено, что лицо является иностранцем (как известно, выдача турецких граждан запрещена) и запрашивается за общеуголовное преступление (выдача не осуществляется, когда речь идет о преступлениях политического характера либо воинских преступлениях), суд принимает решение об экстрадиции, которое, впрочем, не лишает исполнительную власть свободы действий. Если же суд вынесет решение об отказе в экстрадиции, правительство не сможет выйти за его рамки.

При рассмотрении вопроса о субъектах экстрадиции необходимо учесть, что в этот процесс вовлекаются две категории индивидов, совершивших преследуемые в уголовно-правовом порядке деяния:

127       См.: Сафаров НА. Комментарий к Закону Азербайджанской Республики «О вы

даче (экстрадиции) лиц, совершивших преступления». С. 145—151.

128       См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федера

ции / Под общ. ред. В.И. Радченко. М., 2003. С. 968-969.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      43

во-первых, это лица, экстрадиция которых запрашивается для привлечения

их к уголовной ответственности;

во-вторых, это осужденные, в отношении которых в запрашивающем государ

стве вынесен приговор и их экстрадиция преследует цель обеспечить испол

нение наказания.

В юридической литературе можно встретить утверждение, что «под преступником, а также лицом, совершившим преступление, применительно к институту выдачи понимается лицо, в действиях которого усматриваются признаки преступления, т.е. обвиняемый и подозреваемый в совершении преступления, а не осужденный»129. Подобный подход необоснованно ограничивает круг тех лиц, которые могут быть выданы запрашивающему государству, исключая из сферы экстрадиции осужденных. Между тем доктрина экстрадиции, международная (двусторонняя и многосторонняя) договорно-правовая практика и национальное законодательство предусматривают возможность выдачи как обвиняемых для целей уголовного преследования, так и осужденных для исполнения назначенного наказания.

Таким образом, до предъявления запроса об экстрадиции необходимо, чтобы в порядке, предусмотренном законодательством запрашивающего государства, было вынесено решение о возбуждении уголовного дела и предъявлении обвинения лицу либо вынесен приговор к лишению свободы. Причем возможные сроки лишения свободы, предусматриваемые в санкции статьи, по которой лицу предъявлено обвинение или в соответствии с которой лицо осуждено, должны удовлетворять требованиям международного договора либо национального законодательства об экстрадиции.

В связи с проблемой круга субъектов, подлежащих экстрадиции, как уже отмечалось, необходимо иметь в виду, что в орбиту выдачи вовлекаются как обвиняемые, так и осужденные. При этом экстрадицию осужденных следует отличать от процедуры передачи осужденного в страну гражданства для отбывания наказания. Указанные отличия проявляются как с точки зрения используемой терминологии, так и в содержательном аспекте.

Прежде всего в случае, когда речь идет об обеспечении отбывания наказания в стране гражданства, обращает на себя внимание использование такого термина, как «передача осужденных* («transfer of sentenced persons» — англ.; «la transferement des personnes condamnees» — фр.)ш. Хотя ни один международно-правовой документ не оперирует термином «выдача (экстрадиция)» для обозначения указанной процедуры (т.е. передачи лица, осужденного в иностранном государстве к лишению свободы для отбывания наказания в страну своего гражданства), тем не менее в юридической литерату-

1зо <"М': ^головныи процесс/ Под ред. В.П. Божьева. С. 665.

См., напр.: Конвенция о передаче осужденных от 1 июля 1983 г. (Convention on the Transfer of Sentenced Persons of 1 July 1983).

3 - 1492

44         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

ре иногда допускаются неточности в терминологии. Например, в контексте рассмотрения вопросов экстрадиции указывается, что «возможна также выдача лица, осужденного в одном государстве, для отбытия дальнейшей меры наказания в государстве, гражданином которого он является»131. Однако в упоминаемом случае речь идет вовсе не о выдаче, а именно о передаче лица, которая является совершенно отличной от экстрадиции процедурой.

Итак, международное право наряду с экстрадицией предусматривает возможность передачи осужденных132 с соблюдением определенных условий. Тем не менее во всех случаях необходимо иметь в виду, что передаче подлежит лицо, которое осуждено по законодательству иностранного государства. При экстрадиции же речь идет о выдаче лица, осужденного запрашивающим государством, т.е. о лице, осужденном in absentia (заочно) либо скрывшемся после осуждения с целью уклонения от отбывания наказания. Кроме того, экстрадиция в отличие от передачи осужденных применяется также в отношении обвиняемых в совершении преступления.

Юридической базой передачи осужденного служат двусторонние либо многосторонние договоры. Примером подобного рода являются договоры Азербайджанской Республики с Российской Федерацией от 26 мая 1994 г., Украиной от 24 марта 1997 г., Республикой Узбекистан от 18 июня 1997 г., Киргизской Республикой от 5 августа 1997 г. Кроме того, можно упомянуть и договоры Российской Федерации с Финляндией от 1990 г., Латвией от 1993 г., Королевством Испании от 16 января 1998 г. Украина имеет аналогичные соглашения с Республикой Казахстан (от 17 сентября 1999 г.), Китайской Народной Республикой (от 21 июля 2001 г.). Наиболее известным примером многостороннего договора является Европейская конвенция о передаче осужденных от 21 марта 1983 г.

Сходство выдачи и передачи проявляется в том, что в обоих случаях речь идет о процедуре, применяемой в отношении осужденного: как в первом, так и во втором случае предусматривается минимальный срок неотбытого наказания для осуществления соответствующей процедуры. С другой стороны, различия в характере рассматриваемых процедур определяют и существенные различия в основаниях, условиях осуществления, процессуальных аспектах выдачи и передачи и т.д. В частности, в отношении экстрадиции осужденного предусматривается ряд оснований для отказа от выдачи (см. подробнее — гл. IV), для передачи же подобных оснований не требуется. В отличие от экстрадиции передача осужденного преследует единственную

131       См.: Костенко Н.И. Международная уголовная юстиция. Проблемы развития.

С. 352.

132       О передаче осужденных см. подробнее: Plachta M. Transfer of Prisoners under

International Instruments and Domestic Legislation. A Comparative Study. Freiburg, 1993

(рецензию на данную монографию см.: Bar-Bouyssiere В. in European J. Int'l L. 1995.

Vol. 6. No 4. P. 619-621).

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      45

цель — отбытие наказания на территории государства гражданства лица. Если передача осужденного может быть осуществлена только государству гражданства лица, то применительно к экстрадиции теоретически возможна доставка лица как государству гражданства, так и любому другому государству, которое имеет собственный интерес в осуществлении уголовного преследования преступника либо исполнении приговора, которое вынесено его судебными органами.

Субъектом, который подлежит передаче для отбывания наказания, являются только иностранцы. Выдача же в отдельных случаях, предусматриваемых международными договорами либо актами национального законодательства, может охватывать и собственных граждан.

Для передачи осужденного предусматривается ряд условий, которые не характерны для экстрадиции. Например, согласно ст. 3 Конвенции Совета Европы о передаче осужденных, указанная процедура может иметь место лишь при следующих обстоятельствах:

осужденный должен быть гражданином государства исполнения приговора;

судебное решение должно быть окончательным и не подлежать обжалованию;

срок наказания, который осужденному предстоит отбывать, должен быть ра

вен не менее шести месяцам на момент получения запроса о его передаче или

же быть неопределенным;

осужденный или, в случае преклонного возраста, физического и умственно

го состояния последнего, его представитель должны дать согласие на пере

дачу, если одно из двух Договаривающихся Государств считает необходимым

получение такого согласия;

противоправные действия или бездействие, послужившие причиной осужде

ния, должны являться преступлением, согласно уголовному законодательству

государства, исполняющего приговор, или могли бы содержать состав пре

ступления, если имели бы место на его территории;

О    государство вынесения приговора и государство исполнения приговора должны договориться об условиях передачи.

Таким образом, подытоживая сказанное, необходимо отметить, что передача осужденных и экстрадиция — различные правовые процедуры, применяемые в международной правовой практике.

Важнейшей чертой экстрадиции, которая, несомненно, подлежит специальному упоминанию, является ее межгосударственный характер. Экстрадиция — это процедура, применяемая только в межгосударственной практике. Как указывает М. Бассиуни, «экстрадиция до сих пор является основным инструментом межгосударственного сотрудничества»133. До недавнего времени это обстоятельство хотя и упоминалось в специальной литературе, но особому анализу не подвергалось. Однако учреждение Международных уголовных трибуналов ad hoc по бывшей Югославии и Руан-

Bassiouni M.C. International Extradition: United States Law and Practice. P. 391.

46         Международное сотрудничество в борьбе с преступностью

де|М, а также Международного уголовного суда135, осуществление сотрудничества с которыми предполагает передачу под их юрисдикцию обвиняемых, актуализировало вопрос о разграничении процедур экстрадиции, применяемой в отношениях между государствами, и процедур передачи, применяемой в отношениях государств с международными судебными органами (об этом см. подробнее в гл. VI). При этом одним из наиболее фундаментальных аспектов подобного разграничения явились основания для отказа от осуществления выдачи. Хотя международно-правовая практика экстрадиции развивается по пути выработки взаимосогласованных правил, она предусматривает и ряд ограничений и запретов на выдачу лиц, предполагающих в каждом конкретном случае применение собственных правовых подходов и оценок запрашиваемого государства. Приравнивание запроса о передаче обвиняемого, исходящего от международного трибунала, к запросу об экстрадиции, который исходит от государства, могло бы позволить запрашиваемому государству как исполнить просьбу о сотрудничестве, так и отказать в передаче лица. Достаточно упомянуть, что такой документ, как Типовой договор ООН об экстрадиции, предусматривает семь императивных (обязательных) и восемь факультативных оснований для отказа от экстрадиции136. Не меньше оснований для неисполнения запроса о выдаче содержится и в международных договорах о выдаче. Подобный подход к процедуре передачи обвиняемых, т.е. установление широкого круга оснований для того, чтобы государство-участник имело возможность отказаться, в частности, от сотрудничества с Международным уголовным судом, мог бы, по существу, блокировать деятельность МУС, и он, естественно, был отвергнут разработчиками проекта Римского статута, сделавшими основной акцент на различиях в субъектах сотрудничества.

В аспекте усиления такой специфической характеристики экстрадиции, как ее межгосударственный характер, важнейшее значение имела концепция ■«горизонтального» (между государствами) и «вертикального» (между государством и международными уголовными трибуналами) сотрудничества, введенная в правовой оборот решением МУТЮ по делу Prosecutor a Tihomir Blaskic.

Апелляционной камерой МУТЮ по данному делу было отмечено, что сотрудничество государств по уголовным делам, по существу, основывается на «горизонтальных» взаимоотношениях, в то время как между государством и трибуналом — на «вертикальных».

134       Далее - МУТЮ и МУТР соответственно.

135       Далее МУС или Суд.

136       UN Doc.A/CONF. 144/28/Rev. 1. См. об этом подробнее: Swart В. Refusal of

Extradition and the United Nations Model Treaty on Extradition // Neth. Y.B. Int'l L.

1992. Vol. 23. P. 175-219.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью      47

Указанная концепция («вертикального» и «горизонтального» сотрудничества) впоследствии была развита бывшим Председателем МУТЮ (1993— 1997 гг.) Антонио Кассезе (Antonio Cassese) в его работах (подробнее об этом в гл. VI)137 и получила поддержку со стороны других специалистов.

Таким образом, межгосударственный характер выдачи, не подвергавшийся специальному анализу в юридической литературе, приобрел в связи с учреждением международных уголовных трибуналов особую актуальность и стал рассматриваться в качестве важнейшего критерия отграничения экстрадиции от такой формы сотрудничества с международными судебными органами, как передача обвиняемых.

См., в частности: Cassese A. The Statute of the Internationa] Criminal Court: Some Preliminary Reflections// European J. Int'l L. 1999. Vol. 10. No 1. P. 144-171; Cassese A. International Criminal Law. Oxford, 2002. P. 355-359.