Я БЕМЕ О МЕТАФИЗИЧЕСКОЙ БЕЗДНЕ КАК ПЕРВООСНОВЕ ПОРОКОВ И ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Для Я. Беме (1575—1624) как мыслителя, принадлежавшего культуре европейского Барокко, бытие в целом представлялось самопротиворечивым и дисгармоничным. Оно несло в себе противоположные свойства — небесное и святое, с одной стороны, и яростное, жадное, адское — с другой. Я. Беме полагал, что эти начала присутствуют повсеместно в живых существах, человеке, стихиях и даже звездах. Эту самопротиворечивость Я. Беме называл внутренним мучением и страданием материи.

Оригинальным пунктом его метафизики явилось учение о бездне как первооснове, как темном, иррациональном первоначале бытия. Из глубин этой изначальной бездны накатываются волны, сталкивающиеся и смешивающиеся со светоносными началами. В результате такого смешения мрак просветляется, совершаются процессы космогонического, а затем антропогонического характера, когда появляются космические тела, природа и человек.

Мамардашвили М К Лекции о Прусте. М., 1995, с. 254.

Мир у Я. Беме лишен статики, порядка и гармонии. Все в нем зыбко, наполнено злом, чревато трагедиями, страданиями, катастрофами. Во всех живых существах земли очевидно присутствие яда и злобы. И человек не является исключением: его бытие наполнено ими сверх всякой меры. Констатируя это, Я. Беме утверждает, что иначе и быть не могло, поскольку без этого не существовало бы ни движения, ни жизни, ни истории, а царило бы одно инертное ничто.

Зло абсолютно необходимо в этом мире. Оно является исходным принципом всякой жизни, причем не только телесной, но и духовной. Существо, не испытывающее отвращения к злу, не побуждалось бы к движению, было бы инертным, косным и «стояло бы тихо», не внося в мир ничего нового и интересного.

Для Я. Беме светлый мир немыслим без темного, а в дьяволе он видит соль природы, без которой все вокруг походило бы на пресную, безвкусную кашу. Происхождение жизни он толкует как происхождение зла и считает неверным утверждение, будто бы вначале возникла жизнь, а потом появилось зло.

Человек, в понимании Я. Беме, столь же двойственен и противоречив, как и все сущее. Он несет в себе внутреннюю готовность как к добру, так и к злу. Будучи свободен, являясь «своим собственным богом», он способен устремляться и к свету и к тьме.

Философ обращает внимание на «три принципа вечности», присутствующие в человеке. Первый принцип гласит: «В тебе есть тьма, которая стремится к свету». Второй принцип утверждает: «В тебе есть сила света — твой дух; благодаря ему ты без глаз видишь высшее». И, наконец, третий принцип говорит: «В тебе есть сила влечения — воля; благодаря ей живет твое материальное тело».

Человеку свойственно страстно тянуться к тому, чего нет вблизи. Это может быть и жажда наслаждений, и жажда обладания, и жажда власти. Они привязывают людей к предметам влечений и лишают их свободы. Хорошо, если это духовные стремления, позволяющие рождаться светлым сущностям. Но это могут быть и низменные, материально-телесные влечения. При их непосредственном участии возникают темные сущности. Подталкивая человека к различным действиям, они напоминают то человеческое свойство, которое Плотин называл «дерзостью».

Размышляя о природе зла, Я. Беме писал о том, что всякая самостоятельная воля, отступившая, отпавшая от целого, является злой волей с печатью дьявольского присутствия в ней. В ее отпадении и во всех последующих бедах, сопровождающих ее бытие, виноват индивидуальный разум. Он является для Я. Беме принципом всякой самостоятельной воли, отступившей, отпавшей от целого, является злой волей с печатью дьявольского присутствия

в ней. В ее отпадении и во всех последующих бедах, сопровождающих ее бытие, виноват индивидуальный разум. Он является для Я. Беме принципом всякой самости, великим разделителем, проводником партикулярности, своенравия, своевластия и упрямства, источником споров, ожесточения, преступлений и войн. Любое обособление чревато эгоизмом, своекорыстием, злобным стремлением к уничтожению других, опасными преступлениями. Все это вместе составляет принцип зла, выступающий как средство утверждения отдельным существом своей особенности как самостоятельной сущности.

В результате предстает мрачный образ мира, который стоит посреди ада. Покинутый любовью, лишенный милосердия, он погружен в атмосферу жадности, насилия, жестокости. В нем сильные выжимают из слабых пот и высасывают мозг из их костей. Везде царят ложь, грабежи, убийства. И правы те, кто называет этот мир гнездилищем дьявола.

Эти сумрачные умонастроения Я. Беме позднее, уже в XIX в., будут подхвачены А. Шопенгауэром, Ф. Ницше, Ф. Достоевским. Каждый из них будет исходить в первую очередь из собственного практически-духовного опыта. Но сходство тех умозаключений, к которым они будут приходить, станет свидетельством того, что их метафизические рассуждения о корнях преступлений уловили существенную грань бытия.